Феваль Поль. Странствия Лагардера

   Но один за другим чародеи падали, обагряя кровью траву, на которой только что кувыркались. Рапира гасконца, кинжал баска и шпага Лагардера проделывали в рядах дьяволопоклонников страшные бреши.
   Нагие женщины с воплями бежали прочь, недоумевая, отче­го и их не настигают смертоносные удары. Одни спешили за­биться в кусты и не смели идти дальше, другие со всех ног мчались к большой дороге, чтобы успеть домой до рассвета. Ту из них, которую застали бы в таком виде, ожидало следствие, ужасные пытки и – костер.
   Несколько – десятка полтора – самых проворных ведьм побежали по направлению к Сории. Вдруг их остановил стук копыт. Быстро переглянувшись, они скрылись в развалинах и прижались к стене. Поразительно выглядела эта обвалившаяся стена, на камнях которой вырисовывались силуэты обнаженных женщин!
   Но одну из колдуний, бежавшую медленнее прочих, все же заметил отряд скакавших во весь опор всадников. Она огляну­лась – и тут же потеряла из виду своих товарок: они тем временем бросились ничком на землю и затаились.
   Увидев совершенно обнаженную девушку, пораженные всадники на миг придержали коней. А потом началась самая настоящая охота.
   Ведьма была молоденькой длинноногой горянкой, привык­шей прыгать по скалам. Как козочка, скакала она через кусты, в которых застревали ее преследователи.
   – Караша, шорт! – с сильным немецким акцентом воск­ликнул один из всадников. – А ну, кто токонит?
   – Я! – взревел Таранн.
   – Я! – еще громче завопил Носе.
   Как видите, это была банда Гонзага, посланная к границе, чтобы не пропустить Лагардера во Францию. Сам принц дол­жен был нагнать их на другой день с испанским корпусом, направлявшимся в Фонтарабию.
   Из последних сил колдунья добралась до развалин и ныр­нула туда. Она думала, что спасена.
   Но молодые развратники спешились, кинули поводья своих коней Ориолю и бросились за ней, словно гончие за волчицей.
   – Фот она! Тершу! – торжествующе крикнул барон фон Бац.
   У девушки не было сил сопротивляться: она билась в же­лезных руках, словно в тисках.
   – Какого дьявола! И я держу! – воскликнул вдруг Таранн. В самом деле – и у него в руках была пленница. Носе и Монтобер, бежавшие следом, также кого-то поймали. Кругом замелькали белые пятна; женщины вскочили и заметались по траве. Лица наших дворян-финансистов вытянулись от изумления.
   – Куда там оргиям регента! – расхохотался Носе. – Похоже, мы помешали славной забаве! Но где же мужчины?
   Переловить всех женщин было невозможно. Стая уже под­нялась и с жалобными криками собралась лететь прочь.
   – Стой! – крикнул Носе колдуньям. – Кто попробует бежать, ту проткну насквозь!
   Угроза заставила ведьм остановиться. Впрочем, они уже поняли, что гонялись за ними не полицейские и даже вообще не испанцы. «Может, они еще и выручат нас?» – думали женщины.
   Носе обратился с расспросами к прелестной стройной де­вушке. В бледном свете луны, заливавшем ее смуглое тело, она была подобна прекрасной таинственной статуе.
   – Преследовать надо не нас, – проговорила красавица, – а тех, кто там, – указала она рукой на север, – убивает на­ших братьев и сестер! Если вы мужчины – накажите их, а мы отблагодарим вас за это!
   Она отлично видела, какое вожделение горит в глазах у этих людей…
   – О чем ты толкуешь? – удивился Монтобер.
   – Мы убежали, потому что в наше убежище ворвались четыре человека – нет, четыре демона со шпагами! – и напа­ли на нас. Они обидели нас, и нам пришлось спасаться без одежды; они перебили всех наших мужчин, а у тех даже не было оружия, чтобы защититься. Если вы не заодно с ними – заступитесь за нас!
   – Что ж, это будет справедливо, – кивнул Таранн. – Но скажи: отчего на вас напали среди ночи – и кто напал?
   – Я не знаю. Быть может, это объяснил бы вам наш люби­мый вождь, но он лежит на земле с ужасной раной во лбу.
   – Во лбу? – с тревогой переспросил Таранн.
   – Да, его поразили шпагой вот сюда, между глаз.
   Она дотронулась пальцем до собственного лба, показывая, куда был нанесен удар, прикончивший короля чародеев. Люди Гонзага в ужасе переглянулись.
   – Удар шпагой в лоб! – воскликнул Носе. – Сомнений нет, господа: это Лагардер!

XII. ВТОРОЙ ШАБАШ

   Девять месяцев в году в Испании стоят дивные ночи. В чистом небе мерцают яркие звезды; серебристые отблески лун­ного света пляшут на ажурной кладке соборов и мавританских дворцов – шедевров, которые издали кажутся монолитными громадами, а вблизи – пеной каменных кружев.
   Поэтому прохладная ночь испанцам милее, чем палящий полдень. До самой полуночи бродят по улицам влюбленные па­рочки – улыбаются, болтают, целуются, выбирая уголки поукромней…
   Но в Козлином Доле бледный лунный свет заливал картину страшной бойни. Вид нечестивого шабаша заставил Лагардера забыть о жалости: шевалье полагал, что, истребляя дьяволопоклонников и омывая кровью этот оскверненный уголок земли, он творит высшее правосудие.
   Из тридцати чародеев, которые совершали недавно отвра­тительные обряды, в живых теперь осталось лишь пятеро. Ла­гардер и его товарищи гонялись за колдунами по ущелью.
   Трудно представить себе эту странную погоню – разве что вспомнить времена Древнего Рима, гладиаторские бои, христиан, терзаемых зверями… Страшней всего было почти полное безмолвие – только зычные возгласы Кокардаса, мно­гократно повторенные эхом, нарушали жуткую тишину.
   Гасконец был вне себя. Ко всем своим прочим преступле­ниям злодеи еще и ловко уклонялись от его рапиры, и частень­ко она лишь рассекала воздух.
   Но вот остался последний… Вскоре Лагардер прикончил и этого тем же ударом, что и самого первого – короля Мигеля Гойбурна.
   Бой был закончен, поруганные святыни отомщены! Лагар­дер и его друзья могли теперь оставить стервятникам это нечи­стое место, ставшее свалкой падали.
   Шевалье уже собирался покинуть ущелье и даже вложил шпагу в ножны, но вдруг, потрясенный, вскрикнул: на вершине той скалы, где был проход, появилось несколько обнаженных женщин, а с ними – пятеро мужчин в плащах! Мужчины с угрожающим видом обнажили клинки.
   Повесы из банды Гонзага готовы были поверить всему, что наговорили им ведьмы. Но хотя Анри был их смертельным врагом, они прекрасно знали: Лагардер не способен без причины напасть на безоружных мужчин и учинить насилие над женщинами.
   Верные слуги принца сразу заподозрили недоброе: им вовсе не хотелось, чтобы красотки их одурачили! Но если испанкам действительно грозит опасность, то было бы славно и защитить их, и получить обещанную награду!
   Итак, они потребовали, чтобы колдуньи отправились в Козлиный Дол вместе с ними, решив вести туда женщин если не добром, так силой.
   Впрочем, внимание Лагардера привлекло не только появле­ние пятерых дворян, но и другая, куда более грозная, опас­ность.
   Над самой головой Паспуаля ведьмы выломали из скалы огромную глыбу. Изогнувшись и напрягая все силы, они толка­ли ее к краю обрыва. Еще секунда – и глыба рухнет вниз, раздавит нормандца и перегородит единственный выход из ущелья!
   А Паспуаль даже не подозревал, что над ним нависла смертельная опасность. Кокардас, баск и Лагардер, оцепенев от ужаса, смотрели на своего товарища.
   Что же затем произошло? Случайность? Или сам Господь Бог не допустил гибели этого человека, защищавшего от пору­гания святую веру? Паспуаль так и не смог потом ничего объяснить – ведь он действовал не по собственному разумению, а лишь повиновался приказам Лагардера, приказы же Лагардера, как и Господню волю, Паспуаль не подвергал сомнениям никогда.
   Нет, он никак не мог умереть в этот день! Любвеобильно­му бретеру было бы слишком тяжко пасть от рук женщин и уйти в мир иной с мыслью, что многие из этих созданий – отнюдь не ангелы…
   В том самом месте, где начиналась тропка, в скале темнела довольно глубокая ниша, в которой мог усесться человек.
   Паспуаль устал и решил передохнуть. В этом желании не было ничего особенного, однако его хватило, чтобы спасти нор­мандцу жизнь.
   Внезапно раздался страшный грохот, словно треснула гора. Каменные осколки оцарапали Паспуалю лицо и руки.
   Как всегда бывает в таких случаях, он сам не заметил, как вскочил, словно подброшенный пружиной. В несколько стреми­тельных прыжков он очутился рядом с товарищами, даже не осознав, какой опасности избежал.
   Кокардас крепко обнял и расцеловал приятеля:
   – Все в порядке, голубь ты мой лысый! Ну и повезло же тебе, ну и повезло! А я уж думал, твоя песенка спета!
   – А что случилось?
   – Дружок! Да ты только взгляни туда!
   Глыба, которую столкнули колдуньи, увлекла за собой и другие камни, а женщины вместе с французами продолжали сбрасывать вниз валун за валуном. Путь из ущелья был пере­крыт. Козлиный Дол стал темницей, а то и гробницей.
   Но Лагардер лишь пожал плечами:
   – Пустяки, бабские штучки! Скалы здесь невысокие, мы вполне сумеем вскарабкаться по ним. Подождем, пока наши противники сами к нам не спустятся.
   Анри спокойно уселся у костра, на котором кипел котел с маслом. Пламя бросало мрачные отсветы на мертвые тела; но они не интересовали шевалье. Он внимательно всматривался в силуэты людей, стоявших на скале. Те, видно, решили, что за­муровали его здесь навеки.
   Правда, они были далековато – лиц не разобрать. На по­мощь шевалье пришел ветер, доносивший обрывки фраз. Вско­ре Анри услышал собственное имя, произнесенное с тем же акцентом, с каким говорил некогда фехтовальщик Штаупиц, убитый Лагардером в Нюрнберге:
   – Лакартер!
   – Да это же фон Бац! – улыбнулся Анри. – Впрочем, ничего удивительного. Итак, их только пятеро – и я не вижу Гонзага. А жаль – тут такая подходящая обстановка, чтобы напомнить ему ров замка Кейлюс! Трупу его самое место на этой свалке.
   – Как сказать, малыш, – заметил гасконец. – Может, эти мертвецы покраснеют от такого соседства!
   Шевалье еще пристальнее вгляделся в фигуры на скале.
   – Вон толстяк Ориоль, – прошептал он, – Тарани, Носе… Монтобер, если не ошибаюсь… Ну, эту-то мелюзгу мы проглотим и не поперхнемся.
   Силуэты пятерых повес и жавшихся к ним колдуний четко вырисовывались на фоне серовато-голубого неба. По некоторым движениям можно было без труда догадаться, что на смену пылу битвы там уже пришел любовный пыл.
   Голос барона фон Баца вновь пробудил уснувшее эхо Коз­линого Дола:
   – Лакартер!
   Тогда Анри поднес руки рупором ко рту, и в ущелье про­гремел его боевой клич:
   – Я здесь!
   По знаку Монтобера женщины спрыгнули с колен кавале­ров, разбежались в разные стороны, и отовсюду вниз с обрыва полетели обломки валунов.
   Один из них угодил Кокардасу в руку. Гасконец со страш­ными проклятиями стал швыряться камнями в ответ. Антонио Лаго достал пращу – страшное оружие в руках баска – и пришел ему на помощь.
   Праща разила без промаха. Вскоре несколько женщин, взвыв от боли, рухнуло наземь. Толстяку Ориолю камень попал в бедро; он захромал и поспешно отошел в безопасное место.
   Лагардер заметил, что там, куда летели камни Лаго, в ска­ле была расселина. Можно было попытаться подняться по ней, если только скала не слишком искрошилась.
   – Рискнем, – сказал Анри. – За мной! Вперед!
   Он взвалил себе на спину еще теплый труп вместо щита и побежал к расселине.
   Но там все было завалено обломками скалы, огромными, ку­чами вывороченной земли, горами бурелома… Даже если бы никто не мешал, подняться в этом месте все равно было бы не­возможно. А между тем противники Лагардера заметили его маневр, и крупные валуны покатились прямо на шевалье. Анри бросил труп – от него больше не было никакого проку – и вернулся к костру. Наверху раздался громкий победный вопль.
   Но положение, в котором оказался Лагардер, было не слишком опасным, хотя и довольно неприятным.
   Время перевалило за полночь. До утра колдуньи никак не могли оставаться возле ущелья – разве что спрятались бы среди скал в кустах до следующего вечера. Впрочем, это маловероятно. Люди Гонзага тоже не имели возможности спустить­ся вниз – их единственным шансом было взять осажденных измором. Но на это потребовалось бы несколько дней, да и то неизвестно, чем бы все кончилось. Так что лучше всего не об­ращать на осаду внимания и переждать.
   Лагардер уселся у догоревшего костра. С омерзением уви­дел он, как люди Гонзага носятся по скалам и предаются раз­врату с ведьмами.
   Похоже, устыдилась и сама природа: луна спряталась за тучи, звезды погасли. Козлиный Дол погрузился в полную тем­ноту.
   Баскам часто приходится спускаться в пропасти. Поэтому почти все они носят вокруг талии под шелковым поясом шнур – тонкий, но очень крепкий. Был такой шнур и у Антонио Лаго.
   Когда настала тьма, баск широко улыбнулся.
   – Идите за мной! – сказал он. – Луна покажется не раньше, чем через час. К тому времени мы будем уже далеко.
   Он еще раньше заметил место, где можно было вскараб­каться наверх. В успехе Антонио не сомневался: для истинного баска – такого, как он, – не бывает ни слишком крутых скал, ни слишком глубоких ущелий!
   Итак, цепляясь за камни и всаживая между них кинжал, он с кошачьей легкостью полез по почти отвесной скале. Минут через пять один конец веревки был крепко привязан к стволу дерева, а другой, со свистом полетев вниз, оцарапал Кокардасу нос, как обычно задранный кверху (привычка, которая объяс­нялась тем, что гасконец слишком часто закидывал голову, осу­шая до дна стакан за стаканом).
   Лагардер и два бретера выбрались из ущелья. Шевалье это ничего не стоило; Кокардасу же с Паспуалем тоже приходи­лось проделывать в своей жизни столько самых неожиданных упражнений, что приятелей вряд ли можно было чем-нибудь удивить.
   Лошади, оставленные в придорожной роще, спокойно под­жидали своих хозяев, пощипывая сочную травку. Четыре всад­ника вскочили в седла и помчались прочь.
   Если бы во времена Кокардаса было известно выражение «оставить с носом», он бы сказал, что они «оставили с носом людей Гонзага». В полной темноте на лице гасконца сияла ра­достная улыбка: оставить противника с носом было ему порой даже приятнее, чем оставить его бездыханным и с раной в гру­ди.
   – И пусть катятся ко всем чертям! – хохотал он. – А чертовки у них и так есть!
   Лагардер долго не мог решить, куда направиться: в Сара­госу или к границе. Обещание, данное Мариките, побуждало его ехать в одну сторону, долг призывал мчаться в другую. Но Анри все равно не знал, где прячут Аврору, и ясно, что ма­ленькая цыганка ему этого не скажет…
   Как ни горько было прерывать поиски, честь велела Лагардеру отправиться в армию и отважно сражаться во имя побе­ды, которая позволит Франции диктовать Испании свою волю, а самому Анри поможет разыскать пропавшую невесту.
   Итак, после долгих раздумий Лагардер решил пожертво­вать встречей с Марикитой и направился к Памплоне.
   Из-за туч вновь выглянула луна. Приспешники Гонзага по­смотрели туда, где совсем недавно мирно беседовала ненавист­ная четверка, и вздрогнули.
   – Там никого нет, – сказал Монтобер.
   Все принялись хором звать Лагардера. Но им отвечало лишь эхо…
   Что это – хитроумная западня? От шевалье, презиравше­го любые опасности и сметавшего со своего пути любые прегра­ды, можно было ожидать всего.
   Как свора, потерявшая след, банда заметалась вокруг Коз­линого Дола. Но сколько они ни вынюхивали, сколько ни всматривались в каждую трещинку – ничего! Пусто, тихо!
   Костер давно погас, лишь луна теперь освещала хладные трупы чародеев. Напрасно верная гвардия Гонзага рыскала в поисках Лагардера – она так и не обнаружила никаких следов шевалье.
   – Пошли отсюда, – буркнул Носе.
   – Пошли, – согласился Таранн. – Мы все, господа, нынче с ума посходили, а ведь не пьяные… Один Ориоль вел себя скромно, однако не попади ему камень в ногу – боюсь, и он не сохранил бы верности прекрасной Нивель… Представляете, какой бы был ужас? Даже говорить об этом не хочу!
   Ведьмы вцепились в кавалеров: в награду за свою снисхо­дительность они умоляли хотя бы помочь им достать одежду. Фон Бац без зазрения совести ответил за всех:
   – Што нам за тело от фашей отешты! Какими фас нашли, такими и оштафим.
   Повесы вскочили на коней и умчались. До рассвета оста­вался лишь час. Колдуньям предстояло разобрать завал: хоть одна из них должна была попытаться как-то добраться до собственной одежды и платьев своих товарок.
   Каторжная работа! Сдирая кожу с рук, обливаясь потом, ведьмы во главе с уродкой Хуаной принялись за дело. Они уже не вспоминали ни о Лагардере, ни об убитых чародеях, ни о живых распутниках, с которыми провели два последних часа; теперь женщины думали лишь о спасении собственной жизни…
   Если сейчас мимо пройдет крестьянин, он тут же кликнет полицейских, а те потащат колдуний на костер! Многие из них в эту минуту готовы были отречься от своих заблуждений. Ах, если бы какой-нибудь монах пообещал им, что вместе с отпу­щением грехов они получат помилование и в этой жизни…
   Наконец одна из ведьм перебралась через последнюю пре­граду и принесла ворох платьев. Все поспешно натянули на се­бя свои отрепья и разошлись по домам. Как раз светало…
   Но прежде чем расстаться, они дали друг другу слово вернуться сюда следующей ночью и предать тела мертвецов огню.
   Вечером Лагардер прибыл в Памплону. А Шаверни в это время катился с обрыва – прямиком в Козлиный Дол.
   Как мы помним, встав на ноги, маркиз расхохотался. Но смеялся он недолго.
   Не пройдя и трех шагов, Шаверни споткнулся о мертвое тело. Дальше он заметил еще два трупа, потом увидел и ос­тальных убитых… и все были без одежды!
   – Что это? – поразился маленький маркиз. – Что-то не видывал я прежде таких кладбищ. Правда, у нас в Париже на кладбище Невинно убиенных есть общая могила – может, и тут нечто в этом роде?
   Он склонился над обезображенным телом. Свирепое лицо покойника как будто ухмылялось. Как ни отважен был Шавер­ни, но тут невольно содрогнулся – он ведь был один и без оружия…
   Вдруг у него вырвался крик изумления: на теле мертвеца не было ни одной раны, лишь в самой середине лба запекся сгусток крови, струйка которой, оставив след на лице, пропитала козлиную бороду убитого.
   – Здесь был Лагардер! – понял маленький маркиз. – Господи помилуй! Вот уж кто устали не знает!
   Он хотел осмотреть все трупы, в ужасе ожидая, что обна­ружит среди них тело самого шевалье или останки кого-нибудь из его спутников. Живых на этой лужайке явно не было…
   Итак, Шаверни заглянул по очереди во все эти искажен­ные лица. Почти на каждом лбу он увидел знакомую страшную отметину. Вздох облегчения вырвался из груди юноши: он убедился, что никого их этих людей не знает.
   Тогда маленький маркиз стал искать шпагу, которой при случае мог бы воспользоваться, но не нашел даже кинжала.
   Это было странно. Лагардер не мог, просто обороняясь, без каких-то чрезвычайно серьезных причин, перебить столько без­оружных людей. И в любом случае он не стал бы их грабить.
   Или здесь побывал не он, или тут крылась какая-то тайна. Впрочем, для размышлений и догадок, которые становились все более фантастичными, место было явно неподходящим. Пусть уж лучше все само разъяснится со временем…
   Лишь одно предположение показалось Шаверни правдопо­добным: стычка происходила где-то неподалеку, а потом трупы скинули вниз на съедение волкам и стервятникам.
   Так или иначе, приятного в этом странном некрополе было мало. Маркиз кинулся искать выход, чтобы поскорей выбрать­ся отсюда, но тут раздались какие-то голоса.
   Он прижался к скале и застыл, ожидая, что столкнется сейчас лицом к лицу о своими конвоирами, от коих только что избавился таким необычным и опасным способом.
   Однако вскоре Шаверни к своему удивлению понял, что голоса, которые он услышал, принадлежат вовсе не мужчинам. Еще больше изумился он, когда увидел, что с десяток женщин спустилось в ущелье по веревочной лестнице. Каждая несла вя­занку хвороста. Все эти странные особы собрались в центре лужайки и свалили хворост в одну кучу.
   И совсем уже потерял маркиз дар речи, когда увидел, что женщины разделись донага, разожгли большой костер, покида­ли в него трупы и с пронзительными воплями принялись скакать вокруг огня.
   От костра пошел ужасающий смрад горелого мяса. Языки пламени ярко осветили ущелье. Чтобы не попасться на глаза ночным плясуньям, Шаверни забился в расселину, выставив наружу только голову. Но ветер нес в его сторону густые клу­бы тошнотворного дыма. Находиться здесь дольше было невоз­можно.
   В воплях колдуний было все: отрывистый хохот, душераз­дирающие рыдания, жуткий вой… Они изгибались всем телом, принимая то скорбные, то непристойные позы…
   И вдруг пораженный маркиз уловил имя Лагардера: оно прозвучало несколько раз в сопровождении страшных прокля­тий. Итак, юноша не ошибся: он действительно видел ужасные следы удара Невера! Но зачем Лагардер пустил здесь в ход смертоносную шпагу? И почему Шаверни, очутившись так близко от шевалье, не встретил его и не смог сражаться плечом к плечу с Анри?
   Шаверни мало знал Испанию и не имел никакого представ­ления о местных похоронных обрядах, но понимал: так бес­стыдно плясать нагишом вокруг костра могут только члены какой-то сатанинской секты.
   Какое отношение имеет ко всему этому Лагардер, маркиз угадать все равно не мог. Ясно было только одно: отсюда надо как можно скорее уносить ноги. Шаверни, в отличие от клевретов Гонзага, не тянуло вступать в разговор с ведьмами, да и сами колдуньи, без сомнения, встретили бы его прескверно.
   Что же делать? Малейшее неосторожное движение могло погубить маркиза. Страх никогда не был советчиком Шаверни, но выбираться отсюда было опасно и приходилось делать это незаметно.
   Маркиз видел лишь один путь к спасению: нужно было взобраться по веревочной лестнице, которая болталась в не­скольких шагах от него. Шаверни примерился и прыгнул прямо на нее.
   Но не успел он поставить ногу на ступеньку, как уродка Хуана показала на него пальцем и пронзительно завизжала:
   – Лагардер! Лагардер!
   Вся орда с ревом ринулась на Шаверни. Он быстро лез вверх, но на середине лестницы королева ведьм уже почти на­стигла его.
   К счастью, маркиз был молод, силен и к тому же ясно представлял, что его ждет, попади он в лапы к этим мегерам. Он не трус, он мужчина и сильней любой из них – но их бы­ло слишком много. Без сомнения, его предадут страшным му­кам, а потом сожгут заживо.
   Собрав все силы, Шаверни рванулся вверх. Но в тот мо­мент, когда он уже достиг края обрыва и считал, что ушел от погони, женская рука схватила его за лодыжку и резко потяну­ла вниз. «Все кончено», – подумал Шаверни.
   Пальцы его не разжались – маркиз по-прежнему крепко держался за лестницу, привязанную к дереву, однако он не мог высвободить руку, чтобы сбросить преследовательницу, – тогда он и сам бы потерял равновесие.
   Но Шаверни никогда не терял хладнокровия. И внезапно его осенило. Он резко – словно сжатую пружину – распря­мил ногу, и каблук его сапога с сокрушительной силой ударил колдунью прямо в курносый нос.
   Раздался страшный крик – и Шаверни услышал, как да­леко внизу глухо шлепнулось на землю тело…
   С этой-то ночи уродка Хуана, последняя королева испан­ских ведьм, и спит, свернувшись ужом, где-то в горах – одни говорят, что в Пиренеях, другие – в Козлином Доле. ,

XIII. ЛАГАРДЕР ВО ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ

   Бывшие соседи Лагардера по Золотому дому ехали следом за ним, отставая примерно на полперехода. Если бы они слегка подстегнули своих лошадей, то без труда настигли бы его. Но людям Гонзага совсем не хотелось встречаться с шевалье: они предпочитали не расставаться с лаврами, которыми увенчал их Козлиный Дол.
   Это было удивительное приключение – не поймешь даже, явь или сон! Пока повесы вспоминали только о колдуньях, они изрядно веселились, но едва им на память приходил Лагардер, как лица их тут же мрачнели.
   Они понимали: ни им, ни Филиппу Мантуанскому никогда не одолеть этого человека – ведь он сметал все преграды, выскальзывал из любых ловушек. Не раз уже думали его враги, что шевалье попался или погиб, но он, как некое сверхъестественное существо, вновь исчезал, и никто не мог сказать как и куда.
   – Будь он один, – говорил Монтобер, – можно было бы думать, что он продал душу дьяволу и может теперь де­латься невидимкой. Но ведь с ним Кокардас и Паспуаль, а этим, и в особенности первому, не так-то просто незаметно сменить шкуру!
   Таранн заметил:
   – Но ведь мы и Кокардаса видели на виселице, на воло­сок от смерти, – а он живехонек и потешается над нами. С этой троицей, господа, нам еще не раз придется иметь дело!
   – Их четверо, – ввернул Ориоль.
   – Ну да, считая Шаверни.
   – Нет, – возразил Ориоль, потирая ушибленное место, – это не Шаверни чуть было не размозжил мне ногу камнем из пращи.
   – Мы тебя не понимаем.
   – Ясно как день: у Лагардера появился новый оружено­сец, не хуже остальных. Из его исчезнувшего горба что ни день рождаются новые герои. Поедем помедленней, господа, а не то, если мы, паче чаяния, догоним их, нам придется бежать до самого Мадрида, причем так быстро, что моя больная нога, боюсь, не выдержит.