Форвард Ив. Анимист

   Волны становились все меньше, ливень сменился легким туманом, а потом и вовсе растаял. Дольфинка скользила по спокойному, черному, как обсидиан, морю. Руки и ноги Алекса бессильно повисли, но он ухитрился приподнять голову; ему привиделось слабое сияние в небе. Потом были только темнота и вода.
   * * *
   Сначала весь мир был серым, потом потихоньку стал светлеть. В густом тумане Алекс разглядел несущее его пурпурное тело. Его одежда была порвана, на месте кармана, где хранился камень-талисман, зияла дырка. «Все равно он, наверное, не был талисманом», - мелькнула мрачная мысль. Рей плыла молча, но приветственно свистнула, когда почувствовала, что юноша шевелится. Алексу показалось, что вдалеке что-то появилось… что-то темное… похоже, земля. Пылинка, отряхивая шерстку и щурясь на свету, вскарабкалась ему на голову и попыталась было привести себя в порядок, но сдалась и укрылась под воротником. Алекс снова закрыл глаза.
   Через какое-то время (сколько это продолжалось?) он снова открыл их. Сквозь поднимающийся туман показались желтоватые утесы. Алекс испустил вздох облегчения при мысли о сухом песке и твердой земле. Вдруг его опора ушла вниз, как камень, оставив его барахтаться в воде.
   - Эй! - закричал он, стараясь удержаться на плаву. - Что ты делаешь?
   Пылинка перебралась ему на макушку, ее гнев звенел у него в голове. Спасение было так близко, и его внезапно отобрали - это его не только напугало, но и рассердило, и расстроило.
   Голова Рей появилась футах в десяти от него. Клюв приоткрылся, видимо, подражая улыбке хуманов, но заодно показав ряды острых белых зубов. Не очень обнадеживающе. «Разумеется, они выносят моряков к земле, - мелькнуло в голове у Алекса. - Но может быть, просто никто никогда не слышал о тех, кого они уносят в другую сторону. Или если они, скажем, оголодают в пути».
   - Плав-вать! - приказала она на торге. - На-а-адо ум-мет-ть!
   Еще того лучше.
   - Да чтоб тебя… - завопил Алекс и с головой ушел под воду.
   Мягкий толчок снизу вынес юношу на воздух раньше, чем он успел глотнуть воды; он вдруг оказался в горизонтальном положении. Лицо погрузилось в воду. Пылинка упала с него, но он ощутил только ее раздражение когда она живо заплескалась в спокойной воде.
   - Надо умет-ть плавать! - услышал он, хотя уши были под водой. - Б-б-болт-т-тай ног-гами!
   Носом она ткнула Алекса в подбородок; он прикусил язык, но лицо снова оказалось над водой. Он попытался схватить дольфинку, но та ушла в глубину. Он знал… ну, был совершенно уверен, что дольфинка не даст ему утонуть - после стольких-то хлопот, - но его единственной целью было выбраться из воды и никогда больше не подходить к ней. «Я буду жить на горе или в пустыне. На горе в пустыне».
   Дольфинка сдалась и подплыла, чтобы он мог ухватиться за нее.
   - Ну пожалуйста, не надо, - выдохнул он. - Я знаю, ты рождена для этого, но я-то нет. Я болен. Устал. И не могу плавать - сейчас. Это убьет меня.
   Он вытащил Пылинку из воды и посадил себе на голову; крохотные коготки впились в кожу.
   раздражение мокро страх
   - Над-до плавать, - прощебетала Рей, поглядывая на него маленьким темным глазом. - Мож-жет, не теп-перь. Но с-с-со временем. Инач-че тонуть. Уч-чись!
   - Да-да, научусь обязательно, - убедительно соврал Алекс. - Спасибо тебе, спасибо, что спасла меня, спасибо за совет… и, пожалуйста, дай мне добраться до берега.
   - Надо плав-вать, - пробормотала дольфинка про себя, но подтащила его к берегу.
   Наконец ноги коснулись песка, Алекс с облегчением встал и по грудь в воде побрел к чудесному, чудесному берегу. Это был светлый желтовато-коричневый песок, а не сверкающий черный песок Жадеита или галька Дальнего, но тем не менее это была земля, и он радостно шел к ней.
   - Гор-род там, - сказала Рей, и Алекс смутно разглядел белые дома на фоне изгиба образованного отвесными скалами большого залива, на дальнем конце которого он оказался. - Недалек-ко. П-плав-вать?
   Залив был в стороне, и скалы выглядели устрашающе. Плоский покатый берег был гораздо ближе.
   - Я пойду пешком, - пробурчал Алекс и медленно, с трудом вышел из воды; Пылинка по-прежнему цеплялась за голову.
   Он оглянулся. Пурпурный спинной плавник Рей двигался взад-вперед по мелководью. Тут его осенило.
   - Подожди! Что это за остров? - закричал он.
   - Мир-р-рапоза! - послышалось в ответ.
   Мирапоза. Остров гораздо больше Жадеита, с хуманскими городами; больше Алекс ничего о нем не знал.
   Вода отступала, и Алекса поразило, каким тяжелым стало тело, как сильно притяжение земли. Наконец босые ноющие ноги зашаркали по сухому колючему песку на линии прилива, а утреннее солнце согрело кожу. Он обернулся и посмотрел на воду.
   Рей выпрыгнула из воды по крутой параболе и свистнула - видимо, прощалась. Она исчезла, и Алекс под тяжестью собственного тела осел на мягкий песок. Он мгновенно уснул - на спине, среди водорослей, осколков раковин и прочего хлама, извергнутого океаном.
   Проснулся он на закате. Все тело болело, грудь снова заложило. Повсюду вокруг него на песке виднелись крохотные следы Пылинки; было видно, где она поймала маленького краба размером примерно с большой палец, сразилась, убила и отъела у него лапки. Тело краба лежало у Алекса на груди, рядом сидела Пылинка.
   вопрос? любовь забота
   - Спасибо. Спасибо, но не надо, - простонал Алекс, осторожно беря краба и подавая ей.
   Пылинка изящно прикусила краба и вскарабкалась с ним на плечо хозяина. Горло было заполнено мокротой. Он без конца кашлял, отхаркиваясь и сплевывая, и наконец с трудом поднялся на ноги и попытался понять, где находится. В одну сторону берег тянулся куда-то вдаль, с другой стороны резко обрывался. Это, наверное, был мыс, означающий конец залива, и Алекс направился в ту сторону. Муки голода растворились в холодной боли и усталости, но и это было не самое страшное.
   жажда
   - Я тоже хочу пить, - согласился Алекс. - Весь просолился.
   Он, конечно, знал, что Пылинке не нужны слова, что, в сущности, она не понимает их, но ему-то надо было с кем-то поговорить.
   Он обогнул мыс, перебрался через скалы высотой с дом, шероховатые, с острыми, отточенными морем гранями. Залив устроился в долине между двумя спускающимися к морю грядами каменистых холмов; сейчас Алекс карабкался по одной из них. Город, однако, располагался не на одном уровне с заливом; его построили на образованной скалами террасе. Ниже и ближе к воде примостились, подобно ласточкиным гнездам, несколько маленьких домиков. До города еще ой как неблизко. В голове стучало от жажды и усталости. Пылинка, которая, пока он спал на берегу, оберегала его от хищников, перестала жаловаться и снова уснула у него на плече.
   Наконец подъем закончился, и запыхавшийся Алекс оказался на вершине каменистого взгорья. Город охватывал изгиб залива. Судя по размерам и устройству - хуманский. Через центр текла широкая река. В сводчатых окнах горели золотые, красные и оранжевые огни.
   Перед глазами все плыло, Алекс дрожал, хотя воздух казался теплым. Он стоял над самым обрывом, но чем дальше вглубь острова, тем более отлогой становилась местность. А выше, прямо над ним, стоял маленький домик с приветливо светящимися окнами. Алекс направился туда, хоть и пришлось снова карабкаться.
   Скоро на камнях появились тощие растения, больно колющие босые ноги. Наступила ночь, черная, но звездная. Несколько раз Алекс оступался в темноте, толчки будили Пылинку, и тогда в мозгу звучали ее тихие жалобы.
   Освещенный дом, когда Алекс до него добрался, оказался высокой круглой башней. Ряд сводчатых окон опоясывал стены на уровне глаз; Алекс, шатаясь, поплелся к одному из них, не тратя дополнительных усилий на поиски двери.
   Он просунул голову в окно, страшно напугав двоих хуманов, которые сидели за маленьким столом, играя в какую-то игру с картами и костями и время от времени прикладываясь к кувшину. Кувшин упал на стол, залив кости, когда в окне показалась растрепанная голова без тела. Алекс попытался позвать на помощь, но в горле слишком пересохло.
   - Ааррухн, - прохрипел он.
   Мужчины - судя по их виду, солдаты - схватили прислоненные к стене копья и осторожно приблизились к окну.
   - Кто такой? Чего надо? - спросил один из них.
   Он говорил на торге с небольшим акцентом, но ведь на торге все говорят с акцентом. На обоих были форменные туники и сандалии; оба были загорелыми до черноты, но у одного волосы были черные, а у другого - цвета выцветшей на солнце бронзы.
   - Корабль. Шторм, - выговорил Алекс. - Пить.
   - Ты, похоже, уходился до смерти, - сказал черноволосый - тот, что заговорил первым. Но тут вмешался другой.
   - Корабль? Где? Где корабль? - Он говорил на хуманском диалекте, достаточно похожем на жадеитский, чтобы Алекс мог без труда понимать его и отвечать.
   - В море… шторм… меня принесли дольфины…
   Алекс навалился на подоконник, как пьяница на прилавок. Один из солдат пошел к стоящему в углу ведру, другой продолжал присматриваться к Алексу.
   - Эй, у тебя крыса на…
   - Ручная, не трогай, - прохрипел Алекс.
   - Странный у тебя любимец, - нахмурился солдат.
   Тут вернулся другой с ковшиком из тыквы-горлянки. Алекс сначала напоил Пылинку, потом глотнул сам, потом снова дал попить ей. Тем временем стражники забрасывали его вопросами: был ли с ним кто-то еще, куда шел корабль, какой был груз и тому подобное. Черноволосый (оказалось, его зовут Карвин) взял его за плечи и втащил - с крысой и прочим - через окно, поскольку пришелец явно был не в силах идти. Другой солдат, Лукен, дал ему еще воды и кусок маисового хлеба, потом куда-то ушел.
   Несмотря на слабость и головокружение, Алекс понял, что стражники относятся к нему с подозрением и не верят в его историю. Шторм, такой разрушительный, явно не достиг острова, и никто не видел никакого корабля. Алекс, у которого начинался бред, не был уверен, что сам поверил бы во все это. Через некоторое время вернулся Лукен с еще одним хуманом - судя по виду, офицером. Алекс не слишком разбирался в военных, но кое-какой опыт в трюме работорговца приобрел. Этот офицер задавал еще больше вопросов и, кажется, пытался запугать его; но Алекс был слишком измотан и, как он постепенно понял, слишком болен, чтобы беспокоиться или выдавливать из себя ответы длиннее двух-трех слов. Пылинка спряталась в волосах на затылке; офицер ее не видел, стражники, казалось, забыли, и Алекс решил не упоминать о ней. В некоторых местах анимистов уважают; в других, особенно с маленьким и уязвимым анимом, иногда лучше помалкивать, иначе враги используют знание против анимиста. В какой-то момент Пылинка выглянула, и они вместе огляделись через Офир; но волшебного воздействия, похоже, никто не заметил. Это слегка успокоило Алекса. Его все еще тревожило то, что он увидел на корабле прямо перед тем, как так внезапно покинул его.
   - Мне нужен врач, аллопат, - прокашлял Алекс.
   Он понимал, что еще не успел оправиться от первого купания, когда снова оказался в море. Остальное сделали вода и напряжение, и теперь у него началось и быстро развивалось воспаление легких.
   - Мы могли бы отправить его в храм Эскулы, - предложил Карвин.
   - Нет! - пролепетал Алекс. - Никаких храмов, никаких жрецов, никаких духов, никаких богов. Никакого волшебства!
   Недавний опыт с Джиеной заставил его понять, что анимист может ждать от волшебников только неприятностей. И снова пожалел о выборе профессии. То, что выбора, в сущности, не было, не слишком утешало.
   Стражники переглянулись, и один из них сделал святой знак, призывающий защиту от безумца.
   - Врач стоит недешево, мальчик. У тебя есть керамки? - строго спросил офицер.
   Слово было незнакомым, но, судя по контексту, оно, вероятно, означало «торговые безделушки». Алекс попытался нащупать кошелек и понял, что оставил его под подушкой в каюте на «Очарованной».
   - Нет… все осталось… - начал он и снова закашлялся.
   забота беспокойство
   - Возможно, король захочет допросить его, - сказал офицер солдатам, которые пытались выглядеть осведомленными и бдительными. - Утром мы приведем его в порядок и доставим в казарму. И свяжите его, идиоты. Сейчас же! Вам следовало бы сделать это, как только он появился.
   - Но, господин, он совсем не похож на деридальского лазутчика, - вполголоса проворчал Лукен, толстыми кожаными ремнями связывая слабо протестующему Алексу запястья за спиной.
   - Я не лазутчик! - прокашлял Алекс.
   - Будь они похожи на лазутчиков, проблем было бы гораздо меньше, не так ли? - отрезал офицер. - Боится волшебства - это тоже подозрительно. Нет, мы отведем его в… в храм Дженджу, это должно помочь. Я хочу знать, что он скрывает.
   Алекс ощутил приступ страха, ощутил, как напряглась у него на плече Пылинка, готовая броситься на его защиту, но приказал ей помалкивать и прятаться.
   Лукен и офицер, которого Алекс теперь про себя называл Господин - не из уважения, а просто потому, что его только так и называли, - наполовину вели, наполовину тащили Алекса вниз по крутому холму. У подножия были привязаны три больших трауса. Алекса водрузили на спину одного из них и связали ноги под покрытым перьями брюхом. Лукен и Господин вскочили на других и взяли поводья того, на котором сидел Алекс.
   - Смотри, без фокусов, - предупредил его Господин, - иначе свалишься прямо ему под ноги. Ты же не хочешь этого, верно?
   - Нет, господин, - прошептал Алекс и обеими связанными за спиной руками вцепился в перья.
   Под воздействием простейшего ментального толчка Пылинка быстро выскользнула из-под рубахи и спустилась на спину трауса. Невидимая для стражников анима пробралась через перья к запястьям Алекса. Острые резцы взялись за работу.
   удовлетворение самодовольство счастье
   Город был построен из камня и необожженного кирпича; дома побольше покрыты черепицей из обожженной красной глины, прочие - дранкой, пальмовыми листьями или соломой. Алекс заметил, что город окружает что-то вроде пересохшего русла реки с крутыми, очень ровными берегами, с перекинутыми там и сям мостами. В воротах на мосту их приветствовали двое стражей. Немногочисленные хуманы на улицах бросали разговоры и дела и таращились на маленькую процессию. Некоторое количество обитающих в любом городе, где они могли обосноваться, грызов подозрительно выглядывали из теней и переулков. Грызы-моряки считались счастливчиками; большая часть этого племени жила вот так - на задворках и окраинах городов, особенно хуманских. Они жили как крысы, на которых походили: воровали, рылись в отбросах, иногда занимались кое-какими мелочами, до которых не опускались хуманы. Иногда их изгоняли, иногда терпели, но всегда преследовали - и они всегда были. Судя по тому, как они прятались от взглядов стражников, здесь к ним не благоволили.
   Алекс мешком сидел на траусе, сотрясаясь с каждым шагом двух больших, покрытых чешуей ног. Грудь заложило, каждый вдох был скрежещущим хрипом. Сквозь лихорадочный туман он увидел маленькую площадь, где торговцы с маленькими жаровнями торговали разными лакомствами. Они проехали по изящному арочному мосту, перекинутому через реку, и Алекс мельком заметил небольшую гавань на берегу залива. «Возможно, я смог бы доплыть туда, а не идти пешком, нашел бы какую-нибудь лестницу или еще как-то перелез через скалы и не вляпался бы в это дерьмо», - мрачно подумал он. Однако самая мысль о воде и море причиняла боль; он покачал головой и отвел взгляд от темной мерцающей глади.
   Выше по течению реки виднелась какая-то темная масса, освещенная примерно на равных промежутках огнями, - городские стены. Далее город защищали более высокие утесы по обеим сторонам долины. На насыпном холме у реки высился каменный замок с башнями и множеством ярко освещенных окон. Перед ним простиралась широкая площадь.
   Алекс почувствовал, что кожаные ремни на запястьях ослабели.
   гордость счастье
   «Молодец! Хорошая девочка!» - подумал он, жалея, что нечем побаловать ее. Похвала, казалось, придала Пылинке сил, и он почувствовал прилив любви и гордости; теперь Алекс не мог понять, как он вообще мог допустить мысль о том, чтобы позволить усыпить ее в колледже. «А теперь, пожалуйста, на ногах», - мысленно попросил он Пылинку, пытаясь нарисовать образ в уме. Но Пылинка, кажется, прекрасно поняла его, и он почувствовал, как крохотные коготки быстро спускаются по ноге. Он вспомнил о студентке с поросенком и подумал, что скорее всего до самоубийства ее довели не насмешки, а насильственное разделение с таким настоящим и верным другом, как аним.
   Пылинка только начала трепать грубую кожу, привязывающую его к траусу, когда его размышления были прерваны.
   - Приехали, - объявил Господин, и траус, подпрыгнув, остановился.
   Алекс испуганно вскинул голову и увидел, что они находятся перед массивным оштукатуренным зданием, украшенным разноцветной мозаикой. Прямо перед ним в небольшой яме горел одинокий костер. Ароматный дым доносился от него и от трубки, которую передавали друг другу пятеро жрецов, мужчин и женщин, в красно-желтых одеяниях.
   Лукен спешился и подошел к Алексу, чтобы развязать ему ноги…
   «Прячься!» - быстро подсказал Алекс.
   Он поморщился, когда острые коготки взбежали по штанине. Пылинка остановилась под коленкой, и теперь коготки цеплялись за ткань, а не за ногу, но дергающиеся усы щекотали.
   Лукен развязал ремни и стянул его с трауса, пока Господин разговаривал со жрецами. Алекс сжимал руки за спиной, чтобы не показать, что свободен. Он неловко встал на затекших ногах, боясь повредить Пылинке, и чуть не упал. Лукен подхватил его и помог устоять.
   - Не беспокойся, мальчик, мы на самом деле хорошие люди, - шепнул Лукен так, чтобы не услышал командир. - Если ты не задумал никакого зла, тебе нечего бояться ни нас, ни Дженджу. Дженджу - покровитель нашего города. Ты не похож на лазутчика, так что он не должен ничего иметь против тебя.
   - Кхгм, - простонал Алекс, стараясь не вдыхать благовонный дым.
   Крепко сжав плечо Алекса, Господин провел его мимо болтающих жрецов в святилище. Внутри был теплый красный свет, благовонный дым и стремительные росписи на стенах между нишами, хранящими разные мелкие святыни: кристаллы, колокольчики и потиры, украшенные иконы неясного происхождения, статуэтки и свечи, пучки перьев и трав, фетиши; на стенах висели длинные полотнища материи. Роспись купола, понял Алекс, когда повалился на застланный ковром пол, пыталась передать ощущение Офира: полуночно-синий и черный с кружащимися полупрозрачными фигурами и звездами, образующими невозможные созвездия. С потолка свисала большая круглая деревянная люстра, на семи концах которой горели большие свечи, каждая в окружении семи свечей поменьше. На стенах были нарисованы виноградные лозы и пиршества, сплетенные тела любовников, обильные урожаи и улыбающиеся лица. А еще много быков. По занятиям в колледже Алекс смутно помнил, что Дженджу - бог/богиня процветания и достатка в своем более обычном мужском проявлении, и плодородия и любви - в женском. В этой части архипелага Дженджу был/была хорошо известным божеством.
   - Пожалуйста, подожди снаружи, - сказала Господину одна из жриц. - Мы займемся мальчиком.
   - Отлично, - проворчал Господин и потопал к дверям, где и остановился, сложив руки на груди.
   Это, видимо, удовлетворило женщину, и она вернулась туда, где собирались остальные. Алекс почувствовал, как Пылинка осторожно крадется вверх по штанине, и приподнял ногу, чтобы ей было удобнее. Он понял, что она нацелилась на дырку, где раньше был карман, и опустил руку рядом.
   Верховный жрец - или кто он там, - смуглый, худой, лысеющий мужчина с ожерельем из шелковых виноградных листьев, замотанный в какое-то необычайно яркое, пестрое одеяние, подошел к Алексу и улыбнулся, показав белые зубы. Вступили барабаны, отбивая негромкий быстрый ритм. Пылинка, никем не замеченная, выскользнула из штанины и юркнула в рукав.
   - Больной и загадочный мальчик, - произнес жрец, потрепав Алекса по щеке, и участливо нахмурился, почувствовав лихорадку. - Доверься Дженджу, дитя, и все будет хорошо.
   Женщины запели в такт барабанному бою, снова и снова повторяя имя Дженджу. Пение завораживало, и Алекс попытался игнорировать его.
   - Это всего лишь простуда. Я не хочу тратить ваше время, - проговорил он, стараясь скрыть страх. Он огляделся: вон складка в ковре. - Пожалуйста, не беспокойте Дженджу из-за меня, - добавил он, вытягивая «обитаемую» руку. Пылинка, следуя его мысленному указанию, бросилась из рукава в туннель, образованный складкой ковра.
   - Решать будет он, - хмыкнул жрец и запел, совершая таинственные пассы руками.
   Алекс старался не смотреть; довольно трудно, поскольку он уже старался не вдыхать благовонный дым и не слушать песню и барабаны. Вместо этого он сосредоточился на Пылинке и ее ощущениях; все пахло старым и новым дымом, но вот конец ковра, вот стена, покрытая всякими штуками, по которым можно карабкаться. Карабкаться! На его видение наложилось усиливающееся сияние и похрустывание, означающее присутствие в Офире волшебства.
   напряжение беспокойство предостережение
   Жрец, быстро дыша, пропел какую-то фразу и с силой зажмурил глаза. Барабаны били все громче, быстрее. Музыка и пение достигли лихорадочного крещендо; Пылинка нечаянно сбила с полки маленького идола, но в грохоте тихого стука никто не услышал. В общем зрении Алекса и Пылинки свет волшебства становился ярче.
   Жрец запнулся и, откинув голову, с силой выдохнул. И Алекс, и Пылинка испуганно застыли. Зрение Алекса странно раздвоилось: и для него, с пола, и для нее, со стены, жреца очертил потрескивающий контур силы. Потрясенный Алекс понял, что именно такой он в последний раз видел Джиену.
   «Я знаю! Знаю! Все в порядке, ты в порядке». - Алекс лихорадочно пытался успокоить Пылинку, и его зрение стало нормальным.
   страх
   Как дикие животные в реальном мире боятся хищников, так анимулэ боятся более сильных духов, включая ларов и богов. Эти духи, как правило, презирали анимулэ и уничтожали их, если могли. Вот еще одна причина, если они нужны, богам и их жрецам ненавидеть анимистов.
   «Все в порядке, ты в порядке, - мысленно уговаривал ее Алекс. В колледже так обычно успокаивали испуганных животных; это работало скорее из-за высоких вкрадчивых звуков, чем из-за смысла слов, но Пылинка могла уловить вложенный в эти слова смысл, и они работали даже так, успокаивая и подбадривая ее. - Ты в порядке, Пылинка, я не дам ему причинить тебе вред, обещаю».
   Алекс надеялся, что сможет сдержать это обещание, и почувствовал
   любовь доверие
   Пылинки; она прыгнула на следующую полку.
   Жрец открыл лихорадочно блестящие глаза; в них теперь жил чужой разум. Губы растянулись в улыбке, совершенно непохожей на прежнее выражение. Он фыркнул, заворчал и тряхнул головой. Алекс в ужасе уставился на тень, отбрасываемую хуманом на стену: двуногий бык с изогнутыми рогами, увитыми виноградными листьями; потом тень вспыхнула и снова стала хуманской. Вспышка - бык; снова вспышка - хуман.
   У Алекса закружилась голова.
   - Дженджу! Дженджу! - пели музыканты и жрецы, благоговейно опускаясь на колени.
   Несомненно, здесь любили и почитали Дженджу, благословляющего поля и горожан, разрешающего проблемы и дающего мудрые советы, исцеляющего, защищающего и приносящего дожди. Но любой бог просто обязан был возмутиться присутствием анимиста. Алекс напрягся, когда находящийся во власти бога жрец перепрыгнул через его него и, усмехаясь, наклонился. Алекс закрыл глаза.
   - Хм! Хо! Что… - Слова на торге звучали в устах жреца с веселыми переливами, но это не был его голос - и это не был он. На Алекса, нахмурившись, смотрел сам Дженджу. - Один из этих? - Теперь его голос был холоден, он фыркнул от гнева и отвращения. - Лазутчик!
   - Я так и знал.
   Алексу показалось, что это произнес стоящий у двери Господин, но никто не ответил. И Алекс, и Дженджу знали, что бог имел в виду совсем другое: действительно, в Офире анимист был лазутчиком, который может видеть духов, не поклоняясь им.
   - Подглядыватель с паразитом! - взревел Дженджу. Алексу трудно было бы спорить с этим: боги, конечно, считали анимулэ паразитами Офира, не говоря уже о видовой принадлежности Пылинки. Собравшиеся жрецы вопили от потрясения и ужаса.
   - Ну, это мы быстро вылечим! - объявил Дженджу, сердито глядя на Алекса; у него за спиной неуловимо мелькали, чередуясь, тени.
   Алекс не знал, что собирается делать бог, и не хотел знать. В ушах звучали намертво заученные правила: Не вдыхай их дым, не ешь их пищу, не слушай их; мы не знаем, как они делают то, что делают, но для тебя все может закончиться хуже, чем смертью…
   - А где… - Дженджу быстро огляделся. …и ни в коем случае не позволяй им поймать твоего анима!
   Зубы Пылинки впились в последний канат. Алекс извернулся и откатился в сторону. В тот же миг одна из веревок, привязанных к крюкам на стенах, оборвалась, и люстра обрушилась прямо на Дженджу. Она немного задела босую ногу Алекса, но его крик потонул в других воплях; жрецы вскочили на ноги, а Дженджу, по-видимому, невредимый, пытался сбросить люстру. Когда Алекс с трудом встал, Пылинка прыгнула со стены ему на плечо. Жрец попытался схватить его; Алекс увернулся, но подвернул ушибленную ногу и упал. Пылинка свалилась с плеча и, оказавшись на ковре в окружении топающих, бегающих ног, застыла от