Оглядевшись, Отец Святобартерный запросто нашел два подходящих строительных флажка и, изощренно насилуя память, отсемафорил Костасу:
"Отец ждет тебя Катю распростертыми". Облегчившись и боясь опоздать на поезд, Отец Прокопий вприпрыжку ринулся к вокзалу. И в двойную припрыжку ринулся вниз по лестнице Костас. В тридцати метрах от земли он, однако, торопясь и уверовав во всемогущество любви, поскользнулся и сбитым бомбардировщиком рухнул прямо на землю.
Глава 21
"В поисковом штаб-госпитале"
- Перелом левой передней и правой задней лап.., обширная курдючная гематома.., рваная рана в шерстистой части затылка.., - констатировал врач, срочно эвакуированный строителями из ближайшего медицинского заведения ветеринарной лечебницы. После осмотра звериный целитель залил Костоса гипсом и зеленкой:
- Бывает и хуже... А этот случай для нас профессионалов - так, тыквенные семечки... В стационар, думаю везти его не стоит, но домой с рабочего места эвакуируйте обязательно...
Строители оглянулись было на бытовку, в которой парень уже столько времени вел свою холостяцкую и вот теперь такую разбитную жизнь. Но Костас покачал перемотанной головой, шевельнул побитыми губами:
- Позвоните отцу.., Пилеменосу.., по телефону: семь, семь, семь, семь, семь, семь, семь...
Ветеринар тут же набрал указанный номер своим изящным как скальпель пальцем:
- Алло, господин Пилеменос. Срочно приезжайте за своим переломанным щенком... Жив... Будут...
Строители так и ахнули:
- Пилеменос?.. - Семь семерок?
- Неужели сын керосинщика?
- Сын самого Пилеменоса?
- Быть не может...
Но оказалось, что быть может. Через десяток минут на стройку влетел пятнадцатиметровый лимузин с космической связью, бассейном и настольным теннисом. Из суперавто кузнечиком выпрыгнул сухонький старичок:
- Где мой сын? Где мой наследник? Где отец моих внуков?
Строители с почтением расступились. Глядя, как Пилеменос обнял побившегося крановщика, зачесали затылки своих касок:
- Ну дела... У нас работал сын Пилеменоса. Спал в бытовке. Пиво пили на брудершафт. На одном толчке сидели. Расскажи кому - не поверят...
Но те, что сутками напролет искали Костаса, поверили. Как только новость была передана по народному телеграфу, они немедля съехались к стройке. На такси, на собственных и на попутных машинах.
Тесной толпой стояли вокруг Костаса и старика Пилеменоса Айша, Чикита, Большой Олень, Мойша, Долорес, Джон, Рони, Бобби, Чарли, Кристи, Молли.
К ним в скором времени присоединились и вездесующиеся корреспонденты:
- Пропустите к телу представителя "Светской хроники"...
- "Разные новости", "Разные новости"...
- Прямой репортаж с места падения ведет "Радио-Ультра"... Вы слышите как замерли друзья, знакомые, полузнакомые и близкие родственники Константина Пиля. Сначала пропавшего, а теперь уже и совсем упавшего лицом в грязь ведущего "Угадай обезьяну"...
Часть из приехавших надеялась, что тут же рядом с Костасом обнаружится и Катя. Кое-кто думал увидеть здесь даже и Отца Святобартерного. Но бледный, шокированный переломом Костас уныло и не очень разборчиво мямлил:
- Кати здесь нет. Но она обязательно будет здесь, когда я сдам на третий разряд. Клянусь, я поменяю бытовку на трехкомнатную квартиру. На честные деньги крановщика куплю телевизор, стиральную машину, посудомойку, пылесос, кондиционер, джакузи, гриль, тостер, миксер, два билета в оперу...
- Он бредит, - прохрипел пересохшей носоглоткой старик Пилеменос, - но мой сын, ты нашелся, ты жив...
- Пока, да.., - услышал его Костас, - Но ты должен найти Катю. Иначе мне хана, папаша милый. Не сомневайся - я загнусь без нее...
Высказавшись сынок закатил за козырек каски свои карие.
- Конечно, конечно, сынок, - засуетился Пилеменос, - Я нисколько не сомневаюсь. Только не торопись на тот свет. Я пожертвую все свое богатство фонду бездельников. Уволю секретаршу. Сам встану за нефтяной насос. Но я непременно найду кого укажешь: ту, эту, вон ту... Только не торопись следом за матерью...
- Не торопись окончательно определяться, Костас, - нашептывала Чикита, Ведь Катя отказалась от тебя в мою пользу. Вот ее собственноручное письмо с завещанием. Посмотри. Не торопись... Она взмахнула конвертом перед лицом Костаса. Но тот никак не отреагировал. Зато поисковики и строители восприняли ее жест, как дирижерское указание. Дружно заскандировали:
- Не то-ро-пись, не то-ро-пись...
Эхо пробежалась по всей стройке и вырвалось в прилегающие к ней улицы. Многие прохожие прислушавшись к позывам, замедлили шаги и даже нерешительно остановились.
Единогласным решением поисковый штаб был перенесен из посольства Лафландии в дом Пилеменоса. Здесь, возле впадающего в беспамятство и любовный маразм Костаса, возле растерявшегося от горя старика Пилеменоса заступила на медицинское дежурство вдохновившаяся на возможную свадьбу Чикита. Она вызывала лучших человеческих врачей. День и ночь проводила с ними консилиумы и консультации. На равных со специалистами разглядывала ренгеновские снимки, электрокардиограммы, результаты психо-и эхолокации. Выслушивала латинский бред. Сравнивала синхронный перевод с диагнозом самого первого врача-ветеринара. И в конце концов пришла к выводу, что за разные деньги медицинская суть собственно одна и та же:
- Жить будет... К деторождению способен... Хорошее питание... Уход... Покой, покой и еще раз покой...
И Чикита обеспечивала и уход и покой. Все в доме Пилеменоса ходили по ее струнке, в марлевых повязках и на цыпочках. Говорили исключительно шепотом. "Правила Чикиты Каплан на период оздоровительного периода" были вывешены в прихожей, где любой член поисковой команды мог ознакомиться с ними. Все двадцать восемь параграфов без исключения распространялись даже и на Гнудсона, и на всех сотрудников спецслужб Пилеменоса и Каплана, работавших под его прикрытием. Частные и государственные инспекторы по прежнему продолжали искать Катю по намеченным ранее квадратам. Они то собирались все вместе за круглым столом, то разбегались веером, то перешептывались по рации:
- "Е-2"?
- Мимо...
- "Б-8"?
- Мимо...
- "Д-6"?
- Мимо... Катя упорно не находилась. Безрезультатно пролетали секунды и часы, дни и ночи. Гнудсон высказал Пилеменосу и Каплану нелегкое предположение:
- Осталась всего пара десятков квадратов. Мы практически закончили зачистку местности. Скорее всего в городе ее нет. И мои осведомители это подтверждают. За последнее время Катя нигде не всплывала: ни в прудах, ни на дискотеках. Видимо, она действительно покинула город. Но чтобы искать Катю по всей стране имеющихся сил, конечно же, мало. Нужно задействовать военные спутники. А это дорогое удовольствие. Готовы ли вы платить?
Мойша глянул на Пилеменоса. Тот на Костаса:
- Если сын в здравом уме подтвердит, что ему нужна именно Катя Андреева, то я безусловно раскошелюсь...
А Костас тем временем вел себя адекватно полученной травме. Он то замолкал, то энергично шевеля подживающими губами воображал себя оратором Цицероном:
- Пусть я сын Пилеменоса. Но я буду жить так как хочу. Я теперь знаю, как это делать. И как приятно это делать не на коротком поводке, не по указке, а по своей воле, добиваться всего самому. Это так приятно, возбуждающе, если б только вы знали, видели, чувствовали... Костас то узнавал Чикиту:
- Ты здесь?
То знать ее не хотел:
- Все из-за тебя. И из-за чокнувшегося на бабках отца...
Старик Пилеменос, слушая сына, сам начинал сходить с ума:
- Я не прощу себе, если что. Лягу под выхлопную трубу бульдозера. Выпью воды из под крана. Съем биточки в рабочей столовой.. Мойша и Долорес пытались успокоить его. Но внимал Пилеменос только убедительной Чиките:
- Папаша, если ты не замолчишь, я помогу тебе это сделать...
Глядя на ее нешуточные глаза и зубы старик бормотал:
- Нет, это не Дульсинея...
Конечно, Чикита была не похожа не только на бывшую жену Пилеменоса, но и на саму себя с прежних газетно-журнальных страниц. Последние дни она почти не спала и уже давно выбилась из сил. Само собой, истерики старого Пилеменоса и упреки Костаса ей были не в жилу, но бросать работу целеустремленная девушка не собиралась:
- Они оба больные. Они бредят. Все наладится. Нужно только больше заботиться... Немного о старике, побольше о Костасе... Большой олень, поди-подай профилактический раствор... Большой олень, поменяй полную утку на худую... Большой олень, вези каталку и меня на свежий воздух...
Представитель элиты международных отношений уже давно поменял свой шикарный костюм на скромное одеяние санбрата военно-полевого госпиталя. Рикошетом летал он по дому. Дипломатично подходил к сложившемуся положению. Но если Костас вдруг надолго замирал, Б.О. искоса поглядывал на Чикиту. Как Бонапарт перед вторжением.
Возле Большого оленя трудящегося на подхвате, дежурили на всякий случай едва державшиеся на ногах и на честном слове Мойша и Долорес:
- Мы не можем остаться в стороне. Чикита наша дочь. Костас, еще возможно, наш зять. Мы обязаны дождаться развязки...
В соседней комнате ожидали готовые в любой момент стать донорами Айша, Джон и Рони:
- Только скажите, что надо. Кровь там или аппендикс какой, нам ничего не жалко для хорошего человека...
Наведывающиеся за гонорарами врачи по прежнему утверждали, что никаких донорских органов не потребуется. Но Айша, Джон и Рони не уходили. Они знали, что жизнь часто корректирует прогнозы не только политиков и экономистов. А посему троица напряженно прислушивалась ко всем звукам, доносящимся из-за стен. К храпу Костаса. К сопению Пилеменоса. К шуршанию Чикиты рядом с ними. К иноходи Большого оленя. К зеванию Мойши и Долорес. К позвякиванию стаканов на кухне. К долетающим с улицы крикам:
- Ну, пустите же журналистов. Хотя бы одного корреспондента "Светской хроники". Публика желает знать врачебную тайну во всех интимных подробностях...
Чикита продолжала бороться за абсолютную тишину. Но она не могла быть в каждой бочке затычкой. Впрочем иногда ей удавалось заткнуть практически всех, добиться того, что каждый, находящийся в доме мог слышать стук собственного сердца и даже нечто, доносившееся из глубокого подвала.
Там засели оставшиеся на роль экстраординарных курьеров Бобби и Чарли, Кристи и Молли. От нечего делать они резались на пару в подкидного дурака:
- Дама бубновая. И где эта Катька шляется?
- Беру. Может и не шляется вовсе, а замуж уже вышла за другого пацана путевого.
- Десятка червей. И чего мы тогда тут околачиваемся?
- Король черви. А какая тебе разница где дураком быть: в школе, дома или здесь?
- Шесть крестей. А если сынок этот все же кони отбросит?
- Валет козырный. Значит на похоронах потусуемся...
- Девятка пиковая. А если инвалидом выживет. То ни свадьбы нам, не похорон?
- Туз. Значит придется чье-нибудь другой свадьбы ждать. Или похорон, дурак ты опять...
Услышав такие сепаратные переговоры Пилеменос выпил стакан водки. Долорес с Мойшей многозначительно переглянулись. Чикита тенью заметалась между неподвижным Костасом и пошатнувшимся к ней Большим оленем. Айша и Рони беззвучно плакали. Джони по очереди утирал слезы им и себе.
Весь вечер никто из находящихся выше подвала не обмолвился и словом. А ночью всем поисковикам как одному приснился затяжной полнометражный групповой сон.
На центральной площади города с помощью подъемных кранов и общественности был установлен величественный памятник Костасу Пилеменосу. В его основании на опаловой плите лучшие ювелирные мастера родины высекли нерадивых подмастерьев и слова "Погибшему при исполнении любовных обязанностей от восхищенного народа".
В почтенном карауле склонили свои бесшабашные головы Чикита и Большой олень. К памятнику с венками в руках строевым шагом продвигались Бобби и Чарли. Кристи и Молли несли на красных подушечках строительное квалификационное удостоверение Костаса, а также золотой микрофон с гравировкой "Угадай обезьяну".
Нескончаемым потоком лил слезы безутешный старик Пилеменос. Ему протягивали надушенные платочки девушки из группы поддержки. Гнудсон обращался к толпе, пришедшей в лучшее телевизионное время отдать свой последний долг Пилю. Беспардонно и во весь голос инспектор заявил для протокола:
- Знаете, каким он нестандартным был...
Его сменил Мойша:
- Как он телебизнес свой любил...
Его сменила Долорес:
- Помните его великим сыном...
Ее сменила Чикита:
- Братом, женихом и трах-махиной, Ее сменил Джони:
- Чтите его пламенное дело...
Его сменила Рони:
- Непременно тело ваше в дело...
Ее сменила Айша:
- Имя твое всем известно. Подвиг твой нас подвинет...
Ее сменила ученица дошкольных классов:
- "Я не встречалась с ним ночами, Я не его была рабой, Но вот я здесь и со свечами, С седой и скорбной головой..." - Аллилуйя, аллилуйя, - затянули обкурившиеся между делом Бобби и Чарли. Подвыпившие же Кристи и Молли в церемониальном экстазе прижались своими жгучими сердечками к холодному серому камню.
И памятник под внешним горячительным воздействием вдруг ожил. Костас стряхнул с себя каменную мишуру, сделал шаг и воздел трепещущие руки к трепещущим же небесам:
- Любви все мертвецы покорны...
Глава 22
"Гнудсон что-то находит"
По утру все проснулись с тяжелой, как после дешевого портвейна, головой. Каждый по очереди подошел взглянуть на Пиля, прикованного катетерами к каталке. Кое-кто даже пытался прижаться к нему сквозь гипс и бинты своим горячим сердцем, приговаривая:
- Ну вставай же, Костас...
- Да не могу я.., - отмахивался тот здоровой рукой. - С ума, что ли, вы тут все посходили...
Выяснить это наверняка ему не удалось, так как ракетой класса "земля-воздух-земля" в дом влетел спозаранку вылетевший Гнудсон:
- Эврика, нашел...
Все тут же ломанулись к нему, затрясли его как грушу:
- Не томи. Ну, где же она похоронена?
Услышав это подруливший на каталке Костас тут же потерял сознание и две витаминки. Они выпали из его разжавшейся ладони.
- О чем вы?.. - расширил зрачки полицейский, - Я нашел не Катю, но нечто другое, также достойно важное. Слушайте. - Подожди, - остановила его Чикита и влепила пощечину Костасу, - очнись, ну очнись же... Костас, ощутив прикосновение нежных пальцев, открыл глаза и даже несколько смущенно порозовел:
- Извините, это я от переизбытка чувств и недостатка калия в организме... О, Гнудсон, рассказывайте же, вещайте... Инспектор жестом попросил тишины и поднял над головой папку с надписью "Совершенно конфиденциально":
- Однажды по своему служебному соответствию мне уже приходилось интересоваться прошлым Кати Андреевой. Тогда, кроме основных формальных сведений, мне ничего не нужно было. Теперь же я изучил абсолютно все оперативные разработки. И вот сегодня имею самую полную картину. Слушайте.
- Слушаем, - не сговариваясь хором откликнулись присутствующие.
- Так, вот, - затянул Гнудсон, - Родители у нее самые разобычные. Отец Кати - Фома Андреев. Ее мать - Марфа Андреева. Оба - потомственные крановщики. Раньше работали на стройке, теперь - заслуженные пенсионеры-домушники. Кроме дочери, у них есть сын Петр. В нем они души не чают, но вот именно из-за его нечаянной глупости на семью Андреевых и обрушились тридцать три с половиной несчастия.
Петр был совершенно достойным сыном. Он помогал родителям по хозяйству: ходил в магазин за продуктами, выносил из дома мусор. В школе учился на "отлично" и проходил там как надежда района в области нетождественной математики. На всем этом его и подловили вьющиеся возле школы грязные теневые дельцы. Как бы между прочим спросили они у Петра, выбежавшего из класса на перемену:
- Сынок, хочешь купить на Рождество своим родителям широкоэкранный телевизор? Чтобы они могли смотреть "Угадай обезьяну" в полном формате.
- Конечно, хочу. Но вы же не добренький дяденька Мороз и не подарите мне бесплатный купон на телевизор, - ответил маленький, но по семейному недоверчивый Петр Фомич.
- Мы даже не Снегурочка, - согласились грязные дельцы. - Но у тебя у самого есть нечто большее, чем бесплатный купон...
Петр вывернул полупустые карманы:
- О чем вы? Я не понимаю...
На это дельцы применили свою излюбленную стратегию с тактикой пополам:
- Мы знаем, что ты обладаешь магическими способностями. Это ведь ты выиграл районную олимпиаду по математике? Или мы ошибаемся?
- Не ошибаетесь, - подтвердил маленький, но гордый за свою семью Петя.
- Ну вот, - всплеснули немытыми руками грязные дельцы, - Тогда тебе ничего не стоит сыграть вот в эту увлекательную алгебраическую игру. Здесь побеждает исключительно интеллект играющего...
И они на пальцах объяснили Пете правила игры в "двадцать одно шимпанзе" (она же "очко", она же "Блэк Джэк"). Способный Петя сходу обул грязных дельцов на два телевизора и хотел было уже отвалить, но проигравшие его огорошили:
- Как разве ты не хочешь и своей сестре сделать классный подарок? Выиграй еще раз и купи ей надувного ведущего "Угадай обезьяну" в натуральную величину. Она сможет одевать и раздевать его, имитировать с ним различные игры...
- Конечно-конечно, спасибо, что напомнили, - запальчиво схватился Петя за сальную колоду. Но в этой колоде было пятнадцать тузов и все они в этот раз выпали до невозможности грязным дельцам.
Он проиграл сначала маленько. Потом немного. Затем побольше. И следом разогретый Петя проиграл все, что мог: свои завтраки до конца школы, портфель и набор карандашей, любимые вкладыши к жвачке, первый поцелуй, новобрачную ночь, зарплату за пять лет, три отпуска, а также и дом родителей вместе с картофельным участком.
Грязные дельцы, естественно, потребовали уплату долга и грозились заклать бедного пятиклассника в случае промедления во взаиморасчетах. И конечно, Петя не мог поведать обо всем этом своим отчаянно любимым родителям. Он поделился своей подростковой проблемой лишь с сестрой.
Катя ходила к грязным дельцам, упрашивала пощадить безрассудного брата, но для них жизнь человека ничего не стоит. И это действительно было так.
- Мы кончим его без вопросов, - сказал, выслушав ее, один из бандюг, и показал нож с чьей-то не раз запекшейся на нем кровью, - Сегодня же кончим. Нет денег - нет Петеньки. Нет Петеньки - нет проблемы...
В это время то ли на счастье, то ли специально, к столику подошел ихний шеф - мерзкий ублюдок с татуировкой на руке "Жора". Он профессионально осмотрел девушку и выдвинул новое условие:
- Мы можем оставить его в живых, если ты отработаешь...
- Я отработаю, - обрадовалась Катя.
- Ха, знаешь ли ты, безусая девчонка, какую работу я тебе предлагаю? злобно глядел он на нее.
- Какую? - конечно же снаивничала девушка.
- Неделю в постели... - О! - простонал тут Костас, пытаясь в клочья разорвать стеснявшие его дыхание катетеры.
- Спокойно, спокойно, - на всякий случай одел ему на запястья наручники Гнудсон и продолжил:
- Неделю в постели за той перегородкой или... десять месяцев с подносом в этом зале.., - предложил ей бандюга хоть и небогатый выбор, но все-таки выбор.
Конечно, Катя не раздумывала, ведь речь шла о жизни ее брата:
- Десять месяцев с подносом...
Жора обвел зал прокуренной рукой:
- И ты видишь, что это нужно будет делать без верха...
- Я согласна...
Что она еще могла сказать?
Катя подписала контракт и каждый вечер уходила обслуживать это заведение. Представьте себе: в одних крошечных трусиках бегала она между кухней и игровыми столами, разнося выпивку. Каждый считал своим долгом ущипнуть ее за что-нибудь или шлепнуть по чему-нибудь. И она трепетала, но терпела. И каждый день с ужасом ожидала конца смены. Дело в том, что в пересменку скоты-менеджеры заходили в раздевалку и хватали за подходящие груди первую попавшуюся девушку. Тащили ее в свой кабинет, где уже был накрыт стол для операции надругания. Четыре раза пытались утянуть и Катю... - А! - завопил было Костас. Инспектор однако невозмутимо и профессионально заткнул ему рот:
- Но каждый раз ее отбивала одна, кхе-кхе, одна восточная подруга. И отбивным скотам приходилось довольствоваться какой-нибудь официанткой, ослабленной хронической нимфо-или меломанией.
В общем Катя выдержала все десять месяцев. Петр остался жив... Но девушка не могла вернуться к своим родителям в их чистый дом, в их чистую жизнь с чистыми намерениями выдать ее замуж за чистого как после бани крановщика. Катя ушла в люди, чтобы со временем сбросить с себя налипшую на нее грязь, забыть те десять месяцев бесперебойного бордельного ада.
И мама, и папа ничего не понимали до тех самых пор, пока забившийся в конвульсиях Петр не рассказал им в чем дело. Он так сильно переживал, что в конце концов юный перегруженный математикой и раскаянием мозг не выдержал несвойственного ему эмоционального надрыва. Что-то там у него толи заклинило, толи поехало. В общем родители вынуждены были сдать Петю в психиатрическую больницу, в которой он находится и по сей день.
Так Андреевы неожиданно потеряли обоих своих любимых и любящих детей. Потеряли их абсолютно живыми. Но с надеждой.
Петр, по осторожным прогнозам врачей, через два-три месяца все таки прочухается. Катю же родители также надеются обрести: ищут ее, не покладая своих больных рук и ног. И однажды им уже повезло. В перерыве между поисками они увидели дочь на цветном экране своего собственного телевизионного ящика в передаче "Угадай обезьяну".
Марфа и Фома тут же позвонили на телевидение, но линия была бесконечно занята другими телезрителями. Тогда родители попытались прорваться в студию, но толпа претендентов на участие в игре, конечно же, их не пропустила.
Лишь через несколько недель с помощью одного охранника - бывшего строителя - им удалось добраться до администратора студии. Но, увы, было слишком поздно: Катя уже убыла в неизвестном направлении...
- Так что же ты нашел, Гнудсон? - не поняли Костас, Пилеменос старший, Мойша и Большой олень. - Всего лишь родителей, которые так же, как и мы, ищут Катю...
- Нет, я нашел нечто большее и одновременно странное и сходу не всем понятное... Дело в том, - продолжал дрогнувшим фальцетом сыщик, - Дело в том, что Катя - не родная дочь Андреевых. Марфа и Фома признались мне в этом, подозревая, что Катю уже нашли ее настоящие предки. - Но кто они, эти настоящие предки? - взволновано спросил Джони.
Гнудсон многозначительно посмотрел в потолок:
- Один бог это знает. Андреевы же ведать не ведают. Катю они попросту нашли однажды утром в кабине своего крана. Выкормили, воспитали на сколько это возможно, не думая, что вся эта затея закончится столь драматургично...
- А ты не пытался найти настоящих родителей? - обеспокоено дернула Гнудсона за погон Долорес.
Инспектор ухватившись за служебную принадлежность тут же вернул свой взгляд на землю:
- Конечно, после встречи с Марфой и Фомой Андреевыми я бросился на поиски настоящих родителей. Это было не просто, но мне удалось добыть кое-какие анализы из Катиной клиники. По ним наши медэксперты смогли восстановить генную родословную.
Мистика и фантастика! Ее отец не был зарегистрирован ни в одном генном банке. Как будто речь шла о космическом пришельце. Прилетел, зачал и улетел...
Кстати, пока велись поиски генной карты матери, мы отработали версию пришельцев. Подняли все секретные архивы, но никого с таким набором хромосом обнаружить не удалось. Следовательно у Кати было стойкое земное происхождение.
Когда мы сделали этот окончательный вывод, компьютер выдал нам портрет и адрес родной матери Кати Андреевой...
- Ох, - неожиданно лишилась чувств Рони.
- Какая мягкая, - удивился Мойша, пытаясь удержать ее за что-нибудь от сползания на пол.
- Мне уже лучше, - пришла в себя Рони, почувствовав на талии заботливую руку бросившегося на помощь супруга, - Спасибо, Джони. И вам, Мойша...
- Ничего, - кивнул Мойша и нетерпеливо толкнул в бок невольно заглядевшегося на мать Гнудсона. - Продолжайте же...
- Я выехал по адресу, - снова понес во весь опор инспектор, - И прибыл, как оказалось, весьма кстати. Мать Кати - некая Блонди, уже весьма пожилая женщина, была присмерти. Ее только что причастил священник. Врач составлял справку о естественной непреднамеренной кончине. Но я успел допросить ее, составил протокол честь по чести. Так, Блонди призналась, что действительно ненароком родила и подкинула ребенка. И, как оказалось позже, подкинула даже не одного, а целых.., целых трех детей.
- Ох, - неожиданно лишилась чувств Долорес.
- Какая легкая, - изумился Джони, подхватив на руки пушинкой закружившуюся было Долорес.
- Мне уже лучше, - пришла в себя Долорес, почувствовав быстрое приближение супруга, - Спасибо, Мойша. И вам, Джони...
- Ничего, - кивнул Джони и слегка пнул Гнудсона. - Продолжай же, сынок...
Инспектор тяжело вздохнул и выдохнул:
- Блонди в тех местах являлась женой небезызвестного афериста Жоры-гастролера. Ее избранник был не только полностью безответственным мужем, ни разу в жизни не сдававшем анализы, но еще и детоненавистником. Поэтому в семейной жизни Блонди была вынуждена быть весьма осторожной. Но однажды в пылу страсти опростоволосилась и... забеременела. Вы знаете, как это бывает...
"Отец ждет тебя Катю распростертыми". Облегчившись и боясь опоздать на поезд, Отец Прокопий вприпрыжку ринулся к вокзалу. И в двойную припрыжку ринулся вниз по лестнице Костас. В тридцати метрах от земли он, однако, торопясь и уверовав во всемогущество любви, поскользнулся и сбитым бомбардировщиком рухнул прямо на землю.
Глава 21
"В поисковом штаб-госпитале"
- Перелом левой передней и правой задней лап.., обширная курдючная гематома.., рваная рана в шерстистой части затылка.., - констатировал врач, срочно эвакуированный строителями из ближайшего медицинского заведения ветеринарной лечебницы. После осмотра звериный целитель залил Костоса гипсом и зеленкой:
- Бывает и хуже... А этот случай для нас профессионалов - так, тыквенные семечки... В стационар, думаю везти его не стоит, но домой с рабочего места эвакуируйте обязательно...
Строители оглянулись было на бытовку, в которой парень уже столько времени вел свою холостяцкую и вот теперь такую разбитную жизнь. Но Костас покачал перемотанной головой, шевельнул побитыми губами:
- Позвоните отцу.., Пилеменосу.., по телефону: семь, семь, семь, семь, семь, семь, семь...
Ветеринар тут же набрал указанный номер своим изящным как скальпель пальцем:
- Алло, господин Пилеменос. Срочно приезжайте за своим переломанным щенком... Жив... Будут...
Строители так и ахнули:
- Пилеменос?.. - Семь семерок?
- Неужели сын керосинщика?
- Сын самого Пилеменоса?
- Быть не может...
Но оказалось, что быть может. Через десяток минут на стройку влетел пятнадцатиметровый лимузин с космической связью, бассейном и настольным теннисом. Из суперавто кузнечиком выпрыгнул сухонький старичок:
- Где мой сын? Где мой наследник? Где отец моих внуков?
Строители с почтением расступились. Глядя, как Пилеменос обнял побившегося крановщика, зачесали затылки своих касок:
- Ну дела... У нас работал сын Пилеменоса. Спал в бытовке. Пиво пили на брудершафт. На одном толчке сидели. Расскажи кому - не поверят...
Но те, что сутками напролет искали Костаса, поверили. Как только новость была передана по народному телеграфу, они немедля съехались к стройке. На такси, на собственных и на попутных машинах.
Тесной толпой стояли вокруг Костаса и старика Пилеменоса Айша, Чикита, Большой Олень, Мойша, Долорес, Джон, Рони, Бобби, Чарли, Кристи, Молли.
К ним в скором времени присоединились и вездесующиеся корреспонденты:
- Пропустите к телу представителя "Светской хроники"...
- "Разные новости", "Разные новости"...
- Прямой репортаж с места падения ведет "Радио-Ультра"... Вы слышите как замерли друзья, знакомые, полузнакомые и близкие родственники Константина Пиля. Сначала пропавшего, а теперь уже и совсем упавшего лицом в грязь ведущего "Угадай обезьяну"...
Часть из приехавших надеялась, что тут же рядом с Костасом обнаружится и Катя. Кое-кто думал увидеть здесь даже и Отца Святобартерного. Но бледный, шокированный переломом Костас уныло и не очень разборчиво мямлил:
- Кати здесь нет. Но она обязательно будет здесь, когда я сдам на третий разряд. Клянусь, я поменяю бытовку на трехкомнатную квартиру. На честные деньги крановщика куплю телевизор, стиральную машину, посудомойку, пылесос, кондиционер, джакузи, гриль, тостер, миксер, два билета в оперу...
- Он бредит, - прохрипел пересохшей носоглоткой старик Пилеменос, - но мой сын, ты нашелся, ты жив...
- Пока, да.., - услышал его Костас, - Но ты должен найти Катю. Иначе мне хана, папаша милый. Не сомневайся - я загнусь без нее...
Высказавшись сынок закатил за козырек каски свои карие.
- Конечно, конечно, сынок, - засуетился Пилеменос, - Я нисколько не сомневаюсь. Только не торопись на тот свет. Я пожертвую все свое богатство фонду бездельников. Уволю секретаршу. Сам встану за нефтяной насос. Но я непременно найду кого укажешь: ту, эту, вон ту... Только не торопись следом за матерью...
- Не торопись окончательно определяться, Костас, - нашептывала Чикита, Ведь Катя отказалась от тебя в мою пользу. Вот ее собственноручное письмо с завещанием. Посмотри. Не торопись... Она взмахнула конвертом перед лицом Костаса. Но тот никак не отреагировал. Зато поисковики и строители восприняли ее жест, как дирижерское указание. Дружно заскандировали:
- Не то-ро-пись, не то-ро-пись...
Эхо пробежалась по всей стройке и вырвалось в прилегающие к ней улицы. Многие прохожие прислушавшись к позывам, замедлили шаги и даже нерешительно остановились.
Единогласным решением поисковый штаб был перенесен из посольства Лафландии в дом Пилеменоса. Здесь, возле впадающего в беспамятство и любовный маразм Костаса, возле растерявшегося от горя старика Пилеменоса заступила на медицинское дежурство вдохновившаяся на возможную свадьбу Чикита. Она вызывала лучших человеческих врачей. День и ночь проводила с ними консилиумы и консультации. На равных со специалистами разглядывала ренгеновские снимки, электрокардиограммы, результаты психо-и эхолокации. Выслушивала латинский бред. Сравнивала синхронный перевод с диагнозом самого первого врача-ветеринара. И в конце концов пришла к выводу, что за разные деньги медицинская суть собственно одна и та же:
- Жить будет... К деторождению способен... Хорошее питание... Уход... Покой, покой и еще раз покой...
И Чикита обеспечивала и уход и покой. Все в доме Пилеменоса ходили по ее струнке, в марлевых повязках и на цыпочках. Говорили исключительно шепотом. "Правила Чикиты Каплан на период оздоровительного периода" были вывешены в прихожей, где любой член поисковой команды мог ознакомиться с ними. Все двадцать восемь параграфов без исключения распространялись даже и на Гнудсона, и на всех сотрудников спецслужб Пилеменоса и Каплана, работавших под его прикрытием. Частные и государственные инспекторы по прежнему продолжали искать Катю по намеченным ранее квадратам. Они то собирались все вместе за круглым столом, то разбегались веером, то перешептывались по рации:
- "Е-2"?
- Мимо...
- "Б-8"?
- Мимо...
- "Д-6"?
- Мимо... Катя упорно не находилась. Безрезультатно пролетали секунды и часы, дни и ночи. Гнудсон высказал Пилеменосу и Каплану нелегкое предположение:
- Осталась всего пара десятков квадратов. Мы практически закончили зачистку местности. Скорее всего в городе ее нет. И мои осведомители это подтверждают. За последнее время Катя нигде не всплывала: ни в прудах, ни на дискотеках. Видимо, она действительно покинула город. Но чтобы искать Катю по всей стране имеющихся сил, конечно же, мало. Нужно задействовать военные спутники. А это дорогое удовольствие. Готовы ли вы платить?
Мойша глянул на Пилеменоса. Тот на Костаса:
- Если сын в здравом уме подтвердит, что ему нужна именно Катя Андреева, то я безусловно раскошелюсь...
А Костас тем временем вел себя адекватно полученной травме. Он то замолкал, то энергично шевеля подживающими губами воображал себя оратором Цицероном:
- Пусть я сын Пилеменоса. Но я буду жить так как хочу. Я теперь знаю, как это делать. И как приятно это делать не на коротком поводке, не по указке, а по своей воле, добиваться всего самому. Это так приятно, возбуждающе, если б только вы знали, видели, чувствовали... Костас то узнавал Чикиту:
- Ты здесь?
То знать ее не хотел:
- Все из-за тебя. И из-за чокнувшегося на бабках отца...
Старик Пилеменос, слушая сына, сам начинал сходить с ума:
- Я не прощу себе, если что. Лягу под выхлопную трубу бульдозера. Выпью воды из под крана. Съем биточки в рабочей столовой.. Мойша и Долорес пытались успокоить его. Но внимал Пилеменос только убедительной Чиките:
- Папаша, если ты не замолчишь, я помогу тебе это сделать...
Глядя на ее нешуточные глаза и зубы старик бормотал:
- Нет, это не Дульсинея...
Конечно, Чикита была не похожа не только на бывшую жену Пилеменоса, но и на саму себя с прежних газетно-журнальных страниц. Последние дни она почти не спала и уже давно выбилась из сил. Само собой, истерики старого Пилеменоса и упреки Костаса ей были не в жилу, но бросать работу целеустремленная девушка не собиралась:
- Они оба больные. Они бредят. Все наладится. Нужно только больше заботиться... Немного о старике, побольше о Костасе... Большой олень, поди-подай профилактический раствор... Большой олень, поменяй полную утку на худую... Большой олень, вези каталку и меня на свежий воздух...
Представитель элиты международных отношений уже давно поменял свой шикарный костюм на скромное одеяние санбрата военно-полевого госпиталя. Рикошетом летал он по дому. Дипломатично подходил к сложившемуся положению. Но если Костас вдруг надолго замирал, Б.О. искоса поглядывал на Чикиту. Как Бонапарт перед вторжением.
Возле Большого оленя трудящегося на подхвате, дежурили на всякий случай едва державшиеся на ногах и на честном слове Мойша и Долорес:
- Мы не можем остаться в стороне. Чикита наша дочь. Костас, еще возможно, наш зять. Мы обязаны дождаться развязки...
В соседней комнате ожидали готовые в любой момент стать донорами Айша, Джон и Рони:
- Только скажите, что надо. Кровь там или аппендикс какой, нам ничего не жалко для хорошего человека...
Наведывающиеся за гонорарами врачи по прежнему утверждали, что никаких донорских органов не потребуется. Но Айша, Джон и Рони не уходили. Они знали, что жизнь часто корректирует прогнозы не только политиков и экономистов. А посему троица напряженно прислушивалась ко всем звукам, доносящимся из-за стен. К храпу Костаса. К сопению Пилеменоса. К шуршанию Чикиты рядом с ними. К иноходи Большого оленя. К зеванию Мойши и Долорес. К позвякиванию стаканов на кухне. К долетающим с улицы крикам:
- Ну, пустите же журналистов. Хотя бы одного корреспондента "Светской хроники". Публика желает знать врачебную тайну во всех интимных подробностях...
Чикита продолжала бороться за абсолютную тишину. Но она не могла быть в каждой бочке затычкой. Впрочем иногда ей удавалось заткнуть практически всех, добиться того, что каждый, находящийся в доме мог слышать стук собственного сердца и даже нечто, доносившееся из глубокого подвала.
Там засели оставшиеся на роль экстраординарных курьеров Бобби и Чарли, Кристи и Молли. От нечего делать они резались на пару в подкидного дурака:
- Дама бубновая. И где эта Катька шляется?
- Беру. Может и не шляется вовсе, а замуж уже вышла за другого пацана путевого.
- Десятка червей. И чего мы тогда тут околачиваемся?
- Король черви. А какая тебе разница где дураком быть: в школе, дома или здесь?
- Шесть крестей. А если сынок этот все же кони отбросит?
- Валет козырный. Значит на похоронах потусуемся...
- Девятка пиковая. А если инвалидом выживет. То ни свадьбы нам, не похорон?
- Туз. Значит придется чье-нибудь другой свадьбы ждать. Или похорон, дурак ты опять...
Услышав такие сепаратные переговоры Пилеменос выпил стакан водки. Долорес с Мойшей многозначительно переглянулись. Чикита тенью заметалась между неподвижным Костасом и пошатнувшимся к ней Большим оленем. Айша и Рони беззвучно плакали. Джони по очереди утирал слезы им и себе.
Весь вечер никто из находящихся выше подвала не обмолвился и словом. А ночью всем поисковикам как одному приснился затяжной полнометражный групповой сон.
На центральной площади города с помощью подъемных кранов и общественности был установлен величественный памятник Костасу Пилеменосу. В его основании на опаловой плите лучшие ювелирные мастера родины высекли нерадивых подмастерьев и слова "Погибшему при исполнении любовных обязанностей от восхищенного народа".
В почтенном карауле склонили свои бесшабашные головы Чикита и Большой олень. К памятнику с венками в руках строевым шагом продвигались Бобби и Чарли. Кристи и Молли несли на красных подушечках строительное квалификационное удостоверение Костаса, а также золотой микрофон с гравировкой "Угадай обезьяну".
Нескончаемым потоком лил слезы безутешный старик Пилеменос. Ему протягивали надушенные платочки девушки из группы поддержки. Гнудсон обращался к толпе, пришедшей в лучшее телевизионное время отдать свой последний долг Пилю. Беспардонно и во весь голос инспектор заявил для протокола:
- Знаете, каким он нестандартным был...
Его сменил Мойша:
- Как он телебизнес свой любил...
Его сменила Долорес:
- Помните его великим сыном...
Ее сменила Чикита:
- Братом, женихом и трах-махиной, Ее сменил Джони:
- Чтите его пламенное дело...
Его сменила Рони:
- Непременно тело ваше в дело...
Ее сменила Айша:
- Имя твое всем известно. Подвиг твой нас подвинет...
Ее сменила ученица дошкольных классов:
- "Я не встречалась с ним ночами, Я не его была рабой, Но вот я здесь и со свечами, С седой и скорбной головой..." - Аллилуйя, аллилуйя, - затянули обкурившиеся между делом Бобби и Чарли. Подвыпившие же Кристи и Молли в церемониальном экстазе прижались своими жгучими сердечками к холодному серому камню.
И памятник под внешним горячительным воздействием вдруг ожил. Костас стряхнул с себя каменную мишуру, сделал шаг и воздел трепещущие руки к трепещущим же небесам:
- Любви все мертвецы покорны...
Глава 22
"Гнудсон что-то находит"
По утру все проснулись с тяжелой, как после дешевого портвейна, головой. Каждый по очереди подошел взглянуть на Пиля, прикованного катетерами к каталке. Кое-кто даже пытался прижаться к нему сквозь гипс и бинты своим горячим сердцем, приговаривая:
- Ну вставай же, Костас...
- Да не могу я.., - отмахивался тот здоровой рукой. - С ума, что ли, вы тут все посходили...
Выяснить это наверняка ему не удалось, так как ракетой класса "земля-воздух-земля" в дом влетел спозаранку вылетевший Гнудсон:
- Эврика, нашел...
Все тут же ломанулись к нему, затрясли его как грушу:
- Не томи. Ну, где же она похоронена?
Услышав это подруливший на каталке Костас тут же потерял сознание и две витаминки. Они выпали из его разжавшейся ладони.
- О чем вы?.. - расширил зрачки полицейский, - Я нашел не Катю, но нечто другое, также достойно важное. Слушайте. - Подожди, - остановила его Чикита и влепила пощечину Костасу, - очнись, ну очнись же... Костас, ощутив прикосновение нежных пальцев, открыл глаза и даже несколько смущенно порозовел:
- Извините, это я от переизбытка чувств и недостатка калия в организме... О, Гнудсон, рассказывайте же, вещайте... Инспектор жестом попросил тишины и поднял над головой папку с надписью "Совершенно конфиденциально":
- Однажды по своему служебному соответствию мне уже приходилось интересоваться прошлым Кати Андреевой. Тогда, кроме основных формальных сведений, мне ничего не нужно было. Теперь же я изучил абсолютно все оперативные разработки. И вот сегодня имею самую полную картину. Слушайте.
- Слушаем, - не сговариваясь хором откликнулись присутствующие.
- Так, вот, - затянул Гнудсон, - Родители у нее самые разобычные. Отец Кати - Фома Андреев. Ее мать - Марфа Андреева. Оба - потомственные крановщики. Раньше работали на стройке, теперь - заслуженные пенсионеры-домушники. Кроме дочери, у них есть сын Петр. В нем они души не чают, но вот именно из-за его нечаянной глупости на семью Андреевых и обрушились тридцать три с половиной несчастия.
Петр был совершенно достойным сыном. Он помогал родителям по хозяйству: ходил в магазин за продуктами, выносил из дома мусор. В школе учился на "отлично" и проходил там как надежда района в области нетождественной математики. На всем этом его и подловили вьющиеся возле школы грязные теневые дельцы. Как бы между прочим спросили они у Петра, выбежавшего из класса на перемену:
- Сынок, хочешь купить на Рождество своим родителям широкоэкранный телевизор? Чтобы они могли смотреть "Угадай обезьяну" в полном формате.
- Конечно, хочу. Но вы же не добренький дяденька Мороз и не подарите мне бесплатный купон на телевизор, - ответил маленький, но по семейному недоверчивый Петр Фомич.
- Мы даже не Снегурочка, - согласились грязные дельцы. - Но у тебя у самого есть нечто большее, чем бесплатный купон...
Петр вывернул полупустые карманы:
- О чем вы? Я не понимаю...
На это дельцы применили свою излюбленную стратегию с тактикой пополам:
- Мы знаем, что ты обладаешь магическими способностями. Это ведь ты выиграл районную олимпиаду по математике? Или мы ошибаемся?
- Не ошибаетесь, - подтвердил маленький, но гордый за свою семью Петя.
- Ну вот, - всплеснули немытыми руками грязные дельцы, - Тогда тебе ничего не стоит сыграть вот в эту увлекательную алгебраическую игру. Здесь побеждает исключительно интеллект играющего...
И они на пальцах объяснили Пете правила игры в "двадцать одно шимпанзе" (она же "очко", она же "Блэк Джэк"). Способный Петя сходу обул грязных дельцов на два телевизора и хотел было уже отвалить, но проигравшие его огорошили:
- Как разве ты не хочешь и своей сестре сделать классный подарок? Выиграй еще раз и купи ей надувного ведущего "Угадай обезьяну" в натуральную величину. Она сможет одевать и раздевать его, имитировать с ним различные игры...
- Конечно-конечно, спасибо, что напомнили, - запальчиво схватился Петя за сальную колоду. Но в этой колоде было пятнадцать тузов и все они в этот раз выпали до невозможности грязным дельцам.
Он проиграл сначала маленько. Потом немного. Затем побольше. И следом разогретый Петя проиграл все, что мог: свои завтраки до конца школы, портфель и набор карандашей, любимые вкладыши к жвачке, первый поцелуй, новобрачную ночь, зарплату за пять лет, три отпуска, а также и дом родителей вместе с картофельным участком.
Грязные дельцы, естественно, потребовали уплату долга и грозились заклать бедного пятиклассника в случае промедления во взаиморасчетах. И конечно, Петя не мог поведать обо всем этом своим отчаянно любимым родителям. Он поделился своей подростковой проблемой лишь с сестрой.
Катя ходила к грязным дельцам, упрашивала пощадить безрассудного брата, но для них жизнь человека ничего не стоит. И это действительно было так.
- Мы кончим его без вопросов, - сказал, выслушав ее, один из бандюг, и показал нож с чьей-то не раз запекшейся на нем кровью, - Сегодня же кончим. Нет денег - нет Петеньки. Нет Петеньки - нет проблемы...
В это время то ли на счастье, то ли специально, к столику подошел ихний шеф - мерзкий ублюдок с татуировкой на руке "Жора". Он профессионально осмотрел девушку и выдвинул новое условие:
- Мы можем оставить его в живых, если ты отработаешь...
- Я отработаю, - обрадовалась Катя.
- Ха, знаешь ли ты, безусая девчонка, какую работу я тебе предлагаю? злобно глядел он на нее.
- Какую? - конечно же снаивничала девушка.
- Неделю в постели... - О! - простонал тут Костас, пытаясь в клочья разорвать стеснявшие его дыхание катетеры.
- Спокойно, спокойно, - на всякий случай одел ему на запястья наручники Гнудсон и продолжил:
- Неделю в постели за той перегородкой или... десять месяцев с подносом в этом зале.., - предложил ей бандюга хоть и небогатый выбор, но все-таки выбор.
Конечно, Катя не раздумывала, ведь речь шла о жизни ее брата:
- Десять месяцев с подносом...
Жора обвел зал прокуренной рукой:
- И ты видишь, что это нужно будет делать без верха...
- Я согласна...
Что она еще могла сказать?
Катя подписала контракт и каждый вечер уходила обслуживать это заведение. Представьте себе: в одних крошечных трусиках бегала она между кухней и игровыми столами, разнося выпивку. Каждый считал своим долгом ущипнуть ее за что-нибудь или шлепнуть по чему-нибудь. И она трепетала, но терпела. И каждый день с ужасом ожидала конца смены. Дело в том, что в пересменку скоты-менеджеры заходили в раздевалку и хватали за подходящие груди первую попавшуюся девушку. Тащили ее в свой кабинет, где уже был накрыт стол для операции надругания. Четыре раза пытались утянуть и Катю... - А! - завопил было Костас. Инспектор однако невозмутимо и профессионально заткнул ему рот:
- Но каждый раз ее отбивала одна, кхе-кхе, одна восточная подруга. И отбивным скотам приходилось довольствоваться какой-нибудь официанткой, ослабленной хронической нимфо-или меломанией.
В общем Катя выдержала все десять месяцев. Петр остался жив... Но девушка не могла вернуться к своим родителям в их чистый дом, в их чистую жизнь с чистыми намерениями выдать ее замуж за чистого как после бани крановщика. Катя ушла в люди, чтобы со временем сбросить с себя налипшую на нее грязь, забыть те десять месяцев бесперебойного бордельного ада.
И мама, и папа ничего не понимали до тех самых пор, пока забившийся в конвульсиях Петр не рассказал им в чем дело. Он так сильно переживал, что в конце концов юный перегруженный математикой и раскаянием мозг не выдержал несвойственного ему эмоционального надрыва. Что-то там у него толи заклинило, толи поехало. В общем родители вынуждены были сдать Петю в психиатрическую больницу, в которой он находится и по сей день.
Так Андреевы неожиданно потеряли обоих своих любимых и любящих детей. Потеряли их абсолютно живыми. Но с надеждой.
Петр, по осторожным прогнозам врачей, через два-три месяца все таки прочухается. Катю же родители также надеются обрести: ищут ее, не покладая своих больных рук и ног. И однажды им уже повезло. В перерыве между поисками они увидели дочь на цветном экране своего собственного телевизионного ящика в передаче "Угадай обезьяну".
Марфа и Фома тут же позвонили на телевидение, но линия была бесконечно занята другими телезрителями. Тогда родители попытались прорваться в студию, но толпа претендентов на участие в игре, конечно же, их не пропустила.
Лишь через несколько недель с помощью одного охранника - бывшего строителя - им удалось добраться до администратора студии. Но, увы, было слишком поздно: Катя уже убыла в неизвестном направлении...
- Так что же ты нашел, Гнудсон? - не поняли Костас, Пилеменос старший, Мойша и Большой олень. - Всего лишь родителей, которые так же, как и мы, ищут Катю...
- Нет, я нашел нечто большее и одновременно странное и сходу не всем понятное... Дело в том, - продолжал дрогнувшим фальцетом сыщик, - Дело в том, что Катя - не родная дочь Андреевых. Марфа и Фома признались мне в этом, подозревая, что Катю уже нашли ее настоящие предки. - Но кто они, эти настоящие предки? - взволновано спросил Джони.
Гнудсон многозначительно посмотрел в потолок:
- Один бог это знает. Андреевы же ведать не ведают. Катю они попросту нашли однажды утром в кабине своего крана. Выкормили, воспитали на сколько это возможно, не думая, что вся эта затея закончится столь драматургично...
- А ты не пытался найти настоящих родителей? - обеспокоено дернула Гнудсона за погон Долорес.
Инспектор ухватившись за служебную принадлежность тут же вернул свой взгляд на землю:
- Конечно, после встречи с Марфой и Фомой Андреевыми я бросился на поиски настоящих родителей. Это было не просто, но мне удалось добыть кое-какие анализы из Катиной клиники. По ним наши медэксперты смогли восстановить генную родословную.
Мистика и фантастика! Ее отец не был зарегистрирован ни в одном генном банке. Как будто речь шла о космическом пришельце. Прилетел, зачал и улетел...
Кстати, пока велись поиски генной карты матери, мы отработали версию пришельцев. Подняли все секретные архивы, но никого с таким набором хромосом обнаружить не удалось. Следовательно у Кати было стойкое земное происхождение.
Когда мы сделали этот окончательный вывод, компьютер выдал нам портрет и адрес родной матери Кати Андреевой...
- Ох, - неожиданно лишилась чувств Рони.
- Какая мягкая, - удивился Мойша, пытаясь удержать ее за что-нибудь от сползания на пол.
- Мне уже лучше, - пришла в себя Рони, почувствовав на талии заботливую руку бросившегося на помощь супруга, - Спасибо, Джони. И вам, Мойша...
- Ничего, - кивнул Мойша и нетерпеливо толкнул в бок невольно заглядевшегося на мать Гнудсона. - Продолжайте же...
- Я выехал по адресу, - снова понес во весь опор инспектор, - И прибыл, как оказалось, весьма кстати. Мать Кати - некая Блонди, уже весьма пожилая женщина, была присмерти. Ее только что причастил священник. Врач составлял справку о естественной непреднамеренной кончине. Но я успел допросить ее, составил протокол честь по чести. Так, Блонди призналась, что действительно ненароком родила и подкинула ребенка. И, как оказалось позже, подкинула даже не одного, а целых.., целых трех детей.
- Ох, - неожиданно лишилась чувств Долорес.
- Какая легкая, - изумился Джони, подхватив на руки пушинкой закружившуюся было Долорес.
- Мне уже лучше, - пришла в себя Долорес, почувствовав быстрое приближение супруга, - Спасибо, Мойша. И вам, Джони...
- Ничего, - кивнул Джони и слегка пнул Гнудсона. - Продолжай же, сынок...
Инспектор тяжело вздохнул и выдохнул:
- Блонди в тех местах являлась женой небезызвестного афериста Жоры-гастролера. Ее избранник был не только полностью безответственным мужем, ни разу в жизни не сдававшем анализы, но еще и детоненавистником. Поэтому в семейной жизни Блонди была вынуждена быть весьма осторожной. Но однажды в пылу страсти опростоволосилась и... забеременела. Вы знаете, как это бывает...