Страница:
Особенно нелепа "вавилонская" контаминация шрифтов в телетекстах: "Роль своеобразной "реформы правописания" сегодня успешно играет совмещение двух тенденций, отчетливо заметное в телевизионных текстах: анонсах передач, рекламе и т.п. - пренебрежение орфографической грамотностью (при несомненном повышении грамотности компьютерной) и обилие на телеэкране латиницы, нередко вкрапленной не просто в русский текст, но и в русские слова, например: Disney's час, PR-центр, ИскRENнее TV, Ровyesник и т.п." (Васильев 2000: [34]). Добавим еще NEWпопад (т.е., по-видимому, "новости впопад"), MTV Рандеву (логично было бы ожидать Rendez-vous), ПапарацЦi (?) и проч. Из той же серии - название сериала В. Басова-minor "Любовь.RU", где пошлости содержания соответствует безвкусица и претенциозность заглавия (по-видимому, в pendant к названию сериала Е. Матвеева "Любить по-русски").
Разновидностью данного приема является демонстративное нарушение орфографии. Чаще всего это относится к названиям рок- и проч. групп Аукцыон, Маррадёры и т.п. Их относят к "фишкам" подобных коллективов (см.: Русский язык и культура речи 2000: 349). Кроме того, у таких орфографических солецизмов есть особый смысл: иностранные слова "русифицируются". Агрессивный, эпатажный характер этих искажений в комментариях не нуждается.
Значительно реже используются буквы греческого алфавита - напр., в названии передачи "Под знаком П" (подразумевается не филологическое, а широко известное математическое значение буквы: число П - 3,14...). Несмотря на известную экзотичность греческих букв, они, как видим, не обязательно употребляются для создания эффекта необыкновенности.
Напомним также, что в эпоху "второго южнославянского влияния" греческими буквами записывались слова греческого, а иногда и славянского происхождения - и в церковных, и в светских (например, в судебных) текстах (см.: Ковалевская 1978: 107): патриарх, государев и т.п.
В литературе, искусстве, журналистике, реже политике довольно распространено обозначение личностей их инициалами. Например, GBS стало эмблемой Джорджа Бернарда Шоу, CJC - испанского романиста Камило Хосе Селы, поэт и переводчик Константин Романов вошел в русскую литературу под псевдонимом К.Р. В мире шоу-бизнеса буквенные обозначения чаще бывают не столько действительными инициалами артиста, сколько его "фишкой". Например, Б.Г. - не просто аббревиатура от "Бориса Гребенщикова", но и претензия на нечто "божественное" (по аналогии со старославянским сокращением БГ - Бог). Впрочем, ведущие передачи "Городок" (1997. Вып. 44) придумали более "земную" расшифровку аббревиатуры Б.Г., разделив ее на две части.
Подобные приемы, кстати, нередки, особенно в так называемой "оппозиционной" печати, которая выражает крайнее презрение к одиозным политическим деятелям, сокращая их имена до инициалов, которые выглядят как аббревиатуры обсцентных (непристойных) слов. "Ельцин Борис Николаевич" сокращается до трех букв, первыми буквами обозначаются Жириновский, Гайдар и т.п. Этот прием типичен для плохой, нереспектабельной прессы, которая, выражает свою бессильную злобу (а точнее говоря, выполняет "социальный заказ", имитируя известные общественные настроения), но не может нанести подлинного ущерба ненавистным ей политикам.
Использование букв для обозначения людей и предметов не ограничивается сферой орфографии. Эти буквы "орфографичны" в том смысле, что являются аббревиатурами реальных слов в реальных текстах - письменных или устных. Но они и "графичны", поскольку выступают в символической, эмблематической функции.
Буквы, хотя и крайне редко, могут выступать и в пунктуационном значении, т.е. передавать человеческие эмоции. Вот, например, экспериментальное "постмодернистское" стихотворение "Проявленная твердость" В. Гороховского:
ЪЪ
ъъъъъъъъъ
ЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪ
ъъъъъъъъъъъъ
ЪЪЪЪЪЪЪЪЪ
ъъ.
Внешний вид этого текста аллегорически выражает падение редуцированных. Кроме того, "в метафорах поэтических текстов твердый знак предстает последней твердыней (...) Понятие твердости как формы поведения, производное от названия буквы, передается парадоксальной экспликацией молчания" (Зубова 1998: 12). Здесь нет ни единого слова, но текст более чем красноречив. Это, выражаясь словами А. Вознесенского, "изоп", т.е. изобразительный троп. Внешне текст похож на кардиограмму. Его можно прочесть как чередование эмоциональных всплесков и успокоений. Это единство внутренней нестабильности, колебаний, кипения страстей и внешней невозмутимости. Употребление Ъ в этом тексте не графично и не орфографично, а именно пунктуационно, т.к. эта "немая" буква здесь передает перепады эмоций, а сам текст напоминает многочисленные футуристические, авангардистские, постмодернистские и др. "экспериментальные" произведения, состоящие из одних знаков препинания (а не из звуков и звуковых комбинаций - таких сочинений тоже немало).
Возможна и противоположная ситуация, когда знак препинания употребляется в графической функции, как у М.И. Цветаевой в "Поэме Лестницы": "Вам - бровь, вставшая в знак ? - сей". "Сей", т.е. вопросительный, знак не передает вопросительной интонации, никак не озвучивается при чтении текста вслух, он имеет визуальное, иллюстративное значение, и с этой точки зрения важна именно его конфигурация (можно говорить и об окказиональной гиперболе, потому что бровь вряд ли может выгнуться столь причудливым образом, это, наверное, превосходит человеческие возможности - Цветаева передает шок, переживаемый героиней). Семантика знака "?", впрочем, тоже имеет значение, объединяя мимику с эмоциями героини - передавая немой вопрос. В цветаевском тексте "?" употреблен как индексальный знак, окказионально обогащенный иконической семантикой. Индексальный знак только указывает на предмет, иконический как-то характеризует его внешний вид, форму, конфигурацию. Сам по себе "?" индексален, т.е. абстрактен, но Цветаева находит для него реальное соответствие, как-то объясняющее внешний вид этого знака - глаз и над ним выгнувшаяся от изумления бровь.
Те же самые отношения существуют и на метазнаковом (вербальном) уровне, когда знак в тексте не воспроизводится, а называется, и читатель сам мысленно воспроизводит его - иногда внешний вид, иногда только значение, функцию. Вспомним, напр., гениальный образ в поэме В.В. Маяковского "IV Интернационал":
И тут-то вот
над земною точкою
загнулся огромнейший знак вопроса.
Поэт имеет в виду мировую революцию и туманное будущее человечества, но начертанный им (правда, с помощью слов) космический "иероглиф" грандиозен и гораздо более семантически ёмок. Здесь и образ Земли как "точки во вселенной", и символ бесконечности человеческого движения. Люди могут "поставить точку" (или думать, что поставили ее), обустраивая свои земные дела, но мироздание всегда будет задавать им "вопросы". В этом случае конфигурация вопросительного знака важна.
А вот в следующем примере, связанном с Маяковским, знак препинания вообще не материализуется, что ведет к непониманию:
Рассказывая о бое быков в Мексике, он (Маяковский - А.Ф.) с иронией назвал его "культурным развлечением". Одна девушка с нашего курса, на разобравшись, в чем дело, спросила:
- Почему вы назвали эти развлечения культурными?
Он ответил очень низким и добрым голосом:
- К сожалению, человеческая речь не имеет кавычек. Разве вот так... И руками изобразил кавычки.
В.А. Каверин. Открытая книга.
Здесь внешний вид кавычек не существен, имеет смысл только их роль указание на условность значения.
Своеобразно используются знаки препинания в одноименном стихотворении В.С. Курочкина:
Старый хапуга, отъявленный плут
Отдан под суд;
Дело его, по решении строгом,
Пахнет острогом...
Но у хапуги, во-первых, жена
Очень умна;
А во-вторых - еще несколько дочек
...................................................
(Несколько точек.)
Дочек наставила, как поступать.
Умная мать.
(Как говорят языком и глазами
Знаете сами.)
Плачет и молится каждую ночь
Каждая дочь...
Ну, и нашелся заступник сиятельный
!
(Знак восклицательный.)
Старый хапуга оправдан судом,
Правда, с трудом;
Но уж уселся он в полной надежде,
Крепче, чем прежде.
Свет, говорят, не без добрых людей
Правда, ей-ей!
Так и покончим, махнув сокрушительный
?
(Знак вопросительный.)
Во-первых, Курочкин выстраивает развернутую метафору общественных отношений как своеобразной "пунктуации". Два первых знака препинания откровенно сопоставляются с людьми: несколько дочек - несколько точек, заступник сиятельный - знак восклицательный. Смысл метафоры таков: слова это еще не вся речь, есть еще оттенки, выражаемые пунктуацией, которая порою вообще меняет значение слов. Так же и в обществе: существует закон, но это еще не всё - есть "неписаные законы" человеческих связей, фактически отменяющие действенность закона. Во-вторых, знаки препинания, обладающие символическим смыслом, воплощаются дважды: идеографически (собственно знаками) и вербально (словами). Они предельно выделяются, заостряются и превращаются в фигуру умолчания. Автор не раскрывает "механизма" (впрочем, вполне прозрачного) спасения "старого хапуги", текст прерывается на знаках препинания, но знаки более чем красноречивы. Добавим, что текст сам по себе насыщен экспрессивной пунктуацией - прежде всего многоточиями и тире: они служат фоном, на котором три знака препинания, подвергшихся метафорическому переосмыслению, выглядят еще более ярко. Эти три знака препинания словно выпадают в осадок в насыщенном кристаллическом растворе.
В разнообразных текстах весьма широко используются именно метазнаки, т.е. названия, причем не только знаков препинания, но и букв кириллических (таковы, напр., названия глав в романе Т.Н. Толстой "Кысь" Аз, Буки, Веди... - Ять, Фита, Ижица: писательница словно возвращает нас к "азам", к первоосновам), латинских:
(...) все остальные удивлялись и пожимали плечами, не в силах понять, как можно так быстро оцепить обстановку и так ловко к ней приспособиться. Это ваше весьма ценное качество - способность импровизировать и находить общий язык с аудиторией - мы обозначим литерой "А". Буквой "Бе" отметим тот факт, что вы окончили университет и, как говорится, у вас имеется некоторое образование; "Це" - это то, что вы долгие годи посещаете филармонию и у вас много музыки на слуху; и, наконец, "Де" - это то, что ваш язык подвешен, как балаболка! Все это утверждает меня в мысли привлечь вас к нам в филармонию на работу, на должность второго лектора, вернее, лектора-практиканта.
И.Л. Андроников. Первый раз на эстраде
и даже греческих: в выражении от альфы до омеги или, напр., в следующем тексте:
- Каково на сегодня психологическое состояние общества? - спросил Аввакумов, зная, что Трунько ведет кропотливые таблицы социально-психологических измерений, где сложной системой знаков изображает тонус общества. - Каков сегодня знак "пси"?
- Падение "пси" почти до нуля! Переход психосоциальной жизни из явных форм в галлюциногенную, почти летаргическую! - Трунько стал серьезным, умные глаза сосредоточились. Он коснулся сокровенной темы, где, по его мнению, копились уникальные знания, готовились небывалые открытия. Он завершал монографию по психологии истории, предлагал метод психологических предсказаний грядущего исторического события. Аввакумов ценил 'оригинальные подходы Трунько. - Народ за последние месяцы настолько измучен нехватками, очередями, безвластием, произволом, настолько сбит с толку сменой доктрин и лозунгов, что психологическая сопротивляемость его скользит к нулю. Например, в очередях перестали бранить правительство. Очереди вдруг замолчали, напоминают покорные вереницы в концлагерях, безвольно идущие в крематорий. Или вот, например, совершенно исчезли политические анекдоты, перестали глумиться над президентами. На Старом Арбате затовариваются на лотках деревянные болванчики, изображающие крапленого лидера. На политические куклы исчез спрос. У общества возникла нечувствительность к социальной боли. Оно вяло управляется в малом диапазоне: пища - сон! Как во сне, в нем бродят обрывки чувств и инстинктов, и оно не способно к сопротивлению. Его можно завоевать, оккупировать!
А.А. Проханов. Последний солдат Империи.
Сейчас мы выделим некоторые типичные лингвоэстетические и стилистические функции знаков препинания.
Многоточие передает семантику недосказанности:
Отнюдь не Аравией - Аркадией пах
Тот кофе ...
О, как провожала нас Хозяйка в чепце
Голландского глаженья ...
М.И. Цветаева. Поэма конца
Расстающиеся навсегда люди вспоминают мельчайшие подробности того времени, когда они еще были счастливы. Многоточия указывают на изобилие индивидуальных ассоциаций, воспоминаний, связанных с этими дорогими подробностями: с понимающим взглядом старушки и даже с "пакостным", "совсем овсяным" кофе, знаком неуютного эмигрантского существования - все преображается любовью.
Многоточие может создавать эффект нашего присутствия при происходящем, заставляет нас пережить с замиранием сердца нечто потрясающее:
Качай же, черт, качели,
Все выше, выше... ах!
Ф.К. Сологуб. Чертовы качели
Излишне объяснять, что последует за этим "ах!" Многоточие иногда служит для переключения с описательного плана текста на медитативный. Автор сначала рисует с натуры или воображает некую (чаще всего пейзажную) картину, а после многоточия осмысливает ее - так построен "Парус" М.Ю. Лермонтова.
Фразы с многоточиями передают сильное волнение, остроту переживаний говорящего:
Бьет полночь... Лишь ветер угрюмый
Бушует в просторе морском...
О, древние, вещие думы,
Ваш гневный призыв мне знаком!
Ю. Балтрушайтис. Ночные крылья
Многоточие после второй строки так же, как и в "Парусе", переключает модус повествования с описания внешнего мира на то, что происходит в душе поэта. Кстати, многоточия подготавливают этот переход: окружающий мир описывается рассеянно, автору нет до него дела, зато его внимание предельно концентрируется на думах. В другом стихотворении Балтрушайтиса многоточия соответствуют прорывам поэта в какую-то метафизическую реальность:
Вся мысль моя - тоска по тайне звездной
Вся жизнь моя - стояние над бездной ...
Вся наша мысль - как некий сон бесцельный ...
Вся наша жизнь - лишь трепет беспредельный ...
С замиранием сердца Балтрушайтис говорит об ужасе перед открывающимися ему безднами.
Многоточия передают безысходность горя, трагическое оцепенение, когда ими завершается текст:
А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля..."
А.А. Ахматова. Сероглазый король
Многоточие может быть знаком противоречия. Им иногда вводятся неожиданные слова или фразы, создаются контрасты. Например, у 3. Гиппиус:
Я - раб моих таинственных,
Необычайных снов...
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов
("Надпись на книге")
Уж третий день ни с кем не говорю ...
А мысли - жадные и злые
("Швея")
Неловкость, нерешительность, мучительные поиски слова:
- Последнейшая из просьб.
Прошу. - Никогда ни слова
О нас ... никому из... ну...
Последующих
М.И. Цветаева. Поэма конца
Это лишь некоторые - возможно, самые характерные функции многоточия. Оно соответствует паузе, остановке в речи и в этом смысле его можно назвать "натуралистическим" знаком. Иногда пауза бывает настолько длительной, что многоточие переходит в отточие. Говорящий как бы собирается с духом, а затем высказывает что-то важное:
Что ж из того, что отсель одна в нем
Ревность: женою урвать у тьмы.
Не суждено, чтобы равный - с равным...
Так разминовываемся - мы
М.И. Цветаева. Двое
Двоеточие используется не только для разъяснения, расшифровки сказанного ранее. В поэтической речи оно позволяет, сокращая текст, добиться смысловой и / или эмоциональной насыщенности:
Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!
Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-д ушка!
Без ни-души!
М.И. Цветаева. Сад
Эллиптичность, достигаемая с помощью двоеточия, доводит текст до максимального лирического напряжения. Нет времени для лишних слов:
Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть, это дело тел,
А мы друг для друга - души
Отныне ...)
М.И. Цветаева. Поэма конца
"Молча: слушай!" напоминает фрагмент драматического текста. Это расшифровывается так: я молча говорю (говорю про себя, говорю без слов): "Слушай!..". Здесь почти полностью нарушена пунктуация: нет кавычек, начало реплики дано со строчной буквы, наконец, во фразе "Хотеть, это дело тел" вместо тире стоит запятая, которая не связывает, а разделяет субъект и предикат (семантика разделения естественна в этой сцене прощания, разрыва). Кроме того, здесь вычитывается дополнительный смысл: у внутренней речи свои правила, своя пунктуация.
У Цветаевой могут подряд идти фрагменты, между которыми ставятся двоеточия - например:
"Елена: Ахиллес:
Разрозненная пара"
("Двое")
Двоеточия и разделяют, и одновременно связывают Елену и Ахиллеса (на то они и "разрозненная", но все-таки "пара").
Скобки и тире используются для введения в текст комментариев, уточнений, иногда чужого "голоса". В этом смысле скобки более универсальны, они употребляются в любом ФС, тогда как двойное тире для научного ФС не характерно. Можно сказать, что выделение с помощью тире более категорично, резко. И.-Северянин пишет об А.А. Блоке:
Дерзал - поэтно - видеть в зле добро.
Обособление слова "поэтно", которое само по себе являлось бы обстоятельством образа действия, превращает его в полупредикативное слово, которое может быть развернуто в предикативную единицу с семантикой причинности: "поскольку он был поэтом". Кроме того, эпитет "поэтно" северянинское новообразование: отделяя это слово от других, автор выделяет свое мнение, свою точку зрения. И.-Северянин как бы подчеркивает, что он сам, как поэт, понимает Блока, солидаризуется с ним: зло может идти на пользу человеческой душе, поскольку испытывает ее и укрепляет в добре.
Тире в поэзии М.И. Цветаевой - отдельная и весьма обширная тема. Об этом написано много, ограничимся только самыми характерными примерами. Тире бывает знаком квантования, разделения (в "Диалоге Гамлета с совестью": "Но я ее - любил??" - последнее слово в стихотворном тексте даже стоит на отдельной строке), противопоставления
(Квиты: вами я объедена,
Мною - живописаны.
Вас положат - на обеденный,
А меня - на письменный),
но также и объединения. Здесь уже цитировались слова Л.В. Зубовой о превращении дефиса в тире ("Око - ем!" и т. п.), но возможно и обратное:
От тебя у меня, шепот-тот-шип
Лира, лира, лебединый загиб!
Это и знак метаморфозы, трансформации:
Закачай меня, звездный челн!
Голова устала от волн!
Слишком долго причалить тщусь,
-Голова устала от чувств:
Гимнов-павров-героев-гидр.
- Голова устала от игр!
Положите меж трав и хвой,
Голова устала от войн ...
("Мореплаватель")
Образы плавно перетекают друг в друга, в конце концов превращаясь в итоговую метафору неистребимой многоглавой гидры (или, вернее, "гидр") агрессии, облеченной в латы крикливых шовинистических лозунгов и славословий.
С помощью дефиса слова могут склеиваться в неделимые конгломераты напр.: "(...) с формуляром офицер спрашивает фамилию-имя-отчество-год, место рождения" (А.И. Солженицын. Бодался теленок с дубом) - нечленимостью выделенного сочетания передается формальность данной процедуры и ее абсурдность, ненужность (офицер мог бы справиться по паспорту), в которых растворяются индивидуальные черты человека, превращаемого в абстрактный объект бюрократической манипуляции. (Своеобразной "мотивировкой" такого приема может быть аббревиатура ФИО, где тоже нет по отдельности компонентов человеческого имени - это такая же "бюрократическая абстракция".) Аналогичный пример из А.М. Горького: "Они (солдаты - А.Ф.) стеснились между двумя палисадниками, и один из них говорил негромко, быстро:
- Веру-царя-отечество...
Три слова он произнес, как одно" ("Жизнь Клима Самгина"). По-видимому, таким образом выражается не целостность, неразделимость понятия "официальной народности", а, скорее, автоматичное равнодушие к нему.
Тире - это и ритмический, интонационный знак:
За уже содрогающейся завесой
Ход трагедии - как - шторм!
Ходит занавес - как - парус,
Ходит занавес - как - грудь
Над ужа-ленною - Федрой
Взвился занавес - как - гриф
("Занавес")
Семантика знаков препинания, заключающих предложение - точки, вопросительного и восклицательного - в комментариях не нуждается. О точке хорошо сказал И.Э. Бабель: "Никакое железо не может зайти в человеческое сердце так леденяще, как точка, поставленная вовремя" ("Гюи де Мопассан"). Мультипликация (умножение) или комбинированное употребление этих знаков (вопросительный и восклицательный, один из этих знаков и многоточие), а также вопросительный или восклицательный знаки вместо слов в диалоге ("немой вопрос", "немое изумление" и т. п.) также вполне ясны.
Окказиональные употребления знаков препинания требуют особых, в каждом случае конкретных комментариев.
К пунктуации относятся и шрифтовые акценты: курсив, разрядка, жирный шрифт, сплошные прописные, петит (мелкий шрифт), но только в тех случаях, когда они передают различные эмоции, определяющие интонационный рисунок фразы:
Только - поздно! Белые пурги
Все укроют бронею льда,
Но вовек не вернут демиурги,
Раз отняв уже, - свое ДА.
Д.Л. Андреев. Рух.
Это "ДА" (если точно, то "Fiat!" - "Да будет!") - Слово, которым был создан мир, - должно звучать особенно величественною.
И еще обязательное условие: переносить лечение не только с верой, но
с р а д о с т ь ю! С радостью! Вот только тогда вы вылечитесь!
А. Солженицын. Раковый корпус.
Выделенное разрядкой слово произносится твердо, внушительно, категорично.
Особо следует отметить явление пунктуационной динамики в художественном тексте. Знаки препинания не только передают определенные эмоции в типичных ситуациях, но и комбинируются друг с другом, превращаются друг в друга, т.е. реализуются весьма активно - как, напр., в романе А.М. Ремизова "Крестовые сестры":
А в одном письме своем объяснительном и к лицу очень важному и влиятельному - директору подпись подписал, и не просто Петр Маракулин, а вор Петр Маракулин и экспроприатор
"Вор Петр Маракулин и экспроприатор".
Кавычки здесь "скрадывают" курсив: интонация возмущения сменяется беспристрастностью.
Особенно выразительны комбинированные знаки препинания, выражающие сложность, пластичность авторских эмоций (их переливы, трансформации) напр., в лермонтовском "Парусе":
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Знаки - восклицательный и вопросительный, - которым следовало бы, констатировав выплеск чувства, свидетельствовать еще и о завершении фразы, перерастают во многоточия, которые - помимо своего основного смысла (выражения "недосказанности") - еще и обозначают границы между разными "художественными планами" стихотворения - условно говоря, "объективным" и "субъективным": сначала автор утверждает: вижу белый парус в море, затем выражает свое личное отношение, комментарий к этому факту. Собственно, многоточие указывает на существование в высказывании второго плана, приглашает читателя найти и осмыслить его, не ограничиваясь поверхностным слоем текста.
Знаменателен и финал лермонтовского стихотворения:
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!..
Последнее слово сказано, и слово это - покой. Оно по самому своему значению призвано подытоживать текст, быть его "семантической точкой". Однако по окончании текста никакого "успокоения" не происходит: оно отменяется восклицательной интонацией - и соответствующим знаком. Это слово выкрикивается: покоя - нет! Восклицательный знак трансформируется во многоточие. Последнее слово произнесено, но текст еще продолжается на пунктуационном уровне, воспроизводя смену эмоциональных состояний автора.
У постмодернистов встречаются и экзотические знаки - например, комбинация "?," - т.е. вопрос, открывающий новые горизонты полемики, размышления, но вопросительный знак выражает тот же смысл и сам по себе, запятая здесь не нужна. В начале века русские футуристы составляли квази-тексты из знаков препинания, расписываясь таким образом в неумении пользоваться словами.
Приведем еще один интересный пример активного функционирования пунктуации: когда она в художественном тексте оформляет канцелярскую речь
Приказ начинался солидно: "Капиталистический мир задыхается в тисках мирового кризиса. Они ищут выхода путем эксплуатации пролетариата и в подготовке войны. Нашим долгом является крепить мощь и обороноспособность, залогом чего является выполнение плана проходки и бетонных работ на шахте и бережное отношение к инструменту". Далее шли параграфы. Кто-то уволился в декрет, у кого-то вычли за сломанный лом шесть рублей ноль две копейки. "Вон у меня какие Поддубные! - удивился начальник. - Лома ломают!" (...) И вдруг по сонным мозгам его проплыл параграф пятый: "Чугуевой М.Ф. разнорабочей. Объявить выговор за самовольный уход с рабочего места без разрешения" (...)
Разновидностью данного приема является демонстративное нарушение орфографии. Чаще всего это относится к названиям рок- и проч. групп Аукцыон, Маррадёры и т.п. Их относят к "фишкам" подобных коллективов (см.: Русский язык и культура речи 2000: 349). Кроме того, у таких орфографических солецизмов есть особый смысл: иностранные слова "русифицируются". Агрессивный, эпатажный характер этих искажений в комментариях не нуждается.
Значительно реже используются буквы греческого алфавита - напр., в названии передачи "Под знаком П" (подразумевается не филологическое, а широко известное математическое значение буквы: число П - 3,14...). Несмотря на известную экзотичность греческих букв, они, как видим, не обязательно употребляются для создания эффекта необыкновенности.
Напомним также, что в эпоху "второго южнославянского влияния" греческими буквами записывались слова греческого, а иногда и славянского происхождения - и в церковных, и в светских (например, в судебных) текстах (см.: Ковалевская 1978: 107): патриарх, государев и т.п.
В литературе, искусстве, журналистике, реже политике довольно распространено обозначение личностей их инициалами. Например, GBS стало эмблемой Джорджа Бернарда Шоу, CJC - испанского романиста Камило Хосе Селы, поэт и переводчик Константин Романов вошел в русскую литературу под псевдонимом К.Р. В мире шоу-бизнеса буквенные обозначения чаще бывают не столько действительными инициалами артиста, сколько его "фишкой". Например, Б.Г. - не просто аббревиатура от "Бориса Гребенщикова", но и претензия на нечто "божественное" (по аналогии со старославянским сокращением БГ - Бог). Впрочем, ведущие передачи "Городок" (1997. Вып. 44) придумали более "земную" расшифровку аббревиатуры Б.Г., разделив ее на две части.
Подобные приемы, кстати, нередки, особенно в так называемой "оппозиционной" печати, которая выражает крайнее презрение к одиозным политическим деятелям, сокращая их имена до инициалов, которые выглядят как аббревиатуры обсцентных (непристойных) слов. "Ельцин Борис Николаевич" сокращается до трех букв, первыми буквами обозначаются Жириновский, Гайдар и т.п. Этот прием типичен для плохой, нереспектабельной прессы, которая, выражает свою бессильную злобу (а точнее говоря, выполняет "социальный заказ", имитируя известные общественные настроения), но не может нанести подлинного ущерба ненавистным ей политикам.
Использование букв для обозначения людей и предметов не ограничивается сферой орфографии. Эти буквы "орфографичны" в том смысле, что являются аббревиатурами реальных слов в реальных текстах - письменных или устных. Но они и "графичны", поскольку выступают в символической, эмблематической функции.
Буквы, хотя и крайне редко, могут выступать и в пунктуационном значении, т.е. передавать человеческие эмоции. Вот, например, экспериментальное "постмодернистское" стихотворение "Проявленная твердость" В. Гороховского:
ЪЪ
ъъъъъъъъъ
ЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪЪ
ъъъъъъъъъъъъ
ЪЪЪЪЪЪЪЪЪ
ъъ.
Внешний вид этого текста аллегорически выражает падение редуцированных. Кроме того, "в метафорах поэтических текстов твердый знак предстает последней твердыней (...) Понятие твердости как формы поведения, производное от названия буквы, передается парадоксальной экспликацией молчания" (Зубова 1998: 12). Здесь нет ни единого слова, но текст более чем красноречив. Это, выражаясь словами А. Вознесенского, "изоп", т.е. изобразительный троп. Внешне текст похож на кардиограмму. Его можно прочесть как чередование эмоциональных всплесков и успокоений. Это единство внутренней нестабильности, колебаний, кипения страстей и внешней невозмутимости. Употребление Ъ в этом тексте не графично и не орфографично, а именно пунктуационно, т.к. эта "немая" буква здесь передает перепады эмоций, а сам текст напоминает многочисленные футуристические, авангардистские, постмодернистские и др. "экспериментальные" произведения, состоящие из одних знаков препинания (а не из звуков и звуковых комбинаций - таких сочинений тоже немало).
Возможна и противоположная ситуация, когда знак препинания употребляется в графической функции, как у М.И. Цветаевой в "Поэме Лестницы": "Вам - бровь, вставшая в знак ? - сей". "Сей", т.е. вопросительный, знак не передает вопросительной интонации, никак не озвучивается при чтении текста вслух, он имеет визуальное, иллюстративное значение, и с этой точки зрения важна именно его конфигурация (можно говорить и об окказиональной гиперболе, потому что бровь вряд ли может выгнуться столь причудливым образом, это, наверное, превосходит человеческие возможности - Цветаева передает шок, переживаемый героиней). Семантика знака "?", впрочем, тоже имеет значение, объединяя мимику с эмоциями героини - передавая немой вопрос. В цветаевском тексте "?" употреблен как индексальный знак, окказионально обогащенный иконической семантикой. Индексальный знак только указывает на предмет, иконический как-то характеризует его внешний вид, форму, конфигурацию. Сам по себе "?" индексален, т.е. абстрактен, но Цветаева находит для него реальное соответствие, как-то объясняющее внешний вид этого знака - глаз и над ним выгнувшаяся от изумления бровь.
Те же самые отношения существуют и на метазнаковом (вербальном) уровне, когда знак в тексте не воспроизводится, а называется, и читатель сам мысленно воспроизводит его - иногда внешний вид, иногда только значение, функцию. Вспомним, напр., гениальный образ в поэме В.В. Маяковского "IV Интернационал":
И тут-то вот
над земною точкою
загнулся огромнейший знак вопроса.
Поэт имеет в виду мировую революцию и туманное будущее человечества, но начертанный им (правда, с помощью слов) космический "иероглиф" грандиозен и гораздо более семантически ёмок. Здесь и образ Земли как "точки во вселенной", и символ бесконечности человеческого движения. Люди могут "поставить точку" (или думать, что поставили ее), обустраивая свои земные дела, но мироздание всегда будет задавать им "вопросы". В этом случае конфигурация вопросительного знака важна.
А вот в следующем примере, связанном с Маяковским, знак препинания вообще не материализуется, что ведет к непониманию:
Рассказывая о бое быков в Мексике, он (Маяковский - А.Ф.) с иронией назвал его "культурным развлечением". Одна девушка с нашего курса, на разобравшись, в чем дело, спросила:
- Почему вы назвали эти развлечения культурными?
Он ответил очень низким и добрым голосом:
- К сожалению, человеческая речь не имеет кавычек. Разве вот так... И руками изобразил кавычки.
В.А. Каверин. Открытая книга.
Здесь внешний вид кавычек не существен, имеет смысл только их роль указание на условность значения.
Своеобразно используются знаки препинания в одноименном стихотворении В.С. Курочкина:
Старый хапуга, отъявленный плут
Отдан под суд;
Дело его, по решении строгом,
Пахнет острогом...
Но у хапуги, во-первых, жена
Очень умна;
А во-вторых - еще несколько дочек
...................................................
(Несколько точек.)
Дочек наставила, как поступать.
Умная мать.
(Как говорят языком и глазами
Знаете сами.)
Плачет и молится каждую ночь
Каждая дочь...
Ну, и нашелся заступник сиятельный
!
(Знак восклицательный.)
Старый хапуга оправдан судом,
Правда, с трудом;
Но уж уселся он в полной надежде,
Крепче, чем прежде.
Свет, говорят, не без добрых людей
Правда, ей-ей!
Так и покончим, махнув сокрушительный
?
(Знак вопросительный.)
Во-первых, Курочкин выстраивает развернутую метафору общественных отношений как своеобразной "пунктуации". Два первых знака препинания откровенно сопоставляются с людьми: несколько дочек - несколько точек, заступник сиятельный - знак восклицательный. Смысл метафоры таков: слова это еще не вся речь, есть еще оттенки, выражаемые пунктуацией, которая порою вообще меняет значение слов. Так же и в обществе: существует закон, но это еще не всё - есть "неписаные законы" человеческих связей, фактически отменяющие действенность закона. Во-вторых, знаки препинания, обладающие символическим смыслом, воплощаются дважды: идеографически (собственно знаками) и вербально (словами). Они предельно выделяются, заостряются и превращаются в фигуру умолчания. Автор не раскрывает "механизма" (впрочем, вполне прозрачного) спасения "старого хапуги", текст прерывается на знаках препинания, но знаки более чем красноречивы. Добавим, что текст сам по себе насыщен экспрессивной пунктуацией - прежде всего многоточиями и тире: они служат фоном, на котором три знака препинания, подвергшихся метафорическому переосмыслению, выглядят еще более ярко. Эти три знака препинания словно выпадают в осадок в насыщенном кристаллическом растворе.
В разнообразных текстах весьма широко используются именно метазнаки, т.е. названия, причем не только знаков препинания, но и букв кириллических (таковы, напр., названия глав в романе Т.Н. Толстой "Кысь" Аз, Буки, Веди... - Ять, Фита, Ижица: писательница словно возвращает нас к "азам", к первоосновам), латинских:
(...) все остальные удивлялись и пожимали плечами, не в силах понять, как можно так быстро оцепить обстановку и так ловко к ней приспособиться. Это ваше весьма ценное качество - способность импровизировать и находить общий язык с аудиторией - мы обозначим литерой "А". Буквой "Бе" отметим тот факт, что вы окончили университет и, как говорится, у вас имеется некоторое образование; "Це" - это то, что вы долгие годи посещаете филармонию и у вас много музыки на слуху; и, наконец, "Де" - это то, что ваш язык подвешен, как балаболка! Все это утверждает меня в мысли привлечь вас к нам в филармонию на работу, на должность второго лектора, вернее, лектора-практиканта.
И.Л. Андроников. Первый раз на эстраде
и даже греческих: в выражении от альфы до омеги или, напр., в следующем тексте:
- Каково на сегодня психологическое состояние общества? - спросил Аввакумов, зная, что Трунько ведет кропотливые таблицы социально-психологических измерений, где сложной системой знаков изображает тонус общества. - Каков сегодня знак "пси"?
- Падение "пси" почти до нуля! Переход психосоциальной жизни из явных форм в галлюциногенную, почти летаргическую! - Трунько стал серьезным, умные глаза сосредоточились. Он коснулся сокровенной темы, где, по его мнению, копились уникальные знания, готовились небывалые открытия. Он завершал монографию по психологии истории, предлагал метод психологических предсказаний грядущего исторического события. Аввакумов ценил 'оригинальные подходы Трунько. - Народ за последние месяцы настолько измучен нехватками, очередями, безвластием, произволом, настолько сбит с толку сменой доктрин и лозунгов, что психологическая сопротивляемость его скользит к нулю. Например, в очередях перестали бранить правительство. Очереди вдруг замолчали, напоминают покорные вереницы в концлагерях, безвольно идущие в крематорий. Или вот, например, совершенно исчезли политические анекдоты, перестали глумиться над президентами. На Старом Арбате затовариваются на лотках деревянные болванчики, изображающие крапленого лидера. На политические куклы исчез спрос. У общества возникла нечувствительность к социальной боли. Оно вяло управляется в малом диапазоне: пища - сон! Как во сне, в нем бродят обрывки чувств и инстинктов, и оно не способно к сопротивлению. Его можно завоевать, оккупировать!
А.А. Проханов. Последний солдат Империи.
Сейчас мы выделим некоторые типичные лингвоэстетические и стилистические функции знаков препинания.
Многоточие передает семантику недосказанности:
Отнюдь не Аравией - Аркадией пах
Тот кофе ...
О, как провожала нас Хозяйка в чепце
Голландского глаженья ...
М.И. Цветаева. Поэма конца
Расстающиеся навсегда люди вспоминают мельчайшие подробности того времени, когда они еще были счастливы. Многоточия указывают на изобилие индивидуальных ассоциаций, воспоминаний, связанных с этими дорогими подробностями: с понимающим взглядом старушки и даже с "пакостным", "совсем овсяным" кофе, знаком неуютного эмигрантского существования - все преображается любовью.
Многоточие может создавать эффект нашего присутствия при происходящем, заставляет нас пережить с замиранием сердца нечто потрясающее:
Качай же, черт, качели,
Все выше, выше... ах!
Ф.К. Сологуб. Чертовы качели
Излишне объяснять, что последует за этим "ах!" Многоточие иногда служит для переключения с описательного плана текста на медитативный. Автор сначала рисует с натуры или воображает некую (чаще всего пейзажную) картину, а после многоточия осмысливает ее - так построен "Парус" М.Ю. Лермонтова.
Фразы с многоточиями передают сильное волнение, остроту переживаний говорящего:
Бьет полночь... Лишь ветер угрюмый
Бушует в просторе морском...
О, древние, вещие думы,
Ваш гневный призыв мне знаком!
Ю. Балтрушайтис. Ночные крылья
Многоточие после второй строки так же, как и в "Парусе", переключает модус повествования с описания внешнего мира на то, что происходит в душе поэта. Кстати, многоточия подготавливают этот переход: окружающий мир описывается рассеянно, автору нет до него дела, зато его внимание предельно концентрируется на думах. В другом стихотворении Балтрушайтиса многоточия соответствуют прорывам поэта в какую-то метафизическую реальность:
Вся мысль моя - тоска по тайне звездной
Вся жизнь моя - стояние над бездной ...
Вся наша мысль - как некий сон бесцельный ...
Вся наша жизнь - лишь трепет беспредельный ...
С замиранием сердца Балтрушайтис говорит об ужасе перед открывающимися ему безднами.
Многоточия передают безысходность горя, трагическое оцепенение, когда ими завершается текст:
А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля..."
А.А. Ахматова. Сероглазый король
Многоточие может быть знаком противоречия. Им иногда вводятся неожиданные слова или фразы, создаются контрасты. Например, у 3. Гиппиус:
Я - раб моих таинственных,
Необычайных снов...
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов
("Надпись на книге")
Уж третий день ни с кем не говорю ...
А мысли - жадные и злые
("Швея")
Неловкость, нерешительность, мучительные поиски слова:
- Последнейшая из просьб.
Прошу. - Никогда ни слова
О нас ... никому из... ну...
Последующих
М.И. Цветаева. Поэма конца
Это лишь некоторые - возможно, самые характерные функции многоточия. Оно соответствует паузе, остановке в речи и в этом смысле его можно назвать "натуралистическим" знаком. Иногда пауза бывает настолько длительной, что многоточие переходит в отточие. Говорящий как бы собирается с духом, а затем высказывает что-то важное:
Что ж из того, что отсель одна в нем
Ревность: женою урвать у тьмы.
Не суждено, чтобы равный - с равным...
Так разминовываемся - мы
М.И. Цветаева. Двое
Двоеточие используется не только для разъяснения, расшифровки сказанного ранее. В поэтической речи оно позволяет, сокращая текст, добиться смысловой и / или эмоциональной насыщенности:
Сад: ни шажка!
Сад: ни глазка!
Сад: ни смешка!
Сад: ни свистка!
Без ни-ушка
Мне сад пошли:
Без ни-д ушка!
Без ни-души!
М.И. Цветаева. Сад
Эллиптичность, достигаемая с помощью двоеточия, доводит текст до максимального лирического напряжения. Нет времени для лишних слов:
Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть, это дело тел,
А мы друг для друга - души
Отныне ...)
М.И. Цветаева. Поэма конца
"Молча: слушай!" напоминает фрагмент драматического текста. Это расшифровывается так: я молча говорю (говорю про себя, говорю без слов): "Слушай!..". Здесь почти полностью нарушена пунктуация: нет кавычек, начало реплики дано со строчной буквы, наконец, во фразе "Хотеть, это дело тел" вместо тире стоит запятая, которая не связывает, а разделяет субъект и предикат (семантика разделения естественна в этой сцене прощания, разрыва). Кроме того, здесь вычитывается дополнительный смысл: у внутренней речи свои правила, своя пунктуация.
У Цветаевой могут подряд идти фрагменты, между которыми ставятся двоеточия - например:
"Елена: Ахиллес:
Разрозненная пара"
("Двое")
Двоеточия и разделяют, и одновременно связывают Елену и Ахиллеса (на то они и "разрозненная", но все-таки "пара").
Скобки и тире используются для введения в текст комментариев, уточнений, иногда чужого "голоса". В этом смысле скобки более универсальны, они употребляются в любом ФС, тогда как двойное тире для научного ФС не характерно. Можно сказать, что выделение с помощью тире более категорично, резко. И.-Северянин пишет об А.А. Блоке:
Дерзал - поэтно - видеть в зле добро.
Обособление слова "поэтно", которое само по себе являлось бы обстоятельством образа действия, превращает его в полупредикативное слово, которое может быть развернуто в предикативную единицу с семантикой причинности: "поскольку он был поэтом". Кроме того, эпитет "поэтно" северянинское новообразование: отделяя это слово от других, автор выделяет свое мнение, свою точку зрения. И.-Северянин как бы подчеркивает, что он сам, как поэт, понимает Блока, солидаризуется с ним: зло может идти на пользу человеческой душе, поскольку испытывает ее и укрепляет в добре.
Тире в поэзии М.И. Цветаевой - отдельная и весьма обширная тема. Об этом написано много, ограничимся только самыми характерными примерами. Тире бывает знаком квантования, разделения (в "Диалоге Гамлета с совестью": "Но я ее - любил??" - последнее слово в стихотворном тексте даже стоит на отдельной строке), противопоставления
(Квиты: вами я объедена,
Мною - живописаны.
Вас положат - на обеденный,
А меня - на письменный),
но также и объединения. Здесь уже цитировались слова Л.В. Зубовой о превращении дефиса в тире ("Око - ем!" и т. п.), но возможно и обратное:
От тебя у меня, шепот-тот-шип
Лира, лира, лебединый загиб!
Это и знак метаморфозы, трансформации:
Закачай меня, звездный челн!
Голова устала от волн!
Слишком долго причалить тщусь,
-Голова устала от чувств:
Гимнов-павров-героев-гидр.
- Голова устала от игр!
Положите меж трав и хвой,
Голова устала от войн ...
("Мореплаватель")
Образы плавно перетекают друг в друга, в конце концов превращаясь в итоговую метафору неистребимой многоглавой гидры (или, вернее, "гидр") агрессии, облеченной в латы крикливых шовинистических лозунгов и славословий.
С помощью дефиса слова могут склеиваться в неделимые конгломераты напр.: "(...) с формуляром офицер спрашивает фамилию-имя-отчество-год, место рождения" (А.И. Солженицын. Бодался теленок с дубом) - нечленимостью выделенного сочетания передается формальность данной процедуры и ее абсурдность, ненужность (офицер мог бы справиться по паспорту), в которых растворяются индивидуальные черты человека, превращаемого в абстрактный объект бюрократической манипуляции. (Своеобразной "мотивировкой" такого приема может быть аббревиатура ФИО, где тоже нет по отдельности компонентов человеческого имени - это такая же "бюрократическая абстракция".) Аналогичный пример из А.М. Горького: "Они (солдаты - А.Ф.) стеснились между двумя палисадниками, и один из них говорил негромко, быстро:
- Веру-царя-отечество...
Три слова он произнес, как одно" ("Жизнь Клима Самгина"). По-видимому, таким образом выражается не целостность, неразделимость понятия "официальной народности", а, скорее, автоматичное равнодушие к нему.
Тире - это и ритмический, интонационный знак:
За уже содрогающейся завесой
Ход трагедии - как - шторм!
Ходит занавес - как - парус,
Ходит занавес - как - грудь
Над ужа-ленною - Федрой
Взвился занавес - как - гриф
("Занавес")
Семантика знаков препинания, заключающих предложение - точки, вопросительного и восклицательного - в комментариях не нуждается. О точке хорошо сказал И.Э. Бабель: "Никакое железо не может зайти в человеческое сердце так леденяще, как точка, поставленная вовремя" ("Гюи де Мопассан"). Мультипликация (умножение) или комбинированное употребление этих знаков (вопросительный и восклицательный, один из этих знаков и многоточие), а также вопросительный или восклицательный знаки вместо слов в диалоге ("немой вопрос", "немое изумление" и т. п.) также вполне ясны.
Окказиональные употребления знаков препинания требуют особых, в каждом случае конкретных комментариев.
К пунктуации относятся и шрифтовые акценты: курсив, разрядка, жирный шрифт, сплошные прописные, петит (мелкий шрифт), но только в тех случаях, когда они передают различные эмоции, определяющие интонационный рисунок фразы:
Только - поздно! Белые пурги
Все укроют бронею льда,
Но вовек не вернут демиурги,
Раз отняв уже, - свое ДА.
Д.Л. Андреев. Рух.
Это "ДА" (если точно, то "Fiat!" - "Да будет!") - Слово, которым был создан мир, - должно звучать особенно величественною.
И еще обязательное условие: переносить лечение не только с верой, но
с р а д о с т ь ю! С радостью! Вот только тогда вы вылечитесь!
А. Солженицын. Раковый корпус.
Выделенное разрядкой слово произносится твердо, внушительно, категорично.
Особо следует отметить явление пунктуационной динамики в художественном тексте. Знаки препинания не только передают определенные эмоции в типичных ситуациях, но и комбинируются друг с другом, превращаются друг в друга, т.е. реализуются весьма активно - как, напр., в романе А.М. Ремизова "Крестовые сестры":
А в одном письме своем объяснительном и к лицу очень важному и влиятельному - директору подпись подписал, и не просто Петр Маракулин, а вор Петр Маракулин и экспроприатор
"Вор Петр Маракулин и экспроприатор".
Кавычки здесь "скрадывают" курсив: интонация возмущения сменяется беспристрастностью.
Особенно выразительны комбинированные знаки препинания, выражающие сложность, пластичность авторских эмоций (их переливы, трансформации) напр., в лермонтовском "Парусе":
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Знаки - восклицательный и вопросительный, - которым следовало бы, констатировав выплеск чувства, свидетельствовать еще и о завершении фразы, перерастают во многоточия, которые - помимо своего основного смысла (выражения "недосказанности") - еще и обозначают границы между разными "художественными планами" стихотворения - условно говоря, "объективным" и "субъективным": сначала автор утверждает: вижу белый парус в море, затем выражает свое личное отношение, комментарий к этому факту. Собственно, многоточие указывает на существование в высказывании второго плана, приглашает читателя найти и осмыслить его, не ограничиваясь поверхностным слоем текста.
Знаменателен и финал лермонтовского стихотворения:
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!..
Последнее слово сказано, и слово это - покой. Оно по самому своему значению призвано подытоживать текст, быть его "семантической точкой". Однако по окончании текста никакого "успокоения" не происходит: оно отменяется восклицательной интонацией - и соответствующим знаком. Это слово выкрикивается: покоя - нет! Восклицательный знак трансформируется во многоточие. Последнее слово произнесено, но текст еще продолжается на пунктуационном уровне, воспроизводя смену эмоциональных состояний автора.
У постмодернистов встречаются и экзотические знаки - например, комбинация "?," - т.е. вопрос, открывающий новые горизонты полемики, размышления, но вопросительный знак выражает тот же смысл и сам по себе, запятая здесь не нужна. В начале века русские футуристы составляли квази-тексты из знаков препинания, расписываясь таким образом в неумении пользоваться словами.
Приведем еще один интересный пример активного функционирования пунктуации: когда она в художественном тексте оформляет канцелярскую речь
Приказ начинался солидно: "Капиталистический мир задыхается в тисках мирового кризиса. Они ищут выхода путем эксплуатации пролетариата и в подготовке войны. Нашим долгом является крепить мощь и обороноспособность, залогом чего является выполнение плана проходки и бетонных работ на шахте и бережное отношение к инструменту". Далее шли параграфы. Кто-то уволился в декрет, у кого-то вычли за сломанный лом шесть рублей ноль две копейки. "Вон у меня какие Поддубные! - удивился начальник. - Лома ломают!" (...) И вдруг по сонным мозгам его проплыл параграф пятый: "Чугуевой М.Ф. разнорабочей. Объявить выговор за самовольный уход с рабочего места без разрешения" (...)