Филлипс Сьюзен Элизабет. Мой, и только мой

   А способна ли?
   Кэл вырулил на шоссе и нарушил печальную череду ее размышлений:
   — Я благодарен тебе за то, что ты не стала трясти наше грязное белье перед моими родственниками.
   — По-моему, они уже и так все знают.
   — Не в этом дело, Джейн. Я бы не оторвал тебе голову, даже если бы ты и затронула эту тему. Я знаю, раньше я именно так бы и поступил, но больше этого не повторится. Не нужно большого ума, чтобы понять, что сейчас у меня нет цели в жизни, и я рад тому, что ты не опозорила меня перед ними.
   — Цели в жизни?
   — Я действительно не знаю, чем я займусь, уйдя из футбола, но это не означает, что я тебя недостоин. Я знаю, что ты так думаешь, но все изменится, как только я разберусь, что к чему. Мне нужно немного времени, чтобы определиться с этим, вот и все.
   Она вытаращилась на него, словно пораженная громом. Впервые он признал, что не будет играть вечно. Но какое отношение имело все это к ее чувствам? Отсутствие у него планов на будущее она никогда не считала препятствием для их совместной жизни.
   — Я никогда не говорила, что ты меня недостоин.
   — Тут можно обойтись и без слов. Я знаю, что ты так думаешь. Достойные люди работают.
   — Ты работаешь.
   Он ее не услышал.
   — Ты — физик. Это достойная работа. Мой отец — доктор. Этан — священник. В «Горце» собираются учителя, сантехники, фермеры. Они хозяйничают в баре и строят дома. Они работают. А что я?
   — Ты — профессиональный футболист.
   — А потом?
   У нее перехватило дыхание. Она все еще не могла поверить, что он готов допустить, что его карьера футболиста когда-то да оборвется.
   — Ответ знаешь только ты.
   — Но дело в том, что ответа у меня пока нет. Я понятия не имею, что мне делать со своей жизнью. Конечно, денег у меня хватит на три жизни, но я никогда не считал, что о человеке можно судить по его деньгам.
   Она наконец-то поняла. Нежелание Кэла признать свой возраст и понять, что не играть ему в футбол до скончания века, основывалось не на его упрямстве, а на страхе. Кэл боялся, что, уйдя из футбола, он не сможет найти достойную работу.
   — Кэл, перед тобой открыты все пути. К примеру, ты мог бы стать тренером.
   — Из меня получится отвратительный тренер. Ты, возможно, не заметила, но я не выношу глупость. Если я кому-то что-то говорю, а он этого не понимает, у меня не хватит терпения повторить то же самое второй раз. А на крике хорошей футбольной команды не создашь.
   — А как насчет Кевина? Он говорит, что многому научился у тебя.
   — Только потому, что он все схватывает с первого раза.
   — Ты отлично смотришься на экране телевизора. Почему тебе не пойти в спортивные комментаторы?
   — Не лежит у меня душа к этой работе. На какое-то время можно пойти в комментаторы, но не на всю жизнь. Мне это не подходит.
   — У тебя диплом по биологии. Это хорошая специальность.
   — Моему диплому уже пятнадцать лет. Я ни черта не помню. Я получил его только потому, что люблю природу.
   — У тебя есть деловой опыт. Может, тебе стоит создать свою фирму?
   — Бизнес навевает на меня тоску. Так было. И будет. — Он искоса посмотрел на Джейн, не решаясь встретиться с ней взглядом. — Может, мне перейти на поле для гольфа? Через пару лет я смогу участвовать в профессиональных турнирах.
   — Я думала, что гольфист ты никакой.
   — Да нет, кое-что умею. — Он вздохнул. — Не будем об этом. Глупая идея.
   — Ты что-нибудь придумаешь.
   — Чертовски верно, придумаю, так что, если это удерживает тебя, выброси такие мысли из головы. У меня нет намерений бездельничать остаток дней, проедая заработанные на футбольном поле деньги. Я тебя так не унижу.
   То есть не унизит себя, мысленно поправила его Джейн. Интересно, давно ли у него в мозгу все стало с ног на голову.
   — Между нами стоит отнюдь не твоя работа, Кэл, нынешняя или будущая. Ты все еще не понимаешь. Я не выдержу, если мне вновь бросят в лицо мою любовь. Очень уж больно.
   Его передернуло.
   — Ты и представить себе не можешь, как я сожалею об этом. Я выдал паническую реакцию. Некоторые люди взрослеют дольше других, и похоже, я один из них. — Он накрыл ее руку своей. — Важнее тебя для меня на свете ничего нет. Я знаю, ты в это не веришь, но я собираюсь тебе это доказать.
   Освободив ее руку, он свернул на стоянку у магазина хозяйственных товаров, выругался себе под нос.
   — Он же уже закрылся. Я даже не подумал об этом.
   — Ты привез меня в магазин хозяйственных товаров, чтобы доказать свою любовь?
   — Обещаю, что скоро возьму тебя на танцы. Рок-н-ролл, а не кантри с вестерном. — Он вылез из кабины, обошел «блейзер», открыл ей дверцу, помог спуститься на землю. — Пошли.
   Заинтригованная, она последовала за ним в узкий проулок между аптекой и магазином хозяйственных товаров. Когда они добрались до двери черного хода, он подергал ручку, но и эту дверь заперли. И прежде чем она успела моргнуть, он вышиб дверь.
   Завыла сирена охранной сигнализации.
   — Кэл! Ты сошел с ума?
   — Есть такое. — Он схватил ее за руку, потянул в магазин. Что он задумал?
   Крепко сжимая ее запястье, он тянул ее в отделение красок.
   — Приедет полиция! — воскликнула Джейн.
   — О полиции не беспокойся. Оделл Хетчер — мой давний друг. Волноваться ты должна только по одному поводу: сможем мы подобрать обои для нашей кухни или нет.
   — Обои? Ты привез меня сюда выбирать обои? Он посмотрел на нее как на слабоумную.
   — А как еще, по-твоему, я могу доказать тебе истинность моих чувств?
   — Но…
   — Мы пришли. — Он усадил ее на один из стульев, что стояли у прилавка в отделе обоев, повернулся к полкам, на которых находились десятки альбомов с образцами. — Черт, я и не думал, что все будет так сложно. — Он начал читать надписи на табличках, прикрепленных к полкам:
   — Ванные. Столовые. Виниловые. С птицами. Какие, к черту, птицы! Нет у них обоев с… ну, не знаю… с лошадьми, что ли. Ты видишь альбом образцов обоев с лошадьми?
   — Лошадьми?
   Впервые тень улыбки промелькнула по его лицу, словно он начал понимать, как нелепо все это выглядит.
   — Ты могла бы и помочь, вместо того чтобы бросаться словами.
   К охранной сирене присоединилась полицейская. Перед магазином, взвизгнув тормозами, остановилась патрульная машина.
   — Оставайся здесь, — приказал он. — Я все улажу. Знаешь, может, тебе лучше спрятаться за прилавок, на случай если Оделл достал револьвер.
   — Револьвер! Клянусь, Калвин Боннер… когда все это закончится, я…
   Угроза так и осталась у нее на губах, потому что он сдернул ее со стула и усадил на колени за прилавком.
   — Оделл, это я, — крикнул он. — Кэл Боннер.
   — Отваливай, Кэл, — ответил грубый голос. — В магазине грабители. Только не говори мне, что они взяли тебя в заложники!
   — Грабителей нет. Это я выбил дверь, потому что мне надо выбрать обои. Здесь моя жена, так что поосторожнее с револьвером. Скажи Харли, что утром я с ним все улажу. И помоги мне выключить эту чертову сирену.
   На то, чтобы отключить сирену и все уладить, Кэлу понадобилось четверть часа, благо появился сам Харли Крисп, владелец магазина.
   Пока Кэл умасливал полицию и Харли, Джейн поднялась из-за прилавка и вновь уселась на стул, пытаясь понять, каким образом, по разумению Кэла, выбор обоев мог служить доказательством его любви. Поначалу она даже не знала, с какой стороны подступиться к этой загадке. Он разозлился на нее за то, что она содрала старые обои, но как их замена соотносится с любовью? В его мозгу такая связь, безусловно, существовала, однако если бы она попросила его объяснить логику своего поведения, он бы с таким изумлением посмотрел на нее, что пришлось бы ставить под сомнение результаты всех тестов, доказавших ее высочайший ай-кью.
   Во всяком случае, в одном сомнений не было: с точки зрения Кэла, полуночный поход за обоями доказывал его любовь. Это она могла трактовать однозначно. И предательское тепло начало растекаться по ее телу.
   Харли Крисп таки закрыл за собой дверь, унося чек на круглую сумму. В магазине они остались вдвоем.
   Кэл посмотрел на нее, неожиданно на его лице проступила неуверенность.
   — Ты не думаешь, что это глупо, не так ли? Ты понимаешь, почему обои?
   Она не имела ни малейшего понятия, но не призналась бы в этом даже под страхом смерти. Тем более под его взглядом, в котором читалось все. И голос его переполняла любовь.
   — Что я действительно хотел бы сделать для тебя, дорогая, так это выиграть футбольный матч. Дэн Кэйлбоу однажды сделал это для Фэб, и я хотел бы сделать то же самое для тебя, но сезон еще не начался, да и победу ты в полной мере не оценишь. И потом, для меня это довольно-таки легко, и этим я бы тебе ничего не доказал. Я хотел сделать что-нибудь трудное. Действительно трудное. — Он ждал ее реакции.
   — Выбрать обои? — осторожно спросила она.
   Его глаза ожили, словно она подарила ему ключи от Вселенной.
   — Ты поняла. — Со сладостным стоном он стащил ее со стула, обнял. — Я так боялся, что ты не поймешь. Обещаю, что с работой я определюсь в самое ближайшее время.
   — О Кэл… — Слова растворились в радостном всхлипе. Она по-прежнему не имела ни малейшего понятия, какая логическая цепочка выстроилась у него в голове. Она не понимала, что символизируют для него взлом магазина хозяйственных товаров и выбор обоев, но знала, что Кэл любит ее самое, а не борьбу с ней. Он отдавал ей сердце воина, и она не могла допустить, чтобы ноющие раны, нанесенные в детстве, не позволили ей принять этот драгоценный дар.
   Они заглянули друг другу в глаза и увидели тропинки, уходящие в их души.
   — Это наша настоящая свадьба, любимая, — прошептал он. — Отсюда — и в вечность.
   А потом, прямо в магазине хозяйственных товаров, он уложил ее на ковер за прилавком и начал целовать. Естественно, он не мог допустить, чтобы ее тело скрывал хоть клочок материи. И она не пожелала видеть его одетым.
   Когда же они полностью разделись, он удивил ее, потянувшись к своим джинсам. Приподнявшись на локте, она наблюдала, как он достает из кармана измятый, но узнаваемый розовый бант, с завязками-резинками.
   — Ты его сохранил!
   Он наклонился над ней, поцеловал грудь.
   — Поначалу я хотел заставить тебя съесть его, потом собирался связать им твои руки и позволить этим крысам полакомиться тобой.
   — М-м-м. — Она добралась до его соска. — А что ты собираешься делать с ним теперь?
   — Тебе покажется это глупым, — пробормотал он.
   — Отнюдь.
   Он отстранился, пристально посмотрел на нее:
   — Обещай, что не будешь смеяться. Она с серьезным видом кивнула.
   — Ты — лучший подарок на день рождения, который я когда-нибудь получал.
   — Спасибо тебе.
   — Я хотел дать тебе что-нибудь взамен, но предупреждаю, что с таким подарком, какой получил я, ничто не сравнится. Но все равно, тебе придется его взять.
   — Согласна.
   Он закрепил розовый бант на своей шее и широко улыбнулся.
   — С днем рождения тебя, Розибад.

Глава 23

   — Клянусь, Джейн, я до сих пор не верю, что дал себя уговорить на эту безумную авантюру. Не понимаю, как я мог тебя слушать.
   Кэл слушал, потому что в последний месяц разве что не стоял на ушах, лишь бы ублажить ее. Живот у нее уже налезал на нос, ходила она вперевалочку, как большой медведь. Вот и теперь ее так и подмывало стукнуть его по голове. Просто так, без всякого повода. Но она так любила его. И ограничилась тем, что прильнула к его могучей груди.
   Устроились они на заднем сиденье большого черного лимузина, держащего курс на гору Страданий. Деревья, выстроившиеся вдоль дороги, окрасились в осенние цвета: желтый, оранжевый и красный. Впервые она попала в горы осенью и хотела насладиться их красотой, а также повидаться с друзьями, которые появились у нее перед отъездом из Солвейшена. Кэл и его родственники приводили ее на все мало-мальски важные мероприятия, и вскоре от неприязни, которую поначалу она вызывала у горожан, не осталось и следа.
   Кэл заказал лимузин, потому что травма подколенного сухожилия не только вывела его из строя на несколько недель, но и не позволяла водить машину. А ее с таким животом он бы никогда в жизни не посадил за руль. Она не возражала. После того как она посидела в этом ужасном самолетном кресле, болела спина, да, наверное, и не справилась бы она с этими горными дорогами. Ложные схватки, свидетельствующие о том, что до главного события не так уж и далеко, донимали ее последние недели, но сегодня они особо усилились.
   Он поцеловал ее в макушку. Она вздохнула и еще сильнее прижалась к нему. Если она и нуждалась в доказательствах любви Кэла, то эти недели рассеяли бы остатки сомнений. С приближением родов она становилась все более требовательной, раздражительной, короче, просто замордовала его. Он же пребывал в превосходном настроении и всячески выказывал ей свою любовь. Несколько раз она откровенно пыталась вызвать его на ссору, но, вместо того чтобы проглотить наживку, он обращал все в шутку.
   Ему-то легко быть счастливым, мрачно думала Джейн. Не он таскает в себе тысячу фунтов будущего олимпийского чемпиона и нобелевского лауреата. Не он ходит в этом мешкообразном платье размером с цирковой шатер. У него не болит спина, он не знает, что такое ложные схватки, а своих ног она не видела уже много недель! С другой стороны, он пропустил несколько игр и побыл с ней. Именно травма и позволила им прилететь в Солвейшен в разгар сезона, Она протянула руку, погладила его бедро. Больше ничем она не могла помочь травмированному сухожилию. Глаза у нее наполнились слезами при мысли о том, какую он терпел боль в воскресенье, когда невежественный кретин, игравший за «Медведей», уложил его на траву в третьем периоде. До этого Кэл играл великолепно, и Джейн, если бы добралась до этого неандертальца, разорвала бы его на куски.
   Кевин всем своим видом выражал сочувствие, когда Кэла уносили с поля, но Джейн он провести не мог. Парень наслаждался каждой минутой игрового времени, и она знала, что каждая травма Кэла для него праздник. Если бы она не сердилась на Кевина, то гордилась бы его прогрессом в этом сезоне. Даже Кэл гордился им, хотя и не показывал виду.
   Иногда ей казалось, что в их доме Кевин проводит больше времени, чем в своем. Они продали ее дом в Глен-Эллен и поселились в кондоминиуме Кэла, еще не определившись, где они будут жить в будущем. Без активного участия Кэла не принималось ни одно хозяйственное решение, будь то выбор цвета стен или покупка мебели. Даже за подушками он поехал в магазин вместе с Джейн. Детскую кроватку он и Кевин собрали вместе и повесили ярко-желтые занавески в спальне для гостей на втором этаже, определенной под детскую.
   Но и Кевин не знал, что в конце сезона Кэл намерен заявить о завершении спортивной карьеры. Кэла это не очень радовало, потому что он по-прежнему не знал, чем заняться, уйдя из спорта, но он устал бороться с травмами. Кроме того, по его словам, он понял, что футбол все-таки не самое важное в жизни.
   — Женщины на сносях летать не должны, — ворчал Кэл. — Просто удивительно, как меня не арестовали за то, что я привел тебя в самолет.
   — Никто бы не решился. Вам, знаменитостям, все сходит с рук. — Она надула губки. — Вчера я поняла, что не хочу рожать нашего ребенка в Чикаго. Лучше это делать поближе к родным.
   Он обожал ее надутые губки, тут же ухватился за нижнюю своими, а уж потом высказал претензии:
   — Ты могла бы понять все это месяц назад, и я отправил бы тебя сюда, когда перелет ничем тебе не грозил.
   — Тогда нам пришлось бы жить порознь, а мы бы этого не выдержали.
   И правда. Даже короткая разлука становилась трагедией. Их связала не только страсть, они наслаждались компанией друг друга, черпая в общении энергию, которая перехлестывала через край. Кэл один за другим бил статистические рекорды НФЛ, и у нее работа никогда не продвигалась так споро.
   Вскоре после их возвращения в Чикаго она получила престижную премию Коутса за статью по дуализму частиц. Хотя Джейн ничего об этом не знала, слухи о присуждении премии циркулировали в научных кругах не одну неделю, поэтому на их фоне интриги Джерри Майлса превратили его в посмешище. И в августе решением совета директоров Майлса отправили в отставку, заменив его одним из самых уважаемых ученых страны. Новый исполнительный директор убедил Джейн перейти в «Приз» на постоянную работу. Чтобы отрезать ей пути к отступлению, он даже создал для нее новое подразделение, поставив под ее начало несколько молодых, подающих большие надежды физиков.
   В тот момент, однако, Кэла волновала не карьера жены, а ее самочувствие, и она попыталась развеять его тревоги:
   — Не волнуйся понапрасну, Кэл. Утром я говорила с доктором Воглер. Она все обо мне знает, и у нее достаточно опыта, чтобы принять роды.
   — Все равно я считаю, что ты могла бы переехать в Солвейшен не на столь большом сроке.
   Ребенок повернулся, и Джейн почувствовала, будто по ее позвоночнику хватили гигантским кулаком. Он бы просто обезумел, узнав, как ей больно, поэтому она прикусила губу, чтобы не застонать.
   В принципе она понимала, что Кэл прав, и лететь на самолете перед самыми родами — большая глупость. Но первые роды быстрыми не бывают, да и ехала она к Джиму с Линн. А ее свекор скажет, когда надо звонить Воглер.
   К счастью, Кэл отвлекся и не заметил, что ей нехорошо.
   — А что это у нас на запястье? — Он взял ее за руку. Она едва смогла ответить.
   — А… ничего. — Она попыталась вырвать руку, но Кэл держал крепко. — Чернильная полоска. Случайно запачкалась.
   — Вот это уж совсем странно. Вроде бы это не случайная полоска, а какое-то уравнение.
   — Самолет шел на посадку, и я не могла достать блокнот, — фыркнула Джейн. У нее перехватило дыхание, потому что ребенок сильно лягнул ее и одновременно тело скрутила схватка. Однако ей удалось не застонать и, чтобы отвлечься от боли, она попыталась поцапаться с мужем. — Ты больше со мной не ссоришься.
   — Это не так, дорогая. Мы ссоримся с того самого момента, как ты сказала мне, что нам надо в Солвейшен.
   — Мы спорим, а не ссоримся. Ты ни разу не наорал на меня. Ты вообще больше не орешь.
   — Извини, но я действительно не могу по-настоящему рассердиться на тебя.
   — Почему? Иной раз даже я себя не выношу!
   — Чудеса, не так ли? У меня объяснения нет. Она хмуро посмотрела на него:
   — Опять?
   — Что опять?
   — Ты знаешь, что меня это раздражает.
   — Моя улыбка?
   — Да. Она самая.
   — Извини. — Его рука легла на раздутый, как барабан, живот. — Я так счастлив, что не могу остановиться.
   — А ты постарайся!
   Она подавила улыбку. Кто бы мог подумать, что такой мужчина, как Кэл Боннер, будет все это терпеть? Но он, похоже, не возражал. Может, понял, до чего хорошо жить по законам безграничной любви, а не железной логики. И как она могла сомневаться в его чувствах? Если Кэл Боннер решил, что влюблен, от этого он никогда не отступится.
   Кэл разъяснил ей, что ребенок-гений — не беда. Убедил ее, что причина детских трагедий не избыток ума, а холодные, бесчувственные родители. А вот последнее их ребенку не грозило.
   Он наклонился вперед, всмотрелся в окно.
   — Черт!
   — Что такое?
   — Разве ты не видишь? Начался дождь. — В голосе зазвучала тревога. — Вот заберемся мы на гору, ты вдруг решишь, что пора рожать, а дорогу смоет, и мы не сможем спуститься. Что нам тогда делать?
   — Такое случается только в книгах.
   — Черт дернул меня согласиться на эту авантюру.
   — Мы не могли не приехать. Я же говорила тебе. Я хочу родить ребенка здесь. И мне приснилось, что Энни умерла.
   — Ты же позвонила ей, как только проснулась. И знаешь, что она в полном порядке.
   — Голос звучал устало.
   — Должно быть, она не спала всю ночь, гадая, чем бы еще напакостить нашему отцу.
   Она улыбнулась. Это вошло у него в привычку. Об отце и матери иначе он не говорил. Он отдал ей не только любовь, но и родителей.
   Эмоции вышли из-под контроля. Улыбка сменилась слезами.
   — Ты самый прекрасный муж на свете, и я тебя недостойна. Она подумала, что услышала сорвавшийся с его губ стон, но возможно, шины скрипнули по мокрому асфальту.
   — Тебе полегчает, если я скажу, что записываю все твои выходки, чтобы после родов сполна расплатиться с тобой?
   Она кивнула.
   Он рассмеялся и поцеловал ее, а лимузин начал взбираться на гору Страданий.
   — Я люблю тебя, Джейни Боннер. Действительно люблю. Та ночь, когда тебя привели в мой дом с розовым бантом на шее, стала счастливейшей ночью моей жизни.
   — И моей тоже, — всхлипнула она.
   В доме Энни горели все окна, у крыльца стоял красный «блейзер» Джима. Свекра и свекровь она видела две недели назад, когда они прилетели в Чикаго, чтобы посмотреть на игру Кэла, и вели себя как новобрачные. В ту ночь Кэл накрыл голову подушкой и объявил, что они должны купить новую кровать в спальню для гостей. Которая не будет скрипеть!
   Джейн не терпелось увидеть Джима и Линн, так что она не стала ждать, пока шофер откроет дверцу.
   — Не торопись, Джейн! Идет дождь…
   Но она уже ковыляла к крыльцу. Даже хромая, Кэл успел догнать ее до того, как она начала подниматься по лестнице. Дверь распахнулась, на крыльцо вылетела Линн.
   — Кэл, чем ты думал? Как ты мог позволить ей приехать сюда?
   Из глаз Джейн брызнули слезы.
   — Я хочу родить ребенка здесь!
   Линн и Кэл переглянулись над ее головой.
   — Чем они умнее, тем сильнее действуют на них гормоны, — пробормотал Кэл.
   Появился Джим, обнял Джейн и увлек в дом. Как раз в этот момент ее в очередной раз прихватило. Она застонала и привалилась к его груди.
   Джим схватил ее за плечи, отстранил, взглянул в глаза.
   — У тебя схватки.
   — Побаливает спина, ничего особенного. А схватки ложные.
   Энни, сидевшая в кресле-качалке у телевизора, помахала ей рукой. Джейн подошла к ней, хотела обнять, но поняла, что так низко ей не наклониться. Энни сжала ей руку.
   — Хорошо, что приехала, а то могли бы уже и не свидеться.
   — И часто у тебя эти боли в спине? — спросил Джим.
   — Каждые пару минут. — Она ахнула, прижала руку к пояснице. — Негодник!
   Кэл дохромал до них.
   — Ты думаешь, у нее начинаются роды?
   — Меня это не удивит. — Джим усадил Джейн на диван, положил руку ей на живот, уставился на циферблат часов.
   У Кэла округлились глаза.
   — До окружной больницы отсюда десять миль! Десять миль по таким дорогам быстрее чем за двадцать минут не проехать. Почему ты ничего мне не сказала, дорогая? Почему ты не сказала, что у тебя схватки?
   — Потому что ты погнал бы лимузин в больницу, а они отправили бы меня домой. Спина болит из-за этих самолетных кресел. Они такие неудобные. О-о-о!
   Джим все смотрел на часы. Кэл совсем ошалел.
   — Мама, мы должны доставить ее вниз, прежде чем дороги размоет дождем!
   — Дождь едва моросит, — резонно заметила Линн, — а эту дорогу не смоет и за десять лет. И потом, первые роды длятся долго.
   Слушать ее он не стал, захромал к двери.
   — Лимузин уже уехал! Нам придется везти ее в «блейзере». Ты сядешь за руль, папа, а я рядом с ней на заднее сиденье.
   — Нет! Я хочу рожать здесь! — завопила Джейн. Кэл в ужасе вытаращился на нее:
   — Здесь?!
   Она всхлипнула и кивнула.
   — Подожди-подожди. — В его голосе послышались далекие раскаты грома, чему она порадовалась, несмотря на боль. — Когда ты говорила мне, что хочешь рожать здесь, я думал, что речь идет о Солвейшене, вернее, об окружной больнице.
   — Нет. Здесь — значит здесь, в доме Энни. — Мысль эта возникла у нее только сейчас, но теперь она твердо знала, что лучшего места для рождения ребенка не найти.
   В глазах Кэла застыли оторопь и страх. Он повернулся к отцу:
   — Господи! Она того и гляди станет самым знаменитым физиком страны, а выясняется, что она тупа, как дерево! Ты не будешь рожать ребенка в этом доме. Ты родишь его в больнице!
   — Ну вот. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Ты на меня кричишь.
   Он застонал.
   Джим похлопал ее по руке:
   — Давай-ка я осмотрю тебя, дорогая. На всякий случай. Хорошо? Пройди в спальню, и мы поглядим, далеко ли нам до родов.
   — А Кэл может пойти?
   — Естественно.
   — И Линн? Я хочу, чтобы Линн тоже пошла.
   — Пусть идет.
   — И Энни. Джим вздохнул.
   — Все идут в спальню.
   Кэл обнял ее и повел в бывшую комнату Линн. Когда она переступала порог, очередная схватка бросила ее на дверной косяк. Длилась она целую вечность, а когда боль отпустила, Джейн поняла, что схватка не прошла бесследно.
   — Кэл?
   — Что, милая?
   — Посмотри вниз. Ноги у меня мокрые?
   — Ноги? Ты… — В горле у него пискнуло. — У тебя отошли воды. Папа! У Джейн отошли воды!
   Джим ушел в ванную помыть руки, но Кэл кричал так громко, что отец без труда услышал его.
   — Все нормально, Кэл. Я сейчас подойду. Я уверен, что у нас хватит времени довезти ее до больницы.
   — Если ты так уверен, почему хочешь осмотреть ее?
   — Береженого Бог бережет. Схватки довольно частые.
   У Кэла задеревенели мышцы. Он подвел Джейн к кровати. Линн достала стопку полотенец, Энни убрала одеяло. Джейн отказывалась сесть на кровать, пока Линн не застелила ее клеенкой. Потом Кэл стащил с нее рейтузы, колготки и трусы. Линн тем временем положила поверх клеенки полотенца, и Кэл осторожно усадил на них Джейн.
   Энни уселась на деревянный стул в углу, откуда могла все видеть и никому не мешать. Как только в комнате появился Джим, Джейн наконец-то поняла, что он намерен провести внутренний осмотр, и смутилась. Он, конечно, врач, но и свекор.