Страница:
Мегэн кивнула и натянула плед на свои белоснежные волосы.
— Да, наверное, ты права. И все же там заживо горят такие же люди, как и мы, и среди них есть и невинные. Я сыта по горло всей этой бойней. Неужели ты не чувствуешь их ужас и агонию?
Изолт оглянулась на горящий город и медленно кивнула.
— А я рада. Рада! Мой леаннан лежит как мертвый, а многие из тех, кого я знала и любила, погибли. Надеюсь, что тот, кто предал нас, тоже был в этом городе, и что он умрет не слишком быстро!
Мегэн отрывисто кивнула и отвернулась от нее, глядя на вьюгу.
Лиланте стояла в роще древяников, глубоко запустив корни во вкусную почву и раскачиваясь на теплом ветру, прилетавшем из долины. До нее доносилось негромкое журчание ручейка талой воды, стекающей в реку, и шелест листьев древяников. Они переговаривались между собой своими низкими грозными голосами, и она с удовольствием слушала. Им было пора возвращаться обратно в лес , говорили они. Зеленые радуются, свободные уходят странствовать…
Свободные уходят странствовать , отозвалась она, и они приветственно и одобрительно зашелестели. Потом несколько древяников зашагали к лесу, не оборачиваясь и не прощаясь. Древяники были вполне самодостаточными существами. Они бродили по лесам и редко чувствовали тягу к общению. Те, кто остался, сделали это только потому, что земля была вкусной, а воздух — теплым.
Лиланте оставалась с ними до тех пор, пока солнце не начало склоняться к горизонту. Тогда она тихо вытащила корни и пошла к огням, мерцающим у реки. Она не стала ни оборачиваться, ни махать рукой, ни что-то говорить, хотя ей и было мучительно больно расставаться со своими сородичами. Но Лиланте была наполовину человеком и не могла обходиться без общества.
На бревне сидел Дайд, играя на гитаре и напевая:
О Эйя, если смерти все ж
Никак не избежать,
Тогда послушай, как бы я
Хотел ее принять.
Меня настигнет пусть она
В объятьях моей милой,
С бутылкой крепкого вина
И с песенкой игривой.
Я прожил так всю жизнь свою,
И как я жил, так и умру.
Так пейте, парни, пейте,
Ни капли не пролейте,
А если чашу кто прольет,
Тот две пускай заместо пьет,
Велит нам наш обычай так,
Обычай пьяниц и гуляк!
Солдаты шутили и смеялись, подпевая Дайду. Лиланте уселась, положив подбородок на колени и спрятав ноги под подолом платья, и устремила на него свой взгляд. Повсюду вокруг сидели усталые солдаты, потягивая слабый эль. Многие раненные были просто перевязаны, поскольку силу Томаса решили приберечь для тех, кого искалечили пушечные ядра. Теперь, когда целительные способности Томаса усилились как никогда, все они были снова невредимы и полны сил. Исцеленные солдаты сейчас занимались погребением погибших и разбирали пепелище города, превратившегося в дотлевающую кучу углей на холме, а те, кто получил незначительные ранения, отдыхали и набирались сил с элем и песнями.
Лиланте сидела, слушая жужжание мошкары в сумерках, и думала о том, что будет делать теперь, когда ее лесная армия разошлась по домам. Как ни странно, будущее не тревожило ее. Что Эйя даст, то и будет , подумала она. Она с робкой улыбкой взяла кружку эля и смотрела, как мирный пейзаж медленно погружается в темноту.
Она почувствовала резкий медвежий запах и, обернувшись, увидела Ниалла, выходящего из-за излучины реки рядом со своей хранительницей. Его рука висела на перевязи, голова была забинтована. Солдаты расступились, давая ему место у костра. Он уселся, медведица улеглась рядом, тихонько постанывая и зализывая раненую лапу. Лиланте улыбнулась им.
— Урса решила остаться? — прошептала она.
Ниалл кивнул, сверкнув белыми зубами, и похлопал медведицу по крепкому мохнатому загривку.
— Да, хотя я и говорил ей, что она может идти вместе с остальными. Почему-то ей захотелось остаться.
— Я так и думала, — отозвалась Лиланте.
Ниалл наклонился и внимательно посмотрел на нее.
— Ты тоже остаешься?
Она кивнула.
— Хотя я и надеюсь когда-нибудь опять потанцевать вместе с древяниками, — ответила она негромко.
— Может быть, однажды мы снова увидим, как цветет Летнее Дерево, — сказал он грустно.
— Может быть.
Они посидели молча. Дайд поднялся и начал расхаживать между кострами, перебирая струны своей гитары и напевая:
Ах, если бы розой алою любовь моя была
И на стене бесплодной краса ее цвела,
То я б росинкой крошечной серебряною стал,
И в лепестки душистые упал.
Ниалл кивнул в направлении Дайда.
— Вы с ним друзья?
— Да, он мой очень старый и хороший друг, — ответила Лиланте, обернувшись к Ниаллу. — Это Дайд убедил меня присоединиться к повстанцам. Он и его бабушка были очень добры ко мне. Они рисковали своими жизнями ради меня и Брана.
Маленький клюрикон, сидящий по другую сторону костра, при упоминании его имени навострил ушки, но ничего не сказал, усердно опустошая флягу с виски, которую где-то нашел.
— Да, действительно хороший друг, — отозвался Ниалл со вздохом.
Лиланте спросила робко:
— Что ты будешь делать теперь, Ниалл? Ну, теперь, когда мы выиграли войну?
— Может быть, мы и выиграли эту битву, но нельзя говорить, что мы выиграли всю войну, до тех пор, пока Ри лежит под гнетом проклятия, а наши враги все еще строят нам козни! — резко ответил он. — Ее Высочество поклялась выступить на Эрран, как только мы соберем армию. Она говорит, что сама Чертополох стоит за этим проклятием, и мы не успокоимся до тех пор, пока оно не будет снято, а Эрран не подпишет Пакт о Мире с остальным Эйлиананом. — Он немного помолчал, потом сказал уже более миролюбиво: — Но когда я больше не буду нужен моему Ри, тогда все, что я смогу желать, это небольшой домик в лесу с огородом, где я мог бы растить травы и овощи, и, может быть, несколько ульев для Урсы, и…
Он запнулся, и Лиланте спросила мечтательно:
— И что?
Ниалл долго ничего не говорил, потом закончил отрывисто:
— И чтобы кто-то, кого я люблю, любил меня и жил вместе со мной, пока я не состарюсь и не стану совсем седым.
— Это чудесно, — сказала она тихо. Он повернулся и взглянул на нее, на ее глаза, сияющие в неверном свете костра. Казалось, он заколебался, потом наклонился вперед, точно собираясь что-то сказать, но в этот миг к ним подошел Дайд и остановился, улыбнувшись Лиланте и запев:
Ах, нет моей любимой краше, моей любимой краше нет,
Другой такой вы не найдете, хоть обойдите целый свет.
Солдаты зашумели и засмеялись, хлопая в ладоши, а Дайд раскланялся перед Лиланте и отошел, продолжая петь. Щеки у нее горели, и она поджала пальцы, зарывшись ими в землю. Не удержавшись от слабой смущенной улыбки, она бросила быстрый взгляд на Ниалла. Он тут же отвел глаза, потребовав еще эля и откинувшись на массивную тушу Урсы. Медведица застонала и ткнулась в него мордой.
Песни звучали до тех пор, пока повара не начали разносить черствый хлеб и рагу, которым обычно кормили солдат. Ниалл больше ничего не сказал, и она ощутила, что в их всегда непринужденные отношения закралась какая-то неловкость. Он сел прямо и заговорил с другими солдатами, и Лиланте очень скоро поднялась и ушла с чувством непонятной досады, которой сменилась прежняя умиротворенность. Ночь была теплой и тихой, в небе ослепительно сверкали россыпи звезды. Она пошла вдоль реки, раздумывая, куда подевался Дайд и что он имел в виду, если вообще что-то имел.
Лиланте направилась прочь от города, стараясь уйти от запаха гари и ауры боли и ужаса, окутывавших это место. Вскоре костры остались позади, и она чувствовала лишь неторопливое течение реки, травянистый запах ив и кувшинок. Дойдя до густой рощи, она остановилась, выпустив корешки и погрузив их в почву, пытаясь снова найти успокоение у земли.
В таком состоянии полудерева-полуженщины все чувства Лиланте были наиболее обостренными, и она почти сразу же уловила бурю эмоций, исходящих откуда-то выше по течению реки. Вмиг поняв, от кого исходит такой страх и смятение, такой жгучий стыд, она выдернула свои корни из земли и бесшумно пошла вдоль реки.
Мужчина сидел, скорчившись под кустом цветущего боярышника, качаясь взад-вперед и безмолвно рыдая. Вихрь его эмоций окружил ее, она опустилась на колени и сказала нерешительно:
— Лорд Финли?
Он заметался, точно загнанное в угол животное, громко крича от страха. Лиланте увидела его бледное лицо и безумные глаза, потом он отполз назад и неуклюже поднялся на ноги. Одно мгновение его высокая фигура четко выделялась на фоне ночного неба, потом она услышала торопливо удаляющиеся шаги и в этот момент узнала его.
— Это вы! — закричала она. — Это вы напали на меня? Зачем? Зачем?
Ответом был лишь шелест листьев да негромкое журчание воды. Она почувствовала, как он бежит по полю, полуобезумев от стыда и горя, и поняла, что Финли Бесстрашный делал здесь и почему побежал. Слезы душили ее, и она развернулась и поспешила обратно в лагерь, понимая, что должна рассказать обо всем Мегэн и Изолт.
Хранительница Ключа сидела в королевском шатре, в кои-то веки ничем не занятая. Ее руки неподвижно лежали на коленях, лицо прорезали горестные морщины. Гита свернулся калачиком у нее под подбородком, своим пушистым хвостом обхватив ее за шею. Лахлан все так же без сознания лежал на соломе, а Изолт держала его за руку и неотрывно смотрела на его лицо. Он был таким бледным и неподвижным, что казался мертвым, и лишь еле заметно вздымающаяся и опускающаяся грудь говорила о том, что он жив. За столом сидели Дункан Железный Кулак и Айен, потягивая виски и разглядывая карты. На их лицах была написана угрюмая решимость.
Когда древяница вошла внутрь, все подняли головы, и взгляд Мегэн мгновенно стал напряженным.
— Что случилось, Лиланте?
Она рассказала им, что увидела и почувствовала, и все разразились ошеломленными криками.
— Нет, только не Финли Бесстрашный! — воскликнул Дункан. — Он не мог предать нас! Только не один из гвардейцев Лахлана. Это не он. Он не мог сделать этого!
— Лиланте, ты уверена!
— З-зачем? Зачем это б-было ему н-надо?
— Ведь он был таким искренним, таким верным, — сказала Изолт, вспомнив, как молодой лорд пришел к ним после восстания в Самайн, исполненный пыла, и поклялся в верности новому ри. Он был первым из горских лордов, кто встал под знамена Лахлана, и его пример вдохновил многих других поступить так же.
— Он думал о женщине, — тихо сказала Лиланте. — Его сердце разрывалось от страсти и стыда. Бойня в лесу и сожжение Арденкапля потрясли его до глубины души, но он все равно не мог думать ни о чем другом, лишь об этой женщине, о ее белой коже, ее голосе, ее серебристых глазах.
— Майя! — Мегэн вскочила на ноги, в черных глазах сверкнули молнии. — Я должна была догадаться!
— Когда? Как? — воскликнула Изолт. — Он многие месяцы был с нами в походе! Как он связывался с ней?
— У шпионов есть свои способы, — хрипло сказала Мегэн. — Почтовые голуби или записка, украдкой сунутая гонцу. Кто знает, насколько глубоко нас поразила гниль предательства? — Она зашагала по шатру, нахмурившись и судорожно сжимая кулаки. — Должно быть, Финли рассказал ей и о том, где будут Йорг и Томас. Они ударили одновременно в двух направлениях. — Я должна была догадаться, когда он пропал тогда, в лесу. Подумать только, а я-то боялась, что он попал в руки к Ярким Солдатам и они причинят ему зло!
Дункан закрыл лицо руками.
— Столько людей погибло, — сказал он хрипло. — Как он мог?
— П-покарай его Эйя! — сипло выругался Айен.
Капитан Синих Стражей резко поднялся.
— Я пошлю людей схватить его. Мы допросим его и выясним, как и почему он предал нас, а потом будем судить его за измену. Он заплатит за свое предательство!
Финли Джеймса Мак-Финли, маркиза Таллитэя и Керкудбрайта, виконта Бальморрана и Стрэтера, единственного сына и наследника герцога Фалькглена, обнаружили скрывающимся под кустом на опушке леса. Его синяя куртка была изорвана и перепачкана, в бороде запутались репьи. Солдат привязал его к своей лошади и в таком виде приволок в центр лагеря, и все вокруг свистели, бранили его и плевались. Он закрывал лицо руками и рыдал.
Изолт с бледным и суровым лицом стояла у входа в королевский шатер, одетая в свои посеченные латы. Дункан Железный Кулак и Айен Эрранский стояли с одной стороны, Ниалл Медведь и Дайд Жонглер — с другой. Все они смотрели на Финли с ледяным презрением в глазах.
— Простите меня, простите, — лепетал он. — Пожалуйста, простите меня. Я не ведал, что творил! Она просила меня сообщать ей о наших планах и передвижениях… Я считал, что это все для того, чтобы мы могли встретиться… Я так жаждал снова лечь с ней… Я не мог думать. Ох, пожалуйста, во имя зеленой крови Эйя, простите меня.
Он в отчаянии огляделся, но не увидел жалости в глазах тех, кого обрек на гибель. Он умолял их убить его, но ему было отказано в этой милости. Его заклеймили буквой «П» как предателя, и он стал отверженным, выпрашивающим еду и милосердие, и все знали, что он предал своего Ри и своих товарищей по оружию. Даже его собственный отец не сжалился над ним, прогнав его с бранью и пинками. Так Финли Бесстрашный превратился в Финли Проклятого, человека без дома, без друзей и без чести, человека, у которого в ушах вечно стояли крики умирающих товарищей.
МАЙЯ
— Да, наверное, ты права. И все же там заживо горят такие же люди, как и мы, и среди них есть и невинные. Я сыта по горло всей этой бойней. Неужели ты не чувствуешь их ужас и агонию?
Изолт оглянулась на горящий город и медленно кивнула.
— А я рада. Рада! Мой леаннан лежит как мертвый, а многие из тех, кого я знала и любила, погибли. Надеюсь, что тот, кто предал нас, тоже был в этом городе, и что он умрет не слишком быстро!
Мегэн отрывисто кивнула и отвернулась от нее, глядя на вьюгу.
Лиланте стояла в роще древяников, глубоко запустив корни во вкусную почву и раскачиваясь на теплом ветру, прилетавшем из долины. До нее доносилось негромкое журчание ручейка талой воды, стекающей в реку, и шелест листьев древяников. Они переговаривались между собой своими низкими грозными голосами, и она с удовольствием слушала. Им было пора возвращаться обратно в лес , говорили они. Зеленые радуются, свободные уходят странствовать…
Свободные уходят странствовать , отозвалась она, и они приветственно и одобрительно зашелестели. Потом несколько древяников зашагали к лесу, не оборачиваясь и не прощаясь. Древяники были вполне самодостаточными существами. Они бродили по лесам и редко чувствовали тягу к общению. Те, кто остался, сделали это только потому, что земля была вкусной, а воздух — теплым.
Лиланте оставалась с ними до тех пор, пока солнце не начало склоняться к горизонту. Тогда она тихо вытащила корни и пошла к огням, мерцающим у реки. Она не стала ни оборачиваться, ни махать рукой, ни что-то говорить, хотя ей и было мучительно больно расставаться со своими сородичами. Но Лиланте была наполовину человеком и не могла обходиться без общества.
На бревне сидел Дайд, играя на гитаре и напевая:
О Эйя, если смерти все ж
Никак не избежать,
Тогда послушай, как бы я
Хотел ее принять.
Меня настигнет пусть она
В объятьях моей милой,
С бутылкой крепкого вина
И с песенкой игривой.
Я прожил так всю жизнь свою,
И как я жил, так и умру.
Так пейте, парни, пейте,
Ни капли не пролейте,
А если чашу кто прольет,
Тот две пускай заместо пьет,
Велит нам наш обычай так,
Обычай пьяниц и гуляк!
Солдаты шутили и смеялись, подпевая Дайду. Лиланте уселась, положив подбородок на колени и спрятав ноги под подолом платья, и устремила на него свой взгляд. Повсюду вокруг сидели усталые солдаты, потягивая слабый эль. Многие раненные были просто перевязаны, поскольку силу Томаса решили приберечь для тех, кого искалечили пушечные ядра. Теперь, когда целительные способности Томаса усилились как никогда, все они были снова невредимы и полны сил. Исцеленные солдаты сейчас занимались погребением погибших и разбирали пепелище города, превратившегося в дотлевающую кучу углей на холме, а те, кто получил незначительные ранения, отдыхали и набирались сил с элем и песнями.
Лиланте сидела, слушая жужжание мошкары в сумерках, и думала о том, что будет делать теперь, когда ее лесная армия разошлась по домам. Как ни странно, будущее не тревожило ее. Что Эйя даст, то и будет , подумала она. Она с робкой улыбкой взяла кружку эля и смотрела, как мирный пейзаж медленно погружается в темноту.
Она почувствовала резкий медвежий запах и, обернувшись, увидела Ниалла, выходящего из-за излучины реки рядом со своей хранительницей. Его рука висела на перевязи, голова была забинтована. Солдаты расступились, давая ему место у костра. Он уселся, медведица улеглась рядом, тихонько постанывая и зализывая раненую лапу. Лиланте улыбнулась им.
— Урса решила остаться? — прошептала она.
Ниалл кивнул, сверкнув белыми зубами, и похлопал медведицу по крепкому мохнатому загривку.
— Да, хотя я и говорил ей, что она может идти вместе с остальными. Почему-то ей захотелось остаться.
— Я так и думала, — отозвалась Лиланте.
Ниалл наклонился и внимательно посмотрел на нее.
— Ты тоже остаешься?
Она кивнула.
— Хотя я и надеюсь когда-нибудь опять потанцевать вместе с древяниками, — ответила она негромко.
— Может быть, однажды мы снова увидим, как цветет Летнее Дерево, — сказал он грустно.
— Может быть.
Они посидели молча. Дайд поднялся и начал расхаживать между кострами, перебирая струны своей гитары и напевая:
Ах, если бы розой алою любовь моя была
И на стене бесплодной краса ее цвела,
То я б росинкой крошечной серебряною стал,
И в лепестки душистые упал.
Ниалл кивнул в направлении Дайда.
— Вы с ним друзья?
— Да, он мой очень старый и хороший друг, — ответила Лиланте, обернувшись к Ниаллу. — Это Дайд убедил меня присоединиться к повстанцам. Он и его бабушка были очень добры ко мне. Они рисковали своими жизнями ради меня и Брана.
Маленький клюрикон, сидящий по другую сторону костра, при упоминании его имени навострил ушки, но ничего не сказал, усердно опустошая флягу с виски, которую где-то нашел.
— Да, действительно хороший друг, — отозвался Ниалл со вздохом.
Лиланте спросила робко:
— Что ты будешь делать теперь, Ниалл? Ну, теперь, когда мы выиграли войну?
— Может быть, мы и выиграли эту битву, но нельзя говорить, что мы выиграли всю войну, до тех пор, пока Ри лежит под гнетом проклятия, а наши враги все еще строят нам козни! — резко ответил он. — Ее Высочество поклялась выступить на Эрран, как только мы соберем армию. Она говорит, что сама Чертополох стоит за этим проклятием, и мы не успокоимся до тех пор, пока оно не будет снято, а Эрран не подпишет Пакт о Мире с остальным Эйлиананом. — Он немного помолчал, потом сказал уже более миролюбиво: — Но когда я больше не буду нужен моему Ри, тогда все, что я смогу желать, это небольшой домик в лесу с огородом, где я мог бы растить травы и овощи, и, может быть, несколько ульев для Урсы, и…
Он запнулся, и Лиланте спросила мечтательно:
— И что?
Ниалл долго ничего не говорил, потом закончил отрывисто:
— И чтобы кто-то, кого я люблю, любил меня и жил вместе со мной, пока я не состарюсь и не стану совсем седым.
— Это чудесно, — сказала она тихо. Он повернулся и взглянул на нее, на ее глаза, сияющие в неверном свете костра. Казалось, он заколебался, потом наклонился вперед, точно собираясь что-то сказать, но в этот миг к ним подошел Дайд и остановился, улыбнувшись Лиланте и запев:
Ах, нет моей любимой краше, моей любимой краше нет,
Другой такой вы не найдете, хоть обойдите целый свет.
Солдаты зашумели и засмеялись, хлопая в ладоши, а Дайд раскланялся перед Лиланте и отошел, продолжая петь. Щеки у нее горели, и она поджала пальцы, зарывшись ими в землю. Не удержавшись от слабой смущенной улыбки, она бросила быстрый взгляд на Ниалла. Он тут же отвел глаза, потребовав еще эля и откинувшись на массивную тушу Урсы. Медведица застонала и ткнулась в него мордой.
Песни звучали до тех пор, пока повара не начали разносить черствый хлеб и рагу, которым обычно кормили солдат. Ниалл больше ничего не сказал, и она ощутила, что в их всегда непринужденные отношения закралась какая-то неловкость. Он сел прямо и заговорил с другими солдатами, и Лиланте очень скоро поднялась и ушла с чувством непонятной досады, которой сменилась прежняя умиротворенность. Ночь была теплой и тихой, в небе ослепительно сверкали россыпи звезды. Она пошла вдоль реки, раздумывая, куда подевался Дайд и что он имел в виду, если вообще что-то имел.
Лиланте направилась прочь от города, стараясь уйти от запаха гари и ауры боли и ужаса, окутывавших это место. Вскоре костры остались позади, и она чувствовала лишь неторопливое течение реки, травянистый запах ив и кувшинок. Дойдя до густой рощи, она остановилась, выпустив корешки и погрузив их в почву, пытаясь снова найти успокоение у земли.
В таком состоянии полудерева-полуженщины все чувства Лиланте были наиболее обостренными, и она почти сразу же уловила бурю эмоций, исходящих откуда-то выше по течению реки. Вмиг поняв, от кого исходит такой страх и смятение, такой жгучий стыд, она выдернула свои корни из земли и бесшумно пошла вдоль реки.
Мужчина сидел, скорчившись под кустом цветущего боярышника, качаясь взад-вперед и безмолвно рыдая. Вихрь его эмоций окружил ее, она опустилась на колени и сказала нерешительно:
— Лорд Финли?
Он заметался, точно загнанное в угол животное, громко крича от страха. Лиланте увидела его бледное лицо и безумные глаза, потом он отполз назад и неуклюже поднялся на ноги. Одно мгновение его высокая фигура четко выделялась на фоне ночного неба, потом она услышала торопливо удаляющиеся шаги и в этот момент узнала его.
— Это вы! — закричала она. — Это вы напали на меня? Зачем? Зачем?
Ответом был лишь шелест листьев да негромкое журчание воды. Она почувствовала, как он бежит по полю, полуобезумев от стыда и горя, и поняла, что Финли Бесстрашный делал здесь и почему побежал. Слезы душили ее, и она развернулась и поспешила обратно в лагерь, понимая, что должна рассказать обо всем Мегэн и Изолт.
Хранительница Ключа сидела в королевском шатре, в кои-то веки ничем не занятая. Ее руки неподвижно лежали на коленях, лицо прорезали горестные морщины. Гита свернулся калачиком у нее под подбородком, своим пушистым хвостом обхватив ее за шею. Лахлан все так же без сознания лежал на соломе, а Изолт держала его за руку и неотрывно смотрела на его лицо. Он был таким бледным и неподвижным, что казался мертвым, и лишь еле заметно вздымающаяся и опускающаяся грудь говорила о том, что он жив. За столом сидели Дункан Железный Кулак и Айен, потягивая виски и разглядывая карты. На их лицах была написана угрюмая решимость.
Когда древяница вошла внутрь, все подняли головы, и взгляд Мегэн мгновенно стал напряженным.
— Что случилось, Лиланте?
Она рассказала им, что увидела и почувствовала, и все разразились ошеломленными криками.
— Нет, только не Финли Бесстрашный! — воскликнул Дункан. — Он не мог предать нас! Только не один из гвардейцев Лахлана. Это не он. Он не мог сделать этого!
— Лиланте, ты уверена!
— З-зачем? Зачем это б-было ему н-надо?
— Ведь он был таким искренним, таким верным, — сказала Изолт, вспомнив, как молодой лорд пришел к ним после восстания в Самайн, исполненный пыла, и поклялся в верности новому ри. Он был первым из горских лордов, кто встал под знамена Лахлана, и его пример вдохновил многих других поступить так же.
— Он думал о женщине, — тихо сказала Лиланте. — Его сердце разрывалось от страсти и стыда. Бойня в лесу и сожжение Арденкапля потрясли его до глубины души, но он все равно не мог думать ни о чем другом, лишь об этой женщине, о ее белой коже, ее голосе, ее серебристых глазах.
— Майя! — Мегэн вскочила на ноги, в черных глазах сверкнули молнии. — Я должна была догадаться!
— Когда? Как? — воскликнула Изолт. — Он многие месяцы был с нами в походе! Как он связывался с ней?
— У шпионов есть свои способы, — хрипло сказала Мегэн. — Почтовые голуби или записка, украдкой сунутая гонцу. Кто знает, насколько глубоко нас поразила гниль предательства? — Она зашагала по шатру, нахмурившись и судорожно сжимая кулаки. — Должно быть, Финли рассказал ей и о том, где будут Йорг и Томас. Они ударили одновременно в двух направлениях. — Я должна была догадаться, когда он пропал тогда, в лесу. Подумать только, а я-то боялась, что он попал в руки к Ярким Солдатам и они причинят ему зло!
Дункан закрыл лицо руками.
— Столько людей погибло, — сказал он хрипло. — Как он мог?
— П-покарай его Эйя! — сипло выругался Айен.
Капитан Синих Стражей резко поднялся.
— Я пошлю людей схватить его. Мы допросим его и выясним, как и почему он предал нас, а потом будем судить его за измену. Он заплатит за свое предательство!
Финли Джеймса Мак-Финли, маркиза Таллитэя и Керкудбрайта, виконта Бальморрана и Стрэтера, единственного сына и наследника герцога Фалькглена, обнаружили скрывающимся под кустом на опушке леса. Его синяя куртка была изорвана и перепачкана, в бороде запутались репьи. Солдат привязал его к своей лошади и в таком виде приволок в центр лагеря, и все вокруг свистели, бранили его и плевались. Он закрывал лицо руками и рыдал.
Изолт с бледным и суровым лицом стояла у входа в королевский шатер, одетая в свои посеченные латы. Дункан Железный Кулак и Айен Эрранский стояли с одной стороны, Ниалл Медведь и Дайд Жонглер — с другой. Все они смотрели на Финли с ледяным презрением в глазах.
— Простите меня, простите, — лепетал он. — Пожалуйста, простите меня. Я не ведал, что творил! Она просила меня сообщать ей о наших планах и передвижениях… Я считал, что это все для того, чтобы мы могли встретиться… Я так жаждал снова лечь с ней… Я не мог думать. Ох, пожалуйста, во имя зеленой крови Эйя, простите меня.
Он в отчаянии огляделся, но не увидел жалости в глазах тех, кого обрек на гибель. Он умолял их убить его, но ему было отказано в этой милости. Его заклеймили буквой «П» как предателя, и он стал отверженным, выпрашивающим еду и милосердие, и все знали, что он предал своего Ри и своих товарищей по оружию. Даже его собственный отец не сжалился над ним, прогнав его с бранью и пинками. Так Финли Бесстрашный превратился в Финли Проклятого, человека без дома, без друзей и без чести, человека, у которого в ушах вечно стояли крики умирающих товарищей.
МАЙЯ
Над заснеженными горами парил дракон, его чешуйчатое золотисто-зеленое тело поблескивало в солнечных лучах. Изабо крепко цеплялась за гребень, от сильного ветра по ее щекам текли слезы, но лицо сияло радостью. Она восторженно завизжала, когда Эсрок спикировала вниз, горизонт расплылся, а в животе у нее что-то екнуло. Драконья принцесса грациозно изогнула тело кольцом, так что Изабо оказалась вверх ногами, а ее волосы повисли рыжей пеленой. Она против воли вскрикнула, отчаянно вцепившись в гребень дракона, потом принцесса снова распрямилась, взмахнув крыльями.
Было бы очень здорово, если бы ты как-нибудь предупреждала меня, когда делаешь такие штуки! — сказала Изабо.
Маленькая принцесса издала насмешливый рев, от которого с утеса под ними слетел снег. Изабо смотрела, как он пригоршнями белых перьев летел вниз, постепенно исчезая на ветру. Мысль о бездне, лежащей под ними, заставила ее боязливо поежиться. Она взглянула вниз, на зеленые горные луга, потом внезапно прищурилась. Далеко внизу виднелось какое-то красное пятно.
Эсрок, пожалуйста, не могла бы ты спуститься вниз? Мне кажется, я что-то заметила…
Драконья принцесса послушно сложила крылья, и они понеслись вниз со стремительностью орла, пикирующего на свою добычу. Изабо ахнула и еще крепче вцепилась в гребень, еще раз поблагодарив замысловатую кожаную упряжь, которая надежно держала ее на спине дракона. Красное пятно, которое она заметила, стремительно неслось к ним. В тот самый миг, когда Изабо поняла, что это человеческое тело, Эсрок внезапно сменила направление и снова взмыла в небо.
Нет, Эсрок, вернись!
Здесь нет ничего такого, ради чего мне захотелось бы ступить на землю , отрезала принцесса драконов.
Пожалуйста, Эсрок! Может, там раненые или нуждаются в моей помощи. Даже если они мертвы, я не могу оставить их на растерзание волкам. Пожалуйста, отвези меня вниз!
Человек еще живет, но осталось уже недолго. Будет лучше, если ты позволишь ее телу испустить последний вздох.
Она? Это женщина? Она жива? Эсрок, вези меня вниз!
Пожалуйста, если тебе так хочется, хотя я не понимаю, зачем тебе помогать такой, как она?
Озадаченная презрением, явственно прозвучавшим в мысленном голосе дракона, Изабо наклонилась, пытаясь разглядеть что-нибудь еще через чешуйчатое драконье плечо. Эсрок медленно спускалась, описывая круги все ниже и ниже над землей, пока наконец не приземлилась на лугу, обернув лапы хвостом. Изабо расстегнула ремни и спустилась вниз. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя после головокружительного спуска, но как только мир вокруг немного успокоился и перестал вращаться, Изабо пересекла луг и встала на колени рядом с женщиной, лежавшей лицом в траве.
На ней было грязное и изорванное платье из красного бархата, а лицо закрывали черные волосы. Изабо пощупала ее пульс, который был очень слабым и неровным, потом осторожно перевернула ее, чтобы прочистить нос и рот. Грязные волосы упали с лица, и Изабо пораженно замерла. Это была Майя.
Бывшая банри хрипло дышала, и жабры по бокам ее шеи слабо трепетали при каждом вдохе. Кожа пересохла, мелкие чешуйки были шершавыми на ощупь, тонкие губы посинели. На виске виднелась воспаленная рана, покрытая запекшейся кровью, а подошвы туфель превратились в лохмотья. Изабо пощупала ее лоб, и он показался ей обжигающе горячим. Молодая ведьма в задумчивости прикусила ноготь. Она знала, что должна как можно быстрее опустить Майю в соленую воду, если хочет, чтобы фэйргийка выжила. Она оглянулась на дракона. Эсрок положила огромную угловатую голову на лапы, наблюдая за Изабо загадочными золотыми глазами. Длинный шипастый хвост подергивался из стороны в сторону.
Эсрок, она умрет, если ее не опустить в воду, и быстро. Ты отвезешь нас обратно в долину драконов, чтобы я могла окунуть ее в бурлящие озера?
Принцесса зевнула во всю пасть, изогнув узкий небесно-голубой язык.
Пожалуйста, Эсрок! Я не могу позволить ей умереть!
Почему? — равнодушно ответила принцесса. Это она послала солдат в красных одеждах в нашу долину и ранила моего брата своим отравленным копьем; это она превратила убийство драконов в забаву и награждала тех, кто убивал моих сородичей. Мне будет приятно посмотреть, как она умирает.
Изабо не знала, что сказать. Она знала лишь, что не может позволить Майе умереть. Она все еще думала о ней, как о Мораг, подруге, с которой когда-то гуляла по берегу моря, которая рассказывала ей о песчаных скорпионах, угрях и приливах. Кроме того, Майя была матерью Бронвин, и Изабо не могла оставить малышку сиротой, поскольку сама выросла без родителей и знала, что это такое. Она задумчиво огляделась по сторонам.
Они находились на длинном цветущем лугу, простиравшемся от основания Драконьего Когтя до долины, где Риллстер начинал прогрызать себе дорогу через горы. У Изабо засверкали глаза, поскольку эта местность была хорошо ей знакома. Она снова оглянулась на драконью принцессу и увидела в ее прищуренных глазах опасный огонек. Драконы вовсе не отличались милосердием. Несмотря на столетия дружбы между ее семьей и этими огромными волшебными существами, Изабо не осмелилась еще раз попросить помощи. Она поклонилась и сказала: Мне грустно, что приходится идти против твоей воли, но я не могу позволить ей умереть. Меня всегда учили помогать и лечить, и я поклялась никогда не использовать свои силы во вред другим. Я прошу тебя о снисходительности и надеюсь, что ты простишь меня.
Хвост Эсрок заходил ходуном. Она грациозно поднялась и потянулась, гибкая как кошка, и снова зевнула, демонстрируя ряды очень острых зубов. Моя мать-королева говорит, что я должна позволять тебе поступать так, как ты желаешь, даже если твоя человеческая глупость внушает мне отвращение. Она говорит, что эта фэйргийская королева еще должна сыграть свою роль в этой игре. Так что делай как знаешь, Изабо Ник-Фэйген, и когда ты снова захочешь подняться в небеса, позови меня. Может быть, я приду, если мне будет скучно.
Изабо признательно склонила голову, хотя от холодного тона Эсрок у нее упало сердце. Она смотрела, как золотисто-зеленая принцесса взвилась в воздух, и ее длинное извилистое тело стремительно уменьшалось по мере того, как она поднималась все выше и выше к вершине Драконьего Когтя. Потом Эсрок исчезла, и небо снова опустело. Изабо вздохнула и склонилась над Майей.
Через миг она выпрямилась и огляделась вокруг. Из рощицы на краю леса она силой мысли перенесла упавшие сучья и несколько зеленых вьюнов, при помощи магии сделав из них носилки, на которые осторожно переложила Майю; небольшой деревянный ящичек, лежавший в нескольких шагах, она положила рядом. Потом принялась мысленно прощупывать окрестности, пока не обнаружила стадо горных коз, спускающихся с вершин, чтобы пощипать травку на лугу. Изабо подозвала их и попросила помочь. Они помнили ее еще с давних времен, когда она босиком бегала с ними по камням, и согласились тащить носилки. Используя вьюны вместо упряжи, она запрягла коз, и они повезли раненую по полю.
День уже близился к закату, когда Изабо наконец добралась до каменистого гребня, отделявшего укромную долину Мегэн от внешнего мира. Эта скала была вся насквозь пронизана пещерами. Большая их часть представляла собой неглубокие щели, которые никуда не вели, но некоторые уходили глубоко внутрь горы. Козы помогли ей поднять носилки на гребень, потом ускакали прочь пестрой серой волной, мотая рогатыми головами.
Изабо затащила носилки в узкое отверстие, ведущее в пещеру, потом оглянулась, убеждаясь, что за ней никто не следит. Несмотря на то, что эти горы были дикими и необитаемыми, время от времени одинокий охотник пробирался сквозь лабиринт его ущелий в поисках снежного льва или косматого медведя, а Изабо была с детства приучена ничего не оставлять на волю случая. Но луг внизу был тих, и она протиснулась в темноту.
Хотя Изабо видела, как эльфийская кошка, внутри горы было так темно, что ей пришлось вызвать ведьмин огонь. Он повис перед ней, отбрасывая зловещие голубоватые отблески на фантастические каменные образования, окружавшие Изабо. Здесь были толстые бороздчатые колонны, высотой больше самой высокой башни. Кое-где на земле перламутрово поблескивали кучки жемчужин размером с градину каждая, а со стен рядами свисали тонкие, точно рапиры, каменные ветки. Там и сям виднелись изящные кружевные шали из камня, некоторые тронутые бледным цветом, но по большей части молочно-белые. Иногда с потолка свисали покрытые известковым наростом корни деревьев, зловещие и странные.
Тащить по пещерам носилки было очень неудобно, поэтому Изабо развязала вьюны, которые удерживали на носилках бесчувственное тело Майи. Огромным усилием воли она подняла Майю в воздух, а потом потянула ее за собой, как будто та была лодкой, плывущей по воде. Молодая ведьма никогда раньше не использовала Единую Силу подобным образом, и обнаружила, что вся покрылась испариной, несмотря на то, что в пещерах было прохладно.
Она углублялась в самое сердце горы, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть. Некоторые туннели были настолько узкими и низкими, что ей приходилось ползти, другие такими огромными, что она не видела стен. Время от времени откуда-то доносилось журчание воды, а один раз ей пришлось перейти через ледяной ручей, и каменный пол под ногами был таким скользким, что ей стоило огромного труда удержаться на ногах. Вокруг было совершенно тихо, и все окутывала аура векового покоя и таинственности.
Изабо никогда не знала тайных проходов через гору так же хорошо, как Мегэн, и ей приходилось очень часто останавливаться, чтобы сориентироваться. Вспомнив, чему ее учила старая колдунья, она положила ладони на каменную стену, прислушиваясь и пытаясь понять, что за ней находится. Каждый раз чувствуя в каком-то направлении темноту и плотность, на следующей развилке она выбирала именно этот путь.
Наконец круто понижающаяся каменная галерея расширилась, внезапно возникло ощущение огромного пространства. С сильно кружащейся от напряжения головой Изабо подняла ведьмин огонь, и в его холодном сиянии увидела, что стоит на краю огромной пещеры, свод которой исчезал во мраке далеко наверху. Перед ней простиралось подземное озеро с непроницаемо черной водой. По поверхности периодически пробегала легкая зыбь, точно под водой кто-то шевелился. Повсюду вокруг виднелись гигантские замысловатые колонны и арки из известняка. На одном конце находился хрустальный водопад камня, уходящий на сотни футов в воду. Хрупкие белые сосульки, точно драконьи зубы, свисали со сводов, а землю покрывал кружевной узор из известковых цветов. Единственным звуком, нарушавшим абсолютную тишину, был редкий звон капель.
Передвигая Майю по воздуху за собой, Изабо полезла по мокрым и скользким камням. Было холодно, и она куталась в свой плед. Майя была бледна, дыхание клокотало у нее в горле. Изабо произнесла быструю молитву Эйя и опустила бесчувственную женщину в воду. В самый последний миг она утратила контроль, Майя с плеском упала и скрылась из виду под водой. Изабо уже собиралась нырнуть и начать поиски, когда вода заволновалась, и на поверхности показались зеленые пузыри. Она с испугом подумала, что в подземном озере может жить какой-нибудь змей или чудовище, которое сожрет бесчувственную женщину. Прямо у поверхности воды сверкнула серебряная вспышка, потом вынырнул длинный хвост с огромным плавником, окатив Изабо водой. Она с испуганным криком отступила назад.
На поверхность всплыло красное бархатное платье.
Изабо схватилась за голову.
— Что я наделала? — закричала она. — Майя! Майя!
Вода расступилась, и Майя взлетела в воздух. На ее лице сияла безмятежная улыбка, темные волосы прилипли к голове. Она перекувырнулась, блеснув серебристой чешуей, и снова нырнула, хлестнув хвостом по воде, так что Изабо в один миг оказалась мокрой до нитки.
Сначала Изабо не поверила своим глазам. Она ошарашенно смотрела, как Майя резвится в агатово-черной воде. Она уже видела раньше, как Майя изменяет свой облик, когда бывшая банри нырнула в Пруд Двух Лун, чтобы спастись от мести Лахлана. На ее запястьях и щиколотках появились браслеты плавников похожие на оборки, которые придворные щеголи носили на рукавах. Такие же плавники она видела и у Бронвин, когда купала маленькую банприоннсу. Но она никогда еще не видела никого с хвостом, как у рыбы.
Было бы очень здорово, если бы ты как-нибудь предупреждала меня, когда делаешь такие штуки! — сказала Изабо.
Маленькая принцесса издала насмешливый рев, от которого с утеса под ними слетел снег. Изабо смотрела, как он пригоршнями белых перьев летел вниз, постепенно исчезая на ветру. Мысль о бездне, лежащей под ними, заставила ее боязливо поежиться. Она взглянула вниз, на зеленые горные луга, потом внезапно прищурилась. Далеко внизу виднелось какое-то красное пятно.
Эсрок, пожалуйста, не могла бы ты спуститься вниз? Мне кажется, я что-то заметила…
Драконья принцесса послушно сложила крылья, и они понеслись вниз со стремительностью орла, пикирующего на свою добычу. Изабо ахнула и еще крепче вцепилась в гребень, еще раз поблагодарив замысловатую кожаную упряжь, которая надежно держала ее на спине дракона. Красное пятно, которое она заметила, стремительно неслось к ним. В тот самый миг, когда Изабо поняла, что это человеческое тело, Эсрок внезапно сменила направление и снова взмыла в небо.
Нет, Эсрок, вернись!
Здесь нет ничего такого, ради чего мне захотелось бы ступить на землю , отрезала принцесса драконов.
Пожалуйста, Эсрок! Может, там раненые или нуждаются в моей помощи. Даже если они мертвы, я не могу оставить их на растерзание волкам. Пожалуйста, отвези меня вниз!
Человек еще живет, но осталось уже недолго. Будет лучше, если ты позволишь ее телу испустить последний вздох.
Она? Это женщина? Она жива? Эсрок, вези меня вниз!
Пожалуйста, если тебе так хочется, хотя я не понимаю, зачем тебе помогать такой, как она?
Озадаченная презрением, явственно прозвучавшим в мысленном голосе дракона, Изабо наклонилась, пытаясь разглядеть что-нибудь еще через чешуйчатое драконье плечо. Эсрок медленно спускалась, описывая круги все ниже и ниже над землей, пока наконец не приземлилась на лугу, обернув лапы хвостом. Изабо расстегнула ремни и спустилась вниз. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя после головокружительного спуска, но как только мир вокруг немного успокоился и перестал вращаться, Изабо пересекла луг и встала на колени рядом с женщиной, лежавшей лицом в траве.
На ней было грязное и изорванное платье из красного бархата, а лицо закрывали черные волосы. Изабо пощупала ее пульс, который был очень слабым и неровным, потом осторожно перевернула ее, чтобы прочистить нос и рот. Грязные волосы упали с лица, и Изабо пораженно замерла. Это была Майя.
Бывшая банри хрипло дышала, и жабры по бокам ее шеи слабо трепетали при каждом вдохе. Кожа пересохла, мелкие чешуйки были шершавыми на ощупь, тонкие губы посинели. На виске виднелась воспаленная рана, покрытая запекшейся кровью, а подошвы туфель превратились в лохмотья. Изабо пощупала ее лоб, и он показался ей обжигающе горячим. Молодая ведьма в задумчивости прикусила ноготь. Она знала, что должна как можно быстрее опустить Майю в соленую воду, если хочет, чтобы фэйргийка выжила. Она оглянулась на дракона. Эсрок положила огромную угловатую голову на лапы, наблюдая за Изабо загадочными золотыми глазами. Длинный шипастый хвост подергивался из стороны в сторону.
Эсрок, она умрет, если ее не опустить в воду, и быстро. Ты отвезешь нас обратно в долину драконов, чтобы я могла окунуть ее в бурлящие озера?
Принцесса зевнула во всю пасть, изогнув узкий небесно-голубой язык.
Пожалуйста, Эсрок! Я не могу позволить ей умереть!
Почему? — равнодушно ответила принцесса. Это она послала солдат в красных одеждах в нашу долину и ранила моего брата своим отравленным копьем; это она превратила убийство драконов в забаву и награждала тех, кто убивал моих сородичей. Мне будет приятно посмотреть, как она умирает.
Изабо не знала, что сказать. Она знала лишь, что не может позволить Майе умереть. Она все еще думала о ней, как о Мораг, подруге, с которой когда-то гуляла по берегу моря, которая рассказывала ей о песчаных скорпионах, угрях и приливах. Кроме того, Майя была матерью Бронвин, и Изабо не могла оставить малышку сиротой, поскольку сама выросла без родителей и знала, что это такое. Она задумчиво огляделась по сторонам.
Они находились на длинном цветущем лугу, простиравшемся от основания Драконьего Когтя до долины, где Риллстер начинал прогрызать себе дорогу через горы. У Изабо засверкали глаза, поскольку эта местность была хорошо ей знакома. Она снова оглянулась на драконью принцессу и увидела в ее прищуренных глазах опасный огонек. Драконы вовсе не отличались милосердием. Несмотря на столетия дружбы между ее семьей и этими огромными волшебными существами, Изабо не осмелилась еще раз попросить помощи. Она поклонилась и сказала: Мне грустно, что приходится идти против твоей воли, но я не могу позволить ей умереть. Меня всегда учили помогать и лечить, и я поклялась никогда не использовать свои силы во вред другим. Я прошу тебя о снисходительности и надеюсь, что ты простишь меня.
Хвост Эсрок заходил ходуном. Она грациозно поднялась и потянулась, гибкая как кошка, и снова зевнула, демонстрируя ряды очень острых зубов. Моя мать-королева говорит, что я должна позволять тебе поступать так, как ты желаешь, даже если твоя человеческая глупость внушает мне отвращение. Она говорит, что эта фэйргийская королева еще должна сыграть свою роль в этой игре. Так что делай как знаешь, Изабо Ник-Фэйген, и когда ты снова захочешь подняться в небеса, позови меня. Может быть, я приду, если мне будет скучно.
Изабо признательно склонила голову, хотя от холодного тона Эсрок у нее упало сердце. Она смотрела, как золотисто-зеленая принцесса взвилась в воздух, и ее длинное извилистое тело стремительно уменьшалось по мере того, как она поднималась все выше и выше к вершине Драконьего Когтя. Потом Эсрок исчезла, и небо снова опустело. Изабо вздохнула и склонилась над Майей.
Через миг она выпрямилась и огляделась вокруг. Из рощицы на краю леса она силой мысли перенесла упавшие сучья и несколько зеленых вьюнов, при помощи магии сделав из них носилки, на которые осторожно переложила Майю; небольшой деревянный ящичек, лежавший в нескольких шагах, она положила рядом. Потом принялась мысленно прощупывать окрестности, пока не обнаружила стадо горных коз, спускающихся с вершин, чтобы пощипать травку на лугу. Изабо подозвала их и попросила помочь. Они помнили ее еще с давних времен, когда она босиком бегала с ними по камням, и согласились тащить носилки. Используя вьюны вместо упряжи, она запрягла коз, и они повезли раненую по полю.
День уже близился к закату, когда Изабо наконец добралась до каменистого гребня, отделявшего укромную долину Мегэн от внешнего мира. Эта скала была вся насквозь пронизана пещерами. Большая их часть представляла собой неглубокие щели, которые никуда не вели, но некоторые уходили глубоко внутрь горы. Козы помогли ей поднять носилки на гребень, потом ускакали прочь пестрой серой волной, мотая рогатыми головами.
Изабо затащила носилки в узкое отверстие, ведущее в пещеру, потом оглянулась, убеждаясь, что за ней никто не следит. Несмотря на то, что эти горы были дикими и необитаемыми, время от времени одинокий охотник пробирался сквозь лабиринт его ущелий в поисках снежного льва или косматого медведя, а Изабо была с детства приучена ничего не оставлять на волю случая. Но луг внизу был тих, и она протиснулась в темноту.
Хотя Изабо видела, как эльфийская кошка, внутри горы было так темно, что ей пришлось вызвать ведьмин огонь. Он повис перед ней, отбрасывая зловещие голубоватые отблески на фантастические каменные образования, окружавшие Изабо. Здесь были толстые бороздчатые колонны, высотой больше самой высокой башни. Кое-где на земле перламутрово поблескивали кучки жемчужин размером с градину каждая, а со стен рядами свисали тонкие, точно рапиры, каменные ветки. Там и сям виднелись изящные кружевные шали из камня, некоторые тронутые бледным цветом, но по большей части молочно-белые. Иногда с потолка свисали покрытые известковым наростом корни деревьев, зловещие и странные.
Тащить по пещерам носилки было очень неудобно, поэтому Изабо развязала вьюны, которые удерживали на носилках бесчувственное тело Майи. Огромным усилием воли она подняла Майю в воздух, а потом потянула ее за собой, как будто та была лодкой, плывущей по воде. Молодая ведьма никогда раньше не использовала Единую Силу подобным образом, и обнаружила, что вся покрылась испариной, несмотря на то, что в пещерах было прохладно.
Она углублялась в самое сердце горы, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть. Некоторые туннели были настолько узкими и низкими, что ей приходилось ползти, другие такими огромными, что она не видела стен. Время от времени откуда-то доносилось журчание воды, а один раз ей пришлось перейти через ледяной ручей, и каменный пол под ногами был таким скользким, что ей стоило огромного труда удержаться на ногах. Вокруг было совершенно тихо, и все окутывала аура векового покоя и таинственности.
Изабо никогда не знала тайных проходов через гору так же хорошо, как Мегэн, и ей приходилось очень часто останавливаться, чтобы сориентироваться. Вспомнив, чему ее учила старая колдунья, она положила ладони на каменную стену, прислушиваясь и пытаясь понять, что за ней находится. Каждый раз чувствуя в каком-то направлении темноту и плотность, на следующей развилке она выбирала именно этот путь.
Наконец круто понижающаяся каменная галерея расширилась, внезапно возникло ощущение огромного пространства. С сильно кружащейся от напряжения головой Изабо подняла ведьмин огонь, и в его холодном сиянии увидела, что стоит на краю огромной пещеры, свод которой исчезал во мраке далеко наверху. Перед ней простиралось подземное озеро с непроницаемо черной водой. По поверхности периодически пробегала легкая зыбь, точно под водой кто-то шевелился. Повсюду вокруг виднелись гигантские замысловатые колонны и арки из известняка. На одном конце находился хрустальный водопад камня, уходящий на сотни футов в воду. Хрупкие белые сосульки, точно драконьи зубы, свисали со сводов, а землю покрывал кружевной узор из известковых цветов. Единственным звуком, нарушавшим абсолютную тишину, был редкий звон капель.
Передвигая Майю по воздуху за собой, Изабо полезла по мокрым и скользким камням. Было холодно, и она куталась в свой плед. Майя была бледна, дыхание клокотало у нее в горле. Изабо произнесла быструю молитву Эйя и опустила бесчувственную женщину в воду. В самый последний миг она утратила контроль, Майя с плеском упала и скрылась из виду под водой. Изабо уже собиралась нырнуть и начать поиски, когда вода заволновалась, и на поверхности показались зеленые пузыри. Она с испугом подумала, что в подземном озере может жить какой-нибудь змей или чудовище, которое сожрет бесчувственную женщину. Прямо у поверхности воды сверкнула серебряная вспышка, потом вынырнул длинный хвост с огромным плавником, окатив Изабо водой. Она с испуганным криком отступила назад.
На поверхность всплыло красное бархатное платье.
Изабо схватилась за голову.
— Что я наделала? — закричала она. — Майя! Майя!
Вода расступилась, и Майя взлетела в воздух. На ее лице сияла безмятежная улыбка, темные волосы прилипли к голове. Она перекувырнулась, блеснув серебристой чешуей, и снова нырнула, хлестнув хвостом по воде, так что Изабо в один миг оказалась мокрой до нитки.
Сначала Изабо не поверила своим глазам. Она ошарашенно смотрела, как Майя резвится в агатово-черной воде. Она уже видела раньше, как Майя изменяет свой облик, когда бывшая банри нырнула в Пруд Двух Лун, чтобы спастись от мести Лахлана. На ее запястьях и щиколотках появились браслеты плавников похожие на оборки, которые придворные щеголи носили на рукавах. Такие же плавники она видела и у Бронвин, когда купала маленькую банприоннсу. Но она никогда еще не видела никого с хвостом, как у рыбы.