Фармер Филип Хосе. Властелин Тигр

   --Кто ведает, почему Господь поступает так или иначе? -отозвалась Мирьям.-- Пути Господни неисповедимы, и нам, смертным, постичь их не дано. Но я счастлива, сынок, что ты не встретился с желтоволосым демоном -- она запросто могла уничтожить тебя или, что еще страшнее, прихватить с собой, в преисподнюю.
   --Откуда тебе известно, что демон -- женщина, она? -- спросил Рас.
   После несколько затянувшейся паузы, в течение которой Мирьям беззвучно жевала губами, она нашлась:
   --Ну, для Сатаны ведь дело обычное -- посылать демонов в женском обличии для соблазнения легковерных мужчин.
   Рассказы Мирьям о чертях, о Сатане, о преисподней, что находится в пещере подле устья реки, всегда вызывали у Раса любопытство, но никак не благоговейный трепет. Выслушивая аналогичные -- о злых духах -- истории вонсу и шарикту, мальчик постоянно убеждался в их сплошных противоречиях между собой. Но и вонсу, и Гилак, король Шарикту, не менее, чем Мирьям, убеждены были в единственно своей правоте.
   То, что Юсуфу и Мирьям забыли распросить о подробностях, убеждало в их нечестности. Они точно скрывали что-то. Подавив яростное побуждение вытряхнуть из них всю подноготную, Рас выскочил из хижины и обиженно хлопнул дверью. Несколько часов он провел в лесу и на берегу озера, меряя шагами пространство. Он уже жалел о времени, потерянном на возвращение домой. Следовало бы немедленно вернуться в лес для поисков золотоволосого ангела.
   Придется, однако, повременить. Через три дня Биджагу должен выпустить Вилиду из заключения и провести через мостик в деревню, к началу продолжительной свадебной церемонии. Рас мог бы уже завтра в ночь пробраться на островок и умыкнуть Вилиду. Скрыв ее от вонсу в надежном убежище, он возобновит поиски ангела.
   За час до наступления темноты Рас вернулся домой. Мирьям пекла хлеб в кирпичной печи на веранде. Чуть погодя вернулся с подстреленным зайцем глава семьи. Родители встретили сына с подозрительным спокойствием. Расу хотелось высказаться, но он подавил в себе это желание. А вскоре родители приступили к обычной своей перебранке по пустякам. О важном для Раса: о письме, о встрече двух птиц и златокудром создании -- не прозвучало ни слова.
   Глава шестая. Удар молнии
   Рас сидел и смотрел, как мать выносит из дому на веранду рдеющие угли. Мирьям развела на жаровне небольшой костер, нанизала кролика на железный вертел и подвесила над огнем.
   Железо, подумал Рас. Откуда оно взялось? Сколько он себя помнил, жаровня, вертел и прочие железные предметы всегда были в доме. И до сих пор Рас считал это само собой разумеющимся.
   --Чем ты питался? -- спросила Мирьям.
   --Немного свинины несколько дней тому назад. А вчера поймал древесную крысу.
   И Мирьям, и Юсуфу содрогнулись. Против свинины, Рас знал, мать ничего не имела; ее расстроила крыса. У Юсуфу же спазмы в желудке вызывала сама мысль о поедании любого из двух названных животных.
   Это тоже было весьма странно. Когда Рас был ребенком, ему разрешалось пробовать все: червей, пауков, побеги бамбука, мышей -- все, кроме мертвечины. Еще тогда родителей невольно смущало многое из того, что Рас почитал вполне съедобным. Но они хотя бы скрывали свое отвращение. Рас понимал сейчас, что был слишком глупым и доверчивым ребенком.
   --Пойду поплаваю,-- объявил Рас.-- Может, порыбачу. К ужину вернусь.
   Родители не возражали. Отойдя, Рас оглянулся: родители, носом к носу, о чем-то оживленно, судя по жестам, спорили вполголоса. Стало быть, чем-то озадачены и хотят скрыть это от Раса. История с птицами и письмом определенно вывела их из равновесия.
   Рас пожал плечами -- все одно не скажут -- и двинулся своим путем сквозь сгустившийся под деревьями сумрак, прорезаемый лишь птичьими трелями и воплями обезьян. Он поплавал в озере всего ничего -- несколько минут; вода не принесла желанного облегчения. Когда же вышел и отряхнулся, обнаружил исчезновение ножа -- Кэбид, самец шимпанзе, сидя на ветке, отчаянно размахивал рэсовым ремнем с ножнами. Рас погнался было за ним, но Кэбид, отчаянно гикая, резво затерялся в густых кронах. Расу оставалось лишь выругаться, что он и сделал с немалым искусством и изяществом, унаследованным от Юсуфу. Ругался Рас обычно на арабском -- в этом языке море цветистых проклятий и изысканных описаний грядущей мести.
   Вернувшись домой, Рас признался в случившемся родителям. Мирьям высказала уверенность, что Игзайбер сможет возместить ему потерю. Возможно, очень скоро -- вон как тучи сгустились. Видать, Игзайбер на что-то гневается -- когда он зол, он грохочет с небес проклятиями и швыряется ножами молний.
   Перед самым закатом тяжелые мохнатые тучи, перевалив через западный край гор, дохнули на плато холодом. Рас, родители, домашняя живность -- все сгрудились у горящего очага. Когда ветер загонял дым обратно в дом, все кашляли и чихали. Юсуфу, прокашлявшись, снова поклялся починить дымоход. Он постоянно сплевывал в огонь; запах кипящей слюны мешался с запахом дыма.
   Рас, в отличие от стариков, не мерз -- он привык к ночевкам под открытым небом и даже зимой редко укрывался. Он дрожал по другой причине -- ледяной занозой его сердце колол холодок неизвестности и ощущение чего-то неизбежного в близком будущем.
   --Откуда берутся ножи? -- спросил Рас неожиданно.
   Юсуфу заворчал и ответил:
   --Тысячу раз я говорил тебе об этом, о сын мой безмозглый!
   --И тысячу раз лгал,-- отрезал Рас. Он видел сквозь дым покрасневшие слезящиеся глаза отца и не отводил от них взгляда.-- Если отец лжи -- Дьявол, то ты и есть тот самый Дьявол!
   --Ах ты, нахальный, неблагодарный ублюдок! Не будь ты таким слоном, а я таким измученным годами и хворобами, что достались мне вместо твоей благодарности, я колотил бы тебя до тех пор, пока не завоешь громче бури.
   Легкий на помине, снаружи поднялся и заголосил, набирая силу, ветер. Громыхнув, как рухнувшая скала, ударил гром. Совсем рядом ослепительно полыхнула молния и высветила задымленный воздух хижины. Все трое подскочили.
   С нескрываемым сарказмом Рас произнес:
   --Расскажи мне, мамочка, еще раз эту историю -- о том, как Игзайбер швыряется ножами в виде молний.
   Мирьям взглянула на сына с состраданием:
   --Это чистая правда, сынок. Разве я, твоя мать, стала бы лгать тебе? Буря вызвана гневом Игзайбера. Он в ярости, Он хочет вернуть свои греховные создания на стезю добра. Случается, Бог даже убивает нечестивца, виновного в святотатстве -- в назидание остальным. Мне больно говорить тебе, сынок, но ты ужасно согрешил, когда лег с черной вонсу. Игзайберу это не понравилось.
   Рас, тяжело дыша от клокочущей в груди ярости, встал, огляделся кругом и вдруг ударил ногой в дверь. Ударил с такой силой, что засов разлетелся на куски. Дверь распахнулась настежь; ветер с дождем ворвались внутрь. Молния снова полыхнула где-то поблизости, выбелив все внутри хижины. Юсуфу и Мирьям в испуге вскрикнули.
   --Я не согрешил! -- выкрикнул Рас.-- Что особенного я натворил? Почему это любая тварь в мире, и ты, Юсуфу, и все мужчины вонсу имеют подруг, а я должен мучиться? Почему?
   Он погрозил кулаком в завывающую черноту ночи. Мирьям с рыданиями обхватила его за пояс своими короткими ручками.
   --Игзайбер готовит тебе в жены белую женщину! Он хочет, чтобы ты взял жену своей породы. Вот почему Он запрещает тебе блуд с этими черными потаскухами!
   --А ты-то откуда знаешь, что там готовит для меня Игзайбер? -продолжал бушевать Рас.-- Он что, делится с тобой своими секретами? Шепчет тебе на ушко?
   Коричневое востроносое личико Мирьям запрокинулось, ручки по-прежнему крепко цеплялись за ногу Раса.
   --Доверься мне, сынок! Я знаю.
   --Как ты можешь знать? Когда Он сказал тебе это?
   Слезы в три ручья бежали по морщинистым щечкам; она упрямо твердила:
   --Верь мне, сыночек, верь! Я знаю!
   --Отцепись, мать! Я пойду сейчас туда, где Он сможет как следует разглядеть меня, и я вызову Его на бой! Никакой я не грешник! Это Он грешник! Он хочет убить меня за то, что сам же и вынудил сделать.
   Мирьям, всплеснув руками, вскрикнула, отступила на шаг и зажала себе уши.
   --Я не могу слышать такие речи, я просто не вынесу! Бог покарает тебя!
   Юсуфу сделал длинный глоток из кожаного бурдюка, затем вытер губы и пробурчал:
   --Да позволь же дурню выйти и получить свое, Мирьям. В том не будет твоей вины.
   Он снова надолго присосался к бурдюку. Отерев губы тыльной стороной ладони, громко рыгнул и добавил:
   --И вины Игзайбера тоже не будет. Если придурка прихлопнет молния, так только случайно и по его же собственной дурости.
   --Заткни свой нечестивый рот, ты...-- завизжала Мирьям, но продолжения Рас уже не слышал. Он выбежал в дождь и ветер. Рас понесся по холмам, спотыкаясь и оскальзываясь на мокрой траве. Частые сполохи молний освещали путь через преграды -- кусты, поваленные стволы деревьев, ручьи -- в его неистовом беге. Рас мчался вверх по склону, в джунгли, туда, где жили гориллы.
   --Порази меня, ты, большая гиена, там, наверху! -- надрывался он, потрясая кулаком.-- Давай, швыряй свои огненные ножи; посмотрим, сможешь ли пронзить меня своим оружием!
   Рас несся дальше, чуть замедляя бег на крутых и скользких склонах. Несколько раз упал на колени, не раз ударился грудью, но поднимался и упрямо стремился вперед.
   --Я не боюсь тебя! Моя мать пыталась поставить меня на колени перед тобой! Но я не поддамся! Я сказал "мать"?! Эта темная крошечная образина?! Она не мать мне! Она лгала, что обезьяна, лгала и о том, что родила меня!
   Как мог я, я -- произойти от подобной уродины? Я не сын ей вовсе!
   Рас остановился и воздел к небу руки -- на этот раз с вопросом, не с вызовом.
   --Чей же я сын, наконец?
   И ответ последовал незамедлительно. Казалось, Рас должен был немедленно лишиться сознания, даже не поняв, что его поразило.
   Но он мог бы поклясться позднее, что не проваливался в черную пустоту ни на мгновенье.
   Мир вспыхнул ослепительным светом. И Рас оказался в самом центре огня. Его руки, все еще воздетые к небесам, воссияли. Сквозь прозрачную кожу Рас разглядел собственные кости. Он весь был как скелет, объятый голубовато-белым свечением.
   Молния, зигзагом скатившаяся с ближайшего дерева, прежде, чем скользнуть, подобно змее, в корни, укутала Раса с головой своим саваном.
   Малый огненный шарик -- последний уголек молнии -- занялся у Раса в груди. Шарик разгорался, и в его жаре Рас увидел картины прошлого. Совсем крохотные, они как бы воссоздавались внутренним оком. Вот три светлые нити -- водопады; вот голубое пятно -- озеро. Словно рука потонувшего черного гиганта -башня. Старая хижина на берегу озера. Семь крохотных обнаженных темных фигурок, пляшущие вокруг хижины.
   Это, должно быть, Мирьям, Юсуфу, Абдул, Ибрагим, Сара, Иоханнес и Кокеб. Единственный из всех, кого Рас помнил отчетливо, за исключением родителей, был Кокеб. Остальных -очень смутно. Сейчас воспоминания вернулись.
   Абдул умер от лихорадки. Сару убил Ибрагим, после чего перерезал глотку и себе. Иоханнес утонул в озере. Кокеб исчез, когда Расу исполнилось девять. Скорей всего, съеденный леопардом.
   Но сейчас они все плясали вокруг огня, сиявшего внутри у Раса. Плясали, корчились, прыгали, скакали на четвереньках, как обезьяны. Которыми они, по их же словам, и были. Пляшите, маленькие черные обезьянки, пляшите!
   Рас увидел себя -- ребенком. Признал по светлой коже, выхваченной лучом света. Мальчуган метал в цель ножи, час за часом. Тренировался в стрельбе из лука. Крутил сальто, ходил по канату, глотал огонь и проделывал великое множество всяческих трюков, которым его научили лилипуты. Это было единственным, что они умели делать хорошо, и им хотелось передать свое искусство мальчику.
   Огненный шар стал разрастаться. Сейчас Рас увидел стаю горилл, с которыми жили порою и он с родителями, и Кокеб. Он видел себя карабкающимся по деревьям, скачущим с ветки на ветку, как молодая горилла. Уверенный, бесстрашный, верткий, он был искуснее своих мохнатых длинноруких учителей. И наслаждался своим превосходством.
   Долгое время Рас пребывал в уверенности, что и сам он -горилла. Уродливо безволосая, со странной рожицей, уступающая другим во всем, разве что кроме скачек по деревьям,-- но горилла. Превосходящая, впрочем, остальных умом, и намного.
   Огненный шар, набухая, уже выдавливал Раса из собственной оболочки. Большой сияющий ком толкал сознание во тьму -только неуловимые тени разбегались в стороны.
   С вершины башни с кудахтаньем снялась большая Птица. Бог, Игзайбер, сидел на ней верхом. Это был белый человек, очень похожий на самого Раса. Только лицо его, даже когда приблизилось вплотную, оставалось туманным -- черты были зыбкими, как у отражения в неспокойной воде.
   Затем вдруг у Игзайбера стало сразу два лица. Одно -- мужское, лицо Раса, другое -- женское, и тоже рэсово. При виде их Рас вспомнил, как малюткой мечтал увидеть эти лица; они снились ему постоянно.
   Когда Рас очнулся, занимался рассвет. Небо голубело вверху и наливалось багрянцем на востоке. Рас обнаружил, что может шевелить только ресницами. Он лежал на спине на склоне холма; должно быть, при падении кувыркался и лежал сейчас головой к подножию. О прошедшей дождливой ночи напоминала лишь частая капель с ветки -- совсем рядом с его головой. Крохотная желтая птичка с алыми перьями хвоста порхнула над ним. Что-то тяжелое заворочалось в кустах неподалеку.
   Расу было зябко, но ощущал он холод не кожей -- та, казалось, полностью утратила чувствительность. Холод исходил изнутри, из него самого. Огненный шар, остыв, обратился в тяжелый холодный камень, который перекатывался теперь в рэсовом теле, точно в желобе.
   Рас попытался разорвать сковавшие тело цепи, но безуспешно. Его охватил страх, быстро сменившийся злостью. Холод внутри стал таять. Кто сотворил с ним это? Неужто Игзайбер?
   --Кто дал тебе право? -- беззвучно выкрикнул Рас.-- Что я тебе сделал такого? Ничего! Ох, доберусь же я до тебя, тогда берегись -- убью!
   Ярость отступила на время, съежившись в горячий крохотный кулачок внутри. Питаясь его теплом, Рас пытался, как мог, оценить ситуацию. Скосив глаза, смог увидеть над деревьями верхушку башни. Кроме того, в поле зрения попадали подножье холма и часть равнины, не скрытая зарослями.
   Все застыло вокруг в ожидании утра, только листья трепетали на ветру. Рас чуть успокоился: еще не все потеряно. Может быть, его отыщут родители. Но с чего бы им вдруг начинать поиски? Когда бы он ни уходил из дому, не важно в каком состоянии, он всегда возвращался сам. Родители решат, что, желая наказать их на этот раз продолжительным отсутствием, он снова отправился на поиски приключений.
   Но, может быть, они, обеспокоенные грозой с молниями, все-таки пойдут искать его?
   Что-то хрюкнуло и завозилось совсем рядом, и Рас внутренне содрогнулся, оставаясь наружно недвижным и спокойным, как камень. Свинья? Рас надеялся, что нет. Хотя какая, в сущности, разница? Если полежать еще немного, обязательно появится либо шакал, либо леопард, а то и прожорливые муравьи доберутся.
   Тень пала на Раса. Продолжением тени служили длинные суставчатые ноги, чернокрылое туловище с коротким белым хвостом и длинная шея, увенчанная крохотной лысой головкой с долгим острым клювом. Пахнуло мертвечиной; согнув шею, птица важно скосила на Раса глаз.
   Ее напыщенность была не так уж неуместна -- пожиратели падали играли в джунглях далеко не последнюю роль.
   --О, марабу,-- беззвучно вымолвил Рас.-- Я пока еще не труп. Но если за мной не придут, скоро им стану.
   О, Господи! -- подумал Рас.-- Я заперт в моем собственном теле.
   Он попытался вскрикнуть. Если удастся, это может отпугнуть птицу. Правда, ненадолго. Она обязательно вернется. Эти мертвые глаза, видавшие на коротком птичьем веку так много смерти, скоро встретятся с его собственными. Одно движение острого клюва -- и у Раса нет глаза.
   Единственным оставшимся Рас будет наблюдать, как марабу закидывает голову на длинной шее, чтобы уронить в глотку первую пробу. Затем мертвые глаза снова обратятся к Расу. Марабу сторожко оглядится по сторонам -- у пожирателей падали есть свои враги в джунглях. Еще один ослепляющий укол -- и стремительно падающее острие клюва станет последним, что Расу уготовано увидеть в этой жизни. Но не последним, что дано почувствовать.
   Марабу иcпустил противный негодующий вопль и, взмахнув крыльями, заковылял прочь. Другая тень пала на лицо Раса. Ее хозяин имел черную морду с огромными -- точно пустые глазницы -- ноздрями, выдающейся вперед челюстью и желтыми клыками в приоткрытой пасти. Под выступающими надбровными дугами, покрытыми жестким черным волосом, светились два больших рыжевато-коричневых глаза.
   -- Негус! -- попытался выдохнуть Рас.-- Негус, спаси меня!
   Это имя, в переводе с амхарского означавшее "император", дал горилле сам Рас. Пятисотфунтовый монстр ходил сейчас в вожаках небольшой стаи, но еще лет восемь назад был другом Раса и партнером по играм. Тогда он был отличным приятелем с покладистым характером. Рас дни напролет мерялся с ним силами и бегал взапуски. Но однажды, прыгнув на Негуса с громким рычаньем, словно леопард, из засады, Рас был ошарашен реакцией приятеля. Вместо того, чтобы удрать, как полагалось по правилам игры, Негус грозно повернулся к нему. Глубокий шрам на плече остался от той встречи как напоминание, что горилл лучше не пугать и не злить.
   Негус с горловым рыком склонился над Расом и заглянул в глаза. Грудь горильего вождя украшали ростки бамбука. Вытянув лапу, он толстым морщинистым пальцем легонько надавил Расу на веки. Затем стал ворочать его, точно бревно.
   --Сделай же что-нибудь! -- беззвучно простонал Рас.-- Сходи за Юсуфу!
   Рас прекрасно знал, что сумей он даже выразить свое отчаяние словами, толку будет мало. Негус слов не понимал. А если бы даже и понимал, за помощью не отправится. Он терпел присутствие Раса, и только.
   -- Безмозглая волосатая туша! -- выругался про себя Рас.-Скотина неблагодарная! Двух лет не прошло, как я спас тебя из лап леопарда. Это я прогнал его. Если бы не мое вмешательство, твои кости белели бы сейчас под деревьями. Помоги же и ты!
   Негус испустил горестный стон, удививший Раса. Неужто эта тварь скорбит о нем? Или стон выражает обычную оторопь перед таинством смерти? Если так, то он не больно-то взволнован. Наконец голова Негуса скрылась из поля зрения.
   По всем признакам Негус здесь был не один. Глухо доносились звуки, производимые всей семейкой: треск в зарослях, аппетитное чавканье, отрыжка и даже удары ладонями по чьей-то мощной груди.
   Затем Рас услыхал тявканье, звук которого пронизал тело холодом.
   Он ждал; а что еще оставалось делать? Через минуту-другую до него доберутся шакалы. Их не испугает присутствие горилл; однажды Рас был свидетелем, как эти твари вырывали куски мяса из трапезы леопарда -- почти прямо из пасти, уворачиваясь от страшных когтей. Шакалы не оробеют; они всегда добиваются своего.
   Рас почувствовал давление лап на своей груди. Щетинистая рыжая острая морда ощерилась над ним. Из зубастой пасти свисал набок язык; из горла несло острой мускусной вонью. Пара ярких черных глаза уставились на Раса.
   Хотя бы вскрикнуть! Излив в крике всю глубину отчаяния, Рас хоть напоследок почувствовал бы облегчение.
   В этот момент юноша осознал -- как некстати! -- что его кожа чувствует давление лап шакала. Значит, ощущения стали возвращаться.
   И тут раздался рев, от которого задрожала земля. Тявкая и повизгивая, шакал скрылся из глаз; мохнатый хвост мазнул напоследок Раса по лицу.
   Леопард? Если да, то уж очень большой -- такой мощный рев обычной кошке не издать. Кто бы это ни был, он напугал не только шакалов. Гориллы, вскрикивая и проламывая бамбуковые заросли, поспешно улепетывали. Здоровенная туша Негуса промелькнула над Расом.
   Джанхой! -- сообразил юноша.-- Джанхой!!! И в подтверждение над ним сразу же нависло облако спутанных, усеянных репьями золотисто-желтых волос. Два больших уха под пышной гривой, два огромных желтых глаза и темный нос картошкой. И клыки, самые длинные и самые острые в мире клыки!
   -- Джанхой! -- беззвучно вскрикнул Рас. Слезы ручьями текли по щекам, и даже охваченный всепоглощающим чувством благодарности и облегчения, Рас заметил, что уже чувствует щеками влагу. Лев немедленно взгромоздил обе передние лапы ему на грудь; Рас чуть не задохнулся под тяжестью друга.
   Слова теснились в горле, разрывая его:
   -- Джанхой! Беги домой, позови родителей!
   Зверь заскулил и лизнул Раса в лицо. Рас немедленно пожалел, что снова обрел ощущения -- шершавым как терка был язык Джанхоя. Если он не прекратит лизаться, Рас очень скоро останется без кожи на лице.
   Чудовищное утробное мурлыканье всколыхнуло тело льва и сотрясло Раса.
   --Чему ты радуешься, идиот неуклюжий? -- мысленно вопросил Рас.-- Сделай что-нибудь! Ах, ты, безмозглый кот, большеносый тупица!
   Даже в своей злости Рас был счастлив -- кто осмелится напасть теперь, когда рядом Джанхой? Да вот только надолго ли тот задержится?
   Лев умывался, лежа напротив Раса. Могуче и нежно мурлыкнув, он поднялся и толкнул недвижного друга лапой -- вставай, мол! Не дождавшись отклика, ласково лизнул Раса в грудь.
   Он пытается извлечь меня из собственного тела, подумал Рас. Давай, Джанхой, продолжай -- и скоро я стану свободен от плоти и крови! Тогда попаду по ту сторону неба, в места, о которых так часто говорила Мирьям. А ты, мой большой и бестолковый любимый котище, останешься здесь, внизу. И некому будет о тебе позаботиться. А все потому, что пытаясь вернуть меня к жизни, ты напрочь слизал с моих костей мясо.
   Джанхой зарычал. Он поглядывал при этом на Раса, словно злясь, что тот не шевелится. Шерсть вокруг черного мячика носа собралась складками.
   --Рычи! -- мысленно приказал Рас.-- Рычи, пока весь мир не задрожит от страха!
   Он вообразил могучий рев Джанхоя, парящий над миром. Рас представил его в виде летящей над землею бледно-золотистой тени льва. С распахнутой пастью, с обнаженными когтями, она быстро разрасталась над джунглями. Вот она уже омрачила собою мир между скалами, и все живое там затрепетало. Кроме Мирьям и Юсуфу, разумеется, которые неслись сыну на выручку.
   Наконец до ушей Раса и в самом деле донеслись человеческие крики. Джанхой снова взревел, но скоро, увидев знакомых людей, смолк. Над Расом склонилось сморщенное коричневое личико матери; из ее глаз брызнули слезы и смешались с его собственными.
   --Сынок, мы уже не чаяли найти тебя живым!
   Лишь через три дня к Расу начала возвращаться подвижность. Он снова учился шевелить руками и ногами, сжимать предметы пальцами. После первой попытки выйти, шатаясь, на воздух, полюбоваться чистым голубым небом Рас сказал:
   --Каким же я стал слабым после возвращения из Царства мертвых! Нет, мать, Страна духов не прибавляет сил.
   --Ты и вправду побывал на Небесах? -- широко распахнув глаза, спросила Мирьям.
   Рас рассмеялся и ответил:
   --Если это те Небеса, о которых ты рассказывала, то я предпочту Преисподнюю.
   --Воистину, ты видел Преисподнюю, а не Небеса. Иначе бы ты не богохульствовал.
   --Парень перепугался до усрачки,-- буркнул Юсуфу.-- Он бы и признался в этом, да у него же все кишки парализованы.
   Но Рас не обижался. Жжение раскаленной молнии давало знать себя до сих пор. Более того, молния оставила ясный след на его теле. Шириной с кончик мизинца, след этот начинался под правым виском. Дальше тонкий рубец извилистой, как берег озера, линией нырял под левую щеку, спускался прямо по шее, пересекал наискось грудь, свернув к левому боку, вилял по телу и, исчезнув в растительности пониже живота, выныривал на внутренней поверхности бедра, откуда уже почти по прямой спускался к левой пятке.
   Юсуфу тоже внимательно исследовал багровый след молнии.
   --Не так уж и страшно. Через недельку, а может и раньше, пройдет -- у тебя отменное здоровье. Тебе еще повезло -молодым да глупым частенько везет. Я знавал одного; он тоже выжил после удара молнии. Но навсегда остался малость заторможенным. Как и ты, по-моему, как тебе кажется?
   --Придержи свои оскорбления при себе, грязный лилипут! -возмутилась Мирьям.-- Я благодарна Игзайберу за то, что он пощадил моего ребенка.
   --А где нож? -- неожиданно спросил Рас.
   --Что?
   --Нож. Я не вижу ножа.
   Юсуфу скрылся в доме и вернулся со сверкающим лезвием, очень похожим на то, что утащил Кэбид. Вручив юноше, сказал:
   --Вот. Мы нашли его рядом с тобой.
   --Действительно? -- изумился Рас.-- Вот же чудо: ты всегда после грозы находишь ножи, а я не могу.
   Глава седьмая. Стрела
   Напрочь позабыв о Вилиде, Рас медленно восстанавливал свои силы. Ее лицо, явившись однажды во сне, разбудило его на рассвете. Она вышла замуж! Уже вчера!
   И ничего с этим не поделать. Хотя Рас уже мог более или менее двигать ногами и руками, вертеть головой и даже сидеть прямо, он все же был еще слишком слаб и без поддержки родителей ходил с трудом, пошатываясь.
   Он злился на себя. Что стоило остаться дома, не выскакивать в грозу, не дразнить Игзайбера! А тот тоже хорош, принял вызов мальчишки! Нет сомнений, пожелай только, Он мог бы и убить Раса, вместо того, чтобы портить шкуру своим клеймом.
   Рас надеялся, что слабость со временем пройдет. А вдруг он останется немощным до конца дней своих?
   Мысль эта не столько напугала, сколько снова разозлила. Игзайбер поступил жестоко и несправедливо. Зачем Он лишил Раса даже шанса выкрасть Вилиду? Но Рас так легко не сдастся; малость окрепнув, он все равно уведет ее у вонсу. Он будет любить ее так часто и так неистово -- она и думать позабудет о своем народе и проживет с Расом долгую и счастливую жизнь. Вместе они смогут отыскать златокудрое создание -существование этой загадки Рас принимал как личный вызов и не собирался успокаиваться. И еще -- можно вместе спуститься по реке до самого конца, назло Игзайберу. Когда Рас получит там ответы на все свои вопросы, они с Вилидой смогут спокойно вернуться в этот лес и построить собственный дом поблизости от родительского. И все будут довольны и счастливы!