Страница:
Сила Тапека внезапно стала иссякать.
С трудом превозмогая усталость, головокружение и рябь в глазах, вызванную зрелищем непрерывного движения вращающихся дисков, он понимал, что у него нет иного выхода: следовало остановиться и перевести дух. Радости он не испытывал. В нем все еще бурлило негодование из-за того, что какие-то простолюдины осмелились выказать ему неповиновение. Он сожалел не о том, что они погибли от его руки, а лишь о том, что они сумели вывести его из равновесия и из-за них ему пришлось убить Мару слишком быстро. Она заслуживала долгой и мучительной смерти — за все то беспокойство, которое причинила Ассамблее.
Тапек расправил хламиду на плечах, затем двинулся, обходя мертвые тела, туда, где прежде были зеленые заросли. Горстка перетрусивших рабов и слуг тихо скулила, уткнув лица в землю. Колдовское оружие заметно поубавило их количество, а те, кто уцелел, видимо, повредились в уме. Тапек величаво прошествовал мимо и протиснулся сквозь сухие остовы кустов и почерневшие сучья деревьев к площадке мертвой земли, окружавшей паланкин Акомы. Там, где он проходил, засохшие листья и хрупкие веточки крошились, превращаясь в пыль.
Лишь лак на паланкине не потускнел и не покоробился под действием магии, иссушающей все живое. Его яркий блеск казался почти неестественным в сиянии солнечных лучей. Тапек шагнул вперед и отбросил занавески, расшитые геральдическими изображениями птицы шетра.
На подушках, в безжизненной позе полулежала женщина; в ее широко раскрытых глазах застыло выражение удивления. Ее наряд бесспорно принадлежал знатной даме, но это была не Мара.
Над дорогой, ставшей местом побоища, прозвучало проклятие Тапека.
Он ничего не достиг, лишь уничтожил какую-то прислужницу, облаченную в одежды Мары. Его одурачили! Он, маг Ассамблеи, введенный в заблуждение присутствием Кейока и кучки солдат и офицеров, был убежден, что настиг властительницу. А на самом деле она может праздновать победу над ним, — как видно, Мара заранее все просчитала, сделав ставку на его горячий нрав. Идя на смерть, солдаты прекрасно сознавали, что она перехитрила Всемогущего из Ассамблеи, и этот старик тоже знал. Кейок с самого начала разыгрывал представление и, можно не сомневаться, в полной мере позабавился, прежде чем умер.
Тапек окинул рощу злобным взглядом. Если не считать жалкой горстки испуганных рабов, его магическое оружие истребило все живое. Убиты все те, кто занимал в эскорте Акомы достаточно высокое положение, чтобы знать, хотя бы приблизительно, где сейчас обретается их хозяйка, а допрашивать или пытать свихнувшихся рабов совершенно бессмысленно.
Довольно скоро Тапек обнаружил, что ругательства не приносят желаемого облегчения. Однако и смиренно стерпеть триумф Мары он тоже не мог. Вскинув вверх руку, маг сотворил у себя над головой разноцветный сверкающий вихрь. Как ребенок, играющий с волчком, он заставлял свою смертоносную игрушку крутиться все быстрее и быстрее, а затем легким взмахом кисти метнул грозную радугу в сторону рощи, и она ударила по деревьям и подлеску. Ее движение сопровождалось треском и мерцающим сиянием, которое взорвалось невиданным светом ослепительной синевы. Гудящий воздух наполнился смрадом расплавленного металла. О том, что здесь произошло, уже никто не мог бы догадаться. Там, где находились рабы, теперь не было ничего: ни костей, ни теней — лишь пустое пространство, порожденное могучим колдовским искусством.
Сияние потускнело, затем исчезло. Тапек, взмокший от пота, стоял, тяжело дыша, и обозревал поле своей деятельности. Взгляд мага скользил по сторонам. Прямо у его ног зиял дырой кратер. На его дне обнажилась, став доступной взору, твердая порода, а над ней — на многие ярды по всем направлениям — не осталось ничего, что могло бы ползать или летать. Обнаружились те из слуг Акомы, которые сумели убежать дальше других. Их больше не скрывал кустарник, и они лежали, скорчившись, настигнутые второй атакой магических сил. Их лица и кожа почернели и покрылись пузырями; на обожженных руках не было пальцев. Некоторые еще дергались, умирая в мучительной медленной агонии, которая лишила их даже возможности кричать.
— Великолепно, — прозвучал голос из воздуха. Тапек вздрогнул и, обернувшись, увидел Акани, только что прибывшего из Города Магов. Для защиты от колдовских сил он использовал специальную прозрачную броню, которая сверкала и искрилась, подобно мыльному пузырю, в лучах полуденного солнца.
Слишком уставший даже для того, чтобы совершить приветственный поклон, Тапек как-то обмяк. У него не осталось никаких сил, однако надежда на скорое подкрепление явно взбодрила его.
— Хорошо. Ты нужен. Я совсем выдохся. Найди…
Акани перебил его с неприятной резкостью:
— Я не собираюсь выполнять ни одного из твоих приказаний. Меня послали за тобой. От Кероло поступило сообщение, что ты действуешь необдуманно. — Холодным взглядом Акани осматривал опустошенную местность, подмечая подробности. — По-моему, это еще мягко сказано. Тебя обвели вокруг пальца как последнего простака, Тапек. Если какой-нибудь ребенок из-за насмешек теряет рассудок, так от него ничего другого и не ждут, но чтобы такое случилось с магом из Ассамблеи, прошедшим все ступени обучения!.. Твоя невоздержанность бросает тень на всех нас.
Лицо у Тапека потемнело.
— Не стоит надо мной смеяться, Акани. Мара весьма расчетливо подготовила свою ловушку, чтобы сбить нас со следа!
В ответ он услышал презрительное замечание:
— В этом нет необходимости. Ты сам подыгрываешь ей с исключительным рвением и весьма последовательно.
— Что? Я ей не союзник! — Тапек двинулся вперед неверной походкой, немало раздосадованный тем, что столь опрометчиво израсходовал все свои силы, ничего не оставив про запас.
Акани сбросил свою защитную оболочку, что следовало понимать и как утонченное оскорбление: таким образом он подчеркнул, что его заносчивый собрат по искусству магии сейчас способен только кипеть от злости без всякого вреда для окружающих. Разглядывая тела слуг Мары, которые корчились в последних конвульсиях, Акани сказал:
— Ты понимаешь, что если переодетая госпожа исчезла из паланкина, то ты умудрился не оставить в живых никого, кто мог бы хоть что-то рассказать.
Тапек огрызнулся:
— Тогда употреби свою силу, чтобы найти эту беглую Слугу Империи! Я полностью исчерпал свою энергию.
— Вернее, растратил впустую. Продолжать твои поиски я не собираюсь, — заявил Акани. — Ассамблея послала меня за тобой. Ты не имел полномочий на самостоятельное решение вопроса, который находится в процессе обсуждения; это позорное нарушение нашего устава, а положение у нас намного серьезнее, чем ты думаешь. Тебя предупреждали, что в этом деле требуется особая осмотрительность, однако ты позволил чувствам взять верх над разумом. Ты уничтожил сподвижников Благодетельной, которые, можно считать, были уже у нас в руках. От них мы могли бы получить важные сведения и установить, насколько глубоким и далеко идущим был ее заговор против нас.
Тапек нахмурился:
— Заговор? Против Ассамблеи? Ты хочешь сказать, что она замахнулась на нечто большее, чем простое неповиновение?
Акани вздохнул. Его молодое лицо выглядело усталым. Еще в те годы, когда он занимался изучением законов, в нем укоренилась привычка рассматривать любой вопрос со всех сторон.
— Мы сами подтолкнули ее к этому, — признал он. — Но так или иначе, очень возможно, что в намерения госпожи Мары входит расторгнуть наш договор с чо-джайнами.
— Не может быть! Она не посмеет! — вырвалось у Тапека, хотя воспоминание о возмутительном вызове, брошенном ему Кейоком, противоречило такому предположению. Для этой трижды проклятой интриганки не существовало ничего запретного. Ничего.
— Имперские властители никак не ожидали, что она уцелеет в столкновении с могущественными Минванаби, не говоря уже о том, что изведет под корень всю их династию, — холодно уточнил Акани. — Что же касается нашего сословия, то мы уже давно привыкли пользоваться в борьбе теми преимуществами, которые сопряжены с магическим даром каждого из нас и с особым положением Ассамблеи в обществе. Мы уже забыли, как защищаться от вооруженного нападения, и наше самодовольство грозит опасностью.
Затем, увидев воинственный блеск в глазах гневливого собеседника, бывший законник добавил:
— Твое участие в этом деле по указу Ассамблеи закончено. Теперь идем со мной. — Достав из складок хламиды устройство для перемещения, Акани привел его в действие и крепко сжал рукой плечо Тапека. Оба мага исчезли, подхваченные вихревыми потоками воздуха, оставив в стелющейся дымке трупы слуг Акомы.
Вместе со своими воинами она провела в пути без отдыха две ночи. Теперь, на исходе второго дня, властительница едва держалась на ногах. Сарик шел рядом с нею, время от времени поддерживая ее за локоть и помогая сохранять равновесие, хотя сам вряд ли был способен на большее.
Состоявший в отряде разведчик, постоянно державшийся начеку, внезапно поднял руку. Мара не сразу поняла, в чем дело, и Сарику пришлось ее остановить.
Птицы в вышине, в густых кронах деревьев уло, перестали петь.
Жестом она велела идущим сзади остановиться и спросила:
— В чем дело?
Сарик застыл, прислушиваясь. Сотник, стоявший во главе отряда, приказал воинам осмотреть верхушки деревьев.
— Мы можем попасть в засаду? — шепотом задала вопрос Мара.
Разведчик покачал головой:
— Здесь — вряд ли. Даже «ели бы разбойники вздумали обосноваться в этой части леса, они бы все умерли с голоду: им просто некого было бы грабить и негде добыть пропитание. — Он поднял голову и раньше всех расслышал шум приближающихся вооруженных людей. — По-моему, это дозор, госпожа.
— Во всяком случае, это уж точно не наши, — заключил Сарик. Он взглянул на сотника Азавари, тот кивнул, и маленький отряд, состоящий из отборных воинов, обнажил мечи. Обращаясь К разведчику, советник Акомы задал вопрос, от которого могло зависеть все:
— До входа в туннель еще далеко?
— Не меньше мили, — последовал ответ.
Слишком далеко, чтобы обессиленные люди могли преодолеть это расстояние бегом, даже если бы им не надо было беспокоиться об отражении удара с тыла.
Сарик встал впереди госпожи, обливающейся потом под позаимствованными у кого-то доспехами. Сам по себе этот дополнительный груз не был для нее чрезмерно тяжелым, но она стерла кожу до крови, поскольку не была приучена к долгим пешим переходам в боевом обмундировании. Тем не менее Мара не подавала виду, какую пытку ей приходится выносить, и, как и все, тоже потянулась к мечу, висевшему на боку.
Сарик решительно удержал ее руку, и если обычно он деликатно облекал свои советы в форму вопроса, то теперь его тон был весьма настойчивым:
— Нет. Если нас атакуют, ты должна бежать и искать убежище. Сбереги меч для себя, чтобы броситься на него в случае необходимости, если тебя схватят. Но попытка задержаться здесь была бы непростительной глупостью. — Уже более мягко он добавил:
— Госпожа, ты не получила достаточной воинской подготовки. Первый же полученный тобой удар может тебя сразить.
Мара посмотрела ему прямо в глаза:
— Если я должна буду спасаться бегством, ты последуешь за мной. Накойя не для того готовила тебя к должности советника, чтобы ты погиб в вооружен-ной стычке.
Сарик пожал плечами:
— Удар мечом может оказаться более милосердным, чем колдовство мага.
Он не питал иллюзий. Их малочисленный, быстро передвигающийся отряд мог ускользнуть от наблюдения Ассамблеи, хотя и ненадолго. Однако, чтобы остаться вне пределов досягаемости карающих магических сил, его госпоже необходимо выжить и найти убежище в туннелях чо-джайнов.
Мара заметила, что ее советник внезапно замолчал; в отличие от него она старалась не думать о Всемогущих. Если бы она позволила себе поддаться таким страхам, то должна была бы рухнуть на землю и плакать: о Люджане и Ирриланди, теперь уже, возможно, погибших вместе со всеми ее воинами; о Кейоке, Инкомо и о командире легиона Суджанре — обо всех, кого выставили как приманку рядом с ее носилками.
Где находился Хокану, знали только боги. Нестерпимо мучила мысль, что он тоже мог погибнуть ужасной смертью. Даже в мыслях не хотелось допускать предположение, что список невосполнимых потерь еще далеко не исчерпан, и если даже Джастин уцелеет и сможет претендовать на золотой трон по праву наследника, то ценой его победы станут жизни всех остальных, кто ей дорог.
Мара прикусила губу. Готовясь к предстоящему бегству, она крепилась и сдерживала невольную дрожь.
Хруст ломающихся под ногами ветвей и поступь марширующего отряда слышались все ближе и ближе.
Выследить ее сейчас не составляло труда: солдаты Акомы перестали тратить время на уничтожение примет своего пребывания в лесу, когда сочли, что отошли от дороги достаточно далеко. В таких дебрях можно было поступиться скрытностью ради скорости.
Приблизительно так рассудил поредевший совет ее офицеров, и теперь они расплачивались за эту ошибку.
Сотник Азавари взвесил свои возможности и принял решение.
— Рассыпать строй! — тихо скомандовал он. — Не подставляйтесь под их атаку сплошной цепью. Пусть это будут разрозненные схватки, один на один. Надо внести сумятицу в их ряды и удерживать их здесь как можно дольше, чтобы скрыть бегство госпожи.
Пальцы Сарика крепко сжали руку Маркс.
— Пора, — прошептал он ей на ухо, — уходим. Она пыталась сопротивляться, словно приросла к месту.
В это время разведчик из арьергарда выпрямился и радостно закричал:
— Это наши! — Он смеялся от неописуемого облегчения и указывал на мелькающие зеленые доспехи, которые то появлялись, то исчезали среди деревьев.
Солдаты, которые уже начали перестраиваться, под-тянулись назад, образуя одну плотную боевую единицу. Мечи скользнули в ножны, и в сумрачной лесной чаще засверкали улыбки.
— Десять против одного, что старина Кейок одержал победу и шлет нам подкрепление!
— Тихо! — прикрикнул сотник. — Выровняйте ряды и соблюдайте порядок.
Строгость Азавари служила напоминанием: опасность еще не миновала. Возможно, новоприбывшие принесли дурные вести.
Теперь шеренги воинов были хорошо различимы. Они продвигались по лесу уверенным шагом и не выглядели уставшими. Их доспехи были в полном порядке, хотя на доведенном до совершенства глянце имелись царапины, неизбежные при форсированном марше сквозь частый кустарник. Мара боролась с отчаянным желанием сесть и дать себе минуту отдыха, пока оба ее отряда обменяются новостями и заново построятся.
Только железная хватка Сарика помогала ей держаться на ногах, которые были стерты до крови и мучительно болели.
— Что-то не то, — шепотом сказал он. — Доспехи… Кое-какие мелочи не совпадают.
Мара остолбенела. Она, как и Сарик, постаралась получше разглядеть лица. Все солдаты были незнакомыми, и это ее встревожило.
Но Сарик, который отличался поразительно цепкой памятью на лица, первым понял, в чем дело.
— Я их знаю, — прошипел он сквозь зубы. — Раньше они служили у Минванаби.
Тридцать неизвестных в доспехах Акомы неумолимо приближались, соблюдая безупречный строй. Возглавляющий колонну офицер поднял руку в дружеском приветствии и назвал сотника Мары по имени. Неузнаваемая в своей скромной амуниции, Мара обратила к Сарику помертвевшее лицо:
— Минванаби?
Сарик еле заметно кивнул:
— Да. Это те, которые не пожелали присягнуть перед твоим натами. Вон тот черноволосый со шрамом на щеке… его ни с кем не спутаешь.
Мара припомнила тот день, когда, поддавшись мягкосердечию и жалости, отпустила этих врагов на все четыре стороны, — и вот теперь она пожинает плоды своего великодушия: за свободу они платят ей предательством. В ее распоряжении были лишь секунды, чтобы решить, какой приказ отдать своему отряду: еще пять шагов — и эти мнимые солдаты Акомы окажутся среди ее защитников…
У нее сердце разрывалось при мысли, что, возможно, эти солдаты — ее верные подданные; однако Сарик не допускал таких ошибок. Кейок и Люджан всецело полагались на его память. Она прерывисто вздохнула и быстро кивнула советнику.
Сигнал тревоги подал Сарик: она не могла этого сделать, иначе женский голос сразу выдал бы ее.
— Враги! — вскричал он. — Азавари, командуй в атаку!
Приказ сотника прогремел, когда ряженые неприятели, шагавшие в первых рядах, выхватили мечи и ринулись в бой.
Мара почувствовала себя так, как будто ее руку выдернули из сустава, — это Сарик резким движением вытащил ее из строя и толкнул к себе за спину.
— А ну беги! — Он почти кричал; даже в таком отчаянном положении он не позабыл, как бывает порою полезна вовремя подсказанная уловка. — Беги и предупреди наших! — распорядился он, словно обращался не к Маре, а к какому-нибудь солдату-новобранцу, которого посылает с донесением как курьера.
Со звоном сшиблись первые мечи; завязался ожесточенный бой. Люди шумно выдыхали воздух, сыпали проклятиями и орали боевые кличи Акомы. Они пытались сморгнуть заливающий глаза пот и, скрещивая мечи, молились, чтобы боги научили их отличать друга от неприятеля, ибо на всех были одинаковые зеленые доспехи Акомы.
Сотник Азавари подбодрил своих солдат громогласным выкриком, а затем, добравшись до Сарика, вытолкнул того из гущи боя. Годы тренировок сделали его быстрым, как саркат, и он вклинился на место советника, парируя удар вражеского меча, предназначенный Сарику.
— Охраняй курьера! — отрывисто бросил он. — Ты знаешь, где ему следует быть!
Лицо Сарика исказилось от досады. Раньше — до того как его назначили советником — он был воином, и сейчас мог бы снова послужить Маре своим мечом. Где от него будет больше пользы? Уроки старой Накойи не прошли даром; он быстро прикинул все возможные варианты. В эту минуту его госпожа, в плохо подогнанных доспехах, с трудом бежала среди деревьев, спотыкаясь о корни. Она не владела мечом. Ее нельзя было оставлять без всякой защиты или совета, и Сарик, умевший мыслить быстро и здраво, понял мудрость решения Азавари.
— Вырвите сердце у этих собак! — хрипло выкрикнул он. — Я позабочусь, чтобы наш курьер добрался до главной колонны. Мы вернемся сюда раньше, чем вы успеете всех их перебить!
С этими словами он бросился бежать, подгоняемый неукротимой яростью. Конечно, никакой головной колонны не существовало. Вся охрана Мары находилась здесь, и неприятель обладал трехкратным численным превосходством. Но неужели его госпожа прошла столь долгий путь, вынесла все опасности и испытания, которые выпали на ее долю в Туриле, и пожертвовала своими самыми любимыми слугами — ради этого? Без сомнения, к коварному нападению бывших бойцов Минванаби так или иначе причастен властитель Анасати. Но разве можно допустить, чтобы подобная военная хитрость погубила Слугу Империи? Да, она могла рискнуть всем, спасая своих детей, но Сарик понимал, что в этой гонке ставки куда более высоки, чем жизни мальчика и девочки, как бы ни были они ему дороги.
Он устремился вперед, уже не терзаясь сомнениями, но мысль о товарищах, сражающихся в неравном бою, побуждала его еще больше напрягать силы. Сзади доносились звуки боя: грохот и треск ударов мечей о доспехи, крики и натужные стоны от непомерных усилий. Самозванцы в зеленом с методическим упорством врезались в ряды воинов Мары. Оставаясь в душе воинами Минванаби, они долгие годы жили ожиданием этой атаки возмездия. Их не заботило, как погибнут они сами.
У людей Мары имелись не менее веские причины для яростного сопротивления вражескому натиску. Они били врагов и уворачивались от ударов, изо всех сил стараясь уцелеть, чтобы снова ввязаться в бой и затянуть его как можно дольше.
Их одержимость не осталась незамеченной.
Через пару минут один из атакующих вспомнил о курьере, которого отправили с неким донесением, и громким криком сообщил своему офицеру, что сотник Акомы, видно, неспроста назначил столь странный эскорт какому-то жалкому гонцу. Это казалось тем более подозрительным, что при имеющемся соотношении сил потеря любого меча у обороняющихся могла стать роковой.
— Ха! — воскликнул бывший офицер из гарнизона Минванаби. В его тоне звучало явное удовлетворение. — Вы не тыловой отряд прикрытия! И ваша госпожа вовсе не едет в паланкине под более сильной охраной впереди, верно я говорю?
Азавари ничего не ответил, лишь еще более неистово заработал мечом. Он обрушил удар клинка на шлем противника и отступил назад, когда тот повалился наземь.
— А вот проверь, — зловеще предложил он.
— Чего тут проверять? — оскалился еще один переряженный молодчик из легионов Минванаби. — Солдаты! — скомандовал он. — Выйти из боя и догнать этого курьера!
Сарик услышал этот приказ, когда пустился вдогонку за Марой. Он выругался и с силой прорвался сквозь переплетение ветвей, за которым скрылась госпожа. У него за спиной слышались громкие крики. Мнимые гвардейцы, которые бросились в погоню, теперь настигали его. Никому из Акомы не удалось освободиться, чтобы их остановить. Все верные воины уже вступили в бой.
Сарик стряхнул заливавший глаза пот.
— Беги, беги! — подгонял он Мару. Ему больно было видеть, как она спотыкается. Только железная выдержка заставляла ее все еще держаться на ногах.
Он должен выиграть время, чтобы дать ей возможность отдохнуть. Если он задержит преследователей, то, может быть, она сумеет найти какую-нибудь щель, чтобы спрятаться там, по крайней мере до тех пор, пока ее верным охранникам не удастся поубавить численность противника.
Сарик побежал. Он поравнялся с Марой, схватил ее за локоть и одним махом переправил через поваленный ствол дерева.
— Беги! — задыхаясь, проговорил он. — Не останавливайся, пока не услышишь, что шум погони стих. Тогда спрячься. Затаись до наступления ночи, а потом продолжай путь.
С трудом удержав равновесие, она приземлилась на ноги, уклонилась от очередного торчащего сука и не останавливаясь побежала дальше.
Сарик потратил последнюю минуту, провожая ее напряженным взглядом. Преследователи настигали его.
Он проворно повернулся. Три меча, несущие смерть, рассекали воздух. Он отразил тот, который был наиболее опасным, два других, на его счастье, застряли в ветвях мертвого дерева. Один из нападавших повалился назад, захлебываясь собственной кровью.
Сарик выдернул меч из груди врага и одновременно отклонился, чтобы избежать удара сбоку. Ветка стегнула его по ребрам — та самая ветка, которая спасла его минутой раньше.
Он поднял свой окровавленный клинок и отсек ее. Двое противников усилили натиск, однако Сарик, подставив меч, сдержал летящий клинок наиболее проворного врага и сразу же резким движением локтя развернул меч и послал его снизу вверх. Этот удар застал противника врасплох — еще одним недругом стало меньше.
Тяжело дыша, бывший офицер, а ныне советник Мары буркнул себе под нос:
— Не так уж и плохо. Еще не совсем разучился.
Оставшийся в живых солдат попытался выпутаться из груды валежника и обойти ее стороной — ведь его задачей было настигнуть мальчишескую фигурку, которая, как он теперь подозревал, должна была оказаться властительницей Марой. Сарик бросился наперерез. Сильный удар сзади по левому плечу советника послужил красноречивым свидетельством допущенной ошибки. Его атаковал еще один солдат. Прижатый к упавшему дереву, Сарик развернулся и лягнул нападающего, угодив ему ногой в горло. К этому времени первый преследователь успел выбраться из бурелома и, обойдя вокруг этого препятствия, со всех ног пустился вдогонку за Марой. Сарик пробормотал кощунственное ругательство. Его путь был предельно ясен. Каждое движение отзывалось мучительной болью во всем теле: давала о себе знать неимоверная усталость. Сарик, задыхаясь, мчался по лесу. Он догнал вырвавшегося вперед недруга и ударил его сзади, но не смог вложить в удар достаточно силы, чтобы пробить доспехи. Вывести преследователя из строя одним взмахом меча не удалось; Сарик был вынужден вступить в поединок, в то время как еще один враг все-таки проскользнул мимо советника и бросился следом за убегающей Марой.
С трудом превозмогая усталость, головокружение и рябь в глазах, вызванную зрелищем непрерывного движения вращающихся дисков, он понимал, что у него нет иного выхода: следовало остановиться и перевести дух. Радости он не испытывал. В нем все еще бурлило негодование из-за того, что какие-то простолюдины осмелились выказать ему неповиновение. Он сожалел не о том, что они погибли от его руки, а лишь о том, что они сумели вывести его из равновесия и из-за них ему пришлось убить Мару слишком быстро. Она заслуживала долгой и мучительной смерти — за все то беспокойство, которое причинила Ассамблее.
Тапек расправил хламиду на плечах, затем двинулся, обходя мертвые тела, туда, где прежде были зеленые заросли. Горстка перетрусивших рабов и слуг тихо скулила, уткнув лица в землю. Колдовское оружие заметно поубавило их количество, а те, кто уцелел, видимо, повредились в уме. Тапек величаво прошествовал мимо и протиснулся сквозь сухие остовы кустов и почерневшие сучья деревьев к площадке мертвой земли, окружавшей паланкин Акомы. Там, где он проходил, засохшие листья и хрупкие веточки крошились, превращаясь в пыль.
Лишь лак на паланкине не потускнел и не покоробился под действием магии, иссушающей все живое. Его яркий блеск казался почти неестественным в сиянии солнечных лучей. Тапек шагнул вперед и отбросил занавески, расшитые геральдическими изображениями птицы шетра.
На подушках, в безжизненной позе полулежала женщина; в ее широко раскрытых глазах застыло выражение удивления. Ее наряд бесспорно принадлежал знатной даме, но это была не Мара.
Над дорогой, ставшей местом побоища, прозвучало проклятие Тапека.
Он ничего не достиг, лишь уничтожил какую-то прислужницу, облаченную в одежды Мары. Его одурачили! Он, маг Ассамблеи, введенный в заблуждение присутствием Кейока и кучки солдат и офицеров, был убежден, что настиг властительницу. А на самом деле она может праздновать победу над ним, — как видно, Мара заранее все просчитала, сделав ставку на его горячий нрав. Идя на смерть, солдаты прекрасно сознавали, что она перехитрила Всемогущего из Ассамблеи, и этот старик тоже знал. Кейок с самого начала разыгрывал представление и, можно не сомневаться, в полной мере позабавился, прежде чем умер.
Тапек окинул рощу злобным взглядом. Если не считать жалкой горстки испуганных рабов, его магическое оружие истребило все живое. Убиты все те, кто занимал в эскорте Акомы достаточно высокое положение, чтобы знать, хотя бы приблизительно, где сейчас обретается их хозяйка, а допрашивать или пытать свихнувшихся рабов совершенно бессмысленно.
Довольно скоро Тапек обнаружил, что ругательства не приносят желаемого облегчения. Однако и смиренно стерпеть триумф Мары он тоже не мог. Вскинув вверх руку, маг сотворил у себя над головой разноцветный сверкающий вихрь. Как ребенок, играющий с волчком, он заставлял свою смертоносную игрушку крутиться все быстрее и быстрее, а затем легким взмахом кисти метнул грозную радугу в сторону рощи, и она ударила по деревьям и подлеску. Ее движение сопровождалось треском и мерцающим сиянием, которое взорвалось невиданным светом ослепительной синевы. Гудящий воздух наполнился смрадом расплавленного металла. О том, что здесь произошло, уже никто не мог бы догадаться. Там, где находились рабы, теперь не было ничего: ни костей, ни теней — лишь пустое пространство, порожденное могучим колдовским искусством.
Сияние потускнело, затем исчезло. Тапек, взмокший от пота, стоял, тяжело дыша, и обозревал поле своей деятельности. Взгляд мага скользил по сторонам. Прямо у его ног зиял дырой кратер. На его дне обнажилась, став доступной взору, твердая порода, а над ней — на многие ярды по всем направлениям — не осталось ничего, что могло бы ползать или летать. Обнаружились те из слуг Акомы, которые сумели убежать дальше других. Их больше не скрывал кустарник, и они лежали, скорчившись, настигнутые второй атакой магических сил. Их лица и кожа почернели и покрылись пузырями; на обожженных руках не было пальцев. Некоторые еще дергались, умирая в мучительной медленной агонии, которая лишила их даже возможности кричать.
— Великолепно, — прозвучал голос из воздуха. Тапек вздрогнул и, обернувшись, увидел Акани, только что прибывшего из Города Магов. Для защиты от колдовских сил он использовал специальную прозрачную броню, которая сверкала и искрилась, подобно мыльному пузырю, в лучах полуденного солнца.
Слишком уставший даже для того, чтобы совершить приветственный поклон, Тапек как-то обмяк. У него не осталось никаких сил, однако надежда на скорое подкрепление явно взбодрила его.
— Хорошо. Ты нужен. Я совсем выдохся. Найди…
Акани перебил его с неприятной резкостью:
— Я не собираюсь выполнять ни одного из твоих приказаний. Меня послали за тобой. От Кероло поступило сообщение, что ты действуешь необдуманно. — Холодным взглядом Акани осматривал опустошенную местность, подмечая подробности. — По-моему, это еще мягко сказано. Тебя обвели вокруг пальца как последнего простака, Тапек. Если какой-нибудь ребенок из-за насмешек теряет рассудок, так от него ничего другого и не ждут, но чтобы такое случилось с магом из Ассамблеи, прошедшим все ступени обучения!.. Твоя невоздержанность бросает тень на всех нас.
Лицо у Тапека потемнело.
— Не стоит надо мной смеяться, Акани. Мара весьма расчетливо подготовила свою ловушку, чтобы сбить нас со следа!
В ответ он услышал презрительное замечание:
— В этом нет необходимости. Ты сам подыгрываешь ей с исключительным рвением и весьма последовательно.
— Что? Я ей не союзник! — Тапек двинулся вперед неверной походкой, немало раздосадованный тем, что столь опрометчиво израсходовал все свои силы, ничего не оставив про запас.
Акани сбросил свою защитную оболочку, что следовало понимать и как утонченное оскорбление: таким образом он подчеркнул, что его заносчивый собрат по искусству магии сейчас способен только кипеть от злости без всякого вреда для окружающих. Разглядывая тела слуг Мары, которые корчились в последних конвульсиях, Акани сказал:
— Ты понимаешь, что если переодетая госпожа исчезла из паланкина, то ты умудрился не оставить в живых никого, кто мог бы хоть что-то рассказать.
Тапек огрызнулся:
— Тогда употреби свою силу, чтобы найти эту беглую Слугу Империи! Я полностью исчерпал свою энергию.
— Вернее, растратил впустую. Продолжать твои поиски я не собираюсь, — заявил Акани. — Ассамблея послала меня за тобой. Ты не имел полномочий на самостоятельное решение вопроса, который находится в процессе обсуждения; это позорное нарушение нашего устава, а положение у нас намного серьезнее, чем ты думаешь. Тебя предупреждали, что в этом деле требуется особая осмотрительность, однако ты позволил чувствам взять верх над разумом. Ты уничтожил сподвижников Благодетельной, которые, можно считать, были уже у нас в руках. От них мы могли бы получить важные сведения и установить, насколько глубоким и далеко идущим был ее заговор против нас.
Тапек нахмурился:
— Заговор? Против Ассамблеи? Ты хочешь сказать, что она замахнулась на нечто большее, чем простое неповиновение?
Акани вздохнул. Его молодое лицо выглядело усталым. Еще в те годы, когда он занимался изучением законов, в нем укоренилась привычка рассматривать любой вопрос со всех сторон.
— Мы сами подтолкнули ее к этому, — признал он. — Но так или иначе, очень возможно, что в намерения госпожи Мары входит расторгнуть наш договор с чо-джайнами.
— Не может быть! Она не посмеет! — вырвалось у Тапека, хотя воспоминание о возмутительном вызове, брошенном ему Кейоком, противоречило такому предположению. Для этой трижды проклятой интриганки не существовало ничего запретного. Ничего.
— Имперские властители никак не ожидали, что она уцелеет в столкновении с могущественными Минванаби, не говоря уже о том, что изведет под корень всю их династию, — холодно уточнил Акани. — Что же касается нашего сословия, то мы уже давно привыкли пользоваться в борьбе теми преимуществами, которые сопряжены с магическим даром каждого из нас и с особым положением Ассамблеи в обществе. Мы уже забыли, как защищаться от вооруженного нападения, и наше самодовольство грозит опасностью.
Затем, увидев воинственный блеск в глазах гневливого собеседника, бывший законник добавил:
— Твое участие в этом деле по указу Ассамблеи закончено. Теперь идем со мной. — Достав из складок хламиды устройство для перемещения, Акани привел его в действие и крепко сжал рукой плечо Тапека. Оба мага исчезли, подхваченные вихревыми потоками воздуха, оставив в стелющейся дымке трупы слуг Акомы.
***
Мару спасла смелость. Во время своих поисков Тапек так и не додумался отклониться в сторону от дорог, в самую глубь густого подлеска. Он не снизошел до того, чтобы вникнуть в особенности характера Мары, а на его поверхностный взгляд, она должна была вести себя точно так же, как любая другая изнеженная знатная дама. Он и вообразить не мог, какие глубокие перемены произошли в ней за время «паломничества» в Турил. Мало того что она бесстрашно углубилась в неприветливую лесную чащу, покинув паланкин и свой главный отряд, но еще и двинулась совсем не в том направлении, которое преследователям казалось единственно возможным. Она не устремилась на север, к Кентосани, а сразу повернула на юго-запад, где, как ей было известно, находился ближайший вход в туннели чо-джайнов.Вместе со своими воинами она провела в пути без отдыха две ночи. Теперь, на исходе второго дня, властительница едва держалась на ногах. Сарик шел рядом с нею, время от времени поддерживая ее за локоть и помогая сохранять равновесие, хотя сам вряд ли был способен на большее.
Состоявший в отряде разведчик, постоянно державшийся начеку, внезапно поднял руку. Мара не сразу поняла, в чем дело, и Сарику пришлось ее остановить.
Птицы в вышине, в густых кронах деревьев уло, перестали петь.
Жестом она велела идущим сзади остановиться и спросила:
— В чем дело?
Сарик застыл, прислушиваясь. Сотник, стоявший во главе отряда, приказал воинам осмотреть верхушки деревьев.
— Мы можем попасть в засаду? — шепотом задала вопрос Мара.
Разведчик покачал головой:
— Здесь — вряд ли. Даже «ели бы разбойники вздумали обосноваться в этой части леса, они бы все умерли с голоду: им просто некого было бы грабить и негде добыть пропитание. — Он поднял голову и раньше всех расслышал шум приближающихся вооруженных людей. — По-моему, это дозор, госпожа.
— Во всяком случае, это уж точно не наши, — заключил Сарик. Он взглянул на сотника Азавари, тот кивнул, и маленький отряд, состоящий из отборных воинов, обнажил мечи. Обращаясь К разведчику, советник Акомы задал вопрос, от которого могло зависеть все:
— До входа в туннель еще далеко?
— Не меньше мили, — последовал ответ.
Слишком далеко, чтобы обессиленные люди могли преодолеть это расстояние бегом, даже если бы им не надо было беспокоиться об отражении удара с тыла.
Сарик встал впереди госпожи, обливающейся потом под позаимствованными у кого-то доспехами. Сам по себе этот дополнительный груз не был для нее чрезмерно тяжелым, но она стерла кожу до крови, поскольку не была приучена к долгим пешим переходам в боевом обмундировании. Тем не менее Мара не подавала виду, какую пытку ей приходится выносить, и, как и все, тоже потянулась к мечу, висевшему на боку.
Сарик решительно удержал ее руку, и если обычно он деликатно облекал свои советы в форму вопроса, то теперь его тон был весьма настойчивым:
— Нет. Если нас атакуют, ты должна бежать и искать убежище. Сбереги меч для себя, чтобы броситься на него в случае необходимости, если тебя схватят. Но попытка задержаться здесь была бы непростительной глупостью. — Уже более мягко он добавил:
— Госпожа, ты не получила достаточной воинской подготовки. Первый же полученный тобой удар может тебя сразить.
Мара посмотрела ему прямо в глаза:
— Если я должна буду спасаться бегством, ты последуешь за мной. Накойя не для того готовила тебя к должности советника, чтобы ты погиб в вооружен-ной стычке.
Сарик пожал плечами:
— Удар мечом может оказаться более милосердным, чем колдовство мага.
Он не питал иллюзий. Их малочисленный, быстро передвигающийся отряд мог ускользнуть от наблюдения Ассамблеи, хотя и ненадолго. Однако, чтобы остаться вне пределов досягаемости карающих магических сил, его госпоже необходимо выжить и найти убежище в туннелях чо-джайнов.
Мара заметила, что ее советник внезапно замолчал; в отличие от него она старалась не думать о Всемогущих. Если бы она позволила себе поддаться таким страхам, то должна была бы рухнуть на землю и плакать: о Люджане и Ирриланди, теперь уже, возможно, погибших вместе со всеми ее воинами; о Кейоке, Инкомо и о командире легиона Суджанре — обо всех, кого выставили как приманку рядом с ее носилками.
Где находился Хокану, знали только боги. Нестерпимо мучила мысль, что он тоже мог погибнуть ужасной смертью. Даже в мыслях не хотелось допускать предположение, что список невосполнимых потерь еще далеко не исчерпан, и если даже Джастин уцелеет и сможет претендовать на золотой трон по праву наследника, то ценой его победы станут жизни всех остальных, кто ей дорог.
Мара прикусила губу. Готовясь к предстоящему бегству, она крепилась и сдерживала невольную дрожь.
Хруст ломающихся под ногами ветвей и поступь марширующего отряда слышались все ближе и ближе.
Выследить ее сейчас не составляло труда: солдаты Акомы перестали тратить время на уничтожение примет своего пребывания в лесу, когда сочли, что отошли от дороги достаточно далеко. В таких дебрях можно было поступиться скрытностью ради скорости.
Приблизительно так рассудил поредевший совет ее офицеров, и теперь они расплачивались за эту ошибку.
Сотник Азавари взвесил свои возможности и принял решение.
— Рассыпать строй! — тихо скомандовал он. — Не подставляйтесь под их атаку сплошной цепью. Пусть это будут разрозненные схватки, один на один. Надо внести сумятицу в их ряды и удерживать их здесь как можно дольше, чтобы скрыть бегство госпожи.
Пальцы Сарика крепко сжали руку Маркс.
— Пора, — прошептал он ей на ухо, — уходим. Она пыталась сопротивляться, словно приросла к месту.
В это время разведчик из арьергарда выпрямился и радостно закричал:
— Это наши! — Он смеялся от неописуемого облегчения и указывал на мелькающие зеленые доспехи, которые то появлялись, то исчезали среди деревьев.
Солдаты, которые уже начали перестраиваться, под-тянулись назад, образуя одну плотную боевую единицу. Мечи скользнули в ножны, и в сумрачной лесной чаще засверкали улыбки.
— Десять против одного, что старина Кейок одержал победу и шлет нам подкрепление!
— Тихо! — прикрикнул сотник. — Выровняйте ряды и соблюдайте порядок.
Строгость Азавари служила напоминанием: опасность еще не миновала. Возможно, новоприбывшие принесли дурные вести.
Теперь шеренги воинов были хорошо различимы. Они продвигались по лесу уверенным шагом и не выглядели уставшими. Их доспехи были в полном порядке, хотя на доведенном до совершенства глянце имелись царапины, неизбежные при форсированном марше сквозь частый кустарник. Мара боролась с отчаянным желанием сесть и дать себе минуту отдыха, пока оба ее отряда обменяются новостями и заново построятся.
Только железная хватка Сарика помогала ей держаться на ногах, которые были стерты до крови и мучительно болели.
— Что-то не то, — шепотом сказал он. — Доспехи… Кое-какие мелочи не совпадают.
Мара остолбенела. Она, как и Сарик, постаралась получше разглядеть лица. Все солдаты были незнакомыми, и это ее встревожило.
Но Сарик, который отличался поразительно цепкой памятью на лица, первым понял, в чем дело.
— Я их знаю, — прошипел он сквозь зубы. — Раньше они служили у Минванаби.
Тридцать неизвестных в доспехах Акомы неумолимо приближались, соблюдая безупречный строй. Возглавляющий колонну офицер поднял руку в дружеском приветствии и назвал сотника Мары по имени. Неузнаваемая в своей скромной амуниции, Мара обратила к Сарику помертвевшее лицо:
— Минванаби?
Сарик еле заметно кивнул:
— Да. Это те, которые не пожелали присягнуть перед твоим натами. Вон тот черноволосый со шрамом на щеке… его ни с кем не спутаешь.
Мара припомнила тот день, когда, поддавшись мягкосердечию и жалости, отпустила этих врагов на все четыре стороны, — и вот теперь она пожинает плоды своего великодушия: за свободу они платят ей предательством. В ее распоряжении были лишь секунды, чтобы решить, какой приказ отдать своему отряду: еще пять шагов — и эти мнимые солдаты Акомы окажутся среди ее защитников…
У нее сердце разрывалось при мысли, что, возможно, эти солдаты — ее верные подданные; однако Сарик не допускал таких ошибок. Кейок и Люджан всецело полагались на его память. Она прерывисто вздохнула и быстро кивнула советнику.
Сигнал тревоги подал Сарик: она не могла этого сделать, иначе женский голос сразу выдал бы ее.
— Враги! — вскричал он. — Азавари, командуй в атаку!
Приказ сотника прогремел, когда ряженые неприятели, шагавшие в первых рядах, выхватили мечи и ринулись в бой.
Мара почувствовала себя так, как будто ее руку выдернули из сустава, — это Сарик резким движением вытащил ее из строя и толкнул к себе за спину.
— А ну беги! — Он почти кричал; даже в таком отчаянном положении он не позабыл, как бывает порою полезна вовремя подсказанная уловка. — Беги и предупреди наших! — распорядился он, словно обращался не к Маре, а к какому-нибудь солдату-новобранцу, которого посылает с донесением как курьера.
Со звоном сшиблись первые мечи; завязался ожесточенный бой. Люди шумно выдыхали воздух, сыпали проклятиями и орали боевые кличи Акомы. Они пытались сморгнуть заливающий глаза пот и, скрещивая мечи, молились, чтобы боги научили их отличать друга от неприятеля, ибо на всех были одинаковые зеленые доспехи Акомы.
Сотник Азавари подбодрил своих солдат громогласным выкриком, а затем, добравшись до Сарика, вытолкнул того из гущи боя. Годы тренировок сделали его быстрым, как саркат, и он вклинился на место советника, парируя удар вражеского меча, предназначенный Сарику.
— Охраняй курьера! — отрывисто бросил он. — Ты знаешь, где ему следует быть!
Лицо Сарика исказилось от досады. Раньше — до того как его назначили советником — он был воином, и сейчас мог бы снова послужить Маре своим мечом. Где от него будет больше пользы? Уроки старой Накойи не прошли даром; он быстро прикинул все возможные варианты. В эту минуту его госпожа, в плохо подогнанных доспехах, с трудом бежала среди деревьев, спотыкаясь о корни. Она не владела мечом. Ее нельзя было оставлять без всякой защиты или совета, и Сарик, умевший мыслить быстро и здраво, понял мудрость решения Азавари.
— Вырвите сердце у этих собак! — хрипло выкрикнул он. — Я позабочусь, чтобы наш курьер добрался до главной колонны. Мы вернемся сюда раньше, чем вы успеете всех их перебить!
С этими словами он бросился бежать, подгоняемый неукротимой яростью. Конечно, никакой головной колонны не существовало. Вся охрана Мары находилась здесь, и неприятель обладал трехкратным численным превосходством. Но неужели его госпожа прошла столь долгий путь, вынесла все опасности и испытания, которые выпали на ее долю в Туриле, и пожертвовала своими самыми любимыми слугами — ради этого? Без сомнения, к коварному нападению бывших бойцов Минванаби так или иначе причастен властитель Анасати. Но разве можно допустить, чтобы подобная военная хитрость погубила Слугу Империи? Да, она могла рискнуть всем, спасая своих детей, но Сарик понимал, что в этой гонке ставки куда более высоки, чем жизни мальчика и девочки, как бы ни были они ему дороги.
Он устремился вперед, уже не терзаясь сомнениями, но мысль о товарищах, сражающихся в неравном бою, побуждала его еще больше напрягать силы. Сзади доносились звуки боя: грохот и треск ударов мечей о доспехи, крики и натужные стоны от непомерных усилий. Самозванцы в зеленом с методическим упорством врезались в ряды воинов Мары. Оставаясь в душе воинами Минванаби, они долгие годы жили ожиданием этой атаки возмездия. Их не заботило, как погибнут они сами.
У людей Мары имелись не менее веские причины для яростного сопротивления вражескому натиску. Они били врагов и уворачивались от ударов, изо всех сил стараясь уцелеть, чтобы снова ввязаться в бой и затянуть его как можно дольше.
Их одержимость не осталась незамеченной.
Через пару минут один из атакующих вспомнил о курьере, которого отправили с неким донесением, и громким криком сообщил своему офицеру, что сотник Акомы, видно, неспроста назначил столь странный эскорт какому-то жалкому гонцу. Это казалось тем более подозрительным, что при имеющемся соотношении сил потеря любого меча у обороняющихся могла стать роковой.
— Ха! — воскликнул бывший офицер из гарнизона Минванаби. В его тоне звучало явное удовлетворение. — Вы не тыловой отряд прикрытия! И ваша госпожа вовсе не едет в паланкине под более сильной охраной впереди, верно я говорю?
Азавари ничего не ответил, лишь еще более неистово заработал мечом. Он обрушил удар клинка на шлем противника и отступил назад, когда тот повалился наземь.
— А вот проверь, — зловеще предложил он.
— Чего тут проверять? — оскалился еще один переряженный молодчик из легионов Минванаби. — Солдаты! — скомандовал он. — Выйти из боя и догнать этого курьера!
Сарик услышал этот приказ, когда пустился вдогонку за Марой. Он выругался и с силой прорвался сквозь переплетение ветвей, за которым скрылась госпожа. У него за спиной слышались громкие крики. Мнимые гвардейцы, которые бросились в погоню, теперь настигали его. Никому из Акомы не удалось освободиться, чтобы их остановить. Все верные воины уже вступили в бой.
Сарик стряхнул заливавший глаза пот.
— Беги, беги! — подгонял он Мару. Ему больно было видеть, как она спотыкается. Только железная выдержка заставляла ее все еще держаться на ногах.
Он должен выиграть время, чтобы дать ей возможность отдохнуть. Если он задержит преследователей, то, может быть, она сумеет найти какую-нибудь щель, чтобы спрятаться там, по крайней мере до тех пор, пока ее верным охранникам не удастся поубавить численность противника.
Сарик побежал. Он поравнялся с Марой, схватил ее за локоть и одним махом переправил через поваленный ствол дерева.
— Беги! — задыхаясь, проговорил он. — Не останавливайся, пока не услышишь, что шум погони стих. Тогда спрячься. Затаись до наступления ночи, а потом продолжай путь.
С трудом удержав равновесие, она приземлилась на ноги, уклонилась от очередного торчащего сука и не останавливаясь побежала дальше.
Сарик потратил последнюю минуту, провожая ее напряженным взглядом. Преследователи настигали его.
Он проворно повернулся. Три меча, несущие смерть, рассекали воздух. Он отразил тот, который был наиболее опасным, два других, на его счастье, застряли в ветвях мертвого дерева. Один из нападавших повалился назад, захлебываясь собственной кровью.
Сарик выдернул меч из груди врага и одновременно отклонился, чтобы избежать удара сбоку. Ветка стегнула его по ребрам — та самая ветка, которая спасла его минутой раньше.
Он поднял свой окровавленный клинок и отсек ее. Двое противников усилили натиск, однако Сарик, подставив меч, сдержал летящий клинок наиболее проворного врага и сразу же резким движением локтя развернул меч и послал его снизу вверх. Этот удар застал противника врасплох — еще одним недругом стало меньше.
Тяжело дыша, бывший офицер, а ныне советник Мары буркнул себе под нос:
— Не так уж и плохо. Еще не совсем разучился.
Оставшийся в живых солдат попытался выпутаться из груды валежника и обойти ее стороной — ведь его задачей было настигнуть мальчишескую фигурку, которая, как он теперь подозревал, должна была оказаться властительницей Марой. Сарик бросился наперерез. Сильный удар сзади по левому плечу советника послужил красноречивым свидетельством допущенной ошибки. Его атаковал еще один солдат. Прижатый к упавшему дереву, Сарик развернулся и лягнул нападающего, угодив ему ногой в горло. К этому времени первый преследователь успел выбраться из бурелома и, обойдя вокруг этого препятствия, со всех ног пустился вдогонку за Марой. Сарик пробормотал кощунственное ругательство. Его путь был предельно ясен. Каждое движение отзывалось мучительной болью во всем теле: давала о себе знать неимоверная усталость. Сарик, задыхаясь, мчался по лесу. Он догнал вырвавшегося вперед недруга и ударил его сзади, но не смог вложить в удар достаточно силы, чтобы пробить доспехи. Вывести преследователя из строя одним взмахом меча не удалось; Сарик был вынужден вступить в поединок, в то время как еще один враг все-таки проскользнул мимо советника и бросился следом за убегающей Марой.