– А вы сражались с Григом на Фиоре? – уточняю я.
   – Ну, как тебе сказать… В общем, и на Фиоре тоже.
   – А на Фиоре есть такое место: руины среди белого песка?
   – Да. Именно там и закончился наш бой с Григом.
   – Вы сражались за лайдер, – вспоминаю. – Но почему? Зачем вам был нужен тот лайдер?
   – Чтобы убраться с планеты… Видишь ли, от того, кому достанется этот лайдер, зависело, кому жить, кому умереть.
   – В смысле? – не понимаю я.
   – Фиора – весьма пакостная планетка, – поясняет Лонг. – Ее орбита проходит очень близко от местного солнца, и поэтому дневное полушарие раскаляется, словно адская печь. Ночью на Фиоре еще можно выжить, а вот днем… Наш бой с Григом начался ночью. Мы рассчитывали расправиться с ним за пару часов, но… короче, к утру нас осталась чертова дюжина, а в отряде Грига насчитывалось и того меньше. И мы все знали, что день на Фиоре не переживет никто. А чтобы успеть сдернуть с Фиоры до рассвета, нужен был лайдер. А он был мало того, что один на всех, но и лежал так, что не подступиться – вокруг открытое, простреливаемое пространство. Короче, в те – последние – минуты боя речь шла уже о наших собственных шкурах, потому что если бы лайдер достался ребятам Грига, то мы сдохли бы в тех песках.
   – И кому он достался? – уточняю я.
   – Григу.
   – Но ты же жив! Ты «не сдох в тех песках»!
   – Жив… – Лонг замолкает, мне слышно только его прерывистое хрипловатое дыхание.
   – Лонг, – окликаю я.
   – Григ вывез своих парней и вернулся за нами, – очень тихо говорит он.
   И снова на меня обрушиваются воспоминания. Едва успеваю сказать:
   – Пока, Лонг, – и разорвать с ним связь, как моя лестничная клетка исчезает, и я оказываюсь в руинах среди странных белых песков…
 
* * *
 
   …Нас осталось семеро живых среди множества мертвых тел. Один из нас, Тимми, тяжело ранен – он лежит на животе, неудобно перехватив автомат одной рукой, а вместо второй торчит перемотанная окровавленными тряпками культя. Остальные заняли позиции среди руин и зло отстреливаются короткими скупыми очередями. Бой длился всю ночь, сейчас близится утро, и у нас почти не осталось времени.
   Предрассветное небо обжигающе красное, словно пролитая кровь, а пески, напротив, кажутся ледяными – ослепительно белыми, будто это не песчинки, а хрусталики снега. Но это не снег – это песок, потому что даже сейчас от него идет сильный жар, да и воздух раскален и горяч, точно адская печь.
   Мне (то есть Григу) невыносимо жарко. Видно, терморегуляция скафандра нарушена – пострадала от взрыва, странно, что я-то уцелел, отделался легкой контузией. А Павел погиб – его разорвало на куски. И Барри погиб. И Марк. Хорошо, хоть Питер уцелел. Он склонился надо мной с походной аптечкой, пытаясь привести в сознание. Я хочу ободряюще улыбнуться ему и сказать, что со мной все в порядке, но не могу – лицевые мускулы не слушаются, да и тело, как чужое, а в голове странный шум – последствия контузии.
   Питер замечает мои открытые глаза, помогает встать и сует мне в руки автомат.
   – Очухался? Тогда стреляй! Прикрой меня! Я попробую пригнать его!
   Прежде чем я успеваю возразить, он бежит, пригнувшись, к стоящему среди песков лайдеру, а вокруг него хищно свистят пули.
   – Питер, выживи, пожалуйста, выживи… – шепчу, будто молитву, но он не добегает до лайдера каких-то двух шагов, когда пулеметная очередь прошивает его насквозь, и тогда я кричу Рику, который стреляет рядом со мной: – Прикрой меня, я пригоню его!
   – Нет, Григ! – Он поворачивает ко мне почерневшее от усталости лицо. – Ты единственный маоли среди нас. Если тебя пристрелят, нам конец. Пойду я!
   Рик хватает меня за плечо, пытаясь остановить, и я чувствую, как во мне поднимается холодная злая ярость.
   – Я маоли и все еще твой командир!
   Он сникает и отводит глаза.
   – Так точно, сэр.
   Ободряюще хлопаю его по спине.
   – Не боись, прорвемся!
   Вернее, прорвались бы, если б не пулеметчик, поправляю себя. Он явно парень не промах, просто-таки снайпер, а не пулеметчик. И позицию занял очень умело – нам его не достать, а у него под прицелом подступы к лайдеру. Ладно, шанс все равно есть. Он всегда есть – пусть даже один на миллион…
   – Рик, как на твой взгляд, что быстрее: человек или пули?
   – Пули, – уверенно отвечает он.
   – М-да…
   Снимаю с себя всю амуницию и покореженные части броника. Расстегиваю заклепки шлема и освобождаюсь от скафандра. В первый миг обжигающий, содержащий что угодно, кроме кислорода, воздух болезненно обволакивает кожу и пытается проникнуть в легкие. Это самый опасный момент – момент срабатывания стереотипов – дескать, человек не способен выжить без скафандра при температуре кипения воды в наполненной смертельными газами атмосфере. Но я-то знаю, что способен. Если захочет. Если сам поверит в это…
   Делаю осторожный вдох и вытираю со лба испарину – жарко, но терпеть можно. И дышать можно. Хотя, конечно, гадость страшная, так что лучше недолго, а то потом придется длительное время чистить организм, а эту процедуру приятной не назовешь.
   Отдаю свой автомат Рику. Мой единственный шанс – бежать налегке.
   – Так как, Рик? Что быстрее: человек или пули?
   Он молчит. «Сейчас узнаем», – говорит его взгляд.
   Я ободряюще подмигиваю ему и делаю рывок по белому песку. Лайдер все ближе, и неумолимо надвигается очерченная пулеметчиком граница. Я почти физически ощущаю на себе его прицельный взгляд. Могу поклясться, что у него взмокшие от пота короткие русые волосы, усталые серые глаза, впалые щеки и худая долговязая фигура. Таким, как он, у штурмовиков обычно дают прозвища Длинный или Лонг.
   Шаг, еще. Сейчас должен запеть пулемет! Инстинктивно сжимаюсь, но он молчит. Патроны кончились? Нет, не то… Обостренным до крайности восприятием я буквально чувствую стиснутые до хруста зубы пулеметчика, ощущаю на себе его пристальный, немигающий взгляд. Он смотрит на меня, не отрываясь, и его пулемет молчит. Почему? Почему он не стреляет?! Шаг, еще. И пулеметчик словно просыпается – пули вспарывают раскаленный воздух. Одна вонзается мне в предплечье, другие впиваются в бок, взламывая ребра, но я уже в лайдере, а его бронированную обшивку пулями не пробить. Запускаю двигатели, слышу вопли ярости и отчаяния со стороны противника и буквально кожей ощущаю ликование своих ребят. Поднимаю «птичку» над руинами и опускаюсь с другой стороны. Не успевают гусеничные шасси коснуться белого песка, как мои парни уже внутри.
   – Человек быстрее пуль! Григ быстрее пуль! – орет Рик и счастливо дубасит меня по спине. Я захожусь в мучительном кашле – осколок сломанного ребра протыкает легкое.
   – Клешни от него убери, – рычит на Рика Малкольм. – Не видишь, он ранен?
   Ребята осторожно вынимают меня из кресла пилота и кладут на пол. Малкольм склоняется надо мной с аптечкой, но я отстраняю его.
   – Нет… Я сам… Лучше скажи, кто будет за пилота?
   – Я, – откликается Брэд.
   – Иди сюда… Слушай координаты…
   В часе лета отсюда нас должна ждать гражданская космическая яхта с дипломатическими номерами. Этот путь отхода разработал Стин. Мы должны уйти в небольшое нейтральное государство, куда Стин заблаговременно – под предлогом туристической поездки – вывез семьи моих ребят.
   Лайдер выходит на орбиту. Я погружаюсь в медитацию, начиная самолечение, и внутренним взором вижу, как оставшиеся на Фиоре бойцы в ярости бессмысленно расстреливают последние патроны, посылая проклятия нам и восходящему солнцу. А пулеметчик поднимает голову и смотрит вверх – мне вдруг кажется, что прямо на меня, глаза в глаза, и я шепчу: «Держитесь, парни. В руинах есть подземелье. Час-другой вы сможете отсидеться там, а потом…»
 
    «…Я вернусь за вами… Вернусь…»
    Пулеметчик помотал головой, прогоняя наваждение.
   –  Почудилось, что ли? – пробормотал он и посмотрел в сторону руин. Подземелье. А вдруг и впрямь… Он встряхнул головой, смахивая стекающий на глаза пот, и побрел в сторону руин, утопая по щиколотку в раскаленном белом песке…
 
   Следующий час я со стороны напоминал камень. Или скорее могильную плиту. Короче, что-то неодушевленное, замершее в абсолютном спокойствии. Но на самом деле во мне бурлила жизнь – усилием воли ускоренный в десятки раз метаболизм помогал восстанавливать повреждения и исцелять раны. Мои внутренние биологические часы отматывали сутки за минуту, и к тому моменту, когда лайдер прибыл в назначенное место, я постарел ровно на шестьдесят дней. Зато и от ранений остались лишь белесые жгуты шрамов. Правда, такая напряженная работа не прошла для организма бесследно – истощение буквально валило меня с ног, но это дело поправимо.
   – Мужики, у кого чего пожрать есть? – прошу.
   Мне протягивают несколько плиток шоколада и банки с саморазогревающимся супом. Жадно съедаю все и запиваю парой фляжек энергетического тоника. Сразу становится легче, хотя голод не утихает.
   Брэд начинает стыковку с яхтой, а Малкольм заботливо спрашивает меня:
   – Мало? Ладно, Григ, на яхте поешь. Надеюсь, холодильник там забит до отказа.
   Наверняка. Вот только я на яхту с ними не пойду. Я должен вернуться на Фиору. Нет, я не спятил. Я в своем уме. Но я не могу оставить тех ребят умирать. Ведь они не враги. Они просто выполняли приказ.
   Стыковка заканчивается. Мои парни направляются к стыковочному люку. Все, кроме Малкольма. Он смотрит на меня и внезапно хмурится. Догадался? Точно. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его:
   – Капитан-лейтенант Малкольм Шартер, примете командование на себя. Дальнейшие инструкции в компьютере яхты. Пароль – день рождения младшей дочки Тимми.
   Малкольм машинально смотрит на Тимми, потом на меня:
   – Григ…
   – Не Григ, а капитан второго ранга Винкс, – отчеканиваю. – Извольте обращаться к старшему по званию, как положено!
   – Да пошел ты! – зло прищуривается он. – Я не знаю, что ты затеял, но мы не отпустим тебя одного!
   Остальные парни обступают нас, не понимая еще, что происходит. Чувствую, как к горлу подступает тугой комок. Простите, друзья, но мне сейчас придется вас обмануть!
   – Операция еще не закончена, – говорю. – То, что мы взяли в бункере, у меня.
   – Как? А разве «мистер Смит» не забрал накопитель с собой? – недоверчиво спрашивает Малкольм.
   – Нет. Он только сделал вид. На самом деле накопитель остался у меня, и теперь я должен спрятать его. Один. Без вас.
   Парни, насупившись, смотрят на меня. Во взглядах некоторых обида: дескать, да мы за тебя на смерть пошли, а ты нам не доверяешь, гад! Но лучше пусть думают так, чем помешают мне вернуться на Фиору.
   – Малкольм, ты за старшего, – повторяю. – И давайте, уходите скорее, времени нет.
   Теперь они смотрят на Малкольма, а он несколько мгновений внимательно изучает мое лицо и отворачивается.
   – Уходим.
   – До встречи, Григ, – искренне говорит Тимми, а Малкольм мрачнеет и первым исчезает в стыковочном люке…
 
* * *
 
   …Кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза. Мартин. Его лицо встревожено, и это еще мягко сказано.
   – Ты чего так сидишь? – спрашивает он. – Тебе плохо? Может, отвезти тебя в клинику? Или вызвать Рабиша сюда?
   – Не надо. – Я встаю. – Мартин, со мной все в порядке, честно. Ты бы ехал домой. Поздно уже… в смысле рано. Ты, небось, устал, как черт.
   – Я бы предпочел остаться у тебя, – возражает Мартин. – Присмотрю за Ирэн, да и за тобой заодно. А то видок у тебя… Ну, просто «Чужие возвращаются-10»!
   – Тебе надо меньше смотреть по визору всякую муру, – огрызаюсь я, но иду вместе с ним в квартиру.
   Ирэн уже проснулась после сеанса и сидит в гостиной на диване, смотрит визор. Когда мы входим, она поворачивает голову.
   – Привет, – машинально говорю я.
   Мне под ее взглядом неуютно и хочется побыстрее прошмыгнуть в кабинет или в спальню, в общем, куда подальше, но она вдруг делает движение ко мне и спрашивает:
   – Я могу поговорить с тобой? Наедине.
   Мартин ободряюще хлопает меня по плечу и идет в прихожую со словами:
   – Пойду, прогуляюсь.
   Мы с Ирэн остаемся вдвоем. Мне почему-то крайне неловко сейчас. Я не знаю, куда девать руки, боюсь встретиться с Ирэн взглядом. Я торчу столбом посреди гостиной, не решаясь ни сесть, ни даже просто подойти поближе. Она подходит ко мне сама и берет за руку. Ладонь Ирэн оказывается мягкой и теплой, и мне внезапно хочется поднести ее к губам и поцеловать – каждую ямочку, каждый пальчик. Во мне нарастает желание – ненужное сейчас и неуместное, и я поспешно отдергиваю свою руку и отступаю на шаг. Жест получается излишне грубым. Я вижу, как меняется лицо Ирэн – делается холодным и отчужденным. Она отходит от меня, садится на диван, обхватывает себя руками за плечи, словно ей вдруг становится зябко, и спрашивает:
   – Сколько сеансов еще осталось?
   – Один. Последний, – отвечаю и сам не узнаю свой голос.
   – А что потом?
   – Потом тебя обследует профессор Рабиш, и если он скажет, что… в общем, ты здорова, я отпущу тебя.
   «И ты уйдешь, а я потеряю тебя навсегда», – этих слов я, разумеется, вслух не произношу.
   В заложенных Рабишем в гипноизлучатель текстах Ирэн рассказывается правда – то, что было между нами на самом деле. Она теперь знает, что ей приказали соблазнить меня и что мы действительно занимались сексом в больничной палате. Знает, что я потом не смеялся над ней и не рассказывал о ней гадости своим друзьям. И вообще мои друзья не могли насмехаться над нею, потому что она с ними толком и не знакома. Вернее, теперь знакома с одним – с Мартином, но он уж точно не стал бы оскорблять ее. А еще она знает, что не любит меня. Я для нее никто. Просто случайный партнер на одну ночь. И возможно, я совсем не в ее вкусе. Очень может быть, что после всей этой истории она не захочет меня даже видеть. Да, это вполне возможно…
   Я, прищурившись, смотрю на нее, а в сердце раскаленным гвоздем сидит это самое «возможно».
   Ирэн вскидывает на меня глаза, будто хочет еще спросить о чем-то, но не решается и вместо этого говорит:
   – Спасибо.
   – Не за что… Это все, о чем ты хотела поговорить со мной?
   – Д-да. – Заминка почти незаметна и, вполне вероятно, просто чудится мне.
   – Не возражаешь, если я пойду в кабинет? – Мне сейчас невыносимо плохо в ее присутствии.
   – Конечно. Это твоя квартира, – с едва уловимым сарказмом отвечает она.
 
* * *
 
   Заказываю у Барабашки пару бутылок тоника и устраиваюсь в кресле перед визор-фоном. Вызываю по коммуникатору Мартина.
   – Можешь возвращаться.
   – Ага… А ты пока почитай, что я на Грига накопал. Там немного, но все-таки…
   Включаю монитор и вижу две папки: «Григ Винкс» и «Стин Слейтер». Открываю первую. С любопытством рассматриваю школьную, выпускную фотографию Грига. Ему на ней всего семнадцать. Так вот ты какой, Григ Винкс. В своих галлюцинациях я видел Грига глазами Слейтера, но все «изображения» были смазанными – Стин не пялился пристально на Грига, а если и смотрел в его сторону, то лишь мимолетно, так что из видений я запомнил только темные волосы и плотную, коренастую фигуру, а вот лицо так ясно довелось увидеть впервые.
   Конечно, сейчас Григ, если он жив, намного старше и наверняка сильно изменился, но я не сомневаюсь, что узнаю его. А кстати, сколько ему сейчас должно быть лет? Смотрю его анкетные данные.
   Григ Винкс, родился в 2446 году… Ага, он старше меня на четырнадцать лет, значит, сейчас ему ровно сорок… Родился он на планете Лагута в городке Арвинник. Окончил школу… Аттестат… Хм, довольно средненький, у меня и то лучше. Хотя оценки у Грига очень неровные. К примеру, по космографии «отлично», а по физике и естествознанию «неуд». Странно, маоли и не любил естествознание? Или его представления о мире просто расходились с официально принятыми?
   Ладно, читаем дальше… Он действительно поступил в Горную Академию, причем не на Лагуте, а на соседней планете Таруна. Впрочем, и Таруна, и Лагута являются колониями Земли-3, вернее, официально они называются «федеральными округами», но по сути – это провинциальные планетки со стоящими у власти губернаторами, которых назначает правительство Земли-3.
   Так, посмотрим, что там про Грига есть еще. Он отучился два года в Горной Академии, а потом забрал документы. Больше официальных сведений о нем нет, разве что свидетельство о его браке с Агишей Уитер, в замужестве Винкс. Смотрю на дату. Ага. Григ закончил тогда второй курс своего горного, а Агиша третий медицинского – она старше него на год. Во время летних каникул они поженились, а потом Григ вернулся в институт, забрал документы и исчез. Вероятно подался в некий таинственный Центр. Что это за место, я не знаю, официальных упоминаний о нем нет. А месяц спустя на Лагуте произошла та самая катастрофа, буквально разворотившая планету. Спастись сумели всего несколько десятков человек – именно их приютил тогда «Сокольничий Парк». Где во время катастрофы были Григ и Стин, непонятно, может быть, в том самом Центре. А Агиша? Смотрю списки беженцев с Лагуты. Имени Агиша Винкс там нет. Значит ли это, что жена Грига погибла во время того катаклизма? Вопросы, вопросы…
   Закрываю папку Грига, открываю файл «Стин Слейтер» и едва не вываливаюсь из кресла. В первый момент мне кажется, что с фотографии на меня смотрит… Мартин! Вглядываюсь до рези в глазах, и с облегчением перевожу дух. Нет, это не он. И даже не очень-то и похож. Нос, разрез глаз, все другое. Одинаковы только прическа, овал лица и улыбка, но именно их сочетание и дает ощущение схожести.
   А сам Мартин в это самое время входит в кабинет, смотрит на экран и говорит:
   – Видал? Правда, похож на меня? Я как это увидел, едва не бросился матери звонить и выяснять, нет ли у меня брата!
   Родители Мартина живут не на Земле-3, а на той самой Таруне и владеют там огромным промышленным комплексом по производству чего-то-очень-нужного. Насколько я знаю, Мартин – единственный ребенок в семье и, естественно, наследник весьма приличного состояния.
   – Ну и чего ты матери не позвонил? – спрашиваю.
   – А ты его анкету почитай, поймешь, – советует Мартин.
   Стин Слейтер… родился там же, где и Григ, и в том же году. Так, родители Стина… Мать… Отец… Они оба маоли. И дед Стина – маоли. И вообще, похоже, в семье Слейтеров из поколения в поколение все без исключения решались на смертельно опасный прыжок к Истоку. И погибали или становились маоли. Женились – выходили замуж только за маоли. Так что Стин в некотором роде уникум – так сказать породистый, чистокровный маоли в черт-те каком поколении. Да, он явно не может быть братом Мартина, родители которого в генетическом смысле обычные люди.
   Ладно, посмотрим дальше… Стин окончил школу. Безо всяких экзаменов поступил во Внешний Патруль. Еще бы! Начальство Патруля, небось, визжало от восторга, увидев его анкету. С его-то способностями маоли он был для них просто незаменим!
   Проглядываю послужной список Стина. Чередой идут названия ни о чем не говорящих мне планет и операций. Например, «Каморский конфликт». Стин очень хорошо проявил себя тогда и получил свою первую боевую награду «Рубиновый Крест».
   Вообще Внешний Патруль – это организация международная и полувоенная. Патрульные – нечто вроде миротворцев, их частенько призывают, чтобы гасить конфликты между странами, хотя основная цель Внешнего Патруля – разведка и освоение новых, еще не изученных участков космоса, борьба с пиратами и защита пограничных планет. Внешний Патруль подчиняется только Совету ОНГ – Объединению Независимых Государств, в которое входит и Земля-3 со всеми ее колониями, то бишь федеральными округами.
   Итак, во Внешнем Патруле Стин прослужил два года, а потом подал рапорт об увольнении. Сверяю даты… Да, он уволился практически тогда же, когда ушел из института Григ – с разницей в один день.
   – Как думаешь, это совпадение? – спрашиваю Мартина.
   – А хрен их знает. Я тут от нечего делать перебрал дела других патрульных, которые служили со Стином, и выяснил интересную деталь. Кроме него, в тот период подали рапорта об уходе еще несколько человек. Все они были маоли. И ушли из Патруля с разницей в несколько дней.
   – Интересненько, – тяну я. – А кто-нибудь из маоли остался тогда в Патруле или ушли все?
   – А давай проверим, – предлагает Мартин.
   Проверяем. Переглядываемся и лезем в архив Горной Академии, в которой учился Григ, а потом проверяем еще несколько учебных заведений.
   – Так не годится, – говорит Мартин. – Мы с тобой лазим без системы. Давай начнем со списков переписи населения тех лет и вычленим из них маоли, а потом проверим их всех.
   – Это ж какой титанический труд! – возражаю.
   – Не такой уж и титанический, – отмахивается Мартин. – Впрочем, если хочешь, иди спать, а я покопаюсь в информатории сам.
   – Вместе, – говорю. – Я все равно не усну, буду лежать и изнывать от любопытства.
   Труд и впрямь получается титаническим и занимает у нас около двух часов. Зато полученный результат превосходит все наши ожидания.
   – Космические кочерыжки! – ошарашенно тянет Мартин. – Это что ж получается?
   А получается, что ровно двадцать один год назад все маоли-мужчины в возрасте девятнадцати – двадцати трех лет внезапно побросали дом, работу, учебу и исчезли в неизвестном направлении, а через месяц их планета превратилась в пыль. Можно предположить, что они заранее знали о катастрофе и дали деру, но тогда почему не предупредили остальных жителей? Почему бросили на произвол судьбы собственных родителей, братьев и сестер? И самое главное, где они сейчас? Их следов мы с Мартином так и не нашли. Их нет ни в списке беженцев, ни в последующих переписях населения нашей страны. Возможно, они эмигрировали, но в это что-то верится с трудом.
   – Мне нужна пауза, – говорит Мартин, – а то мозги кипят.
   – Согласен, надо прерваться, тем более, мне скоро ехать к Лонгу. Но у нас есть еще немного времени, расскажи про Сятю. Ты говорил, что знаешь, кто он такой.
   – Да, знаю.
   Мартин пробегает пальцами по клавиатуре, и на экране возникает трехмерное изображение Сяти и комментарий:
   «Грасси, или энергетическая крыса, – относится к энергетическим живым организмам. Место обитания – планета Лагута, Грозовые горы».
   – Так это животное? – удивляюсь я.
   – Можно сказать и так, – кивает Мартин. – Хотя правильнее их называть энергетические живые организмы.
   – Да погоди ты! Ты мне лучше скажи, Сятя что, по сути, обычный зверь?!
   – Не обычный, но, как ты говоришь, по сути да, зверь.
   – Но он разумен! – протестую я. – Он не может быть зверем!
   – Дельфины тоже разумны, – возражает Мартин. – Но это не мешает им оставаться простыми животными, а точнее, млекопитающими.
   – Но я общался с ним!
   – С дельфином? – ехидничает Мартин.
   – Мне не до шуток, – раздражаюсь. – Я разговаривал с Сятей вот как сейчас с тобой!
   – Ну, не знаю, – пожимает плечами Мартин. – С дельфинами вроде тоже некоторым людям удается установить контакт. Доказано, что у дельфинов есть свой язык, и если изучить его, то с ними можно общаться.
   – Но я не изучал язык этих… как их там… энергетических крыс. Это Сятя говорил со мной на человеческом языке!
   Мартин снова пожимает плечами и переключает экран визора на следующую картинку. Теперь перед нами изображение очень красивого существа размером с тигра, которое больше всего похоже на радугу, только вместо одной дуги их три. Одна из крайних дуг совсем короткая, она загибается вверх и расширяется к концу, напоминая голову. Средняя напоминает туловище, она точь-в-точь как радуга, только гораздо меньше и «плотнее», осязаемее – кажется, что ее можно потрогать руками. А прямо от нее идет вверх разноцветный, расходящийся веером «хвост».
   – Это что за чудо? – восхищаюсь я.
   – Тоже энергетическое живое существо. Твой Сятя боялся его до чертиков и называл «фьюгой». На самом деле это вайга, или энергетическая кошка.
   – А про «живую» воду ты ничего не выяснил?
   – Нет. Понятия не имею, что это такое. А грасси и вайгу могли привезти на Землю-3 беженцы с Лагуты. Они ведь жили в Мегаполисе, и как раз в «Сокольничьем Парке». Наверное, семейка грасси и вайга были чьими-то домашними любимцами, а потом с их хозяевами что-то случилось, и «зверушки» одичали. Вайга быстро слопала всех грасси, кроме твоего Сяти, и померла с голоду, а Сятя…
   – Погоди, – перебиваю. – Давай сначала. Во-первых, Сятя людоед, так что трудно представить его в роли домашнего любимца.
   – Сятя не людоед, вернее, он может «есть» и людей, но люди отнюдь не являются его излюбленным лакомством. Больше того, грасси вообще не жалуют животную пищу, у них нет пищеварения как такового. Они поглощают не белки и жиры, а энергию. Точнее, некоторые виды энергии.
   – Но Сятя сожрал как минимум одиннадцать человек!
   – Очень может быть, – соглашается Мартин. – При разрушении межклеточных связей теплокровных живых существ, то бишь людей, тоже выделяется некоторая толика энергии, которую грасси способны «переваривать», но ее слишком мало, и она… как бы это сказать… не кажется грасси вкусной. Это то же самое, как накормить тигра не мясом, а хлебом, понимаешь?
   – Вроде как есть можно, но удовольствие не то, – фыркаю я.
   – Вот-вот, – поддакивает Мартин. – Твой Сятя, думаю, вначале сожрал «мясо» – лучевые зарядники бластеров, а уж потом принялся за «хлеб» – людей. А вообще излюбленным лакомством энергетических крыс является самый обыкновенный огонь, правда, подпитываться он должен не «химией», а природными материалами – деревом или углем. Их родные Грозовые горы были сплошь покрыты лесами. И там что ни день бушевали «сухие» – без дождя – грозы. Молнии частенько попадали в деревья, отчего занимались пожары, которые и служили пищей для грасси.