Филлипс Сьюзен Элизабет. Мой, и только мой

   Берясь за ручку раздвижной двери, Кэл твердо знал только одно: Джейн крепко накрутила себя и «раскрутиться» могла только в одном месте — под простыней. Но он понимал, что доставить ее туда — задача не из простых.
   — Эй, профессор.
   Джейн повернулась на голос Кэла, прикрыла глаза ладонью. С растрепанными волосами, с пятнами пота на футболке, обтягивающей великолепные мышцы, он вышел на открытую веранду. Большущий комок возник у нее в горле, не давая вдохнуть.
   Он облокотился на перила, плотоядно улыбнулся.
   — Я приехал прямо из тренажерного зала и не успел помыться. Почему бы тебе не подняться наверх и не пустить мне воду, если, конечно, тебе не хочется вкусить секса по-деревенски.
   Она сунула руки в карманы платья и медленно поднялась по деревянным ступеням. Как он мог вести себя так, когда ему не было прощения?
   — Утром звонил Брайан Дельгадо. — Она ступила на веранду.
   — Понятно. А может, составишь мне компанию под душем, чтобы я потер тебе спинку?
   — Дельгадо прислал отчет. Я его прочла.
   Эту фразу он мимо ушей не пропустил, но отнюдь не обеспокоился.
   — С каких это пор ты начала интересоваться моими контрактами?
   — Отчет касался меня. Улыбка исчезла.
   — Где он?
   — На твоем столе. — Она взглянула ему в глаза, пытаясь протолкнуть вниз комок боли, застрявший в горле. — Насчет меня решение необходимо принять немедленно, потому что до заседания совета директоров «Приз» осталось только два дня. К счастью, твой лакей провел всю подготовительную работу. Он встретился с Джерри Майлсом, и вдвоем они обтяпали свои грязные делишки. Тебе осталось лишь подписать чек со многими нулями.
   — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   — Не смей мне лгать! — Пальцы Джейн сжались в кулаки. — Ты приказал Дельгадо погубить меня!
   — Я сейчас же ему позвоню и все улажу. Это недоразумение. — Он повернулся к двери, но она заступила ему дорогу.
   — Недоразумение? — Она не скрывала горечи. — Ты дал указание Дельгадо порушить мою карьеру и теперь называешь это недоразумением?
   — Ничего такого я ему не говорил. Дай мне час времени, а потом я тебе все объясню.
   — Объясняй сейчас.
   Кэл, похоже, признал, что она имеет на это право, и отошел от двери к ограждению веранды.
   — Расскажи мне, о чем написал Дельгадо.
   — Он договорился с Джерри Майлсом, исполнительным директором «Приз», что ты пожертвуешь лаборатории крупную сумму при условии, что они избавятся от меня. — Она глубоко вдохнула. — Джерри ждет от тебя подтверждения, прежде чем меня уволить, а в среду намерен известить о твоей щедрости совет директоров на их очередном заседании.
   Кэл негромко выругался.
   — Я разберусь с этим сукиным сыном. Уже не в первый раз Дельгадо действует по собственной инициативе.
   — Ты хочешь сказать, что все это — его идея?
   — Именно так.
   У Джейн перехватило горло.
   — Не надо, Кэл. Не ври мне. Его глаза гневно сверкнули.
   — Ты знаешь, я бы на такое не пошел!
   — Значит, ты не просил его провести расследование? Не просил найти мое самое уязвимое место, чтобы ударить побольнее?
   Он потер подбородок, вопрос Джейн явно вышиб его из колеи.
   — Это было давным-давно. Все так сложно.
   — Я очень умна и все пойму. Объясни.
   Кэл прошелся к дверям, и ее сердце упало: она заметила, что ему не хочется встречаться с ней взглядом.
   — Должно быть, ты помнишь, с чего у нас все началось. Я никому не позволял взять верх над собой и хотел наказать тебя. — Он сунул большой палец под резинку шорт и тут же вытащил. — Я говорил Брайану, что хочу поквитаться с тобой, и поручил провести расследование, чтобы знать, где нанести ответный удар.
   — И что показало расследование?
   — Секретов у тебя не нашлось. — Наконец-то он взглянул на нее. — Ты умна и целенаправленна. И, кроме работы, у тебя ничего нет.
   — Для этого не требовалось нанимать детективов.
   — Тогда я этого не знал.
   — Вот ты и решил отнять у меня мою работу, — подвела она итог.
   — Нет! — Он схватился за ручку двери. — По прошествии нескольких недель я поостыл и отказался от своих планов.
   — Я тебе не верю. Ни один адвокат не будет заниматься такими делами, не имея на то разрешения.
   — Разрешение он имел. Не на такое, но… — Кэл отодвинул дверь, прошел в дом. — Я просто не сказал ему, что больше ничего делать не надо, вот и все.
   — Почему не сказал? — Она последовала за ним.
   — Как-то не сложилось. — Он остановился у камина. — Навалились другие дела. Возникли проблемы с одним финансовым документом. И потребовалось немало времени и усилий, чтобы утрясти их. Потом он уехал в отпуск, а я дважды не отвечал на его звонки.
   — Почему?
   — Не хотелось говорить о контрактах.
   — Я — не контракт.
   — Нет. Просто я думал, что происходящее между нами его абсолютно не касается! — В голосе прорвалось раздражение. — Я и представить себе не мог, что он предпримет какие-то действия, не согласовав их со мной.
   — Вроде бы ты предоставил ему карт-бланш.
   — Да, но… — Он развел руками. — Джейн, извини меня. Я действительно не думал, что он проявит самостоятельность.
   Ей полегчало. Все-таки в последний месяц он не строил козней за ее спиной. Но полностью боль не ушла.
   — Ничего бы этого не произошло, если б ты снял трубку и приказал ему отозвать своих псов. Почему ты этого не сделал, Кэл? Ты боялся, что этим унизишь свое мужское достоинство?
   — Я полагал, что это не важно, вот и все. Вроде бы отношения у нас наладились, так что о мести я и думать забыл.
   — Плохо, что ты не сообщил об этом своему адвокату.
   — Слушай, все поправимо. Я не собираюсь давать «Приз» ни цента, а если кто-то попытается избавиться от тебя, я вчиню им такой иск, что они тут же запросят пощады. Нынче чревато увольнять сотрудника только за то, что он — женщина.
   — Это мои дела, Кэл, не твои.
   — Дай мне пару часов. Я все улажу.
   — А что потом? — ровным голосом спросила она.
   — Потом тебе больше не придется об этом волноваться.
   — Я о другом. После того как ты все уладишь, что будет с нами?
   — Ничего. Все останется по-прежнему. — Он направился к кабинету. — Я сейчас позвоню кому следует, разгружу твои вещи, и мы сможем пообедать. Не могу поверить, что ты действительно собиралась уехать.
   Следом за ним она прошла к кабинету, но замерла на пороге. Потерла руки, да только холод, который она почувствовала, шел изнутри, а не снаружи.
   — Я не думаю, что мы сможем жить как прежде.
   — Наверняка сможем. Клянусь Богом, я уволю Дельгадо.
   — Не вини его в том, что начал ты. Кэл развернулся к ней, тело напряглось.
   — Не смей так говорить! Если кто все и начал, так это ты, и, пожалуйста, не забывай об этом!
   — Как я могу забыть, если при первой же возможности ты мне об этом напоминаешь?
   Он гневно смотрел на нее, она — на него. Потом она отвернулась. Какой прок от перекладывания вины друг на друга?
   Она вновь сунула руки в карманы платья, напомнила себе, что худшие ее подозрения оказались беспочвенными. Он ничего не замышлял против нее, когда они занимались любовью. Но легче ей не становилось. Случившееся — лишь результат тех противоречий, которые так и остались неразрешенными, которые она игнорировала, притворяясь, будто они не существуют.
   Всего несколькими днями раньше она пребывала в полной уверенности, что он ее любит. И строила воздушные замки. Ирония судьбы. Она, привыкшая оперировать точными научными методами, так поспешно отказалась от логического мышления. Она вытащила руки из карманов, сложила их на груди.
   — Мне надо знать, куда мы идем, Кэл. И какие ты испытываешь ко мне чувства.
   — О чем ты?
   По голосу, однако, чувствовалось, что он прекрасно все понимает.
   — Как ты ко мне относишься.
   — Ты знаешь, как я к тебе отношусь.
   — Откровенно говоря, нет.
   — Значит, тебе следовало обращать больше внимания на проявление моих чувств.
   Он не собирался упрощать ей задачу, но она твердо решила довести дело до конца. Время грез закончилось. Она хотела четко определить позиции сторон.
   — Ты говорил, что я тебе нравлюсь. Ничего больше.
   — Разумеется, ты мне нравишься. Тебе это хорошо известно.
   Она встретилась с ним взглядом и заставила себя произнести слова, которым очень не хотелось слетать с языка:
   — Я сказала тебе, что люблю тебя.
   Он отвел взгляд, и она поняла, что он не может смотреть ей в глаза.
   — Я… пожалуй, я польщен. Ее ногти вонзились в ладони.
   — Я так не думаю. Мне представляется, что моя откровенность перепугала тебя до смерти. И я чувствую, что ты меня не любишь.
   — Да кого это волнует? — Он вернулся к столу. — Мы отлично ладим, о чем совсем недавно не могло быть и речи, у нас будет ребенок. Что еще нужно? Ты мне небезразлична, я хочу заботиться о тебе, и для меня это очень важно. — Он уселся в кресло, словно закрывая дискуссию.
   Джейн же полагала, что точку ставить рано. Возможно, она стала мудрее за последние месяцы, возможно, в ней говорило упрямство, но ей показалось, что на этот раз он включил в их взаимоотношения не только секс да смешки.
   — Боюсь, одной заботы недостаточно, если речь идет о нашем будущем.
   Он нетерпеливо махнул рукой:
   — Будущее само о себе позаботится. Ни один из нас не жаждет немедленно лезть в клетку.
   — В последний раз мы говорили о том, что разведемся после рождения ребенка. Ты этого хочешь?
   — До этого еще далеко. Кто знает, что может случиться?
   — Это по-прежнему входит в твои планы?
   — Это были первоначальные планы.
   — А теперь?
   — Не знаю. Что мы можем знать о будущем? Каждый день многое меняет.
   — Я больше не хочу отмерять время днями.
   Он не собирался связывать себя никакими обязательствами, ее же это совершенно не устраивало. Слезы рвались из глаз, но она не позволила им скатиться по щекам. Она должна выпутаться из этой неприятной ситуации прямо сейчас, не теряя достоинства, и сделать это честно и открыто.
   — Боюсь, я не смогу оставить все как прежде, Кэл. Я не собиралась влюбляться в тебя, я знаю, ты не просил об этом, но так вышло. Похоже, когда дело касается тебя, я всегда делаю что-то не так. — Она облизала пересохшие губы. — Я возвращаюсь в Чикаго.
   Он выскочил из-за стола:
   — Черта с два!
   — Я свяжусь с тобой после рождения ребенка, но не раньше. Я буду очень благодарна тебе, если отношения со мной ты будешь поддерживать через адвоката. Обещаю, я не буду создавать тебе трудностей, когда встанет вопрос о посещении ребенка.
   — Ты убегаешь. — Его глаза сверкали. — Тебе не хватает духу остаться и найти приемлемый для нас обоих выход, вот ты и убегаешь.
   Она пыталась говорить спокойно:
   — Какой выход? Ты все равно хочешь развода.
   — Я не тороплюсь.
   — Но все-таки собираешься разводиться.
   — И что? Мы друзья, так что нет причин устраивать скандал. Боль пронзила сердце, когда он подтвердил то, что она уже знала. Связавшие их узы брака он считал явлением временным. И собирался разорвать их в удобный для него момент. Она повернулась и вышла в холл.
   Мгновение спустя он возник рядом. На виске пульсировала вена, лицо горело злостью. Ее это не удивляло. Такие, как Кэл, не привыкли к ультиматумам.
   — Если ты думаешь, что я побегу за тобой, то ты ошибаешься! Как только ты выходишь за эту дверь, ты мне больше не жена. И я вычеркну тебя из своей жизни, слышишь меня?
   Она кивнула, глотая слезы.
   — Я это серьезно, Джейн!
   Молча она вышла из его дома.
 
   Он не смог стоять и смотреть, как она уезжает. Захлопнул дверь, прошел на кухню, достал из кладовой бутылку шотландского. Мгновение не мог решить, то ли выпить виски, то ли швырнуть бутылку в стену. Будь он проклят, если позволит ей вертеть им, как своим пальцем. Если он к чему-то не готов, по ее не бывать!
   Он отвернул пробку, поднял бутылку к губам. Шотландское ожгло горло, полилось дальше. Не хочет она его видеть — вот и прекрасно. Пора ему возвращаться к нормальной жизни.
   Но настроение от этих мыслей не улучшилось, более того, хотелось поднять голову к потолку и завыть. Он вновь глотнул виски, считая обиды.
   Он предложил ей больше, чем любой другой женщине, он предложил ей свою дружбу, и что за это получил? Эту чертову дружбу ему швырнули в лицо только потому, что он не пожелал опускаться на колено и добровольно соглашаться до конца жизни выбирать гребаные обои!
   Его рука сжимала горлышко бутылки. Он не сдастся. Есть много женщин и моложе, и красивее, женщин, которые не станут ссориться с ним из-за пустяков, которые сделают все, что он скажет, а потом оставят его в покое. Вот кого он хотел. Молодых и красивых, которые оставляли его в покое.
   Новый глоток, и он прошествовал в кабинет, чтобы надраться по-настоящему.
 
   Джейн не могла уехать, не попрощавшись с Энни. А значит, не могла полностью сдаться наваливавшемуся на нее горю. И по дороге на гору Страданий она часто мигала, изгоняя слезы, и набирала полную грудь воздуха, чтобы хоть немного успокоиться. Она только порадовалась, не заметив у дома автомобиля Линн: значит, она сможет попрощаться без нежелательных свидетелей.
   Дом теперь выглядел иначе. Кэл выкрасил его в белый цвет, поправил перекосившиеся ставни и провалившееся крыльцо. Входя, она гнала от себя воспоминания о том, как весело они смеялись, когда работали вместе.
   Добравшись до кухни, она увидела Энни сквозь сетчатую дверь. Та сидела на солнышке и ломала длинные стручки фасоли. Наблюдая за неловкими движениями раздутых артритом пальцев Энни, Джейн захотелось взять у нее миску и самой ломать стручки. Внезапно она подумала, что это занятие может сыграть важную роль в ее жизни, перебросить мостик ко всем тем женщинам, что прошли по этому свету до нее. Ко всем женщинам в истории человечества, ломавшим стручки фасоли и переживавшим страдания из-за мужчин, не ответивших на их любовь.
   Она прикусила губу, вышла на крыльцо. Энни повернулась к ней:
   — Давно пора заглянуть ко мне.
   Джейн села рядом с Энни на переносной стул с парусиновым сиденьем, посмотрела на миску со стручками, стоявшую на ее коленях, обрывок газеты, на котором уже высилась горка отходов. Джейн почувствовала, что нет для нее сейчас более важного дела, чем ломать стручки зеленой фасоли.
   — Можно я?
   — Я не люблю, чтобы что-то пропадало.
   — Хорошо. — Ее руки дрожали, когда она брала миску. Сосредоточившись, она наклонилась над миской, взяла стручок, осторожно оторвала кончики. Вероятно, оторвала сколько надо, потому что Энни ничего не сказала. Они упали ей на платье, она же начала ломать стручок.
   — Эти стручки из магазина. У меня на огороде они куда лучше.
   — Жаль, что я их не увижу. — Голос не выдал ее. Разве что чуть-чуть.
   — Они вырастут задолго до того, как у Кэла начнется предсезонный сбор и вы оба уедете в Чикаго.
   Джейн не могла произнести ни слова. Взяла второй стручок, ухватилась за кончик, оторвала.
   Несколько минут она занималась стручками, а Энни следила за пташкой, перескакивающей с ветки на ветку растущей у дома магнолии. Но умиротворенность Энни и теплые солнечные лучи ничуть не успокаивали Джейн. Не помогала и фасоль.
   Слеза скатилась с ресниц, проложила путь по щеке, шлепнулась на платье. Еще одна, вторая, третья. Целый ручеек. Она продолжала ломать стручки и отказалась от борьбы с горем.
   Пташка улетела, Энни переключилась на белку. Одна из слезинок Джейн упала в миску с фасолью.
   Энни начала что-то напевать себе под нос. Джейн покончила с последним стручком, уставилась в миску, дабы убедиться, что целых не осталось.
   Энни сунула руку в карман старого фартука, достала розовую салфетку, протянула Джейн. Та вытерла глаза, щеки, обрела-таки голос.
   — Я… мне будет т-так вас недоставать, Энни, но я этого больше не вынесу. Я должна уехать. О-он меня не любит.
   Энни поджала губы.
   — Калвин, он не знает, что чувствует.
   — В его возрасте пора бы и знать. — Джейн сердито сморкнулась в салфетку.
   — Не встречала второго такого мужчину, которому так не хочется взрослеть. Обычно с возрастом борются женщины.
   — Я не могла не попрощаться. — Она приподнялась и едва не выронила миску.
   — Сядь, а не то рассыплешь фасоль.
   Джейн подчинилась. Энни с трудом встала со стула.
   — Ты хорошая девочка, Джейни Боннер. А он скоро придет в чувство.
   — Я так не думаю.
   — Иногда жене требуется немного терпения.
   — Боюсь, мое иссякло. — Новые слезы покатились по щекам. — Кроме того, жена я не настоящая.
   — А вот это уже полная чушь.
   Слов спорить у нее не нашлось, поэтому она просто обняла хрупкую старушку.
   — Спасибо за все, Энни, но мне пора. — Еще раз прижав ее к себе, она направилась к дому.
   И увидела Линн Боннер, стоящую на заднем крыльце.

Глава 19

   — Ты оставляешь моего сына?
   На лице спускающейся с крыльца Линн отражались злость и недоумение. Сердце Джейн упало. Почему она задержалась так надолго? Почему просто не попрощалась с Энни и не уехала? Она быстро отвернулась и рукой вытерла мокрые щеки.
   Паузу заполнила Энни:
   — На обед у нас будет фасоль, Эмбер Линн, и я потушу ее со свиным жиром, нравится тебе это или нет.
   Повернувшись, Джейн вновь постаралась войти в роль высокомерной невестки, какой привыкла видеть ее Линн.
   — Вам надо только радоваться, — удалось выдавить ей из себя. — Я была ужасной женой.
   Но эти лживые слова едва не вызвали новый водопад слез. Она была ему лучшей женой, черт бы его побрал! И лучшей жены, чем она, ему никогда не найти! Джейн вновь отвернулась.
   — Неужели? — В голосе Линн звучала неподдельная тревога.
   Джейн поняла, что разрыдается, если немедленно не покинет этот дом.
   — Мне надо успеть на самолет. Будет лучше, если вы поговорите с Кэлом. Он все вам объяснит.
   Она двинулась к углу, но не сделала и двух шагов, как ее остановил изумленный вскрик Линн:
   — Господи, да ты же беременна!
   Она посмотрела на Линн и увидела, что та уставилась на ее живот. Автоматически опустила глаза и только тут заметила, что подсознательно прикрыла живот рукой. Материя натянулась, и тайное стало явным. Руку Джейн убрала, но это уже ничего не меняло.
   Линн изумленно воззрилась на нее:
   — Ребенок Кэла?
   — Эмбер Линн Глайд! — одернула ее Энни. — Что ты несешь?
   Но Линн нисколько не смутилась.
   — Откуда мне знать, его это ребенок или нет, если я ничего не понимаю в их отношениях? Я понятия не имею, что они друг в друге нашли и как познакомились. Я даже не знаю, почему она плачет. — Тут голос у Линн дрогнул. — Должно быть, произошло что-то серьезное.
   Страдание, которое Джейн увидела в глазах Линн, стало последней каплей. Она поняла, что должна сказать ей правду. Разумеется, защищая родителей, Кэл руководствовался благими намерениями, но итог получился плачевный. За последние четыре месяца она четко уяснила, что обман к добру не приводит.
   — Ребенок Кэла, — ровным голосом ответила она. — И мне очень жаль, что вы узнали об этом только сейчас.
   — Но он никогда… — В голосе Линн слышалась обида. — Он ничего не говорил. Почему он не сказал мне?
   — Потому что старался защитить меня.
   — От кого?
   — От вас и доктора Боннера. Кэл не хотел, чтобы вы знали о том, что я ему сделала.
   — Рассказывай! — Ярость исказила лицо Линн. Джейн видела перед собой львицу, детенышу которой грозила опасность. Пусть детеныш этот — царь джунглей. — Рассказывай все!
   Энни взяла миску с наломанными стручками.
   — Я иду в дом и приготовлю фасоль, как мне нравится. Джейни Боннер, ты останешься здесь, пока не уладишь этот вопрос с Эмбер Линн, слышишь меня? — И старуха поплелась к заднему крыльцу.
   Йоги отказывались служить Джейн, и она плюхнулась на парусиновый стул. Линн взяла второй стул, села напротив Джейн. Джейн вспомнилась молоденькая девушка, которая до двух часов ночи пекла пирожки, чтобы кормить мужа и ребенка. Это дорогое желтое платье и броские янтарные серьги не могли скрыть главного: эта женщина знала, как постоять за себя.
   Джейн положила руки на колени, переплела пальцы.
   — Кэл не хотел причинять вам и своему отцу лишнюю боль. Вы столько пережили в прошлом году. Он думал… — Она опустила глаза. — Чистая правда состоит в том, что я отчаянно хотела ребенка и обманом добилась, чтобы он переспал со мной.
   — Добилась чего?
   Джейн заставила себя вскинуть голову.
   — Я поступила плохо. Нечестно. Я не собиралась говорить ему.
   — Но он узнал. Джейн кивнула.
   Губы Линн превратились в узкую полоску.
   — Кто принимал решение о браке?
   — Он. Он угрожал вытащить меня в суд и добиться опеки над ребенком, если я не соглашусь. Теперь я знаю его лучше и сомневаюсь, чтобы он довел дело до суда, но тогда я ему поверила.
   Глубоко вдохнув, она начала с того утра, когда на пороге ее дома возникла Джоди Пулански, рассказала о подарке, который футболисты решили преподнести Кэлу на день рождения, объяснила, с каким тщанием она подходила к выбору отца ее ребенка. Говорила она, ничего не скрывая, не пытаясь обелить себя.
   Когда она описывала свою реакцию на телевизионный образ Кэла и спонтанно возникшее желание задействовать его в процессе зачатия, с губ Линн сорвался то ли вопль ужаса, то ли истеричный смешок.
   — Ты хочешь сказать, что выбрала Кэла, решив, что он глуп?
   Джейн хотела было объяснить Линн, что на такую мысль натолкнул ее лексикон Кэла и его внешний вид: великолепные мускулы и очевидная туповатость, но быстро сообразила, что любящей матери такого просто не понять.
   — Вероятно, я не правильно оценила его, хотя поняла это лишь через несколько недель, после того как мы поженились.
   — Все знают, что ума Кэлу не занимать. Как ты могла поверить в обратное?
   — Наверное, некоторые из нас не так умны, как кажется нам самим. — Она продолжила рассказ, закончив тем, как репортеры пронюхали об их браке, и она приняла решение поехать с ним в Солвейшен.
   Лицо Линн полыхнуло, и, к изумлению Джейн, она поняла, что сердится свекровь не на нее.
   — Кэл мог бы сразу сказать мне правду.
   — Он не хотел, чтобы вы знали об этом. Он сказал, что в лгуны вы не годитесь, а потому история эта дошла бы и до других ушей, если бы он все вам рассказал.
   — Ничего не сказал даже Этану? Джейн покачала головой.
   — В прошлую пятницу Этан видел меня… В общем, он понял, что я беременна, но Кэл попросил его никому ничего не говорить.
   Глаза Линн превратились в щелочки.
   — С этим ясно. Но не объясняет твоей враждебности по отношению к нам.
   Джейн вновь пришлось заставить себя не отвести взгляд.
   — Я уже сказала, что согласилась на развод после рождения ребенка. Вы недавно потеряли одну невестку, которую вы любили, и не хотелось причинять вам лишнюю боль. Вдруг бы вы привязались ко второй, а она тут же развелась бы с вашим сыном. Впрочем, едва ли привязались бы, — торопливо добавила она. — Я знаю, что жену Кэла вы видели не такой. Однако я не могла втираться в доверие к вашей семье, зная, что скоро наши пути разойдутся.
   — И ты решила сразу конфликтовать с нами.
   — Путь наименьшего сопротивления.
   — Понятно. — Выражение лица изменилось, перед Джейн вновь сидела уверенная в себе женщина. Ее синие глаза пристально всмотрелись в Джейн. — А что ты чувствуешь по отношению к Кэлу?
   Джейн замялась, затем ушла от правдивого ответа.
   — Вину. Я бесконечно перед ним виновата.
   — Люди говорили, что я хитростью затащила на себя Джима, чтобы забеременеть, но это не так.
   — Вам было пятнадцать, Линн. А мне — тридцать четыре. Я знала, что делала.
   — И теперь ты хочешь усугубить вину, сбегая от него. Она-то ожидала, что после ее рассказа свекровь только порадуется скорейшему отъезду невестки.
   — Он… он не готов к семейной жизни, так что не важно, когда именно я уеду. Так получилось, что мне надо вернуться к работе. Оно и к лучшему.
   — Если к лучшему, тогда почему у тебя глаза на мокром месте?
   Джейн почувствовала, как задрожали ноздри, поняла, что сейчас потекут слезы.
   — Не надо об этом, Линн. Пожалуйста.
   — Ты влюбилась в него? Джейн вскочила:
   — Я должна ехать. Обещаю, что вы сможете видеться с ребенком, когда захотите. Прятать его от вас я не буду.
   — Ты серьезно?
   — Разумеется.
   — Ты не будешь отделять нас от малыша? — Нет.
   — Хорошо, я ловлю тебя на слове. — Она встала. — Начнем с этой минуты.
   — Не понимаю.
   — Я хочу начать общаться с ребенком прямо сейчас. — Мягкий голос не гармонировал с упрямым ртом. — Я не хочу, чтобы ты уезжала из Солвейшена.
   — Я должна.
   — Значит, ты уже нарушаешь данное слово. Джейн охватило волнение.
   — Но ребенок еще не родился. Чего вы от меня хотите?
   — Хочу узнать, какая ты. Со дня нашей встречи ты ставишь между нами одну дымовую завесу за другой.
   — Вы уже знаете, что я обманула вашего сына. Бесчестно, бессердечно. Разве этого недостаточно?
   — Казалось бы, более чем, но почему-то нет. Я понятия не имею, что чувствует к тебе Кэл, да только давно я не видела его таким счастливым. И я должна спросить себя, а что нашла в тебе Энни? Моя мама — человек сложный, но она далеко не дура. Так что увидела она, а я не могу разглядеть?