Фарбер Владимир. День Святого Никогда

крови, ибо маги уже начинали понимать, что истинное всемогущество никак не
связано с генеалогией. Перед героями была поставлена искусственная, а
потому - невыполнимая цель: доказать превосходство номинальной власти
баронов над реальной силой магов. Естественно, герои не справились с этой
задачей, вследствие чего королевства рухнули, и роль аристократии в жизни
общества стала ничтожна по сравнению с ролью магов.
Феликс сделал паузу, чтобы промочить горло, и этим тут же
воспользовался Огюстен:
- Сейчас, - громко сказал он, - длинная родословная ценится только
у беговых лошадей и охотничьих собак.
По счастью, его реплика не достигла адресата: Бальтазар, неведомо
когда случившийся неподалеку, был слишком увлечен каким-то жарким спором и
потому на провокацию не среагировал.
- В пору становления Ойкумены в современном виде, - быстро сказал
Феликс, - когда различные братства городов объединялись в Метрополию, а
королевства окончательно распадались на феоды, профессия героя перестала
быть привилегией одного класса. Героем мог попытаться стать каждый, кто
этого хотел. А материальное обеспечение и общее координирование
деятельности героев взяли на себя различные религиозные организации - секты
уже порядком подзабытых к тому времени богов. Они успели создать несколько
так называемых Орденов рыцарей-монахов, в результате чего герои принялись
совершать подвиги во славу какого-нибудь бога и с именем соответствующего
мессии на устах, и получать за это звания вроде "паладинов", "защитников
веры" или даже "святых", как это случилось с Георгием Каппадокийцем...
- Сохранись эта традиция до сегодняшнего дня, наш Бальтазар тоже
именовался бы святым, - хохотнул Огюстен. - Святой Бальтазар, хе-хе-хе... -
И снова мимо: Бальтазар не расслышал, как его имя поминают всуе.
- Но традиция не сохранилась, - перебил Феликс. - Ноша, взваленная
на себя сектами, оказалась непосильной: по мере укрепления власти магов
религии захирели и в конце концов сошли на нет.
- Туда им и дорога! - изрек Огюстен. Ноздри его раздувались; он не
сводил глаз с Бальтазара. - Кто же станет верить в каких-то заоблачных
богов и давно умерших мессий, когда под боком живут вполне реальные и не
менее всемогущие маги?
- Если вы хотите поподробнее разузнать о последовавшей эпохе
странствующих героев, - обратился Феликс к заскучавшему бургомистру, -
рекомендую вам порасспрашивать Сигизмунда. Он может поведать много
интересного о том времени. Ну, а напоминать вам о том, как города
Метрополии решили финансировать существование централизованной Школы героев
и всех ее командорий, я думаю, нет нужды...
- Да-да, - сказал бургомистр. - Но какой же вывод можно сделать из
вашего рассказа?
- Времена меняются; власть переходит из рук в руки; приходят и
уходят короли, жрецы и маги... Герои остаются героями. До тех пор, пока на
свете будет существовать несправедливость, с ней будут бороться герои - вы
уж простите мне мой высокопарный тон, - улыбнулся Феликс.
- Чепуха! При чем здесь несправедливость? Феликс, ты умный человек,
откуда такая склонность к романтической чуши? Ты же сам сказал: все дело в
потребности. Пока феодальные королевства воевали между собой из-за клочка
земли - была потребность в армиях. А с прекращением бессмысленных войн все
эти солдатики стали украшением парадом, не более. Теперь, когда не осталось
магов и чудовищ, та же судьба ожидает героев, и первой ласточкой был
сегодняшний макет дракона. Неужели так трудно со мной согласиться? А,
господин бургомистр?
На холеном лице бургомистра отразилась мучительная борьба: с одной
стороны, ему не хотелось обижать героев вообще и Феликса в частности,
признавая правоту Огюстена; а с другой - ему до смерти надоел этот спор, и
прекратить его можно было только одним способом: полной и безоговорочной
капитуляцией. Положение казалось ему безвыходным, и Феликс, злорадствуя
из-за того, что ему пришлось читать лекцию на праздничном приеме, ждал, как
бургомистр станет выпутываться. Огюстен же всем своим видом выражал
готовность спорить и дальше, до хрипоты и крика, пока не будет признана
непогрешимость его аргументов.
Пауза явно затягивалась, и тут - как это нередко бывает в отчаянных
ситуациях - помощь пришла извне.

7

Спасителем господина бургомистра, угодившего в классическую
"вилку", до коих Огюстен был большой мастак, стал уже знакомый Феликсу
кадыкастый блондинчик. Как и подобает вышколенному слуге, он приблизился
совершенно бесшумно и вроде бы ниоткуда; привстав на цыпочки, блондин
прошептал что-то на ухо бургомистру, и последний прямо-таки заурчал от
удовольствия.
- Прошу покорнейше меня простить, - прогудел он, - но я вынужден
вас покинуть. Спасибо за интересную лекцию и увлекательнейший спор...
- Куда это вы так торопитесь? - с ноткой досады спросил Огюстен.
- В оперу, господа, в оперу! На премьеру "Беовульфа", - сказал
бургомистр чуточку нараспев. - Я обязан там быть, вы же понимаете!
- Так можете не спешить, потому что вы уже опоздали, - буркнул
Огюстен, понимая, что рыбка сорвалась с крючка.
- Я думаю, что к началу третьего акта мы успеваем? - осведомился
бургомистр у щуплого блондина. Тот кивнул. - Вот и славно... Честь имею,
господа!
С этими словами бургомистр отвесил поклон, что при его комплекции
было не так-то просто, и степенно удалился.
- Пф! - фыркнул Огюстен ему вслед. - Тоже мне, театрал!..
- Какой же ты все-таки склочник, - сказал Феликс.
Оскорбления Огюстен всегда пропускал мимо ушей. Вот и сейчас он как
ни в чем не бывало повернулся к Феликсу и сказал:
- Ты заметил, как он попрощался? "Честь имею"! Между прочим, твоя
лекция натолкнула меня на интересную аналогию... Ты, наверное, помнишь, что
лет эдак сорок назад в моде была разнообразная божба: в разговорах то и
дело проскальзывали всякие фразочки типа "боже мой" или "храни вас бог",
или даже "какая божественная попка у этой крошки". При этом в богов уже
никто не верил: говорили просто так, по привычке. Тоже самое сейчас
происходит с вашей пресловутой "честью". Пройдет еще немного времени, и это
слово забудут, как забыли всех богов... Да уже сейчас трудно найти
человека, помнящего смысл этого слова!
- Неужели? - с каменным лицом сказал Феликс.
- Я имею в виду человека, а не героя... Да что с тобой спорить! -
махнул рукой Огюстен и принялся пополнять запас еды на тарелке, готовясь к
длительным поискам достойного оппонента.
"Нет, дружок, - подумал Феликс, следуя его примеру. - Теперь я от
тебя не отстану. Я не дам тебе устроить свару с Бальтазаром. Не выйдет".
Но когда Огюстен, нагрузившись провиантом, отправился в дальнее
плавание, на пути Феликса встало неожиданное препятствие. Тот самый
костлявый блондинчик бесцеремонно заступил ему дорогу.
- Извините мою назойливость, - сказал он, - но если я не ошибаюсь,
вы - Феликс?
- Совершенно верно, - озадаченно кивнул Феликс. - С кем имею честь?
- А ваш сын Йозеф служит при канцелярии магистрата?
- Еще раз верно. А вы?..
- А я так и подумал! Дело в том, что ваш сын очень на вас похож, и
я сразу, как вас увидел... Да, как вы себя чувствуете?
- Просто замечательно, - сказал Феликс сквозь зубы, видя, что
Огюстен уже растворился в толпе. - Но мы, кажется, незнакомы?
- Ох, простите великодушно, - смутился блондин. - Вы меня, конечно
же, не помните... Меня зовут Нестор, и я тоже служу в ратуше. Можно
сказать, непосредственный начальник вашего сына.
Рукопожатие у него было крепкое, но ладонь - неприятно скользкая.
- Нестор, а дальше?
- Просто Нестор. Я ведь учился в Школе! Правда, очень давно и очень
недолго... Вы тогда как раз начинали преподавать.
"Ему должно быть под сорок, - прикинул Феликс, - а выглядит не
старше тридцати... Он прав - я его совсем не помню".
- Знаете, а здесь мало что изменилось! - поделился Нестор. - И
Сигизмунд все такой же строгий. Даже речь он читал, кажется, ту же самую!
Эх, до чего приятно вспомнить молодость... Правда, для этого мне пришлось
сделать карьеру, чтобы вместе с бургомистром быть приглашенным на прием по
случаю Дня Героя! - натянуто рассмеялся он.
Феликс вежливо улыбнулся, прикидывая, как бы от него отделаться.
- Кстати, о карьере, - продолжал Нестор. - Вы не согласитесь меня
немного просветить? Дело в том, что я очень смутно представляю себе
иерархию героев и до сих пор не знаю, какую должность занимает, например,
господин Сигизмунд. Он тут самый главный, да? - наивно спросил он.
- Сигизмунд? - машинально повторил Феликс. - Нет, ну что вы. Он
кастелян, архивариус, декан, церемониймейстер... Проще говоря, он
единственный из всего этого сборища господ героев, кому не лень заниматься
административной деятельностью. Но называть его "самым главным героем", -
Феликс саркастически хмыкнул, - я бы не стал. Иерархической лестницы как
таковой у героев нет и быть не может - чтобы в этом убедиться, достаточно
взглянуть на данное хаотическое скопление крайне независимых и очень
обидчивых людей, каждый из которых подчиняется исключительно своим
представлениям о чести.
- Вот оно что... Постойте, а как же кодекс героя? Кодекс-то
существует?
- Безусловно. Причем у каждого - свой собственный, - усмехнулся
Феликс, с грустью понимая, что годы чтения лекций оставили неизгладимый
след на его манере разговаривать. "Я становлюсь старым занудой, который на
любой вопрос готов прочитать лекцию, - вынес себе вердикт он. - А пока я
распинаюсь перед этим хлыщом, Огюстен щедро роняет семена раздора на
благодатную почву ностальгических воспоминаний о прошлом".
- О, мне пора, - засуетился вдруг Нестор. - Их великолепие
соизволили одеться и готовы внимать "Беовульфу". А я должен следить, чтобы
толстяк не уснул в ложе!.. - Он развел руками: - Не обессудьте, но я
побежал. Надеюсь, мы еще встретимся!
- Непременно, - учтиво кивнул Феликс.
"Скатертью дорога, - подумал он с облегчением, когда Нестор исчез
так же незаметно, как и появился. - А теперь надо отыскать Огюстена... Или
нет, лучше искать Бальтазара - он шумный, его найти легче. А найдя, увести
куда подальше. Я думаю, соваться к незнакомым героям Огюстен поостережется
- не дурак же он, в самом деле... Но куда Хтон понес Бальтазара?! Ведь
только что здесь был!"
На памяти Феликса все предыдущие банкеты оканчивались почти сразу
после ухода почетных гостей. Этот уход был чем-то вроде негласного сигнала
к окончанию веселья: да и как, скажите на милость, могут веселиться
три-четыре героя в окружении сотни студентов? Поэтому банкет обычно угасал
к девяти часам вечера: герои расходились по домам, студенты устраивали для
новичков ознакомительный тур по злачным местам Столицы (это называлось
обрядом посвящения в студенческое братство и всегда заканчивалось
нелицеприятным разговором Сигизмунда с префектом жандармерии на тему "О
влиянии алкоголя на неокрепшие юношеские организмы"), потом прислуга
убирала столы и палатки, Сигизмунд лично запирал Школу на ключ, и еще до
полуночи День Героя можно было считать благополучно завершенным.
Но сегодня, когда господа герои после стольких лет манкирования
своими почетными обязанностями решили, как выразился Сигизмунд, "взять
реванш", уход бургомистра и его присных остался практически незамеченным.
Банкет вовсю набирал обороты: герои, уже изрядно захмелевшие,
рассредоточились по двору, оттеснив студентов куда-то на периферию, и,
распавшись на отдельные группы старых друзей, предались смакованию вин,
яств и подвигов многолетней давности, продолжая при этом шпынять
нерасторопных официантов, оглушительно хохотать над бородатыми анекдотами,
выкрикивать тосты и вполголоса перемывать кости окружающим. Все это вместе
взятое образовывало шумовой фон настолько сильный, что даже громогласный
испанец не смог бы на нем выделиться. К тому же, насколько Феликсу было
известно, Бальтазар крайне щепетильно относился к понятию "дружба", а
коллег по ремеслу вообще недолюбливал, но это нисколько не мешало ему иметь
приятельские (не дружеские, а именно приятельские) отношения с большинством
здесь присутствующих героев - а посему он мог с легкостью примкнуть к любой
компании и поддерживать любую тему для разговора до тех пор, пока она ему
не надоедала.
Отыскать в раздробленной толпе человека, склонного к частой
перемене собеседников и собутыльников, можно было только последовав его
примеру. Феликс где-то полчаса произвольно курсировал по двору в расчете на
то, что рано или поздно их пути пересекутся, но Бальтазар как сквозь землю
провалился. Тогда Феликс пошел на крайний шаг - он перекинулся парой слов с
Дугалом, после чего небрежно, как бы невзначай, чтобы никто не догадался о
порученной ему роли опекуна, проронил:
- А что, Бальтазар уже смылся?
- Да вон он, - скабрезно ухмыльнулся Дугал. - В своем репертуаре...
Феликс проследил за указующим перстом Дугала и тихо обомлел. Было
бы верхом наивности ожидать от испанца, впервые явившегося на церемонию,
точного соблюдения всех неписаных законов последней, но то, чем занимался
идальго в данный момент, попросту выходило за рамки приличий. Да что там -
приличий! Это противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. На
подобные выходки не решался даже Огюстен с его тягой к эпатажу почтенной
публики. Отколоть такой номер, да еще в присутствии Сигизмунда, мог только
человек или не вполне трезвый, или склонный к суициду. Последнего Феликс за
другом никогда не замечал...
Проще говоря, Бальтазар решил приударить за студенткой.
Чтобы понять мотивацию этого экстраординарного решения, надо было
четко уяснить положение дел. Во дворе Школы находилось в общей сложности
около двухсот человек. Это число включало в себя приблизительно равные
количества господ героев и студентов - как новичков, так и старшекурсников.
Плюс исчезающе малая доля официантов. Все вышеупомянутые личности
относились к мужскому полу. Но среди всей этой массы мужчин было еще и две
женщины. Да-да, те самые студентки в мужском платье. И если за первой из
них, некрасивой курносой девахой, увивались только трое
близнецов-провинциалов, то вторая, миниатюрная брюнетка с кукольным личиком
и точеной фигуркой, была удостоена внимания блистательного драконоубийцы.
Остальные же студенты, до глубины души задетые примером столь наглого
браконьерства, честно пытались составить конкуренцию убеленному сединами
герою - только куда им было соваться в своих суконных кафтанчиках супротив
обольстительного столичного щеголя, на счету которого разбитых сердец было
поболе, нежели зарубленных чудовищ - а чудовищ Бальтазар рубил без счету...
- Можно тебя на минуту? - спросил Феликс, приобнимая друга за плечи
и пытаясь отвести его в сторонку для интимного разговора. Сделать это
удалось не раньше, чем Бальтазар чмокнул ладошку румяной девицы, щелкнул
каблуками и сказал:
- Я скоро вернусь!
- А вот этого я тебе как раз и не советую, - сказал Феликс строго,
когда они уединились под плакучей ивой.
- Это еще почему? - развязно спросил испанец. - Ты посмотри, какая
куколка!
- А еще она - студентка Школы героев. Понятно?
- Ну и? - качнулся Бальтазар. - Все равно через полгода ее и духу
здесь не будет. А мне к тому времени понадобится новая горняшка... В чем
проблема, я не пойму?
- В Сигизмунде.
- Да-а? И что наш старый добрый Сигизмунд?..
- Если ты не прекратишь подкатываться к студенткам, - сказал Феликс
внушительно, - наш старый, но не очень добрый Сигизмунд отрежет тебе...
догадайся, что.
- Яйца? - громче, чем следовало, высказал предположение Бальтазар.
- Вот-вот. Поэтому...
- Понял. Больше не повторится... - Он наигранно всхлипнул, стараясь
казаться пьянее, чем на самом деле.
Феликс поморщился:
- Тебе что, скучно? Прекрати этот спектакль...
- Да, мне скучно! - с вызовом сказал Бальтазар. - А чем еще можно
заниматься на поминках по героической молодости? Баб нет, музыки, считай,
тоже нет, из выпивки - одно винишко... Тьфу. Ни тебе потанцевать, ни песню
спеть... Подраться, что ли?
- Не стоит, - сказал Феликс, заботливо поправляя перевязь на груди
Бальтазара. - Раз уж тебе неймется - шел бы ты в кабак. Там и спляшешь, и
песню прогорланишь, и мебель поломаешь... И служаночку в углу потискаешь.
Полный набор удовольствий для аристократа. А?
- Это мысль... - задумчиво протянул идальго. - Только одного кабака
будет мало.
- А ты все обойди. Кучер, небось, твои пристрастия уже знает...
Начни, например, у Готлиба - и по кругу.
- Типун тебе на язык! "У Готлиба"... Брр! - передернул плечами он.
- Я уже как-то забрел туда с пьяных глаз. На Новый Год, что ли?.. Жуть. До
сих пор вспоминать не хочется...
Заняв друга беседой, Феликс подвел его к каменным львам у лестницы
и напутственно похлопал по плечу:
- Тогда скажи кучеру, чтобы к Готлибу - ни-ни!
- Постой... - помотал головой Бальтазар. - Ты же со мной приехал. А
обратно как?
- Извозчика возьму.
- Ах да... Извозчика... А помнишь, как раньше? Мы, верхом, всю ночь
напролет, галопом по улицам, да ни одного кабака, ни одного трактира,
корчмы или таверны не пропускали!.. Да... И что интересно - пьяные были
вусмерть; а с лошади не падали. А я уже забыл, когда последний раз верхом
ездил... Все кареты, извозчики, кэбы... Эх... В седло бы, да галопом,
бешеным, чтоб ветер в лицо!..
- Ты совсем раскис, - сказал Феликс с порицанием. - А ну,
проваливай с моих глаз! Тоже мне, драконоубийца...
- Это все пагубное влияние окружающих. Нельзя мне со стариками. А к
молодежи ты не пускаешь... - пригорюнился Бальтазар.
- Катись отсюда! - не выдержал Феликс, и Бальтазар хитро
ухмыльнулся, ткнул его кулаком в бок, вихрем взлетел по лестнице и одним
рывком распахнул массивную дверь.
- Салют! - махнул он рукой на прощанье, и в движении его не было и
следа от пьяной расслабленности.
"Вот мерзавец, - одобрительно хмыкнул Феликс. - Никогда не
разберешь: то ли вправду пьян, то ли прикидывается..."
Спровадив друга подальше от ехидного Огюстена, Феликс решил было
спокойно и со вкусом поесть, выпить и отдохнуть от забот, но... Именно
теперь, когда, казалось бы, ничто уже не предвещало проблем, и Сигизмунду
незачем было переживать по поводу чреватого дебошем столкновения испанца и
француза, и студенты могли без помех оказывать должные знаки внимания своим
соученицам, а банкету больше не грозила опасность превратиться из
добропорядочного празднества в арену потасовки - именно в этот момент
случилось нечто настолько ужасное, немыслимое и чудовищное, что это
попросту не укладывалось в голове; случилась катастрофа.
Спиртное кончилось.
Двор обезлюдел за считанные минуты. Подхваченный водоворотом
разгневанных таким небрежением к своим нуждам героев, Феликс вдруг очутился
в вестибюле и с удивлением принял из рук Алонсо плащ и берет. Кругом
бурлила толпа недобравших героев. Исход с банкета напоминал бегство с
тонущего корабля, и Сигизмунд, стоя у гардероба, даже не пытался задержать
кого-либо из беглецов, понимая тщетность таких попыток. Герои, в кои-то
веки посетившие родные пенаты, теперь покидали их с поспешностью в чем-то
даже оскорбительной, но если Сигизмунд на кого и обижался - так это на свою
недальновидность.
- Ай-яй-яй, - бормотал он, перекинув через локоть длинный сюртук
верблюжьей шерсти и ища, куда бы прислонить меч. - Как неудобно
получилось... Феликс, будь любезен, подержи эту железяку, пока я оденусь.
- Что же вы, - с укором и сочувствием произнес Феликс, принимая
двуручник. - Надо было послать кого-нибудь за вином... Бочку-другую
прикатили бы - и порядок. Им ведь уже все равно было, что пить...
- Да-да-да, - кряхтел Сигизмунд, не попадая в рукав сюртука. Феликс
ему помог. - Как-то... не подумал. Не рассчитал. Старый стал, голова
дырявая... А как все хорошо начиналось...
- Ну и ладно. Не переживайте. В следующий раз...
- Хороший ты все-таки мальчик, Феликс. Добрый... Только черта с два
они тут соберутся в следующий раз. Я их знаю. Герои! Хотя... может, так оно
и лучше будет. А то если бы они до утра здесь пили - то Хтон его знает, чем
бы это кончилось... Э, да тебя, поди, дома заждались. Привет Агнешке!
- Обязательно! - улыбнулся Феликс.
Однако, чтобы попасть домой, надо было сначала выбраться из Школы,
а это в данный было невозможно по целому ряду причин: во-первых, никто из
героев не признавал живой очереди и каждый из них стремился покинуть
вестибюль первым, отчего у дверей образовалось столпотворение; во-вторых,
экипажей и пролеток у подъезда Школы скопилось столько, что отыскать свою
карету мало кому удавалось; и в-третьих, как раз к этому времени в
городском парке закончился фестиваль бродячих актеров, и жандармы изгоняли
оттуда загулявших зрителей вслед за повозками лицедеев, которые не могли
проехать в ворота парка из-за пробки, вызванной скоплением экипажей у
крыльца Школы...
"Ну уж нет, - подумал Феликс. - Это без меня".
Он развернулся и пошел обратно - прочь из галдящего вестибюля,
вверх по лестнице, через коридор с догоревшими факелами на стенах,
пересекая истоптанную сотней ног арену амфитеатра, а потом опять во двор,
мимо каменных львов к опустевшим столам, возле которых переводили дух
официанты и флегматично кушал Огюстен, подчищая остатки ростбифа.
- А, это ты, - встрепенулся он при виде Феликса и сразу сник,
заметив плащ и берет. - Уже уходишь?
- Ухожу.
- Какой конфуз с вином вышел, а? Сигизмунд, видно, не привык
встречать столько гостей...
- Это точно.
- А теперь ему и привыкать незачем. Больше они сюда не придут. Это
ж смертельное оскорбление - уйти с банкета трезвым... - хихикнул Огюстен и
неожиданно спросил очень серьезно: - А почему все герои так много пьют?
- Не все.
- Но почти все! - настоял Огюстен. - Подавляющее большинство. А?
- Тебе лучше знать, - сказал Феликс, надевая берет. - Я ведь только
варюсь в этом супе. А ты его дегустируешь...
Это была редкая удача - в разговоре с Огюстеном оставить последнее
слово за собой. Поэтому Феликс не стал дожидаться, пока француз придумает
достойный ответ, коротко кивнул и широким шагом преодолел расстояние,
отделяющее его от калитки, ведущей в парк. Калитку Сигизмунд уже запер, но
Феликс легко, как в молодости, уперся ногой в переплетение витых чугунных
прутьев, ухватился за декоративный шип на верху забора и одним рывком
перебросил себя на другую сторону. Приземлился он в общем благополучно, под
насмешливые аплодисменты Огюстена, и ничего себе при этом не растянул -
даже проклятое колено не подвело, вот только берет упал с головы...
Феликс подобрал его, отряхнул и расправил перо, а потом убрал берет
в карман. Вечер стоял теплый, и воздух был как парное молоко. Легкий
ветерок ощущался едва-едва; он мягко дотрагивался до лица, ворошил волосы и
приносил с собой запахи ранней осени - еще держался в воздухе сухой и
горький дым утренних костров, пряно пахли шуршащие под ногами листья,
тянуло сыростью от вязов, и кружил голову аромат смолистых елей, а на плечи
опускалась мягкая, бархатная темнота. Было очень тихо, и где-то в траве
трещали сверчки. Феликс помедлил какое-то мгновение, блаженствуя от тишины,
спокойствия и свежести ночного воздуха, а затем натянул перчатки, поправил
плащ и двинулся вперед.
В этот момент его окликнули.

8

- Дядя Феликс!
- Подождите минутку!
Он обернулся и увидел, как Себастьян и Патрик неуклюже повторяют
его бросок через забор. Себастьян зацепился за шип, и Патрик теперь его
отцеплял. Опыта лазания по заборам им явно не доставало. "Ничего, - подумал
Феликс. - Теперь у них будет время, чтобы научиться грамотно преодолевать
это препятствие..."
- Вы что здесь делаете? - спросил он, когда новоиспеченные студенты
все-таки справились с оградой. - Разве вам не полагается сейчас проходить
посвящение в студенты и наводить ужас на хозяев окрестных кабаков?
- Да ну! - махнул рукой Патрик. - Мы еще от вчерашнего толком не
отошли...
- Традиции надо уважать, - поучительно сказал Феликс.
- А вас тоже посвящали в студенты? - спросил Себастьян.
- Нет. Когда мы с Бальтазаром сюда поступали, никаких традиций еще
не было. Да и некому было нас посвящать, мы же были первыми, кто здесь
учился...
- Кстати, вы отца случайно не видели?
- Случайно видел. Он уехал незадолго до конца банкета. Решил
устроить тур по питейным заведениям, вспомнить молодость и все такое
прочее...
- Опять будет шлюх в карете катать... - пробурчал Себастьян.
- Это его завидки берут, - с ухмылкой пояснил Патрик. - Он еще
вчера карету хотел взять, а Бальтазар не дал...
- А ты помалкивай, когда не спрашивают! - рассердился его кузен.
- Ну-ну, не ссорьтесь, мальчики... Вы зачем меня догнали?
- А можно, мы вас проводим?
- Конечно, можно. Только разве вам не скучно со мной, со
стариком-то? В вашем возрасте девочек надо выгуливать, а не пожилых героев.
- Мы поговорить хотели...
- Спросить у вас кое-что, - добавил Себастьян. - А то отец как
услышал, что мы заявления в Школу подали - так на все вопросы о героях
отвечать перестал. Будто бы мы из-за его рассказов решили героями стать.
- А разве нет?
- Ну... - задумался Себастьян. - Из-за рассказов тоже, но это же не
главное! Мы ведь еще пацаны были, когда он нам о своих подвигах хвастал. А
теперь мы уже взрослые, и решение приняли самостоятельно. И я до сих пор не
понимаю, почему папа нас отговаривал! - воскликнул он с обидой.
- Поймете еще... - с грустью сказал Феликс. - Так о чем вы хотели
спросить?
- Скажите, дядя Феликс... - начал Патрик, но Феликс его перебил:
- Ребята, давайте сразу условимся: раз вы теперь студенты и будущие