Страница:
Хочокена вскочил на ноги с такой резвостью, которая казалась удивительной для человека столь необъятной толщины:
— Я против.
Тапек круто развернулся на каблуках, чтобы взглянуть в лицо тучному ветерану Ассамблеи:
— Какому смертному за всю нашу долгую историю было позволено остаться в живых после того, как он нарушил наш указ?
— Я могу назвать нескольких, — бросил Хочокена в ответ, — но сомневаюсь, что это положит конец нашим затруднениям. — Голос толстяка все еще оставался сиплым: горло саднило после невообразимо долгой речи. Теперь он отказался от длинных цветистых фраз. — Давайте не будем следовать первому побуждению. Мы можем убить Мару в любую минуту, если примем такое решение. Но сейчас перед нами стоят более насущные проблемы, которые требуется рассмотреть.
— Он ведет дело к голосованию, — тревожно шепнул Фумита на ухо Шимони. — Это может привести к катастрофе.
Сердито насупившись, Шимони отозвался:
— Ну и пусть. В любом случае катастрофы не избежать.
Хочокена двинулся вниз по проходу. Похожий на клоуна — толстый, краснолицый, добродушно улыбающийся, он совсем не казался заядлым спорщиком, и веселое оживление, которым так и лучилось его лицо, порой помогало ослабить напряжение трудных переговоров, пусть даже это облегчение имело отчасти комический оттенок. Зная это, собратья по чародейству давали ему некоторые поблажки; вот и сейчас распорядитель Ходику не сделал Хочокене никаких замечаний, когда тот, добравшись до ораторской площадки, начал расхаживать по ней, ступая точно в ногу с Тапеком. Ему приходилось соразмерять свой шаг с походкой более высокого и длинноногого молодого мага, и со стороны это выглядело смешно. Жир колыхался под хламидой Хочокены; он пыхтел от усердия, надувал щеки и при этом еще помахивал пухлой рукой под носом у Тапека, энергично жестикулируя.
Когда Тапек отстранился, чтобы его подбородок не пострадал от ногтей Хочокены, старый маг вставил слово:
— Я предлагаю испытать другие средства, прежде чем мы уничтожим Слугу Империи. — Некоторые члены Ассамблеи заерзали и задергались, справедливо усмотрев в этих словах явный призыв начать все с начала, а Хочокена не упустил возможности заставить собратьев прислушаться к его доводам. — Прежде чем мы отважимся на деяние, подобного которому никогда не совершалось в истории Империи, и уничтожим носителя самого почетного титула, которого может удостоиться подданный нашей державы., — давайте порассуждаем…
— Мы уже нарассуждались досыта, — взорвался Тапек. Он остановился как вкопанный.
Хочокена продолжал ходить по площадке и — видимо, по причине собственной громоздкости и неуклюжести — натолкнулся на младшего коллегу, чуть ли не сбив того с ног. Пока Тапек восстанавливал утерянное равновесие и собирался с мыслями, Хочокена продолжил начатый монолог:
— Сначала нужно прекратить кровопролитие, а затем вызвать Мару и Джиро в Священный Город. Там можно держать их под наблюдением, а мы тем временем рассмотрим это дело в более спокойной обстановке. Может быть, проголосуем это предложение?
Распорядитель объявил:
— Оратор задает вопрос!
Тапек возмутился:
— Оратор сейчас я! Слово было предоставлено мне!
В этот миг Хочокена умудрился наступить на палец рыжего мага, защищенный лишь тонкой туфлей. От неожиданности и боли Тапек разинул рот. Он сердито воззрился на Хочокену, который всем своим весом давил на него, как будто так и надо. И пока внимание Тапека было занято этой неприятностью, Ходику как ни в чем не бывало решительно повел собрание к финалу.
— Да уж, собрание было долгое и утомительное, — шепотом обратился Хочокена к Тапеку. — Почему бы нам обоим не разойтись по своим местам и не перевести дух перед таким серьезным делом, как голосование?
Тапек чуть не взвыл сквозь стиснутые зубы. Он понимал, что сейчас слишком поздно нарушать заведенный порядок и требовать отмены формальной процедуры подачи голосов. Когда Хочокена освободил палец Тапека от веса своей непомерной туши, у оскорбленного мага уже не оставалось выбора, и пришлось ему, прихрамывая и бормоча проклятия, присоединиться к группе молодых чародеев.
Распорядитель поднял руку:
— Напоминаю возможные ответы — «да» или «нет». Вопрос: отдаем ли мы приказ о прекращении боевых действий и о вызове Мары и Джиро в Кентосани, чтобы они предстали перед нашим судом?
Каждый маг в огромной палате поднял руку. Из поднятых ладоней вырвались пучки света; синий свет обозначал согласие, белый — уклонение от голосования, а красный — возражение. Синий явно преобладал, и распорядитель объявил:
— Вопрос решен. Ассамблея делает перерыв для отдыха и восстановления сил и собирается в день, который будет назначен позднее, чтобы решить, кто будет послан сообщить о нашем вызове обеим сторонам — Маре из Акомы и Джиро из Анасати.
— Блестяще! — воскликнул Шимони, как бы не замечая гневных взглядов, которые метали в его сторону Тапек и Мотеха.
Сидевшие вокруг него маги неловко поднимались с мест, вздыхая от предвкушения обильной трапезы и долгого отдыха. Собрание оказалось чрезвычайно тягостным, и можно было не сомневаться: теперь потребуется не один день, чтобы поднакопить энтузиазма, снова созвать достаточное количество участников и назначить официального распорядителя. А в тех случаях, когда Ассамблея принимала то или иное решение большинством голосов, одиночкам вроде Тапека запрещалось действовать по своему усмотрению. Аскетически тонкие губы Шимони растянулись в подобии улыбки.
— Что касается меня, так я думаю, что буду спать не меньше недели.
— Ничего подобного, — уличил его Фумита. — Ты удобно устроишься за бутылкой вина, скрючившись над своим смотровым кристаллом, — совершенно так же, как и все мы.
Глубоко вздохнув, Хочокена сказал:
— А ведь все висело на волоске. Ассамблея была на грани того, чтобы принять самое разрушительное решение за всю свою историю. — Он огляделся вокруг, дабы удостовериться, что никто из окружающих не уделяет им нежелательного внимания, и прошептал:
— И мы отвоевали несколько дней отсрочки. Хочется надеяться, что у Мары припасен какой-нибудь умный план, до которого я не додумался, или что в Туриле она заручилась защитой, которую можно быстро ввести в действие. Если же ничего этого нет и она погибнет — нас ожидает возврат к жестокостям Игры Совета на долгие грядущие века…
Фумита выразился короче:
— Хаос.
Хочокена с усилием выпрямил спину.
— Я чувствую, что мне необходимо промочить горло чем-нибудь целебным.
В глазах Шимони сверкнула искра.
— У меня еще припрятана пара бутылок твоего любимого кешианского вина.
Брови Хочокены удивленно поднялись.
— Я и не знал, что ты ведешь дела с мидкемийскими купцами!
— А я и не веду, — фыркнул Шимони. — В Священном Городе около пристани есть одна лавчонка, где, похоже, этот товар не переводится. Мой слуга не спрашивает, каким образом владелец лавки обходится без имперской налоговой печати на каждой бутылке, да и кто станет разбираться в подобных тонкостях, если цены там вполне разумные?..
Когда трое магов прокладывали себе дорогу к выходу из огромной палаты, их беседа касалась уже только самых обыденных предметов, как будто незначительные слова и беспечно-приятельский тон могли приуменьшить размер бедствия, угрожающего самому существованию их страны.
Глава 11. СРАЖЕНИЕ
— Я против.
Тапек круто развернулся на каблуках, чтобы взглянуть в лицо тучному ветерану Ассамблеи:
— Какому смертному за всю нашу долгую историю было позволено остаться в живых после того, как он нарушил наш указ?
— Я могу назвать нескольких, — бросил Хочокена в ответ, — но сомневаюсь, что это положит конец нашим затруднениям. — Голос толстяка все еще оставался сиплым: горло саднило после невообразимо долгой речи. Теперь он отказался от длинных цветистых фраз. — Давайте не будем следовать первому побуждению. Мы можем убить Мару в любую минуту, если примем такое решение. Но сейчас перед нами стоят более насущные проблемы, которые требуется рассмотреть.
— Он ведет дело к голосованию, — тревожно шепнул Фумита на ухо Шимони. — Это может привести к катастрофе.
Сердито насупившись, Шимони отозвался:
— Ну и пусть. В любом случае катастрофы не избежать.
Хочокена двинулся вниз по проходу. Похожий на клоуна — толстый, краснолицый, добродушно улыбающийся, он совсем не казался заядлым спорщиком, и веселое оживление, которым так и лучилось его лицо, порой помогало ослабить напряжение трудных переговоров, пусть даже это облегчение имело отчасти комический оттенок. Зная это, собратья по чародейству давали ему некоторые поблажки; вот и сейчас распорядитель Ходику не сделал Хочокене никаких замечаний, когда тот, добравшись до ораторской площадки, начал расхаживать по ней, ступая точно в ногу с Тапеком. Ему приходилось соразмерять свой шаг с походкой более высокого и длинноногого молодого мага, и со стороны это выглядело смешно. Жир колыхался под хламидой Хочокены; он пыхтел от усердия, надувал щеки и при этом еще помахивал пухлой рукой под носом у Тапека, энергично жестикулируя.
Когда Тапек отстранился, чтобы его подбородок не пострадал от ногтей Хочокены, старый маг вставил слово:
— Я предлагаю испытать другие средства, прежде чем мы уничтожим Слугу Империи. — Некоторые члены Ассамблеи заерзали и задергались, справедливо усмотрев в этих словах явный призыв начать все с начала, а Хочокена не упустил возможности заставить собратьев прислушаться к его доводам. — Прежде чем мы отважимся на деяние, подобного которому никогда не совершалось в истории Империи, и уничтожим носителя самого почетного титула, которого может удостоиться подданный нашей державы., — давайте порассуждаем…
— Мы уже нарассуждались досыта, — взорвался Тапек. Он остановился как вкопанный.
Хочокена продолжал ходить по площадке и — видимо, по причине собственной громоздкости и неуклюжести — натолкнулся на младшего коллегу, чуть ли не сбив того с ног. Пока Тапек восстанавливал утерянное равновесие и собирался с мыслями, Хочокена продолжил начатый монолог:
— Сначала нужно прекратить кровопролитие, а затем вызвать Мару и Джиро в Священный Город. Там можно держать их под наблюдением, а мы тем временем рассмотрим это дело в более спокойной обстановке. Может быть, проголосуем это предложение?
Распорядитель объявил:
— Оратор задает вопрос!
Тапек возмутился:
— Оратор сейчас я! Слово было предоставлено мне!
В этот миг Хочокена умудрился наступить на палец рыжего мага, защищенный лишь тонкой туфлей. От неожиданности и боли Тапек разинул рот. Он сердито воззрился на Хочокену, который всем своим весом давил на него, как будто так и надо. И пока внимание Тапека было занято этой неприятностью, Ходику как ни в чем не бывало решительно повел собрание к финалу.
— Да уж, собрание было долгое и утомительное, — шепотом обратился Хочокена к Тапеку. — Почему бы нам обоим не разойтись по своим местам и не перевести дух перед таким серьезным делом, как голосование?
Тапек чуть не взвыл сквозь стиснутые зубы. Он понимал, что сейчас слишком поздно нарушать заведенный порядок и требовать отмены формальной процедуры подачи голосов. Когда Хочокена освободил палец Тапека от веса своей непомерной туши, у оскорбленного мага уже не оставалось выбора, и пришлось ему, прихрамывая и бормоча проклятия, присоединиться к группе молодых чародеев.
Распорядитель поднял руку:
— Напоминаю возможные ответы — «да» или «нет». Вопрос: отдаем ли мы приказ о прекращении боевых действий и о вызове Мары и Джиро в Кентосани, чтобы они предстали перед нашим судом?
Каждый маг в огромной палате поднял руку. Из поднятых ладоней вырвались пучки света; синий свет обозначал согласие, белый — уклонение от голосования, а красный — возражение. Синий явно преобладал, и распорядитель объявил:
— Вопрос решен. Ассамблея делает перерыв для отдыха и восстановления сил и собирается в день, который будет назначен позднее, чтобы решить, кто будет послан сообщить о нашем вызове обеим сторонам — Маре из Акомы и Джиро из Анасати.
— Блестяще! — воскликнул Шимони, как бы не замечая гневных взглядов, которые метали в его сторону Тапек и Мотеха.
Сидевшие вокруг него маги неловко поднимались с мест, вздыхая от предвкушения обильной трапезы и долгого отдыха. Собрание оказалось чрезвычайно тягостным, и можно было не сомневаться: теперь потребуется не один день, чтобы поднакопить энтузиазма, снова созвать достаточное количество участников и назначить официального распорядителя. А в тех случаях, когда Ассамблея принимала то или иное решение большинством голосов, одиночкам вроде Тапека запрещалось действовать по своему усмотрению. Аскетически тонкие губы Шимони растянулись в подобии улыбки.
— Что касается меня, так я думаю, что буду спать не меньше недели.
— Ничего подобного, — уличил его Фумита. — Ты удобно устроишься за бутылкой вина, скрючившись над своим смотровым кристаллом, — совершенно так же, как и все мы.
Глубоко вздохнув, Хочокена сказал:
— А ведь все висело на волоске. Ассамблея была на грани того, чтобы принять самое разрушительное решение за всю свою историю. — Он огляделся вокруг, дабы удостовериться, что никто из окружающих не уделяет им нежелательного внимания, и прошептал:
— И мы отвоевали несколько дней отсрочки. Хочется надеяться, что у Мары припасен какой-нибудь умный план, до которого я не додумался, или что в Туриле она заручилась защитой, которую можно быстро ввести в действие. Если же ничего этого нет и она погибнет — нас ожидает возврат к жестокостям Игры Совета на долгие грядущие века…
Фумита выразился короче:
— Хаос.
Хочокена с усилием выпрямил спину.
— Я чувствую, что мне необходимо промочить горло чем-нибудь целебным.
В глазах Шимони сверкнула искра.
— У меня еще припрятана пара бутылок твоего любимого кешианского вина.
Брови Хочокены удивленно поднялись.
— Я и не знал, что ты ведешь дела с мидкемийскими купцами!
— А я и не веду, — фыркнул Шимони. — В Священном Городе около пристани есть одна лавчонка, где, похоже, этот товар не переводится. Мой слуга не спрашивает, каким образом владелец лавки обходится без имперской налоговой печати на каждой бутылке, да и кто станет разбираться в подобных тонкостях, если цены там вполне разумные?..
Когда трое магов прокладывали себе дорогу к выходу из огромной палаты, их беседа касалась уже только самых обыденных предметов, как будто незначительные слова и беспечно-приятельский тон могли приуменьшить размер бедствия, угрожающего самому существованию их страны.
Глава 11. СРАЖЕНИЕ
Лагерь догорал.
Над полем стлался едкий дым: смрад обгоревших шкур мешался с запахом паленой шерсти от подушек и драпировок, какими обычно бывают украшены походные шатры цуранских властителей и полководцев. Лаяли и рычали боевые псы; мальчик-посыльный стремглав мчался по полю, отыскивая целителя, чтобы позвать его к раненому сотнику. Мара моргнула, протерла слезящиеся глаза и отвернулась от солдат, которые разгребали пепел, чтобы собрать трупы и оружие. Утренняя вылазка оказалась удачной. Еще один традиционалист — союзник Джиро — расстался с жизнью у себя в командном шатре, пока его офицеры и солдаты спросонья выпутывались из своих одеял. В искусстве устраивать засады и неожиданные набеги никто не мог сравниться с Люджаном: уж он-то лучше своих противников, не испытавших на себе тяготы жизни серого воина, знал, как полезны бывают хитрые уловки и увертки. В большинстве стычек противоборствующими сторонами были второстепенные союзники и вассалы Акомы или Анасати; другие столкновения происходили между домами, имевшими старые кровные долги. И хотя приговор магов не заставил бы себя долго ждать, если бы речь шла о большом сражении на заранее назначенной равнине, мелкие схватки вроде нынешней до сих пор оставались безнаказанными.
«Такая снисходительность не может продолжаться долго», — подумала Мара, когда она устало повернулась к маленькому, ничем не украшенному шатру, раскинутому на клочке земли, обойденном горячкой боя. Те же мысли тревожили и Люджана; он сам бросался в каждую схватку почти с фанатическим пылом, как будто не мог позволить себе отдохнуть, пока не прикончит еще одного врага.
Измученная жарой, усталостью, стертыми в кровь ногами и непривычной тяжестью полного набора доспехов, Мара прошла за откидное полотнище, в тень своего личного закутка. Вместе с нею в шатер влетели пыльные вихри. Она взмахнула рукой, и служанка поспешила развязать ремешки боевых сандалий госпожи. Роскошный командный шатер Акомы, со всеми его удобствами, размерами не уступающий дворцовому павильону, остался в усадьбе, в хранилище арсенала. Вместо него для вылазок использовалась позаимствованная из кладовых простая палатка, ранее служившая укрытием для пастухов. Со времени путешествия в Турил взгляды Мары на некоторые цуранские обычаи успели измениться, но и так было ясно, что яркозеленый шатер с шелковыми знаменами, драпировками и бахромой неминуемо стал бы для магов верным свидетельством ее присутствия.
В пастушеской палатке было сухо и жарко, но она защищала от прямых солнечных лучей и хотя бы слегка приглушала зычные выкрики офицеров и стоны раненых.
— Воды, — потребовала Мара. Она поднесла к подбородку запачканную руку и расстегнула ремешок шлема.
— Светлейшая госпожа, позволь, я помогу тебе. — Камлио отогнула край занавески, которая разделяла пополам пространство палатки. Она была гораздо лучше, нежели горничная, вымуштрована, чтобы оказывать разнообразные услуги мужчинам, и прекрасно разбиралась в застежках доспехов. Властительница приняла предложенную помощь, и, когда слои лакированных пластин оплечья были сняты, Мара облегченно вздохнула.
— Да благословят тебя боги, — пробормотала она и кивнула в знак благодарности горничной, подавшей ей чашку холодной воды. Никогда больше она не будет воспринимать такие услуги как нечто само собой разумеющееся.
Камлио расстегнула еще одну пряжку и заметила, что Мара слегка вздрогнула.
— Что, госпожа? Стерла кожу?
Мара печально кивнула:
— Просто живого места не осталось. Я и понятия не имела, как быстро возникают пузыри и мозоли.
Пока Камлио освобождала госпожу от доспехов, в голове у Мары назойливо билась одна мысль: эта война началась чересчур быстро. Армии собрались, и времени не осталось даже для того, чтобы устроить встречу Кейока с магами из улья турильских чо-джайнов, не говоря уж о том, чтобы придумать и обсудить хоть один мало-мальски приемлемый план действий. Убийство Ичиндара произошло тогда, когда все необходимые слагаемые победы были у нее в руках, но сообразить, как наилучшим образом использовать эти средства, ей так и не представилось возможности.
Камлио только успела расстегнуть застежку нагрудной пластины, как за стенами палатки послышались шаги. Когда с головы Мары был снят тяжелый, богато украшенный шлем с шишечками, перьями и щитками для щек, Мара устало закрыла глаза. Она откинула назад влажные пряди, прилипшие ко лбу и шее.
— Откинь входной полог, — приказала она горничной. — Если это Люджан уже вернулся, то я опасаюсь, что новости скверные.
Горничная откинула нидровую шкуру, которой был закрыт вход в палатку; тем временем Камлио поспешила за закусками и чашками для воды. Воины находились на поле с рассвета, и какой бы офицер ни прибыл с донесением, он наверняка проголодался и хочет пить.
В обрамлении струек дыма возник силуэт. Мара моргнула, преодолевая резь в глазах, и разглядела прежде всего плюмаж своего военачальника, когда он отсалютовал, ударив себя кулаком в грудь. Должно быть, мрачные опасения были написаны у нее на лице, потому что вошедший сразу ободряюще улыбнулся; на покрытом копотью лице эта улыбка казалась еще более ослепительной.
— Госпожа, остатки отрядов Дзанваи и Саджайо бегут. Мы победили. Наша военная добыча: жалкая полоска болота, заросшего деревьями нгагги, пепел от нескольких шатров и шесть беспородных боевых собак, готовых перегрызть горло каждому, кто способен двигаться; одной из жертв оказался их собственный псарь. Если позволительно радоваться такой победе — радуйся. Рота, которая пыталась организовать отступление, была быстро обращена в беспорядочное бегство — главным образом потому, что у дежурного офицера мозгов оказалось не больше, чем у собак из дома Саджайо.
Мара взглянула на небо, казавшееся серым от дыма, и с горечью спросила:
— До каких же пор мы будем оставаться здесь в оборонительных порядках, чтобы удерживать силы Анасати на юго-западных подступах к Сулан-Ку?
Ей не давала покоя мысль о том, что у Джиро имеются в распоряжении и другие отряды, спрятанные в северных лесах. В любой день могло прийти известие, что Священный Город осажден. Войско Шиндзаваи, возглавляемое Хокану, двигалось форсированным маршем, но оно находилось пока в окрестностях Силмани, на расстоянии нескольких дней пути от Кентосани. В этих условиях у Мары не было другого выхода: приходилось полагаться на изобретательность игрушечника и на ловкость механиков, подосланных ею к Джиро. Она могла только лежать без сна каждую ночь и молиться, чтобы не сорвался ее тщательно выверенный план тайной переделки осадных орудий: когда по приказу Джиро его могучие машины начнут взламывать стены — их разрушительная мощь обратится в противоположную сторону и посеет хаос в стане Анасати.
В этой войне не могли помочь Маре и чародеи из города чо-джайнов. Их магию следовало держать в секрете до самого отчаянного момента — когда наконец начнет действовать Ассамблея, а при таком скоплении соперничающих партий вокруг Священного Города ни у кого не могло быть сомнений, что переход от разрозненных стычек к генеральному сражению — это только дело времени. Пока же главные враждующие стороны могли только стравливать между собой более мелких противников, подстраивая засады и «случайные» столкновения. Отогнать эти могучие армии было не под силу дюжине отрядов из захолустных гарнизонов, которые рыскали вокруг в поисках наиболее выигрышной позиции, с которой легче всего будет перехватывать косточки, не до конца обглоданные хищниками покрупнее.
Мара жестом предложила военачальнику войти в ее личную половину палатки.
— Сколько еще ждать? Очень скоро Джиро должен сделать какой-то шаг: он либо попытается расстроить наши ряды, либо прикажет своим западным союзникам начать осаду Священного Города. Долго ли еще мы будем топтаться на месте, не имея возможности поддержать Хокану? Если что-то идет не так…
Ее голос дрогнул. Она чувствовала, что вконец истерзана муками вынужденного ожидания: стоя во главе войска, прекрасно вооруженного и готового к бою, она не могла двинуться с места! Но если она отдаст приказ своей главной армии выступить в поход к Кентосани, то для отрядов Анасати откроется путь к реке или к торговым трактам; более того, они получат возможность ударить по этой армии с тыла. Пока силы Акомы удерживают свои нынешние позиции, господа из дома Анасати не могут атаковать или прорываться к Сулан-Ку, не накликав на себя кару Ассамблеи.
Но для нее это бездействие было пыткой, поскольку она понимала, что убийство Ичиндара — это лишь первый шаг в сложном многоэтапном заговоре. Джиро не стал бы без всякой пользы для себя тратить годы на сооружение осадных машин, выплачивать крупные взятки и обзаводиться союзниками в поместьях, примыкающих к владениям Инродаки. Главная опасность, нависшая над Джастином, грозила ему с запада; в этом Мара была уверена. Если враги прорвутся через оборонительные рубежи Имперского квартала, ее дети погибнут. Имперские Белые — хорошие воины, но теперь, когда Ичиндар мертв, кому будет адресована их преданность? Первая жена Ичиндара не способна справиться с собственной дочерью. Военачальник Императора будет защищать Имперский квартал, но в отсутствие персоны, чье право отдавать ему приказы неоспоримо, еще неизвестно, как поведут себя его солдаты и офицеры. Они будут сражаться, но будут ли держать оборону столь же беззаветно и самоотверженно, как бойцы ее собственного войска? Надо считаться с тем, что любой воин способен дрогнуть, если приказ о штурме Имперского квартала отдаст вельможа, который, может быть, станет следующим Императором. Теперь острее, чем когда бы то ни было раньше, Мара ощущала ущербность цуранского образа правления.
— Боги, — воскликнула она в полнейшем расстройстве чувств, — эта кампания была бы кровопролитной, но честной, если бы мы могли строить планы без оглядки на Ассамблею!
Люджану не надо было объяснять, что за тоска гложет сердце властительницы: он по опыту прекрасно знал, как бездействие и неопределенность изматывают души солдат, приготовившихся к бою. Его госпожа пребывала в постоянном напряжении, и это могло плохо кончиться. Стеганая рубаха, надетая у нее под доспехами, — гамбизон — наверняка сбилась в складки и стала влажной от пота. Не желая слушать ничьих советов, эта упрямица наблюдала за ходом схватки, стоя под палящим солнцем.
Постаравшись, чтобы его голос звучал не слишком резко, Люджан сказал:
— Тебе, госпожа, нужно использовать любую возможность присесть и отдохнуть. — Словно показывая ей пример, он подчеркнуто спокойно снял с головы шлем и уселся, скрестив ноги, на ближайшую подушку. — Дело может начаться в любую минуту, и невелика будет польза для твоих людей, если ты будешь шататься от усталости или потеряешь сознание, перегревшись на солнце.
— Он поскреб подбородок, не в силах полностью заглушить голос тревоги. — Хотя каждому очевидно: то, что маги не заявляют о себе, весьма подозрительно.
— Плохой признак, — согласилась Мара. — У Хокану есть такая догадка: они сочиняют объединенный ультиматум. Если кто-нибудь из нас двоих — я или Джиро
— начнет прямые военные действия с использованием собственных гарнизонов, маги объявятся сразу, можешь не сомневаться. — Горничная стащила с госпожи гамбизон, и Мара жестом приказала, чтобы ей подали сухой на смену. — Я приму ванну попозже, когда дым уляжется и не придется опасаться, что через час после ванны все вокруг опять будет в копоти и саже.
Люджан потер локоть со следами сильного ушиба, но быстро прервал это движение, когда Камлио подала ему воды. Большими глотками он осушил чашку, не отводя взгляда от командной карты, развернутой прямо на земле рядом со столом. Уголки карты были придавлены камнями, а в середине четко выделялись кольца и линии, сложенные из разноцветных фишек и изображающие отряды каждого властителя. По ходу дела картину изменяли согласно последним донесениям. Нетерпение, снедавшее госпожу, испытывал каждый воин в рядах Акомы. Чтобы головы остались ясными, чтобы не наделать опрометчивых поступков, порожденных разъедающим душу ожиданием, необходимо действие; Люджан это понимал. Даже от незначительной стычки есть прок, ибо она не позволяет вниманию притупиться, а дисциплине ослабеть. Некоторое время он присматривался к карте, а потом извлек из ножен меч, который понадобился ему как указка.
— Очевидно, что группа нейтральных властителей заняла оборонительную позицию вдоль восточной излучины Гагаджина, между развилкой севернее Большого Болота и городом Джамаром. Они, конечно, могут двинуться на запад и побеспокоить фланг Джиро, но более вероятно, что эти ловкачи вполне удовлетворятся возможностью подождать, а потом проголосовать за победителя.
Предоставив горничной заниматься своим делом — протереть влажной губкой и сухим полотенцем лицо госпожи, а потом облачить ее в чистое платье, — Мара, обратившись к Люджану, тут же принялась рассуждать вслух:
— Что у тебя на уме? Очередная зловредная выходка? Если мы устроим переполох и заставим их покрутиться как следует, то, может быть, под прикрытием этой суматохи нам удастся продвинуть в нужном направлении несколько наших рот?
Люджан усмехнулся:
— Кейок считает, что мы можем захватить пленных, отобрать у них знамена и доспехи и потихоньку отправить на север роту наших переодетых бойцов. Что и говорить, такой трюк никому чести не прибавит, но у тебя найдутся солдаты, достаточно преданные, чтобы их не смущали подобные тонкости. — В его глазах светилось искреннее восхищение как стройной фигурой Мары, так и выдержкой, с которой она переносила боль от многочисленных ссадин и потертостей. Но вопрос сводится вот к чему: какие отряды мы могли бы выделить, чтобы начать стычку и чтобы при этом наши враги не распознали подвоха?
— Пожалуй, в этом деле я мог бы быть полезен, — послышался бархатный голос.
Аракаси появился, как всегда, бесшумно, и, хотя Мара давно уже привыкла к такой его манере, она все-таки вздрогнула от неожиданности; однако ей удалось скрыть это от окружающих. Зато Камлио, застигнутая врасплох, пролила на карту воду из кувшина. Растекающиеся струйки смыли с мест несколько фишек; вода заполнила впадину, представляющую собой Кентосани, и это зрелище почему-то произвело гнетущее впечатление. Все находившиеся в палатке замерли, когда Аракаси увидел Камлио — в первый раз после ее возвращения из Турила. Его глаза на мгновение расширились, и в самой их глубине промелькнуло чувство, похожее на мольбу. Однако он быстро совладал с собой, перевел взгляд на карту и сразу приступил к делу:
— Пролитая вода прекрасно характеризует положение дел. Госпожа, ты получала мои донесения?
— Некоторые. — Мара коснулась руки Камлио, давая понять, что ей следует либо удалиться, либо присесть. — Предоставь горничной навести здесь порядок,
— добродушно проворчала она. Никогда еще Камлио не была так похожа на беззащитного перепуганного газена; и все-таки путешествие в Турил не прошло для нее бесследно. Она не надулась и не оледенела, а взяла себя в руки и села на подушку.
Аракаси быстро перевел дух, и его брови вопросительно поднялись. Но затем, посвятив все свое внимание исключительно делу, он встал на колени рядом со столом и положил руки на край карты. Мара сочла, что он не выглядит усталым; просто чем-то обеспокоен. На этот раз он не прятался ни за каким фальшивым обличьем; на нем была простая черная туника с белой каймой. С тех пор как Мара вернулась с юга, она обменивалась с Аракаси посланиями, но после убийства Ичиндара они впервые видели друг друга воочию.
— Госпожа, наши опасения подтвердились. Инродака и двое его вассалов состояли в союзе с Джиро; их заявления об нейтралитете лишь политическая уловка. Осадные орудия были спрятаны в лесах и сейчас находятся в пути к Кентосани.
— Где? — оживился Люджан.
От Аракаси не укрылась перемена в настроении военачальника.
— К юго-западу от Священного Города. — Удовлетворив любопытство Люджана, Мастер тайного знания перешел к еще более неприятным новостям:
— В деле участвуют традиционалисты из провинции Нешка — союзники Джиро. На север Инродака выслал фланговые отряды, которые наверняка будут препятствовать продвижению Хокану на юг. У властителя Шиндзаваи солидный численный перевес, и остановить его они не смогут, но он понесет потери и проиграет в скорости.
— Союзники из Нешки? — переспросила Мара. — С ними мы имеем право повоевать. — Обернувшись к Люджану, она спросила:
— Гарнизон из моего поместья у Сулан-Ку может организовать вылазку на запад и перехватить их?
Аракаси перебил ее с несвойственной ему резкостью:
— Отряды уже слишком близко от Кентосани. Ты можешь только потрепать их арьергард и, возможно, заставишь неприятеля развернуть несколько рот для отражения нашей атаки. Это несколько уменьшит силы, оставленные для осады, но не помешает им дойти до Священного Города.
— И к тому же земли твоего родного поместья останутся, по существу, полностью беззащитными, — добавил Люджан. Он нахмурился, мысленно представив себе последствия такого шага. — Твоя самая первая сделка с королевой чо-джайнов позволяет тебе рассчитывать на две роты их воинов. Они вполне способны отбросить любой отряд, высланный для грабежа или набега, но не совладают с армией Джиро, если он сосредоточит все силы Анасати на этом направлении.
— Маги запретили такой маневр, — возразила Мара, отклонившись вбок, чтобы горничная с ворохом полотенец могла подойти и ликвидировать лужи на тактической карте. — Конечно, хотелось бы сохранить мое поместье близ Сулан-Ку. — Она сцепила пальцы; решение давалось с трудом. — Наша главная забота — Кентосани. Если Джиро завоюет золотой трон, с нами будет покончено. А у нас в запасе имеются только планы игруш„чника. И если эти планы увенчаются успехом, то многие из врагов погибнут, когда в игру вступят осадные орудия. В этом случае не исключено, что все решит численность войск. Стоит ее уменьшить — и тогда, может быть, у Джиро не хватит сил, чтобы пробить стены до подхода легионов Хокану. Нет, поместьем у Сулан-Ку придется рискнуть. То неведомое, чего надо опасаться, — это образ действий Ассамблеи. Как поведут себя маги, если мы снимем охрану с наших владений близ Сулан-Ку и ввяжемся в бой с этими традиционалистами из Нешки?
Над полем стлался едкий дым: смрад обгоревших шкур мешался с запахом паленой шерсти от подушек и драпировок, какими обычно бывают украшены походные шатры цуранских властителей и полководцев. Лаяли и рычали боевые псы; мальчик-посыльный стремглав мчался по полю, отыскивая целителя, чтобы позвать его к раненому сотнику. Мара моргнула, протерла слезящиеся глаза и отвернулась от солдат, которые разгребали пепел, чтобы собрать трупы и оружие. Утренняя вылазка оказалась удачной. Еще один традиционалист — союзник Джиро — расстался с жизнью у себя в командном шатре, пока его офицеры и солдаты спросонья выпутывались из своих одеял. В искусстве устраивать засады и неожиданные набеги никто не мог сравниться с Люджаном: уж он-то лучше своих противников, не испытавших на себе тяготы жизни серого воина, знал, как полезны бывают хитрые уловки и увертки. В большинстве стычек противоборствующими сторонами были второстепенные союзники и вассалы Акомы или Анасати; другие столкновения происходили между домами, имевшими старые кровные долги. И хотя приговор магов не заставил бы себя долго ждать, если бы речь шла о большом сражении на заранее назначенной равнине, мелкие схватки вроде нынешней до сих пор оставались безнаказанными.
«Такая снисходительность не может продолжаться долго», — подумала Мара, когда она устало повернулась к маленькому, ничем не украшенному шатру, раскинутому на клочке земли, обойденном горячкой боя. Те же мысли тревожили и Люджана; он сам бросался в каждую схватку почти с фанатическим пылом, как будто не мог позволить себе отдохнуть, пока не прикончит еще одного врага.
Измученная жарой, усталостью, стертыми в кровь ногами и непривычной тяжестью полного набора доспехов, Мара прошла за откидное полотнище, в тень своего личного закутка. Вместе с нею в шатер влетели пыльные вихри. Она взмахнула рукой, и служанка поспешила развязать ремешки боевых сандалий госпожи. Роскошный командный шатер Акомы, со всеми его удобствами, размерами не уступающий дворцовому павильону, остался в усадьбе, в хранилище арсенала. Вместо него для вылазок использовалась позаимствованная из кладовых простая палатка, ранее служившая укрытием для пастухов. Со времени путешествия в Турил взгляды Мары на некоторые цуранские обычаи успели измениться, но и так было ясно, что яркозеленый шатер с шелковыми знаменами, драпировками и бахромой неминуемо стал бы для магов верным свидетельством ее присутствия.
В пастушеской палатке было сухо и жарко, но она защищала от прямых солнечных лучей и хотя бы слегка приглушала зычные выкрики офицеров и стоны раненых.
— Воды, — потребовала Мара. Она поднесла к подбородку запачканную руку и расстегнула ремешок шлема.
— Светлейшая госпожа, позволь, я помогу тебе. — Камлио отогнула край занавески, которая разделяла пополам пространство палатки. Она была гораздо лучше, нежели горничная, вымуштрована, чтобы оказывать разнообразные услуги мужчинам, и прекрасно разбиралась в застежках доспехов. Властительница приняла предложенную помощь, и, когда слои лакированных пластин оплечья были сняты, Мара облегченно вздохнула.
— Да благословят тебя боги, — пробормотала она и кивнула в знак благодарности горничной, подавшей ей чашку холодной воды. Никогда больше она не будет воспринимать такие услуги как нечто само собой разумеющееся.
Камлио расстегнула еще одну пряжку и заметила, что Мара слегка вздрогнула.
— Что, госпожа? Стерла кожу?
Мара печально кивнула:
— Просто живого места не осталось. Я и понятия не имела, как быстро возникают пузыри и мозоли.
Пока Камлио освобождала госпожу от доспехов, в голове у Мары назойливо билась одна мысль: эта война началась чересчур быстро. Армии собрались, и времени не осталось даже для того, чтобы устроить встречу Кейока с магами из улья турильских чо-джайнов, не говоря уж о том, чтобы придумать и обсудить хоть один мало-мальски приемлемый план действий. Убийство Ичиндара произошло тогда, когда все необходимые слагаемые победы были у нее в руках, но сообразить, как наилучшим образом использовать эти средства, ей так и не представилось возможности.
Камлио только успела расстегнуть застежку нагрудной пластины, как за стенами палатки послышались шаги. Когда с головы Мары был снят тяжелый, богато украшенный шлем с шишечками, перьями и щитками для щек, Мара устало закрыла глаза. Она откинула назад влажные пряди, прилипшие ко лбу и шее.
— Откинь входной полог, — приказала она горничной. — Если это Люджан уже вернулся, то я опасаюсь, что новости скверные.
Горничная откинула нидровую шкуру, которой был закрыт вход в палатку; тем временем Камлио поспешила за закусками и чашками для воды. Воины находились на поле с рассвета, и какой бы офицер ни прибыл с донесением, он наверняка проголодался и хочет пить.
В обрамлении струек дыма возник силуэт. Мара моргнула, преодолевая резь в глазах, и разглядела прежде всего плюмаж своего военачальника, когда он отсалютовал, ударив себя кулаком в грудь. Должно быть, мрачные опасения были написаны у нее на лице, потому что вошедший сразу ободряюще улыбнулся; на покрытом копотью лице эта улыбка казалась еще более ослепительной.
— Госпожа, остатки отрядов Дзанваи и Саджайо бегут. Мы победили. Наша военная добыча: жалкая полоска болота, заросшего деревьями нгагги, пепел от нескольких шатров и шесть беспородных боевых собак, готовых перегрызть горло каждому, кто способен двигаться; одной из жертв оказался их собственный псарь. Если позволительно радоваться такой победе — радуйся. Рота, которая пыталась организовать отступление, была быстро обращена в беспорядочное бегство — главным образом потому, что у дежурного офицера мозгов оказалось не больше, чем у собак из дома Саджайо.
Мара взглянула на небо, казавшееся серым от дыма, и с горечью спросила:
— До каких же пор мы будем оставаться здесь в оборонительных порядках, чтобы удерживать силы Анасати на юго-западных подступах к Сулан-Ку?
Ей не давала покоя мысль о том, что у Джиро имеются в распоряжении и другие отряды, спрятанные в северных лесах. В любой день могло прийти известие, что Священный Город осажден. Войско Шиндзаваи, возглавляемое Хокану, двигалось форсированным маршем, но оно находилось пока в окрестностях Силмани, на расстоянии нескольких дней пути от Кентосани. В этих условиях у Мары не было другого выхода: приходилось полагаться на изобретательность игрушечника и на ловкость механиков, подосланных ею к Джиро. Она могла только лежать без сна каждую ночь и молиться, чтобы не сорвался ее тщательно выверенный план тайной переделки осадных орудий: когда по приказу Джиро его могучие машины начнут взламывать стены — их разрушительная мощь обратится в противоположную сторону и посеет хаос в стане Анасати.
В этой войне не могли помочь Маре и чародеи из города чо-джайнов. Их магию следовало держать в секрете до самого отчаянного момента — когда наконец начнет действовать Ассамблея, а при таком скоплении соперничающих партий вокруг Священного Города ни у кого не могло быть сомнений, что переход от разрозненных стычек к генеральному сражению — это только дело времени. Пока же главные враждующие стороны могли только стравливать между собой более мелких противников, подстраивая засады и «случайные» столкновения. Отогнать эти могучие армии было не под силу дюжине отрядов из захолустных гарнизонов, которые рыскали вокруг в поисках наиболее выигрышной позиции, с которой легче всего будет перехватывать косточки, не до конца обглоданные хищниками покрупнее.
Мара жестом предложила военачальнику войти в ее личную половину палатки.
— Сколько еще ждать? Очень скоро Джиро должен сделать какой-то шаг: он либо попытается расстроить наши ряды, либо прикажет своим западным союзникам начать осаду Священного Города. Долго ли еще мы будем топтаться на месте, не имея возможности поддержать Хокану? Если что-то идет не так…
Ее голос дрогнул. Она чувствовала, что вконец истерзана муками вынужденного ожидания: стоя во главе войска, прекрасно вооруженного и готового к бою, она не могла двинуться с места! Но если она отдаст приказ своей главной армии выступить в поход к Кентосани, то для отрядов Анасати откроется путь к реке или к торговым трактам; более того, они получат возможность ударить по этой армии с тыла. Пока силы Акомы удерживают свои нынешние позиции, господа из дома Анасати не могут атаковать или прорываться к Сулан-Ку, не накликав на себя кару Ассамблеи.
Но для нее это бездействие было пыткой, поскольку она понимала, что убийство Ичиндара — это лишь первый шаг в сложном многоэтапном заговоре. Джиро не стал бы без всякой пользы для себя тратить годы на сооружение осадных машин, выплачивать крупные взятки и обзаводиться союзниками в поместьях, примыкающих к владениям Инродаки. Главная опасность, нависшая над Джастином, грозила ему с запада; в этом Мара была уверена. Если враги прорвутся через оборонительные рубежи Имперского квартала, ее дети погибнут. Имперские Белые — хорошие воины, но теперь, когда Ичиндар мертв, кому будет адресована их преданность? Первая жена Ичиндара не способна справиться с собственной дочерью. Военачальник Императора будет защищать Имперский квартал, но в отсутствие персоны, чье право отдавать ему приказы неоспоримо, еще неизвестно, как поведут себя его солдаты и офицеры. Они будут сражаться, но будут ли держать оборону столь же беззаветно и самоотверженно, как бойцы ее собственного войска? Надо считаться с тем, что любой воин способен дрогнуть, если приказ о штурме Имперского квартала отдаст вельможа, который, может быть, станет следующим Императором. Теперь острее, чем когда бы то ни было раньше, Мара ощущала ущербность цуранского образа правления.
— Боги, — воскликнула она в полнейшем расстройстве чувств, — эта кампания была бы кровопролитной, но честной, если бы мы могли строить планы без оглядки на Ассамблею!
Люджану не надо было объяснять, что за тоска гложет сердце властительницы: он по опыту прекрасно знал, как бездействие и неопределенность изматывают души солдат, приготовившихся к бою. Его госпожа пребывала в постоянном напряжении, и это могло плохо кончиться. Стеганая рубаха, надетая у нее под доспехами, — гамбизон — наверняка сбилась в складки и стала влажной от пота. Не желая слушать ничьих советов, эта упрямица наблюдала за ходом схватки, стоя под палящим солнцем.
Постаравшись, чтобы его голос звучал не слишком резко, Люджан сказал:
— Тебе, госпожа, нужно использовать любую возможность присесть и отдохнуть. — Словно показывая ей пример, он подчеркнуто спокойно снял с головы шлем и уселся, скрестив ноги, на ближайшую подушку. — Дело может начаться в любую минуту, и невелика будет польза для твоих людей, если ты будешь шататься от усталости или потеряешь сознание, перегревшись на солнце.
— Он поскреб подбородок, не в силах полностью заглушить голос тревоги. — Хотя каждому очевидно: то, что маги не заявляют о себе, весьма подозрительно.
— Плохой признак, — согласилась Мара. — У Хокану есть такая догадка: они сочиняют объединенный ультиматум. Если кто-нибудь из нас двоих — я или Джиро
— начнет прямые военные действия с использованием собственных гарнизонов, маги объявятся сразу, можешь не сомневаться. — Горничная стащила с госпожи гамбизон, и Мара жестом приказала, чтобы ей подали сухой на смену. — Я приму ванну попозже, когда дым уляжется и не придется опасаться, что через час после ванны все вокруг опять будет в копоти и саже.
Люджан потер локоть со следами сильного ушиба, но быстро прервал это движение, когда Камлио подала ему воды. Большими глотками он осушил чашку, не отводя взгляда от командной карты, развернутой прямо на земле рядом со столом. Уголки карты были придавлены камнями, а в середине четко выделялись кольца и линии, сложенные из разноцветных фишек и изображающие отряды каждого властителя. По ходу дела картину изменяли согласно последним донесениям. Нетерпение, снедавшее госпожу, испытывал каждый воин в рядах Акомы. Чтобы головы остались ясными, чтобы не наделать опрометчивых поступков, порожденных разъедающим душу ожиданием, необходимо действие; Люджан это понимал. Даже от незначительной стычки есть прок, ибо она не позволяет вниманию притупиться, а дисциплине ослабеть. Некоторое время он присматривался к карте, а потом извлек из ножен меч, который понадобился ему как указка.
— Очевидно, что группа нейтральных властителей заняла оборонительную позицию вдоль восточной излучины Гагаджина, между развилкой севернее Большого Болота и городом Джамаром. Они, конечно, могут двинуться на запад и побеспокоить фланг Джиро, но более вероятно, что эти ловкачи вполне удовлетворятся возможностью подождать, а потом проголосовать за победителя.
Предоставив горничной заниматься своим делом — протереть влажной губкой и сухим полотенцем лицо госпожи, а потом облачить ее в чистое платье, — Мара, обратившись к Люджану, тут же принялась рассуждать вслух:
— Что у тебя на уме? Очередная зловредная выходка? Если мы устроим переполох и заставим их покрутиться как следует, то, может быть, под прикрытием этой суматохи нам удастся продвинуть в нужном направлении несколько наших рот?
Люджан усмехнулся:
— Кейок считает, что мы можем захватить пленных, отобрать у них знамена и доспехи и потихоньку отправить на север роту наших переодетых бойцов. Что и говорить, такой трюк никому чести не прибавит, но у тебя найдутся солдаты, достаточно преданные, чтобы их не смущали подобные тонкости. — В его глазах светилось искреннее восхищение как стройной фигурой Мары, так и выдержкой, с которой она переносила боль от многочисленных ссадин и потертостей. Но вопрос сводится вот к чему: какие отряды мы могли бы выделить, чтобы начать стычку и чтобы при этом наши враги не распознали подвоха?
— Пожалуй, в этом деле я мог бы быть полезен, — послышался бархатный голос.
Аракаси появился, как всегда, бесшумно, и, хотя Мара давно уже привыкла к такой его манере, она все-таки вздрогнула от неожиданности; однако ей удалось скрыть это от окружающих. Зато Камлио, застигнутая врасплох, пролила на карту воду из кувшина. Растекающиеся струйки смыли с мест несколько фишек; вода заполнила впадину, представляющую собой Кентосани, и это зрелище почему-то произвело гнетущее впечатление. Все находившиеся в палатке замерли, когда Аракаси увидел Камлио — в первый раз после ее возвращения из Турила. Его глаза на мгновение расширились, и в самой их глубине промелькнуло чувство, похожее на мольбу. Однако он быстро совладал с собой, перевел взгляд на карту и сразу приступил к делу:
— Пролитая вода прекрасно характеризует положение дел. Госпожа, ты получала мои донесения?
— Некоторые. — Мара коснулась руки Камлио, давая понять, что ей следует либо удалиться, либо присесть. — Предоставь горничной навести здесь порядок,
— добродушно проворчала она. Никогда еще Камлио не была так похожа на беззащитного перепуганного газена; и все-таки путешествие в Турил не прошло для нее бесследно. Она не надулась и не оледенела, а взяла себя в руки и села на подушку.
Аракаси быстро перевел дух, и его брови вопросительно поднялись. Но затем, посвятив все свое внимание исключительно делу, он встал на колени рядом со столом и положил руки на край карты. Мара сочла, что он не выглядит усталым; просто чем-то обеспокоен. На этот раз он не прятался ни за каким фальшивым обличьем; на нем была простая черная туника с белой каймой. С тех пор как Мара вернулась с юга, она обменивалась с Аракаси посланиями, но после убийства Ичиндара они впервые видели друг друга воочию.
— Госпожа, наши опасения подтвердились. Инродака и двое его вассалов состояли в союзе с Джиро; их заявления об нейтралитете лишь политическая уловка. Осадные орудия были спрятаны в лесах и сейчас находятся в пути к Кентосани.
— Где? — оживился Люджан.
От Аракаси не укрылась перемена в настроении военачальника.
— К юго-западу от Священного Города. — Удовлетворив любопытство Люджана, Мастер тайного знания перешел к еще более неприятным новостям:
— В деле участвуют традиционалисты из провинции Нешка — союзники Джиро. На север Инродака выслал фланговые отряды, которые наверняка будут препятствовать продвижению Хокану на юг. У властителя Шиндзаваи солидный численный перевес, и остановить его они не смогут, но он понесет потери и проиграет в скорости.
— Союзники из Нешки? — переспросила Мара. — С ними мы имеем право повоевать. — Обернувшись к Люджану, она спросила:
— Гарнизон из моего поместья у Сулан-Ку может организовать вылазку на запад и перехватить их?
Аракаси перебил ее с несвойственной ему резкостью:
— Отряды уже слишком близко от Кентосани. Ты можешь только потрепать их арьергард и, возможно, заставишь неприятеля развернуть несколько рот для отражения нашей атаки. Это несколько уменьшит силы, оставленные для осады, но не помешает им дойти до Священного Города.
— И к тому же земли твоего родного поместья останутся, по существу, полностью беззащитными, — добавил Люджан. Он нахмурился, мысленно представив себе последствия такого шага. — Твоя самая первая сделка с королевой чо-джайнов позволяет тебе рассчитывать на две роты их воинов. Они вполне способны отбросить любой отряд, высланный для грабежа или набега, но не совладают с армией Джиро, если он сосредоточит все силы Анасати на этом направлении.
— Маги запретили такой маневр, — возразила Мара, отклонившись вбок, чтобы горничная с ворохом полотенец могла подойти и ликвидировать лужи на тактической карте. — Конечно, хотелось бы сохранить мое поместье близ Сулан-Ку. — Она сцепила пальцы; решение давалось с трудом. — Наша главная забота — Кентосани. Если Джиро завоюет золотой трон, с нами будет покончено. А у нас в запасе имеются только планы игруш„чника. И если эти планы увенчаются успехом, то многие из врагов погибнут, когда в игру вступят осадные орудия. В этом случае не исключено, что все решит численность войск. Стоит ее уменьшить — и тогда, может быть, у Джиро не хватит сил, чтобы пробить стены до подхода легионов Хокану. Нет, поместьем у Сулан-Ку придется рискнуть. То неведомое, чего надо опасаться, — это образ действий Ассамблеи. Как поведут себя маги, если мы снимем охрану с наших владений близ Сулан-Ку и ввяжемся в бой с этими традиционалистами из Нешки?