— Эта история слишком затянулась, лич, — сказала Триль, — довольно. Я не желаю больше терпеть ни гибели дроу, ни разрушений моего города, ни попыток оспорить мою власть или силу Ллос.
Триль сомневалась, что личдроу способен понять ее. Казалось, форма, которую он принял, полностью подчинила его себе, но жрица говорила это всем, кто, она знала, слушает ее и в Доме Бэнр, и в Арак-Тинилите, и в Магике, и, возможно, за пределами города, в командных шатрах ее врагов.
Она воззвала к Ллос, моля вернувшуюся богиню даровать ей одно из самых сильных заклинаний, моля воистину о чуде, не меньше.
Ллос не ответила ей голосом дроу, как делала прежде. Слов не было вовсе, лишь прилив силы, гул крови в ушах Верховной Матери.
Триль опустилась на колени среди россыпи битого камня и осколков стекла и прижалась лбом к холодной земле. Она тоже не облекала свои просьбы в слова. Это было не нужно. Вместо слов от нее хлынула волна эмоций, чувств и просто страха.
Ужас, внушенный самой Ллос, разлился во все стороны, расходясь кругами страха, в центре которых была Триль. Дроу во всем Городе Пауков останавливались, падали на колени или простирались ниц. Кто-то прислонялся к стене, другие сползали по ступеням, но все они изведали истинный страх; страх перед божеством, страх перед вечностью, перед хаосом, перед тьмой, перед неизведанным и перед известным, страх перед изменой, и тысячи других страхов заставили город замереть.
Каменный гигант задрожал и рассыпался. Триль, все еще стоящая на коленях прямо под ним, даже не пыталась уклониться от падающих черных глыб, обломков титанического существа, и те исчезли, не долетев до земли. Мгновения спустя от неистовствовавшего существа остался лишь личдроу, оглушенный, шатающийся, упавший на колени на растрескавшийся пол Базаара в нескольких шагах от Верховной Матери. Ожившие статуи остановились и замерли.
Волны страха расходились все дальше, сквозь стены городской пещеры, по тесным проходам Подземья. Они прокатились по боевым порядкам дергаров, настигли отступающих танарукков и накрыли шпионов-иллитидов. Они действовали на всех, но по-разному. К тому времени, как все закончилось — а продолжалось это совсем недолго, — ни у кого не было сомнений, что Ллос вернулась.
Триль поднялась и оглядела разрушения. Она взглянула на Дирра, зная, что могла бы просто подойти и прикончить его силой мысли — или, по крайней мере, чиркнув кинжалом по горлу, — но жрица не стала этого делать. Убить лича было делом другого.
Верховная Мать подошла к окаменевшему телу брата. На его лице застыло гневное выражение. Триль улыбнулась.
— Ах, Громф, — сказала она, — ты все-таки не справился с ним в одиночку, правда? Есть предел твоим силам, и есть предел моим, но вместе...
Триль обняла каменное тело и прошептала молитву к Ллос.
Сначала вернулось тепло, потом мягкость, следом дыхание, за ним движение, и колени Громфа подогнулись. Триль поддержала его, и он обхватил ее за талию, уронил голову ей на плечо и несколько раз хрипло, с трудом вздохнул. Когда ноги его окрепли, Триль отпустила брата и сделала шаг назад. Взгляды их встретились, и Громф открыл было рот, собираясь что-то сказать.
— Нет, — остановила его Триль. Она посмотрела на быстро приходящего в себя Дирра, и брат заметил это.— Заканчивай то, что начал.
Он снова открыл рот, чтобы ответить, но Триль уже повернулась к нему спиной. Она услышала, как шаги его захрустели по камням и стеклу, и знала, что он встал лицом к лицу со своим врагом.
Триль отправилась прочь.
ГЛАВА 27
Триль сомневалась, что личдроу способен понять ее. Казалось, форма, которую он принял, полностью подчинила его себе, но жрица говорила это всем, кто, она знала, слушает ее и в Доме Бэнр, и в Арак-Тинилите, и в Магике, и, возможно, за пределами города, в командных шатрах ее врагов.
Она воззвала к Ллос, моля вернувшуюся богиню даровать ей одно из самых сильных заклинаний, моля воистину о чуде, не меньше.
Ллос не ответила ей голосом дроу, как делала прежде. Слов не было вовсе, лишь прилив силы, гул крови в ушах Верховной Матери.
Триль опустилась на колени среди россыпи битого камня и осколков стекла и прижалась лбом к холодной земле. Она тоже не облекала свои просьбы в слова. Это было не нужно. Вместо слов от нее хлынула волна эмоций, чувств и просто страха.
Ужас, внушенный самой Ллос, разлился во все стороны, расходясь кругами страха, в центре которых была Триль. Дроу во всем Городе Пауков останавливались, падали на колени или простирались ниц. Кто-то прислонялся к стене, другие сползали по ступеням, но все они изведали истинный страх; страх перед божеством, страх перед вечностью, перед хаосом, перед тьмой, перед неизведанным и перед известным, страх перед изменой, и тысячи других страхов заставили город замереть.
Каменный гигант задрожал и рассыпался. Триль, все еще стоящая на коленях прямо под ним, даже не пыталась уклониться от падающих черных глыб, обломков титанического существа, и те исчезли, не долетев до земли. Мгновения спустя от неистовствовавшего существа остался лишь личдроу, оглушенный, шатающийся, упавший на колени на растрескавшийся пол Базаара в нескольких шагах от Верховной Матери. Ожившие статуи остановились и замерли.
Волны страха расходились все дальше, сквозь стены городской пещеры, по тесным проходам Подземья. Они прокатились по боевым порядкам дергаров, настигли отступающих танарукков и накрыли шпионов-иллитидов. Они действовали на всех, но по-разному. К тому времени, как все закончилось — а продолжалось это совсем недолго, — ни у кого не было сомнений, что Ллос вернулась.
Триль поднялась и оглядела разрушения. Она взглянула на Дирра, зная, что могла бы просто подойти и прикончить его силой мысли — или, по крайней мере, чиркнув кинжалом по горлу, — но жрица не стала этого делать. Убить лича было делом другого.
Верховная Мать подошла к окаменевшему телу брата. На его лице застыло гневное выражение. Триль улыбнулась.
— Ах, Громф, — сказала она, — ты все-таки не справился с ним в одиночку, правда? Есть предел твоим силам, и есть предел моим, но вместе...
Триль обняла каменное тело и прошептала молитву к Ллос.
Сначала вернулось тепло, потом мягкость, следом дыхание, за ним движение, и колени Громфа подогнулись. Триль поддержала его, и он обхватил ее за талию, уронил голову ей на плечо и несколько раз хрипло, с трудом вздохнул. Когда ноги его окрепли, Триль отпустила брата и сделала шаг назад. Взгляды их встретились, и Громф открыл было рот, собираясь что-то сказать.
— Нет, — остановила его Триль. Она посмотрела на быстро приходящего в себя Дирра, и брат заметил это.— Заканчивай то, что начал.
Он снова открыл рот, чтобы ответить, но Триль уже повернулась к нему спиной. Она услышала, как шаги его захрустели по камням и стеклу, и знала, что он встал лицом к лицу со своим врагом.
Триль отправилась прочь.
ГЛАВА 27
Между Архимагом и личдроу бушевало море злобы, ненависти и изнеможения. Оба они устали друг от друга. Оба хотели лишь, чтобы это наконец закончилось. Они стояли в дюжине шагов один от другого, глаза в глаза. Дирр приступил к заклинанию, и Громф окружил себя очередной защитной сферой.
Громф тоже начал заклинание, а лич продолжал свое. Он творил что-то сложное и рассчитывал закончить его.
Прежде чем Громф успел договорить — он собирался снова опалить уже раненного лича огнем, — Дирр прошептал что-то, чего Архимаг не расслышал, и его заклинание сработало. Сапфировый череп на лбу Громфа раскалился докрасна, и тот хотел было сорвать его, но не успел прикоснуться, как череп рассыпался. Лицо Архимага осыпало серой, лишенной какой-либо силы пылью. Теперь у Громфа не осталось ни защиты, которую обеспечивал сапфировый череп, ни заклинаний из некромантии. Громф понял, что лич и хотел уничтожить именно эту вещь.
Архимаг, чье заклинание было испорчено, гут же припомнил другое.
— Да, сегодня мы пользуемся самыми сложными заклинаниями, не так ли? — заметил он.
Лич проигнорировал его и одновременно с Громфом принялся творить новое заклинание. Первым закончил Архимаг: одно из малых заклятий, породившее вспышку магического огня. Волшебный огонь охватил лича, который вскинул руки над головой, чтобы остановить языки пламени, но не сумел. Иссохшая плоть Дирра обуглилась и задымилась, и лич зашатался от боли.
Когда огонь угас, лич прыгнул вперед: красные глаза навыкате, вечная маска сгорела, лицо искажено от ненависти и муки. Громф почувствовал, что, несмотря на магический огонь, Дирр сумел закончить свое заклинание.
По телу Громфа разлился холод, и Архимаг задрожал — он сегодня уже устал трястись, вздрагивать и передергиваться, — но лич еще не закончил с ним. Громф ощутил, как тепло и саму жизнь высасывают из него. Он отшатнулся, едва сумев устоять на ногах.
— Я высосу тебя досуха, Громф! — отвратительным голосом проскрежетал лич. — Ты умрешь вместе со мной, с моим Домом и моим делом.
Лич начал новое заклинание, и Громф узнал отдельные его части, это была могущественная магия некромантии. Громфу было известно множество способов убивать, но он понимал, что Дирр наверняка знает их еще больше.
Рука Архимага сжала посох, и пальцы его дрогнули. Грудь сдавило тупой болью, он попытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие. Колени его подломились, и он упал. Громф снова попытался набрать в грудь воздуху, но сумел втянуть лишь тонюсенькую струйку. Перед глазами его начали сгущаться темные тени, в ушах оглушительно ревела кровь, словно тело его тщетно пыталось спасти от гибели мозг. Кольцо не могло ему помочь. Дич не ранил его, он просто убивал его душу.
Громф попытался заговорить, произнести слова заклинания, которое могло бы спасти его, но не сумел. Дирр шагнул ближе и встал над ним. Громф едва смог повернуть голову, чтобы взглянуть снизу вверх на торжествующего лича. У Архимага были и другие способы спастись, но он не мог заставить себя активировать хоть один из них. Он чувствовал, как Нозрор и Прат пытаются что-то говорить, но не понимал до конца их слов. Громф боялся, что тело его уже мертво.
Он снова сжал посох, и опять рука его дрогнула. Посох.
Громф собрал воедино все остатки воли и вытащил из-под себя вторую руку. Он чувствовал, как ее пальцы тоже обхватили посох.
— Ну давай, сопротивляйся, Громф! — прорычал лич. — Помучайся напоследок.
— Самонадеянный... — прокашлял Громф, сам удивившись тому, что способен говорить, пусть хотя бы и всего лишь одно слово.
— И что это было? — издевательски осведомился лич. — Прощальные слова Громфа Бэнра?
— Нет... — выдохнул Архимаг.
Руки Громфа напряглись, пальцы сжали посох силы — вещь столь драгоценную, что многие отдали бы жизнь, лишь бы заполучить ее хоть на день.
— ...еще, — закончил Громф и сломал посох. Старое дерево хрустнуло, уступив не столько силе рук Громфа, сколько силе его мысли. Посох сломался потому, что Громф хотел этого.
Дирр еще успел набрать в грудь воздуху, Громф успел улыбнуться, потом мир вокруг них превратился в бушующий ад огня, жара, боли и смерти. Громф не видел, как лича разнесло на куски. Он боялся, чтобы то же не случилось и с ним. Он зажмурился, но свет все же обжег ему глаза. Он чувствовал, как шипит, обугливается и сходит с него плоть.
Все закончилось так же внезапно, как и началось.
Громф Бэнр вздохнул и засмеялся, несмотря на волны жгучей боли. Кольцо принялось возвращать его тело к жизни, клеточку за клеточкой, и он просто лежал и ждал.
— Вы сделали это, — объявил Нозрор, и Громф не сразу сообразил, что голос Мастера Магика раздается у него в ушах, а не в мозгу. — Личдроу мертв.
Громф закашлялся и с усилием сел. Нозрор сидел на корточках рядом с ним. Толстый дроу начал осматривать раны Архимага.
— Мертв? — повторил Громф и закашлялся снова.
— Дорогой ценой — и не одного только посоха силы — ответил Нозрор. — Но он уничтожен полностью.
Громф покачал головой. Нозрор разочаровал его. Физическое тело лича сгорело дотла, когда посох разом высвободил всю хранящуюся в нем энергию в одной последней вспышке, но лич — это не только тело.
— Мертв? — снова переспросил Архимаг. — Пока еще не совсем.
* * *
Нимор Имфраэзл выступил из Грани Тени и оказался на развалинах Чед Насада. Высоко над ним, уцепившись за то, что осталось от улицы из окаменевшей паутины, примостился теневой дракон, древнее существо, вел иколепноеи наводящее ужас на всех, кто его видел.
Нимор узнал его мгновенно. Именно с этим драконом он должен был встретиться здесь.
Расправив собственные усталые, израненные, измученные болью крылья — такие жалкие по сравнению скрыльями огромного дракона, — Нимор поднялся над усыпанным булыжником дном пещеры и повис в воздухе ,немного ниже теневого дракона. Если существо и заметило его, то никак этого не показало. Вместо этого оно продолжало руководить расчисткой завалов, подготавливая Чед Насад к восстановлению. Это была нелегкая задача, даже для дракона.
Нимор медленно, почтительно опустился на прядь окаменевшей паутины неподалеку от дракона и поклонился, оставаясь в этой позе до тех пор, пока дракон не заметил его присутствия. Он продолжал сгибаться в по клоне и тогда, когда огромный теневой дракон принял облик пожилого дроу с поредевшими волосами, но с цепким мускулистым телом, одетого в дорогие шелка и лен, доставленные с разных концов Верхнего Мира, черные, как сердце ассасина.
— Встань, — сказал трансформировавшийся дракон, — и посмотри на меня.
Нимор выпрямился и взглянул дракону-дроу в глаза:
— Я совершенно не удовлетворен своими результатами в Мензоберранзане, досточтимый Старейшина.
Дракон-дроу встретил взгляд Нимора и удерживал его, пока Нимор не был вынужден отвести глаза. Ассасин услышал приближающиеся шаги, но оборачиваться не стал. Он знал, кто это.
— Нимор, — произнес кто-то, — добро пожаловать в Чед Насад.
Нимор сделал вид, что разглядывает еще дымящиеся руины.
— Разумеется, все это будет выглядеть совершенно иначе, когда мы закончим, — сказал обладатель второй пары ног, чьи шаги он тоже услышал.
— Я хорошо помню твое обещание, — произнес изменивший облик дракон. — А ты?
— Разумеется, досточтимый Старейшина, — ответил Нимор, высоко подняв голову, не выказывая ни малейших признаков слабости.
Отец-Покровитель Мауззкил втянул носом воздух и медленно произнес:
— Ты обещал очистить Мензоберранзан от зловония Ллос. Ты сделал это? Поэтому ли ты здесь?
Нимор не кивнул, не покачал головой, не вздохнул — не сделал ничего, что могло бы показать Отцам-Покровителям, будто он считает себя в чем-то виноватым. Те двое, что приближались к ним сзади, обошли его с двух сторон и встали перед Нимором по бокам от того, кто был на самом деле великолепным драконом.
— Нет, — произнес Нимор.
— Я пришел сюда из Города Драконов Тени, — продолжал Старейшина, — чтобы помочь Отцу-Покровителю Заммзиту в восстановлении Чед Насада. Может, ты для этого явился из Мензоберранзана? Помочь в расчистке развалин?
— Нет, досточтимый Старейшина, — отозвался Нимор.
— Расскажи свою историю Отцу-Покровителю Том-фаэлю и Отцу-Покровителю Заммзиту! — холодным, не допускающим возражений тоном приказал Мауззкил.
Нимор прикрыл глаза:
— Я отвечу на...
— Томфаэлю, — бросил Мауззкил. — Ты будешь общаться со мной через Томфаэля, с этого дня и до тех пор, пока я не отменю своего приказания.
У Нимора не было времени спорить, но меньше всего он собирался делать это. Вместо того он смотрел, едва дыша, как досточтимый Старейшина Мауззкил отвернулся и вновь трансформировался в дракона. Огромный дракон шагнул с края оборванной паутины и исчез во тьме разрушенного города.
— Расскажи мне то, что собирался рассказать, придя сюда, — велел Отец-Покровитель Томфаэль.
Нимор посмотрел в лицо Томфаэлю, но не увидел ни гнева, ни жалости, ни презрения. Нимор утратил свое положение в Жазред Чольссин, и Томфаэль воспринял это как должное.
— Кое-что изменилось, — сказал Нимор.
— Ллос вернулась, — закончил за него Томфаэль. Нимор кивнул и добавил:
— Или скоро вернется. Очень скоро. Личдроу проиграл, и события в Мензоберранзане приняли совсем иной оборот.
— Дирр мертв? — спросил Томфаэль. Нимор снова кивнул.
— А камбыон?
— Жив, — ответил Нимор, — но уже бежит. У него в Абиссе был свой агент, который передал ему странное донесение. Я так и не знаю, что случилось с Паучьей Королевой, где она была и почему молчала, но она ухитрилась утащить Дно Дьявольской Паутины из Абисса.
Томфаэль приподнял бровь, и они с Заммзитом переглянулись.
— Итак, твои танарукки бегут, — заметил Томфаэль. — А что с дергарами?
— Хоргар жив, и, когда я покидал его, он все еще сражался, — сообщил Нимор. — Однако теперь, когда жрицы снова смогут общаться со своей богиней, а танарукки отправились по домам, у серых дворфов шансов нет.
— Мензоберранзан, — сказал Заммзит, — это великий приз. Он всегда был наименее досягаем для нас. В других городах у нас были успехи. Королева Паутины Демонов отсутствовала достаточно долго.
— Достаточно ли? — заметил Нимор.
— Оглянись по сторонам, — отозвался Заммзит. — Когда-то это был торговый город дроу, открыто подчинявшийся жрицам. Теперь это чистая грифельная доска, и в то самое время, пока мы разговариваем, он преобразуется.
— Другие Отцы-Покровители и я, — добавил Томфаэль, — под опытным руководством Покровителя Зам-мзита мы сосредоточим наши усилия здесь.
— Как всегда и намеревались? — закончил Нимор. Томфаэль вздохнул:
— Я знаю, ты всегда считал меня трусом, Нимор, но ты ошибался. Лишь дурак не видит разницы между трусостью и прагматизмом.
— И лишь юнцы ставят славу выше успеха, — добавил Заммзит.
— Я мог бы и победить в Мензоберранзане, — возразил Нимор.
— Возможно, — ответил Томфаэль. — Если бы тебе это удалось, этот разговор велся бы совсем в ином тоне. Это был твой шанс удивить нас, Нимор. Вот что тебе не удалось сделать — удивить нас. Наши планы никогда не зависели от того, преподнесут ли нам Город Пауков на серебряном блюде, равно как не строились они и на предположении, что Ллос никогда больше не вернется, где бы там она ни была. У нас появилась такая возможность, и мы воспользовались ею, насколько смогли. Для другого будут другие возможности.
— Другие возможности... — повторил Нимор, перекатывая слова на языке.
— Ты снова сможешь стать Священным Клинком, Нимор, — сказал Томфаэль.
Нимор кивнул и поклонился:
— Я вернусь в Город Драконов Тени... с вашего позволения, Отец-Покровитель.
Томфаэль кивнул в ответ, Нимор повернулся и шагнул в Тень.
* * *
Давно уже Фарон не чувствовал себя так хорошо: он уже почти забыл, что значит быть здоровым. Жрицы, видимо испытывая наслаждение оттого, что заклинания вернулись к ним, почти беспрерывно бормотали исцеляющие молитвы. Они устроили пиршество и добыли много чистой холодной воды. Они залечили все раны и успокоили ноющие мышцы.
Потягиваясь, чувствуя себя слишком хорошо, чтобы связываться с Дремлением, Фарон стоял и смотрел, как Квентл и Данифай возятся с Джеггредом. Видимо, опять-таки потому, что они не в силах были устоять перед соблазном воспользоваться заклинаниями, которых так долго были лишены, две женщины работали сообща. Они сидели, поджав ноги, по бокам от нервничающего, лежащего на спине дреглота, и Фарон ощутил отголоски былых физических отношений, которые не так давно еще связывали жриц. То случайное прикосновение превращалось в долгое поглаживание, то полуприкрытые веками глаза встречались поверх пышной белой гривы дреглота, то язык как бы случайно скользил по полураскрытым губам, когда от сложных исцеляющих заклинаний пересыхало в горле, пусть даже и защищенном магией.
В результате всего этого отрубленная рука Джеггреда выросла снова. Зрелище того, как она медленно формируется из мертвого обрубка, было, на взгляд Фарона, еще более восхитительным, чем отношения между двумя женщинами. Рука восстанавливалась послойно: сначала кости, потом сухожилия, мышцы, кровеносные сосуды, кожа, шерсть, когти.
Когда они закончили, дреглот поднялся, сгибая и разгибая руку, отвесив челюсть и дрожа.
Обе жрицы тоже встали, но порознь, они снова глядели друг на друга холодно.
Джеггред сначала посмотрел на Данифай и сказал:
— Спасибо, госпожа. — И лишь потом: — Госпожа Квентл...
Лицо верховной жрицы затуманилось от гнева, она отвернулась от племянника и принялась быстро собирать свои вещи.
— Мы провозились здесь достаточно долго, — заявила она, уже быстро шагая по коридору. — Туда.
Данифай жестом предложила Фарону следовать за верховной жрицей, и маг охотно пошел за Квентл. Вейлас двинулся следом за ним, а Данифай с дреглотом шли сзади. Любое расстояние, любой буфер между двумя жрицами пошел бы сейчас только на пользу, и Фарон был рад служить таким буфером, пока они в пути. Мастера Магика просто распирало от любопытства.
Квентл уверенно шагала вперед, и никто из них даже не пытался оспаривать выбор ею пути или сомневаться в нем. Они переходили из одного коридора в другой, шли через комнаты, порой проходили в двери, которые Джеггреду приходилось открывать силой. И все это время паучья крепость оставалась такой же холодной, темной, мертвой и ржавой на вид. Хотя сила Ллос явно вернулась к обеим жрицам, сооружение оставалось таким же безжизненным, как прежде, и Фарона не покидало стойкое ощущение, что, откуда бы та сила ни исходила, это не был шестьдесят шестой Уровень Абисса.
Увидев свет в конце одного из проходов, все остановились, прижавшись к стенам и прячась в тени. Мастер Магика быстро вызвал в памяти еще доступные ему заклинания, положил руку на жезл, стреляющий огненными стрелами, и оглядел остальных членов их отряда. И Квентл, и Данифай смотрели в конец коридора с волнением и надеждой. Джеггред точно так же уставился на Данифай. Вейласа нигде не было видно — как обычно.
— Что это? — спросил Джеггред, так тихо, как только способен был говорить здоровенный полудемон.
— Врата, — предположил Фарон.
— Именно туда нам и нужно, — заявила Квентл.
— Она права, — подтвердила Данифай.
— Ну что же, — отозвался Фарон, — тогда идем прямо сейчас. Нужно ли нам быть готовыми пробиваться с боем?
Квентл оторвалась от стены и быстро зашагала вперед, высокая и прямая, навстречу странному пурпурному сиянию.
Фарон пожал плечами и двинулся следом, не выпуская из рук жезла, а из головы — списка заклинаний. В конце концов, верховная жрица так и не ответила на его вопрос.
Когда они дошли до конца коридора, чутье Фарона стало подсказывать ему двигаться медленнее и осторожнее — но он был с малолетства приучен признавать главенство верховных жриц и повиноваться им и последовал за Квентл в помещение в конце коридора, колеблясь в душе, но не замедлив шага.
Коридор вывел в огромную круглую комнату с высоким потолком и стенами из такой же заржавленной стали, что и вся остальная паучья крепость. Посреди пустого помещения стоял цилиндр, сваренный, казалось, из рваных, ржавых обломков самой же крепости. Он стоял стоймя и был около восемнадцати футов диаметром. Изнутри кольцо было заполнено тускло-фиолетовым светом, который кружился и извивался, словно в цилиндре находилось некое люминесцирующее облако тумана.
Фарон услышал шаги и вытащил из-под пивафви жезл.
— Он тебе здесь не понадобится, маг, — произнес голос, эхом раскатившийся по комнате.
Пока остальные входили, Фарон искал источник голоса. Он различил какую-то фигуру, укрывшуюся в особенно густой тени.
— Вон там, — шепнул Фарон Квентл. — Видишь? Квентл кивнула.
— Вы не станете творить никаких заклинаний и не сделаете ни малейшего движения в ее сторону без моего приказания, — предостерегла она. — Поняли?
— Разумеется, госпожа, - ответил Фарон. Остальные молчали.
— Я спросила: вы поняли? — повторила верховная жрица.
Данифай и Джеггред кивнули, а Фарон снова ответил:
— Разумеется, госпожа. Но можешь ты, по крайней мере, сказать мне, что это?
— Я предпочла бы, чтобы обо мне говорили «кто», — сообщил голос. — Я женщина.
Существо выскользнуло из глубокой тени и уверенно вышло на пурпурный свет активированного, но ненастроенного портала. При виде его у Фарона перехватило дыхание.
Фигура женщины-дроу медленно извивалась и покачивалась в воздухе в добрых десяти футах от пола. Женщина была великолепно сложена и обнажена, тело ее напоминало скорее пышные формы Данифай, нежели сухощавую, сильную фигуру Квентл. Она ласкала свое тело руками, медлительно, неспешно, и для этой ласки не было запретных мест.
По бокам у нее росло по две пары длинных суставчатых паучьих ног. Именно эти четыре ноги с одной стороны и четыре, точно такие же, с другой удерживали женщину высоко над полом.
Фарон видел несчетное количество драйдеров, но то, что стояло перед ним, не было драйдером. Все в этом существе — то ли дроу, то ли пауке — притягивало взгляд. Тело дроу было прекрасно — прекрасно настолько, что у Фарона не было слов, чтобы описать его. Длинные тонкие паучьи ноги просто напомнили магу о том, где он находится: на родном Уровне...
Мастер Магика медленно покачал головой. Не может быть.
— Лло... — прошептал он.
— Я не Королева Паутины Демонов, Мастер Магика, — с акцентом произнесла женщина-паук на высоком дроуском. — Даже произнести такое было бы богохульством.
— Я о тебе лишь читала, — выдохнула Квентл.
Появилась еще одна женщина-паук, она тихонько выскользнула из тьмы, потом с потолка спустилась третья, и у них тоже были извивающиеся обнаженные тела дроу.
— Вдовы Абисса, — произнесла Данифай. Фарону эти слова ничего не говорили.
— Вы ее служанки и... — начала Квентл.
— И ее повивальные бабки. Мы были всего лишь легендой, — промурлыкала первая из вдов Абисса. — Всего лишь пророчеством.
— Пророчеством... — прошептала Квентл.
— Теперь мы существуем, — продолжала вдова Абисса, — чтобы стеречь вход на Дно Дьявольской Паутины.
— Но, — сказал против своей воли Фарон, — мы ужена Дне Дьявольской Паутины.
Прекрасная женщина-дроу улыбнулась, показав ровные белые зубы. Кожа у нее на щеках была гладкая и без единого изъяна.
— Нет, — ответило существо. — Еще нет.
— Что случилось? — спросила Квентл. — Где же тогда богиня, если не в Абиссе?
— Ты получишь ответы на все свои вопросы, госпожа, когда пройдешь через эти врата, — ответила вдова.
— Теперь у нее свой собственный Уровень, — догадался Фарон.
— Вдовы Абисса дружно кивнули и передвинулись, встав по обе стороны от портала — стражами на пути процессии.
— Вы пришли в такую даль... — сказала одна из вдов.
— И тем доказали, что достойны... — продолжила другая.
— ...предстать перед лицом Ллос и помочь ей быстрее перейти в новую форму, — закончила третья.
— Новую форму? — переспросил Фарон.
Вдовы Абисса обменялись уклончивыми взглядами и указали на зияющий лиловый портал.
— Вы... — начал Мастер Магика. В горле у него пересохло, руки дрожали, как он ни пытался сдержать дрожь. — Вы назвали себя ее повивальными бабками?
— Идите, — отозвалась одна из них. — Вас ждут. Квентл шагнула вперед, Данифай едва не наступала ей на пятки. Верховная жрица бесстрашно вошла в крутящееся облако пурпурного света. Она мгновенно исчезла, Данифай отстала от нее всего лишь на шаг. Джеггред последовал за нею с чуть меньшей охотой и, проходя мимо вдов Абисса, не сводил с них горящих глаз.
Вскоре он тоже исчез.
Фарон обернулся к Вейласу, переводившему взгляд с одной вдовы на другую. Проводник сжимал в пальцах одну из множества пестрых безделушек, приколотых к его рубахе.
— Ну, господин Хьюн, — сказал Фарон, — такие вот дела.
Вейлас взглянул на него и кивнул.
— Там, куда мы направляемся...— начал маг и помедлил, собираясь с мыслями. — Непростая задача, когда тебя ждет перспектива пройти через этот портал, мерцающий столь близко. Может получиться так, что твоя служба нам больше не понадобится.
Вейлас посмотрел ему в глаза и ответил:
— Моя служба вас теперь не устроит. Фарон глубоко вздохнул.
— Что ж, — сказал маг, — как я уже говорил, твои таланты и опыт пригодились бы нам везде, но теперь настал момент, когда ты должен решить.
— Я решил, — ответил Вейлас, и взгляд его не располагал к продолжению разговора.
— Ну ладно, — отозвался Фарон, — быть посему. Маг отвернулся и, не оглядываясь, шагнул в портал, оставив Вейласа Хьюна позади.
Громф тоже начал заклинание, а лич продолжал свое. Он творил что-то сложное и рассчитывал закончить его.
Прежде чем Громф успел договорить — он собирался снова опалить уже раненного лича огнем, — Дирр прошептал что-то, чего Архимаг не расслышал, и его заклинание сработало. Сапфировый череп на лбу Громфа раскалился докрасна, и тот хотел было сорвать его, но не успел прикоснуться, как череп рассыпался. Лицо Архимага осыпало серой, лишенной какой-либо силы пылью. Теперь у Громфа не осталось ни защиты, которую обеспечивал сапфировый череп, ни заклинаний из некромантии. Громф понял, что лич и хотел уничтожить именно эту вещь.
Архимаг, чье заклинание было испорчено, гут же припомнил другое.
— Да, сегодня мы пользуемся самыми сложными заклинаниями, не так ли? — заметил он.
Лич проигнорировал его и одновременно с Громфом принялся творить новое заклинание. Первым закончил Архимаг: одно из малых заклятий, породившее вспышку магического огня. Волшебный огонь охватил лича, который вскинул руки над головой, чтобы остановить языки пламени, но не сумел. Иссохшая плоть Дирра обуглилась и задымилась, и лич зашатался от боли.
Когда огонь угас, лич прыгнул вперед: красные глаза навыкате, вечная маска сгорела, лицо искажено от ненависти и муки. Громф почувствовал, что, несмотря на магический огонь, Дирр сумел закончить свое заклинание.
По телу Громфа разлился холод, и Архимаг задрожал — он сегодня уже устал трястись, вздрагивать и передергиваться, — но лич еще не закончил с ним. Громф ощутил, как тепло и саму жизнь высасывают из него. Он отшатнулся, едва сумев устоять на ногах.
— Я высосу тебя досуха, Громф! — отвратительным голосом проскрежетал лич. — Ты умрешь вместе со мной, с моим Домом и моим делом.
Лич начал новое заклинание, и Громф узнал отдельные его части, это была могущественная магия некромантии. Громфу было известно множество способов убивать, но он понимал, что Дирр наверняка знает их еще больше.
Рука Архимага сжала посох, и пальцы его дрогнули. Грудь сдавило тупой болью, он попытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие. Колени его подломились, и он упал. Громф снова попытался набрать в грудь воздуху, но сумел втянуть лишь тонюсенькую струйку. Перед глазами его начали сгущаться темные тени, в ушах оглушительно ревела кровь, словно тело его тщетно пыталось спасти от гибели мозг. Кольцо не могло ему помочь. Дич не ранил его, он просто убивал его душу.
Громф попытался заговорить, произнести слова заклинания, которое могло бы спасти его, но не сумел. Дирр шагнул ближе и встал над ним. Громф едва смог повернуть голову, чтобы взглянуть снизу вверх на торжествующего лича. У Архимага были и другие способы спастись, но он не мог заставить себя активировать хоть один из них. Он чувствовал, как Нозрор и Прат пытаются что-то говорить, но не понимал до конца их слов. Громф боялся, что тело его уже мертво.
Он снова сжал посох, и опять рука его дрогнула. Посох.
Громф собрал воедино все остатки воли и вытащил из-под себя вторую руку. Он чувствовал, как ее пальцы тоже обхватили посох.
— Ну давай, сопротивляйся, Громф! — прорычал лич. — Помучайся напоследок.
— Самонадеянный... — прокашлял Громф, сам удивившись тому, что способен говорить, пусть хотя бы и всего лишь одно слово.
— И что это было? — издевательски осведомился лич. — Прощальные слова Громфа Бэнра?
— Нет... — выдохнул Архимаг.
Руки Громфа напряглись, пальцы сжали посох силы — вещь столь драгоценную, что многие отдали бы жизнь, лишь бы заполучить ее хоть на день.
— ...еще, — закончил Громф и сломал посох. Старое дерево хрустнуло, уступив не столько силе рук Громфа, сколько силе его мысли. Посох сломался потому, что Громф хотел этого.
Дирр еще успел набрать в грудь воздуху, Громф успел улыбнуться, потом мир вокруг них превратился в бушующий ад огня, жара, боли и смерти. Громф не видел, как лича разнесло на куски. Он боялся, чтобы то же не случилось и с ним. Он зажмурился, но свет все же обжег ему глаза. Он чувствовал, как шипит, обугливается и сходит с него плоть.
Все закончилось так же внезапно, как и началось.
Громф Бэнр вздохнул и засмеялся, несмотря на волны жгучей боли. Кольцо принялось возвращать его тело к жизни, клеточку за клеточкой, и он просто лежал и ждал.
— Вы сделали это, — объявил Нозрор, и Громф не сразу сообразил, что голос Мастера Магика раздается у него в ушах, а не в мозгу. — Личдроу мертв.
Громф закашлялся и с усилием сел. Нозрор сидел на корточках рядом с ним. Толстый дроу начал осматривать раны Архимага.
— Мертв? — повторил Громф и закашлялся снова.
— Дорогой ценой — и не одного только посоха силы — ответил Нозрор. — Но он уничтожен полностью.
Громф покачал головой. Нозрор разочаровал его. Физическое тело лича сгорело дотла, когда посох разом высвободил всю хранящуюся в нем энергию в одной последней вспышке, но лич — это не только тело.
— Мертв? — снова переспросил Архимаг. — Пока еще не совсем.
* * *
Нимор Имфраэзл выступил из Грани Тени и оказался на развалинах Чед Насада. Высоко над ним, уцепившись за то, что осталось от улицы из окаменевшей паутины, примостился теневой дракон, древнее существо, вел иколепноеи наводящее ужас на всех, кто его видел.
Нимор узнал его мгновенно. Именно с этим драконом он должен был встретиться здесь.
Расправив собственные усталые, израненные, измученные болью крылья — такие жалкие по сравнению скрыльями огромного дракона, — Нимор поднялся над усыпанным булыжником дном пещеры и повис в воздухе ,немного ниже теневого дракона. Если существо и заметило его, то никак этого не показало. Вместо этого оно продолжало руководить расчисткой завалов, подготавливая Чед Насад к восстановлению. Это была нелегкая задача, даже для дракона.
Нимор медленно, почтительно опустился на прядь окаменевшей паутины неподалеку от дракона и поклонился, оставаясь в этой позе до тех пор, пока дракон не заметил его присутствия. Он продолжал сгибаться в по клоне и тогда, когда огромный теневой дракон принял облик пожилого дроу с поредевшими волосами, но с цепким мускулистым телом, одетого в дорогие шелка и лен, доставленные с разных концов Верхнего Мира, черные, как сердце ассасина.
— Встань, — сказал трансформировавшийся дракон, — и посмотри на меня.
Нимор выпрямился и взглянул дракону-дроу в глаза:
— Я совершенно не удовлетворен своими результатами в Мензоберранзане, досточтимый Старейшина.
Дракон-дроу встретил взгляд Нимора и удерживал его, пока Нимор не был вынужден отвести глаза. Ассасин услышал приближающиеся шаги, но оборачиваться не стал. Он знал, кто это.
— Нимор, — произнес кто-то, — добро пожаловать в Чед Насад.
Нимор сделал вид, что разглядывает еще дымящиеся руины.
— Разумеется, все это будет выглядеть совершенно иначе, когда мы закончим, — сказал обладатель второй пары ног, чьи шаги он тоже услышал.
— Я хорошо помню твое обещание, — произнес изменивший облик дракон. — А ты?
— Разумеется, досточтимый Старейшина, — ответил Нимор, высоко подняв голову, не выказывая ни малейших признаков слабости.
Отец-Покровитель Мауззкил втянул носом воздух и медленно произнес:
— Ты обещал очистить Мензоберранзан от зловония Ллос. Ты сделал это? Поэтому ли ты здесь?
Нимор не кивнул, не покачал головой, не вздохнул — не сделал ничего, что могло бы показать Отцам-Покровителям, будто он считает себя в чем-то виноватым. Те двое, что приближались к ним сзади, обошли его с двух сторон и встали перед Нимором по бокам от того, кто был на самом деле великолепным драконом.
— Нет, — произнес Нимор.
— Я пришел сюда из Города Драконов Тени, — продолжал Старейшина, — чтобы помочь Отцу-Покровителю Заммзиту в восстановлении Чед Насада. Может, ты для этого явился из Мензоберранзана? Помочь в расчистке развалин?
— Нет, досточтимый Старейшина, — отозвался Нимор.
— Расскажи свою историю Отцу-Покровителю Том-фаэлю и Отцу-Покровителю Заммзиту! — холодным, не допускающим возражений тоном приказал Мауззкил.
Нимор прикрыл глаза:
— Я отвечу на...
— Томфаэлю, — бросил Мауззкил. — Ты будешь общаться со мной через Томфаэля, с этого дня и до тех пор, пока я не отменю своего приказания.
У Нимора не было времени спорить, но меньше всего он собирался делать это. Вместо того он смотрел, едва дыша, как досточтимый Старейшина Мауззкил отвернулся и вновь трансформировался в дракона. Огромный дракон шагнул с края оборванной паутины и исчез во тьме разрушенного города.
— Расскажи мне то, что собирался рассказать, придя сюда, — велел Отец-Покровитель Томфаэль.
Нимор посмотрел в лицо Томфаэлю, но не увидел ни гнева, ни жалости, ни презрения. Нимор утратил свое положение в Жазред Чольссин, и Томфаэль воспринял это как должное.
— Кое-что изменилось, — сказал Нимор.
— Ллос вернулась, — закончил за него Томфаэль. Нимор кивнул и добавил:
— Или скоро вернется. Очень скоро. Личдроу проиграл, и события в Мензоберранзане приняли совсем иной оборот.
— Дирр мертв? — спросил Томфаэль. Нимор снова кивнул.
— А камбыон?
— Жив, — ответил Нимор, — но уже бежит. У него в Абиссе был свой агент, который передал ему странное донесение. Я так и не знаю, что случилось с Паучьей Королевой, где она была и почему молчала, но она ухитрилась утащить Дно Дьявольской Паутины из Абисса.
Томфаэль приподнял бровь, и они с Заммзитом переглянулись.
— Итак, твои танарукки бегут, — заметил Томфаэль. — А что с дергарами?
— Хоргар жив, и, когда я покидал его, он все еще сражался, — сообщил Нимор. — Однако теперь, когда жрицы снова смогут общаться со своей богиней, а танарукки отправились по домам, у серых дворфов шансов нет.
— Мензоберранзан, — сказал Заммзит, — это великий приз. Он всегда был наименее досягаем для нас. В других городах у нас были успехи. Королева Паутины Демонов отсутствовала достаточно долго.
— Достаточно ли? — заметил Нимор.
— Оглянись по сторонам, — отозвался Заммзит. — Когда-то это был торговый город дроу, открыто подчинявшийся жрицам. Теперь это чистая грифельная доска, и в то самое время, пока мы разговариваем, он преобразуется.
— Другие Отцы-Покровители и я, — добавил Томфаэль, — под опытным руководством Покровителя Зам-мзита мы сосредоточим наши усилия здесь.
— Как всегда и намеревались? — закончил Нимор. Томфаэль вздохнул:
— Я знаю, ты всегда считал меня трусом, Нимор, но ты ошибался. Лишь дурак не видит разницы между трусостью и прагматизмом.
— И лишь юнцы ставят славу выше успеха, — добавил Заммзит.
— Я мог бы и победить в Мензоберранзане, — возразил Нимор.
— Возможно, — ответил Томфаэль. — Если бы тебе это удалось, этот разговор велся бы совсем в ином тоне. Это был твой шанс удивить нас, Нимор. Вот что тебе не удалось сделать — удивить нас. Наши планы никогда не зависели от того, преподнесут ли нам Город Пауков на серебряном блюде, равно как не строились они и на предположении, что Ллос никогда больше не вернется, где бы там она ни была. У нас появилась такая возможность, и мы воспользовались ею, насколько смогли. Для другого будут другие возможности.
— Другие возможности... — повторил Нимор, перекатывая слова на языке.
— Ты снова сможешь стать Священным Клинком, Нимор, — сказал Томфаэль.
Нимор кивнул и поклонился:
— Я вернусь в Город Драконов Тени... с вашего позволения, Отец-Покровитель.
Томфаэль кивнул в ответ, Нимор повернулся и шагнул в Тень.
* * *
Давно уже Фарон не чувствовал себя так хорошо: он уже почти забыл, что значит быть здоровым. Жрицы, видимо испытывая наслаждение оттого, что заклинания вернулись к ним, почти беспрерывно бормотали исцеляющие молитвы. Они устроили пиршество и добыли много чистой холодной воды. Они залечили все раны и успокоили ноющие мышцы.
Потягиваясь, чувствуя себя слишком хорошо, чтобы связываться с Дремлением, Фарон стоял и смотрел, как Квентл и Данифай возятся с Джеггредом. Видимо, опять-таки потому, что они не в силах были устоять перед соблазном воспользоваться заклинаниями, которых так долго были лишены, две женщины работали сообща. Они сидели, поджав ноги, по бокам от нервничающего, лежащего на спине дреглота, и Фарон ощутил отголоски былых физических отношений, которые не так давно еще связывали жриц. То случайное прикосновение превращалось в долгое поглаживание, то полуприкрытые веками глаза встречались поверх пышной белой гривы дреглота, то язык как бы случайно скользил по полураскрытым губам, когда от сложных исцеляющих заклинаний пересыхало в горле, пусть даже и защищенном магией.
В результате всего этого отрубленная рука Джеггреда выросла снова. Зрелище того, как она медленно формируется из мертвого обрубка, было, на взгляд Фарона, еще более восхитительным, чем отношения между двумя женщинами. Рука восстанавливалась послойно: сначала кости, потом сухожилия, мышцы, кровеносные сосуды, кожа, шерсть, когти.
Когда они закончили, дреглот поднялся, сгибая и разгибая руку, отвесив челюсть и дрожа.
Обе жрицы тоже встали, но порознь, они снова глядели друг на друга холодно.
Джеггред сначала посмотрел на Данифай и сказал:
— Спасибо, госпожа. — И лишь потом: — Госпожа Квентл...
Лицо верховной жрицы затуманилось от гнева, она отвернулась от племянника и принялась быстро собирать свои вещи.
— Мы провозились здесь достаточно долго, — заявила она, уже быстро шагая по коридору. — Туда.
Данифай жестом предложила Фарону следовать за верховной жрицей, и маг охотно пошел за Квентл. Вейлас двинулся следом за ним, а Данифай с дреглотом шли сзади. Любое расстояние, любой буфер между двумя жрицами пошел бы сейчас только на пользу, и Фарон был рад служить таким буфером, пока они в пути. Мастера Магика просто распирало от любопытства.
Квентл уверенно шагала вперед, и никто из них даже не пытался оспаривать выбор ею пути или сомневаться в нем. Они переходили из одного коридора в другой, шли через комнаты, порой проходили в двери, которые Джеггреду приходилось открывать силой. И все это время паучья крепость оставалась такой же холодной, темной, мертвой и ржавой на вид. Хотя сила Ллос явно вернулась к обеим жрицам, сооружение оставалось таким же безжизненным, как прежде, и Фарона не покидало стойкое ощущение, что, откуда бы та сила ни исходила, это не был шестьдесят шестой Уровень Абисса.
Увидев свет в конце одного из проходов, все остановились, прижавшись к стенам и прячась в тени. Мастер Магика быстро вызвал в памяти еще доступные ему заклинания, положил руку на жезл, стреляющий огненными стрелами, и оглядел остальных членов их отряда. И Квентл, и Данифай смотрели в конец коридора с волнением и надеждой. Джеггред точно так же уставился на Данифай. Вейласа нигде не было видно — как обычно.
— Что это? — спросил Джеггред, так тихо, как только способен был говорить здоровенный полудемон.
— Врата, — предположил Фарон.
— Именно туда нам и нужно, — заявила Квентл.
— Она права, — подтвердила Данифай.
— Ну что же, — отозвался Фарон, — тогда идем прямо сейчас. Нужно ли нам быть готовыми пробиваться с боем?
Квентл оторвалась от стены и быстро зашагала вперед, высокая и прямая, навстречу странному пурпурному сиянию.
Фарон пожал плечами и двинулся следом, не выпуская из рук жезла, а из головы — списка заклинаний. В конце концов, верховная жрица так и не ответила на его вопрос.
Когда они дошли до конца коридора, чутье Фарона стало подсказывать ему двигаться медленнее и осторожнее — но он был с малолетства приучен признавать главенство верховных жриц и повиноваться им и последовал за Квентл в помещение в конце коридора, колеблясь в душе, но не замедлив шага.
Коридор вывел в огромную круглую комнату с высоким потолком и стенами из такой же заржавленной стали, что и вся остальная паучья крепость. Посреди пустого помещения стоял цилиндр, сваренный, казалось, из рваных, ржавых обломков самой же крепости. Он стоял стоймя и был около восемнадцати футов диаметром. Изнутри кольцо было заполнено тускло-фиолетовым светом, который кружился и извивался, словно в цилиндре находилось некое люминесцирующее облако тумана.
Фарон услышал шаги и вытащил из-под пивафви жезл.
— Он тебе здесь не понадобится, маг, — произнес голос, эхом раскатившийся по комнате.
Пока остальные входили, Фарон искал источник голоса. Он различил какую-то фигуру, укрывшуюся в особенно густой тени.
— Вон там, — шепнул Фарон Квентл. — Видишь? Квентл кивнула.
— Вы не станете творить никаких заклинаний и не сделаете ни малейшего движения в ее сторону без моего приказания, — предостерегла она. — Поняли?
— Разумеется, госпожа, - ответил Фарон. Остальные молчали.
— Я спросила: вы поняли? — повторила верховная жрица.
Данифай и Джеггред кивнули, а Фарон снова ответил:
— Разумеется, госпожа. Но можешь ты, по крайней мере, сказать мне, что это?
— Я предпочла бы, чтобы обо мне говорили «кто», — сообщил голос. — Я женщина.
Существо выскользнуло из глубокой тени и уверенно вышло на пурпурный свет активированного, но ненастроенного портала. При виде его у Фарона перехватило дыхание.
Фигура женщины-дроу медленно извивалась и покачивалась в воздухе в добрых десяти футах от пола. Женщина была великолепно сложена и обнажена, тело ее напоминало скорее пышные формы Данифай, нежели сухощавую, сильную фигуру Квентл. Она ласкала свое тело руками, медлительно, неспешно, и для этой ласки не было запретных мест.
По бокам у нее росло по две пары длинных суставчатых паучьих ног. Именно эти четыре ноги с одной стороны и четыре, точно такие же, с другой удерживали женщину высоко над полом.
Фарон видел несчетное количество драйдеров, но то, что стояло перед ним, не было драйдером. Все в этом существе — то ли дроу, то ли пауке — притягивало взгляд. Тело дроу было прекрасно — прекрасно настолько, что у Фарона не было слов, чтобы описать его. Длинные тонкие паучьи ноги просто напомнили магу о том, где он находится: на родном Уровне...
Мастер Магика медленно покачал головой. Не может быть.
— Лло... — прошептал он.
— Я не Королева Паутины Демонов, Мастер Магика, — с акцентом произнесла женщина-паук на высоком дроуском. — Даже произнести такое было бы богохульством.
— Я о тебе лишь читала, — выдохнула Квентл.
Появилась еще одна женщина-паук, она тихонько выскользнула из тьмы, потом с потолка спустилась третья, и у них тоже были извивающиеся обнаженные тела дроу.
— Вдовы Абисса, — произнесла Данифай. Фарону эти слова ничего не говорили.
— Вы ее служанки и... — начала Квентл.
— И ее повивальные бабки. Мы были всего лишь легендой, — промурлыкала первая из вдов Абисса. — Всего лишь пророчеством.
— Пророчеством... — прошептала Квентл.
— Теперь мы существуем, — продолжала вдова Абисса, — чтобы стеречь вход на Дно Дьявольской Паутины.
— Но, — сказал против своей воли Фарон, — мы ужена Дне Дьявольской Паутины.
Прекрасная женщина-дроу улыбнулась, показав ровные белые зубы. Кожа у нее на щеках была гладкая и без единого изъяна.
— Нет, — ответило существо. — Еще нет.
— Что случилось? — спросила Квентл. — Где же тогда богиня, если не в Абиссе?
— Ты получишь ответы на все свои вопросы, госпожа, когда пройдешь через эти врата, — ответила вдова.
— Теперь у нее свой собственный Уровень, — догадался Фарон.
— Вдовы Абисса дружно кивнули и передвинулись, встав по обе стороны от портала — стражами на пути процессии.
— Вы пришли в такую даль... — сказала одна из вдов.
— И тем доказали, что достойны... — продолжила другая.
— ...предстать перед лицом Ллос и помочь ей быстрее перейти в новую форму, — закончила третья.
— Новую форму? — переспросил Фарон.
Вдовы Абисса обменялись уклончивыми взглядами и указали на зияющий лиловый портал.
— Вы... — начал Мастер Магика. В горле у него пересохло, руки дрожали, как он ни пытался сдержать дрожь. — Вы назвали себя ее повивальными бабками?
— Идите, — отозвалась одна из них. — Вас ждут. Квентл шагнула вперед, Данифай едва не наступала ей на пятки. Верховная жрица бесстрашно вошла в крутящееся облако пурпурного света. Она мгновенно исчезла, Данифай отстала от нее всего лишь на шаг. Джеггред последовал за нею с чуть меньшей охотой и, проходя мимо вдов Абисса, не сводил с них горящих глаз.
Вскоре он тоже исчез.
Фарон обернулся к Вейласу, переводившему взгляд с одной вдовы на другую. Проводник сжимал в пальцах одну из множества пестрых безделушек, приколотых к его рубахе.
— Ну, господин Хьюн, — сказал Фарон, — такие вот дела.
Вейлас взглянул на него и кивнул.
— Там, куда мы направляемся...— начал маг и помедлил, собираясь с мыслями. — Непростая задача, когда тебя ждет перспектива пройти через этот портал, мерцающий столь близко. Может получиться так, что твоя служба нам больше не понадобится.
Вейлас посмотрел ему в глаза и ответил:
— Моя служба вас теперь не устроит. Фарон глубоко вздохнул.
— Что ж, — сказал маг, — как я уже говорил, твои таланты и опыт пригодились бы нам везде, но теперь настал момент, когда ты должен решить.
— Я решил, — ответил Вейлас, и взгляд его не располагал к продолжению разговора.
— Ну ладно, — отозвался Фарон, — быть посему. Маг отвернулся и, не оглядываясь, шагнул в портал, оставив Вейласа Хьюна позади.