Фарбер Владимир. День Святого Никогда

тому назад. Последний из Неумолимых Пилигримов, Костлявый Жнец, Узник
Поэнари, Рыцарь Монтесиноса и обладатель еще дюжины не менее звучных
псевдонимов; герой с полувековым стажем, стоявший у истоков Школы; ходячая
легенда и старый педант в одном лице - Сигизмунд был с ног до головы
затянут в черную кожу и увешан оружием. Естественно, это тут же сделало его
объектом пристального изучения со стороны всех присутствующих: так
рассматривают манекен в музее. В первую очередь в глаза зрителю бросались
его скрипучие сапоги, высокие голенища которых доходили почти до
промежности ("Он что, на рыбалку собрался?" - хмыкнул Бальтазар). Потом
взгляд стороннего наблюдателя неизбежно притягивал к себе широченный пояс,
густо усыпанный заклепками и креплениями для ножей, метательных звезд,
топориков, булав и прочего инструментария. Большинство креплений сейчас
пустовало, но и занятых было достаточно для того, чтобы Сигизмунд слегка
звенел при ходьбе. Третьим предметом геройского костюма, достойным
зрительского внимания, была специальная перевязь, или, как ее называл сам
Сигизмунд, "сбруя", двумя петлями охватывающая обе подмышки и пересекающая
спину на уровне лопаток. На вертикальных ремешках "сбруи", пристегнутых к
поясу, параллельно ребрам крепились ножны метательных кинжалов (по пять
слева и справа), так, чтобы рукоятки торчали вперед. Благодаря этому
хитроумному приспособлению Сигизмунд мог попарно метнуть все десять
кинжалов быстрее, чем первые два поразят свои цели. Довершал архаичный
образ странствующего героя используемый Сигизмундом в качестве посоха
длинный двуручник с волнистым лезвием, которое, если Феликсу не изменяло
зрение, было слегка заржавлено.
От приснопамятного утреннего колотильщика - грозы фанерных драконов
- он отличался разве что осанкой: одно плечо у Сигизмунда было несколько
выше другого, отчего его фигура приобретала некоторую скособоченность -
прямое следствие полученного еще в юности удара хвостом поперек
позвоночника. Хвост, насколько мог вспомнить Сигизмунд, принадлежал либо
псевдосфинксу, либо мантикоре. Впрочем, не исключено, что это была ламия...
Сигизмунд приблизился к специально принесенной из лекционного зала
кафедре, воткнул меч в песок и прочистил горло. На героев это, конечно, не
возымело действия, и тогда Сигизмунд взял молоточек и начал бить в гонг,
предусмотрительно установленный на кафедре рядом с графином с водой. Спустя
минуту противное дребезжание металлической тарелки, подвешенной на двух
цепочках, заставило умолкнуть даже самых упрямых и беспардонных нарушителей
тишины.
- Кхе-кхе, - откашлялся Сигизмунд, набулькал в стакан воды из
графина и, не смущаясь гробовым молчанием зрителей, сделал два глотка. -
Добрый вечер, господа! - начал он. - Мы собрались здесь сегодня для того...
Скорее следуя устоявшейся привычке, чем из уважения к традициям - а
может быть, и по иной причине, самому Феликсу неизвестной - но так или
иначе, Феликс, в отличие от большинства героев, посещал церемонию ежегодно
и знал вступительную речь Сигизмунда практически наизусть. Он расслабился,
позволяя знакомым словам обтекать сознание, и предался любимому
развлечению: рассматривать будущих студентов и строить предположения об их
дальнейших судьбах.
- ...лучшие представители молодежи всех городов Метрополии,
изъявившие желание поступить в Школу героев... - продолжал бубнить
Сигизмунд.
Первым делом Феликс вычленил из числа "лучших представителей
молодежи" крысоподобных типчиков, никак не попадающих под определение
"молодежи", не говоря уже об эпитете "лучшие", применимом к ним разве что с
добавкой "из худших". Обитатели сумеречного мира воров и убийц поступали в
Школу регулярно, с завидным упорством стремясь к повышению квалификации и
мечтая приобрести навыки, столь необходимые в их ремесле. Мечтам было не
суждено оправдаться: подобная мразь редко задерживалась в Школе дольше, чем
на неделю.
- ...что являет собой достойный пример для всех тех...
Следующими кандидатами на отчисление Феликс определил двух девиц,
переодетых в мужское платье. Срок их пребывания в Школе варьировался от
трех недель до одного семестра. Со слов Сигизмунда Феликс знал о курьезном
случае, когда одна крайне туго соображающая особа женского пола доучилась
до второго курса, прежде чем до нее дошло, на какую жизнь она себя
обрекает. Эти девицы вроде поумнее, поэтому сбегут раньше.
- ...должен напомнить, что этим вы навсегда лишаете себя права
носить фамилию, титул и даже национальность...
Еще одним непременным элементом группы риска были дети богатых
родителей. Избалованные барчуки и непокорные наследники громких фамилий,
вопреки воле родителей избравшие полный опасностей путь... ну и так далее.
Их шансы пройти обучение до конца равнялись одному из десяти. Этим одним,
скорее всего, должен был стать Андреас, сын главы Цеха механиков - тот
самый мальчик, которого Феликс учил с какой стороны надо браться за меч.
- ...поэтому еще раз повторю: если кто-то из вас не чувствует в
себе сил и готовности ступить на тяжелый жизненный путь героя, он может
прямо сейчас, немедля покинуть это здание, и вернуться к обычной...
Итак, кто же оставался? Патрик и Себастьян, вне всяких сомнений.
Субтильный юноша, предположительно - внук Абнера, с насупленно-упрямым
выражением лица. Два здоровенных увальня, лица которых ни разу не омрачала
даже тень мысли. Неопределенного возраста субъект, одетый подчеркнуто
скромно, и умудряющийся даже сидеть с кошачьей расслабленностью (из таких
вот людей без прошлого, но с хищными повадками, выходили очень живучие
герои). Трое широкоплечих братьев-близнецов, вертящих головами с
ошарашенным видом провинциалов, впервые попавших в Столицу. Плюс Андреас.
Всего десять человек. Из полусотни желающих. Не так уж мало... Но вопрос
еще и в том, кто из них сможет вернуться живым из первой командировки?
- Долго он будет трепаться? - не выдержал Бальтазар.
- Три минуты и сорок секунд, - ответил Феликс.
- Откуда такая точность? - громче, чем следовало, удивился Дугал.
На них зашикали.
- Сейчас он выпьет воды, - шепотом предрек Феликс, - а потом
скажет: "От одного хочу вас предостеречь - не презирайте тех, кто бежит".
Сигизмунд выпил воды и сказал:
- От одного хочу вас предостеречь - не презирайте тех, кто бежит.
Запомните раз и навсегда, ради них вы будете жить и ради них вы будете
умирать. Не всем дано сражаться со Злом, и те, кто выбирает бегство...
- Блеск! - восхитился Дугал. - Как ты это сделал?
- Магия, - пробурчал Феликс. Он не любил фамильярности и людей,
быстро переходящих на "ты".
- Ну да? - отвесил челюсть Дугал. - А! Шутишь... Ха-ха, магия,
здорово ты меня купил!
- Господа, - обернулся сидящий спереди герой. - Вас не затруднит
заткнуться?
- Чего?! - привстал шотландец.
- Сядь, идиот! - рыкнул Бальтазар.
- Тише вы. Осталось всего две с половиной минуты. Не можете
потерпеть такую малость?
Раздосадованный посторонним шумом Сигизмунд опять постучал в гонг и
перешел к финальной части своей речи.
- ...могу только пожелать вам успеха на выбранном поприще, - сказал
он и обвел притихший амфитеатр чуть растерянным взглядом. Зрители,
очевидно, ждали продолжения, и тогда Сигизмунд конфузливо пояснил: - Все...
"Говорил я ему, концовку надо доработать", - подумал Феликс.

6

Банкетного зала в Школе не было сроду, и потому столы накрыли во
дворе. Двор, вымощенный каменными плитами, в щели между которыми
пробивалась пожухлая трава, был с трех сторон стиснут стенами здания, а
четвертой - обращен к городскому парку. Там, за невысокой оградой, шумели
кроны столетних вязов и слышались далекие отзвуки фестиваля; стены Школы
угрюмо молчали и слепо таращили темные пятна окон, а над головами по
чернильному небу проплывали пепельные комки облаков. Посреди всего этого
осеннего уныния двор казался чужеродным островком света, музыки и
праздника. Гирлянды на деревьях и китайские фонарики, расположенные порой в
самых неожиданных местах, разгоняли вечернюю мглу, струнный квартет
веселыми мелодиями пытался побороть монотонный вой ветра, ароматы еды и
вина кружили голову... Господа герои, попадая во двор по широкой и низкой -
всего три ступеньки - лестнице, по обе стороны которой восседали каменные
львы, первым делом набрасывались на закуски, доводя до нервного тика
официантов и поварят, присланных из лучших ресторанов Столицы, и опустошая
емкости с алкоголем быстрее, чем их успевали наполнять. Официанты пребывали
в ужасе: ведь вереница героев, вытекающая из недр здания, и не думала
иссякать!..
Феликс сидел на постаменте одного из каменных львов и пытался
прийти в себя. Ему стало дурно еще в амфитеатре, когда он, сразу по
окончании речи Сигизмунда, спустился на арену, чтобы влиться в толпу
героев, стремящихся поскорее выбраться из душного зала. То ли от духоты, то
ли от столпотворения, а может - и от того, и от другого, но он вдруг
почувствовал, как воздух сгустился, стал вязким и липким, а под ложечкой
засосало от предчувствия надвигающейся беды. Сердце кольнуло чем-то тупым и
ржавым, в глазах потемнело, но Бальтазар уже подхватил его под локоть
справа, а Дугал - слева, и вдвоем они вывели его наружу и усадили около
льва. Дугал сразу отправился на поиски лекарства, крепостью сорок градусов
и выше, а Бальтазар тактично осведомился, как он себя чувствует. Феликс
сказал, что уже все нормально, и попросил оставить его в одиночестве, а
заодно утихомирить шотландца и вообще - не привлекать лишнего внимания к
этому досадному недоразумению. Бальтазар послушался, и теперь Феликс
мелкими глотками втягивал холодный воздух, утирал испарину с разгоряченного
лица и прислушивался к глухим, как сквозь вату, ударам сердца.
- Простите, вам нехорошо? - Голос донесся откуда-то издалека.
- Нет-нет, - сдавленно сказал Феликс. - Все нормально.
- Вы уверены?
"Сказано же, все нормально", - раздраженно подумал Феликс и
сфокусировал взгляд на собеседнике. Плюгавенький, узкоплечий мужичок лет
тридцати, с тонкой цыплячьей шеей, из которой выпирает острый кадык, и
маленькими колючими глазками в обрамлении по-девичьи длинных ресниц. Волосы
соломенные, непослушные, подстрижены коротко и небрежно. Оружия нет.
Значит, не герой... Уже легче.
- Со мной все в порядке, - снисходительно улыбнулся Феликс. -
Спасибо за заботу. - Он неуверенно встал и положил ладонь на эфес меча. - Я
просто задумался... С вашего позволения, - поклонился он непрошеному
сострадальцу и направился в сторону гуляющей геройской братии.
Его на самом деле отпустило: сердце забилось ровно и сильно, свежий
ветерок остудил лицо и вернул четкость зрению, и только влажная на спине и
под мышками нательная рубашка неприятно холодила тело, напоминая о том
беспричинном и постыдном испуге, что охватил его в амфитеатре... "Я столько
раз бывал на волосок от смерти - так какого же Хтона у меня затряслись
поджилки именно сейчас, а не спустя два-три дня, как обычно? - спросил себя
Феликс и, не найдя ответа, махнул рукой: - Ладно, какая теперь разница...
Сейчас надо разыскать Сигизмунда, а то потом точно забуду".
Долговязый и сухопарый Сигизмунд был на две головы выше любого из
окружавших его меценатов (и это несмотря на вечную привычку сутулиться,
уменьшая тем самым свой незаурядный рост!), что здорово облегчало его поиск
в любой толпе. В данный момент, как уже было сказано, Сигизмунд беседовал с
меценатами, и одновременно пытался куда-нибудь пристроить свой меч. Втыкать
его в щель между плитами двора он опасался: так недолго было и сломать
клинок, а когда он взваливал двуручник на плечо, сзади раздавались
негодующие вопли. В результате Сигизмунд взял меч обеими руками за
крестовину и выставил перед собой, отпугнув меценатов подальше от узкого
извилистого клинка, ржавчину на котором можно было легко спутать с засохшей
кровью...
Феликс дождался, пока меценаты сочтут беседу законченной, и подошел
поближе.
- Феликс, мой мальчик! - обрадовано приветствовал его Сигизмунд. -
Ты что-то неважно выглядишь, - тут же обеспокоился он. - Ничего не
случилось? Дома все в порядке?
- Я просто немного устал... Только не пойму - от чего? От безделья,
не иначе...
- Ну, это-то как раз поправимо. Послезавтра начнутся занятия,
расписание я уже составил, так что - милости прошу в деканат, на собрание
преподавательского состава, завтра в три часа пополудни... Только не надо
так морщиться, - усмехнулся Сигизмунд. - Можно подумать, я тебя приглашаю в
логово василиска. Знаю-знаю, - быстро добавил он, не давая Феликсу рта
раскрыть. - К василиску ты бы пошел с большим желанием. Ох уж эти герои...
Кстати, ты обратил внимание, сколько их здесь сегодня? Как будто берут
реванш за все прошлые годы! Смотришь на них - и сердце радуется. Каких все
же славных мальчиков мы вырастили...
Феликс посмотрел на "мальчиков", самому молодому из которых было
далеко за сорок, промычал себе под нос что-то неопределенное и сказал:
- Тут вышла такая оказия, Сигизмунд... Бальтазар привез для вас
книгу, сувенир из Нюрнберга, и попросил меня вам передать. Я днем заходил с
Агнешкой в Школу, но вы были в ратуше... Короче говоря, книга сейчас у
меня, и я хотел узнать, когда вам будет удобнее, чтобы я ее принес?
- У тебя? Вот и славно! Пусть у тебя и остается. Я просил
Бальтазара ее привезти именно для тебя.
- Для меня? - удивился Феликс.
- Для тебя. Это подарок. Взамен... гм... того, что ты потерял в
Каринхале, - пояснил Сигизмунд тоном заядлого заговорщика.
- Спасибо, конечно, но... - Феликс растерянно потер лоб. - Вы
считаете, в этом есть необходимость?
- Как знать! - пожал плечами Сигизмунд. - Я просто рассудил, что
лишним подарок не будет. Верно?
- Вообще-то, да...
- Тогда держи ключ от книги. А сейчас я хочу попросить тебя об
одной услуге.
- Какой именно?
- Дело в том, - озабоченно сказал Сигизмунд, - что сегодня нас
удостоили своим посещением два твоих близких приятеля: сеньор Бальтазар и
мсье Огюстен. И как тебе, наверное, известно, друг с другом они ладят
значительно хуже, чем с тобой. Мне бы очень не хотелось, чтобы такой
замечательный вечер кончился скандалом...
- Я понял, - вздохнул Феликс. - Сделаю, что смогу... Но если
честно, я бы выбрал василиска!..
Когда все герои окончательно переместились из амфитеатра во двор,
свободного места здесь не осталось в принципе. О том, чтобы усадить такую
ораву за стол, и речи быть не могло; поэтому банкет был устроен а-ля
фуршет, что подразумевало полное отсутствие стульев и острую нехватку
тарелок, из-за чего господа герои вынуждены были питаться стоя и в основном
- бутербродами. Героев это не смущало. Как-никак, они собрались здесь не
для того, чтобы набить животы, но чтобы увидеться со старыми друзьями и
осушить чарку-другую во здравие оных... В результате предпочтение
отдавалось не еде, а напиткам, и атмосфера банкета с каждой минутой
становилась все более и более раскрепощенной.
- Нет, ты только погляди!!! Руди, старый хрен! Ты еще жив?
- (Сварливо) Да я вас всех переживу!
- Хтон вас возьми, сударь, куда вы прете со своей секирой?!
- Официант! Еще бургундского!
- (Шепотом) А вы заметили, как постарел Сигизмунд?.. Ужас...
- Ну, знаете ли, мы тоже не помолодели...
- Как вам нынешние студенты? Сплошные бандитские рожи!..
- Это где ж ты обзавелся таким шикарным шрамом?
- Ты об этом? Это старый, еще из Африки привез.
- Ах, Африка, Африка! Помню, лет двадцать назад довелось мне там
побывать в племени настоящих людоедов...
- А помнишь того кривого араба? Вот это был пройдоха!
- Да, всем жуликам жулик. Но это еще что, а вот...
- ...съели к чертовой матери!
- Ха-ха-ха!!!
- А ты помнишь?..
Вечер, вопреки прогнозам Бальтазара, выдался довольно теплым для
этой поры года, и Феликсу после напряженного протискивания к столам с
закуской снова стало жарко. "Если бы меня начало бросать то в жар, то в
холод лет эдак десять тому назад, - подумал Феликс, - и происходило бы это
не в Столице, а в каком-нибудь захолустном феоде, я бы решил, что
поблизости ошивается сильный маг, и моя интуиция решила мне об этом
ненавязчиво намекнуть... Но, к счастью или к сожалению, магов в
окрестностях Столицы, как, впрочем, и во всей Ойкумене, больше не
наблюдается. Пожалуй, отсюда и такая тяга героев к вопросу "а ты
помнишь?.." В одном Огюстен прав: это и впрямь тягостное зрелище".
Стол, возле которого наконец очутился Феликс, выглядел как замок
мага после визита героя и являл собой наглядное доказательство тезиса "кто
не успел - тот опоздал". Единственное, чем смог поживиться Феликс - чашкой
малинового пунша из полупустой бадьи. Пунш был приторно сладким и жажду не
утолил, вместо этого разбудив аппетит.
"Однако! - подумал Феликс. - Не очень-то весело будет уйти с
банкета голодным". Он завертел головой, пытаясь определить место, откуда во
двор попадали вездесущие официанты и поварята с тяжелыми подносами,
наполненными всевозможной снедью, которая исчезала с подносов гораздо
быстрее, чем успевала добраться до столов. Найти источник вкусностей не
удалось, но зато Феликс локализовал одного из своих подопечных.
- Самое главное - это хвост! - громогласно втолковывал кому-то
Бальтазар. - Его надо цеплять багром или гизармой. На крылья - сеть, чтоб
не взлетел, и можно рубить голову! Но тут свои тонкости...
Объяснять тонкости охоты на драконов Бальтазар мог часами. Теперь
надо было отыскать Огюстена и проследить, чтобы он не вздумал (а он мог)
сопровождать монолог Бальтазара своими язвительными комментариями - и
поручение Сигизмунда можно было считать выполненным. А еще не худо было бы
перехватить чего-нибудь съестного. И запить это чем-нибудь горячительным,
потому что Феликсу опять стало холодно...
Огюстен обнаружился около полосатого тента с импровизированной
кухней. Там же находилась и большая часть почетных гостей с бургомистром во
главе. Огюстен как раз держал бургомистра за пуговицу и что-то ему
увлеченно объяснял, яростно жестикулируя и не забывая при этом откусывать
от здоровенного бутерброда с ветчиной. Бургомистр, при всей своей
внушительной внешности - огромный живот, большие мужицкие руки-лопаты, три
подбородка и косматые брови, сросшиеся над мясистым носом - нравом обладал
тишайшим, застенчивым и даже робким, а потому внимал Огюстену покорно и
безропотно, лишь изредка бросая исполненные тоски взгляды в сторону стола с
закусками, возле которого самозабвенно чавкал префект жандармерии.
Феликсу стало жаль бургомистра, и он поспешил ему на выручку. Тем
более, что на столе для почетных гостей запасы еды не оскудевали - даже
несмотря на зверский аппетит увешанного аксельбантами главного жандарма
Столицы...
- И это только начало! - горячился Огюстен. - Дальше будет хуже,
много хуже, поверьте мне, господин бургомистр! Ойкумена расползется, как
старое лоскутное одеяло с прогнившими нитями. Феоды, никем и ничем не
управляемые, перестанут существовать как административные единицы, а это не
может не привести к серьезнейшим проблемам для городов Метрополии. И
сохранить этот союз вольных городов в таких условиях будет ой как не
просто, дорогой господин бургомистр...
- Добрый вечер, господин бургомистр, - вежливо поздоровался Феликс.
Они свели шапочное знакомство на одной из прошлых церемоний. - Если я не
ошибаюсь, наш общий друг Огюстен предрекает грядущий конец света?
- Ну что за ерунду ты несешь?! - возмутился Огюстен, от негодования
даже выпустив пуговицу на жилетке бургомистра. - Как это свету может
наступить конец? Все это сказки для маленьких детей. Мир не может
погибнуть, он может только измениться, а вот удастся ли нам приспособиться
к этим изменениям?
- Я сегодня ходил с внучкой на парад, - сказал Феликс, не обращая
внимания на Огюстена. - Видел макет дракона...
- Да? - рассеяно сказал бургомистр, не отводя глаз от стола. - И
как вам?
- Грандиозно. Почти как настоящий!
Бургомистр просиял.
- Вам правда понравилось? - затаив дыхание, спросил он.
- Еще как! - воскликнул Феликс и без всякого перехода спросил: -
Господа, а почему мы ничего не едим? Давайте пройдем к столу...
Бургомистр посмотрел на него с обожанием и сказал:
- И правда, давайте!
У стола Феликс положил себе на тарелку немного спаржи в беарнском
соусе и несколько тончайших, со слезой, ломтиков копченой семги. Пока он
наполнял бокал белым вином, беспардонный Огюстен успел заявить:
- Не понимаю, что может нравиться в фанерном макете дракона. Как по
мне, это просто насмешка над героями. На твоем месте я бы обиделся.
От этих слов бургомистр заметно расстроился, но Феликс утешил его
дружеской улыбкой:
- Огюстен никогда не был героем, но всегда считал себя знатоком
нашей психологии...
- Чтобы узнать вкус супа, необязательно в нем вариться! -
провозгласил Огюстен. - И вообще, я не понимаю причин всего этого веселья.
Тут впору плакать, а они смеются!
- Отчего же мы должны плакать? - снизошел до вопроса Феликс, смакуя
восхитительную семгу.
- А то ты не знаешь! С каждым годом в Школу поступает все меньше и
меньше студентов. Так? И соответственно, число тех, кто сможет закончить
обучение, становится мизерным, верно? Я уже не говорю о том, что никто из
них никогда не сдаст экзамен на героя, так как для этого надо убить
чудовище, а когда, скажи мне, ты в последний раз видел чудовище? То-то же...
- Постойте, мсье Огюстен... - Бургомистр перестал накладывать на
тарелку гору крошечных бутербродов-тартинок и недоуменно сказал: - К чему
вы клоните?
- Посмотрите вокруг, господин бургомистр! - возликовал Огюстен,
снова перехватывая инициативу в разговоре. - Посмотрите внимательно, ибо
такого вы больше нигде не увидите! Перед вами - самое представительное,
самое полное и самое жалкое собрание ходячих анахронизмов. Здесь находятся
почти все устаревшие детали общественного механизма, в обиходе именуемые
героями. Их время уже прошло, окончательно и бесповоротно, а они этого так
и не поняли. Пройдет еще двадцать лет, и последний из этих бодрящихся
старичков сойдет в могилу, и тогда - а может, и того раньше, кто знает?! -
о них забудут. Они и сейчас уже скорее персонажи анекдотов, чем легенд, а
когда о них вовсе перестанут вспоминать, время героев угаснет. Навсегда!
Поверьте мне, так и будет! А то, что происходит здесь - это все по
инерции...
- Как же так? - опешил бургомистр. - Как это - угаснет? Почему
угаснет?
- Огюстен несколько преувеличивает, - сказал Феликс и пригубил
вино. - И торопится с выводами... Как это с ним это часто бывает.
- Ах, вот как?! - распетушился Огюстен. - Тороплюсь, значит, с
выводами?
- Профессия героя, - продолжал Феликс, - как и профессия, скажем,
золотаря, будет существовать до тех пор, пока в ней будет потребность.
Конечно, внешние признаки могут изменяться, когда на смену выгребным ямам,
которые надо чистить, приходит канализация, которую надо ремонтировать...
Прошу прощения за столь неподобающую при застолье аналогию.
- Сам же говоришь: изменяться! - прицепился Огюстен. - А герои к
этому не способны. Герой по определению должен быть несгибаемым и
твердолобым. Разве не этому вы учите студентов? "Не быть глиной в руках
всемогущих, хранить честь в любых обстоятельствах, всегда и везде
оставаться героем..." - процитировал он речь Сигизмунда.
- Огюстен опять все перепутал, - прокомментировал Феликс, обращаясь
к бургомистру. - Я ведь говорил об изменении внешних признаков, а не
внутренней сути. А внешние признаки героев на протяжении веков менялись
неоднократно...
Феликс почувствовал, что вино, приятное на вкус и вроде бы легкое,
ударило в голову и развязало ему язык. Он пожалел, что влез в разговор, но
отступать было уже поздно. Огюстен пребывал в бешенстве, и уйти сейчас
означало выпустить кипящего француза на свободу, предоставив ему
возможность самому выбирать мишень для нападок. "Теперь придется все
принимать на себя", - подумал Феликс.
- Но мне бы не хотелось утомлять вас лекцией из истории героев, -
попытался он замять тему, но бургомистр возразил:
- Что вы, что вы, мне очень интересно!
"Сам напросился", - мстительно подумал Феликс (не вполне, впрочем,
понимая, кто этот "сам" - он или бургомистр), и привычно, как на уроке,
начал:
- Если вы не возражаете, я не стану углубляться в дебри древнейшей
истории и сразу перейду к тому периоду, когда слово "герой" впервые вошло в
обиход в качестве не эпитета, но обозначения профессии. - Бургомистр
одобрительно покивал и Феликс продолжил: - Как вам известно, Ойкумена тогда
делилась не на феоды непосредственно, а на феодальные королевства, и власть
была сосредоточена в руках дворянского сословия. Единственное исключение
делалось для магов, которые довольствовались ролью придворных чародеев или,
в лучшем случае, закулисных кукловодов. И именно для того, чтобы не
допустить превращения самое себя в марионетку в руках мага, коронованные
особы последовали примеру Артура Пендрагона и Карла Великого и стали
создавать дружины героев по образцу Рыцарей Круглого Стола или Двенадцати
Пэров Франции. Разумеется, в обязанности героев входило также и истребление
чудовищ - неизбежных спутников любой магии, и восстановление попранной
справедливости, и сохранение дворянской чести... Но в первую очередь,
героям надлежало любой ценой удержать власть в руках людей благородной