Эшер Нил. Звездный рубеж

   Солдаты потащили его к раме и сорвали одежду. Тем временем ептириет подошел и встал напротив осужденного. Амолоран сопротивлялся, но бесполезно, вскоре он был раздет и распят на раме с помощью металлических оков.
   Едва склонив голову к Клаусу, Дорт поинтересовался:
   – Он оставлял для себя какой-либо способ уйти? Тот протянул ладонь, на ней лежали три крошечные полупрозрачные капсулы.
   – Это нашли у него под ногтями. Еще в украшении на шее было спрятано устройство, вызывающее паралич нервной системы. И вот это. – Клаус протянул старинную ложку из нержавеющей стали с остро отточенными краями.
   – Думаете, он был способен убить себя острым предметом? – спросил Ломан. – Полагаю, с его помощью можно вырвать себе глаза, но вряд ли Амолоран намеревался сделать это.
   Клаус мотнул головой.
   – Нервнопаралитический яд, он проникает сквозь микроотверстия в краях, ваше преподобие. Сначала это приспособление причиняет боль, но есть возможность выдавить весь запас яда, и тогда – мгновенная смерть.
   Ептириет засунул ложку в один из кармашков на своем поясе и подумал о превратностях судьбы: люди, достигшие высших постов, всегда оставляют себе возможность самоубийства, но, как правило, пропускают подходящий момент. У него также имелись капсулы с ядом под ногтями, но уж он-то воспользуется ими вовремя!
   – Насколько я вижу, ему оставили "дар", – заметил иерарх.
   – Я подумал, что решение примете вы.
   – Снимите сейчас же.
   Клаус приложил руку к груди в знак повиновения и затем потянулся к голове старика.
   – Нет… нет, вы не можете, – прохрипел Амолоран, но Клаус уже вцепился в чешуйчатый модуль за его ухом.
   Когда он вырвал модуль и бросил его на пол, старик вскрикнул. В толпе пронесся глухой ропот, но все притихли, как только Ломан окинул присутствующих суровым взглядом.
   Обращаясь ко всем через модуль, он провозгласил:
   – Амолоран любил "дар" больше Бога. Хотите услышать его собственное признание?
   Никто не шелохнулся.
   – Ты уже выбрал программу? – спросил Абериль. Дорт ответил:
   – Нет, брат. У тебя есть предложения?
   – Есть, и здоровый человек сможет выдержать это в течение восьми часов. – Абериль с воодушевлением взглянул на престарелого иерарха. – Позволь мне.
   Ломан махнул рукой, и его брат немедленно встал за пульт сбоку от рамы и принялся с азартом барабанить по кнопкам. Рама стала подниматься, по ее периметру зашевелились ножи, пилы для костей, электрические сверла. Амолоран издал вопль, затем опустил голову и стал читать молитвы из "Пятого молитвенника" – этот текст выбирали многие, кому выпадала подобная участь.
   Ептириет еще раз оглядел толпу. Большинство не скрывали своей заинтересованности происходящим – за Аберилем закрепилась слава изобретателя пыток, так что присутствующие, вероятно, хотели у него чему-нибудь поучиться. Имелись и такие, кто взирал на происходящее с омерзением, но никто не отвернулся.
   – Взгляните на того, кто предал слово Господне, – громогласно объявил Ломан Дорт и назидательно воздел палец. – Он был способен столкнуть нас друг с другом, когда враг уже стоит у наших ворот. Он мог вновь допустить к нам Бегемота. Наконец, он хотел заставить нас пожертвовать любовью к Богу ради любви к технологии. – Тем временем Амолоран быстро бормотал последние строчки молитвы, и это отвлекало толпу. Поэтому иерарх заговорил громче: – Смотрите, так будет с каждым, кто пойдет против нашей традиции. "Рагнорак" вот-вот появится здесь, чтобы истребить заразу на нашей планете, а затем мы сможем противостоять и внешнему врагу. Мы…
   Как только Амолоран произнес последнее слово молитвы, раздался глухой звук. Дорт как раз в этот момент смотрел вверх, так что его лицо усыпали кусочки плоти – как и лица многих других, кто стоял поблизости. Он снял что-то липкое со лба и с отвращением обнаружил, что это осколок кости. Тело Амолорана еще подрагивало в раме. От его головы осталась только нижняя челюсть, все остальное исчезло.
   Ломан развернулся и в гневе устремился прочь. За ним поспешили Клаус и Абериль.
   – Я прошу прощения, – бормотал майор. – Я накажу того идиота, кому поручили сканирование.
   – Интересное решение, – признал ептириет. – Взрывчатка в одной из костей черепа. Сдетонировала, видимо, от чтения "Пятого молитвенника".
   Возле лестницы он обернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом присутствующих, и заметил только непроницаемые или сочувствующие лица – никто не осмелился потешаться над его конфузом. Затем последовал приказ брату:
   – Я думаю, ты сам знаешь.
   Выхватив нож, дьякон перерезал Клаусу глотку раньше, чем тот успел оценить опасность, затем отшвырнул его тело подальше, стараясь, чтобы на Дорта попало не слишком много хлеставшей из раны крови. Небрежно смахнув с одежды несколько капель, иерарх заметил:
   – В таких делах хорошо, когда рядом свой человек. Добро пожаловать домой, главнокомандующий Абериль.
 
   Шрам вел себя весьма странно, хотя у такого поведения имелись причины: сейчас он оказался внутри своего собрата, даже в какой-то степени прародителя. Драконид уже не в силах был сохранять свое обычное хладнокровие, он отстегнул ремни и теперь метался по салону шлюпки. Кормак тоже еле сдерживал себя. Да, пока они еще живы, но как долго все это будет продолжаться?..
   Со стороны люка доносились шум и грохот, слышались звуки, напоминавшие вращение колес.
   – Дракон, что ты делаешь? – поинтересовался Кормак, нажав кнопку связи.
   – Я иду к вам, – ответил дракон. Не самая приятная новость.
   Ян заметил, что Апис поднял голову и потянулся за капюшоном своего костюма, поясняя:
   – Оба люка можно открыть снаружи.
   – Можешь надеть капюшон или маску – если дракону вздумается убить нас, вряд ли мы успеем как-либо помешать ему.
   Он взглянул на Ганта: хотя тот отстегнулся и схватился за антифотонное ружье, на лице его тоже было выражение какой-то обреченности.
   – Наверно, у дракона имеются какие-то виды на нас, – предположила Мейка, не сводя глаз со Шрама. Ее еще мутило, но ингалятор немного облегчил страдания – по крайней мере, не потребовался другой пакет.
   – Но какие? – скептически вопросил Кормак. – Мы знаем, что он злится на масадиан и хочет им отомстить, но кому, как не мне, хорошо известно, что после вмешательства дракона остаются только дымящиеся кратеры. Не вижу, зачем мы можем ему понадобиться, если толь-252 ко он не задумал швырнуть эту шлюпку вместо снаряда и таким образом уничтожить одну из цилиндрических станций.
   Звук исходил уже от внутреннего люка, поэтому все вскочили со своих мест и бросились в противоположный конец салона. Когда колесо люка завертелось, Кормак живо представил себе ощущения тех, кого в этой шлюпке Апис тогда отправил в вакуум.
   Между тем гидравлическая дверца люка открывалась постепенно, и это несколько успокоило Кормака. Он знал о способностях дракона, и то, что дверь не была им сломана, было хорошим знаком. Это значило, что дракон хотел сохранить шлюпку в рабочем состоянии, и оставалось надеяться, что он не имеет дурных намерений и по отношению к ее пассажирам.
   Сквозь распахнутую дверь в шлюпку ворвалась беснующаяся плоть: сонм змеевидных псевдоподий с капюшонами на манер кобр, на каждом вместо пасти красовался единственный глаз без зрачка; клубок тонких красных щупальцев; сетчатые соединительные перепонки, позади всего этого – система полостей, где царило жуткое оживление. Шлюпка наполнилась запахом чеснока, паленого мяса и террариума. Эта масса наступала вперед, псевдоподии вились в воздухе, а их глаза шарили по всем направлениям. Потом к этому хаосу добавилось еще кое-что: ребристое змеиное тело, голова птерозавра и глаза, сверкавшие подобно сапфирам. Агент ЦСБЗ испытал ощущение дежа вю. А еще его ждала очередная витиеватая беседа.
   – Я умираю, Ян Кормак, – промолвила голова птерозавра.
   Кормак оттолкнулся от стенки и поплыл на середину салона, где зацепился ботинком за одно из сидений. Сложив руки на груди, он ответил:
   – Я уже слышал это раньше.
   Голова повернулась и уставилась на Шрама.
   – Но я буду жить, – добавила она.
   – Какой именно смысл ты вкладываешь в свои слова?
   Голова опять повернулась к Кормаку, и уже не в первый раз он задумался о том, сколько таких голов было у каждого шара дракона. А может, он способен отращивать их по своему усмотрению – так, как он мастерил драконидов.
   – Я разрушу лазерные батареи, – сказала голова, брызгая мутной слюной.
   – Ну что ж, это… уже неплохо.
   – У них есть пять кораблей, равноценных военным кораблям мю-класса Правительства.
   – То есть тебе это знакомо? – уточнил Ян.
   – Тому судну не слишком повезло при встрече. Аписа передернуло.
   – Но ты тоже не легко отделался.
   – На этот раз я уже не выкарабкаюсь.
   Вопреки своему нежеланию поддерживать циклические и полупустые беседы, на которых специализировался дракон, Кормак все же не выдержал и закричал:
   – Так какого черта тогда ты отправляешься туда?
   – Чтобы возродиться вновь. Такого ответа и следовало ожидать.
   – А что тебе нужно от нас?
   – Когда я разрушу их лазерные батареи и спутники, вам нетрудно будет спуститься. Против Теократии поднимется мятеж, а тогда восстанут мои легионы.
   – О чем ты, черт тебя дери? Неужели этот корабль мю-класса сжег половину твоего мозга?
   Голова опять повернулась к Шраму.
   – Я назову тебя Кадмом, – заявила она и метнулась обратно в люк, который за ней мгновенно захлопнулся.
   – Что бы все это значило? – спросила Мейка. Кормак был так погружен в свои мысли, что не сразу сообразил: надо же, ведь она нашла в себе силы спросить.
   – Жаль, что для начала вы выбрали именно этот вопрос. У меня на него нет ответа.
   – Похоже, все оборачивается нам на руку… в некотором роде, – изрек Гант, ослабив хватку, с какой он сжимал антифотонное ружье, – даже приклад треснул.
   – Да, и это меня беспокоит, – вздохнул Ян. – А кто такой Кадм? – спросил он Шрама.
   Не сводя глаз с люка, драконид ответил:
   – Я не знаю.
   – Я знаю, кто такой был этот Кадм, – заявил Апис, и все оглянулись на него. – Это герой греческого мифа – с Земли. Мы изучали греческие мифы на уроках истории. Фаринс, наш учитель, говорил, что общечеловеческое образование необходимо даже тому, кто собирается посвятить себя металлургии. – Юноша сделал паузу, а Кормак подумал, был ли этот Фаринс на борту того корабля с Масады. Между тем последовало продолжение истории: – Кадм убил дракона, вырвал его зубы и посеял их в землю. Из зубов выросли воины, и они пошли воевать с ним. Но он бросил в гущу воинов драгоценный камень. Они стали убивать друг друга, чтобы завладеть камнем. А те, что остались живы, присоединились к Кадму и помогли ему что-то построить… город, кажется…
   – Я тоже теперь припоминаю, – кивнула Мейка. – Кадмова победа – это победа дорогой ценой^[11].
   Кормаку не хотелось продолжать эту дискуссию.
   – Пошли-ка приготовим лучше криококоны.
 
   Вместо почвы под ногами все чаще попадались скользкий камень и россыпи щебня. "Хвосты ящериц" встречались все реже, а те, что росли на склонах, стали заметно короче; почти не было видно тростника. Моллюски здесь плотнее облепляли скалы, их окраска потускнела, а рисунок на раковинах стал нечетким.
   Двигаясь к крутому скальному уступу, Фетан взял вправо, наперерез склону.
   – Далеко еще? – выдохнула Эльдина, меняя последний кислородный баллон.
   – Нам надо найти убежище на ночь. Если все будет хорошо, мы дойдем до места уже завтра. Тебе должно хватить с лихвой.
   Может быть, он просто успокаивает ее, утверждая, что оставшегося кислорода будет достаточно? Девушка осмотрелась кругом, встала и закинула баллон за спину. Если ей суждено умереть, тогда это более подходящее место, чем вонючая канава возле прудов. С последним вдохом, когда указатель на трубке покажет нуль, она снимет маску и выстрелит себе в рот из пистолета Волюса.
   Старик обходил гору по узкой тропинке – по отпечаткам лап Эльдина поняла, что ее протоптали какие-то животные – травоядные или кто-то пострашнее? Она уже собиралась спросить об этом Фетана, как вдруг увидела: со скального выступа кто-то наблюдает за ними.
   Животное обладало такими же двумя рядами передних конечностей, согнутых у тройного грудного киля, как и у габбльдака. Но у него не было клюва, а из-под венца зеленых глаз свисало удлиненное рыло, на конце которого должен был находиться рот. Фетан спокойно махнул рукой и объявил:
   – Травоядное. Они сосут грибную слизь из-под камней. Абсолютно безвредны.
   Следуя за ним, девушка несколько раз оглянулась – ей показалось подозрительным, что животное смотрело на них и одновременно чистило рыло крючковатым когтем.
   – А кто здесь питается ими? – спросила она.
   – Худеры и силуройны, – коротко ответил Фетан. Обогнув выступ, путешественники оказались на краю прорезавшей горы долины, в которую можно было спуститься по каменным ступеням естественного происхождения. На плоском камне Эльдина заметила размытых дождем червей, поблескивавших кристаллами пирита.
   И неожиданно странное чувство охватило девушку: она родилась и выросла на этой планете и только сейчас впервые увидела ее! Целые поколения жителей жили и умирали здесь, так и не узнав даже малой доли того, с чем она познакомилась в последние дни. И как только Бог допускает такое?
   По мере спуска все сильнее слышался шум реки, ее воды блестели внизу меж зарослей тростника, но постепенно этот вид скрылся за завесой тумана, сползавшего в долину. Тропка стала скользкой, и Эльдина дважды чуть не упала. Она с интересом рассматривала странные и ярко окрашенные наросты на горных склонах слева и справа. Эти образования были чем-то похожи на мох, но более мягкие и гладкие на ощупь, ярко-синей, оранжевой или красной расцветки. По земле между ними тянулись нити серебристого цвета.
   – Вот этим и питаются здешние травоядные, – объяснил Фетан. – Смотри лучше под ноги: на камне слизь со спорами, и дальше ее станет еще больше.
   Девушка все-таки пару раз опрокинулась на спину, едва не сбив старика с ног. Однако ее спутник устоял, словно дерево с мощными корнями, за время спуска ни разу не пошатнулся.
   Вскоре опять начался подъем сквозь промозглый туман по берегам реки. Слева высились горные склоны, справа – заросли травы. Как ни велика была физическая нагрузка, Эльдина стала мерзнуть. Следом за Калипсо солнце скрылось за горами, наступали сумерки. В слабом свете девушка различила, как какие-то существа, хлопавшие угловатыми крыльями, с печальными криками пронеслись у них над головами.
   – Кто это? – спросила она.
   – Летучие мыши – совсем не опасные твари, – ответил Фетан.
   Стало еще темнее, летучие мыши поднимались все выше, а их крики эхом рассыпались в горах. Вдруг кто-то зашипел в траве за спиной у Эльдины, и она подскочила от испуга, ее бросило в дрожь. Сначала она решила подождать: нельзя же спрашивать о любом странном звуке. Но зловещее шипение повторилось.
   – Что это было? фетан уже остановился и смотрел в сторону шума.
   – Не имею понятия, – ответил он и махнул рукой. – Идем дальше.
   Эльдина подчинилась, но по коже ее пробежали мурашки, когда она вспомнила, как старик говорил сегодня о силуройнах и худерах. Она уже собралась достать пистолет, но руки слишком дрожали, так что был явный риск прострелить себе ногу.
   – Еще пара часов ходу вверх по склону, – сообщил ее спутник. – Там есть пещера, где мы и переночуем.
   "Отлично: холод и сырая пещера – как раз то, что мне нужно".
   В наступившей ночи звук повторялся еще и еще. Теперь уже было отчетливо слышно, как кто-то пробирался сквозь заросли тростника, потом можно было различить чей-то вздох. Неужели их преследуют? Эльдина размышляла о том, было бы ей так же страшно, если бы она знала источник этих звуков.
   – Давай немного поднимемся выше по склону, – предложил Фетан. – Здесь заросли травы слишком близко.
   Она охотно подчинилась. В ее голове уже представлялись картины, как какой-нибудь габбльдак или героин набрасывается на нее и тащит в траву, чтобы сожрать.
   Девушка карабкалась вверх по скользкому склону, спотыкаясь о камни, сбивая грибы и царапая колени. Не важно – только бы забраться повыше. Обернувшись, она испугалась: старик куда-то пропал! Она пошла скорее, упала, встала и снова двинулась вперед. Наконец склон стал менее крутым, и появилась возможность перевести дух. Оттуда, снизу, слышались шум и возня. И затем вдруг появился Фетан… Нет, не Фетан! Это был здоровый, крепко сбитый мужчина, одетый по-военному, с дыхательной маской и в шлеме. Он подал ей руку и потянул в сторону.
   – Сюда. Он сам справится.
   Эльдина хотела вырваться, но парень не был похож на проктора. Они побежали вперед, время от времени поддерживая друг друга на скользком склоне. Девушка уже начала задыхаться, она не знала, сколько еще сможет выдержать такую гонку. Но скоро ее новый спутник повернул в сторону нескольких больших валунов. За первым камнем их поджидали еще двое, они пропустили Эльдину в пещеру.
   Под низкими сводами горел костер, неподалеку можно было разглядеть внушительную кучу всякого оборудования, рюкзаков и мешков.
   – Что там? – спросила женщина, стоявшая у костра, ее волосы и половину лица скрывал шлем военного образца с наушниками.
   – Не смог разглядеть как следует, – ответил мужчина. – Я узнал Фетана, вместе с ней он направлялся к нам, и вдруг из долины за ними кто-то увязался. Кто-то огромный.
   Женщина обратилась к Эльдине:
   – А ты видела?
   Девушка отчаянно замотала головой.
   – Эй. – Теперь женщина говорила в микрофон. – Это ты, Фетан? – Она выслушала ответ и побледнела. – Вот дерьмо!
   – Что случилось, Леллан? – поинтересовался второй мужчина.
   – Он отводит его в сторону, похоже, к нам в гости пожаловал худер, – ответила она. – Фетан говорит, что к утру вернется.
   Эльдине оставалось только гадать, насколько страшен этот зверь. Судя по лицам новых знакомых, можно было предположить самое худшее.
   – Вы Леллан Стэнтон, – наконец догадалась Эльдина.
   – Да. Добро пожаловать в подполье. И Леллан устремила взгляд в темноту.
   Когда корабль взлетел, у иерарха Ломана Дорта появилась возможность полюбоваться своей работой. Говорили, что при восшествии Амолорана вокруг цилиндрической станции кружились облака из капель крови тысяч пытаемых и казненных. Не желая ни в чем уступать низвергнутому сопернику, Ломан Дорт приказал вымазать верхнее зеркало кровью изменников, чтобы станция в течение тысячи дней освещалась только красными лучами. Технические советники с опаской предупредили его о нецелесообразности осуществления подобной задачи в вакууме. Взамен они тут же предложили другой вариант: изменить отражающую поверхность и настроить рефракцию так, чтобы поступало меньше лучей ультрафиолетовой части спектра. Так что теперь "Вера" светилась красным, но только десять дней – иначе погибнут растения в садах.
   – Бриллиант в твоей короне, – заметил Абериль. Кивнув, Дорт окинул взглядом довольно тесную каюту, в которой они сейчас находились.
   – Амолоран не должен был посылать "Генерала Паттена". О чем только он думал?
   Его брат сидел на краю дивана, тем самым как бы демонстрируя пренебрежение к комфорту.
   – Ему пришла в голову глупая идея, – сказал он, – будто аутлинкеры могут стать заложниками, если на нас нападет Правительство. А еще он считал, что в благодарность за спасение они помогут усовершенствовать лазерные батареи и закрыть кое-какие прорехи. Если бы он поменьше истреблял несогласных с ним техников, во всем этом не было бы никакой необходимости.
   Ептириет нахмурился и подумал о том, не поспешил ли он сам, приказав выбросить в космический вакуум из окна башни главного смотрителя зеркал. Впрочем, этот смотритель был отъявленным наглецом – мог бы попробовать осуществить проект с окраской зеркал кровью!
   – Преподобный иерарх, мы готовы к входу в подпространство по вашему указанию, – сообщил голос из динамика встроенной в стене панели.
   – Давайте, – приказал Ломан, снисходительно махнув рукой.
   С некоторым опозданием экран почернел, гулко загудели турбины в глубине корабля. Дорт поморщился. Ему было хорошо известно, что кораблям Правительства незачем было разогреваться перед входом в подпространство, кроме того, там повсюду имеются гравитационные плиты, а не только в каютах люкс вроде этой.
   – Все идет кувырком, я имею в виду наши планы, – заметил он. – Ты уверен, что мы не можем воспользоваться мицелием?
   Абериль покачал головой.
   – Наш агент побывал во многих мирах, прежде чем попасть на "Миранду", но даже он не знал, с чем ему придется иметь дело. Он думал, что устанавливает подслушивающий прибор на антенне, а вирус, которым мы его заразили, убил его вскоре после того, как он доставил мицелий. Единственно опасен для нас сам Бегемот, если вздумает сообщить Правительству, что именно он снабдил нас этим мицелием двадцать лет назад.
   – Да неужели в Правительстве ему поверят? Думаю, нет. Они посчитают, что он сам натворил то же самое, что и его близнец на Самарканде, и станут преследовать его. Бегемоту придется удирать от них. Скоро мы наконец избавимся от этого искусителя.
   – Дай бог, – добавил дьякон. Ломан опустился в кресло.
   – Мы сможем вырезать эту раковую опухоль, что поразила сердце нашей цивилизации. – Он умолк и коснулся модуля. – Сколько еще потребуется времени для подготовки "Рагнорака"?
   Пришлось воспользоваться ингалятором, чтобы унять ощущение тошноты при скачке в подпространство. По-видимому, граждане Правительства вовсе не испытывают подобных проблем!
   – Строительство завершено. Еще примерно месяц потребуется для наладки. Если бы Амолоран начал перебазировку сразу, как только был готов корпус, заряд уже сейчас был бы на месте.
   Ептириет понимал мотивы своего предшественника: если бы "Рагнорак" уже работал и притом был бы установлен на орбите в непосредственной близости от цилиндрических станций, это держало бы в страхе некоторых жадных до власти друзей с "Надежды", "Веры" и "Милосердия". Он долго смотрел на черный экран, потом поднес ингалятор к губам. Абериль сделал то же самое.
   – Ты назвал мою миссию на Чейн III в поддержку сепаратистов глупой ошибкой…
   – Амолорану явно не хватало проницательности ума и твердости, когда это было особенно необходимо, – ответил Ломан. – Он не был способен на решительные действия вроде тех, что мы предприняли с мицелием. И он хотел, чтобы мы рисковали, поддерживая сепаратистов на границе, – но мы так мало могли выиграть от этого. Мы должны навести порядок в собственном доме. Правительство не может атаковать стабильную систему, поскольку многие входящие в него миры крайне отрицательно относятся к милитаризму. Мы должны избавиться от подполья, и у Правительства не будет повода подобраться к нам. – Дорт сделал паузу, потому что в этот момент все в каюте поплыло, а сам он ощутил невесомость, хотя гравитационные плиты работали исправно. Справившись с тошнотой, которую не смог подавить даже ингалятор, он продолжил: – Правительство не может расширяться и дальше, без опоры на мораль Господа, его неизбежно будут раздирать междоусобные конфликты. Мы будем способствовать этому, но тайно – держась в стороне и в безопасности.
   – Ты сам веришь в это? – спросил Абериль.
   – А какие могут быть сомнения? Цивилизация, которой управляют бездушные машины, не сможет выжить.
   – Да, это верно. Бог не допустит.
   – Ты должен понять наше предназначение, брат. Смотри на вещи шире. Мы – оплот правды. И когда Правительство падет, а это обязательно произойдет, мы сможем донести нашу правду до других миров.
   – Я стараюсь не допускать сомнений, преподобный, но, когда речь заходит о Правительстве, невольно приходят разные мысли. Ему принадлежат тысячи колонизированных миров, между которыми граждане могут путешествовать мгновенно. У него сотни тысяч кораблей, многие из них размером со спутники Калипсо, они способны разрушать планеты…
   Дорт фыркнул в ответ.
   – Ты так долго отсутствовал, что поддался пропаганде Правительства?
   – Нет, не поддался, иерарх.
   Ломан встал и, еще раз приложившись к ингалятору, снова подошел к экрану. Он всегда будет бороться с просачивающимися сюда постоянно сплетнями и мифами о всемогуществе Правительства. Теперь он слышит нечто подобное даже из уст родного брата! Он шлепнул рукой по экрану и отвернулся.
   – Пожалуй, я зря спорю с тобой. Правительство, безусловно, владеет великолепными технологиями, но ты не должен забывать, что мы уже дергаем за ниточки, манипулируя им. Бегемот сбежал подобно нашкодившей собачонке, и Правительство кинется преследовать его.
   Абериль кивнул с непроницаемым видом:
   – Да, иерарх.
   Будто подводя итог их беседе, корабль выскочил из подпространства, и в каюте установилась близкая к нормальной атмосфера. Ломан убрал ингалятор в карман, повернулся к экрану и задержал руку у нижней его части. На экране сейчас был виден только звездный космос. Через минуту иерарх настроил его так, чтобы рассмотреть зависшее в вакууме массивное сооружение. Уже давно он не мог понять, почему его так беспокоил вид "Рагнорака", и разобрался в причинах своего беспокойства только после того, как изучил данные по древней истории и увидел в одном из файлов предмет такой же формы. Эта несущая смерть конструкция напоминала Эйфелеву башню, словно ее перенесли на орбиту Калипсо.