Энок Сюзанна. Миллиардеры предпочитают блондинок

   К ее удивлению, Рик опустил каталог.
   – В таком случае я подожду, – ответил он в том же тоне. – Ненавижу быть одним из толпы.
   – А вот мне это лучше всего удается.
   – С того места, где я сижу, мне так не кажется. – Он взял ее руку и нежно сжал пальцы. – Кто там сидит на два ряда дальше нас? Смайт все время поглядывает в ту сторону, но я ни за что не повернусь.
   – Билл Кроуфорд, – бросила она, не глядя.
   – Превосходно! Посредник Гетти!
   – Да. А что, у него больше денег, чем у тебя? – спросила она, когда цена дошла до семи миллионов и примерно четверть претендентов вышла из игры.
   – Полагаю, это мы сейчас выясним, – ухмыльнулся он, не той мягкой, чувственной усмешкой, которую приберегал исключительно для нее, а зловещей улыбкой хищника, готового в любую минуту обнажить клыки. Ее большая белая акула вот-вот скользнет в жадно питающийся планктоном косяк.
   На ставке в девять миллионов восемьсот тысяч в игре оставалось только трое, и Рик снова вступил в борьбу. Кто-то за их спиной с чувством выругался, но его почти не услышали за возбужденным шепотом и громкими комментариями наблюдателей. Саманта не была уверена в том, что ругался именно Кроуфорд, но и поручиться в обратном тоже не могла.
   Она осторожно глянула в сторону Мартина. Он больше не смотрел на возвышение, а скорее рассматривал публику, вне всякого сомнения, пытаясь определить, кому достанется победа, и что будет делать с картиной этот человек. Большинство из присутствующих, возможно, поручили бы переправку картины «Сотбис», а это значит, что картина останется здесь еще несколько часов, и все это время будет подвергаться опасности.
   Рик хотел отправить картину в свое английское поместье, и в этом заключается немалая проблема. Ставки дошли до десяти миллионов шестисот тысяч. В игре оставались Рик, анонимный покупатель и Кроуфорд. Если Рик был расстроен невозможностью видеть лица претендентов, то ничем не показал этого. Мало того, для парня, собиравшегося в один вечер просадить тридцать миллионов, он выглядел спокойным и холодным, как огурец из английской пословицы. С таким же видом он мог опускать мелочь в лас-вегасский автомат. О да, он действительно пришел сюда играть!
   Она вытащила помаду и зеркальце, поглядывая при этом на Рика. Если он не захочет, чтобы она оглядывалась, непременно даст ей знать. Но он посмотрел на нее смеющимися глазами.
   – Как там выглядит Кроуфорд? – прошептал он.
   Украдкой направив на Кроу форда зеркальце, она коснулась губы мизинцем, и снова опустила зеркальце.
   – Думаю, еще четверть миллиона – и он либо блеванет, либо отключится. Ты его достал.
   – Кому и знать, как не тебе, солнышко.
   Хихикнув, она добавила к записке: «Руки прочь от Майка». «Майк», сокращенное от Микеланджело, кодовое слово для произведения искусства в целом. Картины также обозначались «Винс» в честь Ван Гога, но Рик, кроме того, купил и Родена. Воровской кодекс гласил, что Мартин должен отказаться от покупок Аддисона только потому, что она была ближе к последнему. Но отец никогда не играл по правилам, если мог этого избежать. Особенно когда выходил на охоту.
   Получит Рик второго Хогарта или нет, Саманта должна потолковать с Мартином, не рискуя при этом, что кого-то из них арестуют. У нее накопилось множество вопросов к нему и себе всего за несколько минут спокойных раздумий. Черт, ее отец жив! И это поразительно. Поразительно и очень тревожно.
   Но она снова постаралась выбросить эти мысли из головы. Хотя бы на время.
   – Десять миллионов восемьсот. Кажется, я слышу «десять девятьсот»?
   Саманта заерзала, жалея, что она не одна из тех девиц, которые более всего в жизни озабочены состоянием своего маникюра. Должно быть, такое существование чертовски утомительно, зато вполне безопасно, если не считать беспокойства по поводу накладных ногтей.
   – Сгораешь от нетерпения? – тихо спросил Рик. – Или от скуки?
   – Предвкушаю празднование по случаю победы, – заверила она, коснувшись его бедра своим.
   – Я тоже. Давай проверим твою теорию насчет Кроуфорда. Одиннадцать миллионов, – громко объявил он, поднимая каталог.
   Публика восхищенно заахала. Да, ее парень готов выбросить лишних полмиллиона, лишь бы подольше потрахаться с ней.
   – Одиннадцать миллионов от мистера Аддисона.
   Сэм снова подняла зеркальце.
   – Кроуфорд только сейчас покачал головой. Значит, готов.
   – Заткнись, – пробормотал Рик. – Не смей портить потенциального соревнования.
   – Мистер Кроуфорд, – предложил Смайт, – я возьму даже пятьдесят тысяч, если хотите снизить темп. Нет? Прекрасно. Что там с нашим телефонным клиентом, Дженни?
   – Одиннадцать миллионов двести, – объявила низенькая женщина, державшая телефонную трубку.
   Смайт показал молотком на Рика:
   – Итак, одиннадцать и…
   – Двенадцать миллионов, – перебил Рик, не сводя глаз с Дженни. Бедняжка растерянно повторила цифру невидимому конкуренту. Трудно осуждать ее. Рик способен запугать кого угодно, даже ни в чем не повинную телефонистку. Но тут она облегченно улыбнулась и покачала головой. Игра окончена.
   – Больше ставок нет?
   Молоток опустился на столешницу.
   – Продано мистеру Аддисону за двенадцать миллионов долларов. Еще раз примите мои поздравления, сэр.
   Публика разразилась аплодисментами, к которым на этот раз присоединилась и Саманта. Рик встал, поднял ее и наградил поцелуем в классическом стиле вернувшегося с войны солдата. И хотя она терпеть не могла выказывать чувства на публике, все же обхватила его за плечи и прижалась к груди, пока он все сильнее перегибал ее через руку.
   – Это и есть празднование победы? – прошептала она, когда он усадил ее и дал отдышаться.
   – Всего лишь прелюдия, – отмахнулся он, снова целуя ее. – Давай поскорее уйдем, хорошо?
   О нет! Только когда она убедится, что все его покупки в безопасности.
   – Как насчет наших приобретений? – спросила она, противясь его притяжению.
   – Я прикажу переправить их в Англию.
   А вот это неудачная мысль!
   – Нельзя ли взять их с собой в здешний дом? Ты сам это предложил!
   – Только не Родена, – отказался Рик. – Он весит полтонны.
   – Тогда Хогартов, – настаивала она, на секунду пожелав, чтобы прошлое хотя бы на миг перестало ее преследовать. – Пойдем, Рик. Мне часто удавалось красть картины, приготовленные к отправке. Не хочу оставлять их здесь.
   – Нервничаешь?
   – Нервничаю.
   – Ладно, – кивнул он, подумав – Поговорю с Толмиджем.
   – Спасибо.
   Рон Толмидж был заведующим отделом продаж Сотбис». Хотя непонятно, как он умудрился сохранить свою должность, если она лично стащила картин на общую сумму около восьмидесяти миллионов долларов. Интересно, подозревает ли Рик, что ее доля составила почти пятнадцать миллионов? Конечно, ворам приходилось платить многим и за многое, чтобы не попасть в тюрьму, так что и у нее были свои расходы. Оставаться в тени – удовольствие чертовски дорогое. И все же она состояла членом клуба миллионеров, хотя Рик был неизмеримо богаче. Как только он отошел, чтобы поговорить с Толмиджем, Саманта сложила записку в маленький квадратик и направилась к туалету. Проходя мимо отца, она прерывисто вздохнула и сунула записку ему в карман. Пальцы коснулись шершавой шерсти его пиджака, и она, вздрогнув, ускорила шаги. Иисусе, она коснулась его, и он не обратился в дым. Значит, настоящий! Мартин Джеллико действительно жив! И она только что назначила ему свидание. До чего же странная штука – жизнь!

Глава 4

   Глубокое удовлетворение наполняло каждую частицу существа Ричарда, ожидавшего Саманту у входа в аукционный дом. Он получил Родена, классическую картину и никогда не виденного ранее Хогарта, и теперь оставалось только посвятить вечер и ночь буйной страсти, удовлетворяя желание к своей одержимости. К Саманте Джеллико.
   Она появилась секунду спустя: завораживающие зеленые глаза, шелковистые медные волосы и очень модное красное платье. Похоже, она разрешила все проблемы, терзавшие ее во время аукциона, потому что ее улыбка при виде Рика могла бы растопить гранит. У него подогнулись йоги, и в то же время возникло желание вершить великие дела, достойные столь необыкновенной и исключительной женщины, как она.
   Он поскорее взял ее за руку, потому что даже после пяти месяцев бурного романа просто не мог не касаться ее как можно чаще, уверяя себя, что она не исчезнет в ночи.
   – Я позвонил Бену, – сообщил он, привлекая ее к себе. – Он ждет у подъезда.
   – А Хогарты?
   – Упакованы и готовы присоединиться к нам.
   – Прекрасно, – кивнула она.
   Они уже были у выхода, и Ричард придержал для нее дверь. Саманта, несколько служащих «Сотбис», несших картины, и охранники направились к тротуару. Бен уже распахнул дверцы лимузина, и они пристроили Хогартов за водительским сиденьем. Положить их в багажник казалось… оскорбительным.
   – Спасибо, джентльмены, – поблагодарил Ричард, принимая очередной раунд поздравлений и игнорируя кишевших вокруг папарацци. Он усадил Саманту на заднее сиденье, хотя она могла сама сделать это без особых трудностей, но, как любила указывать, он обожал разыгрывать рыцаря в сверкающих доспехах. Очевидно, эта потребность была у него в крови.
   – Доволен? – спросила Саманта, едва Бен закрыл их дверцу и поспешил сесть на свое место.
   – Да, я получил, что хотел. В основном, – объявил он и, погладив ее по щеке, поцеловал в губы, глубоко и медленно. Она пьянила сильнее шампанского.
   Саманта ответила на поцелуй, завела руку назад и нажала кнопку, поднимавшую панель между водителем и пассажирами.
   – Значит, везения в искусстве для тебя недостаточно?
   Он неспешно спустил с ее плеч тонкие красные бретельки, не переставая осыпать поцелуями плечи.
   – Недостаточно, когда ты рядом.
   – Находчиво, – признала она. – Уверен, что не хочешь подождать до дома?
   – Не могу, – признался он, проводя рукой по ее бедру под тонким красным шелком и, нажав кнопку интеркома, приказал: – Бен, вези самым длинным маршрутом.
   – Да, с…
   Но он уже снова нажал кнопку, отсекая голос водителя.
   – Здорово! Теперь Бен знает, чем мы тут занимаемся.
   – Можно подумать, он раньше не знал!
   Ричард рывком спустил лиф платья до талии. На ней не было лифчика, значит, можно не терять времени на крючки с петельками. Он опустил голову, пробуя на вкус ее мягкие груди, ощущая, как под языком расцветают соски. Она негромко охнула, отчего на его брюках едва не разошлась молния.
   – Что, если нас преследует фотограф с инфракрасной камерой или чем-то в этом роде? – взвизгнула она, выгибаясь.
   – Это как раз тот момент, когда твоя паранойя заходит чересчур далеко, – возразил он, укладывая ее на кожаное сиденье.
   – Неужели? – прошептала она, легонько сжимая его напряженную плоть. В зеленых глазах светилась невинность, которая иногда еще могла его обмануть. – Мм… кто-то счастлив.
   – Вот именно, любимая, – согласился он, задирая ей юбку до талии. – Иисусе! Красные танга!
   – Я думала, тебе понравится. Пытаюсь одеваться в новом стиле.
   – Мне больше нравится, когда они на полу.
   Она приподняла бедра, и он протащил трусики через туфли на высоких каблуках. Саманта носила колготки только в самых крайних случаях. И слава Богу за это!
   – Не собираешься сказать мне, что встревожило тебя сегодня на аукционе? – спросил он, перебрасывая ее белье через плечо, в направлении Хогартов.
   – Ничего. Просто… знаешь, как-то странно быть законопослушной особой. Ну, ты так и собираешься стоять на коленях или начнешь действовать?
   – О, я что-нибудь придумаю.
   Рик выпрямился, расстегнул брюки, спустил вместе с трусами до бедер и лег на нее. Она немедленно обвила его ногами и прижала к себе, пока он медленно входил в нее. Упругая, тесная, горячая и принадлежит ему.
   – Ну, как тебе? – пропыхтел он, приподнимаясь на локтях.
   Она вздрогнула, и он ощутил ее трепет всеми фибрами души. Саманта молча припала к его губам открытым ртом. Запустив пальцы в ее волосы, он стал двигаться быстро и резко. Утонченность и избавление от его туфель могут подождать, пока они не выберутся из чертовой машины.
   Он понял, что она кончила, как ее бедра и тело конвульсивно стиснули его плоть. Странно, что эти ощущения заставляли его чувствовать себя куда более могущественным, чем при заключении мультимиллионной сделки, но это было именно так. Он замедлил темп, продлевая наслаждение, хотя каждая мышца жаждала продолжения, подгоняла его поторопиться, вонзаться еще глубже и застолбить свою территорию. Как ни боялась Саманта признать это вслух, как ни страшно было, что он вынуждая ее сделать это, но она уже принадлежала ему.
   – Рик, – выдохнула она, впиваясь пальцами в его ягодицы. Он опустил голову рядом с ее головой и продолжал врываться в нее, пока с громким стоном не содрогнулся, изливаясь.
   – Твоя булавка для галстука впивается мне в живот, – весело пробормотала Саманта, наконец пытаясь отдышаться.
   – Прошу прощения.
   Он подвинулся, и колено повисло в воздухе.
   – Черт во…
   Оба с глухим стуком свалились на пол, причем она оказалась сверху и свернулась клубочком на его груди, умирая от смеха.
   – Ты такой гладенький, – фыркнула она.
   – Заткнись!
   Раздалось жужжание интеркома.
   – Сэр? Э… мисс Сэм? У вас все в порядке?
   Ричард вытянул ногу, ударившись пяткой о подлокотник.
   – Все в порядке. Поезжай!
   – Я рада, что ты случайно не опустил окно или не открыл дверь, – едва выговорила сквозь смех Саманта.
   – А я рад, что никто не проткнул локтем Хогартов, – сказал он, пытаясь натянуть брюки.
   – Где мое чертово белье? – прошипела Саманта, опуская подол платья и ползая по полу салона.
   Рик поднял язычок молнии.
   – Я не видел, куда оно приземлилось – пробормотал он, но тут же заметил красный лоскуток, повисший на уголке обернутой в бумагу картины. Ричард потянулся и сорвал лоскуток.
   – Вот, возьми.
   – Спасибо. Теперь на этой неделе можно купить всего шесть штук на замену.
   – Да ты не потеряла ни одной пары с тех пор, как мы оказались в Нью-Йорке.
   – Это было только вчера, брит!
   Ричард, не отрываясь, наблюдал, как она надевает трусики и приглаживает юбку.
   – Саманта!
   – Что?
   – Я люблю тебя.
   Она подползла к нему, села рядом и поцеловала в уголок рта.
   – Я тоже тебя люблю.
   Рик невольно улыбнулся. За последние два месяца она сто раз повторяла эти слова, но в ее устах они по-прежнему звучали свежо, чисто и трогательно. Ему бы пришлось больше по душе, признайся она в любви первой, но все еще впереди.
   – Уверена, что ничто тебя не тревожит? Ты, случайно, не заметила старого партнера, вышедшего на дело?
   – Надело! – фыркнула Саманта. – Иногда мне кажется, что ты знаешь «феню» лучше, чем американский.
   – Да, иногда я перебарщиваю.
   – Это еще что значит?
   – Лезу вон из кожи. Пытаюсь превзойти себя. И вообще я говорю по-английски лучше тебя, и это признанный факт.
   – Отнюдь.
   Она снова уселась на сиденье, взяла Рика за руку и потянула к себе.
   – И ничто меня не беспокоит. Интересно, правда, что именно ты сказал своим сообщникам, когда я ворвалась в комнату в обличье будущей матери? Они здорово струсили?
   Да, Рик поймал несколько вопросительных взглядов, после того как вернулся в офис, но будь он проклят, если собирался объяснять появление Саманты. Он не обязан ни перед кем отчитываться! Во всяком случае, история весьма забавная.
   – Ты едва не довела меня до сердечного приступа, но не думаю, что остальные были так же шокированы.
   – Я напугала тебя? – спросила она, снова выуживая зеркальце из крохотной сумочки. – Что именно? Мой вид или возможность иметь детей от меня? Или вообще роль отца?
   Ричард долго молча смотрел на нее. Обычно он мог довольно легко определить ее настроение, но сегодня с ней творилось что-то странное.
   – Я отказываюсь отвечать на том основании, что любой ответ может помешать мне заняться с тобой сексом сегодня ночью.
   – О, брось! Ты никогда об этом не упоминал, и я знаю, что тебе придется рано или поздно подумать о детях. Ведь маркиз Роули нуждается в наследниках, или что-то в этом роде?
   – Конечно, я думал об этом, – признался Рик, сажая ее себе на колени и целуя. – И все равно ответов ты от меня не дождешься.
   И он продолжал целовать Сэм, прежде чем та попыталась сказать что-то еще. Конечно, это был дешевый прием, но сегодня он совершенно не собирался открывать ей душу, говорить, что да, он хочет детей и что да, он хочет, чтобы их матерью была именно она. Услышав это, она бесследно исчезнет еще до рассвета.
   – Трус.
   – Ругай меня, как хочешь, Саманта, – согласился он, обнимая ее за талию, – но не думай, будто я не подозреваю, чего ты добиваешься.
   – Ерзая на твоих коленях и стараясь привести тебя в полную боевую готовность?
   – О нет. В лучшем случае ты очень стараешься отвлечь меня от расспросов о твоем весьма странном поведении на аукционе, а в худшем – пытаешься затеять ссору, чтобы исчезнуть куда-то сегодня вечером, причем без необходимости выдумывать подходящий предлог.
   Она застыла. Всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Достаточно, чтобы послать ледяной озноб по его телу. Проклятие!
   – Ладно, – вздохнула она, наконец обмякнув у него на груди. – Мне показалось, что сегодня вечером я встретила одного знакомого.
   – Кого именно?
   – Тебе не стоит знать подробности. Но я подумала, что он, возможно, охотится за Хогартом, поэтому и попросила увезти картины сразу после аукциона. Значит, проблема решена, никого на этот раз не подстрелят и не взорвут, а мы мирно сидим в лимузине, увозя картины. Совсем неплохой конец сегодняшнего вечера, не находишь?
   – Ты могла с самого начала сказать мне, – тихо упрекнул он, переплетая ее пальцы со своими, довольный, что она заговорила, и едва сдерживая торжество по поводу того, что сумел ее разгадать. Такое случалось нечасто. – Я уже обещал не выдавать твоих старых друзей полиции, пока не пропадет что-то из моего.
   Он и ее включал в свою коллекцию, но признать это вслух – значит заработать удар локтем в живот. Он знал, как высоко она ценит свою независимость, хотя урок этот стоил ему нескольких синяков.
   – Поэтому я и говорю тебе сейчас. Стараюсь стать хорошей. Это не так легко, как ты можешь посчитать.
   – Я по-прежнему воздерживаюсь от комментариев.
   – Ладно, Швейцария.
   – Давай поедем домой, хорошо? – ухмыльнулся Ричард.
   Саманта потянулась к кнопке интеркома.
   – Домой, пожалуйста, Бен!
   – Мы будем там через две минуты, мисс Сэм.
   Ричард притворно нахмурился:
   – Интересно, он так хорошо рассчитал время наших забав или просто объезжает квартал?
   Саманта хмыкнула и снова поцеловала его.
   – Он, возможно, объезжает автозаправку в надежде, что бензин кончится раньше, чем у тебя – запал.
   Внизу живота скопилась знакомая тяжесть, и Ричард просунул ладонь под лиф, чтобы сжать правую грудь.
   – О нет, любимая, до конца еще далеко.
   Она, задыхаясь, рассмеялась и надавила грудью на его руку.
   – Я начинаю думать, что ты снабжен солнечной батареей.
   – В нашем случае скорее уже лунной.
   Собственно, для того, чтобы возбудить его, хватало вида ее лица, запаха или прикосновения. Он в любую минуту отдал бы за это обоих Хогартов.
 
   Должно быть, с ними обоими что-то неладно. Пробыв вместе около пяти месяцев, они не должны были так загораться при виде друг друга. Саманта прочла несколько журнальных статей на тему отношений между мужчиной и женщиной, но все статьи и руководства лишь сильнее убедили ее в том, что у нее и Рика все еще существуют некоторые интимные проблемы.
   Она слегка пошевелилась на постели, и дыхание Рика коснулось ее щеки. Проблемы… да, у нее и Рика они есть, но секс к ним не относится. До сих пор ее отношения с мужчинами длились не больше нескольких недель, но вряд ли их можно назвать типичными. Зато каждый раз при виде Рика ей хотелось броситься ему на шею, обхватить руками и ногами, заползти под кожу: только там она чувствовала себя нужной, желанной, согретой и под его защитой.
   Конечно, вынужденная необходимость лгать ему и удирать из дома под покровом ночи отнюдь ее не радовала. Но пока Саманта не узнает, что задумал Мартин… если это был действительно Мартин, а не какой-то двойник, который, должно быть, сейчас крайне смущен ее запиской, – она не собиралась ни с кем откровенничать.
   Двигаясь медленно и осторожно, Саманта выползла из-под правой руки Рика и соскользнула с кровати. По привычке она всегда хранила джинсы, футболку и кроссовки под тумбочкой или в изножье кровати. Сейчас она отнесла все это в ванную и натянула, не включая света. Раньше меры предосторожности приходилось принимать уже на месте, теперь же все начиналось в спальне. Ничего не скажешь, большой прогресс!
   Она бесшумно спустилась вниз, отключила и снова включила сигнализацию, что дало ей полминуты на бегство из дома: целая жизнь в мире воров. Сэм сбежала по узким ступеням крыльца и свернула на Пятую авеню. Даже в это время здесь было полно такси, водители которых высматривали пассажиров, слишком пьяных, чтобы вести машину самостоятельно, или слишком трусливых, чтобы спуститься в метро в такой час.
   Стоило ей взмахнуть рукой, как к обочине тут же подкатило такси.
   – Центральный парк на углу Восточной Шестьдесят седьмой улицы, – велела она, садясь так, чтобы не попасть в дыру в обивке сиденья. Всего пара кварталов отсюда, и она могла бы добраться пешком, но это наверняка привлекло бы внимание, что нежелательно: недаром она привыкла доверять своим инстинктам.
   Водитель изогнул шею, стараясь разглядеть ее сквозь плексигласовую перегородку.
   – Надеюсь, для такого короткого путешествия чаевые будут достаточно велики, леди, – пророкотал он с сильным украинским акцентом.
   – Это зависит от того, насколько вы будете вежливы, – ответила Саманта, несколько преувеличивая манхэттенский выговор. Она знала правила: деловитый, спокойный, не слишком кокетливый тон, и тогда этот разговор скоро вылетит у водителя из памяти.
   – О'кей. Счастлив услужить, ваше высочество, – ответил водитель, послав ей очередной раздраженный взгляд в зеркальце над лобовым стеклом.
   – Вот так-то лучше.
   Движение было на редкость спокойным, и пресмыкающиеся, которые обычно скрывались от дневного света, выползли на тротуары. Она любила ночной Нью-Йорк куда больше дневного. В этот час на улицах почти не было порядочных людей, и если они не были пьяны или под кайфом, то слишком боялись за собственные шкуры, чтобы оглядываться по сторонам. Скорее бы добраться домой, очутиться в безопасности! У остального же полуночного населения имелись собственные проблемы, реальные или воображаемые, и чужие их не интересовали, особенно если они не могли из– влечь пользы для себя.
   Ровно через три минуты такси прибыло на место.
   – Ну как, ваше высочество?
   На счетчике было три пятьдесят, поэтому она вручила ему шесть долларов.
   – Довольно?
   Он хмыкнул и кивнул:
   – Вас подождать?
   – Нет. Я могу задержаться.
   Водитель, отсалютовав, влился в негустой поток движения. Саманта немного постояла на месте. Несмотря на то что вдоль дорожек горели фонари, Центральный парк казался большой темной кляксой. Кляксой, где-то в глубине которой находился ее отец.
   Впервые с той минуты, как встала с постели, Саманта позволила себе задаться вопросом, почему готова прогуляться по восточной стороне Центрального парка в разгар ночи. Она вздрогнула, но не от страха. Просто нервы разгулялись. Чертовски хорошее место для встречи с призраками. Наверное, в создавшихся обстоятельствах лучше бы назначить свидание в более людном месте.
   Подождав, пока поток машин прервется, она перешла Пятую авеню.
   «Соберись, Сэм», – повторяла она себе. Ее новая мантра.
   В последний раз оглядев авеню, она расправила плечи и вошла в парк.
   За эти годы она видела статую Болто, знаменитой упряжной собаки, всего раза два. Бока пса были до блеска натерты маленькими детскими руками. Даже в темноте у нее ушло менее четверти часа на то, чтобы обойти собаку и выбрать подходящее место в кустах на южной стороне поляны. Она и без часов знала, что пришла минут на десять раньше, и теперь с терпеливым вздохом прислонилась к ближайшему дереву.
   Если бы не тихий шум моторов, она с таким же успехом могла бы оказаться в глуши Новой Англии. Нет уж, спасибо. Она предпочитала городские джунгли, где даже на бегу можно раздобыть гамбургер без необходимости сначала загнать зверя и пристрелить.
   Двое мужчин прошли совсем рядом, так что она могла коснуться одного и даже вытащить пистолет из-за его пояса, но подобные вещи были не в ее стиле. Может, это коп, работающий под прикрытием и патрулирующий парк? Так или иначе, она не рискнула привлечь его внимание.
   Папочка называл Сэм снобом, потому что она соглашалась на работу только в том случае, когда предмет кражи интересовал ее: редкая картина, антиквариат, древняя каменная табличка. Даже у Мартина были свои моральные принципы, и, насколько она знала, он никогда не брал на дело оружие. «Это для громил, которые не могут незаметно войти и выйти», – всегда говаривал он.
   Где-то нестройно прозвенели церковные колокола, но она ясно услышала два удара. Два часа. Пора бы Мартину и явиться.