Фэйзер Джейн. Серебряные ночи

   Софи присоединилась к дамам, окружавшим императрицу. Она улыбалась, разговаривала, осторожно пригубливала шампанское, но глаза ее постоянно выискивали в толпе Адама. Потом она почувствовала, как он подошел сзади. Волосы на затылке зашевелились. Слегка задев ее, он склонился в глубоком поклоне перед императрицей. Та любезно приветствовала его.
   — Могу ли я предложить вам бокал фруктового сока, княгиня? — мягко проговорил он, делая шаг из тесного круга, обступившего Екатерину. — Я заметил, что вы предпочитаете сок шампанскому.
   — Благодарю вас, граф. Вы очень любезны. Но мне не хочется ни того ни другого. — Она вопросительно и с беспокойством взглянула ему в глаза.
   — Уж не знаю, что же мне вам предложить, Софья Алексеевна, — откликнулся он. Серые глаза его весело сверкнули. Софи вздохнула с радостным облегчением. — Я слышал, — продолжил он в полный голос, — ваш супруг отбыл в Бахчисарай?
   — О да, убедиться, что все идет как надо. Это задание, для которого он годится лучше всех.
   Продолжая беседу, они незаметно отделились от плотной толпы гостей. Софи принялась яростно обмахиваться веером.
   — Здесь очень жарко, не правда ли, граф?
   Он бросил на нее быстрый взгляд, словно хотел убедиться, что ее жалоба — не более чем уловка, повод выйти на воздух, а не духота. Но цвет лица оставался нормальным, она улыбалась.
   — Глоток свежего воздуха? — предложил он руку, поворачиваясь к выходу из шатра.
   Оказавшись снаружи, они некоторое время молча разглядывали удивительное зрелище полотняного города, выросшего в дикой степи.
   — Смотри на Полярную звезду, — заговорил Адам будничным голосом, как о чем-то совершенно заурядном. — В том направлении небольшая рощица. Я буду тебя ждать.
   — Когда? — Голос ее невольно дрогнул.
   — В любое время, когда ты сможешь покинуть свой шатер незамеченной. — Голос его не изменился.
 
   Софи подумала, что Адаму великолепно удается сохранять тайну. На обычный тон обратят внимания гораздо меньше, чем на заговорщический шепот. Она не подозревала о таких блестящих способностях. Наверное, этот опыт у него от военного воспитания.
   Однако избавиться от компаньонок оказалось не так-то просто. Императрица все хорошо продумала. Желая создать княгине Дмитриевой наиболее подходящую компанию ровесниц, она выбрала ей в компаньонки известную сплетницу Александрину Оленину и более мягкую по характеру молоденькую графиню Браницкую. В выборе Александрины Екатерина преследовала и иную цель. От этой любительницы посплетничать мало что могло ускользнуть; она была крайне любопытна, ей хватало малейшего намека, чтобы очередная новость стала всеобщим достоянием. Если Софья Алексеевна о чем-то проговорится своим компаньонкам, царица незамедлительно будет об этом знать.
   Пока все готовились ко сну, Софи подумала, что Александрина, наверное, просто жить не может без болтовни. Нескончаемый словесный поток так и лился из ее розового-пухлого ротика — основного и единственного, казалось, органа, представляющего ее сущность. Она словно была создана не из плоти, а из слов. Даже трудно было представить, что сон может когда-нибудь прервать этот поток, усыпляюще действующий на Софью. Слова мягко обволакивали ее, глаза закрывались сами собой. Усталость после прошедшего дня брала свое, свежий воздух приносил умиротворение и покой…
   Вздрогнув, она проснулась, не понимая, что могло выдернуть ее из дремотного состояния. Этой причиной оказалась тишина, божественная тишина, нарушаемая лишь ритмичным, ровным дыханием компаньонок. В шатре было слишком темно, чтобы понять, который час. Софи выскользнула из постели, накинула халат с капюшоном и тихонько выбралась на улицу. Стояла лунная, звездная серебряная ночь. Ее часы показывали два. Ждет ли еще Адам? Плотно запахнувшись, она босиком побежала по росистой траве, держа направление на Полярную звезду. Крупные звезды мерцали и переливались над головой; впереди смутно начала вырисовываться темная купа деревьев. Трава колола подошвы. Она бежала со все нарастающим волнением. Ждет ли он ее до сих пор?
   Наконец она разглядела фигуру, черневшую на темном фоне деревьев. Задохнувшись, она добежала и упала ему на грудь, смеясь от счастья и одновременно прося прощения.
   — Я заснула! — честно призналась она, запрокинув голову и подставляя лицо поцелуям. — Не понимаю, как это могло случиться. Эта бесконечная болтовня Александрины действует не хуже снотворного!
   — Я рад, что ты отдохнула. — Откинув капюшон, он запустил пальцы в шелковистую каштановую гриву, разгладил ее по плечам и многозначительно улыбнулся. — Я бы не хотел видеть тебя уставшей.
   — Ты мог бы ждать меня до утра? — Глаза ее блестели от радостного волнения.
   — Вечность, — ответил он. — Пойдем дальше, в степь. — Взяв за руку, Адам вывел се из-под тени деревьев. Они оказались залиты молочно-серебристым сиянием. — Посмотри, это какой-то другой мир. Другая жизнь, — негромко проговорил он. — Оглянись.
   — Вон идет караван верблюдов, — откликнулась она, почему-то представив за далекими неясными очертаниями фигуры величественных животных с гордо выгнутыми шеями. — Знаешь, в Берхольском я любила летом спать в саду. Иногда я слышала голоса ночных погонщиков караванов. Мне казалось, это так романтично, — улыбнулась она своим воспоминаниям. — Волшебный мир, в котором есть все, к чему я так жадно стремилась. Я даже не понимала и не могла объяснить, отчего меня переполняло такое невыразимое счастье… — Рассмеявшись, она закончила шутливым тоном: — Хорошо, что я не пыталась пересказывать все свои непонятные ощущения моей Татьяне, а то она быстро объяснила бы это несварением желудка и тут же накормила бы меня серой и патокой!
   — А сейчас ты чувствуешь то же самое? — провел он пальцами по ее щеке.
   — О да! Только теперь я понимаю, что это значит.
   — Экая распутница! — притворно изумился Адам, снимая с нее халат и расстилая его на траве. — Отправиться в степь в одной ночной сорочке!
   — Я не видела смысла особо одеваться, — пояснила Софи, блеснув своей шаловливой, чуть асимметричной улыбкой, от которой у него всегда заходилось сердце. — Тем более что и в сорочке не собираюсь оставаться долго.
   — Бесстыдница! — Потянув за руку, он уложил ее на халат и, расставив руки, склонился сверху. — У меня есть одна мечта, которую давно хотел осуществить.
   — А нельзя ее осуществить вместе? — В широко распахнутых глазах отразился блеск звезд.
   — Можно, — протянул он, целуя ее в переносицу. — Но тебе отводится весьма пассивная роль.
   — Рассказывай.
   Вместо ответа он протянул руку в сторону и сорвал маленькую фиалку, потом — маргаритку. Немного подумав, он воткнул цветы ей в волосы.
   — Я хочу укрыть тебя цветами, — пробормотал Адам. — Всю. С головы до ног.
   — Совсем всю? — Сладостная дрожь прошла по ее телу.
   — Да. Причем очень медленно.
   Она лежала, тихонько вздрагивая, чувствуя, как жар постепенно охватывает все тело и учащается дыхание. Глаза светились счастьем. Она уже вся была охвачена желанием, умело разжигаемой страстью, обещающей небывалое, неземное наслаждение. Он стянул через голову ее сорочку. Мягкий ночной воздух словно бальзам окутал тело. Софи распростерлась на своем халате как жертва богам любви и страсти, залитая звездным светом, усыпанная нежной и хрупкой степной красотой.
   Звезды потускнели, край неба порозовел, когда ночь любви подошла к своему неизбежному завершению.
   — Поторопись, милая, — с ноткой нетерпения выговорил Адам, поднимая ее на ноги. — Уже слишком поздно.
   Софи заправила волосы под капюшон.
   — Никто не скажет, что у меня снизу одна сорочка. В этой волшебной стране никого не удивит утренняя прогулка, даже если нас кто-нибудь увидит.
   — Босиком, Софи? — усмехнулся Адам, глядя на ее голые ножки.
   — Люблю гулять по росе, — заметила она, проведя ногой по траве. — Совершенно естественное желание для человека, который вырос в степи.
   — Не уверен, что меня это убедило бы, — откликнулся он. — Но нас все равно не должны видеть вместе.
   Держась за руки, они пошли по траве к небольшой рощице. Постояв там минутку и поцеловав на прощание, он подтолкнул ее вперед, решив подойти к палаточному городу с другой стороны.
   Но все предосторожности оказались напрасны, хотя оба об этом не подозревали. Князь Потемкин, чей неутомимый мозг, постоянно занятый разработкой всяческих планов и перспектив, не давал ему долго спать, тоже покинул свою постель до рассвета. В предутренней тишине его острый слух отчетливо уловил шепот и негромкий смех, причиной которого, безусловно, являлось чувственное наслаждение. Он не мог не полюбопытствовать, кто же это столь явно предается любовным утехам, которых и сам был весьма не чужд. Князь осторожно пошел на звук. Небольшое возвышение давало неплохое укрытие, которым он и воспользовался, чтобы различить голоса княгини Дмитриевой и графа Данилевского.
   Удостоверившись, он деликатно ушел прочь. Подглядывать за любовниками было не в его характере. Князь направился в покои императрицы, имея самый исчерпывающий ответ на загадку Софьи Алексеевны.

Глава 17

 
   «Да, это самый исчерпывающий ответ, — думала на следующий день Екатерина, откинувшись на спинку дивана в своей карете и прикрывая глаза от полуденного солнца. Ее спутники деликатно отвернулись от дремлющей грузной пожилой дамы, которая тяжело задышала приоткрытым ртом. — Самый исчерпывающий…»
   Получающая удовольствие и счастливая со своим любовником, Софья Алексеевна теперь, должно быть, станет всех убеждать, что в ее супружеской жизни все обстоит вполне благополучно, и разговоры об аннулировании брака и пожелании уехать в деревню прекратятся. Адам Данилевский — отличный выбор. Сам не связанный узами брака, он тем самым сокращает обычно возникающий в таких случаях многоугольник на один угол. Конечно, Дмитриев должен оставаться в неведении. Он не относится к числу снисходительных мужей, а придворный скандал — вещь крайне неприятная. Григорий обеспечил его отсутствие на большую часть путешествия, по возвращении в Петербург… Впрочем, это еще нескоро и совсем в другом мире, так что и думать об этом пока не стоит. Лучше наслаждаться волшебством этого. Остается надеяться, что она не понесла, хотя… Как бы то ни было, если ей это не удалось со времени свадьбы… Голова царицы окончательно упала на грудь. Легкое похрапывание усилилось.
   К своему удивлению, Софья обнаружила, что компаньонок на ночь к ней больше не присылают. Честно говоря, се шатер отличался от прочих менее изысканной обстановкой и украшениями. Он был невелик, но роскошь уединения с лихвой окупала все. Караван приближался к Крыму; она по-прежнему ездила верхом в обществе самых разных и весьма приятных спутников. Князь Потемкин нередко приглашал се присоединиться к голове каравана; тогда ей удавалось побыть и в обществе графа Данилевского. В остальных случаях она держалась неподалеку от царского экипажа, развлекая послов. Казалось, все словно создано для того, чтобы удовольствие длилось как можно дольше, включая легкость любовной связи. Когда она однажды заговорила об этом с Адамом, тот только таинственно улыбнулся краешком губ.
   — Чему ты улыбаешься? — поинтересовалась она. Караван уже был на расстоянии менее одного дневного перехода от Бахчисарая, и Софи чувствовала, как на безоблачном в последние дни горизонте ее души начинали сгущаться тучи.
   — Я думаю, — не сразу ответил Адам, — что с недавних пор нас опекают херувимы.
   — Херувимы? Что ты хочешь сказать? — Несмотря на тягостные мысли, она не могла не рассмеяться столь необычному объяснению.
   — А тебе и знать не надо, — еще более таинственно откликнулся он. — Я сам могу только догадываться. Поэтому давай будем просто им благодарны.
   Софи начала было протестовать, но оборвала себя на полуслове. Они как раз поднялись на вершину холма. Навстречу галопом неслась армия татарских всадников в таких богатых одеяниях, что у нее перехватило дыхание. И все они были вооружены до зубов.
   — Делегация для торжественной встречи или повстанческая армия? — пробормотал как бы про себя Адам. — Последнее меня бы не очень удивило. Мы навязали им христианство как официальную религию. От наших храмов падает тень на их минареты.
   — Заполонили их улицы женщинами без чадры, — хмуро добавила Софья, наблюдая за приближением воинственной, сверкающей на солнце оружием армии. — Они презирают женщин, ненавидят христианство, почему они должны склонить головы перед женщиной-христианкой, пусть даже такой выдающейся, как Екатерина?
   — Потому что она верит, что они поступят именно так, — веско заметил Адам. — Смотри!
   Внушительная кавалькада бойцов окружила императорскую карету, в которой находились Екатерина и принц Прусский. Ни одного русского воина не было видно, за исключением старших офицеров при полных парадных регалиях.
   — Они могут увезти их величества хоть в Константинополь, — охнула Софья. — Их никому не остановить! — Мысль одновременно и позабавила, и напугала ее. — Можешь себе представить, какое развлечение получит его высочество Абдул Хамид при виде таких пленников? Представляешь царицу в гареме Абдул Хамида! — Вообразив эту картину, Софи не удержалась от смеха.
   — С трудом, — сухо откликнулся Адам. — Но не думаю, что может произойти нечто подобное. Ее императорскому величеству просто прислали сопровождение, подобающее первому появлению госпожи в своих новых владениях — Крымском ханстве.
   Императорский кортеж и парадное сопровождение вошли в Бахчисарай. Это был небольшой городок с белыми каменными домами, дремлющий под благословенным южным солнцем; вдоль улиц росли оливковые деревья с серебристыми узкими листьями, благоухание цветущего жасмина и роз наполняло воздух. Софи смотрела во все глаза, в полном восхищении от гор, покрытых цветущей лавандой, и яркого нефрита морской глади.
   — Какое чудо, Адам!
   Он промолчал, лишь улыбнувшись в ответ. Где-то в этом городе должен находиться князь Дмитриев. Адам искоса взглянул на Софью.
   — Пожалуй, тебе лучше держаться от меня подальше, — заметила она, точно угадав его мысли. — Я отстану и подыщу себе более невинное общество.
 
   Местные жители проявили полное безразличие к втягивающейся в город процессии; они упрямо поворачивались спиной ко всему этому великолепию, как будто оно не имело к ним ни малейшего отношения. Это можно расценить и как самозащиту, подумала Софья. Когда гордую нацию подчиняют таким образом, явное пренебрежение как бы низвергает ослепительный блеск захватчика.
   Они прибыли во дворец свергнутого хана, словно перенеслись в сказку из «Тысячи и одной ночи». Этот южный дворец ничем не напоминал екатерининские огромные дворцы северной столицы. Всюду росли апельсиновые и померанцевые деревья; в благоухающих внутренних двориках журчали фонтаны; стены были из мрамора, а полы — из камня. Диваны и оттоманки, обтянутые кашемировыми и шелковыми тканями; персидские и турецкие ковры, в изобилии небрежно разбросанные там и сям; узкие островерхие окна, вместительные балконы; мягкий морской бриз нес свежесть во внутренние покои.
   Если таков был апофеоз задуманного Потемкиным сказочного путешествия, то лучшего он и придумать не мог. Софи с широко распахнутыми глазами бродила по комнатам и внутренним дворикам, слыша за спиной несмолкаемый восторженный щебет Александрины Олениной. Желание попросить ее придержать язык хотя бы на минутку, чтобы прийти в себя, все более усиливалось. Слова уже были готовы сорваться с языка, когда она услышала знакомый характерный цокающий звук шагов по каменному полу. Этот звук мигом вернул ее в столовую петербургского дома, где она сидела в кресле, ожидая, когда часы пробьют два удара и в гостиной раздадутся размеренные шаги мужа.
   — А, дорогая моя жена! Надеюсь, путешествие было приятным? — Он поклонился, держа шляпу на отлете. В светло-голубых глазах застыла насмешка, будто он мог слышать бешено заколотившееся сердце — ответ скорее на кошмарное воспоминание, чем на его нынешнее появление, но от этого ей было не легче.
   — Очень приятным, благодарю вас, Павел! — Софи сделала глубокий реверанс, подала ему руку и заставила себя изобразить улыбку. — Судя по отзывам, вы превосходно справились со своей миссией. Прием, устроенный царице, был грандиозен.
   — Неужели вы думали, что я могу не справиться?
   — Нет, — вполне искренне покачала она головой, — такое мне и в голову не могло прийти.
   — Разрешите показать вам дворец. — Он подставил ей согнутую в локте руку и повернул голову к, стайке молодых дам, с которыми шла Софья. — Надеюсь, вы простите меня, милые дамы, если я отвлеку мою жену на несколько минут.
   Софи взяла его под руку, не переставая повторять себе, что пока еще находится в безопасности. Он мог ее запугать, но не мог причинить зла — здесь… сейчас… пока. И вновь рука незаметно легла на живот, на невидимую под просторным, в бесконечных складках платьем для верховой езды округлость.
   Проявляя любезность и предупредительность, князь Дмитриев водил супругу по ханскому дворцу, делясь с ней познаниями, которые приобрел за время пребывания здесь.
   — Татары обладают достойным восхищения пониманием ценности женщин и их предназначения в мире, — заметил он небрежно, проходя по анфиладе пышно убранных комнат. — Здесь располагался гарем принца. Его женщины были полностью отделены от остального мира. У мусульманских женщин две задачи: доставлять удовольствие своему господину и приносить потомство. — Голубые глаза остановились на ней. — Если женщина оказывается несостоятельной в той или иной роли, она не заслуживает того, чтобы на нее тратиться… Недостойна защиты, крыши над головой, средств к существованию, которые может обеспечить ей ее господин.
   — Стоит ли говорить об этом, Павел, — заметила Софья, полагая, что пора прекратить делать вид, что идет обыкновенная беседа.
   — Разумеется, — на лице его мелькнула тонкая усмешка, — в некоторых случаях известные усилия помогают… образумить, если можно так выразиться, непослушных. Обычно, — продолжил он, размышляя вслух, — такие усилия приносят успех. — Он положил ладонь поверх руки Софьи, покоящейся на сгибе его руки. — Мы попробуем начать все сначала, Софья Алексеевна. Я многому научился у последователей Пророка.
   Не лишился ли он рассудка в этом жарком климате, подумала Софья. Мог ли он заразиться этими варварскими привычками и обычаями людей, которые грабили и порабощали целые нации, как поработили и женский пол? Ей подумалось, что Павел быстрее других поддастся этому влиянию; для подобных убеждений и верований благодатная почва в сознании человека, который и без того убежден в полном своем превосходстве над любым существом, зависящим от него. Других мыслей эти высказывания у нее не вызвали.
   — Здесь ваша спальня, — показал Павел, подходя к одной из сводчатых дверей. За ней находилась небольшая комната с видом на внутренний дворик.
   Софи, невольно повинуясь приглашению, вошла вслед за мужем внутрь. Он закрыл за собой дверь.
   — Ну а теперь, — произнес он, усаживаясь на застланный дорогим покрывалом диван, — мне хотелось бы узнать, способна ли столь благоприятная обстановка оказать влияние на мою холодную, бесплодную, недостойную жену. — Светлые глаза словно пригвоздили ее к полу. — Посмотрим, удастся ли вам разжечь хотя бы искорку желания в моей груди. Видите ли, я не чувствую к вам ни малейшего влечения. Но мне кажется, это оттого, что вы недостаточно стараетесь. Не будете ли вы добры раздеться передо мной?
   До сознания Софи не сразу дошел смысл слов, произнесенных тоном любезной просьбы. Потом вопль возник в глубине души. Но что это даст? В том, что муж с женой после временной разлуки хотят побыть наедине, нет ничего удивительного. Мог ли он заметить какие-нибудь изменения в ее фигуре? Талия стала немного толще, груди — потяжелее, но рост пока успешно скрадывал подобные изменения. Если он не знает, что искать, он этого и не обнаружит.
   Все эти соображения мгновенно пронеслись в ее лихорадочно работающем мозгу. Если он намерен овладеть ею, она вполне способна это вытерпеть. Так уже бывало не раз в прошлом. Софи сбросила с плеч жакет и принялась неторопливо расстегивать кофту.
   Послышался стук в дверь. Ее пальцы замерли. Гримаса раздражения исказила лицо Павла. Он крикнул, чтобы вошли. Софья отвернулась к окну и незаметно вернула на место пуговицы.
   — Князь Потемкин собирает совет, ваше сиятельство! — не успев отдышаться, выпалил незнакомый безусый курьер. — Меня послали отыскать вас, ваше сиятельство.
   Приговор, стало быть, откладывается. Надолго ли? Павел, чьи мысли о жене мгновенно улетучились перед служебным долгом, яростно набросился на молодого корнета за то, что тот предстал перед генералом запыхавшимся и взмыленным. Софи невольно почувствовала сострадание к юноше, которого генерал разносил в пух и прах за несоблюдение субординации, однако не могла не порадоваться временной передышке. Корнет неосмотрительно попытался оправдаться, говоря, что генерала было трудно найти, а приказание у него срочное. В ту же секунду плетка генерала хлестнула по плечу юноши. Софи сжалась, но сдержала крик, только отвернулась к окну.
   — Я вернусь, когда вы отдохнете, — услышала она отрывистую речь Дмитриева. — И мы продолжим. — Потом хлопнула входная дверь.
   Софи не сдержала глубокого, прерывистого вздоха. Вслед за новым стуком в дверь на пороге появилась Мария, пришедшая распаковать вещи своей госпожи. После того как Дмитриев уехал в Кайдак, Софи надменно отказалась от дальнейшего услужения Марии, таким образом избежав любопытных глаз служанки. Мария прекрасно знала о более чем прохладном к себе отношении госпожи, а потому и не выказала удивления, когда ей перестали поручать даже такую обычную работу, как уход за бельем и платьем. Поскольку отбывший князь не оставил иных распоряжений, ей ничего не оставалось делать, как подчиняться приказам княгини. Если про себя она и недоумевала, почему стирку белья Софьи Алексеевны выполняет молоденькая прислуга графини Браницкой, ей все равно пришлось тупо с этим смириться.
   Оставив Марию в своей спальне, Софи поспешила в апартаменты царицы. Обустройство императрицы во дворце происходило в обстановке невероятной суеты. Еще одна часть путешествия завершилась, и гранд-дама с обычной основательностью, принятой при дворе, раздавала многочисленные указания.
   — Не желаете ли прогуляться по саду, княгиня? — с поклоном обратился к ней герцог де Лилль. — Боюсь, если я не уберусь отсюда, графиня Шувалова и мне поручит какую-нибудь работу.
   — Ну что вы, ваше превосходительство, гранд-даму никто не может упрекнуть в столь чудовищных нарушениях правил этикета, — рассмеялась Софья. — Но я с огромным удовольствием составлю вам компанию, тем более что мне скорее всего не избежать какой-нибудь неприятной неожиданности
   — Софья Алексеевна!
   Софи вздрогнула, услышав спокойный голос Екатерины.
   — Кажется, я опоздала. Прошу прощения, герцог.
   Софи направилась к письменному столу, за которым восседала царица, по обыкновению перебирая бумаги, ежедневно поступающие в огромных количествах из всех уголков ее необъятных владений. Этот стол мог стоять и в шатре, раскинутом в степи под открытым небом, и на борту корабля, плывущего по Днепру, и, как сейчас, в бывшем ханском дворце — ничего не менялось. Сердце государства находилось там, где находилась Екатерина. И сердце это должно было биться постоянно.
   Екатерина окинула свою придворную даму внимательным, задумчивым взглядом.
   — Надеюсь, ты будешь не очень расстроена, княгиня, но, боюсь, мне снова понадобятся услуги твоего мужа. Тебе опять придется на время с ним расстаться. — Радостный блеск в глазах укрылся под пушистыми опущенными ресницами, но не раньше, чем императрица сумела его заметить. Она улыбнулась про себя, подумав снисходительно, как все-таки приятно иметь возможность помочь двум влюбленным голубкам. — К вечеру он должен отбыть с моим посланием к султану в Высокую Порту.
   — Плохой женой окажется та, которая не будет счастлива, что ее муж удостоен такой чести, ваше величество, — ответила Софья, опустившись в глубоком реверансе.
   «Маленькая лгунья», — усмехнулась про себя Екатерина.
   — А ты, княгинюшка, должна дальше развлекать всех этих прусских, французских, английских послов. Ты делаешь успехи.
   — Благодарю вас, ваше величество, — еще раз присела Софья. — Могу ли я продолжить обещанную герцогу де Лиллю прогулку по саду?
   Екатерина отпустила ее царственным жестом.
   Софи вернулась к герцогу, едва сдерживая себя, чтобы от радости не подпрыгивать на ходу, и стараясь не сиять как медный пятак. На ближайшую и на множество последующих ночей она избавлена от супружеских визитов в свою спальню.
   — Что вы скажете об этом великолепном дворце, княгиня? — поинтересовался французский посланник, когда они вышли из узкого коридора и оказались во внутреннем дворике, полном пышной яркой зелени и густых ароматов роскошных южных цветов.