Страница:
Как только лохань внесли и наполнили теплой соленой водой, Майя кивнула болотнице. Няня поспешно раздела малышку и опустила ее в лохань. Девочка рассмеялась и заколотила пухлыми ножками, разбрызгивая воду по полу.
— Ну и? — подняла брови Маргрит. — Что это доказывает?
— Я слышала, тебя называют мастерицей иллюзий, — ответила Майя. — Твои глаза, разумеется, проникли через мою маскировку и видят меня такой, какая я есть?
Маргрит довольно прищурилась.
— Верно, — признала она. — Тебе так и не удалось ввести меня в заблуждение, хотя твое первое заклинание было действительно могущественным. Это же заклинание, которым ты прикрываешься сейчас, такая слабая маскировка, что я не могу понять, зачем ты вообще утруждала себя ее наведением.
Пытаясь не выказать досады, Майя приняла свой обычный вид.
— Сила привычки, — ответила она, пожав плечами. — В мои цели не входит оповестить всех о том, что я дочь короля Фэйргов.
Маргрит побарабанила по зубам длинным пурпурным ногтем.
— Значит, слухи верны, — проговорила она. — Ты — Фэйргийка. Я начала задумываться, когда увидела перепонки между твоими пальцами, которые ты так тщетно пыталась скрыть от моих глаз. Но я не была точно уверена. Говорят, что среди тех, кто родился в Карриге, немало людей с перепончатыми пальцами на руках и ногах, как у лягушек, а во всем остальном ты казалась вполне похожей на человека.
Майя расстегнула воротник своего платья, продемонстрировав Маргрит свои жабры. Глаза банприоннсы слегка расширились, а по лицу пробежала еле заметная тень.
— Значит, вся эта охота на ведьм и преследование волшебных существ затевались по указке фэйргов. Я часто задумывалась, что же за этим стоит, хотя мне и казалось, что у нас с тобой одинаковая жажда к власти. — Ее лицо приняло довольное выражение. — Это был в высшей степени хитрый и продуманный план, хотя я и удивлена, что ты всего лишь пешка в игре своего отца.
— Я действую по своей воле, — отрезала Майя.
— Ну разумеется, — любезно отозвалась Маргрит. — Как и все мы, не так ли? Но скажи мне, как тебе удавалось так долго скрывать свою истинную сущность? Я никогда не слышала, чтобы к Талантам Фэйргов относилось наведение иллюзий. И даже я с моим ясновидением не могу быть совершенно уверена. Ты кажешься мне очень похожей на людей.
— Моя мать была человеком, а я унаследовала очень многие ее черты, — объяснила Майя. — Я похожа больше на человека, чем на фэйрга, как и моя дочь. Но все-таки она на четверть Фэйргийка. Она родилась с плавниками и жабрами, как все фэйргийские дети, и должна принимать свою морскую форму, как только попадет в соленую воду. Я видела, как моя дочь делала это, и знаю, что у нее есть этот дар. Это человеческое дитя — не моя дочь.
Маргрит неприятно улыбнулась.
— Значит, мне лгали и водили меня за нос, — пробормотала она. — Вне всякого сомнения, этот ваш бывший Главный Искатель рассчитывал завоевать престол при помощи фальшивой Ник-Кьюинн и править от ее имени. Но ему не стоило ни лгать мне, ни скрывать свои цели. Я не выношу обманщиков.
Она сделала знак болотнице, которая торопливо вытерла и одела малышку и унесла ее прочь. Майя мимолетно подумала, какая судьба ожидает девочку. Хищный изгиб губ Маргрит явно не сулил ей ничего хорошего. Открылась дверь, и в комнату вошел Реншо, одетый в малиновый плащ и все такой же худой и бледный. Когда он увидел Майю, его шаги замедлились, а кожа приняла нездоровый оттенок дохлой рыбы. Он ни разу не видел ее без покрова иллюзии, и ее облик явно потряс его.
— Ваше Высочество! Какая неожиданная радость! — выговорил он наконец, низко поклонившись. Когда он снова распрямился, его глаза уже ничего не выражали, и было трудно определить, что он думает, но Майя заметила, что пальцы его не слушались.
— Вдовствующая Банри приехала навестить меня и привезла очень интересные новости, — любезным тоном сказала Маргрит. — В высшей степени интересные.
Реншо изобразил живейший интерес.
— Она сказала мне, что дитя, которое вы мне привезли, вовсе не ее дочь, как вы уверяете, а самозванка. Нам с ней было бы очень интересно узнать, кто эта девочка и где находится настоящая Бронвин Ник-Кьюинн. Мы обе одинаково заинтересованы в этом деле, в чем, я уверена, вы отдаете себе отчет.
Какой-то миг Реншо молчал. Хотя его лицо и руки были неподвижны, у Майи создалось впечатление, что он лихорадочно думает.
— Вы потрясли меня, Ваше Высочество, — сказал он наконец. — Вы же не можете не видеть, что эта малышка — ваша дочь. Ведь у нее же белый локон и ваши голубые глаза.
— Белую прядь может высветлить любой дурак. — Ямочки на щеках Маргрит стали еще глубже.
— Верно, Ваша Милость, если знать секрет. Но ведь прически едва ли можно отнести к моей области знаний. Как Ее Высочество может быть так уверена? Она ведь не видела свою дочь почти два года?
— Ты думаешь, я не узнаю свою собственную дочь? — медовым голосом осведомилась Майя, подняв перепончатую руку и поигрывая прядью волос, ниспадавшей на ее шею. Реншо со страхом уставился на нее, и на его высоком лбу появилась испарина, когда он заметил жабры, еле заметно трепетавшие у нее под ухом.
— Но, миледи…. — залепетал Реншо, нервно теребя пуговицы своей малиновой мантии. — Это невозможно… Я понятия не имел…
— Ты лжешь, — ласково сказала Маргрит. — Ты полагаешь, что сможешь провести Чертополох?
Ее улыбка походила на усмешку змеи, столько в ней было яда. Главный Искатель замолк, облизывая пересохшие губы, только его глаза перескакивали с одного женского лица на другое.
— Ты обманывал меня, Реншо, а я не из тех, кто прощает такие вещи, — доверительно сообщила Маргрит. — Ты пришел ко мне в поисках убежища и предложил мне возможность нанести клану Мак-Кьюиннов такой удар, от которого они нескоро оправятся. Я приняла тебя, оказывала тебе гостеприимство и кормила тебя. Мои слуги исполняли все твои прихоти. Я строила планы и радовалась в предвкушении, а теперь оказывается, что все это было впустую. Что бы ты сделал, если бы мы одержали победу над молодым Мак-Кьюинном, и твоей самозванке дали бы в руки Лодестар? Он убил бы ее, и все узнали бы, что ты шарлатан.
— Я не ожидал, что вы позволите девчонке прожить так долго, — признался он. — Про вражду, которую вы питаете к Мак-Кьюиннам, ходят легенды.
Она заливисто рассмеялась.
— Верно, — признала она. — Верно во всех отношениях.
— Ты заставил меня приехать сюда впустую, — прошипела Майя. — Я многие месяцы искала Бронвин, а ты заставил меня пойти по ложному следу, который привел меня сюда! Где моя дочь?
— Не имею ни малейшего понятия, Ваше Высочество, — отозвался Реншо. — Это была дочь простого фермера, которая очень походила на вашу. Я знал, что простой народ встанет под мои знамена, если я скажу, что со мной законная банри. После ее исчезновения многие поддержали бы крылатого урода просто потому, что ничего другого им не оставалось бы. Его могли заподозрить в убийстве банри, но кто смог бы это доказать? Сейчас, когда вся страна охвачена войной, людям нужна надежда на то, что кто-то спасет их, а истории, которые рассказывали о вас, Ваше Высочество, куда хуже, чем то, в чем могли бы заподозрить его.
Он произносил ее бывший титул с таким сарказмом в голосе, что Майя поднялась во весь рост, ее ноздри трепетали от гнева. Маргрит тоже была в ярости, но по другой причине.
— Ты принес в мой дворец деревенскую девчонку и сказал мне, что она Ник-Кьюинн? — осведомилась она медоточивым голосом. — Это была очень большая ошибка, Реншо, очень.
Ее улыбка стала шире, и она вытянула вперед унизанную кольцами руку, направив на него два пальца.
Руки Главного Искателя взлетели к горлу. Судорожно хватая ртом воздух, он рухнул на колени, и его искаженное лицо приобрело странный багровый оттенок. Майя, чувствуя отвращение, но в то же время не в силах оторвать от него завороженных глаз, смотрела, как он повалился на пол, извиваясь и хрипя, и его собственные руки выдавливали из его тела жизнь. Его ноги молотили по полу, на сизых губах показалась пена. Он повернул к ней вылезшие из орбит глаза, которые затопило отчаяние, и обмяк, оставшись лежать неподвижно. Его налитый кровью язык вывалился изо рта, а руки все еще сжимали горло.
Маргрит подозвала перепуганную болотницу.
— Позови стражников, пусть унесут эту падаль и бросят его золотой богине, — приказала она. Потом развернулась и улыбнулась Майе, которая обнаружила, что не в силах ни двигаться, ни говорить. — Нельзя тронуть Чертополох и не уколоться, — ласково сказала Банприоннса Эррана. — Советую тебе это запомнить.
От злыдни пахло так омерзительно, что Майю чуть не затошнило. Маргрит дала ей яблоко, утыканное палочками гвоздики, чтобы держать его у носа, и Майя с благодарностью приняла его. Злыдня противно захихикала, глядя на нее сквозь колтун засаленных волос, спадавших на ее чумазое морщинистое лицо. Это было худое согбенное существо, одетое в немыслимый набор таких грязных лохмотьев, что невозможно было определить ни их первоначальный цвет, ни материал. Ее руки с грязными обломанными ногтями порылись в мешке, который висел на сгорбленном плече, и она что-то забормотала себе под нос. Майя с сомнением поглядела на Маргрит, и банприоннса ободряюще сдвинула брови.
— Не бойтесь, миледи, Шанна Болотная умеет накладывать самые могущественные проклятия. Она появилась в Эрране, когда я была еще ребенком, и часто выполняла поручения моей матери.
Злыдня хихикнула и бросила на Майю поразительно проницательный взгляд, одновременно раскладывая на столе разнообразные корешки и ветки.
— Да, Ник-Фоганы всегда находили занятие для старой Шанны, поскольку не хотели марать свои нежные ручки проклятиями и злыми пожеланиями. Шанна знает, какие растения собирать, чтобы сделать самые страшные яды, и в какое время месяца их надо срывать. Это Шанна делала для вас драконье зелье, когда вы еще были Банри. Это Шанна стряпала то зелье, и я знаю, вы находили его очень полезным.
— Уймись, старуха! — прикрикнула Маргрит.
Майя видела, что та была сердита на злыдню, разболтавшую ей, откуда банприоннса брала драконье зелье, которое Майя использовала в нападении на драконов в весну прохождения красной кометы. Майя немало заплатила за тот яд, и ей было очень интересно знать, кто же осмелился приготовить его.
Три женщины заперлись в комнате на вершине башни Маргрит. Был Самайн, ночь мертвых, и за окнами зловеще завывал ветер. В Самайн пелена между мирами живых и мертвых становилась тоньше всего, и Маргрит сочла эту ночь наиболее подходящей, чтобы навести на Лахлана Мак-Кьюина могущественное проклятие. Вся комната была завешена черными занавесями, расписанными странными малиновыми и серебряными значками. Столы были заставлены необычными инструментами, а в комнате висел непонятный запах, напоминавший старую кровь. Майя с трудом подавляла желание закутаться в свой плащ, стоя с высоко поднятой головой в углу комнаты.
Ей очень не хотелось показывать Чертополох перо и прядь волос Лахлана Крылатого, и она несколько недель прятала их, пока не приняла окончательное решение о том, как она будет действовать. То, что малышка, привезенная в Башню Туманов Реншо, оказалась не ее дочерью, оставило Майю в руках Маргрит Эрранской без козыря, на который она очень рассчитывала. Ей была отчаянно нужна помощь колдуньи в поисках Бронвин, но она хорошо понимала, что Маргрит не желает ее дочери ничего, кроме зла.
Все эти три недели две женщины были очаровательно любезны друг с другом, и все же под этой приторной вежливостью скрывалась угроза и опасность, которые заставляли Майю все время быть настороже. Она рассказала Маргрит о своих шпионах в самом сердце лагеря Лахлана, и это заинтриговало колдунью в достаточной степени, чтобы удержать ее от приказа бросить Майю золотой богине. Маргрит быстро поняла, что такие шпионы могут принести ей немалую пользу, и они поспешили наладить каналы связи, чтобы Майя могла быстро входить в контакт со своими шпионами.
Затем Майя извлекла из своих тайников толстую рыжую косу, использовав весь свой ум и все ухищрения, чтобы убедить Маргрит помочь ей обнаружить Изабо Рыжую и пропавшую банприоннсу. Маргрит отчетливо поняла, что ей гораздо выгоднее, если дочь Майи будет в ее власти, а не непонятно где козырной туз, который в любое время мог быть использован в игре против нее. Поэтому она прибегла к своей могущественной магии и попыталась отыскать Изабо при помощи своего магического пруда. Она увидела девушку в сияющем снежном море, которое можно было отыскать лишь на Хребте Мира. Бронвин Ник-Кьюинн нигде видно не было, но дворецкий Маргрит узнал пики-близнецы, возвышавшиеся за спиной у рыжеволосой ученицы ведьмы.
— Это Проклятые Вершины, — уверенно сказал он со своим резким акцентом. — Она в Проклятой Долине.
Это утверждение явно вызвало у Маргрит живейший интерес.
— В самом деле? — промурлыкала она.
Обернувшись к Майе с нежной улыбкой, за которой угадывалась угроза, она пообещала:
— Ну разумеется, я помогу вам найти эту девушку! Как только зимние бури улягутся, я дам вам мою упряжку лебедей, и вы сможете полететь в горы так же быстро, как снежные гуси. А в провожатые я вам дам Хан’тирелла! Он знает эти горы, как свое собственное лицо. Без него вам не найти дорогу. Он, равно как и все мои слуги, будет всецело в вашем распоряжении.
Размышляя, какую же игру затеяла Маргрит, Майя пылко поблагодарила ее и пообещала вернутся под защиту Маргрит с маленькой банприоннсой. Эта ложь сошла у нее с языка без малейших угрызений совести. Лишь после этого, когда стало ясно, что следует делать дальше, она вытащила перо и прядь волос. Радость Маргрит была неподдельной. Все ее тело затрепетало, и она даже зажмурилась от удовольствия.
— Ну наконец-то! — воскликнула она, протянув к ним руки. — Они помогут нам навести на него проклятие огромной силы! Мак-Кьюинны проклянут тот день, когда осмелились отнестись к Чертополох с пренебрежением!
Но Майя крепко держала их, сказав настороженно:
— Я отдам их тебе только при условии, что ты выполнишь свои обещания и поможешь мне найти Бронвин. Если ты предашь меня, то это ты будешь проклинать этот день!
— Конечно, конечно, — улыбнулась Маргрит. — Твоя кровь скрепит проклятие. Я буду всего лишь твоим скромным орудием.
Злыдня ухмыльнулась, делая из тряпки небольшую куколку и что-то напевая себе под нос. Угольком она нарисовала на ткани лицо, невероятно похожее на лицо Лахлана, потом начала набивать ее сухими листьями руты, ядовитыми ягодами паслена и цикуты. Ни на минуту не прекращая быстро и ловко орудовать узловатыми пальцами, она объясняла Майе, что делает, и та смотрела на нее, как завороженная.
Шанна зашила куклу черной ниткой, потом обернула ее в клочок зеленой ткани, оторванной от килта молодого Ри. Потом пришила к ее голове клок темных волос, который шпионка Майи сняла с его расчески.
— Какое проклятие ты хочешь, чтобы я навела? — спросила она. — Ты хочешь, чтобы его ранили и изувечили, или просто уничтожили? Ты хочешь, чтобы он потерял разум или силу, или же хочешь запечатать его уста и обречь его на вечное молчание? Если ты хочешь, чтобы он умер, то как это должно произойти: мгновенно или же медленной и мучительной смертью? Ты хочешь, чтобы я прокляла его кровь и всех, кто был и будет рожден от нее? Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы его уничтожили, как он уничтожил меня, — медленно проговорила Майя. — Я хочу, чтобы он потерял все, что получил, и познал поражение, слабость и холод, как это произошло со мной. Я хочу, чтобы он был тяжело ранен, чтобы он страдал и медленно умер, терзаемый болью и горем, а его власть вернулась ко мне.
Шанна кивнула своей неряшливой головой.
— Вам лучше бы заплатить мне, а не то я сделаю так, что это проклятие падет на клан Чертополох, — пригрозила она. Маргрит пренебрежительно улыбнулась и швырнула старой злыдне объемистый мешок с монетами. Та жадно их пересчитала, после чего обнажила в улыбке обломки гнилых клыков и спрятала деньги в свой мешок.
Потом злыдня вытащила связку толстых черных свеч, распространявших сильный аромат руты и белладонны, и вставила их в низенький железный подсвечник. Она щелкнула пальцами, и на концах фитильков вспыхнули огоньки. Комнату наполнил странный запах, и на стенах затанцевали зловещие тени, точно живущие собственной жуткой жизнью.
В перепачканном сажей котле злыдня смешала мочу черной кошки, несколько щепоток сухой драконьей крови, пригоршню могильной земли, тисовые листья и ягоды и несколько капелек сока бузины. Потом пестиком растолкла в ступке в пыль корень мандрагоры и добавила в котел и его, после чего взяла Майю за палец и проколола его острым кинжалом, выжав из ранки три капли крови. После этого злыдня помешала зловонное варево кинжалом, бормоча себе под нос:
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным,
Наполняю его холодностью,
Наполняю его вредом,
Наполняю его темнотой.
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным,
Наполняю его злобой,
Наполняю его скверной,
Наполняю его позором и тоской.
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным.
Майя со смесью восхищения и отвращения смотрела, как Шанна болтала длинным черным пером, вырванным из крыла Лахлана, в липкой темной жиже, пока оно не промокло и не выпачкалось. Тогда злыдня передала его ей, велев разломать его на две части и повторять за ней:
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Силой темных лун,
Проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя.
Майя сделала все, как велела злыдня, собрав всю свою ярость и ненависть. Перо треснуло со звуком ломающейся кости, и она отдала его обратно старой злыдне с каким-то тошнотворным ощущением в желудке. Шанна опустила в котел кусок черной ленты, потом этой лентой привязала сломанное перо к телу куклы, девять раз обмотав ленту и приговаривая последнюю строку заклинания. Майя послушно повторила за ней:
— Проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя.
Шанна завернула куклу в черную ткань, надежно завязав ее узлом. Из ранки на пальце Майи она выдавила на узел еще три капли крови, и Майя дрожащим против воли голосом произнесла:
— Ты привязан ко мне моей кровью, и никто не может освободить тебя от чар, кроме меня.
После этого злыдня задула свечи, и комната погрузилась в темноту.
— Теперь никто другой, кроме тебя, не сможет снять это проклятие, неважно, насколько велико будет его могущество, — прошептала злыдня. — Ты должна все время носить эту куклу с собой, ибо теперь ты накрепко связана с Мак-Кьюинном, и ваши судьбы переплелись. Но будь осторожна. Проклятия точно куры, они всегда возвращаются на насест. Ты должна беречься от недобрых сил. Кроме того, ты должна знать, что Мак-Кьюинн может быть способен сопротивляться проклятию, если у него достаточно сил, а в душе царит добро. Хотя, судя по всему, он человек мрачный и вспыльчивый, это облегчит нам задачу.
Майя кивнула, пряча куклу обратно в черный мешочек. На душе у нее было пасмурно, а в воздухе стоял странный запах. Злыдня убрала черные свечи, зажгла курильницу с благовониями и обошла с ней комнату, после чего зажгла новые белые свечи, приятно пахнувшие дягилем. Она вымыла котел и кинжал и осторожно спрятала банки с драконьей кровью, корнями мандрагоры, кошачьей мочой и могильной землей. Как только воздух в комнате очистился, Майе стало легче дышать, хотя она не могла отделаться от чувства страха. Кукла, казалось, была теплой и дышала в ее кармане, и Майя остро чувствовала ее присутствие.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала Маргрит. — С нетерпением жду дня, когда клан Мак-Кьюиннов будет повержен навсегда. Тысячу лет они пытались править Эрраном и подчинить нас своей воле. А ведь это Фоган была дочерью короля в Другом Мире, а не Кьюинн. Он был всего лишь предприимчивым алхимиком, который учил Фоган и ее сестер во дворце и получал от ее отца учительское жалование. И все же Кьюинн провозгласил себя главой Первого Шабаша, а Оуэн Мак-Кьюинн захватил власть, когда его отец погиб, уничтоженный магией, которую они сотворили, чтобы пересечь вселенную. Простой юноша, он мог претендовать на королевское происхождение не больше чем любой из слуг Чертополох, и все же он попытался подчинить ее своей воле. Что ж, многие Мак-Кьюинны прокляли день, когда они попытались приказывать Чертополохам, а теперь они заплатят за все сполна.
МАВЗОЛЕЙ ВОРОНОВ
— Ну и? — подняла брови Маргрит. — Что это доказывает?
— Я слышала, тебя называют мастерицей иллюзий, — ответила Майя. — Твои глаза, разумеется, проникли через мою маскировку и видят меня такой, какая я есть?
Маргрит довольно прищурилась.
— Верно, — признала она. — Тебе так и не удалось ввести меня в заблуждение, хотя твое первое заклинание было действительно могущественным. Это же заклинание, которым ты прикрываешься сейчас, такая слабая маскировка, что я не могу понять, зачем ты вообще утруждала себя ее наведением.
Пытаясь не выказать досады, Майя приняла свой обычный вид.
— Сила привычки, — ответила она, пожав плечами. — В мои цели не входит оповестить всех о том, что я дочь короля Фэйргов.
Маргрит побарабанила по зубам длинным пурпурным ногтем.
— Значит, слухи верны, — проговорила она. — Ты — Фэйргийка. Я начала задумываться, когда увидела перепонки между твоими пальцами, которые ты так тщетно пыталась скрыть от моих глаз. Но я не была точно уверена. Говорят, что среди тех, кто родился в Карриге, немало людей с перепончатыми пальцами на руках и ногах, как у лягушек, а во всем остальном ты казалась вполне похожей на человека.
Майя расстегнула воротник своего платья, продемонстрировав Маргрит свои жабры. Глаза банприоннсы слегка расширились, а по лицу пробежала еле заметная тень.
— Значит, вся эта охота на ведьм и преследование волшебных существ затевались по указке фэйргов. Я часто задумывалась, что же за этим стоит, хотя мне и казалось, что у нас с тобой одинаковая жажда к власти. — Ее лицо приняло довольное выражение. — Это был в высшей степени хитрый и продуманный план, хотя я и удивлена, что ты всего лишь пешка в игре своего отца.
— Я действую по своей воле, — отрезала Майя.
— Ну разумеется, — любезно отозвалась Маргрит. — Как и все мы, не так ли? Но скажи мне, как тебе удавалось так долго скрывать свою истинную сущность? Я никогда не слышала, чтобы к Талантам Фэйргов относилось наведение иллюзий. И даже я с моим ясновидением не могу быть совершенно уверена. Ты кажешься мне очень похожей на людей.
— Моя мать была человеком, а я унаследовала очень многие ее черты, — объяснила Майя. — Я похожа больше на человека, чем на фэйрга, как и моя дочь. Но все-таки она на четверть Фэйргийка. Она родилась с плавниками и жабрами, как все фэйргийские дети, и должна принимать свою морскую форму, как только попадет в соленую воду. Я видела, как моя дочь делала это, и знаю, что у нее есть этот дар. Это человеческое дитя — не моя дочь.
Маргрит неприятно улыбнулась.
— Значит, мне лгали и водили меня за нос, — пробормотала она. — Вне всякого сомнения, этот ваш бывший Главный Искатель рассчитывал завоевать престол при помощи фальшивой Ник-Кьюинн и править от ее имени. Но ему не стоило ни лгать мне, ни скрывать свои цели. Я не выношу обманщиков.
Она сделала знак болотнице, которая торопливо вытерла и одела малышку и унесла ее прочь. Майя мимолетно подумала, какая судьба ожидает девочку. Хищный изгиб губ Маргрит явно не сулил ей ничего хорошего. Открылась дверь, и в комнату вошел Реншо, одетый в малиновый плащ и все такой же худой и бледный. Когда он увидел Майю, его шаги замедлились, а кожа приняла нездоровый оттенок дохлой рыбы. Он ни разу не видел ее без покрова иллюзии, и ее облик явно потряс его.
— Ваше Высочество! Какая неожиданная радость! — выговорил он наконец, низко поклонившись. Когда он снова распрямился, его глаза уже ничего не выражали, и было трудно определить, что он думает, но Майя заметила, что пальцы его не слушались.
— Вдовствующая Банри приехала навестить меня и привезла очень интересные новости, — любезным тоном сказала Маргрит. — В высшей степени интересные.
Реншо изобразил живейший интерес.
— Она сказала мне, что дитя, которое вы мне привезли, вовсе не ее дочь, как вы уверяете, а самозванка. Нам с ней было бы очень интересно узнать, кто эта девочка и где находится настоящая Бронвин Ник-Кьюинн. Мы обе одинаково заинтересованы в этом деле, в чем, я уверена, вы отдаете себе отчет.
Какой-то миг Реншо молчал. Хотя его лицо и руки были неподвижны, у Майи создалось впечатление, что он лихорадочно думает.
— Вы потрясли меня, Ваше Высочество, — сказал он наконец. — Вы же не можете не видеть, что эта малышка — ваша дочь. Ведь у нее же белый локон и ваши голубые глаза.
— Белую прядь может высветлить любой дурак. — Ямочки на щеках Маргрит стали еще глубже.
— Верно, Ваша Милость, если знать секрет. Но ведь прически едва ли можно отнести к моей области знаний. Как Ее Высочество может быть так уверена? Она ведь не видела свою дочь почти два года?
— Ты думаешь, я не узнаю свою собственную дочь? — медовым голосом осведомилась Майя, подняв перепончатую руку и поигрывая прядью волос, ниспадавшей на ее шею. Реншо со страхом уставился на нее, и на его высоком лбу появилась испарина, когда он заметил жабры, еле заметно трепетавшие у нее под ухом.
— Но, миледи…. — залепетал Реншо, нервно теребя пуговицы своей малиновой мантии. — Это невозможно… Я понятия не имел…
— Ты лжешь, — ласково сказала Маргрит. — Ты полагаешь, что сможешь провести Чертополох?
Ее улыбка походила на усмешку змеи, столько в ней было яда. Главный Искатель замолк, облизывая пересохшие губы, только его глаза перескакивали с одного женского лица на другое.
— Ты обманывал меня, Реншо, а я не из тех, кто прощает такие вещи, — доверительно сообщила Маргрит. — Ты пришел ко мне в поисках убежища и предложил мне возможность нанести клану Мак-Кьюиннов такой удар, от которого они нескоро оправятся. Я приняла тебя, оказывала тебе гостеприимство и кормила тебя. Мои слуги исполняли все твои прихоти. Я строила планы и радовалась в предвкушении, а теперь оказывается, что все это было впустую. Что бы ты сделал, если бы мы одержали победу над молодым Мак-Кьюинном, и твоей самозванке дали бы в руки Лодестар? Он убил бы ее, и все узнали бы, что ты шарлатан.
— Я не ожидал, что вы позволите девчонке прожить так долго, — признался он. — Про вражду, которую вы питаете к Мак-Кьюиннам, ходят легенды.
Она заливисто рассмеялась.
— Верно, — признала она. — Верно во всех отношениях.
— Ты заставил меня приехать сюда впустую, — прошипела Майя. — Я многие месяцы искала Бронвин, а ты заставил меня пойти по ложному следу, который привел меня сюда! Где моя дочь?
— Не имею ни малейшего понятия, Ваше Высочество, — отозвался Реншо. — Это была дочь простого фермера, которая очень походила на вашу. Я знал, что простой народ встанет под мои знамена, если я скажу, что со мной законная банри. После ее исчезновения многие поддержали бы крылатого урода просто потому, что ничего другого им не оставалось бы. Его могли заподозрить в убийстве банри, но кто смог бы это доказать? Сейчас, когда вся страна охвачена войной, людям нужна надежда на то, что кто-то спасет их, а истории, которые рассказывали о вас, Ваше Высочество, куда хуже, чем то, в чем могли бы заподозрить его.
Он произносил ее бывший титул с таким сарказмом в голосе, что Майя поднялась во весь рост, ее ноздри трепетали от гнева. Маргрит тоже была в ярости, но по другой причине.
— Ты принес в мой дворец деревенскую девчонку и сказал мне, что она Ник-Кьюинн? — осведомилась она медоточивым голосом. — Это была очень большая ошибка, Реншо, очень.
Ее улыбка стала шире, и она вытянула вперед унизанную кольцами руку, направив на него два пальца.
Руки Главного Искателя взлетели к горлу. Судорожно хватая ртом воздух, он рухнул на колени, и его искаженное лицо приобрело странный багровый оттенок. Майя, чувствуя отвращение, но в то же время не в силах оторвать от него завороженных глаз, смотрела, как он повалился на пол, извиваясь и хрипя, и его собственные руки выдавливали из его тела жизнь. Его ноги молотили по полу, на сизых губах показалась пена. Он повернул к ней вылезшие из орбит глаза, которые затопило отчаяние, и обмяк, оставшись лежать неподвижно. Его налитый кровью язык вывалился изо рта, а руки все еще сжимали горло.
Маргрит подозвала перепуганную болотницу.
— Позови стражников, пусть унесут эту падаль и бросят его золотой богине, — приказала она. Потом развернулась и улыбнулась Майе, которая обнаружила, что не в силах ни двигаться, ни говорить. — Нельзя тронуть Чертополох и не уколоться, — ласково сказала Банприоннса Эррана. — Советую тебе это запомнить.
От злыдни пахло так омерзительно, что Майю чуть не затошнило. Маргрит дала ей яблоко, утыканное палочками гвоздики, чтобы держать его у носа, и Майя с благодарностью приняла его. Злыдня противно захихикала, глядя на нее сквозь колтун засаленных волос, спадавших на ее чумазое морщинистое лицо. Это было худое согбенное существо, одетое в немыслимый набор таких грязных лохмотьев, что невозможно было определить ни их первоначальный цвет, ни материал. Ее руки с грязными обломанными ногтями порылись в мешке, который висел на сгорбленном плече, и она что-то забормотала себе под нос. Майя с сомнением поглядела на Маргрит, и банприоннса ободряюще сдвинула брови.
— Не бойтесь, миледи, Шанна Болотная умеет накладывать самые могущественные проклятия. Она появилась в Эрране, когда я была еще ребенком, и часто выполняла поручения моей матери.
Злыдня хихикнула и бросила на Майю поразительно проницательный взгляд, одновременно раскладывая на столе разнообразные корешки и ветки.
— Да, Ник-Фоганы всегда находили занятие для старой Шанны, поскольку не хотели марать свои нежные ручки проклятиями и злыми пожеланиями. Шанна знает, какие растения собирать, чтобы сделать самые страшные яды, и в какое время месяца их надо срывать. Это Шанна делала для вас драконье зелье, когда вы еще были Банри. Это Шанна стряпала то зелье, и я знаю, вы находили его очень полезным.
— Уймись, старуха! — прикрикнула Маргрит.
Майя видела, что та была сердита на злыдню, разболтавшую ей, откуда банприоннса брала драконье зелье, которое Майя использовала в нападении на драконов в весну прохождения красной кометы. Майя немало заплатила за тот яд, и ей было очень интересно знать, кто же осмелился приготовить его.
Три женщины заперлись в комнате на вершине башни Маргрит. Был Самайн, ночь мертвых, и за окнами зловеще завывал ветер. В Самайн пелена между мирами живых и мертвых становилась тоньше всего, и Маргрит сочла эту ночь наиболее подходящей, чтобы навести на Лахлана Мак-Кьюина могущественное проклятие. Вся комната была завешена черными занавесями, расписанными странными малиновыми и серебряными значками. Столы были заставлены необычными инструментами, а в комнате висел непонятный запах, напоминавший старую кровь. Майя с трудом подавляла желание закутаться в свой плащ, стоя с высоко поднятой головой в углу комнаты.
Ей очень не хотелось показывать Чертополох перо и прядь волос Лахлана Крылатого, и она несколько недель прятала их, пока не приняла окончательное решение о том, как она будет действовать. То, что малышка, привезенная в Башню Туманов Реншо, оказалась не ее дочерью, оставило Майю в руках Маргрит Эрранской без козыря, на который она очень рассчитывала. Ей была отчаянно нужна помощь колдуньи в поисках Бронвин, но она хорошо понимала, что Маргрит не желает ее дочери ничего, кроме зла.
Все эти три недели две женщины были очаровательно любезны друг с другом, и все же под этой приторной вежливостью скрывалась угроза и опасность, которые заставляли Майю все время быть настороже. Она рассказала Маргрит о своих шпионах в самом сердце лагеря Лахлана, и это заинтриговало колдунью в достаточной степени, чтобы удержать ее от приказа бросить Майю золотой богине. Маргрит быстро поняла, что такие шпионы могут принести ей немалую пользу, и они поспешили наладить каналы связи, чтобы Майя могла быстро входить в контакт со своими шпионами.
Затем Майя извлекла из своих тайников толстую рыжую косу, использовав весь свой ум и все ухищрения, чтобы убедить Маргрит помочь ей обнаружить Изабо Рыжую и пропавшую банприоннсу. Маргрит отчетливо поняла, что ей гораздо выгоднее, если дочь Майи будет в ее власти, а не непонятно где козырной туз, который в любое время мог быть использован в игре против нее. Поэтому она прибегла к своей могущественной магии и попыталась отыскать Изабо при помощи своего магического пруда. Она увидела девушку в сияющем снежном море, которое можно было отыскать лишь на Хребте Мира. Бронвин Ник-Кьюинн нигде видно не было, но дворецкий Маргрит узнал пики-близнецы, возвышавшиеся за спиной у рыжеволосой ученицы ведьмы.
— Это Проклятые Вершины, — уверенно сказал он со своим резким акцентом. — Она в Проклятой Долине.
Это утверждение явно вызвало у Маргрит живейший интерес.
— В самом деле? — промурлыкала она.
Обернувшись к Майе с нежной улыбкой, за которой угадывалась угроза, она пообещала:
— Ну разумеется, я помогу вам найти эту девушку! Как только зимние бури улягутся, я дам вам мою упряжку лебедей, и вы сможете полететь в горы так же быстро, как снежные гуси. А в провожатые я вам дам Хан’тирелла! Он знает эти горы, как свое собственное лицо. Без него вам не найти дорогу. Он, равно как и все мои слуги, будет всецело в вашем распоряжении.
Размышляя, какую же игру затеяла Маргрит, Майя пылко поблагодарила ее и пообещала вернутся под защиту Маргрит с маленькой банприоннсой. Эта ложь сошла у нее с языка без малейших угрызений совести. Лишь после этого, когда стало ясно, что следует делать дальше, она вытащила перо и прядь волос. Радость Маргрит была неподдельной. Все ее тело затрепетало, и она даже зажмурилась от удовольствия.
— Ну наконец-то! — воскликнула она, протянув к ним руки. — Они помогут нам навести на него проклятие огромной силы! Мак-Кьюинны проклянут тот день, когда осмелились отнестись к Чертополох с пренебрежением!
Но Майя крепко держала их, сказав настороженно:
— Я отдам их тебе только при условии, что ты выполнишь свои обещания и поможешь мне найти Бронвин. Если ты предашь меня, то это ты будешь проклинать этот день!
— Конечно, конечно, — улыбнулась Маргрит. — Твоя кровь скрепит проклятие. Я буду всего лишь твоим скромным орудием.
Злыдня ухмыльнулась, делая из тряпки небольшую куколку и что-то напевая себе под нос. Угольком она нарисовала на ткани лицо, невероятно похожее на лицо Лахлана, потом начала набивать ее сухими листьями руты, ядовитыми ягодами паслена и цикуты. Ни на минуту не прекращая быстро и ловко орудовать узловатыми пальцами, она объясняла Майе, что делает, и та смотрела на нее, как завороженная.
Шанна зашила куклу черной ниткой, потом обернула ее в клочок зеленой ткани, оторванной от килта молодого Ри. Потом пришила к ее голове клок темных волос, который шпионка Майи сняла с его расчески.
— Какое проклятие ты хочешь, чтобы я навела? — спросила она. — Ты хочешь, чтобы его ранили и изувечили, или просто уничтожили? Ты хочешь, чтобы он потерял разум или силу, или же хочешь запечатать его уста и обречь его на вечное молчание? Если ты хочешь, чтобы он умер, то как это должно произойти: мгновенно или же медленной и мучительной смертью? Ты хочешь, чтобы я прокляла его кровь и всех, кто был и будет рожден от нее? Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы его уничтожили, как он уничтожил меня, — медленно проговорила Майя. — Я хочу, чтобы он потерял все, что получил, и познал поражение, слабость и холод, как это произошло со мной. Я хочу, чтобы он был тяжело ранен, чтобы он страдал и медленно умер, терзаемый болью и горем, а его власть вернулась ко мне.
Шанна кивнула своей неряшливой головой.
— Вам лучше бы заплатить мне, а не то я сделаю так, что это проклятие падет на клан Чертополох, — пригрозила она. Маргрит пренебрежительно улыбнулась и швырнула старой злыдне объемистый мешок с монетами. Та жадно их пересчитала, после чего обнажила в улыбке обломки гнилых клыков и спрятала деньги в свой мешок.
Потом злыдня вытащила связку толстых черных свеч, распространявших сильный аромат руты и белладонны, и вставила их в низенький железный подсвечник. Она щелкнула пальцами, и на концах фитильков вспыхнули огоньки. Комнату наполнил странный запах, и на стенах затанцевали зловещие тени, точно живущие собственной жуткой жизнью.
В перепачканном сажей котле злыдня смешала мочу черной кошки, несколько щепоток сухой драконьей крови, пригоршню могильной земли, тисовые листья и ягоды и несколько капелек сока бузины. Потом пестиком растолкла в ступке в пыль корень мандрагоры и добавила в котел и его, после чего взяла Майю за палец и проколола его острым кинжалом, выжав из ранки три капли крови. После этого злыдня помешала зловонное варево кинжалом, бормоча себе под нос:
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным,
Наполняю его холодностью,
Наполняю его вредом,
Наполняю его темнотой.
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным,
Наполняю его злобой,
Наполняю его скверной,
Наполняю его позором и тоской.
Силой темных лун
Это зелье делаю могущественным.
Майя со смесью восхищения и отвращения смотрела, как Шанна болтала длинным черным пером, вырванным из крыла Лахлана, в липкой темной жиже, пока оно не промокло и не выпачкалось. Тогда злыдня передала его ей, велев разломать его на две части и повторять за ней:
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Проклинаю тебя, Лахлан Мак-Кьюинн,
Силой темных лун,
Да настигнет тебя все то зло, которое ты мне причинил;
Силой темных лун,
Проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя.
Майя сделала все, как велела злыдня, собрав всю свою ярость и ненависть. Перо треснуло со звуком ломающейся кости, и она отдала его обратно старой злыдне с каким-то тошнотворным ощущением в желудке. Шанна опустила в котел кусок черной ленты, потом этой лентой привязала сломанное перо к телу куклы, девять раз обмотав ленту и приговаривая последнюю строку заклинания. Майя послушно повторила за ней:
— Проклинаю тебя, проклинаю тебя, проклинаю тебя.
Шанна завернула куклу в черную ткань, надежно завязав ее узлом. Из ранки на пальце Майи она выдавила на узел еще три капли крови, и Майя дрожащим против воли голосом произнесла:
— Ты привязан ко мне моей кровью, и никто не может освободить тебя от чар, кроме меня.
После этого злыдня задула свечи, и комната погрузилась в темноту.
— Теперь никто другой, кроме тебя, не сможет снять это проклятие, неважно, насколько велико будет его могущество, — прошептала злыдня. — Ты должна все время носить эту куклу с собой, ибо теперь ты накрепко связана с Мак-Кьюинном, и ваши судьбы переплелись. Но будь осторожна. Проклятия точно куры, они всегда возвращаются на насест. Ты должна беречься от недобрых сил. Кроме того, ты должна знать, что Мак-Кьюинн может быть способен сопротивляться проклятию, если у него достаточно сил, а в душе царит добро. Хотя, судя по всему, он человек мрачный и вспыльчивый, это облегчит нам задачу.
Майя кивнула, пряча куклу обратно в черный мешочек. На душе у нее было пасмурно, а в воздухе стоял странный запах. Злыдня убрала черные свечи, зажгла курильницу с благовониями и обошла с ней комнату, после чего зажгла новые белые свечи, приятно пахнувшие дягилем. Она вымыла котел и кинжал и осторожно спрятала банки с драконьей кровью, корнями мандрагоры, кошачьей мочой и могильной землей. Как только воздух в комнате очистился, Майе стало легче дышать, хотя она не могла отделаться от чувства страха. Кукла, казалось, была теплой и дышала в ее кармане, и Майя остро чувствовала ее присутствие.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала Маргрит. — С нетерпением жду дня, когда клан Мак-Кьюиннов будет повержен навсегда. Тысячу лет они пытались править Эрраном и подчинить нас своей воле. А ведь это Фоган была дочерью короля в Другом Мире, а не Кьюинн. Он был всего лишь предприимчивым алхимиком, который учил Фоган и ее сестер во дворце и получал от ее отца учительское жалование. И все же Кьюинн провозгласил себя главой Первого Шабаша, а Оуэн Мак-Кьюинн захватил власть, когда его отец погиб, уничтоженный магией, которую они сотворили, чтобы пересечь вселенную. Простой юноша, он мог претендовать на королевское происхождение не больше чем любой из слуг Чертополох, и все же он попытался подчинить ее своей воле. Что ж, многие Мак-Кьюинны прокляли день, когда они попытались приказывать Чертополохам, а теперь они заплатят за все сполна.
МАВЗОЛЕЙ ВОРОНОВ
Тяжелые облака нависли над долиной, скрыв холмы и небо и окунув реку в серые сумерки. Под деревьями лежал грязный снег, а сквозь островки льда пробивались чахлые камыши. По этой унылой местности тесным строем передвигался отряд кавалеристов. Перед ними плелись пехотинцы, плотно закутавшись в свои серые плащи в попытках защититься от холода, а обоз и мясное стадо находились под усиленной охраной в конце. Замыкали процессию огромные боевые кони, поскольку каждому кавалеристу их требовалось по меньшей мере три, специально обученных, чтобы сражаться вместе со своим хозяином. Высоко в небе реял кречет, и его белые крылья почти сливались с набухшими снегом облаками.
Лахлан натянул поводья своего коня.
— Снежное Крыло говорит, что Яркие Солдаты стоят лагерем прямо за холмом, на берегу реки. Опять будем нападать или проберемся мимо?
Изолт холодно улыбнулась.
— По-моему, мы же решили, что оставим их в неведении. Пошлем лошадей, чтобы устроили хаос и панику, а наши люди снова перейдут реку. Потом кавалерия сможет отойти обратно и присоединиться к нам ниже по реке.
Лахлан ухмыльнулся.
— Почему бы нам снова не позвать на подмогу птиц, леаннан ? Прошлой ночью они обратили Ярких Солдат в бегство, и скоро они будут прикрывать голову каждый раз, когда увидят птиц над головой, неважно, наших союзников или нет.
Изолт кивнула, потом развернула лошадь и пустила ее рысью по направлению к пехоте. Пока она раздавала резкие приказы, Лахлан поднял руку, подзывая к себе кречета. Снежное Крыло белой молнией спикировал со свинцового неба и уселся на запястье молодого ри, повернув изящную головку и встретившись глазами с Лахланом.
Всю осень Ри посвящал каждый миг своего нечастого досуга приручению и дрессировке молодого кречета, и острое зрение и быстрые крылья птицы уже не раз оказывали ему неоценимую помощь.
Длиннокрылая птица была подарком Энгуса Мак-Рураха, который он прислал вместо себя на прошлый Ламмасский Собор. Это был воистину царский дар, который до какой-то степени смягчил недовольство Лахлана тем, что Прионнса Рураха до сих пор так и не смог присоединиться к армии.
Пока Лахлан приручал кречета, Серые Плащи укрепляли свои позиции в Блессеме, восстанавливали Дан-Иден и засевали окружающие его поля пшеницей, овсом, ячменем и рожью, чтобы весной получить урожай. Осенние приливы снова принесли с собой Фэйргов, и Серые Плащи, равно как и Яркие Солдаты, были вынуждены благоразумно держаться подальше от рек и заливов. Лахлан и Изолт получили полную свободу сосредоточить свои войска на отражении атак тирсолерцев и восстановлении сил после жарких летних боев.
Зима традиционно была временем отдыха, и Яркие Солдаты определенно не ожидали, что Лахлан предпримет против них новые действия. Но прошло уже больше двух лет со дня Ламмасского нападения, а Лахлан знал, что запасы провизии в Риссмадилле были рассчитаны только на два года. Осажденному дворцовому гарнизону грозила голодная смерть, а Лахлан остро нуждался в средствах оставшейся там казны. Он знал, что дворец непременно падет, если не оказать ему помощь, и быстро, ибо гарнизон не присягал ему на верность, поскольку был набран еще его братом Джаспером. Если им придется выбирать между голодной смертью и пленом, в выборе защитников замка можно не сомневаться.
Поэтому Серые Плащи дожидались, когда Фэйрги снова уплывут на север, чтобы ударить в западном направлении. Они не изменили свою маневренную тактику, кружа вокруг врага, вводя его в заблуждение ложными отступлениями и заманивая Ярких Солдат в ловушки и засады. Когда тирсолерцев оттеснили обратно к Риллстеру, сражение стало еще жарче, поскольку река до сих пор была главной артерией края. Плоты, груженные товарами, сплавлялись из нагорий, снабжая армию Лахлана провиантом, а свежие войска, обученные в безопасности Лукерсирея, переправлялись через реку и отправлялись в Блессем. Яркие Солдаты почти два года не могли смириться с потерей Дануоллена. Они были полны решимости не терять контроля над рекой южнее Локбэйна, восьмого в цепочке озер, носящих название Жемчужное Ожерелье Рионнагана.
Только на этой неделе армия Лахлана устроила переполох в рядах Ярких Солдат, переправившись через реку к югу от Дануоллена и ударив по их войскам на западном берегу. Поскольку течение Риллстера оставалось стремительным даже самой глубокой зимой, а никаких мостов еще далеко за Локбэйном не было, тирсолерцы явно не были готовы к атаке с этого направления. К тому времени, когда они пришли в себя и схватились за оружие, Серые Плащи уже снова исчезли, отступив обратно за реку.
Лахлан натянул поводья своего коня.
— Снежное Крыло говорит, что Яркие Солдаты стоят лагерем прямо за холмом, на берегу реки. Опять будем нападать или проберемся мимо?
Изолт холодно улыбнулась.
— По-моему, мы же решили, что оставим их в неведении. Пошлем лошадей, чтобы устроили хаос и панику, а наши люди снова перейдут реку. Потом кавалерия сможет отойти обратно и присоединиться к нам ниже по реке.
Лахлан ухмыльнулся.
— Почему бы нам снова не позвать на подмогу птиц, леаннан ? Прошлой ночью они обратили Ярких Солдат в бегство, и скоро они будут прикрывать голову каждый раз, когда увидят птиц над головой, неважно, наших союзников или нет.
Изолт кивнула, потом развернула лошадь и пустила ее рысью по направлению к пехоте. Пока она раздавала резкие приказы, Лахлан поднял руку, подзывая к себе кречета. Снежное Крыло белой молнией спикировал со свинцового неба и уселся на запястье молодого ри, повернув изящную головку и встретившись глазами с Лахланом.
Всю осень Ри посвящал каждый миг своего нечастого досуга приручению и дрессировке молодого кречета, и острое зрение и быстрые крылья птицы уже не раз оказывали ему неоценимую помощь.
Длиннокрылая птица была подарком Энгуса Мак-Рураха, который он прислал вместо себя на прошлый Ламмасский Собор. Это был воистину царский дар, который до какой-то степени смягчил недовольство Лахлана тем, что Прионнса Рураха до сих пор так и не смог присоединиться к армии.
Пока Лахлан приручал кречета, Серые Плащи укрепляли свои позиции в Блессеме, восстанавливали Дан-Иден и засевали окружающие его поля пшеницей, овсом, ячменем и рожью, чтобы весной получить урожай. Осенние приливы снова принесли с собой Фэйргов, и Серые Плащи, равно как и Яркие Солдаты, были вынуждены благоразумно держаться подальше от рек и заливов. Лахлан и Изолт получили полную свободу сосредоточить свои войска на отражении атак тирсолерцев и восстановлении сил после жарких летних боев.
Зима традиционно была временем отдыха, и Яркие Солдаты определенно не ожидали, что Лахлан предпримет против них новые действия. Но прошло уже больше двух лет со дня Ламмасского нападения, а Лахлан знал, что запасы провизии в Риссмадилле были рассчитаны только на два года. Осажденному дворцовому гарнизону грозила голодная смерть, а Лахлан остро нуждался в средствах оставшейся там казны. Он знал, что дворец непременно падет, если не оказать ему помощь, и быстро, ибо гарнизон не присягал ему на верность, поскольку был набран еще его братом Джаспером. Если им придется выбирать между голодной смертью и пленом, в выборе защитников замка можно не сомневаться.
Поэтому Серые Плащи дожидались, когда Фэйрги снова уплывут на север, чтобы ударить в западном направлении. Они не изменили свою маневренную тактику, кружа вокруг врага, вводя его в заблуждение ложными отступлениями и заманивая Ярких Солдат в ловушки и засады. Когда тирсолерцев оттеснили обратно к Риллстеру, сражение стало еще жарче, поскольку река до сих пор была главной артерией края. Плоты, груженные товарами, сплавлялись из нагорий, снабжая армию Лахлана провиантом, а свежие войска, обученные в безопасности Лукерсирея, переправлялись через реку и отправлялись в Блессем. Яркие Солдаты почти два года не могли смириться с потерей Дануоллена. Они были полны решимости не терять контроля над рекой южнее Локбэйна, восьмого в цепочке озер, носящих название Жемчужное Ожерелье Рионнагана.
Только на этой неделе армия Лахлана устроила переполох в рядах Ярких Солдат, переправившись через реку к югу от Дануоллена и ударив по их войскам на западном берегу. Поскольку течение Риллстера оставалось стремительным даже самой глубокой зимой, а никаких мостов еще далеко за Локбэйном не было, тирсолерцы явно не были готовы к атаке с этого направления. К тому времени, когда они пришли в себя и схватились за оружие, Серые Плащи уже снова исчезли, отступив обратно за реку.