Эллиот Аронсон. На коне бледном

хорошим верующим, но я хочу попасть на Небеса.
Второй шахтер хрипло рассмеялся:
- Я знаю, что я туда не попаду!
Зейн присмотрелся к камню греха.
- Ты попадешь на Небеса, - сказал он первому шахтеру. - А ты под
сомнением. Поэтому я должен забрать твою душу лично.
- Под сомнением? А что это значит?
- Твоя душа балансирует между добром и злом, потому точно не
определено, пойдешь ты на Небеса, в Ад или будешь некоторое время
пребывать в Чистилище.
Шахтер рассмеялся:
- Это уже хорошо!
- Хорошо?
- По крайней мере я хоть куда-нибудь денусь. Я не боюсь Ада. Я его
заслужил. Я обманывал жену, обворовывал правительство... Назначь цену. Я
готов платить.
- Ты не боишься Ада?
- Я боюсь лишь одного - оказаться навечно замкнутым в ящике вроде
этого, когда воздух уходит, а ты совершенно беспомощен. Я буду находиться
здесь еще час, но не вечно. Меня не волнует, что еще со мной произойдет,
если только я выберусь отсюда.
- А меня волнует! - сказал первый шахтер. - Я так напуган, что скоро не
смогу говорить внятно!
Зейн задумался. Он понял, что умирающий нуждается в том, чтобы
кто-нибудь поддержал его в этот момент, не оттолкнул. Зейн решил
попытаться помочь.
- Я пришел сюда за одним из вас, находящимся на чаше весов, однако
полагаю, что другой больше нуждается в моих услугах.
- Да, лучше помоги ему, - посоветовал клиент, пребывающий в
неустойчивом положении. - Не скажу, что мне нравится умирать, но, думаю, я
как-нибудь с этим справлюсь. Я знал, на что иду, когда нанимался на эту
работу. Может быть, мне понравится в Аду.
Зейн присел рядом с первым шахтером.
- Чем я могу тебе помочь?
- Я же сказал - исповедуй меня. Это будет лучшая помощь.
- Но я не священник. Я даже не принадлежу к твоей церкви.
- Ты - Смерть. Ты можешь это сделать!
Возможно, возможно...
- Тогда я буду слушать и судить твои прегрешения - хотя и так уже знаю,
что они невелики.
- Один грех, - беспокойно заговорил шахтер. - Один грех не дает мне
покоя многие десятилетия. Моя мать...
- Твоя мать! - произнес Зейн, содрогнувшись.
- Я думаю, что убил ее. Я... - шахтер запнулся. - Эй, Смерть, с тобой
все в порядке? Ты выглядишь бледным даже для Смерти.
- Я понимаю, что значит убить мать, - ответил Зейн.
- Это хорошо. Она... Я был тогда подростком... Она попала в больницу,
и...
- Я понимаю, - повторил Зейн и взял шахтера за руку. Он знал, что его
одетые в перчатки руки на ощупь кажутся костями скелета, но шахтер не
отдернул руки.
- У нее был рак, и я знал, что она испытывает сильную боль, но...
Зейн сжал его руку.
Успокоившись, шахтер продолжал:
- Я приходил к ней, и однажды она попросила меня выйти из комнаты и
прочитать, что там написано, - ну, знаешь, что пишут на двери. Я вышел и
посмотрел, и там было что-то написано, но я не мог прочитать. Наверно, это
была латынь. Я пошел обратно и сказал ей об этом, и она спросила, не такое
ли слово написано, и произнесла его по буквам. Я подтвердил, что
действительно такое, и удивился, откуда она это знает, и она поблагодарила
меня. Я думал, она довольна.
Шахтер судорожно вздохнул.
- А на следующее утро мать была мертва. Врач сказал, что она словно
сдалась ночью и умерла. Никто не знал, почему это произошло, ведь она так
упорно сражалась за жизнь. Но я задумался и вспомнил о слове на латыни,
которое я сказал ей, - оно значило "неизлечима". Я сказал, что ей больше
не на что надеяться, и она перестала пытаться выжить. Я убил ее.
- Но ты же не знал! - попытался возразить Зейн.
- Я должен был знать! Я должен был...
- Тогда ты оказал ей услугу. Остальные скрывали от нее правду и
заставляли несчастную продолжать жить и терпеть боль. Ты избавил ее от
сомнений. - Говоря это, Зейн обращался скорее к себе, чем к шахтеру. - Это
не грех.
- Нет! Я не должен был допускать, чтобы она узнала!
- Ты бы предпочел продлить ее жизнь при помощи лжи? - спросил Зейн. - И
тогда твоя душа была бы чище?
- Если бы ты был на моем месте...
- Да перестань же! - вмешался второй шахтер. - Ты виноват только в
невежестве, и ни в чем больше. Я даже не уверен, что там было написано
именно это латинское слово, а не другое.
- Откуда тебе знать? - огрызнулся первый шахтер. - Ты на моем месте не
был!
- Пожалуй, не был, - с кривой усмешкой согласился второй шахтер. - Я
вообще не знаю, кто моя мать.
Первый шахтер запнулся.
- Может, и так, - уступил он. Похоже, сделав эту уступку, он в то же
время представил себя на месте другого. Он хотя бы знал свою мать и
заботился о ней.
- Нет, я не философ, - сказал второй шахтер. - Я всего лишь грешник. Но
не исключено, что если бы у меня была такая мать, как у тебя, то и я мог
бы быть лучше. Так послушай же того, кто не имеет никакого права это
говорить: ты должен вспоминать свою мать не с чувством горя или вины, а с
благодарностью за всю ту радость, которую она дала тебе, пока была жива, и
за то, что она направила тебя к Небесам, а не к Аду.
- Для грешника ты удивительно глубоко понимаешь суть вещей! Но если бы
только я мог помочь ей прожить подольше...
- Подольше жить в ящике, из которого уходит воздух? - спросил другой.
- Я согласен, - кивнул Зейн. - Ее жизнь подошла к концу. Подобные вещи
идут путями, недоступными пониманию смертных. Твоя мать знала об этом,
хотя ты и не знал. Если бы существовала возможность выжить, она могла бы
продолжать сражаться - ради своей семьи, ради всего того, что она могла
еще сделать на земле. Но этой возможности не было, и она предпочла больше
не мучить себя. Она отложила жизнь в сторону, как ты мог бы отложить
испорченный инструмент, вышла из мрака глубин собственной души и взошла к
сиянию Небес.
- Я не уверен...
Дыхание первого шахтера стало судорожным - в воздухе оставалось мало
кислорода. Похоже, он тяжелее переносил мучения, чем его товарищ. Зейн не
испытывал никаких затруднений; очевидно, магия поддерживала его и здесь.
Он все еще продолжал делать открытия, касающиеся работы Смерти.
- Ты встретишься с ней там, - промолвил Зейн. - Там, на Небесах. И она
поблагодарит тебя.
Шахтер не ответил. Зейн отпустил его руку и повернулся к другому,
который был его настоящим клиентом.
- Ты уверен, что я ничего не могу для тебя сделать?
Шахтер на мгновение задумался.
- Знаешь, я - циник, но, думаю, я всю жизнь искал в жизни какого-то
смысла или, по крайней мере, пытался ее понять. В голове у меня крутится
одна песня, и она вроде как держит меня. Наверно, это что-то значит, да
только не знаю, что именно.
- Я не слишком искусен в разгадывании тайного смысла, - сказал Зейн. -
Но попробовать можно. Что за песня?
- Я не знаю ее названия и вообще ничего о ней не знаю. По-моему, это
какая-то старая песня китобоев. Может быть, в моих жилах течет их кровь.
Там поют, насколько я помню, что-то вроде: "...и кит взмахнул хвостом, и
лодочка разбилась, и я потеряла своего милого, и он никогда не приплывет
обратно, о великий Боже! И он никогда не приплывет обратно". Вот это
"великий Боже" почему-то берет за душу. На самом деле Бог мне без разницы,
но я чувствую душевное волнение, а почему - не знаю.
Зейн заподозрил, что шахтер думает о Боге гораздо больше, чем
признается даже самому себе, однако оставил это объяснение при себе.
- Песня выражает крик души, - сказал Зейн, заинтересовавшись услышанным
отрывком. В нем действительно было чувство, напоминающее горькие рыдания
убитой горем вдовы. - Это протест. "Великий Боже!" Почему так случилось?
Кораблекрушение или обвал в шахте. Великий Боже!
- Великий Боже! - эхом отозвался первый шахтер.
- Но почему песня китобоев привязалась ко мне сейчас, когда я похоронен
в темной вонючей дыре? - настойчиво спросил второй шахтер.
- Должно быть, какие-то личные ассоциации, - пробормотал Зейн. - Я не
умею истолковывать...
- По-моему, ты объяснил достаточно ясно, - сказал первый шахтер. -
Утони в глубинах моря, задохнись в глубинах земли, и твоя жена будет
горевать.
- Ну, может, и будет, - кивнул второй шахтер, и его лицо прояснилось. -
Хотя не думаю, что дело в этом. В песне словно бы есть какой-то тайный
смысл, и мне хочется разгадать его.
Шахтер щелкнул пальцами, словно пытаясь вызвать тайный смысл наружу, и
звук эхом отдался под сводом штрека.
- Послушай, Смерть, если ты хочешь что-нибудь сделать для меня, то
расскажи мне историю об этой песне. Какую угодно, лишь бы в ней был смысл.
Оба шахтера уже начали задыхаться. Времени оставалось мало. Зейн должен
был с уважением отнестись к просьбе шахтера, даже если из этой попытки
ничего не выйдет. Он подумал несколько секунд и заговорил - и сам
поразился своим словам.
- Жила однажды молодая китиха по имени Вилда - плавала в океане и была
счастлива в обществе себе подобных. Когда Вилда достигла надлежащего
возраста, она решила, что ей пора вступить в брак, как это делают все
киты, выносить детеныша и воспитать его. Но потом пришли охотники на своих
огромных лодках и убили отца Вилды, и ее мать, и ее друга, и вытащили их
из воды, и от них не осталось ничего, кроме крови и внушающих ужас частей
тел, которые тут же сожрали акулы. Вилда спаслась, потому что училась
магии; она изменила свое тело так, чтобы оно походило на рыбье, и уплыла
прочь.
Вилда горевала и пела китиную песню боли и утраты, но, кроме этого, она
была разгневана и смущена. Зачем эти маленькие существа, живущие на суше и
называющие себя людьми, приходят и убивают китов, которые не причинили им
никакого вреда? Полная бессмыслица!.. Вилда сознавала, что у нее нет
никакой надежды найти решение этой проблемы, если она не поймет, что
движет ее врагами. Тогда Вилда превратилась в человека и пришла в рыбачью
деревушку, где жили китобои.
Некоторые люди смеялись над ней - она явилась нагой и ничего не знала
об их обычаях. Но юноша по имени Хэнк взял Вилду в свой дом, потому что
она была красивой. Хэнк жил вместе с матерью-вдовой. Вдвоем они одели
Вилду и научили ее своему языку.
Вилда училась быстро, ведь она была умной китихой и действительно
хотела понять природу этих странных существ. Она узнала, что Хэнк китобой
и время от времени охотится на китов - так он зарабатывает себе на жизнь.
Здесь, на суше, пища была не так доступна, как в море. Люди не могли
просто плавать, открывать рты и глотать сочный планктон. А когда холодало,
они не могли перебраться на юг, в теплые воды - путешествовать по суше
было трудно. Людям приходилось работать и зарабатывать золото, а это
золото они использовали, чтобы покупать все, что требовалось для жизни на
суше.
Теперь Вилда поняла. Дело заключалось не во враждебности. Люди жили в
более тяжелых условиях, чем киты, и жизнь вынуждала их так поступать, а
кроме того, они не считали китов разумными существами. Возможно, если бы
люди получили представление о культуре и о чувствах китов, положение вещей
изменилось бы и эти ужасные убийства прекратились бы. Вилда попыталась
объяснить это Хэнку, но он думал, что она шутит. В конце концов, его отца
убил кит ударом хвоста, и матери пришлось растить Хэнка одной. Великий
Боже! Как иначе можно относиться к китам? Он попросил Вилду выйти за него
замуж, потому что ему нужна была женщина и потому что он верил, будто
Вилда послана ему Небесами.
Вилде стало еще труднее - она полюбила Хэнка, хоть он и не принадлежал
к ее народу. Тогда она привела юношу на берег моря и вернула себе свой
настоящий облик, думая, что, как только Хэнк увидит, что она действительно
китиха, он сразу почувствует к ней отвращение. Но Хэнк стал просить, чтобы
она вернулась, и извинился за то, что не верил ей, и пообещал, что больше
не убьет ни одного кита. В конце концов Вилда поверила ему, и его любовь
преодолела непонимание ее природы.
Но теперь Вилда снова стала созданием моря, и зов моря был силен. Как
она могла навсегда покинуть соленую воду и жить на суше? И она увидела
другого кита, красивого и сильного самца, и подумала, что могла бы
вступить с ним в брак. Но кит сказал, что он на самом деле кальмар,
который принял эту форму, чтобы узнать, зачем киты поедают его сородичей,
не сделавших им ничего плохого. Вилда была изумлена и глубоко огорчена -
она никогда не думала, что эти существа обладают чувствами или что они
разумны. Как же она могла их истреблять? И стало ей ясно, что смерть -
всего лишь цепь событий типа "ешь и сам будешь съеден", и что в этом нет
никакой справедливости, а есть только сила, необходимость и случай, и что
в этом отношении ее народ ничем не отличается от людей или кальмаров. Все
зависит лишь от точки зрения.
Вилда извинилась перед китом-кальмаром, вернулась на сушу, вновь
приняла облик девушки и вышла замуж за Хэнка, решив таким образом свою
проблему.
- И, возможно, - подвел итог Зейн, - если бы мы, люди, приняли подобный
взгляд на наше существование, мы тоже смирились бы с природным ходом
вещей, хотя иногда это и причиняет нам боль, особенно если мы умираем
преждевременно.
Он остановился, ожидая, что ответят шахтеры. Но в воздухе осталось
слишком мало кислорода, и оба шахтера уже были без сознания. Зейн забрал
душу своего клиента и вернулся к Морту, сильно сомневаясь, что поступил
правильно.
Теперь у него была другая забота. Женщину, которую он знал, собирались
забрать раньше времени, а Зейн, в отличие от Вилды, не собирался покорно
мириться с судьбой. Но как он может добиться понимания, в котором
нуждается?
Природа говорила о существующих способах мышления. Первым был линейный
способ, самый распространенный из всех. Может ли он ему пригодиться?
Каков простейший способ получить информацию? Последовать примеру Вилды
и спросить того, кто информацией владеет. Кто же это? Да кто, если не
компьютер Чистилища!
Ликвидировав отставание от графика, Зейн специально остановился в
Чистилище.
- Я хотел бы просмотреть документы, - сказал он девушке-секретарше.
Секретарша отправила его в крыло, ведающее поступлениями. Там оказался
еще один компьютерный центр, где был приготовлен терминал для Зейна. Зейн
сомневался, что это тот самый компьютер, с которым он имел дело прежде,
однако полагал, что все терминалы подсоединены к одной центральной машине.
Зейн сел и включил терминал.
На экране загорелась зеленая надпись:
"Чем могу быть полезен, Смерть?"
"Я хочу просмотреть статус Луны Кафтан", - набрал Зейн.
"Этот терминал запрограммирован на устный ввод команд, - уведомил его
экран. - Луна Кафтан, немертвая, соотношение между божественным и злым
началами на настоящий момент равно 35 к 65. Грехопадение находится в
пределах, соответствующих самостоятельному переходу в Ад после смерти".
- Точно, - сказал Зейн, удивившись, как компьютер настолько в курсе дел
души, которая формально еще не готова к окончанию земного пути. Но,
конечно же, в Чистилище должны знать подобные вещи, чтобы составлять для
Смерти график работ. - Она обманула своего отца и забрала часть его зла,
чтобы он смог попасть на Небеса.
Едва сказав это, Зейн тут же понял, что ошибается. Маг Кафтан искал не
пути на Небеса, а свидания со Смертью. Он легко мог бы отдать Луне чуть
большую часть своей ноши грехов и наверняка попасть на Небеса, однако
вместо этого так все рассчитал, чтобы Смерть пришла за ним лично и
представилась возможность поболтать с нею о всяческой чепухе. Точно так
же, как Природа вызвала Зейна, чтобы поболтать о своем. Зачем эти
могущественные личности заходят так далеко ради подобных мелочей?
"Законы предопределения имеют свои лазейки", - признал экран.
- Если бы ты заправлял Вечностью, то положение вещей изменилось бы? - с
усмешкой поинтересовался Зейн.
"Ответ утвердительный", - и на экране возникла карикатурная улыбающаяся
рожица, образованная крохотными точками.
- И все же предполагалось, что у Луны будет время на исправление
баланса, - продолжил Зейн. - Почему она внесена в список тех, кого ждет
безвременная кончина?
"Данная информация в файле отсутствует".
- Человека существенно характеризуют его побуждения, - попытался
возразить Зейн. - Чтобы определить, склоняется душа ко злу или к добру,
обязательно надо учитывать ее побуждения. Поскольку баланс определяет,
кого из людей ждет безвременная кончина и буду ли я, Смерть, заниматься им
лично...
"Побуждения клиента фиксируются. Не фиксируются побуждения того, кто
запланировал безвременную кончину".
- А кто запланировал?
"Информация в файле отсутствует".
- Как могут подобные распоряжения быть безымянными? - возмутился Зейн.
- Как можно безответственно относиться к делам подобной важности?
"Обычно такие указания действительно подписываются, - согласился экран.
- Но это не подписано. Предположение: произошла ошибка".
- Ты хочешь сказать, что распоряжение недействительно?
Зейн почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Луна может остаться
в живых!
"Пауза для проверки... Отмена не обнаружена".
- Но ведь подписи нет? Не следует ли отложить выполнение, пока не
выяснится, от кого исходит приказ?
"Не существует инструкции, оправдывающей подобную бездеятельность".
Зейн понял, что машина не намерена брать на себя ответственность за
изменение приказа. Бюрократическая система строилась таким образом, чтобы
позволить своим составляющим частям избегать ответственности. Нужно было
попробовать добиться цели окольными путями.
- Кто обладает достаточной властью для того, чтобы отдать подобный
приказ?
"Уточните вопрос".
Ах да. Он не уточнил, о каком приказе идет речь - о том, который
приговаривал Луну к безвременной смерти, или о том, который может отменить
первый приказ.
- Кто в состоянии решить, что данная личность должна умереть досрочно?
"Все личности умирают в должный срок".
- Прекрати осторожничать со мной, компьютер! Луна Кафтан может прожить
еще не менее сорока лет, а при благоприятных обстоятельствах и больше.
Почему она неожиданно и загадочно внесена в список смертников?
"Причины, которыми был вызван этот приказ, в мой файл не занесены", -
напомнил экран.
- От кого исходит приказ?
"Информация в мой файл..."
- Это отговорка? - в лоб спросил Зейн.
"Да".
Зейн ошеломленно замолчал. Он недооценил способность компьютера
воспринимать все буквально.
- Эй, ты! Объясни!
"Я не обладаю информацией, которую, насколько мне известно, вы
разыскиваете".
Зейна заинтересовал подобный подход. А не пытается ли машина таким
образом ему помочь?
- Что за информация?
"Источник, из которого исходит приказ о преждевременной кончине Луны
Кафтан".
- И причина, вызвавшая этот приказ, - подытожил Зейн. - Можешь ли ты
получить эту информацию, если я правильно сформулирую вопрос?
"Ответ отрицательный".
Однако появлению этих слов на экране предшествовала некоторая пауза.
Любопытно...
- Я некорректно сформулировал вопрос? - без особой надежды спросил
Зейн.
"Ответ утвердительный".
Очень интересно! Значит, какой-то способ обойти препятствие существует,
надо лишь его разгадать. Обычные каналы здесь не годятся.
- Как я должен сформулировать вопрос, чтобы получить требуемую
информацию?
"Ответ отрицательный".
Отрицательный. На мгновение Зейн задумался. А не значит ли это, что
компьютеру не позволено отвечать утвердительно, хотя он может отвечать
отрицательно? Ну и как же в таком случае должен звучать вопрос? Имеет ли
смысл спрашивать, кто не отдавал этот приказ, или не имеет? Возможно,
стоит попытаться.
- Кто не отдавал вышеупомянутый приказ? - спросил Зейн и мысленно
затаил дыхание.
"Никто из естественных сил".
А сюда входят многие! И кто же остается, не считая сверхъестественных
сил? Воплощения частично сверхъестественны, но они не определяют линию
поведения Вечности, а лишь являются ее орудиями. Выходит, остаются Бог и
Сатана. Но зачем ранняя смерть Луны могла понадобиться Богу? С другой
стороны, Сатана...
- Кто из сверхъестественных сил не имеет причин отдавать подобный
приказ?
"Бог".
Исчерпывающий ответ. Но почему Сатана собирается это сделать?
Зейн решил, что ответ таков: Луна не была бы обречена попасть в Ад,
поскольку, если бы она прожила подольше, у нее появилась бы возможность
спастись. Сатана должен заполучить ее сейчас либо потерять.
Но почему компьютер не мог сказать этого открытым текстом?
Зейн присел и задумался. Что-то здесь не сходится. Машина действовала
так же, как и Природа, никогда полностью не выражая свою сущность. Какова
же причина?
Маг Кафтан прямого отношения к делу не имел. Он старался не упоминать
Сатану, чтобы не привлекать внимания Князя Зла. Компьютер Чистилища вряд
ли боялся Сатану, как Кафтан, но, возможно, машине было приказано не
печатать его имя именно из этих побуждений. Поэтому компьютер и мог давать
ответ только от противного.
Если за всем этим стоял Лукавый, если подложный приказ исходил от него
- главной движущей силы всяких ужасов, уступающей в могуществе лишь Богу,
- то кто или что в состоянии противостоять ему? Уж конечно, не компьютер
Чистилища! Если он навлечет на себя гнев Сатаны, то может однажды
обнаружить, что его заменили другой машиной. Это событие не должно
вызывать у компьютера никаких эмоций, однако скорее всего разум не
стремится к самоуничтожению.
Но если у Сатаны достаточно могущества, чтобы прервать человеческую
жизнь, преждевременно обрезать нить, почему он в открытую не затребует
Луну? Зачем ему морочить всем голову и скрывать свою причастность к этому
делу?
Подобная скрытность наводит на мысль, что здесь что-то не так. Сатана,
конечно - Отец Лжи, так что ему это свойственно. Но он забирает Луну очень
сложным способом; так имеет смысл делать только в одном случае - если он
не может получить ее никак иначе.
Подчиняется ли Сатана каким-нибудь правилам? Наверняка - да, иначе он
бы просто заграбастал весь мир и утащил его в Ад - в прямом смысле слова!
- без всяких формальностей. Бог и Сатана противостояли друг другу целую
вечность и будут противостоять вечно, и ни один из них не может позволить
себе растрачивать силы хаотично. Так что правила обязательно должны
существовать, если не сформулированные, то хотя бы подразумеваемые, и
образ смерти любого человека наверняка определяется ими.
Зейн решил пока что не заострять внимание на этом вопросе. Если Сатана
затеял какой-то обман, со стороны Смерти благоразумнее не возражать - до
тех пор, пока он не разберется во всем полностью. Естественно, Сатана не
изменит своих планов только потому, что кто-то на Земле возражает против
них. Зейн не собирался откладывать это дело в долгий ящик, но ему нужно
было сделать этот ящик герметичным.
В конце концов, сложившаяся ситуация затрагивала его напрямую, ибо
имела отношение к смерти человека. Природа поставила Зейна в известность,
что каждое из воплощений обладает преимуществом в тех вопросах, которые
подпадают под его юрисдикцию. Компьютер подсказал ему путь, которым можно
разузнать побольше, оставаясь при этом в стороне. Теперь следует свести
все воедино и отыскать способ вопреки Сатане добиться исполнения своего
желания. Конечно же, он не сможет одолеть Сатану, если слепо ринется
напролом.
- Спасибо, компьютер, - сказал Зейн. - Ты очень... - тут экран замигал,
словно собираясь выключиться, и это напомнило Зейну, что у машины могут
быть неприятности, если обнаружится, что она ему помогла, -
...необщителен, - закончил он.
На экране вспыхнула надпись: "В любое время, Смерть", и возникла
картинка, изображающая песочные часы.
Зейн покинул Чистилище и включил свой таймер. Всякий раз, если ему
приходилось ненадолго отвлечься, его сумка оказывалась переполнена, но
теперь он уже к этому привык. Интересно, как Судьба ухитряется составить
для своих клиентов такой график, что они бывают готовы именно тогда, когда
готова Смерть? Разве может кто-то наперед знать, когда Смерть решит на
несколько часов устроить перерыв? Очевидно, все организовано весьма
сложно, а Зейн видел лишь внешнюю сторону, да и то мельком.
Кому известно будущее? Ну конечно же, Хроносу!.. Понимание обрушилось
на Зейна вместе с легкой вспышкой возбуждения. Он сумел увидеть действие
системы изнутри. Очевидно, Хронос не просто слоняется без дела. Время
постоянно стоит на страже, отслеживает события и предупреждает Судьбу о
том, какое расписание следует составить. Хронос отлично осведомлен о
деятельности Смерти, как в прошлом, так и в будущем, и подает знак, когда
Зейн слишком долго не включает Часы Смерти.
И компьютер подписался словами "В любое время" и изображением песочных
часов Времени. Это была не просто подпись, это была ссылка на Время.
Наверняка воплощение знало, что будет происходить, и могло сказать об этом
Зейну.
А что толку? Спросить у Хроноса о будущем и получить подтверждение, что
через месяц Луна попадет в Ад и опекающий ее демон заполучит девушку на
всю оставшуюся вечность? Ничего себе открытие!
Сейчас Зейн приближался к очередному клиенту, ведя машину через район
трущоб Нью-Йорка. Он почувствовал запах дыма и несколько мгновений спустя
увидел объятый пламенем многоквартирный дом. Камень указывал именно туда;
клиент Смерти был застигнут пожаром в этом доме.
Зейн уже опоздал - красная стрелка на таймере коснулась нуля. Зейн
поплотнее запахнул свой защитный плащ и шагнул в огонь. Пламя не могло
причинить ему вреда; единственное неудобство заключалось в том, что
следовало подняться по лестнице, чтобы добраться до клиента, а лестница
уже горела и была довольно ненадежной. Огонь не мог остановить его, но вот
как насчет падения?
"Поддержи меня", - пробормотал Зейн нечто вроде заклинания и зашагал
тверже. Он снова вспомнил замечание Природы: никому из воплощений нельзя