Фетжен Жан-Луи. Сумерки эльфов

   Гном слишком замёрз и был слишком напуган, чтобы уснуть. К тому же его воспалённый измученный мозг не прекращая строил планы убийства Блейда. Но как бы ни метались его мысли, они всё время возвращались к одной и той же точке: поскольку у него нет противоядия, ему придётся оставить Блейда в живых до самого возвращения, но, когда они окажутся по другую сторону болот, как заставить его сдержать обещание?
   Внезапно хруст сухих сучьев и мелких камней заставил его насторожиться. Кто-то приближался. Этот кто-то был один, шёл быстро и не заботился о том, чтобы оставаться незамеченным. Уазэн проворно вскочил и с лихорадочно колотящимся сердцем начал вглядываться в темноту. Наконец из прибрежных кустов показалась высокая фигура. Гном различил лицо человека, лишь когда его сапоги застучали по доскам причала. Несмотря на ненависть и страх, он испытал чувство облегчения.
   В одной руке Блейд сжимал боевой гномовский топор, в другой – довольно большой дорожный узел. Он прыгнул с берега на плот, отчего тот закачался, едва не заставив гнома-проводника потерять равновесие.
   – Ну что? – довольно воскликнул Блейд. – Все ещё живы, мэтр Уазэн? Я очень рад!
   Уазэн сделал огромное усилие, чтобы не вцепиться ему в горло и ничем не показать своей ненависти. Он благодарил всех богов за то, что темнота мешала Блейду увидеть его лицо.
   – Что ж, отправляемся, – сказал вор.
   Уазэн пожал плечами.
   – Опасно отправляться на ночь глядя. Подводные монстры…
   – Ах, монстры?
   Блейд отшвырнул узел, резко схватил гнома за воротник и приблизил к его лицу лезвие топора.
   – Запомни, что встреча с твоими монстрами покажется тебе развлечением по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если мы немедленно не отчалим!
   Уазэн, полузадушенный, обезумевший от ненависти, смог лишь пробормотать что-то неразборчивое, пытаясь вырваться из железной хватки Блейда.
   – Поэтому, – добавил тот уже спокойнее, – будь благоразумен, гном. Отвязывай плот. Сегодня…
   Он разжал пальцы и улыбнулся, с наслаждением вдохнув бодрящий ночной воздух.
   – Сегодня был воистину удачный день! Я тебе расскажу по дороге.
   Но гном, охваченный ужасом, не слушал его. Он пристально рассматривал одежду Блейда и не находил у него на поясе ни небольшой сумки, ни кошелька – ничего, что, могло бы содержать пузырёк с противоядием. В отчаянии он отшвырнул Блейда и бросился к узлу, принесённому им с собой.
   – Не смей! – закричал Блейд у него за спиной.
   Он набросился на гнома сзади и попытался выхватить у него узел, но тот уже успел его развязать. Словно серебряный дождь с лёгким шорохом пролился на брёвна плота, образовав поблёскивающую лужицу.
   Наконец Блейд оттолкнул гнома, который откатился на противоположную сторону плота. Блейд, с трудом переводя дыхание, быстро подошёл к нему и погрозил кулаком.
   – Не смей больше этого делать, слышишь? Иначе я тебя утоплю!
   Уазэн вскочил одним прыжком, красный от гнева.
   – Давай! – закричал он. – И оставайся навсегда в этих болотах!
   Блейд с ухмылкой посмотрел на гнома.
   – В самом деле, – кивнул он. – Ты прав. Мы оба нужны друг другу. Извини, я вспылил. Этого больше не повторится.
   Он подошёл к своему растерзанному узлу, поднял серебряную кольчугу, украденную Гаэлем у короля Чёрной Горы, и слегка встряхнул её, разглядывая в тусклом свете луны.
   Уазэн стоял молча, заворожённый этим зрелищем. Блейд подошёл к нему и, взяв его за руку, провёл его ладонью по серебряному плетению, словно торговец тканями.
   – Ну, потрогай. Больше никогда в жизни у тебя не будет такого случая… Она прекрасна, не правда ли? Что скажешь? Знаешь, я уж подумал, что эти проклятые эльфы растерзают меня на куски. Но, как видишь, мне снова удалось сбежать. Слушай, что я тебе предлагаю: мы отправляемся немедленно, и тогда по прибытии я дам тебе маленький кусочек от неё. Этого достаточно, чтобы ты осуществил все свои мечты, в Каб-Баге или где-то ещё… Согласен?
   Но Уазэн снова перестал слушать. Он смотрел на полностью развязанный узел, который теперь был просто куском мятого холста. Не оставалось никаких сомнений: кроме этой проклятой кольчуги, там ничего не было.
   – А те глиняные флакончики? – прохрипел он. – С противоядием… Где они?
   На мгновение Блейд растерялся.
   – Ах, да… противоядие… Видишь ли, эльфы…
   Он поискал глазами оружие, но его топор лежал на другой стороне плота, позади Уазэна.
   – …они у меня все отняли, – продолжал он. – Мне пришлось бежать. Но не беспокойся, у тебя ещё достаточно противоядия, чтобы хватило на два дня. Кстати, вот ещё одна причина отправиться в путь немедленно.
   – Но плыть нужно три дня! – прохрипел гном, охваченный ужасом и отчаянием.
   Блейд попятился. Он даже не успел заметить, как в руке Уазэна оказался кинжал. На лицо гнома, залитое слезами и искажённое яростью, страшно было смотреть. На мгновение Блейд утратил все своё хладнокровие. Прижимая к груди драгоценную кольчугу, он продолжал шаг за шагом отступать, пока не дошёл до самого края плота. Он едва не рухнул в чёрную воду, но в последний момент удержал равновесие и отскочил от края. Уазэн нанёс удар в пустоту и, обернувшись, получил от Блейда сапогом в лицо. Гном выронил кинжал, который провалился между двух брёвен, и тут же получил второй удар – ребром ладони по горлу.
   Несколько минут он корчился на грубых брёвнах своего плота, задыхаясь, словно вытащенная из воды рыба, затем испустил дух.
   Блейд смотрел на него, машинально поглаживая серебряную кольчугу. Его лицо искажала гримаса ненависти. Когда всё было кончено, он швырнул скрюченное тело гнома на берег, словно мешок с тряпьём.
   День угас, так и не принеся с собой солнца. Бледно-серый свет понемногу вытеснили сумерки, сгустившие-ся над болотами. Блейд ещё долго сидел неподвижно, слушая кваканье лягушек и шорох камышей и устремив невидящий взгляд на воду. Он понимал, что должен бежать, пока его не настигли серые эльфы, стремящиеся отомстить за смерть Гаэля, но страх перед обратной дорогой через болота полностью парализовал его.
   Внезапно плот сильно тряхнуло – кто-то прыгнул на него с берега. Блейд опрокинулся на спину, и ещё прежде, чем он успел встать, чудовищный топор Рого-ра со свистом рассёк воздух и обрушился ему на плечо. Разрубив плоть и кости, он вонзился в бревна плота. Блейд завопил так, что, казалось, его голосовые связки вот-вот порвутся, но наследник престола Тройна не удостоил его даже взглядом. Отрубленная рука Блейда слегка подрагивала, все ещё продолжая сжимать серебряную кольчугу. Рогор почти благоговейно поднял кольчугу, вырвав её из скрюченных пальцев, и пинком отшвырнул отрубленную руку в воду.
   – Как она к тебе попала? – спросил он, опускаясь на колени возле изуродованного тела.
   Почти обезумев от боли, плавая в собственной крови, Блейд собрал последние силы и плюнул Ротору в лицо.
   – Ты умрёшь, – спокойно произнёс тот, даже нестирая плевок. – Но будешь страдать ещё больше, чем сейчас. Отвечай – и тогда все закончится быстро. Где ты взял эту кольчугу?
   Блейд, задыхающийся и мокрый от пота, смотрел в грубое широкое лицо гнома. В темноте тот напоминал скорее медведя или другого гигантского хищника, чем человека. Затем он ощутил ещё более жестокую боль, такую, что у него перехватило дыхание и он не мог даже стонать, – Рогор вонзил кинжал в его окровавленное предплечье.
   – Говори, и всё будет кончено…
   В знак согласия Блейд крепко зажмурил глаза, из которых обильно лились слезы, и Рогор вытащил кинжал. Бессильно уронив голову, Блейд собрал последние силы и прошептал:
   – Гаэль… Я убил Гаэля.
   Густые нахмуренные брови гнома разошлись, глаза сверкнули.
   – Итак, правосудие свершилось, – прошептал он с подобием улыбки. – Тройн отомщён…
   Отомщён рукой человека – вора, злодея и подлеца, – но всё же отомщён!.. Итак, ещё не всё потеряно…
   Рогор повернулся к серебряной кольчуге, лежавшей на брёвнах плота, и улыбнулся шире. Он поднял её – доказательство вины Гаэля, а также постигшей его кары… Но тут он о чём-то вспомнил и снова нахмурился.
   – А меч? – прорычал он, снова наклоняясь над Блейдом и хватая его за воротник. – Где Меч Нудда?
   Блейд не отвечал. Его тело было почти полностью обескровлено, и он впал в предсмертное забытьё.
   – Говори! – заревел Рогор. – Где меч?
   Он жестоко встряхнул безжизненное тело, и голова Блейда бессильно качнулась из стороны в сторону, открывая ужасный шрам на шее. Рогор в бешенстве стиснул зубы и вонзил кинжал в шею трупа. Затем медленно и тщательно прорезал глубокую черту вдоль шрама и дальше, завершая работу своего предшественника.
   Когда кровь из раны хлынула ему на руки, Рогор брезгливо оттолкнул тело и остался неподвижно стоять возле него на коленях. В голове лихорадочно проносились обрывки мыслей. Каледвх, Меч Нудда… Подумать только, что он мог оказаться почти рядом и при этом быть недосягаемым… Подумать только, что этот Блейд держал его в руках…
   Рогор посмотрел на берег, едва различимый в ночной темноте, за которым простирались проклятые земли болотных эльфов. Возвращаться туда одному в поисках Меча Нудда было бы настоящим самоубийством…
   Он повернулся к затянутой туманом глади болот. Три дня – и он будет у Границ, а там, на холмах – аванпосты гномов. Меньше чем через неделю он вернётся сюда во главе мощного войска и начнёт опустошать Болотные Земли, до тех пор пока не вернёт священный талисман.

Глава 17
Бегство

   Сокол Тилля беззвучно взмыл в воздух с первыми лучами рассвета Расстилавшиеся внизу небольшие клочки суши, окружённые болотами, словно повеселели в ожидании солнца. Он заметил в тёмной воде большого сома с чёрной спиной, на глубине около двух метров, который, очевидно, заканчивая ночную охоту, схватил зазевавшуюся лягушку и с громким бульканьем проглотил её, перед тем как нырнуть в своё убежище на дне. Он видел водяных крыс, сонь и кроликов, осторожно высунувшихся из кустов или зарослей камыша, чтобы наспех сорвать последние пучки травы. Уши их насторожённо шевелились, усы подрагивали, но они не подозревали об опасности, грозящей им сверху. Так просто было бы схватить кого-то из них! Но вместо этого сокол взмахнул крыльями и полетел в глубь острова, где его ждал хозяин. Тилль.Эльф сильно изменился, и сокол не мог понять, почему. Да, конечно, собака следопыта была мертва – раздавлена неожиданно взметнувшейся вверх массой земли, – и сокол чувствовал боль каждый раз, когда думал об этом. Сам Тилль тоже был сбит с ног и засыпан землёй и камнями, а потом, охваченный страхом, бежал, бросив сломанный лук, мёртвую собаку и королеву Ллиэн, нарушив своё слово, данное Ллэндону, и запятнав свою честь навсегда. Но этого сокол не понимал… Эльф уже проснулся (если вообще спал) и, заметив сокола, вытянул вперёд руку, чтобы тот опустился на неё. Лицо у Тилля было усталым и мрачным. Он машинально погладил сокола по белым перьям с серыми вкраплениями, и тот начал рассказывать обо всём, что видел, стараясь ничего не упустить. Выслушав его, Тилль встряхнул головой, недовольный и раздражённый. Сокол взлетел с его запястья и уселся на поросший мхом пень, немного обеспокоенный настроением хозяина. Он не мог понять, что у Тилля была единственная цель в жизни и эта цель от него ускользнула.
   Наконец эльф немного успокоился и, поднеся руки рупором ко рту, издал переливчатый громкий крик, прорезавший ледяную утреннюю тишину. Тут же отовсюду раздались ответные крики, и появились серые эльфы, вооружённые своими странными короткими луками, стальными прутьями и кинжалами.
   – Гном Рогор сбежал, – сказал Тилль на языке эльфов болот. – И вор вместе с ним… Они убили гнома-проводника и оставили его тело на берегу.
   – Они ушли вместе? – в недоумении спросил серый эльф.
   – Судя по всему, да… Зло, совершенное ими, осталось безнаказанным. Они убили королеву Ллиэн, убили Гаэля, взяли то, за чем пришли, и спокойно убрались восвояси.
   Эльфы опустили головы, охваченные яростью и стыдом.
   – Возвращаемся…
   – Вставайте! Вставайте!
   Утёр вздрогнул, но почти сразу успокоился, узнав голос Фрейра. Он потянулся, посмотрел вокруг, словно приходя в себя после забытья, и поднялся на ноги. Сердце у него колотилось, в ушах все ещё звенело, он продрог до костей, мускулы онемели – как бывает после тяжёлого сна. Потом он увидел Ллиэн – она стояла на коленях возле «катафалка» Гаэля, закрыв лицо ладонями. Его первым побуждением было подбежать к ней и помочь ей подняться, но тут он вспомнил ужасающую маску, в которую превратилось её лицо несколько минут (или часов?) назад, и замер на месте.
   Цимми тоже поднялся, подошёл к телу Гаэля и наклонился над ним. Утёр не смог разобрать, что он делает, но тут гном обернулся, и его глаза блеснули торжеством.
   – Вот! – сказал он, возвращаясь к ним и протягивая ладонь.
   На ней лежало кольцо Гаэля, украшенное руной Беорна.
   – Что это? – спросил Фрейр.
   – Кольцо, что же ещё? – ответил гном, пожимая плечами. – Ты что, спал и ничего не видел? Ты разве не заметил, как они показывали друг другу кольца?
   Утёр кивнул вместо варвара. Видение призраков Блейда и Гаэля чётко отпечаталось в его мозгу, и он помнил каждый их жест.
   Рыцарь взял кольцо и внимательно осмотрел его. На нём в самом деле была руна, изображающая дерево с тремя ветвями. Руна, которую он уже видел раньше – на деревянном столбе у границы Скатха, квартала воров, на самом дне Каб-Бага. И на кольце Блейда. И… где же ещё?
   – Это кольцо Гильдии, – сказал Фрейр своим раскатистым голосом, рассматривая кольцо из-за его плеча
   – Конечно, – проворчал Цимми, которого всегда немного раздражала недостаточно быстрая сообразительность варвара. – И если Гаэль носил его, значит, он тоже был членом Гильдии. Это Гильдия его наняла, понимаешь?
   – Нет…
   – Иными словами, – перебил его Утёр, – Гильдия наняла Гаэля, чтобы убить Тройна и украсть Меч Нудда?
   Глаза Цимми вновь сверкнули от возбуждения. Он взял у рыцаря кольцо и крепко зажал его в кулаке.
   – Нам нужно немедленно возвращаться в Лот! – воскликнул он. – Если у нас будет это кольцо, мы сможем доказать, что эльфы невиновны и что речь идёт лишь о преступлении из корысти! Король Пеллегун восстановит справедливость и призовёт к ответу эту банду
   воров и убийц! Мир ещё может быть восстановлен!
   В этот момент Ллиэн глухо простонала, и трое её спутников увидели, что она соскользнула на землю, потеряв последние силы.
   Цимми толкнул Утера локтем.
   – Тебе бы стоило ей помочь, – с упрёком сказал он. Утёр хотел что-то ответить, но вместо этого 62 лишь пожал плечами. Гном и варвар приглушённо хихикнули.
   Он подошёл к Ллиэн и, опустившись на колени, мягко приподнял её голову. Осторожно убрав с её лица слипшиеся от пота волосы, он взглянул на спокойное лицо королевы эльфов, такой красивой и такой хрупкой, словно выточенной из стекла. Разве она могла таить в себе силы столь необузданные, столь ужасные, столь нечеловеческие? До сих пор все эльфы, с которыми рыцарю приходилось встречаться, казались ему мирными и доброжелательными, спокойными почти до безразличия, равнодушными ко всему. Однако старики, принимавшие участие в Десятилетней войне, рассказывали ему о жестокости эльфов и об их необыкновенных магических способностях, о том, какие разрушительные чары они насылают, об их злобных вампирских взглядах – но Утёр никогда в это не верил. Старики всегда привирают, это всем известно.
   Но теперь он и сам увидел другое лицо эльфов. Ночные тени, злые духи, сумеречные призраки, которых гномы называют корриганами, – все эти персонажи из детских сказок теперь обрели реальный облик, таинственный и ужасающий. Разве Ллиэн не была одновременно сказочной феей и злобной ведьмой, пугающей и восхитительной? Значит, эльфы все такие?
   Ллиэн глубоко вздохнула, и её раскрывшиеся зелёные глаза посмотрели на рыцаря с неясностью. Бедный человек, завлечённый злыми феями, зачарованный, потерявший рассудок навсегда…
   – Как ты на меня смотришь… – прошептала она.
   Утёр ничего не сказал, но его сердце забилось сильнее. Это верно, он смотрел на неё в смятении, охваченный противоречивыми чувствами – любовью, страхом, желанием, неприязнью и восхищением, не понимая, как можно испытывать эти чувства одновременно.
   Ллиэн улыбнулась:
   – Так ты меня любишь?
   – Да…
   Ллиэн взяла его руку и провела ею по своей щеке.
   – Нужно, чтобы ты научил меня любить…
   Утёр молча кивнул, и тяжесть, лежавшая у него на душе, исчезла Нежная кожа Ллиэн под его рукой, тело Ллиэн рядом с ним, глаза Ллиэн, её губы, её красота, её сила… А что, если она его любит, сама не зная о том? Нет, конечно, такое вряд ли может быть… но всё же? Говорят, что эльфам любовь неведома. Что они слишком похожи на животных, чтобы испытывать подобные чувства. Но тогда, может быть, они могут любить людей? Что, если королева эльфов полюбила его? Он вдруг почувствовал себя сильным, воодушевлённым, готовым к действию.
   – Идёмте! – крикнул он остальным. – Нам нельзя больше терять времени!
   Когда Фрейр и Цимми направились вверх по земляным ступенькам, он помог Ллиэн встать и рассказал ей о кольце Гаэля.
   Гном и варвар ощутили тот же самый прилив сил. Они почти бегом выбрались наверх, где Фрейру снова пришлось нагнуться из-за низкого потолка. Это позволило Цимми опередить варвара, и он первым выбежал на открытый воздух – со всей быстротой, на которую был способен.
   Он взглянул на небо, и лицо его осветилось довольной широкой улыбкой, впрочем, почти тут же исчезнувшей.
   В центре поляны стояка небольшая группа вооружённых серых эльфов, которые о чём-то говорили со стариками. Один из стариков указал в его направлении, и все тут же обернулись к Цимми. Эльфы смотрели на гнома с ненавистью и в то же время нерешительно, явно опасаясь подойти ближе. Потом один из них, самый высокий, растолкал остальных и помчался к нему с такой скоростью, что гном едва успел его узнать.
   – Это ты! – проревел Тилль с искажённым от ненависти лицом. – Ты мне за все заплатишь!
   Цимми попятился, хватаясь за рукоять молота, и чуть не перелетел через Фрейра, который в этот момент, согнувшись в три погибели, вылезал из шалаша. Тилль испустил яростный вопль, и отточенное лезвие его длинного кинжала, пробив плотную кожаную кольчугу гнома, вонзилось ему в руку.
   Цимми закричал от боли и, упав, покатился по земле – прямо под ноги Тиллю, который вырвал кинжал из раны и, словно одержимый, занёс его для нового удара. Но тут подоспел Фрейр и, размахнувшись, ударил эльфа с такой силой, что тот отлетел на несколько метров и в свою очередь рухнул на землю.
   Варвар мельком взглянул на Цимми, который прислонился к шалашу, держа на весу раненую руку, и едва успел выхватить меч, чтобы отразить нападение серых эльфов, бросившихся на помощь Тиллю.
   Утёр и Ллиэн, все ещё остававшиеся в подземелье, услышали крик Цимми. Некоторое время они не могли понять, что происходит, затем до них донёсся шум сражения, и они тоже бросились наверх.
   Фрейр, выпрямившись во весь рост, не давал эльфам приблизиться, вращая своим огромным мечом, лезвие которого проносилось в угрожающей близости от их лиц. Нельзя было угадать, кому именно он нанесёт удар. Цимми, шатаясь, как пьяный, опустился на землю возле шалаша, так и не сумев выхватить свой боевой молот.
   – Остановитесь! – повелительно выкрикнула Ллиэн, появляясь на пороге шалаша. Серые эльфы немного отступили, недоверчиво глядя на неё. Даже Фрейр оглянулся через плечо. Потом Ллиэн пошатнулась, и, если бы Утёр вовремя не подхватил её, она бы
   упала. Рыцарь заметил, что она вся дрожит, а на лице её выступили капли пота. Казалось, этот крик лишил её последних сил.
   Краем глаза рыцарь увидел, что к ним подбегает какой-то эльф, и, выхватив меч, преградил ему дорогу. Он едва смог узнать Тилля – настолько тот был непохож на себя.
   – Королева Ллиэн! – закричал он и упал рядом с ней, неспособный вымолвить больше ни слова.
   Ллиэн взяла обе его руки в свои, заставив выронить кинжал, обагрённый кровью Цимми.
   – Рада снова тебя видеть, Тилль, – прошептала она.
   – Моя королева, я думал, что вы убиты. Я… Я не…
   Он бросил взгляд на Цимми, который всё ещё сидел возле шалаша Гаэля, потом снова обернулся к Ллиэн, смущённый и растерянный.
   – Все позади, – мягко сказала Ллиэн.
   Она поблагодарила Утера кивком головы и, опираясь уже на Тилля, встала и пошла навстречу серым эльфам, словно ничего не случилось. Встретившись с ней взглядом, Утёр подумал, что она полностью восстановила силы и опирается на руку следопыта лишь затем, чтобы заставить его самого ревновать.
   – Мы все заблуждались, – громко сказала она, обращаясь к эльфам. – Йелесса эх анна колотьяло. Д'xuйa нэ этъо лассалео. Гном ни в чём не виноват!
   Утёр движением подбородка указал Фрейру на группу вооружённых эльфов, чтобы тот на всякий случай присматривал за ними, а сам направился к Цимми. Мастер-каменщик с гримасой боли на лице осматривал свою рану. Между его пальцами струилась кровь. Все его кожаные доспехи были в крови, и струйки крови образовали небольшую лужицу у его ног, быстро впитывавшуюся в торфянистую почву.
   – Дай я посмотрю, – сказал Утёр.
   Цимми протянул ему руку, и рыцарь невольно поморщился.
   Под рассечённой плотью, которую кинжал Тилля прошёл насквозь, виднелась кость. Утёр срезал зелёный рукав куртки Цимми, обмотал им руку гнома и завязал края, соорудив нечто вроде не слишком надёжной повязки.
   – Ну и не везёт же мне! – пробормотал Цимми себе в бороду. – Вначале гномы чуть было не перебили мне ноги, а теперь ещё этот болван проткнул руку! Что я ему сделал, скажи на милость?
   Утёр еле удержался, чтобы не сказать, что мастер-каменщик всего лишь выворотил огромный пласт земли, чуть не похоронивший под собой их всех, и что он сам накануне был очень близок к тому, чтобы придушить его. Гномы ведь такие обидчивые…
   Тут эльфы снова о чём-то возбуждённо заговорили на своём, не понятном рыцарю, языке. Но когда один из них указал на какой-то блестящий предмет, лежавший на траве, он увидел, что это кольцо Гаэля, и поспешно схватил его. Кольцо, украшенное руной Беор-на, их единственное доказательство…
   – Дай его мне, – сказал Цимми.
   Утёр протянул руку, и гном крепко зажал кольцо в кулаке. В этот момент к ним подскочил серый эльф, оттолкнул королеву Ллиэн и Тилля. Глаза его сверкали, и он выкрикивал что-то на своей непонятной тарабарщине.
   – Чего он хочет? – спросил Утёр, вставая между эльфом и Цимми.
   Глупый вопрос. Кольцо, разумеется…
   – Он обвиняет нас в том, что мы обокрали Гаэля, – перевела Ллиэн. – Мэтр Цимми, нужно вернуть кольцо!
   – Ни за что! – ответил гном, с нехорошей улыбкой глядя на эльфа. – Если мы его отдадим, у нас не будет никаких доказательств того, что произошло…
   Сжимая кольцо в кулаке, он продолжал улыбаться, несмотря на боль и на то, что кровь пропитывала всю его повязку. Эльф в нерешительности стоял перед ним с кинжалом в руке, словно спрашивая сам себя, что мешает ему убить этого наглеца.
   Затем, превозмогая боль, Цимми поднял раненую руку и щёлкнул пальцами. Эльф удивлённо взглянул на него, и тогда Цимми протянул ему другую руку, в которой сжимал кольцо, и разжал ладонь. Кольца не было.
   – Ты смотри! – воскликнул он тоном фокусника. – Пропало колечко-то!
   Эльф нахмурился и уже готов был нанести кинжалом удар. Это ещё больше развеселило Цимми.
   – Это магия! – тоном шутливого превосходства сказал он.
   Эльф вздрогнул от такого оскорбления.
   – Хиалла эх н'эта ло!
   Свободной рукой эльф ударил Цимми в лицо с такой силой, что разбил себе костяшки пальцев. Ллиэн и Утёр бросились к нему, чтобы его оттащить, но эльф уже занёс кинжал, собираясь пригвоздить гнома к земле.
   Королева эльфов и рыцарь нанесли удары одновременно, так что непонятно было, меч Утера или эль-фийский кинжал первым пронзил тело серого эльфа.
   Тут же началось что-то невообразимое. Серые эльфы с яростными воплями бросились вперёд и разметали во все стороны посланников Великого Совета. Фрейр, уже готовый к нападению, могучим ударом меча отсек голову одному из них. При этом его бок оказался незащищённым, и другой эльф уже собирался вонзить туда кинжал, который сжимал обеими руками. Но Фрейр отшвырнул его ногой, а потом ударил мечом, глубоко рассекая его тело.
   – Видел, как я их? – закричал варвар, опьянённый схваткой, и бросил торжествующий взгляд в сторону Утера.
   Но рыцарь его даже не слышал. Они с Ллиэн стояли спина к спине, загораживая неподвижное тело Цимми, атакуемые разъярённой беспорядочной толпой серых эльфов. Один из них набросился на Ллиэн, рыча, словно обезумевший зверь. Утёр заслонил королеву, обрушил меч на голову одержимого и рассёк ему лоб. Меч вонзился так глубоко, что эльф при падении вырвал его из рук; рыцаря, и тот зашатался под градом ударов, одновременно посыпавшихся на него со всех сторон. Лезвие кинжала вонзилось ему в бок, железный прут ударил по плечу, отчего оно тут же онемело. Перед глазами Утера заплясали светящиеся точки, и он ощутил привкус крови во рту. Разъярённый, он заревел и вклинился в толпу нападающих, словно одержимый. Теперь это был уже не человек, а зверь, боровшийся за жизнь, забывший о правилах боя, наносивший удары ногами и кулаками, вонзающий зубы в плоть врагов в адской мешанине смертельной схватки. Он даже не думал о том, жива ли ещё Ллиэн. Искажённые лица эльфов окружали его, словно в кошмарном сне, и он наносил по ним удары голыми руками с такой яростью, что они невольно попятились, охваченные суеверным страхом, которому часто были подвержены. Утёр превратился в того, кого варвары Севера называют «берсеркер» – воин, охваченный безумным пылом схватки, опьянённый кровью, не сознающий опасности, не чувствующий ударов врагов. Вскоре он понял, что наносит удары в пустоту. Тогда он остановился и посмотрел вокруг, пошатываясь и не вполне сознавая, что происходит.