Эшер Нил. Звездный рубеж

   В этом масадианском месяце солнце обгоняло Калипсо в их странном противоборстве на небесах, сейчас покрытых барашками облаков. Половина серо-коричневого диска газового гиганта терялась в дымке за горизонтом, а солнце садилось в стороне от планеты.
   – Что случилось? – с волнением спросил Фетан Торна.
   – А нам интересно знать, что с вами. – Кормак заметил белый керамаль и углеродный пластик под рваной одеждой и поврежденными кожными покровами киборга.
   – Двое оставались в бронемашине, когда ее захватили солдаты армии Теократии. Мы идем по их следам, – сказал Торн. Затем, указав на Мейку, добавил: – Мы получаем сигнал с костюма парня.
   Фетан уставился на окровавленную куртку женщины и вопросительно взглянул на Кормака, но тут же переключил свое внимание на Ганга.
   – Голем, вы способны быстро бегать?
   Ганг не осмелился подшучивать над Фетаном – уж слишком серьезно тот задал свой вопрос, поэтому только кивнул в ответ. Кормак с удивлением смотрел то на того, то на другого.
   – Есть проблемы? – спросил он. Старик поморщился.
   – Поблизости худер, всего метрах в двухстах в том направлении. – Он указал на плотную стену зарослей камыша. – Мы с големом послужим ему наживкой и уведем его в сторону. – Он повернулся к Торну, Кормаку и Мейке и добавил: – Вы трое бегите со всех ног. И держитесь как можно дальше от камыша, не забывая о геройнах.
   – Но мы же можем убить худера. – Гант поднял свое антифотонное ружье.
   – Вряд ли. – Фетан оценивающе оглядел оружие. – Только разозлим.
   Кормак знал, что это ружье способно прикончить любого голема и продырявить стальную стену. Потому агент сомневался в справедливости опасений старика. Но он не успел даже открыть рот, как киборг разъяснил:
   – Нам встретилось огромное чудовище. Чтобы убить такого худера, надо поразить много сегментов. Ты успеешь лишь слегка подпалить его, но тем временем он раздевается с тобой… Пожалуй, нам следует поторопиться.
   Гант вопросительно взглянул на Кормака. Тот кивнул, и голем побежал за стариком-киборгом в сгущавшиеся сумерки. Ян повернулся к оставшимся и сказал:
   – Идемте. – Он заметил, что Торн с грустью смотрел, как скрылись вдали Гант и Фетан. – Это машины, Патран, мы не сможем тягаться с ними в скорости, нам просто не хватит сил.
   – Машины, – повторил Торн. – Знаете, мой друг никогда не говорил мне, что обзавелся мемплантатом. Он лежал, разорванный на куски в той пещере на Самарканде, а я не знал… Наверное, потом его нашла спасательная команда…
   Ян хлопнул его по плечу.
   – Идем, – сказал он. И Торн подчинился.
   При возможности они шли по поросшим подорожником и мхом канавам или там, где трава была вытравлена под корень. В других местах им приходилось осторожно пробираться сквозь густые заросли, держа оружие наготове. До них постоянно доносились отзвуки спектакля, где-то неподалеку разыгрываемого Фетаном и Гантом. Слышались звуки, чем-то напоминавшие шум движущегося поезда на магнитной подушке, или порывы ветра сквозь сухую листву. Однажды в сумерках вспыхнул свет выстрела антифотонного ружья Ганга, и Кормак мог только догадываться, поступил ли голем наперекор рекомендациям или же просто решил поразвлечься.
   – Что имел в виду Фетан, говоря, что нужно уничтожить достаточно сегментов, чтобы убить худера? – спросил Ян во время короткой передышки.
   Мейка сосредоточенно изучала экран лэптопа, чтобы еще раз сверить направление. Ей с трудом удавалось приспособить программы к постоянно менявшейся интенсивности сигнала с костюма Аписа.
   – Я не так уж много читала о худерах, да и то из праздного любопытства. Разве я думала, что когда-нибудь столкнусь с ними? – Она опять закрепила компьютер на поясе и повернулась к Кормаку. – Как я понимаю, у них есть некоторое сходство с земными червями. Например, их мозг не расположен в голове, а цепочкой распределен по всей длине тела. Убить животное с подобного рода строением весьма трудно.
   – Что еще вы можете рассказать о них? – Ян был уверен в том, что чем больше человек знает о чем-то ужасном, тем меньше он поддается ужасу.
   – Кое-что я могу добавить, – заявил Торн и, поощренный кивком, продолжил: – Стэнтон рассказывал мне, что их можно убить только антифотонным оружием или ракехой. Их покровы, видимо, по составу напоминают композиты на основе углерода, а кроме того, их тело состоит из волокнистой мускулатуры. Лазерные лучи проникают насквозь и рассеиваются, а менее мощное оружие просто оставляет в их теле дырки. И еще: говорят, один худер как-то схватил проктора вместе с аэрофаном на высоте в сто метров.
   Кормак опустил дыхательную маску и глотнул воды из бутылки – у него пересохло в горле.
   – И как быстро они способны передвигаться?
   – Стэнтон утверждает, что они не уступают в скорости земным хищникам. Я проверил это по данным ИР "Лирика-П". Разумеется, они способны двигаться быстрее – до ста километров в час, особенно на таких ровных участках.
   – Отлично! – Ян понял, насколько его прежние представления об ужасном расходились с практикой. – Может быть, нам стоит прибавить шагу?
 
   Женщина, кивнув своим мыслям, продолжила чтение:
   – "Первым в горы пришел братец Стенофалис и тотчас бросился на поиски врага истинно верующих. И нашел он его в долине Теней и Вздохов".
   На картинке братец, подобно некоему божеству, вознесся над долиной, его оружие блестело и соединялось ребристым кабелем с большим блоком питания на поясе. Под его ногами в долине распласталось странное существо, похожее на насекомое. От одного вида этого чудовища женщина содрогнулась, но нашла в себе силы читать дальше:
   – "Братец Стенофалис парил над долиной, солнечные лучи отражались в его панцире. И обратился он к чудовищу:
   – Подойди и предстань передо мной! "
   Тот, кто в капюшоне, подался вперед, а братец Стенофалис осыпал его сталью. Вся долина затряслась так сильно, что камни посыпались со склонов гор. Глаза Того, кто в капюшоне, едва просвечивали из-под прочного хитина. Братец Стенофалис принялся стрелять, но следы его выстрелов таяли во тьме.
   "Сталь оказалась бессильной перед чудовищем, и в конце концов оно утащило братца в долину Теней и Вздохов, а доспехи братца размазало по скале, словно масло".
   Женщина решила, что она поступила правильно, заранее ознакомившись со сказкой, прежде чем читать ее сьшу.
   Иерарх Ломан Дорт находился в смотровой комнате башни "Вера" – было ли во всей Вселенной место лучше этого для размышления над собственными деяниями? Совет из страха перед ним голосовал за предоставление ему все новых и новых полномочий, даже пренебрегая интересами других учреждений власти Теократии. Но так происходило всегда: когда Амолоран стал иерархом, Совет поступал аналогичным образом, однако за сорок лет его правления чиновники постепенно восстановили свою власть, ведь одному человеку не под силу контролировать все и вся в Теократии. Зная это, Ломан с улыбкой думал о бюрократах, которые уже попытались погрузить его в мелочную повседневную рутину, – им не терпелось подтолкнуть процесс возвращения своих полномочий. То, что осталось от этих чинуш, плавало под аркой верхнего зеркала. Похоже, они недооценили тот факт, что теперь иерарху доступны высшие каналы, более того, эти каналы находились под его контролем.
   Ломан прикрыл глаза и ощутил колоссальный потенциал "дара", влияние которого распространялось и на три станции, и на поверхность планеты. Бедняга Абериль, несмотря на его способности и подготовку, так и не понял, каким образом люди вроде Брома ухитрялись достичь подобного положения в своих мирах… А еще – что "дар", по сути, имеет такую же иерархическую структуру, как и те организации, которые им обычно пользовались. Он же не только нашел путь к власти в физическом мире, но и к доминированию в мире "дара", так как все признали его в качестве иерарха. Со смертью Амолорана перед Ломаном Дортом открылись все командные каналы, за исключением тех, что занимали монахи Септархии. А теперь монахов нет, и он мог наслаждаться полнотой власти. Ему уже не надо было отдавать приказы – мир сам по себе беспрекословно подчинялся его воле. Стоило ему поставить какую-либо цель, и люди, часто даже не зная почему, шли на все ради ее осуществления. Это было только начало – он мог достичь головокружительных высот власти. Ломан уже пришел к пониманию данного уровня в образе некоего господствующего над всем горного плато, когда Теократия станет единым организмом под управлением мозга иерарха. Ему нравилось ощущать страх людей, служивших его воле, нравилось смотреть на происходящее их глазами. Ему принадлежал удивительный мир, и он мог охватить его целиком одним взглядом через органы чувств своих подданных.
   Разветвления "дара" служили проводником власти, но существовал и обратный поток – приятный, а иногда и сбивавший с толку. Прежде всего искажения гармонии исходили от поверхности планеты: необъяснимое и неопределенное ощущение присутствия Бегемота еще сохранялось. Ломан не просто чувствовал на расстоянии, но скорее осознавал, что в дальнем космосе есть другие скопления модулей "Дракокорпа", и оттуда исходило еще одно странное искажение.
   – А-а, так вы стоите на вершине, иерарх Ломан Дорт.
   Слова просачивались в его сознание, словно слаженный хор повторял и повторял их. Какой-то частью своего существа, но не человеческими органами чувств Ломан уловил неясный сигнал из квантового вакуума – словно растущий кристалл в остывающей магме, по полноте и мощи это было трудно сравнить с чем-либо еще. Даже сила Бегемота бледнела перед этим напором.
   – Кто это? Кто?
   Глазами техников с "Милосердия" он увидел нечто ужасное. На "Волшебном огне" капитан Итос с трепетом наблюдал за ракетами, пущенными в сторону корабля из глубокого космоса. Ломан чувствовал через "дар", как люди гибли от взрывов мощнейших ракет и лучей полноспектральных лазеров, поражавших малые корабли всех типов между цилиндрическими станциями. Он слышал панические крики команды единственного бомбардировщика с ядерным оружием на борту, висевшего на орбите над Масадой. На экране "Гавриила" он увидел радиоактивное облако, в которое бомбардировщик моментально превратился, и осознал скорбь капитана Гранча, только что потерявшего сына.
   – Я Скеллор, и ты видишь мою силу, иерарх Ломан Дорт. А теперь отдай мне свое, или я сам освобожу тебя от твоей ноши.
   Малые военные суда горели, тяжелые грузовые и небольшие транспортные корабли превращались в сверкавшие обломки. Ломан слышал нараставший хор молящихся с "Гавриила", "Волшебного огня" и "Позорного стула" за момент до того, как удары ракет разнесли эти корабли в щепки. Вокруг Масады по орбите уже неслось огромное количество обломков. Затем новая огненная вспышка ослепила его – то был взрыв "Рагнорака", чьи обломки один за другим исчезали в газовом океане Калипсо. Глазами отчаянно кричавших людей Ломан наблюдал, как балки и огромные конструкции вращались на фоне бушующего радужного моря. Картина поблекла, вопли стихли, и Ломан ощутил одиночество.
   Перед иерархом появился потрясающий воображение своими размерами крейсер "Бритва Оккама", с этого страшного корабля к нему тянулось нечто, желавшее проникнуть в его мозг и отнять его власть. Разум и воля позволили Ломану взобраться на эту высоту, и теперь изо всей силы он упорствовал, не желая расставаться с достигнутым.
   – Не отдам! Это мое! У тебя нет на это права! – Наивный протест ребенка, которого застали за игрой с недозволенной игрушкой, но Ломан тянул игрушку-власть к себе, вцепившись в нее, и продолжал сопротивляться.
   – Я должен заниматься моей работой.
   Ломан уловил особое ударение на слове "работа" и не понимал, какой смысл мог скрываться за этим. Корабль приблизился, закрыв собой Калипсо, и развернул серебристые и черные боевые башни в сторону станций Теократии. Сверхмощные лазерные лучи невидимы в вакууме, но зато хорошо был заметен результат их применения, когда первый импульс отразился от нижнего зеркала "Веры", которое само исчезло через несколько микросекунд. Иерах в ужасе наклонился, чтобы увидеть, как снизу вверх сквозь станцию неслась огненная волна. Он кричал под аккомпанемент воплей сограждан, сгоравших каждую секунду десятками тысяч. Затем огненный шторм достиг башни Амолорана и верхнего зеркала… Агония иерарха оказалась краткой.
   Теперь "Вера" походила на летевшую в космосе пустую трубку, выгоревшую изнутри.
 
   Спилан провел их мимо штабелей ящиков и жестом остановил перед трапом, ведущим в катер. Из дальнего помещения, похожего на командный центр, вышел мужчина с отрешенным лицом, глазами навыкате и гладко причесанными черными волосами. Казалось, его окружала атмосфера смерти, но такой образ показался Апису чересчур поэтичным.
   – Я Абериль Дорт, дьякон и главнокомандующий силами Теократии на Масаде. Вы уже видели моего лейтенанта Спилана. Как вас зовут?
   Юноша собирался молчать, но поразмыслил и решил, что этим ничего не добьется, а только вынудит врага быстрее прибегнуть к насильственным мерам.
   – Я Апис Кулант, м-техник номер сорок семь с автономной станции "Миранда", – сказал он, не без удовольствия произнося свой полный титул.
   Дорт какое-то время смотрел на него, а затем повернулся к девушке.
   – Меня зовут Эльдина, – просто сказала она. Главнокомандующий резко шагнул вперед, протянул руку и одним пальцем расстегнул липучку рубашки, обнажив ее маленькие груди и повязку под ними.
   – Работница с прудов, – объявил он.
   Эльдина ничего не ответила, она просто застегнула рубашку, как только он убрал руку.
   Абериль указал на что-то, лежавшее рядом с трапом. Апис не сразу узнал свой костюм с внешним скелетом.
   – Этот костюм… – В его голосе ощущался явный интерес. – Как можно сдвинуть настройки?
   "Ну вот, – подумал Апис, – первый вопрос, на который я не могу ответить".
   – Я не знаю, – сказал он и решил попытаться переключить внимание. Мотнув головой в сторону Спилана, Кулант добавил: – Он убил женщину, которая знала.
   Дорт покосился на Спилана, но потом внезапно схватил Эльдину за горло.
   – Ты аутлинкер, – заявил он Апису. – Ты оказался здесь, и в моих глазах это из ряда вон выходящее событие, но я бы не хотел сразу убивать тебя.
   Тем временем Эльдина задыхалась. Она старалась освободиться от хватки и оттолкнуть Абериля, но тот без труда справлялся с ней. Юноша подался вперед, но один из охранников вцепился ему в волосы и несильно ударил по ноге дулом ружья. Апис опустился на одно колено.
   – Всякий раз, когда ты будешь отказываться отвечать или говорить то, что мне не понравится, я буду причинять боль твоей подружке. Тебе ясно?
   – Ясно, – сказал юноша, почувствовав, как на глазах выступили слезы.
   Главнокомандующий встряхнул Эльдину.
   – Ты должен отвечать: "Да, ваше преподобие".
   – Да, ваше преподобие.
   Абериль отпустил девушку, и она тоже упала на колени.
   С трапа спустился еще один человек в униформе, не очень напоминавшей военную. Он остановился на расстоянии и наблюдал за происходящим. Дорт повернулся к нему и сказал:
   – Молат, дайте мне вашу дубинку.
   – В этом нет нужды, – сказал Апис.
   Но мужчина уже отцепил белую палку от своего ремня и передал ее главнокомандующему.
   – Здесь я решаю, есть в чем-либо необходимость или нет. Спрашиваю: как ты попал сюда?
   – Меня спасли со станции "Миранда", когда она стала распадаться на части. Я оказался на корабле "Генерал Паттен", – ответил Апис.
   Главнокомандующий долго смотрел на него, а затем резко повернулся и ударил Эльдину дубинкой в живот. Девушка молча перенесла боль.
   – Это правда! – крикнул юноша.
   – Правда, – фыркнул Абериль, – состоит в том, что "Генерал Паттен" был уничтожен и все на его борту погибли. А ты прибыл сюда с диверсантами и шпионами Правительства. – И он снова ударил девушку, на этот раз по лицу, и она не смогла сдержать стона. – Ты явился сюда подрывать истинную веру и распространять слухи и ложь!
   Дорт опять замахнулся дубинкой, и в этот момент Апис с удивлением обнаружил небывалую силу в ногах. Он вскочил с земли, бросился вперед головой прямо на главнокомандующего и ударил его в живот. Тот тоже стал задыхаться, согнулся и попятился назад, а затем встал на колено. Кулант успел насладиться этим зрелищем, но охранники оттащили его, и Абериль поднялся с дубинкой наготове и устрашающим выражением на лице.
   – О, я устал задавать вопросы, – прошипел он.
   Вдруг воздух словно пришел в движение, и все солдаты Теократии вздрогнули, будто от внезапного взрыва. Апис наблюдал, как менялся в лице Абериль. Уже не злобу, а замешательство и потрясение выражало лицо дьякона. Солдаты завыли и стали падать на землю. Дорт наклонился, сжимая голову обеими руками. Молат упал на колени и сложил руки, будто в молитве, а Спилан согнулся в три погибели и тоже обхватил голову руками. Юноша в изумлении озирался вокруг, не понимая, что за недуг так неожиданно поразил всех теократов. Он переглянулся с Эльдиной, та была поражена этой картиной не меньше его самого, но быстрее перешла к действиям. Девушка вскочила и, насколько ей позволяли путы на ногах, поспешила к открытому ящику с инструментами, которыми до того пользовались для каких-то строительных целей. Через мгновение она уже отыскала в ящике плоскогубцы и быстро избавилась от веревок, а затем немедленно освободила Куланта.
   – Что происходит? – спросил он, срывая пластик с запястий и щиколоток.
   – Бери кислород и маски!
   Апис огляделся. Все солдаты вцепились пальцами в биомодули на головах, а в воздухе распространился неприятный запах – так пахнет подгоревшая свинина. Эльдина права: сейчас не до вопросов – нужно действовать.
 
   Састол заскрежетал зубами, когда понял, что мятежники, судя по всему, скрылись в наступавших сумерках. Тот отряд, с которым он со своими солдатами весь день играл в смертельные прятки, состоял всего из трех – изначально из четырех – человек. И все-таки им удалось убить семерых, в том числе Брадена, сгоревшего в кислороде собственного дыхательного прибора. Састол хотел догнать этих мерзавцев и отомстить, но приказ есть приказ, и теперь придется медленно продвигаться вперед по заболоченной низине, отпустив этих ублюдков, пытавшихся скрыться в своих проклятых горах.
   – Хорошо, ясно. Похоже, они все отступают.
   Через модуль он мог чувствовать всеобщее неодобрение полученного приказа, но только Донч решился озвучить его:
   – И все же возможность надо было использовать.
   Теперь противник вряд ли мог занять выгодную позицию или вернуться и броситься в атаку, и потому Састол предпочел говорить вслух, не опасаясь быть усльгшанным:
   – Какую возможность?
   – Думаю, напичкать им спины стальными пулями, – предложил Содар, толкавший перед собой тяжелую пушку, которую они успели вытащить из загоревшейся машины.
   – Таков прямой приказ Абериля Дорта. Ты желаешь связаться с ним лично? – спросил Састол.
   – Не слишком разумное решение, – признал Донч, шагавший слева от него. – Как долго нам предстоит держать эти позиции?
   – Сколько потребуется. Может быть, всю ночь.
   Састол не смотрел на своих товарищей, но догадывался, о чем они думают. С них было довольно и прошлой ночи, когда Доминон был убит ильной змеей, а перед рассветом им еще пришлось столкнуться с силуройном. Но самым худшим воспоминанием были непрестанные вопли, и как потом выяснилось, целый отряд был истреблен худером. Конечно, они знали о худерах – кто не слышал об этих кровожадных чудовищах, персонажах страшных сказок и жестокой реальности?
   – Мы укрепимся там как можно основательнее и переждем, – объявил Састол.
   – Это безумие – позволить врагам уйти в местность, хорошо им знакомую, где они без труда найдут укрытие, – настаивал Донч.
   – Ты сомневаешься в способностях главнокомандующего? – Састол глядел в глаза Дончу.
   – Нет уж, я предпочитаю, чтобы мои конечности оставались нетронутыми.
   Усмехнувшись, Састол повернулся к Содару.
   – А ты что думаешь… – начал он, но не мог продолжить, поскольку в эту минуту случилось нечто ужасное.
   – О боже, что это?
   Из их голосов лучше всего был слышен голос Донча, заглушавший крики, раздававшиеся по всем каналам модулей. Састол ударил рукой по модулю и тоже закричал, и его голос слился с тысячами других по всему фронту войск Теократии.
   – "Вера"… "Вера"… Ее больше нет!
   Но и это оказалось не самым ужасным. Когда-то Бегемот шел на различные хитрости – еще до того, как с высших каналов его вытеснило пение монахов Септархии. Вот и теперь таинственная внешняя сила стремилась завладеть ими. Стараясь не поддаться панике, Састол ощущал, как нечто невидимое, сравнимое по силе с исполинской ильной змеей, тянулось к нему. И бороться с этим было невозможно – не было ни оружия, ни реальной цели. Впрочем, Донч показал ему выход, когда с яростным криком вырвал модуль, швырнул его на землю и принялся на нем отплясывать. Састол потянулся к своему модулю, обхватил его пальцами и рванул, высвобождаясь из его власти. Облегчение наступило почти мгновенно.
   Прошли секунды или минуты, а может быть, и часы. Састол смотрел на своих товарищей и на солдат соседнего отряда. Большинство из них сейчас лежали на земле, стонали и корчились… Некоторые уже не подавали признаков жизни. Остальные – те, что избавились от модулей, были в состоянии двигаться.
   – Проклятье, что это? – спросил Састол дрогнувшим голосом, не в силах поверить, что только что видел объятую пламенем станцию и боролся с чудовищем, пытавшимся взять под контроль его мозг.
   – Проклятый Сатана, – ответил Донч. Пожалуй, только так можно объяснить случившееся.
   И вдруг автоматный огонь заставил его присесть на корточки. Содар! Это стрелял Содар – он стоял, неестественно выпрямившись, его движения были механическими, лицо перекошено гримасой боли, а модуль… модуль стал серым и изменил форму! Састол увидел выгоревшие модули и у других солдат – они тоже поднимались на ноги, с такими же мертвыми глазами и искаженными лицами. Без колебаний он схватил оружие и мешок и помчался прочь.
 
   Пока зонд не был уничтожен, Полас наблюдал гибель "Веры" – он видел, как в систему вошел источник смерти, а потом все его оборудование отказало – наверное, вирусная атака.
   – Леллан, у меня появился вирус. Отключайся немедленно!
   Прошло ли его сообщение, Полас не имел понятия, поскольку все оборудование вдруг пару секунд вообще не функционировало, а потом включилось вновь. Теперь голографический проектор перестал выполнять обычную программу и уже не показывал замысловатый танец планет и спутников системы Масады. Вместо этого появились искаженное лицо и голова, будто в шлеме из серого дерева с наполненным кровью кристаллом.
   – Я не стану мешать вашим коммуникациям, – зазвучал отвратительный голос из динамика консоли. – Как не стану мешать вам убивать друг друга, если вам это нравится. У меня лишь одно требование – вы должны выдать мне Яна Кормака. Дайте мне его, и я уйду.
   – Что это, Полас? – спросила Леллан – она находилась в убежище в горах.
   Он поспешил ответить:
   – Только что прибыла "Бритва Оккама". Ты получаешь картинку отсюда на экран своего шлема?
   – Да.
   – Полагаю, это Скеллор.
   Из динамика раздались медленные рукоплескания, лицо Скеллора скривилось в демонической усмешке.
   – А-а, вижу, меня здесь ждали. Значит, вы знаете, где Кормак. Отдайте его мне, и я оставлю вас в живых.
   Полас услышал, как заработал старенький матричный принтер в дальнем углу комнаты, и поспешил к нему.
   – Я бы отдала вам Кормака, – ответила Скеллору Леллан, – но не имею понятия, где он. Хотя не стану отрицать того факта, что мы общались с ним раньше.
   Сообщение, переданное через принтер, гласило: "Вирусная атака – попытка проследить путь подпространственной передачи – закрываю все линии связи и поддерживаю только функции наблюдения – Джарв".
   Зная, что принтер обладал собственной памятью, правда небольшого объема, Полас вытащил его оптический кабель, прежде чем сменить ленту и стереть сообщение. Возвращаясь к своему рабочему месту, он с тревогой заметил, что настенная камера безопасности отслеживает все его перемещения.
   – Очень плохо! – рявкнул Скеллор. – Это означает, что мне придется убить кое-кого из вас и продолжать убивать до тех пор, пока вы не найдете мне Кормака.
   – Леллан, тебе лучше уйти в пещеры, – посоветовал Полас. – Этот корабль куда мощнее всех бывших лазерных батарей.
   – Я не думаю, что это наша главная беда, – последовал немедленный ответ предводительницы повстанцев. – Нас сейчас атакуют солдаты Теократии и ведут себя при этом очень странно. – Она говорила что-то еще, но начались помехи, а затем связь и вовсе оборвалась.
   "Вирусная атака… "
   Оператор обернулся к голограмме. Скеллор не мог сжечь мозги этих людей подобно тому, как он поступил с мозгами солдат Теократии, зато ничто и никто не помешает ему убить их.
   – Нам всем конец, – сказал он, обращаясь к персоналу центра связи.
   Присутствующие озадаченно уставились на него. Вероятно, даже лучше, что они не видели белой вспышки за панорамным окном, и только Полас успел понять, что происходит. Через полсекунды огонь проник внутрь, и он погиб – испарился вместе с горным пиком.