Энок Сюзанна. Миллиардеры предпочитают блондинок

   – А ты пытаешься убедить себя в необходимости позвать его на помощь. Большая ошибка, солнышко. Поверь мне. Огромная ошибка.
   – Он не может винить меня в том, что Мартин жив. Я не знала, – тихо сказала Саманта. – Но если условием вхождения Мартина в шайку стало похищение картины, совершенно не обязательно было красть именно Хогарта. Я не могу не думать, что Мартин выбрал Хогарта из-за меня. И вот теперь Рик не знает, честна я с ним или нет, боится, что пираньи вот-вот нагрянут, чтобы ухватить свой кусок, только потому, что я живу в его доме. И может, он не зря волнуется.
   – Говорю тебе, Сэм, лучше солги ему.
   Она замедлила шаг. Решение казалось вполне логичным: она и без того постоянно лгала. О том, кто она на самом деле, о том, что делает на той или иной вечеринке. Но вот Рику она старалась не лгать. Просто терпеть не могла. Может, дело в угрызениях совести или страхе быть позже пойманной на вранье. И она не хотела разрушать их отношения.
   – Я слишком многим ему обязана. Не думаю, что смогу ему солгать.
   – Ты счастлива с Аддисоном, но если все выложишь начистоту, правда вряд ли ему понравится. И меня расстроишь. Не делай этого.
   Но Сэм упрямо покачала головой:
   – Это вопрос верности и преданности. И пока Мартин не покажется снова, я знаю, что буду стоять за тебя и за Рика. Поэтому и задалась вопросом: чем я ему обязана? Мартину.
   – Он твой отец, солнышко. Ты не должна так говорить! Конечно, он не бакалейщик, не пилот, не миллионер, а простой вор, но вырастил тебя и передал свои знания. А лучшей воровки, чем ты, я не видел. Никогда.
   – Спасибо, Стоуни, – прошептала она, крепко сжимая его руку. – Но теперь я не уверена в том, что те качества, которые люблю в себе… и любит во мне Рик, привил именно Мартин. – Она неловко откашлялась и умоляюще взглянула на Стоуни. – Значит, ты советуешь отойти в сторону и ничего не делать. В самом деле считаешь, что я должна солгать Рику?
   – Вот дерьмо, – пробормотал он, отворачиваясь. – Не знаю. Правда, не знаю.
   Господи, они становятся настоящими тюфяками. Тряпками. Кто бы мог подумать?!
   – Я все скажу ему, – объявила она, поняв, что, возможно, приняла решение в тот момент, когда Мартин появился в пиццерии. – Но мне скорее всего придется переехать обратно к тебе, на Палм-Бич.
   – Можешь поселиться в гостевой спальне. Если, конечно, не считаешь, что нам будет лучше в Париже. Там мы могли бы сделать тонну деньжат.
   Саманта снова покачала головой и улыбнулась:
   – У нас уже есть целая тонна. И неприлично говорить о кражах посреди музея искусств, не находишь?
   – Ты права. Виноват, – вздохнул Стоуни. – Так как ты желаешь провести свой последний день в лучах славы?
   Саманта подавила дрожь. Она вполне обойдется без лучей славы. Они ей ни к чему.
   – Лучше пойдем к французским мастерам.
   – Круто!
 
   – Позвольте мне говорить начистоту, детектив, – начал Ричард, расхаживая по офису. Гнев льдинками звенел в его голосе. Саманта уверяла, что, когда он злится, британский акцент становится более заметным. Правда, он ей не верил, считая, что и без того говорит, как стопроцентный британец. – Саманта Джеллико не брала мою картину. Я не крал у себя картину. И вы знаете это, иначе давно раздобыли бы ордер и снова обыскали бы мой дом.
   – Я не собираюсь рассказывать вам, как идет расследование…
   – Учитывая, что у вас абсолютно нет доказательств, кроме некоей странной теории, основанной на том, что Саманта могла быть замешанной в чем-то, потому что ее отец вор, я начинаю подумывать, что давно пора подать на вас в суд за нарушение долга и халатность.
   – У нее нет алиби, мистер Адд…
   – А у вас больше нет дела. Я уже позвонил в страховую компанию и отказался от выплат за Хогарта. И забрал из полиции свое заявление. Если вам угодно тратить время зря, я с удовольствием поспособствую вам, подав иск на вас и ваш департамент за вторжение в частную жизнь. Боюсь, отныне вам с утра до вечера придется отбиваться от адвокатов. И все потому, что вы не желаете выполнять вашу сегодняшнюю работу. Подумайте над этим.
   Он отшвырнул телефонную трубку.
   Значит, он потерял двенадцать миллионов долларов. Зато, будем надеяться, прекратил слежку за Самантой, но все же стремился докопаться до истины. У Рика были кое-какие догадки и кое-какие улики, но ему нужны факты. В бизнесе люди обычно стараются представить факты: цифры прибылей, калькуляции, экономический эффект… – а он на основе этой информации решал, какова будет стратегия. Пусть официального расследования не будет, но он желал вернуть свою чертову картину.
   Что он знал наверняка? Саманту что-то явно гложет. Уолтер Барстоун покинул Флориду первым же рейсом после освобождения Саманты под залог. Лицо или лица, укравшие Хогарта, вломились в дом точно тем же путем, что и Саманта двенадцатью часами ранее. При всем изобилии картин и предметов искусства в доме взяли одного Хогарта. Значит, охотились именно за ним. А Саманта пыталась отговорить Рика от покупки.
   Рик замедлил шаг и перестал метаться. Он совсем забыл, как она пыталась умаслить его покинуть аукцион раньше срока. А ему показалось, что она кого-то узнала.
   Зажужжал интерком, и по комнате разнесся голос секретаря:
   – Мистер Аддисон! В приемной сидит Сэм Джеллико, а мистер Хосидо на линии.
   Легка на помине.
   – Пожалуйста, попросите Саманту войти и соедините меня с Мацуо.
   Телефон звякнул.
   – Ричард? У моих людей от тебя скоро начнутся инфаркты, – сообщил Хосидо вместо приветствия.
   Ричард поднял трубку как раз в тот момент, когда открылась дверь.
   – Это не я постоянно изменяю цены и условия договора, – парировал он, знаком велев Саманте садиться. – Я покупаю дом в старом известном квартале, а не канистру с бензином.
   – Да, но обстоятельства меняются, а вместе с ними и цены.
   – Обстоятельства? Позвольте объяснить вам мои обстоятельства, Мацуо-сан. Я занимаюсь поисками похищенной картины, стоящей менее одного процента от моего общего капитала. Если вы считаете, что эта кража каким-то образом ослабила мои позиции, значит, сильно ошибаетесь. И если воображаете, будто этот факт заставит меня заплатить больше той суммы, о которой мы договаривались, значит, слухи о вашем уме сильно преувеличены. А я точно знаю, что вы не дурак.
   – В таком случае переговоры, наверное, будут, продолжены. Доброго вам дня.
   – И вам, Мацуо-сан, – пожелал Рик, вешая трубку.
   – Привет, – шепнул он, наблюдая, как Саманта медленно бредет вдоль окон. На ней были узкие черные джинсы и миленькая зеленая майка со сверкающим сердцем на груди Нью-йоркский повседневный стиль – подходит для любых случаев.
   – Привет. Должно быть, это тот тип с отелем?
   – Да. Мацуо Хосидо.
   – Ты был очень резок с ним.
   Они еще не обменялись взглядами. Мышцы Рика непроизвольно напряглись.
   – Полагаю, что так. Какие-нибудь полицейские приключения сегодня утром?
   – Какие же это приключения? Они слишком легко сдаются.
   – Трудно их за это осуждать. Ты здорово уходишь от слежки.
   – Спасибо.
   Он подождал, пока она повернется к нему, и заметил, что длинные тонкие пальцы стиснуты в кулачки.
   – Я должна кое-что рассказать тебе.
   – Это та штука, над которой ты думала вчера вечером?
   Саманта кивнула:
   – Я ничего не планировала, ничего такого не знала, но все это неожиданно обрушилось на меня. И ты тоже должен знать… потому что это касается нас обоих.
   Ричард с трудом сглотнул, смутно удивляясь тому, что перед глазами все плывет. Он едва успел схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.
   – Ты… ты беременна? – пробормотал он слегка задрожавшим голосом. Восторг, безумный ужас – он сделал все, чтобы не выказать одолевавших его чувств. Он думал, что они поговорят о картине, но это… вполне объясняет ее поведение за последние дни. Факты. Ему нужны проклятые факты.
   – Что… откуда… – Она покраснела. – Нет, Господи, конечно, нет. – Свирепо хмурясь, она покаянно выдавила: – А что, я вела себя так будто…
   – Именно.
   Странное ощущение, сжавшее сердце… неужели это разочарование? Позже он над этим подумает.
   – Продолжай.
   – Ладно. И я заранее прошу прощения, поскольку, вполне возможно, к тому времени, когда закончу, ты не захочешь вообще со мной разговаривать.
   Звучит не слишком обнадеживающе.
   – Как я уже упоминал, ты можешь сказать мне все.
   – Будь осторожен в своих желаниях: они могут исполниться.
 
   Уолтер Барстоун метался по большой приемной нью-йоркского административного здания фирмы Аддисона. Поверить невозможно, что он вообще перешагнул порог этого чертова небоскреба.
   Сэм вошла в третью дверь по левой стороне коридора, и Уолтер не спускал с этой двери глаз. Идиотка! Рискует всем ради такой неверной вещи, как правда. Впрочем, она по-своему всегда была честной девочкой. Верной своим моральным принципам.
   Шум голосов за дверью становился громче. О Господи! Еще минута – и они начнут швыряться вещами. Пожалуй, кончится тем, что кто-то вылетит из окна, и, поскольку они находились на пятидесятом этаже, без жертв не обойдется.
   По ту сторону двери что-то разбилось. Уолтер передернул плечами. Пожалуй, пора вмешаться.
   Он шагнул вперед. Секретарь испуганно вскочила.
   – Простите, сэр, но вам лучше подождать здесь. Туда нельзя!
   – Все в порядке. Я родственник, – утешил он, распахнув дверь. Он слышал, как секретарь зовет на помощь охрану, но, не обращая ни на что внимания, закрыл за собой дверь.
   – Вот это да! Шикарный офис, Аддисон, – заметил он, переступая через поднос с грудой битых стаканов. Рик круто развернулся.
   – Уолтер! Вижу, и вы участвуете в воссоединении семьи!
   – Два дня назад я поразился не меньше вашего. Никто этого не хотел.
   Глаза Аддисона были каменно-холодными.
   – Очевидно, я на это напросился. И теперь вся чертова семья и друзья Джеллико получили карт-бланш на право грабить меня. Можете представить, как я восхищен известием о своей редкостной глупости.
   Злобный, яростный, разящий прямо в цель. Ничего не скажешь, умеет Сэм выбирать мужчин.
   Сэм стояла в другом конце комнаты, злобно косясь на Аддисона. Похоже, он успел здорово ее оскорбить. Уолтер редко видел ее в таком состоянии. Прекрасно. Два извержения вулкана, а он в центре.
   – Поскольку я пропустил вечеринку, позвольте мне подвести итоги, и распрощаться.
   – Почему бы вам не сделать это где-нибудь в другом месте? – предложил Аддисон с ледяным британским достоинством. – Это частная беседа.
   – Нет, пожалуй, побуду здесь еще немного. Итак, ты сказала ему о появлении Мартина и о том, что тот поменял пожизненный срок на сотрудничество с Интерполом?
   – Не трудись, Стоуни, – проворчала наконец Сэм, не сводя глаз с Аддисона. – Я призналась во всем, а мистер Хозяин Замка в бешенстве. Пойдем отсюда.
   – Нет! – вмешался Аддисон. – Я хотел бы знать, какие картины мисс Хватай-все-что-плохо-лежит предложила своим дружкам.
   – Какие еще друзья? О каких друзьях может идти речь, когда ты рядом?
   – Ты…
   – О, мать вашу, замолчите оба! – взорвался Уолтер. – Неужели еще не допер, Аддисон? Если она вернет картину, бандиты поймут, что Мартин распустил язык, и прирежут его, как свинью. Да и Сэм, возможно, тоже. Если она…
   Дверь распахнулась, и на пороге возникла парочка вооруженных охранников, настороженно водивших пистолетами из стороны в сторону.
   – Не двигаться!
   Аддисон поспешно выступил вперед.
   – Все в порядке, парни. Просто семейная ссора. Спасибо, и можете идти.
   Охранники спрятали оружие и отступили.
   – О'кей, мистер Аддисон. Извините, что не вовремя.
   – Рик, ты упустил свой звездный шанс снова освободить меня от наручников, – издевательски бросила Сэм.
   – Тебе лучше заткнуться, – прошипел Аддисон. – Так о чем это вы, Уолтер?
   – Итак, если Сэм не станет пытаться вернуть картину, а вместо того расскажет всю историю копам, Интерпол провалит операцию, и Мартин вернется в тюрьму. Я советовал ей ничего вам не говорить, и тогда все закончится благополучно. Но Сэм считает, что не может вам солгать.
   Добрую минуту Сэм и Аддисон злобно ели друг друга глазами; коса, нашедшая на камень. Но по крайней мере он хотя бы ненадолго их заткнул.
   – Однажды я уже становился мишенью для воров, – сообщил брит уже спокойнее. – И тогда мне это показалось невыносимым. Если я стерплю сейчас, с таким же успехом могу повесить на шею табличку: «Пинайте все, кому не лень». Твоим прежним дружкам наплевать, если в деле на этот раз имеются смягчающие обстоятельства.
   – Хочешь сказать, они считают наше сожительство индульгенцией на грабеж? – уточнила Сэм. – И после этой истории так оно и будет. Я это знаю.
   – Установи сигнализацию, крошка, – посоветовал Уолтер.
   – Нет, Рик прав, – возразила она едва слышно. – Я знала, что это произойдет, как только увидела Мартина. Прекрасный из меня охранник, ничего не скажешь. – Она униженно опустила голову.
   – Ты не обязана охранять мои вещи.
   – Но и красть их – тоже!
   Аддисон на секунду прикрыл глаза.
   – Уолтер, не можете оставить нас на несколько минут?
   – Сэм?
   Подкрепление не удалится, пока индейцы не окружат ковбоев.
   Сэм вскинула голову.
   – Я иду гулять, а вы делайте что хотите. – Она оттолкнулась от стены и направилась к двери.
   – Иди, при условии, что вернешься! – крикнул Аддисон ей вслед.
   – Не смей мною командовать! – взвилась она.
   – А ты перестань обороняться. Встретимся через полчаса в том кафе, что в вестибюле.
   – Платишь ты. И пригласи Стоуни. Он, бедняга, всю ночь провел на чужом диване.
   Она аккуратно прикрыла за собой дверь. Ричард повернулся к бывшему скупщику краденого.
   – Какого черта вы делаете в Нью-Йорке?
   – Сэм позвонила, сказала, что увидела призрака, и попросила приехать и проверить, спятила она или нет.
   – Если бы вы не приехали, она, возможно, поделилась бы со мной. Это вам в голову не приходило?
   Все еще пытаясь осознать полученную за последние двадцать минут информацию, Ричард одновременно ощущал сильнейший соблазн разделать Барстоуна под орех только потому, что под руку подвернулся. Господи Боже! От Саманты он ожидал всего. Но услышать, что ее отец не только жив и здоров, но по-прежнему в бизнесе… такое вынести нелегко.
   – Нет. Не приходило. Она звонила. Я прилетел. Мы одна семья.
   – Кто же я в таком случае?
   Барстоун поморщился.
   – Не думаю, что вам захочется услышать ответ.
   – Еще как захочется!
   Уолтер был тяжелее, но рост у них почти одинаковый. Учитывая, что Ричард на двадцать лет моложе и регулярно тренируется, преимущество на его стороне.
   – Уж сделайте одолжение, Уолтер.
   – Прекрасно. Вы богатый мальчик, схватившийся за новую игрушку, и собираетесь забавляться ею, до тех пор, пока эта игрушка каким-то образом не начнет плохо влиять на ваш бизнес. Как в этом случае, например. Поэтому вы и злитесь, верно? Теперь она стала досадной помехой.
   – Чушь собачья! – рявкнул Ричард, подходя к окну. – Чушь собачья. Я зол, потому что она вообразила, будто я… просто умою руки и отвернусь. Только потому, что ее прошлое вернулось. Она даже не сказала мне прямо, это подразумевалось. Как должное. А вы посоветовали не впутывать меня. Солгать и скрыть правду. В чем же тут моя вина? Скорее уж ваша.
   – Моя? А какого черта вы впутываете меня в это дело?
   – Потому что, пока вы рядом, она всегда может вернуться в это самое прошлое. Вы готовы предоставить ей убежище и полную свободу действий. И вместо того чтобы идти вперед, она станет пятиться назад.
   – Нет. Я даю ей выбор. Ничего не скажешь, человек вы крутой, но если она захочет остаться с вами, значит, перед ней всего одна дорога. Разница между нами в том, что я буду стоять за нее, в каком бы направлении она ни пошла. Если вы сделаете ее счастливой, я отойду в сторону, таким образом, чтобы она не тревожилась обо мне. Если же загоните ее в угол и ей придется каждый раз доказывать, какая она хорошая, тут вы правы: я выйду на сцену и попытаюсь защитить мою девочку.
   Ричард глубоко вздохнул и стиснул зубы, опасаясь, что не сдержится и снова начнет кричать. Единственное, что пугало его больше, чем возвращение Саманты к прежней жизни, – это вполне реальная возможность, что в этой прежней жизни ему не будет места.
   – Как по-вашему, она не станет копаться в этой истории? – спросил он наконец.
   – Еще как станет. Вы ясно дали понять, что терпеть не можете, когда вас используют. Так вот, ей тоже это не нравится. – Уолтер покачал головой. – Знаете, подобные штуки весьма типичны для Мартина. Исчезнуть на три года, убедив малышку, что он мертв, а потом явиться, впутать ее в одну из своих подлых затей и объяснить, что это очередной урок, и для ее же блага. Он называл себя учителем, и иногда его уроки помогают спасти жизнь, только мне вот он всегда напоминал Фейджина.^[4]
   – Очевидно, – медленно произнес Ричард, снова подходя к Барстоуну, – я неверно судил о вас. То есть не совсем верно.
   – Благодарю.
   – Больше всего меня заботят счастье и безопасность Саманты. Можете не верить, но я люблю ее. Очень люблю. И не хочу потерять.
   – Скажем так… возможно, я вам верю.
   – Пока и этого довольно. – Ричард протянул руку. – Как насчет перемирия?
   Чуть поколебавшись, Уолтер сжал его руку своей, большой и черной.
   – Перемирие.

Глава 11

   Пятница, 12.12
   Саманта пожалела, что сейчас на ней не кроссовки, а пятисотдолларовые босоножки от Феррагамо, правда, на удобных, низких каблуках, но в этот момент ей хотелось бежать. Бежать, бежать и бежать.
   Может, она не нашла нужного подхода к Рику? Заранее начала извиняться и предлагать уйти. В конце концов, не ее вина, что она дочь Мартина. И хотя почти всю жизнь она брала пример с отца, больше этого не будет. По крайней мере, она пыталась исправиться.
   Она уже хотела заказать помадку, когда из магазина «Олд нэви» вышла дама с двумя девочками. Младшая напомнила ей Оливию, дочь Тома Доннера. Дети – такие интересные создания. Сэм совсем не помнила себя ребенком, несмотря на почти фотографическую память. Из детства остались воспоминания о бесчисленных карманных, кражах и жгучий интерес к вещам, которые раздобывал Мартин, чтобы потом «переправить» Стоуни.
   Она любила такую жизнь: никаких правил, никаких школ, если не считать случаев, когда они оседали в одном городе на пару месяцев. Тогда она с лета хватала знания и языки. А трепет и восторг первой работы, первого Рембрандта, древних египетских реликвий, статуи римской богини плодородия с на редкость пышной грудью, не помещавшейся в сумку Сэм…
   Саманта хмыкнула.
   Какого черта она связалась с Риком Аддисоном? И не просто связалась, а живет с ним, делит свою жизнь и любовь? С другой стороны, разве может она отказаться от уже изведанного счастья?!
   – Сэм Джеллико, – тихо позвал кто-то. Холодная рука коснулась ее поясницы. Сэм на миг оцепенела, но тут же взяла себя в руки и обернулась.
   Высокий бледный мужчина, примерно ровесник Рика, смотрел на нее сверху вниз. Теперь его рука оказалась на уровне ее груди. Светлые, почти прозрачные волосы стояли на его голове ежиком. И глаза такие же светлые, вернее, бесцветные.
   – Николас Вайтсрайг, – охнула она, отступая.
   – Вижу, ты меня помнишь, – улыбнулся он, показав идеальные зубы. Немецкий акцент в его речи был едва различим, и, не знай она его национальности, могла бы ничего не заметить.
   Вернее, она-то заметила бы в отличие от большинства людей.
   – Я всегда запоминаю тюремных надзирателей.
   Если он в Нью-Йорке, значит, это самое большое совпадение во всей истории совпадений…или она только сейчас нашла несколько недостающих кусочков головоломки.
   – О, Сэм, ты так жестока и всегда считаешь себя выше нас. Ты меня ранишь в самое сердце.
   – Я выше вас всех.
   – Не похоже, особенно когда на тебя надели наручники. Или когда ты вчера разговаривала со своим папочкой.
   Прекрасно! Значит, за ней следят и хорошие, и плохие парни.
   – Тебе что-то нужно, или ты под кайфом? Мартин мертв, помнишь?
   – Твой друг так мирно спал на синих шелковых простынях. Я надеялся, что ты тоже будешь дома. Но полагаю, Мартин тебя предупредил. Все еще хочешь играть в вопросы-ответы?
   Саманта едва удержалась, чтобы не врезать ему. Он был в их гребаной спальне и смотрел на спящего Рика!
   – Аддисон – настоящий красавчик, – согласилась она, бесстрастно кивнув, – но я не знала за тобой подобных пристрастий. Примкнул к голубой братии? Господи! Чего только не узнаешь о людях!
   – Довольно вздора, Сэм. Я решил сделать тебе одолжение.
   – Какое именно? Учти, я не принадлежу ни к голубым, ни к розовым.
   – Видишь? Именно об этом я и рассуждаю. Знаю, почему ты злишься: копы замели тебя за работу, которую сделал я. Так что я тебе обязан. Мартин – вор опытный, но ты лучше разбираешься в системах сигнализации. Мы не прочь взять тебя на следующую операцию.
   – Я не горю желанием, фритци.
   – Но я вполне могу тебя убедить. Твой папаша переговорил с тобой. Не считаешь, что всем будет безопаснее, если ты поможешь нам в работе. Я даже дам тебе процент от продажи. Может, потом мы станем партнерами. Кто знает? Что ни говори, а ты, заведя такого бойфренда, получила доступ в самые эксклюзивные и богатые дома мира.
   – Думаешь, я не поняла этого, когда сошлась с ним? – спросила она, сообразив, куда он клонит. – Но взломщики работают в одиночку.
   – А самые умные – в компании. Будь ты в Париже в прошлом году, добавила бы к своему счету еще три миллиона баксов.
   Что ей делать?
   Саманта окинула немца тем же оценивающим взглядом, которым он удостоил ее минуту назад. Ей не раз предлагали партнерство, но никогда – воры уровня Вайтсрайга. Если бы предложение было прямым, без всяких скрытых мотивов и условий, она прямо объяснила бы, что не работает с оружием, а тем более с убийцами. Однако у этого типа картина Рика, и стоит сказать лишнее слово, как жизнь Мартина повиснет на волоске.
   – Не скажешь, кого собираешься грабить?
   – Нет, пока ты не согласишься и пока мы не будем уверены, что ты не сольешь информацию копам в обмен на то, что они оставят тебя в покое.
   – Сомневаюсь, что все сказанное мной копам убедит их в чем-то, – честно ответила она, надеясь, что Горстайн и ее люди отменили слежку и сейчас не наблюдают их милое свидание.
   – А ты знаешь, что Мартин прошел небольшое посвящение пару недель назад в Мюнхене? Очень милая скульптура Кановы ценой примерно в миллион. Плюс проценты за наводку на Хогарта.
   Саманта медленно перевела дух.
   – Итак, хочешь, чтобы и я прошла посвящение? Можно подумать, я никогда не работала раньше.
   – Хотелось бы точно знать, что ты всерьез работаешь и сейчас, и если нас заметут, тебе есть что терять наравне с нами со всеми. Ты засадила в каталажку Шона О'Ханнона. А кое-кто поговаривает даже, что подставила его под пулю.
   – О'Ханнон имел глупость связаться с неподходящими людьми, что и подставило его под пулю, – буркнула она. Именно та история, которая свела их с Риком, и была причиной ее решения отойти от дел. – Это ты обратился ко мне, Николас. Не я к тебе. Что ты хочешь?
   Николас улыбнулся, ухитряясь даже при этом выглядеть устрашающе.
   – Подарок. Мне нужен подарок. Что-нибудь маленькое и сверкающее ценой не меньше чем полмиллиона. Мог бы попросить и дороже, но поскольку даю слишком короткий срок, то особо придираться не буду. Но в остальном ты должна сработать не хуже своего папочки.
   – И когда тебе нужен этот подарок?
   – Сегодня пятница. Значит, суббота – самый подходящий день. И я хочу услышать о краже в новостях. Не вздумай ничего покупать в магазине, чтобы меня одурачить.
   – Иисусе! Неужели твоя паранойя дошла до такой степени? А если я скажу «нет»?
   – У тебя нет выбора, Сэм. Помни, мне известно, что Мартин все тебе рассказал. Не знаю, что именно, но теперь ты в доле. Иначе тебе конец. Так что докажи, что я могу тебе доверять, или немедленно получишь пулю в лоб.
   И что теперь?
   – А если я случайно обворую место, которое ты готовишь для своей грандиозной операции?
   – Ни в коем случае. Ну как, заметано?
   – Будь ты проклят, фритци!
   Она поджала губы, нацепила на лицо задумчивое выражение, пытаясь сделать вид, что мозг вот-вот взорвется, а сердце бессильно трепыхается.
   – Можешь поклясться, что, если все пройдет как надо, мне не придется покинуть Рика? В конце концов, он мой пропуск к богатству и успеху!
   – Если все обойдется, никто ничего не узнает. Я дал тебе эту возможность как профессионал профессионалу и из уважения к Мартину. Ну? Согласна? Или он – труп.
   Мысленно скрестив пальцы, Саманта кивнула.
   – Будет забавно снова поработать с Мартином. Я в деле.
   Вайтсрайг снова ухмыльнулся.
   – Я так и знал, что только притворяешься, будто встала на путь праведный. Дай мне телефон, по которому тебя можно застать.
   Она дала ему номер сотового.
   – Я пробуду в Нью-Йорке еще неделю. Если придется задержаться, сообщи, чтобы я заранее изобрела подходящий предлог.
   – Ты окажешься в уютном Палм-Бич точно в срок, – пообещал Николас и, сжав подбородок Сэм тонкими, длинными пальцами, запрокинул ее лицо. – Больше никто ничего не должен знать, Сэм. Если я что-то услышу, отошлю в полицию снимки нашей сегодняшней встречи. И не вздумай блефовать: малейшая ошибка, и Мартин мертв. А за ним последует твой богатенький бойфренд и уж потом – ты. Ясно?