Энок Сюзанна. Миллиардеры предпочитают блондинок

   – Поверю тебе на слово, но при этом приму все меры предосторожности.
   Саманта послала ему быструю, как ртуть, улыбку.
   – Должна признать, было бы интересно видеть, как ты помогаешь мне сбежать от охраны.
   – Только помни, что ты никуда не двинешься без меня!
   Они миновали большую толпу охранников в униформах и без, хотя если бы Саманта Элизабет Джеллико действительно вышла на охоту, сомнительно, что весь персонал «Сотбис» сумел бы предотвратить готовящееся преступление.
   Любой посторонний посчитал бы, что Саманта абсолютно спокойна, держит себя в руках и наслаждается вечером. Но Рик видел ее пристальный взгляд, манеру подмечать каждую камеру, каждый запасной выход и тех, кто стоял между ней и улицей.
   Держа в уме, что иногда, правда, крайне редко, самоуверенность Саманты переходит все границы, он нашел места в глубине комнаты, прямо на центральном проходе. Самое главное – чтобы она была в безопасности. И хотя эта задача могла отвлечь его от важных деловых интересов, все же ничего более волнующего, даже возбуждающего, чем эта женщина, в его жизни не случилось. Это много говорило о человеке его опыта и происхождения.
   – Леди и джентльмены, я Йен Смайт, – объявил тощий мужчина в черном костюме, поднимаясь на подиум. – Сегодня я ваш аукционист. Обратите внимание, что, кроме наших клиентов, сидящих в зале, у нас имеется двадцать телефонных линий и пять интернет-счетов для заинтересованных лиц, не сумевших сегодня лично посетить аукцион.
   Саманта нагнулась к уху Ричарда, обдавая его теплым, пьянящим дыханием.
   – Или тех, кто не желает открывать свои имена налоговому управлению или тем взломщикам, которые могут присутствовать в публике, – добавила она.
   Да, она определенно развлекалась!
   – Ш-ш-ш!
   – И еще одно объявление, – продолжал Йен. – Я счастлив отметить, что когда наши эксперты оценивали картину Хогарта, обозначенную в каталоге продаж под номером 32501, под ней обнаружилось еще одно полотно этого автора, натянутое на ту же раму. Мы проконсультировались с владельцами, и, к нашей радости, они согласились выставить картину на продажу. В перерыве она будет показана нашим потенциальным покупателям и обозначена как лот номер 32501-А.
   Судя по внезапному оживлению и возбужденному шепотку толпы, Ричард оказался не единственным, кто был удивлен новостями. Саманта схватила каталог продаж с колен Ричарда и отыскала нужную страницу.
   – «Рыбачья флотилия», – прочла она, глядя на фото. – Знаменитая работа. Не знаешь, кто владелец?
   Ричард покачал головой:
   – Очевидно, она давно не переходила из рук в руки, иначе кто-нибудь догадался бы о втором холсте, спрятанном под первым. Сам сюжет достаточно необычен: Уильям Хогарт известен своими сатирическими зарисовками современного ему общества. А эта просто… прелестна.
   – Поразительное спокойствие, – выдохнула она, отдавая ему каталог. – Когда я работала в музее Нортона и занималась реставрацией…
   – Твоя законная работа, – перебил он с медленной улыбкой.
   – Да, одна из немногих. Так или иначе, мы обнаружили второй холст за картиной Магритта, но там была какая-то неподписанная мазня, как будто его ребенок баловался с красками, а сам художник поленился вынимать полотно из рамы, прежде чем вставить новое.
   – Так случается. Но редко. Если я скрою покупку Хогарта, пока не откроется наша галерея в Роули-Хаус, широкая и бесплатная реклама нам обеспечена. В конце концов, он английский художник!
   Саманта вскинула брови.
   – Что-то ты опережаешь события. Неизвестно, сумеешь ли ты ее купить.
   Ричард взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев.
   – Если мне она понравится, значит, будет моей.
   – Угу.
   Она не слишком мягко отняла руку.
   – Не хвастайся, брит! Я здесь по причине взаимного безумия. Ты пока еще не мой хозяин.
   Черт возьми! Когда же он запомнит, что на нее вовсе ни к чему производить впечатление властью и богатством! Более того, частое упоминание этих тем может отпугнуть ее.
   – Прости, Саманта, – пробормотал он. – Я всего лишь хотел сказать, что ты не должна сомневаться в моей решимости.
   – О, я и не сомневаюсь! – фыркнула она. – Ты тот тип, что исполнен решимости. Торгуйся. Я здесь, просто чтобы посмотреть.
   К счастью, в эту минуту Йен Смайт как раз стукнул молотком и открыл аукцион, прежде чем Рик успел запротестовать, что никогда не пытался влиять на нее своими деньгами. Саманта уселась поудобнее и глубоко вздохнула. Рик умел делать жизнь легкой, безопасной и удобной, и ей ужасно хотелось упасть на перину из гусиного пуха и натянуть на голову атласные простыни.
   Хорошо еще, что часть ее души, та самая, что умела считать до семи (срок давности, после которого дело о преступлении, не связанном с убийством, закрывается), знала, что пройдет еще шесть лет, прежде чем можно по-настоящему расслабиться, И эта самая часть также смертельно боялась, что слово «удобный» является синонимом скуки. Во всяком случае, именно это она испытывала, беседуя сегодня с Бойденом Локом. И не только сегодня, а последние два месяца, когда консультировала добрую дюжину клиентов. И пусть она получала за это неплохие деньги, но в сравнении с тем способом, которым привыкла зарабатывать на жизнь, все казалось слишком… легким.
   Правда, прежняя, волнующая жизнь имела свои недостатки. Вот и сейчас она поймала несколько подозрительных взглядов со стороны старших охранников «Сотбис». Но общество Рика Аддисона было надежнее любых доспехов. Прижавшись к его боку чуть теснее, она отдалась возбуждающему ритму ставок, кивков, взрывов аплодисментов и комментариев. Странно, когда она последний раз это делала, сердце билось со скоростью миллион миль в час, пока она ждала выигрышной ставки на особенно ценного Дега. Тогда сотрудники возвращались в подвал, к тому месту, где хранилась картина. А она приступала к работе.
   Приятные воспоминания вызвали на ее лице легкую улыбку. Продолжая улыбаться, она еще раз оглядела сливки сливок нью-йоркского общества. Многих определенно можно было отнести к «старым деньгам», но, даже не появляйся они в новостях с завидной регулярностью, она все равно знала бы, кто они. Тем более что не меньше дюжины пострадали от ее набегов за всю блестящую карьеру Саманты. В дальнем углу рядом с модернистской скульптурой стоял какой-то человек. Среднего роста, худой, жилистый, светло-каштановые седеющие волосы и дорогой, со вкусом сшитый костюм… он вполне вписывался в обстановку этой комнаты, если бы не руки.
   Длинные искривленные пальцы выбивали на бедре нервный ритм, не имеющий ничего общего с мелодичным голосом Смайта или с ударами молотка. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся. Взгляды карих и зеленых глаз скрестились.
   Она знала эти глаза всю свою жизнь, если не считать шести последних лет. Мартин Риз Джеллико.
   Саманта рванулась вперед, тяжело дыша и слыша, как громом отдаются в ушах отзвуки ее собственного дыхания. Сердце просто остановилось. Пальцы заледенели, а сумочка свалилась на пол у ее ног. Даже в шумной комнате звук показался слишком громким.
   – Саманта? – пробормотал Ричард, искоса глядя на нее, прежде чем поднять сумочку и положить ей на колени. – Сэм! Что случилось?
   «Соберись, соберись…»
   В нескольких шагах стоит призрак, и она спятила, и хочется кричать, блевануть и смыться туда, где поспокойнее, где можно поразмыслить без помех, но все это еще не означает, что стоит показывать окружающим свое состояние.
   – Прости, – прошептала она. – От таких сумм голова идет кругом.
   – Погоди, – хмыкнул он, – пока я не начну торговаться.
   Но Саманта едва его слышала. Она старалась дышать ровнее. Подождав, пока внимание присутствующих привлечет очередной лот, она осторожно оглянулась, почти ожидая увидеть пустоту. Но он по-прежнему стоял там.
   Мать твою так! Ее отец… ее отец появился на «Сотбис». Ее усопший отец. Тот, который умер во флоридской тюрьме и чьи незатейливые, дешевые тюремные похороны она видела в бинокль с расстояния в полмили. Мартин Джеллико в свое время считался одним из лучших взломщиков, но даже на пике своей карьеры не смог бы сымитировать собственное погребение. Сбежать – разумеется, и именно так он оказался в исправительной колонии Окичоби – третьем и наиболее строго охраняемом тюремном заведении, начальство которого попыталось удержать его в тех стенах.
   По-прежнему стараясь дышать ровнее, хотя сердце, казалось, вот-вот прорвет дыру и вырвется наружу, Саманта сунула руку в сумку и нащупала сотовый. Но кому ей звонить? В управление исправительными учреждениями штата Флорида? Охотникам за привидениями? Стоуни? Знай об этом Стоуни… вряд ли можно предположить, что он знал и ничего ей не сказал, особенно после того, сколько они пережили вместе. А вот ее отец где-то пребывал последние три года, причем явно не под шестью футами земли. А ведь за это время она стала весьма известной особой. Если бы он потрудился связаться с ней, возможно, все было бы иначе…
   – Ну вот, начинаем! – объявил Рик.
   Сэм от неожиданности подскочила.
   – Что именно?
   – Роден, – пояснил он, почти раздраженно. – Постарайся не спать. Лично я, например, нахожу это весьма волнительным.
   – Я тоже, – парировала она, мысленно встряхнувшись. Все было бы куда проще, сумей она просто подойти и спросить Мартина, где он был и что затеял. Но все инстинкты, которыми она обладала, в один голос вопили, что это крайне неудачная идея.
   – Я как раз думала о Хогарте, – солгала она. – Интересно, когда они обнаружили второе полотно?
   – Спрошу в перерыве, – пообещал он, небрежно поднимая каталог, и Йен Смайт добавил еще десять тысяч долларов к всевозрастающей цене на статую. Еще минута – и стоимость подскочила сначала на пятьдесят, а потом и на сто тысяч.
   Перерыв. Может, ей удастся потолковать с Мартином.
   Она постаралась сесть и принять такое же спокойное, безмятежное выражение, какое в этот момент было у Рика: улыбка и легкая, заинтересованность, но тут еще одна ужасная мысль молнией пронзила мозг: почему Мартин Джеллико появился именно здесь и сейчас.
   Если причина в ней, он мог бы прийти гораздо раньше. Даже если забыть о последних трех годах, сегодня она два часа провела в магазинах, а утром бегала в Центральном парке. «Сотбис» – совершенно неподходящее место, чтобы воскреснуть и предстать перед дочерью. А значит, он здесь не ради нее. Остается второй вариант – воровство. Но что он задумал украсть?
   – По телефону повысили цену до двенадцати миллионов четырехсот тысяч. Кажется, я слышу «двенадцать пятьсот»? – вернул ее к действительности голос Смайта.
   Рик поднял каталог.
   – Двенадцать пятьсот. Кто даст двенадцать шестьсот?
   – Рик, – прошептала Саманта, – можно я взгляну го каталог?
   – Сейчас? – произнес он одними губами.
   – Да.
   – Но он мне нужен.
   – А мне просто необходимо кое-что посмотреть.
   Попытаться понять, что именно заставило отца столь неожиданно появиться после трехлетнего отсутствия.
   Он снова взмахнул каталогом.
   – Подожди минуту.
   – Прекрасно, – прошипела Саманта. Вряд ли она сумеет вырвать у него каталог. Да и к чему? Как бы она ни нервничала, несколько лишних минут ничего не изменят.
   – Мистер Аддисон предлагает тринадцать миллионов долларов! – крикнул Смайт, вертя в руках молоток. – Кажется, я слышу «тринадцать двести пятьдесят»?
   В комнате снова поднялось жужжание, но никто не моргнул, не кивнул, не почесался и не поднял руки. Саманта затаила дыхание. Рик хотел получить Родена, но был также расчетливым бизнесменом, который не станет переплачивать больше того, что считал предельной ценой. И предел был почти достигнут, это очевидно. Но лицо Рика по-прежнему оставалось спокойным и безмятежным. Несмотря на состояние нервного возбуждения, Саманту пронзило предчувствие победы. А ведь она – всего лишь посторонняя, хоть и чертовски заинтересована в выигрыше Рика. Он просто поразителен, и неудивительно, что владеет огромной частью мира.
   – Никто больше? Тринадцать двести, возможно? Миссис Куэй? Нет? Хорошо, в таком случае продано, продано, продано!
   Молоток с треском впечатался в столешницу.
   – Продано мистеру Ричарду Аддисону за тринадцать миллионов долларов, – улыбнулся Смайт. – Поздравляю, сэр. Или следует сказать «милорд»?
   Присутствующие разразились аплодисментами, к которым запоздало присоединилась Саманта, стоило Рику устало отмахнуться от вопроса. Он настолько старался не афишировать свою голубую кровь, что большинство людей, особенно не бывших членами его клуба фанатов, возможно, понятия не имели, что он, помимо всего прочего, маркиз Роули: настоящий, чистой воды аристократ.
   – Ты так спокоен, – выдохнула она, награждая его поцелуем в губы.
   – Спасибо, любовь моя.
   У него хватило такта сделать вид, что Саманта постоянно выражает свои чувства на людях, и прервать поцелуй, пока она сама не сообразила сделать это.
   – Возьми каталог. Что ты хотела посмотреть.
   – Да так…
   – Поздравляю, Рик, – перебил ее один из присутствующих, прежде чем Саманта успела сочинить подходящее объяснение.
   Пока Рик болтал с приятелями и знакомыми, а служащие вносили следующий лот, Саманта лихорадочно листала каталог. Если Мартин задумал что-то стащить, это наверняка будет картина: все продающиеся сегодня скульптуры слишком велики и тяжелы, чтобы схватить одну и сбежать. Но какая именно картина?
   Она снова вгляделась в снимок работы Хогарта. Второй Хогарт, тот, кого еще никто не видел, вероятно, не будет самым дорогим предметом продажи в эту ночь, зато, несомненно, остается самым примечательным. Если папаша узнал о картине одновременно с собравшимися, вряд ли станет охотиться именно за ней.
   – Ты нашла, что искала? – спросил Рик, наклонившись к ней. – Снова Хогарт? Ты же ненавидишь тайны, верно?
   – Наоборот, люблю, когда они разгадываются, – возразила она. – Скоро перерыв?
   – После Мане, – пояснил он, с любопытством глядя на нее, – Что происходит?
   – Ничего, – пожала плечами Саманта, отказываясь смотреть в сторону прятавшейся в тени фигуры. – Ладно, сознаюсь, я просто не привыкла бездельничать на подобных мероприятиях.
   – Хочешь повышать ставки на Хогарта? Для меня?
   Саманта нахмурилась.
   – Господи, конечно, нет. Но ты уверен, что хочешь торговаться за нее? Ведь ты в глаза не видел эту картину? Что, если она тебе не понравится? Что, если это просто мошенничество?
   – Мне, как правило, нравятся работы Хогарта. И не волнуйся, я проведу экспертизу и получу заверенное свидетельство на другую картину, прежде чем что-то предпринять. Не хочешь посмотреть на нее? Ты определяешь подделки быстрее и точнее любого эксперта.
   – Спасибо, я подумаю… нет, конечно, посмотрю.
   Черт! Вот тебе и разговор с усопшим отцом во время перерыва!
   Рик провел большим пальцем по внутренней стороне ее запястья.
   – Расслабься, Саманта. Единственное, о чем ты сегодня должна беспокоиться, – это я. Кстати, я уже упоминал, что нахожу аукционы весьма волнующими? – прошептал он, целуя мочку ее уха.
   Несмотря на невеселые мысли, она вздрогнула. Что бы ни мучило Саманту, Рик Аддисон обладал способностью одним лишь взглядом заставить ее сгорать от желания. Когда он всерьез пытался завести ее… Иисусе, прочь с дороги все, иначе будет катастрофа!
   – Я вся мокрая, и это твоя вина, – прошептала она, выгибая шею, под его губами.
   – Господи, – пробормотал он в ответ, – давай забудем о Хогартах и поскорее уберемся отсюда. Я хочу войти в тебя.
   А она-то как хотела! Но если они сейчас уйдут, Саманта скорее всего больше не увидит Мартина. А ей необходимо получить кое-какие чертовы ответы.
   – Держи крепче штанишки, брит, – едва слышно велела она. – Можешь получить меня позже.
   – Именно это я и намереваюсь сделать. А теперь немедленно отдай каталог. Слава Богу, хотя бы есть чем прикрыть колени и сохранить некоторое подобие достоинства.
   Саманта фыркнула. Нет, сегодня Рик совершенно не способен ее отвлечь!
   – Тебя так легко охмурить.
   – Только если за дело берешься ты.
   Мане ушел за семь миллионов с довеском, и когда Йен Смайт объявил двадцатиминутный перерыв, половина присутствующих поднялась с мест и направилась к прикрытой холстом картине на другой стороне комнаты: очевидно, не один Рик интересовался недавно обнаруженным Хогартом. Когда он взял ее за руку и повел к картине, Саманта невольно оглянулась на Мартина. Отец по-прежнему не двигался с места. Если бы не постоянное постукивание пальцами по бедру, он мог бы сойти за очередное произведение современного искусства. Стой смирно в укромном уголке, и люди тебя не заметят. А если внезапно исчезнешь, те же самые люди, вероятнее всего, посчитают, что тебя с самого начала здесь не было. По крайней мере будут считать до того момента, когда взвоют сирены сигнализации и помещение наполнится копами. Но к тому времени ты уже давно успеешь смыться.
   Шок и недоверие по-прежнему одолевали ее, но она решительно взяла себя в руки. Вопросы могут подождать, пока у нее не будет времени хорошенько все обдумать. Главное, узнать почему.
   – Да, – говорила один из экспертов «Сотбис», явно взволнованная, несмотря на то что всеми силами старалась сохранить привычно учтивое выражение лица. – Это случилось две недели назад. До начала аукциона мы обычно проверяем аутентичность и законность владения каждой вещью. Именно во время этого исследования мы и обнаружили второе полотно, скрытое под первым. Верхний холст достался нынешнему владельцу в наследство, и вряд ли его пристально рассматривали последние пятьдесят лет или около того.
   Размашистым жестом она сорвала простыню, закрывавшую полотно. Саманта уставилась на картину с тем же интересом, что и остальные окружающие… с одним исключением. Восхищаясь уверенными мазками и пастельными тонами рассветного океана, по волнующейся поверхности которого плыла рыбачья флотилия, она также отметила размер, окантовку и вычислила возможный вес. Служащие «Сотбис» знали о находке вот уже две недели. Конечно, картину скорее всего обнаружили после выхода каталога, но вряд ли заинтересованные лица до сих пор хранили молчание. Дополнительная реклама не помешала бы, и, черт возьми, они получали процент с каждой продажи!
   Две недели. По ее опыту этого более чем достаточно, чтобы узнать о картине все. Решить, хочет ли он или она владеть тем, о чем почти никто ничего не знал, и договориться о доставке. Черт возьми. Мартин скорее всего пришел за Хогартом.
   – Великолепно, не находишь? – пробормотал Рик из-за ее плеча. – Лучше, чем та, которая ее закрывала.
   – Должно быть, это парные картины. Тема одна и та же, – заметила она.
   – Согласен, – кивнул он. – Похоже, придется приобрести обе. Их нельзя разлучать.
   Эксперт снова стала закрывать картину. Теперь полотно спрячут в специальный запасник, пока не настанет время выставить его на аукцион. А Саманта точно знала, насколько «безопасно» это место. Да оттуда картину умыкнет любой новичок!
   – Простите, – выдохнула она, приняв наивный вид, – но не правильнее ли будет оставить ее на виду? Я хотела бы еще немного ею полюбоваться.
   Остальные зрители согласились с ней, и служащие, наскоро обменявшись словами, поставили картину в углу подиума аукциониста. Снова обернувшись, Саманта наткнулась на пристальный взгляд Мартина и окончательно утвердилась в своих подозрениях. Он действительно охотится на Хогарта. Впрочем, как и Рик. Черт!
   Такого кошмара она не ожидала. И у нее еще есть время, пока успеют продать три картины. Четвертой будет Хогарт.
   Ладно. Она привыкла быстро принимать решения. Важные решения. Решения, в которых речь идет о жизни и смерти. У нее есть три выхода. Первый: откровенно признаться Рику, что Мартин жив, находится в Нью-Йорке и явно облюбовал одну из тех картин, на которые положил глаз Рик. Второй: подойти к Мартину, поздороваться и посоветовать держаться подальше от Хогартов, приглянувшихся ее бой-френду. И наконец, уговорить Рика отказаться от картин, поехать домой и заниматься любовью до умопомрачения, чтобы она смогла проснуться утром и понять, что видела всего лишь дурной сон о Мартине.
   Третий вариант определенно самый выигрышный. Он уже предлагал уехать.
   – Рик, – пробормотала она, подбираясь ближе.
   – М-м, – рассеянно промычал он, не отрывая глаз от картины.
   – Я тут обдумывала то, о чем ты сказал раньше. До перерыва. Знаешь, это неплохая идея.
   Она зазывно коснулась пальцами его бедра.
   – Прости… ты о чем?
   – Насколько отчаянно ты хочешь меня, солнышко? – выпалила она. – Все эти картины, все эти деньги… я немного разгорячилась, и…
   – Вовсе нет, – покачал он головой, слегка хмурясь. – Лучше признавайся, что задумала.
   – Ничего. Ничего я не затеваю. Просто пытаюсь сказать тебе, что хочу быть разгоряченной, потной и голой в постели с тобой.
   – Саманта, объясни, почему тебе вдруг захотелось уйти? – настаивал он.
   Очевидно, сегодня вечером она растеряла все свое искусство убеждения, если Рик требует объяснений, почему ей не терпится заняться с ним сексом. Что же теперь? Ей следует оскорбиться или возобновить попытки?
   – Если вздумаешь допрашивать меня, ничего не добьешься, котик. В этом случае я тебе просто не дам.
   Его лицо немного смягчилось.
   – Значит, будешь лежать и наблюдать, а я возьму всю работу на себя, пока решишь, хочешь присоединиться ко мне или нет.
   Во рту у нее пересохло.
   – Иисусе, Рик, давай уберемся отсюда.
   – Дай мне пятнадцать минут, и у нас появятся два Хогарта. Если хочешь, захватим их домой. Они тоже могут наблюдать.
   Ладно. Может, рассказать Рику о внезапном появлении Мартина? Черт! Рик ненавидел ее дружбу со Стоуни, который отошел от дел в то же самое время, что и она. Если он докопается, что в комнате присутствует считающийся мертвым взломщик, который, конечно, каким-то образом успел сбежать да еще и охотится за Хогартом, начнется извержение вулкана. Недаром он допытывался, почему ей так приспичило ехать с ним в Нью-Йорк. И отчасти был прав. Помимо всего прочего, она ненавидела давать объяснения, не зная сама всех ответов. Ей просто необходимо потолковать с Мартином. Так или иначе, существует некий кодекс воровской чести, особенно для тех, кто достиг такого уровня, как она и Мартин. Когда Рик начнет повышать ставки, отец поймет, что картины – ее добыча, не важно, законная или нет, и отступится. По крайней мере, пока она не сможет поговорить с ним.
   Что же, вполне логично. И поскольку в этот момент она могла только разве что нажать кнопку пожарной сигнализации и завопить: «Горим!», приходилось ждать.
   Она привалилась к боку Рика, и он обнял ее за голые плечи.
   – Пытаешься меня соблазнить?
   – Еще как! Только поторопись, ладно?
   – Твое желание – закон для меня, любимая.
   Черт, до чего же упрямый осел! Но нужно признать, умнее и сексуальнее человека она не встречала в жизни! Если она отговорит его от борьбы за Хогартов, можно надеяться, что Мартин запомнит и последует кодексу чести. Но она должна быть уверена в этом, а для этого необходимо поговорить с отцом.
   Она порылась в сумке в поисках листочка бумаги и ручки. В этот момент как раз началась продажа первого Хогарта. Только на секунду она вспомнила, что ее первой… вернее, второй реакцией на появление предположительно мертвого отца была тревога. Что, если он устроит неприятности ей и Рику? Впрочем, она никогда, не делала вид, что родилась и воспитывалась в семье, которая в наши дни может сойти за нормальную.
   «М., – нацарапала она, пока Рик увлеченно торговался за Хогарта. – Встретимся у статуи Болто в два – час дьявола».
   Ей нужно было многое ему сказать, но время, место и привычная паранойя заставили ее сократить записку до минимума. Никаких имен или дат: даже «М» – и без того слишком многое выдает. Он, разумеется, сообразит, что встреча назначена в два часа ночи. Ночь куда безопаснее, пусть ей ужасно хотелось увидеть его при свете дня.
   Стук молотка заставил ее подскочить. Сначала она даже не поняла, за кем осталась картина, пока сидевший сзади посетитель не хлопнул Рика по плечу.
   – Вы молодец, Аддисон!
   – Спасибо.
   Рик повернулся к ней, и Саманта нежно поцеловала его в губы.
   – Ничего не скажешь, умеешь ты покупать вещи! – восхитилась она.
   Рик задорно хмыкнул.
   – Пять миллионов не такая уже высокая цена. Настоящая драка начнется за вторую картину. Что ты там пишешь?
   – Вспомнила, что нужно кое-что передать Стоуни, – как ни в чем не бывало солгала она.
   – А ты…
   – Следующий лот, – объявил Смайт, – 32501 А. Начальная цена… два миллиона семьсот тысяч. Кто-нибудь даст восемьсот?
   Десятки рук, пальцев, каталогов, бровей и подбородков мгновенно взметнулись вверх. Очевидно, не только Рик и Мартин гонялись за Хогартом. Увидев одного из руководителей «Мобил ойд», нетерпеливо шевелившего пальцами, Саманта на миг понадеялась, что картина достанется не Рику. Пусть тогда Мартин делает с ней что пожелает, что, впрочем, еще не отвечало на вопрос, каким образом он ухитрился остаться в живых. Зато он не сумеет перессорить ее и Рика.
   – А, я вижу, что промежуточные суммы можно пропустить, – заметил Смайт под общий смех. – Значит, сразу пять миллионов, верно? Кто-нибудь хочет повысить цену?
   Ответили те же претенденты, к которым присоединилось еще несколько.
   – У тебя приблизительно пятнадцать соперников, – пробормотала Саманта, осторожно оглядываясь.