Ффорде Джаспер. Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет

   Драматическое падение Гана вызвало у меня кривую усмешку, но мне было жаль ребят, погибших в бою с Искомой Зверью. Я побрела на кухню. Пиквик с укоризной посмотрела на меня, а потом на свою пустую миску.
   – Извини, – пробормотала я, насыпая ей сухофруктов. – Как яйцо?
   – Плок-плок, – ответила моя любимица.
   – Ладно, успокойся. Я просто спросила.
   Я заварила еще чаю и села поразмыслить. Согласно папиным прогнозам нынче вечером миру придет конец, но произойдет это в действительности или нет, я понятия не имела. А вот ТИПА и «Голиаф» за мной охотились точно, и мне предстояло обвести их вокруг пальца или надолго залечь на дно. Я до вечера расхаживала по квартире, пытаясь выработать оптимальный план действий. Подробно описала все события последних дней и спрятала записи за холодильником – так, на всякий случай. Я надеялась, что меня навестит папа, но проходили часы, а окружающий мир все не менялся. Машины «Голиафа» и ТИПА в полдень сменились другими, и на закате мной окончательно завладело отчаяние. Неужели придется целую вечность просидеть в квартире? Довериться я могла только Безотказэну и Джоффи – и, возможно, еще Майлзу. У меня уже созрело решение выбраться и позвонить напарнику из телефонной будки, и тут внизу кто-то нажал кнопку домофона. Я быстро выскользнула из квартиры и помчалась вниз по лестнице. Если успею спуститься и уйти черным ходом, то, может быть, повезет улизнуть. Но тут случилось непредвиденное. Соседка как раз выходила и открыла дверь.
   – К мисс Нонетот. ТИПА-Сеть, – донесся снизу суровый голос.
   Я выругалась, услышав, как миссис Хворостайн ответила:
   – Четвертый этаж, вторая дверь налево.
   Пожарный выход был прямо на виду у ТИПА-оперативников и «Голиафа». Я опрометью бросилась назад в квартиру и обнаружила, что второпях захлопнула за собой дверь. Спрятаться было негде, кроме как за худосочным фикусом в кадке, поэтому я открыла почтовый ящик и прошипела:
   – Пиквик!
   Она вышла из спальни в прихожую и уставилась на меня, склонив голову набок.
   – Хорошо. Слушай. Я знаю, Лондэн считал тебя умницей, и если ты сейчас не сделаешь того, о чем я тебя попрошу, меня схватят, а тебя отправят в зоопарк. Теперь найди мои ключи.
   Пиквик с сомнением уставилась на меня, потом подошла чуть ближе, расслабилась и защелкала клювом.
   – Да-да, это я. Дам тебе зефира, сколько хочешь, только найди мои ключи. Ключи.
   Пиквик послушно стояла на одной ноге.
   – Черт, – выругалась я.
   – А, Нонетот! – послышался сзади чей-то голос.
   Я выпрямилась, бессильно уткнулась лбом в дверь и захлопнула крышку почтового ящика.
   – Привет, Корделия, – тихо сказала я, не оборачиваясь.
   – Ну ты и заставила нас побегать!
   Я немного подождала, обернулась и выпрямилась. Оказывается, Торпеддер притащила на хвосте не агентов, а победителей своей викторины, супружескую пару. Может, все не так и плохо, как мне казалось. Я обняла ее за плечи и отвела в сторону, чтобы гости меня не слышали.
   – Корделия…
   – Дилли.
   – Дилли…
   – Да, Чет?
   – Что говорят в конторе?
   – Ну, дорогая, – ответила Корделия, – приказ о твоем аресте по-прежнему действителен только внутри ТИПА: Скользом надеется, что ты объявишься. А «Голиаф» на всех углах трубит, будто ты похитила у него какой-то чрезвычайно важный промышленный секрет.
   – Все это вранье, Корделия.
   – Я знаю, Четверг. Но у меня есть дело, и я не могу его игнорировать. Ты готова прямо сейчас пообщаться с моими гостями?
   Терять мне было нечего, и мы вернулись к победителям, увлеченно изучавшим рекламку гравиметре.
   – Четверг Нонетот, это Джеймс и Катя Кекс, в Суиндоне они проводят медовый месяц.
   – Поздравляю, – сказала я, пожимая им руки. – Медовый месяц в Суиндоне? Наверное, у вас в жизни одни розы.
   Корделия пихнула меня локтем и нахмурилась.
   – Я бы пригласила вас на кофе, но, к сожалению, захлопнула дверь.
   Джеймс порылся в кармане и достал связку ключей.
   – Это не ваши? Я нашел их на дорожке у входной двери.
   – Вряд ли…
   Но это оказались мои ключи. Те самые, потерянные несколько дней назад. Я отперла дверь.
   – Прошу. Это Пиквик. Не подходите к окнам, за мной следят люди, с которыми мне не хотелось бы встречаться.
   Они закрыли за собой дверь, и я пошла на кухню.
   – Когда-то и у меня был муж, – сказала я, выглядывая из кухонного окна. Не стоило беспокоиться: обе машины и их пассажиры стояли на том же месте. – Надеюсь, мне еще удастся вернуть себе статус замужней женщины. Вы сочетались браком в Суиндоне?
   – Нет, – ответила Катя. – Мы собирались получить благословение в церкви Божьей Матери Омаров, но…
   – Но что?
   – Опоздали к назначенному времени.
   – А, – откликнулась я, задумавшись над странным совпадением: Джеймс ключи нашел, тогда как остальные их просто не заметили.
   – Могу я задать вам вопрос, мисс Нонетот?
   – Зовите меня Четверг. Минуточку.
   Я нырнула в гостиную за энтроскопом и, возвращаясь к гостям, встряхнула его.
   – Четверг, – продолжал Джеймс, – мне вот интересно…
   – Черт! – воскликнула я, глядя на узор из зерен риса и чечевицы. – Опять!
   – Мне кажется, ваша птичка хочет есть, – заметила Катя, когда Пиквик принялась изображать умирающего с голоду дронта, брякнувшись на кухонный пол.
   – Она просто клянчит зефиринку, – рассеянно ответила я. – Хотите, угостите ее. Банка на холодильнике.
   Катя поставила сумку и потянулась за стеклянной банкой.
   – Простите, Джеймс, о чем вы говорили?
   – Ага. Кого вы…
   Но уже я не слушала. Мой взгляд был прикован к кухонному окну. Внизу у парадной сидела на скамеечке ярко одетая женщина лет двадцати с небольшим и читала модный журнал.
   – Аорнида, – прошептала я, – ты меня слышишь?
   Она обернулась, и волосы у меня на голове стали дыбом. Вне всякого сомнения – она. Мисс Аид улыбнулась, помахала мне рукой и показала на часы.
   – Это она, – прошептала я. – Чтоб ее разорвало, это она!
   – …вот что я хотел спросить, – закончил молодой человек.
   – Простите, Джеймс, я прослушала.
   Я встряхнула энтроскоп, но никакого узора не заметила. Как ни велика опасность, гром грянет не сейчас.
   – Вы что-то хотели спросить, Джеймс?
   – Да, – ответил он с некоторым раздражением. – Меня интересует…
   – Осторожнее!
   Но было поздно. Стеклянная банка с зефирчиками выскользнула у Кати из рук и грохнулась на стол – прямо на пакетик с розовым желе, предвещавшим конец света. Банка уцелела, а вот пакетик – нет. И Катю, и меня, и Корделию, и Джеймса с ног до головы облепила липкая сладкая масса. Новобрачному пришлось хуже всех: здоровенный комок отлетел ему прямо в лицо. Он хрюкнул.
   – Вот, возьмите. – Я протянула ему кухонное полотенце с изображением семи чудес Суиндона.
   – Это что еще за фигня? – спросила Корделия, протирая платье мокрой салфеткой.
   – Чтоб я знала.
   Но Джеймс облизнул губы и улыбнулся:
   – Я скажу вам, что это такое. Это глазурь «Мечта».
   – Глазурь «Мечта»? – удивилась я. – А вы уверены?
   – Конечно. С земляничным запахом. Я ее всюду узнаю.
   Я сунула палец в желе и попробовала. Конечно, это была глазурь «Мечта». Если бы наши аналитики иногда задумывались о целом, а не о молекулах, то сумели бы это и сами определить. Но открытие натолкнуло меня на мысль.
   – Глазурь «Мечта»? – громко повторила я, глядя на часы.
   Жизни на Земле осталось ровно восемьдесят семь минут.
   – Как может целый мир превратиться в глазурь?
   – Может, Майкрофт знает? – предположил Джеймс
   – Вы гений! – ткнула я пальцем в заляпанного пудинговой глазурью победителя викторины.
   Что говорил перед уходом Майкрофт о своей научно-исследовательской работе в «ОбПол»? Что он разрабатывает бесконечно малые механизмы, наномеханизмы чуть больше клетки, синтезирующие пищевые белки из отходов? Банановый торт из мусора? Может, у него в лаборатории произойдет несчастный случай? В конце концов, зачем наномеханизмам прекращать синтез бананового торта, если они уже начали? Я выглянула из окна. Аорнида исчезла.
   – У вас есть машина?
   – Конечно, – ответил Джеймс.
   – Вам придется отвезти меня в «ОбПол». Дилли, мне нужен твой костюм.
   Корделия взглянула на меня подозрительно.
   – Зачем?
   – За мной следят. Увидят, что трое ко мне вошли и трое же вышли, и примут меня за тебя.
   – Никогда, – возмущенно ответила Корделия. – Разве только ты согласишься на все мои интервью и банкеты с прессой.
   – Как только я появлюсь на публике, мне либо «Голиаф», либо ТИПА, а то и оба сразу башку оторвут.
   – Может, и так, – медленно проговорила Корделия, – но я не дура упускать такую возможность. Все интервью и все появления на публике по моему первому требованию, причем в течение целого года.
   – Двух месяцев, Корделия.
   – Полугода.
   – Трех месяцев.
   – Ладно, – вздохнула она. – Три месяца, но тебе придется вести передачу «Четверг Нонетот: видеокурс выживания в книге» и участвовать в кинопроекте Гарри «Дело Джен».
   – Договорились.
   Мы с Корделией обменялись одеждой. Мне было очень непривычно в ее просторном розовом свитере, короткой черной юбке и на высоких каблуках.
   – Не забудь перуанские «бусы любви», – сказала пиарщица, – и мой пистолет. Бери.
   – Простите, мисс Торпеддер, – возмущенно вклинился Джеймс. – Вы обещали, что я смогу задать вопрос мисс Нонетот!
   Корделия ткнула в него наманикюренным пальчиком и прищурилась.
   – Слушай сюда, парень. Сейчас вы оба ТИПА-сотрудники на задании, и задание это – что-то вроде бонуса. Жалобы есть?
   – Н-н-нну, вроде нет, – заикаясь, ответил Джеймс.
 
   Я вывела их из дома, прошмыгнув мимо поджидавших меня агентов «Голиафа» и ТИПА. Копировать походку и жесты Корделии оказалось весьма непросто, но они даже и не взглянули в нашу сторону. Вскоре мы уже сидели во взятом напрокат «студебеккере» молодоженов, и я указывала путь, на ходу переодеваясь в свою одежду.
   – Четверг? – спросил Джеймс.
   – Да? – ответила я, высматривая Аорниду и встряхивая энтроскоп.
   Энтропия вроде держалась на отметке «немного странно».
   – А кто отец яйца Пиквик?
   Иногда мне задавали странные вопросы. Но он вез меня через весь город и, с моей точки зрения, заслуживал некоторой поблажки.
   – Думаю, какой-нибудь дикий дронт из парка. С месяц назад я застала Пиквик в миленьком укромном местечке под эстрадой с огромным дронтом-самцом. Кавалер Пиквик целую неделю влюбленно щелкал клювом у нас под окном, но неизвестно, было между ними что-то или нет. Я ответила на ваш вопрос?
   – Думаю, да.
   – Отлично. Ладно, остановите здесь. Дальше я пойду пешком.
   Они высадили меня у обочины, я поблагодарила их, а потом пустилась бегом по улице. Уже стемнело, зажглись уличные фонари. Не похоже, что миру осталось двадцать шесть минут, но вряд ли о конце света заранее объявят по телевидению.

Глава 32
Конец привычной жизни

 
Когда попытка вернуть Лондэна провалилась, предотвращение грядущего Армагеддона перестало казаться таким уж волнующим. Это потом собственный вклад в спасение мира стал поражать мое воображение. Говорят, труднее всего спасать мир впервые, хотя лично мне это всегда представлялось непростым делом, но в тот раз – не знаю. Возможно, потеря Лондэна притупила мои чувства и не позволила поддаться панике. Может, голова у меня была забита другим и это мне помогло.
 

(ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Личные дневники)

   «Объединенное Пользопричинение» располагалось в большом комплексе зданий на летном поле в Страттоне. Конечно, оно строго охранялось, но меня выручали совпадения: когда я вошла на пропускной пункт, всех трех охранников куда-то отозвали и мне удалось просочиться внутрь незамеченной. У меня вдруг почему-то заныла рука, я потерла ее и двинулась по указателям в конструкторский отдел «Майкротеха». Я только-только задумалась, как бы мне попасть в закрытое здание, как за спиной у меня раздался голос. От неожиданности я подскочила.
   – Привет, Четверг!
   Это был Уилбур, занудный отпрыск Майкрофта.
   – Некогда объяснять, Уилл, мне нужно в лабораторию нанотехнологий.
   – Зачем? – спросил он, поигрывая ключами.
   – Сейчас будет авария.
   – Это совершенно невозможно! – фыркнул мой кузен, распахивая двери, за которыми уже вспыхивали красные огни и пронзительно выла сирена. – Господи! – воскликнул он. – Да что же это такое?
   – Вызови кого-нибудь.
   – Сейчас.
   Уилбур схватил телефонную трубку. Как и следовало ожидать, аппарат не работал. Он попытался позвонить по другому, однако все они вышли из строя.
   – Я побегу за помощью! – крикнул он, хватаясь за дверную ручку, Но она осталась у него в руке. – Что за…
   – Энтропия падает с каждой секундой, Уилл. У вас в каком-нибудь эксперименте используется глазурь «Мечта»?
   Он провел меня в кабинет, где в воздухе под действием мощных магнитов висела капелька розового желе.
   – Да вот она. Первая в своем роде. Конечно, все пока на стадии эксперимента. У нас кое-какие проблемы с прерыванием процесса: система не слушает команд. Как только эта штука начнет преобразовывать материю в глазурь, она уже не остановится.
   Я посмотрела на часы: нам осталось каких-нибудь двенадцать минут.
   – А почему установка сейчас не работает?
   – Магнитное поле обездвиживает наномеханизм, а охлаждающей системе задана температура на десять градусов ниже активационной. Что за черт?
   Свет замерцал.
   – Неполадки в энергосистеме.
   – Ничего, Четверг, тут три запасных генератора, они же не могут выйти из строя одновременно, это было бы невероятным…
   – …совпадением. Да. Я знаю. Но они выйдут из строя. Произойдет самое большое, самое грандиозное – и самое последнее – совпадение.
   – Четверг, это невозможно!
   – Сейчас все возможно. Мы находимся в самом эпицентре изолированного высокосовпада-тельного локального энтропийного всплеска.
   – В чем, в чем?
   – Мы в псевдонаучном технотрепе.
   – А-а, – протянул Уилбур, немало повидавший в «Майкротехе». – В одном из этих.
   – Что случится, если все резервные системы выйдут из строя, Уилбур?
   – Наномеханизм вышвырнет в атмосферу, – мрачно ответил Уилбур. – Он запрограммирован на выработку смеси для пудинга с земляничным запахом и будет работать, пока у него не кончится органический материал для переработки. Ты, я, вот этот стол, а когда утром кто-нибудь придет за нами, прибор продолжит работу снаружи.
   – И как быстро это произойдет?
   – Ну, – задумчиво сказал Уилбур, – устройство начнет самовоспроизводиться, дабы как можно скорее выполнить свою программу, так что чем больше органики она будет сжирать, тем быстрее пойдет процесс. Всю планету? Думаю, за неделю.
   – И ничто ее не остановит?
   – Не знаю, – печально ответил он. – Лучший способ остановить ее сейчас – не дать ей начать, таково минимальное условие предотвращения техногенной катастрофы, честное слово.
   – Аорнида! – завопила я во всю мощь легких. – Где ты, черт возьми?
   Ответа не последовало.
   – Аорнида!
   И она ответила. Правда, из такого неожиданного места, что я вскрикнула от страха. Она заговорила со мной из моих собственных воспоминаний, словно у меня в сознании рухнул какой-то барьер. Тот день на платформе воздушного трамвая. То мгновение, когда я впервые взглянула на Аорниду. Я принимала ее всего лишь за мимолетный образ, но ошибалась. Мы проговорили несколько минут, пока я ждала вагончик. Я перемотала ленту памяти назад и прочитала ожившие воспоминания. У меня взмокли ладони. Оказывается, я давным-давно знала ответ.
 
   – Привет, Четверг, – сказала молодая женщина на скамеечке, припудривая носик.
   Я подошла.
   – Вы знаете, как меня зовут?
   – И даже больше. Меня зовут Аорнида Аид. Ты убила моего брата.
   Мне удалось не выказать удивления.
   – В порядке самообороны, мисс Аид. Будь у меня возможность взять его живым, я бы его убивать не стала.
   – Никого из семейства Аид никогда не брали живым на протяжении восьмидесяти трех поколений.
   Я вспомнила о двойном проколе, о билете на воздушный трамвай, обо всех совпадениях, которые привели меня на эту платформу.
   – Ты что, управляешь совпадениями, Аид?
   – Конечно! – ответила она, когда трамвай с шипением остановился. – Сейчас ты сядешь в вагон, и тебя по ошибке застрелит снайпер из ТИПА-14. Забавный конец, не так ли? Попасть под пулю одного из своих!
   – А если я не сяду на воздушный трамвай? Если я арестую тебя прямо сейчас?
   Аорнида усмехнулась моей наивности.
   – Дорогой мой Ахерон был достойным членом семьи Аидов, вот только убил собственного брата. Мама очень огорчилась. Но о некоторых инфернальных способностях нашей семьи он и не подозревал! Ты сядешь в этот вагон, Четверг. Сядешь, потому что забудешь о нашем разговоре!
   – Что за чушь! – рассмеялась я, но Аорнида снова занялась пудреницей, а я действительно села в вагон.
 
   – В чем дело? – спросил Уилбур, который таращился на меня, пока в моем сознании всплывали воспоминания об Аорниде.
   – Память оживает, – мрачно ответила я, и тут снова замигал свет.
   Первый резервный генератор вышел из строя. Я проверила часы. Осталось шесть минут.
   – Четверг, – шепнул мой великовозрастный кузен. Нижняя губа у него дрожала. – Мне очень страшно.
   – Мне тоже, Уилл. Помолчи секундочку.
 
   Я вернулась к следующей встрече с Аорнидой. В Уффингтоне, где она назвалась Зилайей С. Мертц. В тот момент вокруг толпился народ, и потому она со мной не заговорила, но в другой раз, в Осаке, именно она сидела рядом со мной на скамеечке после того, как предсказателя убило молнией.
   – Хитро, – заметила она, поставив пакеты с покупками так, чтобы они не упали. – Ты ловко использовала совпадения, Нонетот. В другой раз тебе уже так не повезет, и, коль скоро об этом зашла речь, как ты выбралась из заварухи со воздушным трамваем?
   Я не желала отвечать на ее вопросы.
   – Что ты делаешь со мной? – вместо этого спросила я. – Что ты делаешь у меня в голове?
   – Да просто стираю воспоминания, Четверг. Я мнеменоморф. Моя особенность в том, что меня тут же забывают. Ты никогда не поймаешь меня, поскольку вообще забудешь о нашей встрече. Я могу стереть твои воспоминания о себе прямо сейчас, пока ты на меня смотришь. В моих силах прийти, куда хочу, украсть то, что пожелаю, даже убить средь бела дня.
   – Очень умно, Аид.
   – Пожалуйста, зови меня Аорнидой, мне хотелось бы с тобой подружиться.
   Она закинула волосы за ухо, посмотрела на свои ногти и защебетала:
   – Я недавно видела очень красивый кашемировый свитер. Их выпускают изумрудного и бирюзового цвета. Какой мне больше подойдет, как ты считаешь?
   – Понятия не имею.
   – Тогда возьму оба, – решила она, немного подумав. – В конце концов, кредитка краденая.
   – Развлекайся, Аорнида, это ненадолго. Я одолела твоего братца, одолею и тебя.
   – И как ты собираешься это сделать? – хихикнула она. – Когда припомнишь все наши встречи? Дорогая, ты даже эту не вспомнишь – пока мне того не захочется!
   Она забрала свои пакеты и ушла.
 
   Свет в лаборатории нанотехнологий снова замигал: вышел из строя второй резервный генератор. Уилбур снова отчаянно пытался дозвониться техникам, но телефоны по-прежнему молчали. Смерть в результате несчастного случая. Какой нелепый конец! Но до него оставалось всего две минуты, и именно сейчас Аорнида обрушила последний барьер, так что я вспомнила во всех подробностях последнюю нашу встречу. Это случилось всего за двадцать минут до того, как я прошла пропускной пункт «ОбПол». Он вовсе не пустовал. Там ждала меня Аорнида, готовясь нанести последний удар.
 
   – А, вот и ты! – воскликнула она, завидев меня. – На сей раз дошло, да?
   – Чтоб тебя черти взяли, Аид! – ответила я, выхватывая пистолет, но она будто клещами вцепилась мне в руку и неожиданно быстро обездвижила меня полунельсоном.
   – Слушай, – прошипела она мне на ухо, не давая пошевельнуться. – В нанотехнологической лаборатории сейчас случится авария. Твой дядюшка надеялся накормить весь мир, но на самом деле уничтожит. Ирония очевидная, только слепой не заметит!
   – Подожди!.. – прошипела я, но она еще сильнее завела мне руку за спину, и я охнула от боли.
   – Сейчас говорю я, Нонетот. Никогда не перебивай Аида. Ты осмелилась выступить против нашей семьи и в наказание умрешь, но дабы ты убедилась, что и мне не чужда некоторая гуманность, я позволю тебе сделать один последний героический жест, которого так жаждет твоя жалкая правильная душонка. Ровно за шесть минут до аварии ты начнешь вспоминать наш разговорчик.
   Я попыталась вырваться, но она держала меня мертвой хваткой.
   – Под конец ты вспомнишь нашу последнюю встречу. Вот мое предложение: застрелись – и я спасу планету.
   – А если нет? – крикнула я. – Ты ведь тоже погибнешь!
   – Нет, – рассмеялась она. – Я знаю, ты это сделаешь. Несмотря на ребенка. Несмотря ни на что. Ты хороший человек, Нонетот. Отличный человек. Потому-то тебе и кранты. Я рассчитываю на это.
   Она наклонилась и прошептала мне в самое ухо:
   – Понимаешь ли, Четверг, люди ошибаются. Месть так сладка!
   – Четверг, – окликнул меня Уилбур. – Что с тобой?
   – Так, ничего, – буркнула я, наблюдая, как часы отсчитывают последнюю минуту.
   В плане способностей и чувства юмора Ахерон по сравнению с Аорнидой, был просто дитя малое. Я вмешалась в дела семьи Аид, и теперь придется платить.
   Я достала пистолет. Часы отсчитывали последние полминуты.
   – Если Лондэн когда-нибудь вернется, передай ему, что я его любила.
   Двадцать секунд.
   – Если кто вернется?
   – Лондэн. Ты его узнаешь, как только увидишь. Высокий, одноногий, пишет умные книжки, был женат на женщине по имени Четверг, которая любила его до безумия.
   Десять секунд.
   – Пока, Уилбур.
   Я закрыла глаза и приставила пистолет к виску.

Глава 33
Заря привычной жизни

 
Три миллиарда лет назад атмосфера Земли стабилизировалась до состояния, которое ученые называют А-2. Постоянная пертурбация воздушных масс привела к возникновению озонового слоя, а он в свою очередь остановил процесс выработки нового кислорода. Для того чтобы юная планета превратилась в живой зеленый шар, который мы знаем и любим, потребовался новый и совершенно иной механизм – он-то и привел наш шар в движение.
 

(ДР. ЛУЧАНО МАКАРОНИ. Как, с моей точки зрения, зародилась жизнь на Земле)

   – Не надо.
   Папа ласково вынул у меня из руки пистолет и положил его на стол.
   Не знаю, нарочно ли он появился в критический момент, дабы усилить драматизм развязки, но так уж получилось. Он не остановил время – думаю, он покончил с этим. В прежние появления он был неизменно весел и улыбался, но теперь все изменилось. И впервые он показался мне старым. Лет восьмидесяти, а то и больше.
   Он запустил руку в контейнер с наномеханизмом как раз в тот миг, когда отказал последний генератор. Маленький комочек, созданный с помощью нанотехнологий, упал ему в ладонь, и замигали аварийные огни, осветив нас тускло-зеленым светом.
   – Холодный, – заметил папа. – Сколько у меня осталось?
   – Сначала ему надо согреться, – мрачно ответил Уилбур. – Минуты три?
   – Мне жаль тебя разочаровывать, Душистый мой Горошек, но самопожертвование не выход.
   – У меня не осталось другого, пап. Или я, или три миллиарда душ.
   – Такое решение, Четверг, должна принять не ты, а я. Тебе еще многое предстоит сделать, да и о сыне надо позаботиться… А я рад, что все закончится, пока я не одряхлел совсем и не превратился в никчемную развалину.
   – Папа!..
   Слезы катились у меня по щекам. Мне всегда хотелось о стольком его расспросить. И сейчас тоже.
   – Все теперь кажется совершенно ясным! – сказал он, улыбаясь и осторожно держа комок всепожирающей глазури «Мечта» в ладони, чтобы ни одна капля не упала на землю. – Просуществовав несколько миллионов лет, я наконец-то осознал свое предназначение. Ты скажешь матери, что между мной и Эммой Гамильтон совершенно ничего не было?
   – О, папа! Не надо, пожалуйста!
   – И передай Джоффи, что я прощаю его за разбитое стекло в оранжерее.
   Я крепко обняла его.
   – Я буду тосковать по тебе. И по твоей матери, конечно же, по Севе,^[61] Луи Армстронгу, «Сестрам Нолан» – кстати, пока не забыл, ты взяла билеты?
   – На третий ряд… но… но… вряд ли они тебе понадобятся.
   – Как знать? – пробормотал он. – Оставь мой в театральной кассе, ладно?