Филлипс Сьюзен Элизабет. Неженка (Том 2)

   Наоми повела их в уютную комнату, ступая, по мнению Холли Грейс, вразвалку сверх всякой меры, ведь у нее шел всего лишь пятый месяц беременности. Холли Грейс ненавидела ту зависть, которая поднималась в ней всякий раз, когда она наблюдала, как Наоми ковыляет, и ничего не могла с собой поделать, несмотря на то что Наоми была одной из лучших ее подруг еще со времен Дерзкой девчонки. Ведь всякий раз, глядя на Наоми, она не могла не вспоминать, что, если вскоре не родит ребенка, утратит этот шанс навсегда.
   - ..поэтому она собирается посадить меня по науке, - заключил Тедди из кухни, куда они с Наоми отправились подкрепиться.
   - Но это же варварство, - отвечала Наоми. Некоторое время поурчал миксер и перестал. - ..Думаю, тебе надо обратиться с петицией к самому. Налицо нарушение твоих гражданских прав. Я поговорю с Беном!
   - Хорошо, - сказал Тедди. - Думаю, и так ма навлекла массу неприятностей с учительницей.
   Минутой позже они вышли из кухни - Тедди с бутылкой фруктовой газировки в руке, а Наоми с земляничным коктейлем "Дайкири" для Холли Грейс.
   - Ты слышала об этом странном проекте с казнями насекомых в школе у Тедди? - спросила Наоми. - На месте Франчески я обратилась бы в суд, обязательно обратилась бы!
   Холли Грейс сделала глоток "Дайкири".
   - Думаю, у Франчески на уме сейчас есть вещи поважнее.
   Наоми улыбнулась, а потом взглянула в сторону Тедди, отправившегося в спальню за шахматами Бена.
   - Ты думаешь, Франческа на это решится? - прошептала она.
   - Трудно сказать. Видя, как Франческа катается по полу в своих джинсах и дурачится с Тедди, это может показаться невозможным. Но когда ее что-нибудь расстраивает и у нее на лице появляется тот прежний надменный взгляд, начинаешь вспоминать о голубой крови ее предков и думать, что все это вполне возможно.
   Наоми, сложив ноги наподобие беременного Будды, расслабилась у кофейного столика.
   - В принципе я против монархии, но, должна признаться, принцесса Франческа Бранкуцци - подлинная принцесса...
   Тедди вернулся с шахматами и начал расставлять их на кофейном столике.
   - Га этот раз сосредоточься, Наоми, а то тебя будет так же просто обыграть, как ма.
   Когда во входную дверь неожиданно трижды резко постучали, все вскочили с мест.
   - Ну, милая, - промолвила Наоми, опасливо взглянув на Холли Грейс, - я знаю только одного человека, который стучит подобным образом.
   - Не смейте впускать его, пока я здесь! - Холли Грейс дернулась вперед, расплескав на белоснежный костюм земляничный "Дайкири".
   - Джерри! - завопил Тедди, ринувшись к дверям.
   - Не открывай! - подскочив, прокричала Холли Грейс. - Не открывай, Тедди!
   Но было слишком поздно. Через жизнь Тедди Дея прошло не так много мужчин, чтобы пренебречь шансом побыть в компании любого из них. Холли Грейс не успела его остановить, и мальчик распахнул двери.
   - Привет, Тедди! - воскликнул Джерри Джеффи, протягивая ему свои ладони. - Как дела, мужик?
   Тедди хлопнул ему по рукам своей маленькой пятерней:
   - Привет, Джерри! Тебя не было видно пару недель. Ты где пропадал?
   - В суде, малыш, защищал кое-кого из людей, немного повредивших завод ядерных материалов в Шорехаме.
   - Ты выиграл?
   - Можно сказать, сыграл вничью.
   Джерри ни разу не пожалел о решении, принятом в Мехико перед возвращением в Штаты десять лет назад, - решении явиться в судебные органы, снять с себя сфабрикованные полицией обвинения в занятиях наркобизнесом и затем пойти в школу юристов. Он увидел, как лидеры Движения один за другим изменили направление: душа Элдриджа Кливера уже не тот кусок льда - теперь он посвятил себя Иисусу; Терри Рубин подлизывается к капиталистам и делает для них черную работу; Бобби Сил продает соус для барбекю. Эбби Хофман занят все тем же, но серьезно увяз в судах по разным экологическим делам, и многие из них довелось вести Джерри Джеффи, последнему из радикалов шестидесятых - последнему, кто может напомнить об опасности ядерной зимы. Приняв все это близко к сердцу, Джерри решил, что на его плечи навалилось будущее, и чем тяжелее был груз ответственности, тем больше он паясничал.
   Чмокнув Наоми в щеку, он наклонился и заговорил, обращаясь прямо к ее животу:
   - Послушай, детка, с тобой говорит дядя Джерри! Мир летит ко всем чертям. Оставайся там, покуда сможешь!
   Тедди решил, что все это безумно забавно, и начал кататься по полу, повизгивая от смеха. Это, естественно, привлекло к нему внимание всех взрослых, и он засмеялся еще громче, но в конце концов начал вызывать раздражение. Наоми считала, что детям нужно позволять самовыражаться, поэтому она не стала делать ему замечание, а Холли Грейс, которая так вовсе не считала, была слишком поглощена впечатляющим видом плеч Джерри, распирающих швы его поношенной кожанки, чтобы призвать Тедди к порядку.
   Еще в восьмидесятом году, вскоре после сдачи экзаменов на адвоката, он перестал стричься в стиле "афро", но продолжал ходить с длинными волосами; они и сейчас падали поверх его воротничка, уже тронутые сединой. Под кожанкой был надет обычный для Джерри наряд - свободного покроя брюки цвета хаки и хлопчатобумажный рабочий свитер. На воротничке куртки красовался значок с надписью: "Нет ядерному оружию!"; рот - как всегда чувственный, нос - орлиный, горящие глаза - черны. Именно глаза и покорили год назад Холли Грейс Бодин; случилось это, когда оба они оказались на одной из вечеринок, устроенной Наоми.
   Холли Грейс и до сих пор толком не могла объяснить себе, что заставило ее влюбиться в Джерри Джеффи. Конечно же, не его политика. Она искренне верила, что для Соединенных Штатов важно иметь сильную оборону, а такая точка зрения вызывала его гнев. Они неистово спорили о политике, и обычно это заканчивалось самыми невероятными яростными любовными схватками, в которых ей довелось принять участие в последние годы. Для Джерри и в обществе существовало мало запретов - еще меньше их было для него в спальне.
   Но ее влечение к нему не сводилось к сексу. Во-первых, он и физически был так же активен, как она. За три месяца их романа они успели поучиться прыгать с парашютом, сходили в горы и даже попытались заняться дельтапланеризмом. Быть с ним - значило участвовать в нескончаемых приключениях. Ей нравилась та возбужденная атмосфера, которую порождал его дух. Ей нравились его страстность и фанатизм, то, как он ел, его заразительный смех, его бесстыдная сентиментальность. Однажды, войдя в комнату, она увидела, что он плачет, глядя по телевизору какую-то рекламу фирмы "Кодак", а когда начала над ним подсмеиваться, он не счел нужным оправдываться. Она даже полюбила его мужской шовинизм. В отличие от Далли, который, несмотря на свои добрые старые манеры, был самым свободным из всех известных ей людей, Джерри придерживался тех идей о взаимоотношениях мужчин и женщин, которые были свойственны пятидесятым годам. И Джерри всегда очень сбивало с толку, когда она противоречила ему, утверждая равноправие мужчин и женщин; он был настолько удручен, что не соглашался с одним из самых основополагающих принципов всей социальной революции.
   - Привет, Холли Грейс! - сказал он, подойдя к ней.
   Она наклонилась над кофейным столиком, чтобы поставить на него ставший липким бокал с земляничным "Дайкири", и постаралась изобразить, будто едва вспомнила его имя.
   - О, привет, Джерри.
   Ее замысел не удался. Он подошел к ней, и решительность приближения его плотно сбитого тела вызвала у нее панику.
   - Не смей прикасаться ко мне, террорист-коммуняка! - предупредила она, вытянув вперед руки, словно держала перед собой распятие, способное его остановить.
   Он прошел мимо кофейного столика.
   - Ты слышал, что я сказала, Джерри!
   - Чего ты боишься, прелесть моя?
   - Боюсь?! - с издевкой вымолвила она, отступив на три шага назад. - Я? Боюсь тебя? Ишь, размечтался, либерал-левачок!
   - Боже, Холли Грейс, что ты несешь? - Он остановился перед ней и, не оборачиваясь, сказал сестре:
   - Наоми, ты не могла бы вместе с Тедди найти какое-нибудь занятие в кухне на несколько минут?
   - Не вздумай уйти, Наоми, - приказала Холли Грейс.
   - Прости, Холли Грейс, но стресс для беременных противопоказан. Давай, давай, Тедди. Иди приготовь немного поп-корна!
   Холли Грейс сделала глубокий вдох. На этот раз он ничего не добьется, что бы ни делал! Их роман продолжался три месяца, и он все это время одерживал верх. Когда она влюбилась, он просто-напросто воспользовался ее известностью для получения доступа к средствам массовой информации, чтобы продолжать свою антиядерную деятельность. Холли Грейс не представляла, каким мошенником он может быть. Эти старые радикалы никогда не меняются! Они лишь добывают дипломы юристов и прибегают к новым уловкам.
   Джерри протянул руку, чтобы коснуться Холли Грейс, но прикосновение могло затуманить ее рассудок, и она отдернула свою руку.
   - Руки прочь, парень! - Она неплохо прожила эти последние несколько месяцев и не собиралась повторять старых ошибок, она уже не так молода, чтобы дважды в год умирать от мук разбитого сердца.
   - Неужели ты не считаешь, что разлука была достаточно долгой? спросил Джерри. - Я скучаю по тебе!
   Она бросила на его холодный взгляд:
   - А в чем дело? Сейчас тебе уже не удается попасть на телевидение, ты уже не представляешь прежней важности? - Ей раньше нравилось, как вьются его кудри на шее. Она вспомнила, какие они мягкие, шелковые, как раньше наматывала их на свои пальцы, прикасалась к ним губами.
   - Не надо опять об этом, Холли Грейс!
   - После того как мы расстались, уже никто не дает тебе толкнуть речь в вечерних новостях? - едко сказала она. - Ты извлек из нашего романа все, что можно, не так ли? Пока я как дура грезила тобой, ты рассылал свои пресс-релизы!
   - Ты начинаешь меня доставать. Я люблю тебя, Холли Грейс.
   Люблю, как никогда еще не любил. У нас было много хорошего.
   Опять он за старое, опять разбивает ее сердце.
   - - Единственное, что было между нами хорошего, - это секс, - яростно бросила она.
   - У нас было нечто гораздо большее, чем секс!
   - Например? Друзья твои мне не нравились, и уж тем более мне не нравилась вся эта твоя политика. Кроме того, ты же знаешь, я терпеть не могу евреев!
   Джерри тяжело вздохнул и плюхнулся на кушетку.
   - О Боже, опять ты за старое!
   - Я - убежденная антисемитка. Это так, Джерри! Я из Техаса. Я ненавижу евреев, ненавижу черных и считаю, что всех гомиков надо засадить в тюрягу. И какое же меня ждет будущее с таким либералом-леваком, как ты?
   - Ты не ненавидишь евреев, - рассудительно сказал Джерри словно разговаривал с ребенком. - И три года назад ты подписала петицию в защиту прав сексуальных меньшинств, опубликованную во всех газетах Нью-Йорка, а еще через год после этого у тебя был шумный роман с неким широкоплечим защитником из "Питтсбург Стилерс".
   - Но у него очень светлая кожа, - возразила Холли Грейс, - и он всегда голосовал за республиканцев!
   Джерри медленно поднялся с кушетки, на лице - и озабоченность, и нежность.
   - Послушай, прелесть моя, я не могу бросить политику - даже для тебя. Я знаю, ты не одобряешь наше мировоззрение, но...
   - Люди вроде тебя чертовски лицемерны, - фыркнула Холли Грейс. - На каждого не согласного с вашими методами вы смотрите как на поджигателя войны. А знаешь, парень, у меня для тебя есть новость. Ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не желал бы жить с ядерным оружием, но не каждый думает, что было бы великолепно выбросить наши ракеты в то время, когда Советы продолжают сидеть на горах оружия!
   - Неужели ты думаешь, что Советы...
   - Не желаю тебя слушать! - Она схватила свою сумочку и позвала Тедди. Как прав был Далли, говоря, что за деньги нельзя купить счастье! Ей было тридцать семь лет, и она нуждалась в родном гнезде. Ей нужен был ребенок, пока она была еще способна родить, и ей нужен был муж, который любил бы ее, а не ту известность, которую она ему приносит.
   - Ну пожалуйста, Холли Грейс...
   - Да пошел ты...
   - Черт подери!
   Джерри схватил и обнял ее. Это было не столько поцелуем, сколько средством отвлечь себя от желания встряхнуть ее. Роста они были одинакового, но Холли Грейс тренировалась с гантелями, поэтому Джерри пришлось приложить значительные усилия, чтобы прижать ее руки к бокам. В конце концов она прекратила борьбу, и ему удалось сделать ртом так, как он хотел и как нравилось ей. Губы ее наконец раскрылись, и он просунул между ними свой язык.
   - Ну давай, прелесть моя, - прошептал он. - Верни мне любовь!
   Она так и сделала, но всего лишь на мгновение, пока не осознала, что происходит. Только Джерри почувствовал, что она напряглась, сразу же скользнул ртом к ее шее и сильно поцеловал взасос.
   - Опять ты это сделал! - вскрикнула она, вывернувшись из его объятий и схватившись за шею.
   Он нарочно оставил на ней свою отметину и не извинился.
   - Я хочу, чтобы каждый раз, глядя на эту метку, ты вспоминала, что отказалась от самого лучшего, что когда-либо случалось с каждым из нас!
   Холли Грейс бросила на него яростный взгляд и засуетилась возле Тедди, который только что вместе с Наоми вошел в комнату.
   - Бери куртку и прощайся с Наоми!
   - Но Холли Грейс... - запротестовал было Тедди.
   - Быстро! - Она набросила на него куртку, схватила свое пальто, и, не оглядываясь, оба понеслись к дверям.
   Когда они исчезли, Джерри начал с притворным любопытством изучать металлическую статуэтку на камине, чтобы не видеть неодобрения в глазах сестры. Хотя ему и исполнилось сорок два года, во взаимоотношениях с женщинами он не проявлял достаточной взрослости. Джерри предпочитал женщин, которые относятся к нему по-матерински, соглашаются с его мнениями, убирают в его квартире. Он никак не мог приспособиться к колючей техасской красавице, которая могла его перепить в любой день недели и которая рассмеялась бы ему в лицо, попроси он ее кое-что постирать. Он любил ее так сильно, что, выходя вместе с ней из дома, ощущал как бы частью себя. Так что же ему делать? Нельзя отрицать, что он воспользовался той шумной известностью, которую приобрел их роман. Это получилось инстинктивно. В последние несколько лет и печать, и телевидение игнорировали все его усилия привлечь внимание к делу его жизни, а отворачиваться от средств массовой информации было не в его характере. И как она не может понять, что все это не имеет никакого отношения к его любви: он просто, как всегда, пользуется подвернувшимися ему возможностями.
   Мимо прошла сестра, и он опять наклонился и обратился к ее животу:
   - С тобой говорит дядя Джерри. Если ты мальчик, то береги свои яйца: в мире миллионы женщин, которые только и ждут, чтобы их отхватить!
   - Не шути так, Джерри, - сказала Наоми, грузно спускаясь в одно из кресел.
   Он скривил губы:
   - А почему? Хоть ты признай, что вся эта история с Холли Грейс чертовски смешна.
   - А ты действительно нескладеха, - ответила Наоми.
   - Если у человека отсутствует здравый смысл, спорить с ним невозможно, - с жаром парировал он. - Она знает, что я ее люблю, и ей чертовски хорошо известно, что не из-за ее известности.
   - Ей нужен ребенок, Джерри, - сказала Наоми.
   Он напрягся:
   - Она только думает, что хочет ребенка.
   - Какой же ты дурак, Джерри. Встречаясь друг с другом, вы только и делаете, что обсуждаете ваши политические разногласия и кто кого использует. А я хочу, чтобы хоть один из вас признал основную причину, почему вы не можете жить вместе: она отчаянно хочет иметь ребенка, а ты все еще недостаточно взрослый, чтобы стать отцом!
   Джерри повернулся к сестре:
   - Причина не имеет ни малейшего отношения к тому, взрослый я или нет. Я отказываюсь приводить ребенка в мир, над которым нависла тень ядерного гриба!
   Наоми грустно посмотрела на него, одной рукой обняв свой круглый живот.
   - Ты просто боишься стать отцом. Боишься, что будешь так же недовольно кривиться от своего ребенка, как морщился от тебя отец. Господи, упокой его душу.
   Джерри ничего не ответил. Не мог же он допустить, чтобы Наоми увидела в его глазах слезы, а потому повернулся к ней спиной и вышел.
   Глава 23
   Музыкальная заставка "Франческа сегодня" перестала звучать, Франческа улыбнулась прямо в камеру, и шоу началось.
   - Привет, друзья! Надеюсь, вы все приготовили, чем перекусить перед телевизором, и закончили свои неотложные дела в ванной. Я абсолютно уверена, что вы не сможете оторваться от телевизоров, когда увидите молодых гостей, пришедших к нам сегодня вечером.
   Она наклонила голову в направлении красной лампочки, которая загорелась на камере номер два.
   - Сегодня мы проводим последнюю передачу из нашей серии о британской аристократии. Как вы знаете, в Великобритании у нас были и успехи, и неудачи: я бы не стала отрицать, что наша последняя программа была немного скучновата. Но сегодня вечером мы снова на правильном пути.
   Краем глаза она видела, что ее продюсер, Натан Хэрд, уперся руками в бедра - явный признак неудовольствия. Он терпеть не мог, когда она признавалась в эфире, что хоть одно из их шоу не было великолепным, но в прошлой программе ее известный гость из королевской семьи был явно в миноре, и даже самые дерзкие вопросы Франчески не могли его расшевелить.
   К сожалению, та программа в отличие от сегодняшней шла в прямом эфире, поэтому ее нельзя было отредактировать.
   - Сегодня вечером со мной четыре молодые особы, все они - дети известных пэров Британского королевства. Задумывались ли вы над тем, каково это - расти, зная, что твоя жизнь уже расписана за тебя наперед? Не возникает ли у молодых аристократов чувства протеста? Давайте спросим у них самих!
   Франческа представила своих гостей, которые удобно устроились в уютной гостиной, обставленной примерно так же, как и нью-йоркская студия, в которой обычно записывалась "Франческа сегодня". Затем она обратилась к единственному ребенку одного из самых известных герцогов Великобритании:
   - Леди Джейн, вам не приходило в голову посмеяться над семейной традицией и сбежать с шофером?
   Леди Джейн рассмеялась, потом покраснела, и Франческа поняла, что удачно начала шоу.
   Через два часа, когда запись закончилась и оживленная реакция ее юных гостей позволяла надеяться на неплохие отзывы, Франческа вышла из такси и вошла в "Коннот". Большинство американцев считают лучшим лондонским отелем "Кларидж", однако, желая прежде всего не слишком удаляться от дома, Франческа чувствовала, что лучшим выбором был маленький "Коннот", в котором всего девяносто номеров, лучшее обслуживание в мире и минимальные шансы столкнуться с рок-звездой в коридоре.
   Ее миниатюрное тело было закутано в элегантную шубку из черных русских соболей; пара алмазных сережек идеальной грушевидной формы, по четыре карата каждая, сияли сквозь раздуваемые ветром каштановые волосы. Вестибюль, с его восточными коврами и панелями темного дерева, манил теплом и уютом после мокрой декабрьской улицы. Великолепная лестница, покрытая ковром с латунным держателем вдоль краев, проходила по всем шести этажам отеля; полированные перила красного дерева благородно поблескивали. Хотя Франческа была измотана лихорадочной рабочей неделей, она одарила швейцара улыбкой. Головы всех мужчин в вестибюле поворачивались ей вслед, пока Франческа шла к небольшому лифту, расположенному за стойкой портье, но она не обращала на это внимания.
   Под элегантными соболями Франческа была одета откровенно модно. Она сменила более строгий костюм, в котором вела передачу, на одежду, надетую сегодня утром в студию: короткие облегающие кожаные брюки и большой малиновый свитер со светло-коричневой аппликацией - плюшевым медведем.
   Гармонирующие по цвету малиновые носки, слегка завернутые вверху, оттеняли туфли без каблуков от Сьюзен Беннис. Этот наряд особенно нравился Тедди - симпатичные медведи и кожаные брюки для мотоциклистов были его любимыми вещами.
   Она часто так одевалась, отправляясь с ним в долгие прогулки, совершая набеги на аптеки, или навещая "Храм Дендур" на Метрополитен, или посещая невзрачного торговца солеными крендельками на Таймс-сквер; по мнению Тедди, у него были самые вкусные крендельки на Манхэттене.
   Несмотря на усталость, мысль о Тедди вызывала у Франчески улыбку. Она так скучала по нему. Это было ужасно - быть вдали от своего ребенка, настолько ужасно, что Франческа всерьез подумывала уменьшить нагрузку, когда весной надо будет перезаключать контракт. Зачем было заводить ребенка, если она не может быть с ним? Опять нахлынула волна депрессии, мучившая ее уже несколько месяцев. В последнее время она стала такой раздражительной - явный признак переутомления. Однако Франческа терпеть не могла распускать нюни, когда все шло так хорошо.
   Выйдя из лифта, она взглянула на часы и быстро прикинула в уме расписание Тедди. Вчера Холли Грейс взяла Тедди к Наоми, и сегодня они собирались сходить в музей Морского порта на Саут-стрит. Может быть, она успеет поймать его до ухода.
   Франческа нахмурилась, вспомнив, что, по словам Холли Грейс, Даллас Бодин прибывает в Нью-Йорк. Все эти годы ее нервировала даже мысль о том, что Тедди и Далли окажутся в одном городе. Не то чтобы она боялась узнать в сыне его черты; видит Бог, в Тедди не было ничего, напоминавшего Далли. Просто ее тревожила мысль, что Далли может как-то повлиять на ее сына.
   Она сняла соболью шубу, повесила ее в шкаф и заказала разговор с Нью-Йорком. К ее восторгу, трубку снял Тедди:
   - Квартира Дей. Говорит Теодор.
   От одного звука его голоса глаза Франчески увлажнились.
   - Привет, малыш!
   - Мама! Знаешь что, мама? Я вчера пришел к Наоми, и Джерри пришел, и они с Холли Грейс снова поругались! А сегодня она меня возьмет в Морской порт на Саут-стрит! И потом мы пойдем к ней домой и закажем китайский обед! А ты знаешь, моего друга Язона...
   Франческа с улыбкой слушала новости Тедди. Когда наконец он сделал паузу, чтобы вдохнуть воздух, она сказала:
   - Я скучаю по тебе, золотко. Помни, что через пару дней я буду дома и мы вместе поедем в отпуск в Мехико, на целых две недели. Мы с тобой прекрасно отдохнем!
   Это был ее первый настоящий отпуск с тех пор, как она подписала контракт с телекомпанией, и они оба ждали его уже давно.
   - А в этот раз ты поплывешь на пароходе через океан?
   - Я пойду вброд! - заявила она.
   Тедди презрительно фыркнул:
   - По крайней мере дойди до места, чтобы вода была по пояс.
   - Я еще согласна по колени, но не выше.
   - Ты и вправду цыпленок, ма, - важно сказал он. - Гораздо больший цыпленок, чем я.
   - Уж тут ты совершенно прав.
   - А ты готовишься к экзаменам на гражданство? - спросил Тедди. - В прошлый раз, когда я задавал тебе контрольные вопросы, ты запуталась в том, как из законопроектов делаются законы.
   - Я повторю в самолете, - пообещала Франческа. Она явно затянула с заявлением об американском гражданстве. Франческа всегда была слишком занята, у нее было слишком плотное расписание, пока однажды ей не пришло в голову, что она живет в стране уже десять лет и за это время ни разу не участвовала в выборах. Она пристыдила себя и с помощью Тедди в ту же неделю начала длинную процедуру натурализации.
   - Я тебя страшно люблю, золотце! - сказала она.
   - Я тоже.
   - И будь особенно внимателен к Холли Грейс сегодня вечером! Может быть, ты не понимаешь, но она всегда огорчается, когда видит Джерри.
   - Я не знаю почему. Джерри классный.
   Франческа была слишком мудра, чтобы пытаться объяснить тонкости отношений между мужчинами и женщинами девятилетнему мальчику, особенно считающему, что все девчонки зануды.
   - Но будь к ней внимателен, радость моя, - сказала Франческа.
   Закончив разговор, она разделась и начала готовиться к вечеру с принцем Стефаном Марко Бранкуцци. Запахнувшись в шелковый халат, она отправилась в кафельную ванную, где на широкой полке лежали пачки ее любимого мыла и стоял привычный сорт американского шампуня. В "Конноте" считали делом чести знать пристрастия своих гостей: какие газеты они читают, как они предпочитают пить свой утренний кофе, и в случае с Франческой даже то обстоятельство, что Тедди собирает крышки от бутылок. При выезде из номера ее всегда ждал набор необычных крышек от европейского пива в чистом завязанном пакете. У Франчески не хватало духу признаться, что в основе увлечения Тедди лежит скорее количество, чем качество, сейчас пепси побивало коку на 394 крышки.
   Она расслабилась в горячей ванне; кожа привыкла к температуре воды, Франческа откинулась назад и закрыла глаза. Господи, как она устала. Ей страшно нужен был отпуск. Тонкий голосок ворчал на нее, спрашивая, сколько она еще собирается так жить - бросать своего ребенка, чтобы лететь на другой конец света, сидеть на бесконечных производственных совещаниях, просматривать кипы книг каждый вечер перед тем, как заснуть? В конце концов, Холли Грейс и Наоми Танака проводят с Тедди больше времени, чем она.
   Франческа вспомнила о Холли Грейс, и ее мысли медленно возвратились к Далласу Бодину.
   Их встреча произошла так давно, что сейчас она не связывала с Далли ничего, кроме биологической случайности, сделавшей его отцом Тедди. Не при нем ребенок появился на свет, не он в те давние годы бегал платить за ортопедические ботинки для малыша, не он бессонными ночами думал о том, как воспитывать мальчика, чей коэффициент интеллекта (I.Q.) на добрых сорок пунктов превышал ее собственный. Франческа, а не Далли Бодин, была ответственна за личность, в которую превратился Тедди. Несмотря на нажим Холли Грейс, Франческа не собиралась выделять ему даже крохотный уголок своей жизни.