Энтони Пирс. Небесное сольдо

   — Конь Тьмы любит терзать тех, кого считает своими противниками, — сказала Скриппи. — Он будет давить, давить, пока мы не падем на колени и не запросим пощады, а он при этом будет холодно взирать на нас из своего далека.
   — Тогда я вообще отказываюсь участвовать в этой процедуре! — решительно заявил Дольф. — До тех пор, пока вопросы будут так кровожадны… — И он отворил очередную дверь с нет. — Теперь, — сказал он, — я на все вопросы буду отвечать только так: нет!
   СОГЛАСИЛСЯ БЫ ТЫ РАДИ СПАСЕНИЯ
   КСАНФА ПОЦЕЛОВАТЬ ГАРПИЮ?
   Дольф уставился на стену. Вот так вопрос! Ну что ж, хоть гарпии и мерзкие, но ради Ксанфа…
   Он направился к двери с ответом да, но вдруг остановился. «А так ли уж сильно отличается этот последний вопрос от всех предыдущих?» — спросил он себя.
   Конечно, уж лучше целовать гарпий, чем убивать детей, но, по правде говоря, и то и другое занятие для него, королевского сына, глубоко чуждо. Поэтому если сейчас он выберет да, то это будет плохой выбор; такой же плохой выбор он сделал и в самом начале, когда согласился, что ради хорошей цели можно совершить зло.
   — Припоминаю, мой дедушка Трент когда-то говорил что-то о средствах и целях, — усиленно о чем-то размышляя, произнес Дольф. — Трент говорил, что.., что цель не., не оправдывает средства. Раньше я не понимал, что он подразумевает. Но теперь понял, что плохое…
   — ., нельзя совершать даже ради хорошего? — опередила его мысль Скриппи. — Всю жизнь я считала, что можно, но теперь сомневаюсь. Но в моем случае.., я действительно совершила проступок…
   — Нет! — вскричал Дольф. — Это Конь Тьмы принуждает тебя так думать, будто он прав, наказывая тебя. А я знаю, что наказания ты не заслужила, потому что это был не проступок, а благородный поступок. Все, я больше не собираюсь следовать по этой тропе зла!
   — Но…
   — Никаких но! Это ложный путь! Это не правильный выбор!
   С этими словами Дольф повернулся и надавил на ручку двери, выкрашенной в зеленый цвет, двери без нет и да. И — о чудо! — дверь отворилась.
   — Идем! — крикнул принц, схватив Скриппи за руку. — Мы выйдем отсюда!
 
   — Одну за другой он открывал зеленые двери, и наконец они оказались в самой первой комнате. Осталось отворить еще одну дверь… Дольф дергал за ручку, но дверь не поддавалась. Как же так? Значит.., значит, выхода нет?! Дольф в отчаянии дернул еще раз… И дверь открылась!
   — Свобода! — радостно крикнул принц.
 
   ***
 
   …Они очутились в обширной комнате, наполненной разнообразнейшими существами. От этой мешанины у Дольфа в глазах зарябило.
   — Судебное заседание начинается, — провозгласил громовой голос. Это был Конь Тьмы. Он стоял за высокой кафедрой в дальнем конце зала. Черный балахон закрывал все тело Коня, кроме головы, придавая его внешности что-то зловещее. — Участники, займите свои места.
   — Обвиняемая! — объявил Конь Тьмы.
   Скриппи выступила вперед.
   — Скелли Скриппи, — слабым голосом произнесла она.
   — Займи свое место.
   Скриппи села за отдельный столик.
   — Защита, — продолжил Конь.
   Никто не вышел вперед. Глаз Коня Тьмы остановился на Дольфе, и принц вдруг понял, что защищать предстоит ему.
   — Принц Дольф, — изо всех сил стараясь выглядеть бравым, объявил Дольф и сел рядом со Скриппи.
   — Присяжные! — продолжил Конь Тьмы.
   Из толпы начали выходить разного рода существа. Первым оказался дракон.
   — Дракон Кондрак из горы Съелл, — пророкотал Кондрак и занял свое место на скамье присяжных.
   Дольф глазам своим не поверил: Кондрак? Здесь?
   Да еще говорит человеческим голосом? И тут он вспомнил, что это гипнотыква, царство сновидений, где все возможно. Он, Дольф, сейчас здесь только душой. Наверное, и Кондрак тоже.
   Тем временем из толпы вынырнуло новое лицо.
   Ну, скорее не лицо, а небольшая серебристая рыбешка, почти круглая.
   — Барракуд Мурипираньо X, — объявил странный субъект и занял место рядом с драконом.
   Третьим оказался кто-то похожий то ли на птицу, то ли на мышь с крыльями.
   — Бэт Мэн, — важно известило существо и перелетело на скамью присяжных.
   Четвертым присяжным пожелал стать какой-то корявый пенек.., то есть гоблин.
   — Черезгубуплюй меня зовут, — осклабился гоблин и затопал к своему месту.
   А потом появился красивый молодой человек с утиными перепончатыми лапами.
   — Главный Обдирал, — объявил он и сел рядом с гоблином.
   Полногрудая красавица, окутанная зеленой листвой, со струящимися, доходящими до самой земли огненными волосами, соблазнительно покачивающая бедрами, заставила в публике всех, вплоть до подслеповатых рассеянных наугадов, напряженно вытянуть шеи. «Где-то я ее видел, — подумал Дольф. — Да это же…»
   — Вила Вилда, — мелодичным голосом произнесла красавица. «Это ее дерево предлагал срубить Косто, — озабоченно вспоминал Дольф, — это за меня она возмечтала выйти замуж, потому что я принц.
   Если она узнает, что я обручился с другой.., да еще узнает об Электре, плохо мне придется. Впрочем, с другой стороны, Вилда, кажется, очень нежно относится к детям…»
   Присяжных, таким образом, стало уже шестеро, и ни один из них Дольфу, честно говоря, не нравился. Но надо отыскать еще шестерых… Какими они будут?
   Следующим претендентом на место присяжного оказалась тоже женщина, но какая-то странная. Она все как-то мерцала и при этом становилась похожа то на одно, то на что-то совсем другое.
   — Онома-Топея, — назвалась женщина, — а проще говоря, Звуко подражательница.
   «Опять неудача, — подумал Дольф. — Эта Онома как начнет топеить, подражать то есть, всему, что услышит, так что толку от нее не добьешься». И Дольф решил задать ей проверочный вопрос:
   — Скажи, Онома, как ты относишься к несправедливому наказанию: справедливо ли, если кто-то за хороший поступок оказывается наказан? Не странно ли это, как по-твоему?
   — Твоему по как, это ли странно не, — заговорила Топея, — наказан…
   «Моя фраза, только наоборот! — понял Дольф. — Что же делать? Отослать эту Топею прочь? Но кто знает, не явится ли на ее место еще худший экземпляр».
   — Спасибо, Онома, — остановил ее Дольф, — займи свое место на скамье присяжных.
   Вслед за Ономой Звукоподражательницей явилась не более и не менее как свинья, вернее евин. Да не один, а с громадным обломком слоновой кости. Из такой кости впору статуэтки вырезать!
   — Пиг Малион, скульптор, — отрекомендовался новый кандидат и направился к скамье. Вилда и Онома помогли ему втащить на скамью обломок кости (кажется, Пиг собирался без отрыва от заседания трудиться над своим произведением).
   Дольф на всякий случай решил задать несколько вопросов:
   Что ты собираешься сделать из этой кости?
   — Статую Галатеи, прекраснейшей из свинок. Я влюблен в эту статую.
   — Ее еще нет! — пожал плечами Дольф.
   — Тем легче любить, — ответил Пиг.
   Принц не смог придумать, о чем еще спросить, а тут как раз следующий присяжный явился перед публикой. Вид у него был, скажем прямо, глуповатый.
   — Невежда, — изрек глуповатый.
   — Кто? — приняв это на свой счет, нахмурился Дольф.
   — Невежда, — с нажимом повторил глуповатый.
   — Ах это ты невежда? — наконец понял Дольф.
   — Совершенно верно, — расплылся в улыбке кандидат.
   — Ну хорошо, ответь мне на такой вопрос: следует ли наказывать женщину, если она…
   — Не знаю, не был, не участвовал, — протараторил Невежда.
   — А как же ты будешь голосовать? — спросил Дольф.
   — Как другие. Я всегда так делаю.
   Если другие проголосуют правильно, то и Невежда проголосует правильно, рассудил Дольф и позволил невежде проследовать к скамье.
   Но еще более странное явление ждало Дольфа впереди. Человек с огромной черной дыркой в огромной голове!
   — Ум-л-аут, — свесив дырявую голову, произнес незнакомец.
   — Как это? — не сразу сообразил Дольф. — Чей ум?
   — Мой. Вот убедитесь. Совершенно пусто.
   — Гм, ну, а как вы относитесь к обвиняемой?
   — Поскольку мы с ней очень похожи, то отношусь, безусловно, хорошо, — очень умно ответил умалишенный.
   — Ну что ж, — развел руками Дольф, — займите ваше место.
   — Архи… — прошамкал одиннадцатый по счету кандидат в присяжные заседатели. Прошамкал, потому что был страшно, ужасно, невероятно дряхл, — .. Тип, — завершил с трудом старикашка. — Мы, архитипы, уверяю вас, очень мудры, на своем веку повидали столько…
   Дольф поспешно махнул рукой. От всех этих раритетов у него голова шла кругом. К счастью, остался всего один кандидат.
   — Прототип, — коротко отрекомендовался двенадцатый.
   — Прото Тип? — осторожно переспросил Дольф.
   — Так точно, — браво ответил двенадцатый.
   — А не состоите ли вы в родстве с Архи Типом.
   Родство между присяжными запрещается.
   — Ни в коем разе. Оне-с существуют вечно, а мы, прототипы, с вашего позволения, только раньше.
   Итак, присяжные набраны: двенадцать престраннейших существ! Уж как они будут решать судьбу Скриппи, Дольф сказать не мог. Но то, что недоразумения возникнут, это и сейчас было понятно.
   — Обвинитель! — торжественно объявил Конь Тьмы.
   Из толпы зрителей появи…
   Опа!
   У Дольфа подкосились ноги.
   — Принцесса Айви, — звонким голосом произнесла…
   Да, это и в самом деле была его сестрица!
   Не нашла лучшего места для своего появления!
   Разрази ее гром!
   Все как в страшном сне. А.., позвольте, а где же они все сейчас находятся, как не в страшном сне, изготовленном по рецепту главного повара — Коня Тьмы!
   — Эта женщина обвиняется в намеренной порче хорошо продуманного сна. А также в том, что, вопреки запрету, вернулась в гипнотыкву, — объявил Конь Тьмы. — Обвиняемая, что вы можете сказать по этому поводу?
   — Да, — прошептала Скриппи, — все, как вы сказали. Я…
   — Нет, стойте! — вскочил Дольф. — Вы не поняли! Она не виновата! Потому что…
   Присяжные повернули головы в его сторону. Они ждали продолжения.
   — Виновата! — заявила Айви, да так безапелляционно, словно всю жизнь только то и делала, что судила. — И я вам это докажу…
   Присяжные теперь смотрели на Айви.
   Не дождавшись продолжения с одной стороны, они обратили свои взоры и уши к другой.
   — ..Вызываю первого свидетеля, — надменно объявила Айви. — Тролля Кровожадника.
   К свидетельскому месту приблизился какой-то тролль, тощий, безобразный и хмурый.
   — Известно ли тебе, что бывает с лгунами? — многозначительно спросил Конь.
   — Известно, — мрачно произнес свидетель. — Скажу все, что требуется, честно, — и добавил:
   — Клянусь.
   — Свидетель поклялся, — громко объявил Конь.
   Теперь Айви приступила к процедуре допроса.
   — Кровожадник, ты родом из той же деревни, что и тролль Тристан?
   — Вы об этом негоднике, так его растак? — оскалив зубы, спросил Кровожадник. — Ни дна ему ни покрышки!
   — Отвечай на вопрос, — прервал его Конь.
   — Да. Стыжусь, но мы с ним из одной деревни.
   — И что же совершил этот самый Тристан? — спросила Айви.
   — Извести нашу деревню захотел, вот что! Поймал добычу да и отпустил! Мы чуть с голоду не померли. Страшно вспомнить!
   — Защитник, у тебя есть вопросы к свидетелю Кровожаднику, а, защитник? — покосившись на Дольфа, спросила Айви.
   Дольф растерялся. О чем же спросить?
   — Ну, будешь спрашивать? — противным голоском повторила Айви.
   — А.., что за добычу поймал Тролль? — придумал вопрос Дольф.
   — Человечинку, — облизнулся Кровожадник.
   — Уточни, — потребовал Дольф. — Маленькую девочку — это ты хотел сказать?
   — Это хотел сказать, сопляк, — проворчал тролль.
   — Как вы собирались с ней расправиться? — спросила Вила Вилда. — Разрезать на куски и поджарить?
   — Не, ножи мы не уважаем, — ответил тролль. — Разорвать и сжевать — самое милое дело.
   Дракон Кондрак невольно проглотил слюну;
   Обдирал, кажется, был вне себя от гнева; Вила Вилда — просто в ярости.
   Кровожадника отослали прочь, а на его место встал совсем маленький мальчик. Его пригласила Айви тоже в качестве свидетеля.
   — Ты из той деревни, из которой тролли похитили девочку? — спросила она.
   — Да.
   — И ты знаешь эту девочку?
   — Да.
   — И какая же она?
   — Ой плохая. Дура. Командирша. Ну как все девчонки!
   Дольф едва не расхохотался. Вот так мальчонка!
   В некотором роде молодец!
   — Значит, ты хочешь сказать, что сельские люди рады были бы от нее избавиться? — спросила Айви с каменным лицом.
   — Ага, — согласился мальчик. — От нее одни неприятности!
   В этом месте судья обратился к защитнику и спросил, нет ли со стороны защиты вопросов к свидетелю. Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…
   — Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? — спросил он у мальчишки.
   — Ага, — промычал мальчишка.
   — И вообще девчонки все поганки?
   — Угу, да.
   — И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?
   — Вот было бы здорово!
   Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.
   — Больше вопросов нет, — заключил Дольф.
   Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:
   — Кобылка Холод.
   Черная кобылица заняла место свидетеля.
   — Твое имя и род занятий?
   Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.
   — Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.
   — И давно ты служишь на этой должности? — спросила Айви.
   — Три сотни лет.
   — Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?
   — Несомненно.
   — И ты гордишься своей службой?
   — Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.
   — Сон троллю Тристану доставила ты?
   — Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.
   Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.
   — И что же дальше?
   — Ну что, сон страшный…
   — То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?
   — Уверена.
   — Продолжай, продолжай.
   — И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.
   — Обвиняемая? — уточнила Айви.
   — Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…
   Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.
   — Успокойся и продолжай, — с сочувствием сказала Айви. — Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?
   Девушка с конским хвостом пришла в себя.
   — Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.
   — Из-за чего, как ты считаешь?
   — Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.
   — И что именно она прошептала?
   — А это.., а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.
   Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.
   Столько сил потратили — и зря!
   — У защиты есть вопросы? — обратилась Айви к Дольфу.
   Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?
   Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.
   — Нет вопросов, — хмуро выговорил он.
   — Со стороны обвинения свидетелей больше нет, — сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.
   Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…
   — Прошу вызвать свидетельницу Мелу.., русалку, — как можно солиднее произнес Дольф.
   Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.
   — Мела, ты знакома с подзащитной?
   — Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.
   — Кто она, по-твоему? Опиши, — предложил Дольф.
   — Ну.., как бы это сказать.., конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…
   — Говори, как считаешь нужным, — поощрил русалку Дольф.
   — Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.
   Вот и ее друг, Косто его зовут, он…
   — Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?
   — Заботится, и все тут, — простодушно ответила русалка. — Неживая, а заботится. Не то что иные живые.
   Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.
   — От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? — спросил Дольф.
   — Протестую! — воскликнула Айви. — Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!
   — Протест принят, — отозвался судья.
   Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.
   — Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… — начал было Дольф.
   — Протестую! — снова закричала Айви. — Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!
   — Протест принят.
   У Айви не было вопросов. У Дольфа тоже. Русалке разрешили удалиться.
   Следующим был вызван тролль Тристан. Услыхав, кто сейчас должен появиться, публика заволновалась. Вызвать самого виновника действа — это был дерзкий шаг. Но Дольф знал: если он не будет дерзким, то Скриппи останется без защиты.
   — Тристан, ответь, почему ты отпустил жертву? — спросил Дольф. — Будь добр, расскажи подробно. И не стесняйся, говори, как умеешь.
   Дольф знал, что рассказ должен выйти трогательным.
   — Протестую! — крикнула Айви. — Суду не нужны чувства обвиняемого. Нам нужны только факты. Голые факты!
   Дольф усмехнулся: еще бы! Сестричке-прокурору да не быть против трогательных историй со стороны защиты!
   — А я считаю, что все должно быть изложено подробно, как можно подробнее, — нашелся он. — Чтобы судить, надо прежде выяснить все причины и обстоятельства.
   Присяжные закивали в знак согласия. «Какой же я, оказывается, ловкий! — сам себе удивился Дольф. — Вот и присяжных смог убедить».
   — Отклоняется, — произнес судья.
   Дольф похолодел: значит, все-таки не повезло…
   Но тут же догадался: это обвинению не повезло. Протест обвинителя отклоняется, а не его! Надо этим воспользоваться!
   — Я всегда относился к людям просто как к животным, — начал тролль. — Как к мясу, которое можно добыть и съесть. Но когда это крохотное создание обратилось ко мне, когда я услышал, что семье без нее будет так горько, так плохо, то я вдруг подумал: а ведь и у меня могла быть семья, дети.., да вот не повезло. А я всегда хотел иметь дом, детишек.., и тут мне начисто расхотелось убивать, не только людей, а вообще.., убивать. И я отпустил малышку. Да, тролли никогда не жалели людей, а люди — троллей, а я вот пожалел.
   Дольф счел, что этих слов достаточно. Те из присяжных, у кого есть дети, наверняка не останутся безучастными.
   — Обвинитель, твои вопросы, — бросил Дольф сестрице.
   — Надеюсь, ты осознаешь, что поступил противозаконно? — строго спросила Айви. — Осознаешь, что заслужил наказание?
   — Протестую! — крикнул Дольф.
   — Ладно уж, снимаю вопрос, — махнула рукой Айви. Своим вопросом она уже внесла некоторое смятение в умы присяжных. — Со стороны обвинения вопросов нет.
   Наконец Дольф пригласил в зал ту самую маленькую девочку.
   — Ты понимаешь, что тролли сделали бы с тобой, если бы Тристан тебя не отпустил? — спросил он.
   Вместо ответа кроха горько расплакалась. Дольф видел, что Обдирал сжимает кулаки, а Вилда едва сдерживается, чтобы не вскочить и не броситься к ребенку. Зрелище плачущего малыша для них было невыносимо.
   — У обвинения есть вопросы? — спросил Дольф.
   — Вопросов нет, — поспешно ответила Айви. Очевидно, и ей стало не по себе.
   Больше свидетелей не было. Настало время обвинению и защите выступить с заключительным словом перед присяжными. Затем присяжные должны будут удалиться на совещание и вынести свое решение. Дольф чувствовал, что пот льется с него; он мучительно придумывал, что бы сказать.
   К счастью, Айви должна была говорить первой.
   — Всю эту возню вокруг добродетельных скелетов, жалостливых троллей и несчастных маленьких девочек я считаю неуместной, — сказала она. — Скелетам по роду деятельности надлежит быть пугающими, троллям — жестокими, а что касается маленьких девочек, то среди них.., такие стервочки попадаются, что только держись. — Тут она посмотрела на Дольфа:
   — Ты с этим не согласен?
   Дольф, застигнутый врасплох, не нашел сразу, что сказать. И Айви в полной мере этим воспользовалась.
   — Вы, присяжные, должны спросить вот о чем, — суровым тоном произнесла Айви. — Выполнила ли обвиняемая долг, возложенный на нее? Нет, не выполнила. И тем самым преступила закон. А дальше уж решайте сами.
   «О, подлая Айви! — мысленно вскричал Дольф. — Такой удар по всему, чего мне удалось достичь! Какие же слова найти в защиту Скриппи? Да, она разрушила сон и по законам царства снов действительно совершила преступление!»
   И тут Дольф понял: ему нельзя пользоваться понятиями гипнотыквенного мира! Только он попытается их применить, тут же проиграет. Надо их как-то.., разрушить. Ну хоть попытаться это сделать.
   — Ну-у, это, как там… — начал он очень неуклюже. — Наказывать кого-то за хороший поступок — разве это правильно, как вы считаете? За нехороший, как считается, поступок хотели наказать нехорошим сном, но разве хорошая цель оправдывает дурные средства… — тут Дольф в смущении замолчал. Что он пытается доказать? Средства, цели.., все запуталось. — Вот и все, больше мне нечего сказать.
   И Дольф вернулся на свое место. Он чувствовал себя побежденным.
   — Братец, да у тебя язык подвешен, — вполголоса ехидно заметила Айви.
   « Подвешен, да не так», горестно вздохнул про себя Дольф.
   Присяжные удалились на совещание.
   — Прости, Скриппи, я пытался сделать, что в моих силах, — со слезами на глазах прошептал Дольф.
   — Я знаю, Дольф, — так же тихо ответила Скриппи. — Тут нет твоей вины. Просто.., никто не может выиграть судебный процесс в Царстве Снов.
   Присяжные вернулись.
   — Решение принято? — вопросил судья.
   — Принято, Ваша Честь, — ответил дракон.
   — Огласите ваше решение.
   — Виновна.
   Дольф, оробевший в ожидании результата, теперь, услыхав приговор, вскочил в гневе:
   — Это бесчестно! Скриппи — замечательная! Это сложно, но надо же разобраться!
   Айви повернулась и посмотрела на него. Дольф понял, что сейчас с ее губ сорвется нечто совсем не девчоночье.
   И тут же без всякого предупреждения или паузы Дольф обнаружил, что находится в каком-то дворе. Скриппи стоит у каменной стены. На глазах у нее повязка.
   — Готовьсъ!
   Дольф оглянулся. Сзади в ряд выстроились десять кентавров. Они подняли луки.
   — Целься! — прокричал командир.
   Кентавры направили луки точно в сторону приговоренной.
   — Стойте! — закричал Дольф и, выбежав на середину двора, заслонил собой Скриппи.
   — Непорядок, — нахмурив брови, проворчал командир.
   — Вы не смеете ее казнить! Она не сделала ничего плохого!
   — Пусть поклянется, что никогда так больше делать не будет, тогда и мы подумаем, — сказал командир.
   — Такой клятвы я дать не могу! — вскричала Скриппи.
   — Она не может! — подхватил Дольф.
   — Бунтовщица! — рявкнул кентавр. — А ну, парень, отойди в сторону, а то и тебе достанется.
   — Она поступила как честный человек, — храбро заявил Дольф. — И вы, кентавры, кичащиеся своей принципиальностью, согласились стать орудием убийства? Вы, так ценящие правопорядок?
   — Мы порядки не устанавливаем, а только способствуем его поддержанию, — ответил командир. — Так что беги отсюда, пока цел.
   Дольф начал отступать, отступать и уткнулся спиной в стену. Он оказался рядом с приговоренной.
   — Я защищал тебя и умру вместе с тобой, — сказал принц, взяв ее за руку.
   — Как хочешь, — произнес кентавр и повернулся к своим стрелкам, замершим в ожидании команды.
   — Прости, Скриппи, — сквозь слезы проговорил Дольф. — Я так хотел тебя спасти.
   — Огонь! — рявкнул кентавр.
   Десять стрел полетели в их сторону — десять безошибочно направленных смертоносных молний.