Страница:
Ему и раньше доводилось видеть последствия разрушений, но сейчас было больно до слез. Он слишком хорошо знал, какие доски были распилены его рукой, какие и куда прибиты, и поэтому гибель постройки, о которой он не мог не думать как о живом существе, переживал как личную боль и утрату.
– Всякое бывает, – проговорила Фелисити успокаивающим тоном.
Он повернулся к ней лицом:
– Этого вообще не должно было случиться. Гори все в аду! Придется все начинать с самого начала!
– По крайней мере здесь работы на один день. Рейф опустил фонарь и посмотрел на Фелисити.
– Вот только теперь мне придется разобраться, что я сделал не так. Ничего не должно было рухнуть. Все должно было выдержать даже извержение вулкана!
Он с размаху ударил кулаком по одной из уцелевших балок. Кулак отскочил, как от скалы. Фелисити потянула его за рукав.
– Рейф, идем. Оттого, что ты простоишь здесь всю ночь, дело не поправишь.
Чертыхнувшись в последний раз, он повернулся и двинулся следом за ней в дом. Целый рабочий день коту под хвост, не говоря уже о сотнях соверенов, что были уплачены за строительные материалы и рабочим! Будь он проклят, если допустит повторение подобного!
Фелисити сидела на жесткой церковной скамье и не поднимала глаз от молитвенника. Рядом поместилась Мэй и изображала пальцами лошадей, которые перескакивали у нее с одной коленки на другую. Чуть дальше устроился Рейф. Он откинулся на спинку скамьи и, полузакрыв глаза, наблюдал за викарием. Он был похож на этакого рыжевато-смуглого льва, изготовившегося сцапать ничего не подозревающую газель.
Дэн Лэсли все мусолил притчу о пророке Данииле и льве, и конца этому не было видно. Как оказалось, от занудливости викария можно было не только изнемогать, как Фелисити. Двумя рядами дальше негромко похрапывал мистер Джерред.
– Когда же он начнет оглашения? – шепотом поинтересовалась Мэй.
– Тише, Мэй, – сделала ей замечание Фелисити. – Уже скоро.
– Думаешь, кто-нибудь будет против?
– Мэй, успокойся.
Рейф слегка пошевелился на своем сиденье.
– Никто не будет против, – пробормотал он, покосился на графа Дирхерста, который сидел через проход, и вернулся к наблюдению за викарием.
Джеймс едва кивнул, заметив их присутствие среди прихожан церкви; как это было далеко от его прежних доброжелательных бесед.
Наконец львы пощадили Даниила, а ее лев, тот, что сидел неподалеку, сел чуть прямее. Прихожане спели церковный гимн, и преподобный отец вытащил из-под своей Библии сложенный вдвое лист, положил перед собой и не спеша разгладил ладонью. Фелисити нервно вздохнула и задержала дыхание. Вполне можно было купить за несколько гиней лицензию и избежать публичных объявлений, но она знала, что тогда Рейфа будут мучить сомнения, принят ли он местным обществом. Так что вместо того, чтобы на цыпочках обойти деликатный вопрос, он предпочел выйти с открытым забралом.
– Через три недели, – огласил викарий зычным голосом, – двадцать третьего августа, мистер Рейфел Бэнкрофт вступит в брак с мисс Фелисити Харрингтон. Есть возражения против этого союза?
По рядам прихожан пробежал изумленный шепоток. Давненько здесь не слышали таких новостей! Никто не вскочил, никто ничего не выкрикнул, никто не упал в обморок, и мгновение спустя викарий уже оглашал привычные всем объявления. Фелисити от облегчения даже глаза прикрыла. Скоро конец этой пытки, и она сможет выйти замуж за Рейфа. Она посмотрела в его сторону: он снова откровенно дремал, и Фелисити могла гадать сколько душе угодно, ждал ли Рейф возражений со стороны Дирхерста.
Служба закончилась, люди потянулись к выходу из церкви. После первого публичного объявления о помолвке Фелисити с Рейфом оказались в окружении толпы наперебой поздравлявших их прихожан. Дирхерст вышел, не повернув в их сторону головы, сел в свой экипаж и уехал.
– У твоего безупречного джентльмена, кажется, есть щель в непробиваемой броне, – заметил Рейф, когда им, наконец, удалось раскланяться со всеми желавшими их поздравить.
– А что же ты хочешь, если совсем недавно ты попытался его отлупить? – резонно возразила Фелисити.
Она смотрела, как с церковного двора под руки уходят семейные пары, и призналась себе, что не будет делать вид, будто ей вовсе не хочется, чтобы Рейф взял ее под руку, и даже больше – чтобы заключил в свои объятия и долго-долго не отпускал.
Рейф легко поднял Мэй, усадил на спину Аристотеля и отвязал поводья. Молча предложил руку Фелисити, и она с забившимся сердцем взяла жениха под руку. Ведя за собой Аристотеля с гордо восседавшей на нем Мэй, они не спеша направились по узкой дороге между двумя живыми изгородями домой в Фортон-Холл.
– Рейф, я твой лучший друг? – спросила со своей верхотуры Мэй.
– Конечно, можешь не сомневаться, – ответил он и покосился на Фелисити.
– Мэй, я могу надеяться, что ты будешь у нас на свадьбе подружкой невесты? – спросила Фелисити и крепче прижалась к сильному плечу Рейфа.
– О Господи… Ну ладно…
Фелисити едва удержалась, чтобы не расхохотаться на столь вопиющее отсутствие энтузиазма в голосе своей сестры.
– Спасибо, моя радость.
– Да не за что. А рабочие сегодня приедут? Рейф бросил на Мэй короткий взгляд:
– Всего несколько человек, чтобы расчистить фундамент, и тогда мы завтра смогли бы начать все заново.
Несмотря на деловитый ответ, было заметно, что мыслями Рейф где-то далеко и не совсем понятно где – то ли думает о возобновлении строительства, то ли бродит в воображаемом экзотическом городе, где воздух полнится неуловимыми ароматами благовоний и пряностей.
– Теперь все будет строиться гораздо быстрее, – с твердой убежденностью в голосе сказана Фелисити. – Я просто уверена!
Рейф неопределенно пожал плечами:
– Я объявляю настоящую войну западному крылу. И терпеть поражение не собираюсь!
– Гвардейцы никогда не терпят поражений, – влезла в их разговор Мэй. – У нас есть девиз?
Рейф весело хмыкнул и, похоже, вернулся на грешную землю.
– А как же! Конечно, есть. Непревзойденное. Мэй скептически оглядела Рейфа.
– Не впечатляет.
– Скажи спасибо, что ты не боец Королевского шотландского полка.
– А у них какой девиз?
Рейф повернулся к юной всаднице и элегантно отсалютовал:
– Никому не дано вывести меня из себя безнаказанно.
– Мать честная! В бою такого и не выговоришь! Фелисити с улыбкой снова взяла Рейфа под руку, и молодые люди возобновили прогулку.
– Будем надеяться, что ни в каких боях участвовать нам не придется, мой дорогой.
Воскресенье всегда было днем отдыха, однако всякий, кому довелось бы оказаться в тот день неподалеку от усадьбы Фортон-Холл, наверняка решил бы, что сегодня будний день. На подмогу Рейфу, который сопровождал крепким ругательством каждый обломок доски или балки, что они вытаскивали из завала, подоспел мистер Грэм, приведя с собой обоих сыновей. Подошли и трое рабочих из Честера – их соблазнил дополнительный заработок.
Мэй настояла-таки на своем участии в общем деле, а Фелисити решила, что, чем сидеть дома весь день напролет и грезить о любимом, будет гораздо лучше присоединиться к нему и помочь в меру своих скромных сил. Час спустя появился и Рональд, хотя это был его выходной день. А когда из дверей парадного входа величаво выплыл Бикс, переодевшийся в старую рубаху, в мятой шляпе и грубых рабочих рукавицах, Фелисити призналась себе, что теперь готова поверить в чудо. К концу дня вокруг места строительства остались стоять одни строительные леса, а сама Фелисити, грязная, как самый последний бродяга, устала донельзя. Тело ныло и болело, будто ее долго били. Рейф потратил массу времени, придирчиво разглядывая чуть ли не каждую доску, гвоздь, винт и брус покосившейся конструкции, усеивая листки бумаги торопливыми записями. Фелисити хотелось, чтобы он согласился с тем, что каркас здания обрушился случайно, но не тут-то было – Рейф явно стремился докопаться до первопричины случившегося. В таком случае новое крыло усадьбы должно было простоять тысячу лет, не меньше, иначе зачем вся эта суета?
Наутро пришли все строители, и все началось по новой. Фелисити была уверена, что Рейф ночью просто не сомкнул глаз, потому что, когда она заснула на диване в гостиной, он сидел за столом, что-то выверял в своих чертежах и ложиться явно не собирался. Когда же она проснулась, невыспавшаяся и неотдохнувшая, он по-прежнему сидел, склонившись над планами постройки.
– Отдохни хотя бы чуть-чуть, – проговорила она, подходя к нему, когда увидела, как он, ухватившись за конец толстой веревки, помогает волочить тяжеленную поперечную балку.
– Мне так спокойнее, – задыхаясь, буркнул он в ответ и, как бы опомнившись, улыбнулся ей.
После этих слов ей вдруг неудержимо захотелось бесстыдно погладить руками его мокрое от пота, сильное тело. У нее даже озноб пробежал вдоль спины, и, чтобы совладать с искушением, Фелисити нашла себе работу в самом дальнем конце стройки и оставалась там до тех пор, пока Рейф зычным голосом не объявил перед самым закатом конец рабочего дня. Она уже испугалась, что он оставит всех работать и ночью тоже, и с облегченным вздохом распрямила разламывавшуюся спину. Рабочие не спеша спускались со строительных лесов.
– Бэнкрофт, берегись!
Фелисити испуганно обернулась на крик и увидела, как груда тяжелых досок, лежавшая на краю настила, опасно накренилась и поползла прямо на стоявшего внизу Рейфа. Услышав крик, он успел отпрыгнуть в сторону, и доски рухнули на пустое место.
– Рейф! – пронзительно вскрикнула Фелисити, ничего не видевшая за поднявшимися клубами пыли.
– Я жив и здоров, – успокоил он ее.
Подняв голову, молодой человек посмотрел наверх. Лицо его стало злым. – И что за чертовщина приключилась на этот раз? Оказалось, что один из нанятых в Честере работников, Лоуренс Гиллингем, присел на корточки на углу настила.
– Моя вина, мистер Бэнкрофт. Споткнулся об эту чертову груду. Не поранились?
Рейф нахмурился:
– Еще раз так споткнешься – и вылетишь отсюда за милую душу. Внизу, между прочим, дети!
– Понял, сэр. Больше не повторится, даю слово.
Рейф отряхнул от пыли рубашку и повернулся к Фелисити.
– Я уже начинаю думать, что мое призвание – вовсе не архитектор. И тем более не плотник…
– Перестань говорить глупости, Рейф. Все у тебя отлично получается.
– Ты так говоришь, потому что хочешь, чтобы у тебя над головой была надежная и непрохудившаяся крыша!
Фелисити уперла руки в бока.
– Вовсе нет, – заявила она. – Я так говорю, потому что это правда! А прыжок был потрясающий. Жалко, Мэй пропустила самое интересное.
Он обнял ее за плечи.
– Лучше порадуйся, что ее не было поблизости. Мы бы замучились ее искать.
– Между прочим, за сегодняшнее утро она уже умудрилась пару раз отлупить Рональда кухонным веником.
– Наша красавица станет смертельно опасной для всех, прежде чем ей исполнится десять лет.
Фелисити не выдержала и засмеялась, благодарная Богу за то, что, несмотря на неприятное происшествие, Рейф остался в добром расположении духа. А он добавил:
– Как же я буду тогда ею гордиться!
Глава 18
– Всякое бывает, – проговорила Фелисити успокаивающим тоном.
Он повернулся к ней лицом:
– Этого вообще не должно было случиться. Гори все в аду! Придется все начинать с самого начала!
– По крайней мере здесь работы на один день. Рейф опустил фонарь и посмотрел на Фелисити.
– Вот только теперь мне придется разобраться, что я сделал не так. Ничего не должно было рухнуть. Все должно было выдержать даже извержение вулкана!
Он с размаху ударил кулаком по одной из уцелевших балок. Кулак отскочил, как от скалы. Фелисити потянула его за рукав.
– Рейф, идем. Оттого, что ты простоишь здесь всю ночь, дело не поправишь.
Чертыхнувшись в последний раз, он повернулся и двинулся следом за ней в дом. Целый рабочий день коту под хвост, не говоря уже о сотнях соверенов, что были уплачены за строительные материалы и рабочим! Будь он проклят, если допустит повторение подобного!
Фелисити сидела на жесткой церковной скамье и не поднимала глаз от молитвенника. Рядом поместилась Мэй и изображала пальцами лошадей, которые перескакивали у нее с одной коленки на другую. Чуть дальше устроился Рейф. Он откинулся на спинку скамьи и, полузакрыв глаза, наблюдал за викарием. Он был похож на этакого рыжевато-смуглого льва, изготовившегося сцапать ничего не подозревающую газель.
Дэн Лэсли все мусолил притчу о пророке Данииле и льве, и конца этому не было видно. Как оказалось, от занудливости викария можно было не только изнемогать, как Фелисити. Двумя рядами дальше негромко похрапывал мистер Джерред.
– Когда же он начнет оглашения? – шепотом поинтересовалась Мэй.
– Тише, Мэй, – сделала ей замечание Фелисити. – Уже скоро.
– Думаешь, кто-нибудь будет против?
– Мэй, успокойся.
Рейф слегка пошевелился на своем сиденье.
– Никто не будет против, – пробормотал он, покосился на графа Дирхерста, который сидел через проход, и вернулся к наблюдению за викарием.
Джеймс едва кивнул, заметив их присутствие среди прихожан церкви; как это было далеко от его прежних доброжелательных бесед.
Наконец львы пощадили Даниила, а ее лев, тот, что сидел неподалеку, сел чуть прямее. Прихожане спели церковный гимн, и преподобный отец вытащил из-под своей Библии сложенный вдвое лист, положил перед собой и не спеша разгладил ладонью. Фелисити нервно вздохнула и задержала дыхание. Вполне можно было купить за несколько гиней лицензию и избежать публичных объявлений, но она знала, что тогда Рейфа будут мучить сомнения, принят ли он местным обществом. Так что вместо того, чтобы на цыпочках обойти деликатный вопрос, он предпочел выйти с открытым забралом.
– Через три недели, – огласил викарий зычным голосом, – двадцать третьего августа, мистер Рейфел Бэнкрофт вступит в брак с мисс Фелисити Харрингтон. Есть возражения против этого союза?
По рядам прихожан пробежал изумленный шепоток. Давненько здесь не слышали таких новостей! Никто не вскочил, никто ничего не выкрикнул, никто не упал в обморок, и мгновение спустя викарий уже оглашал привычные всем объявления. Фелисити от облегчения даже глаза прикрыла. Скоро конец этой пытки, и она сможет выйти замуж за Рейфа. Она посмотрела в его сторону: он снова откровенно дремал, и Фелисити могла гадать сколько душе угодно, ждал ли Рейф возражений со стороны Дирхерста.
Служба закончилась, люди потянулись к выходу из церкви. После первого публичного объявления о помолвке Фелисити с Рейфом оказались в окружении толпы наперебой поздравлявших их прихожан. Дирхерст вышел, не повернув в их сторону головы, сел в свой экипаж и уехал.
– У твоего безупречного джентльмена, кажется, есть щель в непробиваемой броне, – заметил Рейф, когда им, наконец, удалось раскланяться со всеми желавшими их поздравить.
– А что же ты хочешь, если совсем недавно ты попытался его отлупить? – резонно возразила Фелисити.
Она смотрела, как с церковного двора под руки уходят семейные пары, и призналась себе, что не будет делать вид, будто ей вовсе не хочется, чтобы Рейф взял ее под руку, и даже больше – чтобы заключил в свои объятия и долго-долго не отпускал.
Рейф легко поднял Мэй, усадил на спину Аристотеля и отвязал поводья. Молча предложил руку Фелисити, и она с забившимся сердцем взяла жениха под руку. Ведя за собой Аристотеля с гордо восседавшей на нем Мэй, они не спеша направились по узкой дороге между двумя живыми изгородями домой в Фортон-Холл.
– Рейф, я твой лучший друг? – спросила со своей верхотуры Мэй.
– Конечно, можешь не сомневаться, – ответил он и покосился на Фелисити.
– Мэй, я могу надеяться, что ты будешь у нас на свадьбе подружкой невесты? – спросила Фелисити и крепче прижалась к сильному плечу Рейфа.
– О Господи… Ну ладно…
Фелисити едва удержалась, чтобы не расхохотаться на столь вопиющее отсутствие энтузиазма в голосе своей сестры.
– Спасибо, моя радость.
– Да не за что. А рабочие сегодня приедут? Рейф бросил на Мэй короткий взгляд:
– Всего несколько человек, чтобы расчистить фундамент, и тогда мы завтра смогли бы начать все заново.
Несмотря на деловитый ответ, было заметно, что мыслями Рейф где-то далеко и не совсем понятно где – то ли думает о возобновлении строительства, то ли бродит в воображаемом экзотическом городе, где воздух полнится неуловимыми ароматами благовоний и пряностей.
– Теперь все будет строиться гораздо быстрее, – с твердой убежденностью в голосе сказана Фелисити. – Я просто уверена!
Рейф неопределенно пожал плечами:
– Я объявляю настоящую войну западному крылу. И терпеть поражение не собираюсь!
– Гвардейцы никогда не терпят поражений, – влезла в их разговор Мэй. – У нас есть девиз?
Рейф весело хмыкнул и, похоже, вернулся на грешную землю.
– А как же! Конечно, есть. Непревзойденное. Мэй скептически оглядела Рейфа.
– Не впечатляет.
– Скажи спасибо, что ты не боец Королевского шотландского полка.
– А у них какой девиз?
Рейф повернулся к юной всаднице и элегантно отсалютовал:
– Никому не дано вывести меня из себя безнаказанно.
– Мать честная! В бою такого и не выговоришь! Фелисити с улыбкой снова взяла Рейфа под руку, и молодые люди возобновили прогулку.
– Будем надеяться, что ни в каких боях участвовать нам не придется, мой дорогой.
Воскресенье всегда было днем отдыха, однако всякий, кому довелось бы оказаться в тот день неподалеку от усадьбы Фортон-Холл, наверняка решил бы, что сегодня будний день. На подмогу Рейфу, который сопровождал крепким ругательством каждый обломок доски или балки, что они вытаскивали из завала, подоспел мистер Грэм, приведя с собой обоих сыновей. Подошли и трое рабочих из Честера – их соблазнил дополнительный заработок.
Мэй настояла-таки на своем участии в общем деле, а Фелисити решила, что, чем сидеть дома весь день напролет и грезить о любимом, будет гораздо лучше присоединиться к нему и помочь в меру своих скромных сил. Час спустя появился и Рональд, хотя это был его выходной день. А когда из дверей парадного входа величаво выплыл Бикс, переодевшийся в старую рубаху, в мятой шляпе и грубых рабочих рукавицах, Фелисити призналась себе, что теперь готова поверить в чудо. К концу дня вокруг места строительства остались стоять одни строительные леса, а сама Фелисити, грязная, как самый последний бродяга, устала донельзя. Тело ныло и болело, будто ее долго били. Рейф потратил массу времени, придирчиво разглядывая чуть ли не каждую доску, гвоздь, винт и брус покосившейся конструкции, усеивая листки бумаги торопливыми записями. Фелисити хотелось, чтобы он согласился с тем, что каркас здания обрушился случайно, но не тут-то было – Рейф явно стремился докопаться до первопричины случившегося. В таком случае новое крыло усадьбы должно было простоять тысячу лет, не меньше, иначе зачем вся эта суета?
Наутро пришли все строители, и все началось по новой. Фелисити была уверена, что Рейф ночью просто не сомкнул глаз, потому что, когда она заснула на диване в гостиной, он сидел за столом, что-то выверял в своих чертежах и ложиться явно не собирался. Когда же она проснулась, невыспавшаяся и неотдохнувшая, он по-прежнему сидел, склонившись над планами постройки.
– Отдохни хотя бы чуть-чуть, – проговорила она, подходя к нему, когда увидела, как он, ухватившись за конец толстой веревки, помогает волочить тяжеленную поперечную балку.
– Мне так спокойнее, – задыхаясь, буркнул он в ответ и, как бы опомнившись, улыбнулся ей.
После этих слов ей вдруг неудержимо захотелось бесстыдно погладить руками его мокрое от пота, сильное тело. У нее даже озноб пробежал вдоль спины, и, чтобы совладать с искушением, Фелисити нашла себе работу в самом дальнем конце стройки и оставалась там до тех пор, пока Рейф зычным голосом не объявил перед самым закатом конец рабочего дня. Она уже испугалась, что он оставит всех работать и ночью тоже, и с облегченным вздохом распрямила разламывавшуюся спину. Рабочие не спеша спускались со строительных лесов.
– Бэнкрофт, берегись!
Фелисити испуганно обернулась на крик и увидела, как груда тяжелых досок, лежавшая на краю настила, опасно накренилась и поползла прямо на стоявшего внизу Рейфа. Услышав крик, он успел отпрыгнуть в сторону, и доски рухнули на пустое место.
– Рейф! – пронзительно вскрикнула Фелисити, ничего не видевшая за поднявшимися клубами пыли.
– Я жив и здоров, – успокоил он ее.
Подняв голову, молодой человек посмотрел наверх. Лицо его стало злым. – И что за чертовщина приключилась на этот раз? Оказалось, что один из нанятых в Честере работников, Лоуренс Гиллингем, присел на корточки на углу настила.
– Моя вина, мистер Бэнкрофт. Споткнулся об эту чертову груду. Не поранились?
Рейф нахмурился:
– Еще раз так споткнешься – и вылетишь отсюда за милую душу. Внизу, между прочим, дети!
– Понял, сэр. Больше не повторится, даю слово.
Рейф отряхнул от пыли рубашку и повернулся к Фелисити.
– Я уже начинаю думать, что мое призвание – вовсе не архитектор. И тем более не плотник…
– Перестань говорить глупости, Рейф. Все у тебя отлично получается.
– Ты так говоришь, потому что хочешь, чтобы у тебя над головой была надежная и непрохудившаяся крыша!
Фелисити уперла руки в бока.
– Вовсе нет, – заявила она. – Я так говорю, потому что это правда! А прыжок был потрясающий. Жалко, Мэй пропустила самое интересное.
Он обнял ее за плечи.
– Лучше порадуйся, что ее не было поблизости. Мы бы замучились ее искать.
– Между прочим, за сегодняшнее утро она уже умудрилась пару раз отлупить Рональда кухонным веником.
– Наша красавица станет смертельно опасной для всех, прежде чем ей исполнится десять лет.
Фелисити не выдержала и засмеялась, благодарная Богу за то, что, несмотря на неприятное происшествие, Рейф остался в добром расположении духа. А он добавил:
– Как же я буду тогда ею гордиться!
Глава 18
– Наконец-то можно разглядеть, что у нас получается!
Рейф скрестил руки на груди и оглядел отстроенное крыло усадьбы. Точку для обзора он выбрал отличную – на берегу пруда.
– Ты, похоже, удивлен, – заметила Фелисити, любуясь открывающимся перед ними видом. Он посмотрел на нее, и дом понравился ему еще больше.
– Я и не думал, что на него будет так приятно смотреть. Фелисити чуть склонила голову набок, явно стараясь разобраться, что прячется за выражением его лица.
– Почему? Ты же столько сил положил на это строительство.
– Наверное, потому, что это дело моих рук, – пожал плечами Рейф.
– Ты сейчас говоришь так, как мог бы высказаться поэтому поводу твой отец.
– О, так тебе надо познакомиться с его светлостью, – сухо заметил Рейф, не в силах объяснить, что ему всегда нравилось прежде всего делать дело, увлекал процесс – цель особой роли не играла. Когда цель была достигнута, остальное утрачивало интерес и он начинал искать для себя что-нибудь новенькое.
В Фортон-Холле, однако, все было иначе. Чем ближе к завершению было западное крыло, тем больше оно ему нравилось. Рейфу хотелось поскорее достроить дом и, зная, что все это создал он, начать жить за этими стенами и окнами.
– Мне бы хотелось познакомиться с его светлостью и попытаться кое в чем его просветить.
– Непосильный труд, – хмыкнул Рейф. – Последствия могут оказаться печальными для всех. Лучше не рисковать, тем более что у нас сейчас полоса удачи – неделя прошла без единого происшествия. – Он поднес руку Фелисити к губам и с нежностью поцеловал тыльную сторону ладони. – Осталась всего неделя.
Кровь прилила к щекам Фелисити.
– Бикс еще долго здесь пробудет?
– Полагаю, самое большее пару недель. Его светлость возвращается в родные пенаты и желает привести дела в порядок, прежде чем они отправятся зимовать в замок Хайброу.
– Я буду скучать, – улыбнулась Фелисити и переплела свои пальцы с пальцами Рейфа. – Я почти уверена, что ему здесь все больше нравится..
– Бикс по-прежнему отказывается принять здесь должность; он сказал, что я как хозяин слишком непредсказуем.
Лис убрала у него со лба прядь волос.
– А мне чем дальше, тем больше нравится твоя непредсказуемость. Солнце уже начало опускаться за деревья, края редких облаков, что висели над горизонтом, загорелись сначала розовым, а потом малиновым. Молодые люди залюбовались мягкой игрой красок на вечернем небе.
– В Африке закаты такие же красивые? – вдруг спросила Фелисити.
Рейф вздрогнул, очнувшись от задумчивости.
– Что? А, вот ты о чем… Они там совсем другие. От земли волнами поднимается жар. – Он показал рукой, как это происходит. – Чем ниже садится солнце, тем сильнее впечатление, что горизонт дрожит и расплывается, как живой. Завораживающее зрелище, скажу тебе.
Она осторожно высвободила свою руку и направилась к дому, бросив на ходу:
– Жаль, что закаты в Чешире могут порадовать глаз всего лишь бледной игрой цвета.
Рейф смотрел, как она уходит, чувствуя душевную усталость от недопонимания между ними. Устал он и от того, что любой его рассказ о чем-нибудь более далеком, чем Пелфорд, неизбежно расстраивал Фелисити, даже тогда, когда она сама заводила об этом разговор, как бы проверяя, в чем его интерес.
– Лис, перестань, пожалуйста.
Она остановилась и резко повернулась к нему:
– А ты перестань без конца повторять, что во всех других местах лучше, чем в Фортон-Холле!
Рейф сердито сощурился.
– Перестану тогда, когда ты сама перестанешь считать Фортон-Холл пупом земли!
Фелисити онемела от возмущения, раскрыла было рот, но не нашлась что ответить и, махнув юбками, молча устремилась к усадьбе. Рейф смотрел ей вслед, разрываясь между желанием, хорошенько тряхнув, привести ее в чувство и желанием схватить ее в охапку и целовать до тех пор, пока все глупости и мучительные тревоги не вылетят у нее из головы. Болван. Слушал вполуха, когда Куин пытался объяснить ему, что такое любовь… А по всему выходило, что в любви он разбирался хуже некуда.
Рейф знал, что, конечно, любит Фелисити; одна мысль о том, что он ее больше никогда не увидит, приводила его в панику. Но он должен был полюбить и поместье Фортон-Холл – хотя бы для того, чтобы терпеливо находиться и его тени. Он чувствовал себя так, как если бы знал каждый кирпич, каждую доску и каждый мазок краски в этом доме. Усадьба уже принадлежала ему; Фортон-Холл становился теперь частью его самого, частью его жизни.
Рейф вздохнул и побрел к западному крылу, чтобы еще раз оглядеть его, пока совсем не стемнело. С того дня, когда обрушился весь каркас здания, он жил в постоянном страхе повторения беды, несмотря на то что несчастные случаи прекратились.
Вдруг краем глаза он уловил в сумерках некое движение и замер на месте, пытаясь разглядеть, что бы это могло быть. Снова что-то задвигалось между стойками каркаса. Это могла быть случайно забредшая сюда лисица или олень, только вот шум, который стоял здесь все дни напролет, давно уже распугал всех диких зверей в округе.
И тут он увидел оранжевый отблеск. Выругавшись про себя, Рейф, крадучись, рванулся вперед. В доме были Фелисити и Мэй. Если дом сгорит, они сгорят вместе с ним!
Негодяй понял, что его заметили, в самый последний момент, когда Рейф бросился на него, успев в полутьме разглядеть, что это Гиллингем из Честера… Он безжалостно сбил поджигателя с ног, и мужчины, сцепившись, покатились по земле. Они ударились о ближайшую опору, под которой стояло полное ведро керосина. От удара ведро опрокинулось и его содержимое расплескалось вокруг. Одна-единственная искра – и пожар не остановить.
Гиллингем извернулся и лягнул Рейфа ногой. Рейф зашипел от боли, но тем не менее ему хватило сил нанести сокрушительный удар в солнечное сплетение противника. Тот скрючился и с утробным всхлипом повалился в пыль. Рейф, задыхаясь от немыслимой ярости, схватил Гиллингема за ворот рубахи и рванул на себя.
– Зачем? – взревел он.
В ответ Гиллингем плюнул в него.
Рейф еще раз огрел его кулаком, на сей раз по лицу. Тот опять полетел на землю, но вновь был схвачен за ворот.
– Зачем?!
– Нужны монеты, – прохрипел наконец Гиллингем.
– Монеты? Кто платил?
– Пошел к чертям!
– За это я тебя вздерну, Богом клянусь, на первом попавшемся суку!
Гиллингем вдруг бросил взгляд ему за спину, и Рейф резко обернулся, готовый к новому нападению. В нос ударил дымный запах горящего дерева. Огонь жадно лизал одну из боковых балок. Если он доберется до крыши или если искры долетят до разлитого керосина, все – в буквальном смысле все! – погибнет безвозвратно, Фортон-Холлу конец! Рейф сдернул сюртук и принялся яростно сбивать пламя. Когда он наконец отступил, кашляя и вытирая слезящиеся от дыма глаза, но справившись с огнем, оказалось, что Гиллингем сбежал. Чтобы не рисковать, Рейф накачал у конюшни несколько ведер воды и хорошенько залил место поджога.
Хотя все завершилось благополучно, ярости и возмущения у него в душе лишь прибавилось. Кто-то не пожалел денег, чтобы спалить усадьбу Фортон-Холл дотла. Теперь и все происшествия увязались в одну цепочку. Каждое несчастье не обходилось без работников из Честера. Он знал только одного человека, который был бы счастлив, если бы Рейф уехал из Чешира, и который был достаточно богат, чтобы ради этого не пожалеть денег.
– Дирхерст… – оскалился в темноте Рейф.
Рейф без стука ворвался в гостиную. Фелисити не сразу подняла на него глаза, готовясь к неизбежному очередному спору. Если бы только он понял, что Фортон-Холл стал неотъемлемой частью ее души, что она заботилась о поместье в меру своих скромных сил всю сознательную жизнь и что вот так все бросить она просто не может, даже ради своей глубокой и безоглядной любви к Рейфелу Бэнкрофту…
– Рейф, что случилось?! – встревоженно крикнула Мэй. Фелисити наконец посмотрела на вошедшего и ахнула:
– Рейф!
Лицо его было перемазано сажей и золой, одежда мокрая, вся в грязи, правый рукав рубашки разорван сверху донизу. От его горевшего бешенством взгляда Фелисити мороз пробрал по коже.
– Кто-то попытался нас спалить! – рявкнул он. Фелисити вскочила на ноги, едва не опрокинув стул:
– Фортон-Холл горит?!
Рейф посмотрел на нее и качнул головой:
– Нет, я успел потушить.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Ты не пострадал?
– Нет, – коротко ответил он.
Если бы не взбешенный вид Рейфа, она, не задумываясь, кинулась бы к нему. Ей так хотелось обнять его, прикоснуться к нему, убедиться, что он цел и невредим и по-прежнему любит ее. Однако она не осмелилась.
– А ты видел, кто это сделал? – спросила Мэй, замирая от ужаса и любопытства.
– Видел. Это был Гиллингем.
– Он же из наших рабочих! Зачем он это сделал?
– Мне он никогда не нравился, – заявила девочка. – Сколько я ни просила, так ни разу и не дал ему помочь!
Расхаживая безостановочно от двери к окну и обратно, Рейф не сводил глаз с Фелисити.
– Он сказал, что сделал это ради кучи монет.
– Ради кучи монет? Кто же ему заплатил?
– Я очень даже догадываюсь кто, – холодно отозвался Рейф, останавливаясь перед Фелисщи. – А ты не догадываешься?
Секунду-другую она непонимающе смотрела на него. Потом глаза ее расширились.
– Ты с ума сошел! Где этот Гиллингем? Мы отведем его в Честер, к констеблю, и узнаем, что здесь творится!
– Он сбежал, – буркнул Рейф. – Подумай сама, Лис. Сколько несчастных случаев было, и все, так или иначе, по вине рабочих из Честера. А кто поехал в Честер и раззвонил про то, что мы набираем рабочих на строительство?
– Нет! Мы с Мэй были вместе с ним. Он этого не делал. Рейф шагнул к ней чуть ближе.
– Вы все время были вместе? С первой до последней минуты?
– Граф Дирхерст пошел купить сигар, пока мы были в кондитерской, – пискнула Мэй.
– Ага! Вот видишь! А после пошло-поехало.
– Ты обвиняешь графа в попытках навредить Фортон-Холлу? Но это же полнейшая чушь! Ничего, кроме несчастных случаев, не происходило. Это случается на любой стройке, в конце концов!
– А поджог? – прищурился Рейф. – Гиллингем что, случайно прихватил с собой фонарь и ведро с керосином и по недомыслию подпалил дом?
– Не знаю. Мне этот Гиллингем тоже не пришелся по душе. Может быть, он просто сумасшедший?
– Черт возьми, Лис, отчего ты не хочешь…
– Или ты его просто-напросто не понял, – упрямо про должала гнуть свое Фелисити. – Ты же сам недавно сказал, что неделя прошла и ничего не произошло. Рейф уставился на нее, от изумления забыв закрыть рот.
– Что?! Ты думаешь, это я все устроил? Посмотри, нет, ты посмотри мне в глаза!
– Я думаю, что обвинять моего друга детства и соседа в таких ужасных и отвратительных вещах на основании безумного бормотания какого-то типа – полнейшая глупость!
– Неужели ты настолько слепа, что даже мысли не допускаешь, что этот подлец способен желать вам беды?
– Он наш сосед! Не смей его так называть!
– Да, он подлец! – поддержала Рейфа Мэй.
– Мэй! Немедленно в свою комнату! – сердито приказала Фелисити.
– Не пойду!
– Отчего ты не хочешь мне поверить, черт побери? – воскликнул Рейф. – Отчего не можешь довериться моим словам хотя бы на одну проклятую минуту?
Неподдельная боль в его голосе потрясла Фелисити.
– Рейф…
– Забудь об этом! – воскликнул он и, развернувшись, выскочил из гостиной.
– Рейф! Рейф! – закричала вслед Мэй, но услышала лишь, как грохнула кухонная дверь.
Девочка повернулась к старшей сестре и яростно сжала крохотные кулачки.
– Ты все испортила! Ты! Он никогда не захочет теперь остаться с нами!
Со сдавленным рыданием Мэй выбежала из комнаты, со всей силой хлопнув за собой дверью.
Фелисити буквально упала обратно на стул и закрыла лицо руками.
– Нет, Боже мой, нет! – выкрикнула она и зарыдала. – Нет, Господи, нет! Рейф, не уходи… Пожалуйста, не уходи…
Что она натворила! Она зашла слишком далеко, оттолкнула его от себя, и теперь он бросит ее, а без него ей не жить. Лицо Фелисити стало мокрым от слез. Надо было самой сжечь это проклятое место. Ничего, кроме горя и тревог, оно ей не принесло. Фортон-Холл она сохранила, но ценой потери Рейфела.
– Милорд, – обратился к графу с порога библиотеки Фицрой. – Мистер Рейфел Бэнкрофт просит у вас аудиенции.
– Какая приятная неожиданность! – удивленно поднял глаза от книги Джеймс Барлоу. Его сообщники явно или преуспели, или провалили все дело. – Я приму его. Фицрой, проводи его сюда.
– Слушаюсь, милорд.
Даже увидев входящего в библиотеку Бэнкрофта, граф оставался в неведении, чем же закончилось его последнее рискованное начинание.
– Судя по вашему… запачканному виду, – сухо проговорил он, – я позволю себе предположить, что разговор вряд ли будет приятным.
Бэнкрофт молча направился к нему, никак не отреагировав на эти слова. Остановился он, оказавшись лицом к лицу с Дирхерстом.
Граф как стоял, так и остался стоять. Тип таких людей, I как Бэнкрофт, ему был хорошо знаком. Себя он искренне считал джентльменом и, если не доходило до крайностей, всегда избегал наносить удар первым. Поэтому Джеймс терпеливо ждал, какие угрозы и обвинения готов обрушить на его голову нежданный гость.
– Я перехватил сегодня вечером твоего посланца, – спокойно начал Бэнкрофт. – Хочу дать маленький совет.
– Как любезно с вашей стороны. И что это за совет, дозвольте полюбопытствовать?
Черт бы побрал этого Гиллингема! Если он проболтался, большие неприятности не заставят себя ждать.
– Оставить нас в покое. Если ты еще хоть раз попробуешь сделать гадость Фелисити, Мэй или причинить вред любой части Фортон-Холла, я тебя убью. Ясно?
Отлично! У него не было никаких доказательств. Одни предположения да догадки.
– Мой дорогой Бэнкрофт, я всегда испытывал и испытываю самые теплые чувства к обеим мисс Харрингтон, о чем вы, как я полагаю, вполне осведомлены. Заверяю вас, с их стороны гораздо мудрее было бы опасаться не меня, а вас.
Рейф скрестил руки на груди и оглядел отстроенное крыло усадьбы. Точку для обзора он выбрал отличную – на берегу пруда.
– Ты, похоже, удивлен, – заметила Фелисити, любуясь открывающимся перед ними видом. Он посмотрел на нее, и дом понравился ему еще больше.
– Я и не думал, что на него будет так приятно смотреть. Фелисити чуть склонила голову набок, явно стараясь разобраться, что прячется за выражением его лица.
– Почему? Ты же столько сил положил на это строительство.
– Наверное, потому, что это дело моих рук, – пожал плечами Рейф.
– Ты сейчас говоришь так, как мог бы высказаться поэтому поводу твой отец.
– О, так тебе надо познакомиться с его светлостью, – сухо заметил Рейф, не в силах объяснить, что ему всегда нравилось прежде всего делать дело, увлекал процесс – цель особой роли не играла. Когда цель была достигнута, остальное утрачивало интерес и он начинал искать для себя что-нибудь новенькое.
В Фортон-Холле, однако, все было иначе. Чем ближе к завершению было западное крыло, тем больше оно ему нравилось. Рейфу хотелось поскорее достроить дом и, зная, что все это создал он, начать жить за этими стенами и окнами.
– Мне бы хотелось познакомиться с его светлостью и попытаться кое в чем его просветить.
– Непосильный труд, – хмыкнул Рейф. – Последствия могут оказаться печальными для всех. Лучше не рисковать, тем более что у нас сейчас полоса удачи – неделя прошла без единого происшествия. – Он поднес руку Фелисити к губам и с нежностью поцеловал тыльную сторону ладони. – Осталась всего неделя.
Кровь прилила к щекам Фелисити.
– Бикс еще долго здесь пробудет?
– Полагаю, самое большее пару недель. Его светлость возвращается в родные пенаты и желает привести дела в порядок, прежде чем они отправятся зимовать в замок Хайброу.
– Я буду скучать, – улыбнулась Фелисити и переплела свои пальцы с пальцами Рейфа. – Я почти уверена, что ему здесь все больше нравится..
– Бикс по-прежнему отказывается принять здесь должность; он сказал, что я как хозяин слишком непредсказуем.
Лис убрала у него со лба прядь волос.
– А мне чем дальше, тем больше нравится твоя непредсказуемость. Солнце уже начало опускаться за деревья, края редких облаков, что висели над горизонтом, загорелись сначала розовым, а потом малиновым. Молодые люди залюбовались мягкой игрой красок на вечернем небе.
– В Африке закаты такие же красивые? – вдруг спросила Фелисити.
Рейф вздрогнул, очнувшись от задумчивости.
– Что? А, вот ты о чем… Они там совсем другие. От земли волнами поднимается жар. – Он показал рукой, как это происходит. – Чем ниже садится солнце, тем сильнее впечатление, что горизонт дрожит и расплывается, как живой. Завораживающее зрелище, скажу тебе.
Она осторожно высвободила свою руку и направилась к дому, бросив на ходу:
– Жаль, что закаты в Чешире могут порадовать глаз всего лишь бледной игрой цвета.
Рейф смотрел, как она уходит, чувствуя душевную усталость от недопонимания между ними. Устал он и от того, что любой его рассказ о чем-нибудь более далеком, чем Пелфорд, неизбежно расстраивал Фелисити, даже тогда, когда она сама заводила об этом разговор, как бы проверяя, в чем его интерес.
– Лис, перестань, пожалуйста.
Она остановилась и резко повернулась к нему:
– А ты перестань без конца повторять, что во всех других местах лучше, чем в Фортон-Холле!
Рейф сердито сощурился.
– Перестану тогда, когда ты сама перестанешь считать Фортон-Холл пупом земли!
Фелисити онемела от возмущения, раскрыла было рот, но не нашлась что ответить и, махнув юбками, молча устремилась к усадьбе. Рейф смотрел ей вслед, разрываясь между желанием, хорошенько тряхнув, привести ее в чувство и желанием схватить ее в охапку и целовать до тех пор, пока все глупости и мучительные тревоги не вылетят у нее из головы. Болван. Слушал вполуха, когда Куин пытался объяснить ему, что такое любовь… А по всему выходило, что в любви он разбирался хуже некуда.
Рейф знал, что, конечно, любит Фелисити; одна мысль о том, что он ее больше никогда не увидит, приводила его в панику. Но он должен был полюбить и поместье Фортон-Холл – хотя бы для того, чтобы терпеливо находиться и его тени. Он чувствовал себя так, как если бы знал каждый кирпич, каждую доску и каждый мазок краски в этом доме. Усадьба уже принадлежала ему; Фортон-Холл становился теперь частью его самого, частью его жизни.
Рейф вздохнул и побрел к западному крылу, чтобы еще раз оглядеть его, пока совсем не стемнело. С того дня, когда обрушился весь каркас здания, он жил в постоянном страхе повторения беды, несмотря на то что несчастные случаи прекратились.
Вдруг краем глаза он уловил в сумерках некое движение и замер на месте, пытаясь разглядеть, что бы это могло быть. Снова что-то задвигалось между стойками каркаса. Это могла быть случайно забредшая сюда лисица или олень, только вот шум, который стоял здесь все дни напролет, давно уже распугал всех диких зверей в округе.
И тут он увидел оранжевый отблеск. Выругавшись про себя, Рейф, крадучись, рванулся вперед. В доме были Фелисити и Мэй. Если дом сгорит, они сгорят вместе с ним!
Негодяй понял, что его заметили, в самый последний момент, когда Рейф бросился на него, успев в полутьме разглядеть, что это Гиллингем из Честера… Он безжалостно сбил поджигателя с ног, и мужчины, сцепившись, покатились по земле. Они ударились о ближайшую опору, под которой стояло полное ведро керосина. От удара ведро опрокинулось и его содержимое расплескалось вокруг. Одна-единственная искра – и пожар не остановить.
Гиллингем извернулся и лягнул Рейфа ногой. Рейф зашипел от боли, но тем не менее ему хватило сил нанести сокрушительный удар в солнечное сплетение противника. Тот скрючился и с утробным всхлипом повалился в пыль. Рейф, задыхаясь от немыслимой ярости, схватил Гиллингема за ворот рубахи и рванул на себя.
– Зачем? – взревел он.
В ответ Гиллингем плюнул в него.
Рейф еще раз огрел его кулаком, на сей раз по лицу. Тот опять полетел на землю, но вновь был схвачен за ворот.
– Зачем?!
– Нужны монеты, – прохрипел наконец Гиллингем.
– Монеты? Кто платил?
– Пошел к чертям!
– За это я тебя вздерну, Богом клянусь, на первом попавшемся суку!
Гиллингем вдруг бросил взгляд ему за спину, и Рейф резко обернулся, готовый к новому нападению. В нос ударил дымный запах горящего дерева. Огонь жадно лизал одну из боковых балок. Если он доберется до крыши или если искры долетят до разлитого керосина, все – в буквальном смысле все! – погибнет безвозвратно, Фортон-Холлу конец! Рейф сдернул сюртук и принялся яростно сбивать пламя. Когда он наконец отступил, кашляя и вытирая слезящиеся от дыма глаза, но справившись с огнем, оказалось, что Гиллингем сбежал. Чтобы не рисковать, Рейф накачал у конюшни несколько ведер воды и хорошенько залил место поджога.
Хотя все завершилось благополучно, ярости и возмущения у него в душе лишь прибавилось. Кто-то не пожалел денег, чтобы спалить усадьбу Фортон-Холл дотла. Теперь и все происшествия увязались в одну цепочку. Каждое несчастье не обходилось без работников из Честера. Он знал только одного человека, который был бы счастлив, если бы Рейф уехал из Чешира, и который был достаточно богат, чтобы ради этого не пожалеть денег.
– Дирхерст… – оскалился в темноте Рейф.
Рейф без стука ворвался в гостиную. Фелисити не сразу подняла на него глаза, готовясь к неизбежному очередному спору. Если бы только он понял, что Фортон-Холл стал неотъемлемой частью ее души, что она заботилась о поместье в меру своих скромных сил всю сознательную жизнь и что вот так все бросить она просто не может, даже ради своей глубокой и безоглядной любви к Рейфелу Бэнкрофту…
– Рейф, что случилось?! – встревоженно крикнула Мэй. Фелисити наконец посмотрела на вошедшего и ахнула:
– Рейф!
Лицо его было перемазано сажей и золой, одежда мокрая, вся в грязи, правый рукав рубашки разорван сверху донизу. От его горевшего бешенством взгляда Фелисити мороз пробрал по коже.
– Кто-то попытался нас спалить! – рявкнул он. Фелисити вскочила на ноги, едва не опрокинув стул:
– Фортон-Холл горит?!
Рейф посмотрел на нее и качнул головой:
– Нет, я успел потушить.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Ты не пострадал?
– Нет, – коротко ответил он.
Если бы не взбешенный вид Рейфа, она, не задумываясь, кинулась бы к нему. Ей так хотелось обнять его, прикоснуться к нему, убедиться, что он цел и невредим и по-прежнему любит ее. Однако она не осмелилась.
– А ты видел, кто это сделал? – спросила Мэй, замирая от ужаса и любопытства.
– Видел. Это был Гиллингем.
– Он же из наших рабочих! Зачем он это сделал?
– Мне он никогда не нравился, – заявила девочка. – Сколько я ни просила, так ни разу и не дал ему помочь!
Расхаживая безостановочно от двери к окну и обратно, Рейф не сводил глаз с Фелисити.
– Он сказал, что сделал это ради кучи монет.
– Ради кучи монет? Кто же ему заплатил?
– Я очень даже догадываюсь кто, – холодно отозвался Рейф, останавливаясь перед Фелисщи. – А ты не догадываешься?
Секунду-другую она непонимающе смотрела на него. Потом глаза ее расширились.
– Ты с ума сошел! Где этот Гиллингем? Мы отведем его в Честер, к констеблю, и узнаем, что здесь творится!
– Он сбежал, – буркнул Рейф. – Подумай сама, Лис. Сколько несчастных случаев было, и все, так или иначе, по вине рабочих из Честера. А кто поехал в Честер и раззвонил про то, что мы набираем рабочих на строительство?
– Нет! Мы с Мэй были вместе с ним. Он этого не делал. Рейф шагнул к ней чуть ближе.
– Вы все время были вместе? С первой до последней минуты?
– Граф Дирхерст пошел купить сигар, пока мы были в кондитерской, – пискнула Мэй.
– Ага! Вот видишь! А после пошло-поехало.
– Ты обвиняешь графа в попытках навредить Фортон-Холлу? Но это же полнейшая чушь! Ничего, кроме несчастных случаев, не происходило. Это случается на любой стройке, в конце концов!
– А поджог? – прищурился Рейф. – Гиллингем что, случайно прихватил с собой фонарь и ведро с керосином и по недомыслию подпалил дом?
– Не знаю. Мне этот Гиллингем тоже не пришелся по душе. Может быть, он просто сумасшедший?
– Черт возьми, Лис, отчего ты не хочешь…
– Или ты его просто-напросто не понял, – упрямо про должала гнуть свое Фелисити. – Ты же сам недавно сказал, что неделя прошла и ничего не произошло. Рейф уставился на нее, от изумления забыв закрыть рот.
– Что?! Ты думаешь, это я все устроил? Посмотри, нет, ты посмотри мне в глаза!
– Я думаю, что обвинять моего друга детства и соседа в таких ужасных и отвратительных вещах на основании безумного бормотания какого-то типа – полнейшая глупость!
– Неужели ты настолько слепа, что даже мысли не допускаешь, что этот подлец способен желать вам беды?
– Он наш сосед! Не смей его так называть!
– Да, он подлец! – поддержала Рейфа Мэй.
– Мэй! Немедленно в свою комнату! – сердито приказала Фелисити.
– Не пойду!
– Отчего ты не хочешь мне поверить, черт побери? – воскликнул Рейф. – Отчего не можешь довериться моим словам хотя бы на одну проклятую минуту?
Неподдельная боль в его голосе потрясла Фелисити.
– Рейф…
– Забудь об этом! – воскликнул он и, развернувшись, выскочил из гостиной.
– Рейф! Рейф! – закричала вслед Мэй, но услышала лишь, как грохнула кухонная дверь.
Девочка повернулась к старшей сестре и яростно сжала крохотные кулачки.
– Ты все испортила! Ты! Он никогда не захочет теперь остаться с нами!
Со сдавленным рыданием Мэй выбежала из комнаты, со всей силой хлопнув за собой дверью.
Фелисити буквально упала обратно на стул и закрыла лицо руками.
– Нет, Боже мой, нет! – выкрикнула она и зарыдала. – Нет, Господи, нет! Рейф, не уходи… Пожалуйста, не уходи…
Что она натворила! Она зашла слишком далеко, оттолкнула его от себя, и теперь он бросит ее, а без него ей не жить. Лицо Фелисити стало мокрым от слез. Надо было самой сжечь это проклятое место. Ничего, кроме горя и тревог, оно ей не принесло. Фортон-Холл она сохранила, но ценой потери Рейфела.
– Милорд, – обратился к графу с порога библиотеки Фицрой. – Мистер Рейфел Бэнкрофт просит у вас аудиенции.
– Какая приятная неожиданность! – удивленно поднял глаза от книги Джеймс Барлоу. Его сообщники явно или преуспели, или провалили все дело. – Я приму его. Фицрой, проводи его сюда.
– Слушаюсь, милорд.
Даже увидев входящего в библиотеку Бэнкрофта, граф оставался в неведении, чем же закончилось его последнее рискованное начинание.
– Судя по вашему… запачканному виду, – сухо проговорил он, – я позволю себе предположить, что разговор вряд ли будет приятным.
Бэнкрофт молча направился к нему, никак не отреагировав на эти слова. Остановился он, оказавшись лицом к лицу с Дирхерстом.
Граф как стоял, так и остался стоять. Тип таких людей, I как Бэнкрофт, ему был хорошо знаком. Себя он искренне считал джентльменом и, если не доходило до крайностей, всегда избегал наносить удар первым. Поэтому Джеймс терпеливо ждал, какие угрозы и обвинения готов обрушить на его голову нежданный гость.
– Я перехватил сегодня вечером твоего посланца, – спокойно начал Бэнкрофт. – Хочу дать маленький совет.
– Как любезно с вашей стороны. И что это за совет, дозвольте полюбопытствовать?
Черт бы побрал этого Гиллингема! Если он проболтался, большие неприятности не заставят себя ждать.
– Оставить нас в покое. Если ты еще хоть раз попробуешь сделать гадость Фелисити, Мэй или причинить вред любой части Фортон-Холла, я тебя убью. Ясно?
Отлично! У него не было никаких доказательств. Одни предположения да догадки.
– Мой дорогой Бэнкрофт, я всегда испытывал и испытываю самые теплые чувства к обеим мисс Харрингтон, о чем вы, как я полагаю, вполне осведомлены. Заверяю вас, с их стороны гораздо мудрее было бы опасаться не меня, а вас.