Страница:
Здесь вовсю практиковали колдуны — и в таком количестве, что их хватило бы на заселение небольшой колонии. Подобная деятельность отмечалась крупными жирными заголовками в местной газетке, отпечатанной на грубой северной бумаге: «Южанин кормит Змею: самоубийство или жертвоприношение?», «Колдунья находит знак Охотника на спинке своей кровати!» Ну и, разумеется, «Возвращение Призрака Каски — местный колдун раскрывает чудовищную истину!» Реклама лезла из каждой щели. Предложения «Поделиться Видением», лодочные экскурсии «До самой Завесы!» или «Пророк предсказывает будущее — за умеренную плату!».
Дэмьена вся эта бесстыдная и безвкусная коммерция только забавляла. Тарранта же она возмутила до глубины души. Но, похоже, ночного посвященного мучило не только это. Он несколько раз огрызнулся в ответ на какие-то реплики Дэмьена, что обычно было ему совершенно не свойственно. Один раз священнику даже показалось, что в серебристых глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Но это выражение исчезло так стремительно и к тому же это было так не похоже на Охотника, к которому они привыкли, что в конце концов Дэмьен решил, что ошибся. Чего бояться Охотнику в таком месте, как это?
Пока они пытались справиться с тем, что называлось ужином в одном из многочисленных местных ресторанов, — безумные цены без малейшего намека на доброкачественность, немногим лучше их походного сухого пайка, — Таррант отправился искать лодку, которая перевезла бы их на ту сторону. Это заняло на удивление много времени, если принять во внимание, что обычно Таррант справлялся с такими вещами довольно быстро, так что они успели уничтожить несколько одинаково несъедобных блюд, прежде чем он вернулся.
— Трусы они все! — фыркнул он. — Подплыть к самой Завесе ради горсти туристского золота — это пожалуйста, а вот проплыть сквозь нее…
Говоря, он постукивал пальцами по столу — столь нетерпеливый жест прежде тоже не замечался. «С чего бы это?» — еще раз задумался Дэмьен.
— Ладно, в конце концов я нашел человека, который согласился рискнуть. Правда, просит он дорого. Я бы назвал это грабежом — но, впрочем, не важно. — Увидев, что Дэмьен хочет что-то сказать, Таррант перебил его: — Деньги у меня есть. К тому же монеты йаганнской чеканки заставят его дважды подумать, прежде чем попытаться выкинуть нас в пролив.
Сиани вздрогнула:
— Разве такое возможно?
— Чужая душа — потемки, миледи. Кому это знать, как не мне? А жадность — могучий властелин. Добавьте к этому чувство самосохранения, и… Да, думаю, вполне возможно, что человек, которого я нанял, чтобы отвезти нас к устью Ахерона, может счесть полезным… м-м… слегка разгрузить свою посудину перед тем, как пристать. Это очень даже вероятно. Те земли таят в себе реальные опасности, а рисковать любят далеко не все. Так что нам лучше быть настороже.
— Я мог бы Сотворить… — предложил Дэмьен.
— И я мог бы. И получше вашего. Но под Завесой все это утратит силу. Вы что, хотите, чтобы наш лодочник проявил свою звериную сущность как раз тогда, когда мы будем менее всего способны себя защитить? Когда даже бессознательное применение силы может ударить по нам самим? — Он устало пожал плечами. Этот жест выглядел удивительно человеческим. — Я выбрал лучшего из тех, кого мог найти. Сначала хорошо заплатил ему, потом умело припугнул. Принуждение — один из моих врожденных талантов. Будем надеяться, что оно сработает. — Он обернулся к Сиани. — Миледи, я три раза кряду обыскал весь город, а также его окрестности и Змею. Я просмотрел каждый из потоков Фэа, что протекает через него. Ваших врагов здесь нет. Лодочник говорит, что надо выждать две ночи — тогда прилив сам отнесет нас в сторону земель ракхов. Ждать придется здесь. О чем я весьма сожалею. Это место… гм… мягко говоря, неприятное. Зато безопасное. Я хочу, чтобы вы знали об этом. Ваши враги ушли отсюда несколько дней назад и не оставили никаких сторожевых знаков. Это я знаю точно.
— Спасибо, — тихо поблагодарила Сиани. — Это для меня очень важно.
— Так. А теперь… — Таррант отодвинул стул и встал. Он посмотрел Дэмьену прямо в глаза, и взгляд его светился враждебностью. — Должен вам сказать, святой отец, что предпочел бы иметь своим спутником кого угодно, только не вас. Думаю, наша неприязнь взаимна. Вы не будете возражать, если я проведу оставшееся до отъезда время в другом обществе?
— Ни в коем случае, — вежливо заверил его Дэмьен. И снова подумал: «Что за черт его гложет?»
Гора отстояла довольно далеко от города, и подниматься на нее было нелегко. Зато сюда не забредали даже случайные туристы, несмотря на то, что сверху открывался прекрасный вид на пролив. Сиани потребовалось немало времени, чтобы достичь вершины, и потом она еще долго не могла отдышаться.
Он стоял на самой вершине, на краю обрыва, совершенно неподвижный. Ночной бриз слегка развевал черный плащ, светлые глаза смотрели куда-то на тот берег. А может, и в пустоту. Подойдя ближе, Сиани увидела, что он абсолютно не шевелится. Казалось, он даже не дышит. Сиани попыталась вспомнить, а дышит ли он, когда говорит? На какой ступени между жизнью и нежизнью он застрял?
Он обернулся и увидел ее. На миг в его глазах вспыхнуло изумление. Потом он снова взял себя в руки, и лицо его спряталось за привычной непроницаемой маской. Он поклонился:
— Миледи! Вы одни?
— Вы же говорили, что здесь безопасно.
— Я говорил, что здесь нет ваших врагов. Зато, как и везде, хватает грабителей, насильников и прочего сброда. Это же город.
— Я родилась и выросла в городе, — возразила Сиани. — И неплохо умею защищаться. Даже без помощи Фэа. Любому грабителю не так-то просто со мной управиться.
Некоторое время Таррант внимательно изучал ее, в уголках его губ появилось нечто, похожее на улыбку.
— Да. Думаю, вы правы.
Потом он снова взглянул в сторону другого берега, и улыбка исчезла. Ноздри его раздувались, словно Охотник принюхивался.
— Вы меня искали, — отметил он с вызовом.
Она кивнула.
— И они отпустили вас?
— Они не знают об этом.
Он удивился.
— Они думают, я у себя, — заявила она вызывающе, словно нарочно напрашиваясь на выговор. — Вы же сами сказали, что я в безопасности.
Он помолчал. Потом заметил, очень тихо:
— Знаете, как-то непривычно слышать, что женщина в моем присутствии чувствует себя в безопасности.
— Но разве это не так?
— В отношении вас? Да, конечно. Но ваши друзья, похоже, не очень-то верят в это.
— Они не видели вас изнутри. А я видела.
Он напрягся и отвернулся к проливу.
— Как вы меня нашли?
— Это было нетрудно. В этих краях не так уж много мест, где можно побыть одному. А посвященный захочет видеть Завесу. Я задавала те же вопросы, что задавали бы вы, желая найти такое место. Вот мне и указали эту гору. — Сиани посмотрела в ту же сторону, что и он. — Что вы Видите?
Он поколебался, потом ответил:
— Ничего.
— Быть может, когда мы окажемся ближе…
Таррант покачал головой:
— Вы меня не поняли. Завесу прекрасно видно и отсюда. Это точно она, ее ни с чем не спутаешь. Такое впечатление, что в этом месте мир кончается. Проходит черта, а за ней ничего нет. Нет, разумеется, я вижу и море, и горы на том берегу… но силы, зримые лишь для посвященного, обрываются, и за этой чертой ничего нет. Пусто. Стена пустоты.
— И вы думаете, что она убьет вас.
Охотник напрягся. Сиани видела, что он собирается ответить в своей обычной манере — учтивой и уклончивой. Но вместо этого он просто сказал:
— Быть может. Не знаю. Я не могу предвидеть этого. Если там совершенно невозможно использовать Фэа, то… то я буду отрезан от силы, которая поддерживает мое существование. — Он пожал плечами. Жест вышел неуклюжий, натянутый. — Ваши друзья, священник и колдун-подмастерье, это знают?
— Они могут догадываться. Я им ничего не говорила.
— И не надо.
Сиани кивнула.
— Вы затем и пришли, чтобы это узнать?
Вместо того чтобы ответить, Сиани спросила:
— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Охотник посмотрел на нее. Сиани поняла, что он пытается заглянуть ей в душу. И очень старается сдержать свои силы в узде.
— Сделайте так, чтобы они находились от меня подальше, — сказал он наконец. — На яхте есть закрытая каюта, ключ от нее у меня. Это было одним из условий сделки. Но кто знает, что они могут натворить, если попытаются вмешаться? Даже если они всего лишь захотят помочь. Хотя это маловероятно, — добавил он и рассмеялся невеселым смехом.
— Я постараюсь, — пообещала Сиани. — За этим, собственно, я и пришла, — тихо заметила она. И направилась по каменистому склону в сторону городка.
— Миледи…
Она остановилась, полуобернувшись.
— Вы можете вернуть себе Фэа.
Несколько секунд женщина стояла и смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Затем слегка дрожащим голосом спросила:
— Как?
— Нет, не способности посвященного. Этого не смогу вернуть вам даже я. Но вы можете научиться Творить, как это делают колдуны. Видения это вам не вернет. Вам потребуются ключи, символы, множество заклятий и упражнений…
— И вы предлагаете научить меня этому? — выдохнула она.
Его серебристые глаза горели холодным огнем в лунном свете, так, что больно было смотреть.
— Ну а если бы я вам это предложил?
Она встретилась с ним взглядом, упиваясь болью, и силой, и всем сразу.
— Что бы вы сказали, если бы в час вашей смерти кто-нибудь предложил вам жизнь? Стали бы вы спрашивать об условиях? Или вы ухватились бы за это обеими руками!
— Это сравнение ближе, чем вы думаете, — предупредил ее Таррант. — И мне, наверное, не стоит говорить вам, что выбрал бы я. Что я выбрал, когда передо мной встал такой выбор.
— Тогда вы знаете, что выберу я.
Он протянул ей руку. Сиани взяла ее не раздумывая. Она вздрогнула от прикосновения ледяной ладони, но этот холод сулил ей радость — и она улыбнулась.
— Когда мы начнем? — прошептала она.
Они отправились в поход на земли ракхов сразу после заката. Владелец яхты ворчал по поводу позднего отъезда, и по поводу лошадей и плохой погоды, и по тысяче других поводов, пока, наконец, Джеральд Таррант не подошел и не взглянул на него. Просто взглянул. Но взгляд его был не менее красноречив, чем у змеи, собирающейся напасть. Капитан немедленно заткнулся.
Но у них хватало и других проблем, и разобраться со всем было далеко не так просто. Во-первых, лошади. Нанятая яхта была гораздо меньше той, на которой они плыли к Морготу. Мелкая осадка, низкая палуба и отовсюду видна вода. Так что коней как следует не спрячешь. Дэмьен втихомолку мечтал о судне с нормальным трюмом, прекрасно зная при этом, что корабль с большей осадкой не прошел бы среди предательских мелей у берегов ракхов. Таррант не мог даже успокоить животных с помощью Фэа — ведь был риск, что действие заклятия прекратится, как только они войдут под Завесу. Оставались, конечно, наркотики, которые могли успокоить животных, и путешественники обсуждали, не стоит ли пустить их в дело. Но в этом тоже имелся свой риск: высадка могла оказаться опасной и опоенные лошади до добра бы не довели. В конце концов по совету капитана было решено завязать лошадям глаза и привязать их так, чтобы они никого не зашибли, если им вдруг вздумается вырваться.
«Мы можем потерять коней и должны быть готовы к этому», — говорил себе Дэмьен. Предвидя такую возможность, они достали из вьюков все самое ценное и уложили в свои сумки. Так было спокойнее. Но что толку во всем этом, если вдруг придется плыть? Что лучше: встретиться с врагами безоружным или потонуть с двумя тяжелыми мечами на спине? Вернее, что хуже… «Все хуже. И никуда от этого не денешься. Просто надо сделать все, что можно. И молиться об удаче», — добавил Дэмьен.
Но поначалу все вроде бы шло хорошо. Вопреки мрачным предсказаниям капитана, Змея вела себя на удивление спокойно. Вода блестела как ртуть в свете Домины. На востоке вставала Прима, быстро догоняя свою более массивную товарку. Большой прилив должен был начаться около полуночи: две крупнейшие луны Эрны совместно потянут за собой море, и вода в Змее поднимется настолько, что даже самые крупные скалы берега ракхов скроются на глубине нескольких футов. По крайней мере, путешественники надеялись на это. Иногда безопасность отделяет от смерти всего несколько дюймов. Дэмьен рассчитывал, что их капитан и в самом деле так хорошо знает тот берег, как утверждает. И что этот берег не слишком переменился с тех пор, как капитан побывал там в последний раз: здесь, в зоне сейсмической активности, ничто не оставалось неизменным достаточно долго.
Тут он случайно бросил взгляд на воду, и ему показалось, будто он что-то видит. Обрывок свечения Фэа, поднимающийся с поверхности воды. Дэмьен попытался рассмотреть его получше, но свечение ускользало от глаз. Каждый раз, как Дэмьен пытался сосредоточиться, взор уходил куда-то в сторону, а если Дэмьену удавалось зафиксировать какое-то место, тогда рассеивались мысли.
— Край Завесы, — заметил Таррант, стоявший позади.
На этот раз Дэмьен не вздрогнул: теперь ему казалось вполне естественным, что посвященный стоит рядом и взгляд его так же холоден, как волны за бортом. Через мгновение Сиани легким прикосновением дала ему знать, что тоже подошла и встала рядом. Слева от нее держался Сензи. Его лицо порозовело после недавнего Исцеления. Он слегка касался прочных медных перил, которые опоясывали нос яхты.
— Не пытайтесь Смотреть, — предупредил Охотник. Тихо, словно предостерегая ребенка.
Дэмьену почему-то показалось, что эти слова обращены не к нему и не к Сензи, а к Сиани. Он обернулся к посвященному, собираясь спросить… но не успел и рта раскрыть, как Охотник застыл и напрягся, словно волк, почуявший запах добычи. Глаза его сузились, руки сжались в кулаки… Он что, боится? Возможно ли это? Или, быть может, Дэмьен приписывает посвященному свое собственное беспокойство, заметив признаки человеческих эмоций в человеке, который давным-давно отрекся от всего человеческого?
Он посмотрел на юг, туда же, куда и Охотник. И увидел Завесу. По крайней мере, ее ближний край. Та была отчетливо видна даже без помощи Видения. Не как плотный объект и даже не как что-то эфемерное, но все же материальное, вроде облака. Это была не столько вещь, сколько впечатление: она на миг касалась разума и исчезала, оставляя лишь след, но столь яркий, что он крепко-накрепко врезался в память. Завеса плясала над водой какими-то обрывками сияния — это напомнило Дэмьену зеркальную гладь воды, когда смотришь на нее снизу, из глубины: светлая, чуть трепещущая, переливчатая поверхность. А на самом краю поля зрения, как далекие звезды на границе Галактики, вспыхивали крохотные дразнящие искорки. Если всматриваться достаточно долго, сквозь эту мерцающую занавесь можно было различить вдалеке более материальные объекты: берег ракхов, зубчатые скалы и угрюмые утесы, залитые светом двух лун, и белые барашки над мелями. На миг это зрелище отчасти успокоило Дэмьена. Но потом он заметил, что даже сама береговая линия как будто плывет и меняется, словно эти скалы были не прочнее висевшей перед глазами Завесы ракхов. «Иллюзия!» — сказал он себе. Эта мысль наполнила его холодным страхом. Если Завеса может влиять на зрение за несколько миль, как же они проплывут туда? Как они будут причаливать? Внезапно Дэмьен отчетливо осознал, что это просто невозможно. Для того чтобы пристать к берегу, надо пересечь Завесу. Иначе никак. Он попытался припомнить, какова ширина Завесы, насколько быстро она может перемещаться, на каком среднем расстоянии от берега находится. Но ничего не вспоминалось. Он обернулся к Тарранту — уж посвященный-то должен это знать, он ведь наверняка собирал все сведения об оккультных силах, — но на том месте, где только что стоял Охотник, теперь никого не было. Ничто не говорило о том, что этот человек (если можно его так назвать) был здесь; ничто не говорило о том, куда он делся.
К ним подошел капитан. Мрачно ухмыльнулся.
— Говорят, что если рыба проплывет здесь от одного берега к другому, то вернется уже не такой, как была.
Он потер руки, размазывая по ладоням темное масло. Моряк, по-видимому, собирался сказать и что-то еще — вне сомнения, столь же обнадеживающее, — но Дэмьен перебил его:
— Где господин Таррант?
— Вы имеете в виду его светлость? — Капитан коротко мотнул головой назад, в сторону двери его личной каюты. — Вроде как отдыхает. И не суйтесь к нему, ясно? Таковы условия сделки.
Священник исподлобья взглянул на хозяина яхты и направился к каюте. Сиани схватила его за руку.
— Оставь его, — тихо попросила она.
— Что он там еще…
— Дэмьен, пожалуйста! Останься здесь. С ним все будет в порядке.
Некоторое время священник смотрел на нее, ничего не понимая. Наконец до него дошло. Завеса. Охотник. Постоянное Творение, которое требуется, чтобы поддерживать эту неестественную жизнь. Что сделает Завеса с такой магией и с человеком, который почти полностью зависит от Фэа?..
Должно быть, он непроизвольно шагнул в сторону каюты — Сиани крепче вцепилась в его рукав, не пуская его.
— Оставь его, — настойчиво повторила она, тихо, но твердо. — Пожалуйста. Мы ничего не сможем сделать, только хуже будет.
— Что, так плохо? — спросил он внезапно охрипшим голосом. О Господи, он едва успел привыкнуть к этому человеку… Как это похоже на Тарранта: бросить их именно тогда, когда он нужнее всего…
Дэмьен видел в женских глазах озабоченность и немой страх. Она боялась не за безликого посвященного и не за древнее воплощение зла, но за человека. В священнике вспыхнула ревность, но он сурово подавил недостойное чувство. Не место и не время. Лучше смириться…
И тут Завеса коснулась их. Сперва мягко, обезоруживающе, как легкий ветерок, что летит впереди урагана. Облик Сиани расплылся, развеялся в смутный, туманный образ, постепенно растворявшийся в ночном воздухе, пока ее тело не стало настолько прозрачным, что сквозь него можно было видеть берег и скалы. Дэмьен втянул в себя воздух — тот был густым, текучим, он обжигал легкие и воспламенял кровь. Казалось, вокруг звучит музыка, но даже эта музыка была какой-то неопределенной: то тихая и нежная, то сложная и дисгармоничная, то мягкая и плавная, то пронзительная и душераздирающая — словно оркестр, состоящий из множества расстроенных инструментов, пытался сыграть фортиссимо. Дэмьен обнаружил, что дрожит — скорее от растерянности, чем от страха. За спиной панически заржала одна из лошадей и раздались удары копыт. Это тоже смешалось с музыкой, и мерцающая стена Фэа объединила все это в единую гармонию, как будто целый зоопарк зверей взревел согласно, как по нотам. Сила тяжести тоже переменилась — Дэмьена потянуло вперед, в глубь Завесы. Он с трудом удержался на месте — это странная сила притягивала его, словно пение сирен. Все вокруг расплывалось, ничего не было видно отчетливо. Он уже не знал, держится ли по-прежнему Сиани рукой (а может, обеими руками? А может, у нее уже не две руки, а больше?) за его рукав. Сам он ухватился за фальшборт и обнаружил, что перила извиваются у него в руках, словно ползущая змея. Позади один конь захрипел от ужаса, второй — от боли: испуганный товарищ лягнул его. Сиани вроде бы упала ему на руки, а может, это и не она, а клок колдовского тумана, принявший ее облик? Дэмьен даже не был уверен, что Сиани рядом, как не был уверен, что палуба внизу, а не вверху. У ног струилось нечто ледяное, как воды Змеи, и уже начинало засасывать его. Это нечто было пахучим, нежным, соблазнительным, как женские объятия. Дэмьен изо всех сил боролся, чтобы не потерять последнюю связь с реальностью, — или хотя бы теми осколками реальности, что еще оставались в его распоряжении, — и как можно дольше твердо стоять на палубе яхты. А это становилось все труднее и труднее по мере того, как они продвигались в глубь Завесы. Инстинкт самосохранения подсказывал, что пора пускать в ход Творение, но Дэмьен знал, что это опасно и может стоить ему жизни. В лучшем случае Завеса просто сведет его усилия на нет; в худшем — обратит Фэа против него. Священник закрыл глаза, пытаясь отгородиться от окружившего их хаоса — лошадям еще повезло, у них глаза завязаны! — но веки тоже стали прозрачными, как стекло, и Дэмьен по-прежнему видел бурю красок, бушевавшую на маленькой яхте. «Нет!» — приказал он себе и заставил глаза закрыться, закрыться по-настоящему, так, чтобы ничего не видеть. Заставил себя поверить, что он закрыл глаза. Вспомнить, что такое темнота, вспомнить ее цвет, вкус, и запах, и какова она на ощупь… Он собирал Тьму внутри себя, пока она не заструилась наружу, подавляя назойливые видения. И наконец наступила настоящая тьма. Прохладная, как сама ночь, она остудила его разгоряченный мозг. Никогда в жизни Дэмьен не думал, что будет так радоваться темноте.
Казалось, прошла целая вечность — впрочем, может, так оно и было на самом деле: кто может знать, как идет время в подобном месте? — и палуба постепенно снова приобрела устойчивость. Мучительно медленно сила тяжести тоже вернулась к своему обычному направлению и силе. Туман сгустился и обрел знакомую форму и запах — Сиани! Странные огоньки потухли. Музыка утихла. Страх выпустил Дэмьена из своих объятий настолько, что он смог достаточно свободно вдохнуть. Он обнял Сиани и ощутил знакомое теплое, трепещущее женское тело. Она тихонько всхлипывала. «Тс-с-с!» — ласково шепнул Дэмьен, желая успокоить ее. Но голос, искаженный краем Завесы, прозвучал как шипение. Сиани напряглась. У каюты стоял человек — это мог быть Сензи, но все вокруг еще настолько несло печать искажений, что разглядеть что-либо было невозможно. Может, это был капитан, а может, и вовсе какое-нибудь фантастическое видение, созданное диким Фэа.
«Надо просто дождаться, пока это пройдет, — думал Дэмьен. — Ускорить это невозможно. Худшее уже позади. Надо только подождать».
Священник был так рад тому, что вновь обрел способность нормально видеть, что на миг забыл о грозящей им опасности и о том, что надо держаться настороже. Как и предполагал Таррант, если бы капитан решил избавиться от них, это был бы самый благоприятный момент. Он мог бы спокойно сбросить их в пролив, пока они еще были беспомощны, как котята. Дэмьен заставил себя открыть глаза и оглядеться — но это было все равно, как покружиться на карусели, а потом резко остановиться. Мир бешено завертелся, и священник почувствовал, что теряет равновесие, споткнулся о медный столбик фальшборта… и понял, что падает. Фальшборт был высотой по пояс, Дэмьен перегнулся через него и чуть было не свалился в темную бурлящую воду, но тут что-то теплое и тяжелое навалилось на него сзади, стащило назад, вниз, и стукнуло о палубу с такой силой, что он сразу пришел в себя. Остатки иллюзии были разбиты резкой, вполне реальной болью.
Наконец Дэмьен снова решился открыть глаза и увидел над собой беззвездное небо. Голова гудела. Над ним склонилось озабоченное лицо Сиани.
— Ты чуть не упал за борт! — прошептала она.
Дэмьен перекатился на бок, выискивая глазами капитана. И на этот раз нашел. Капитан был на корме с одним из своих матросов, они проверяли турбину, вполголоса обсуждая, не испортился ли механизм от прохождения сквозь Завесу. Заметив, что Дэмьен смотрит на него, капитан лукаво ухмыльнулся и подмигнул, словно догадываясь, о чем думает священник. Так, словно все это было устроено исключительно затем, чтобы позабавить его.
— Что, не сладко пришлось? — крикнул он Дэмьену. — Держитесь крепче!
Тут к ним подошел — вернее, подковылял — Сензи и помог обоим подняться на ноги. Значит, все на месте — кроме одного.
— Где этот чертов Таррант? — пробормотал Дэмьен.
Сиани ответила не сразу.
— Он сейчас должен выйти, — пообещала женщина, но видно было, что сама она вовсе не уверена в этом. Она бросила взгляд на дверь каюты и поспешно отвернулась, словно ее страх мог каким-то образом повредить посвященному. — Он скоро выйдет, — еще раз прошептала она.
— Земля! — окликнул их капитан. И добавил: — Лошади ваши, похоже, целы.
Дэмьен взглянул на привязанных коней. Его опытный глаз сразу же обнаружил, что оптимизм капитана не очень-то оправдан. Одна из лошадей была вся в мыле и задыхалась, словно загнанная, а другая демонстративно не наступала на заднюю ногу. Но все же они были живы. И прошли сквозь Завесу. «Могло быть хуже, — сказал себе Дэмьен. — Гораздо хуже».
Он оглянулся на Сиани и увидел, что она не сводит глаз с двери каюты. Она даже как будто дрожала. Дэмьен мягко коснулся ее щеки и почувствовал, как она вздрогнула.
«Она боится. Его? Или за него?»
Священник заставил себя говорить ласково:
— С ним что-то случилось?
Сиани ответила не сразу.
— Могло случиться, — подтвердила она наконец. И опустила глаза, словно, говоря об этом, совершала предательство. — Он говорил, что Завеса может убить его. Он решился пойти на это, чтобы помочь мне…
«Он решился на это, чтобы спасти самого себя!» — с раздражением подумал Дэмьен. Но ему все же удалось сохранить ровный тон. Если Таррант погиб — что ж… Если же он жив — настолько жив, насколько он вообще может быть жив, в его-то годы, — незачем обострять и без того натянутые отношения.
Дэмьена вся эта бесстыдная и безвкусная коммерция только забавляла. Тарранта же она возмутила до глубины души. Но, похоже, ночного посвященного мучило не только это. Он несколько раз огрызнулся в ответ на какие-то реплики Дэмьена, что обычно было ему совершенно не свойственно. Один раз священнику даже показалось, что в серебристых глазах мелькнуло нечто похожее на страх. Но это выражение исчезло так стремительно и к тому же это было так не похоже на Охотника, к которому они привыкли, что в конце концов Дэмьен решил, что ошибся. Чего бояться Охотнику в таком месте, как это?
Пока они пытались справиться с тем, что называлось ужином в одном из многочисленных местных ресторанов, — безумные цены без малейшего намека на доброкачественность, немногим лучше их походного сухого пайка, — Таррант отправился искать лодку, которая перевезла бы их на ту сторону. Это заняло на удивление много времени, если принять во внимание, что обычно Таррант справлялся с такими вещами довольно быстро, так что они успели уничтожить несколько одинаково несъедобных блюд, прежде чем он вернулся.
— Трусы они все! — фыркнул он. — Подплыть к самой Завесе ради горсти туристского золота — это пожалуйста, а вот проплыть сквозь нее…
Говоря, он постукивал пальцами по столу — столь нетерпеливый жест прежде тоже не замечался. «С чего бы это?» — еще раз задумался Дэмьен.
— Ладно, в конце концов я нашел человека, который согласился рискнуть. Правда, просит он дорого. Я бы назвал это грабежом — но, впрочем, не важно. — Увидев, что Дэмьен хочет что-то сказать, Таррант перебил его: — Деньги у меня есть. К тому же монеты йаганнской чеканки заставят его дважды подумать, прежде чем попытаться выкинуть нас в пролив.
Сиани вздрогнула:
— Разве такое возможно?
— Чужая душа — потемки, миледи. Кому это знать, как не мне? А жадность — могучий властелин. Добавьте к этому чувство самосохранения, и… Да, думаю, вполне возможно, что человек, которого я нанял, чтобы отвезти нас к устью Ахерона, может счесть полезным… м-м… слегка разгрузить свою посудину перед тем, как пристать. Это очень даже вероятно. Те земли таят в себе реальные опасности, а рисковать любят далеко не все. Так что нам лучше быть настороже.
— Я мог бы Сотворить… — предложил Дэмьен.
— И я мог бы. И получше вашего. Но под Завесой все это утратит силу. Вы что, хотите, чтобы наш лодочник проявил свою звериную сущность как раз тогда, когда мы будем менее всего способны себя защитить? Когда даже бессознательное применение силы может ударить по нам самим? — Он устало пожал плечами. Этот жест выглядел удивительно человеческим. — Я выбрал лучшего из тех, кого мог найти. Сначала хорошо заплатил ему, потом умело припугнул. Принуждение — один из моих врожденных талантов. Будем надеяться, что оно сработает. — Он обернулся к Сиани. — Миледи, я три раза кряду обыскал весь город, а также его окрестности и Змею. Я просмотрел каждый из потоков Фэа, что протекает через него. Ваших врагов здесь нет. Лодочник говорит, что надо выждать две ночи — тогда прилив сам отнесет нас в сторону земель ракхов. Ждать придется здесь. О чем я весьма сожалею. Это место… гм… мягко говоря, неприятное. Зато безопасное. Я хочу, чтобы вы знали об этом. Ваши враги ушли отсюда несколько дней назад и не оставили никаких сторожевых знаков. Это я знаю точно.
— Спасибо, — тихо поблагодарила Сиани. — Это для меня очень важно.
— Так. А теперь… — Таррант отодвинул стул и встал. Он посмотрел Дэмьену прямо в глаза, и взгляд его светился враждебностью. — Должен вам сказать, святой отец, что предпочел бы иметь своим спутником кого угодно, только не вас. Думаю, наша неприязнь взаимна. Вы не будете возражать, если я проведу оставшееся до отъезда время в другом обществе?
— Ни в коем случае, — вежливо заверил его Дэмьен. И снова подумал: «Что за черт его гложет?»
Гора отстояла довольно далеко от города, и подниматься на нее было нелегко. Зато сюда не забредали даже случайные туристы, несмотря на то, что сверху открывался прекрасный вид на пролив. Сиани потребовалось немало времени, чтобы достичь вершины, и потом она еще долго не могла отдышаться.
Он стоял на самой вершине, на краю обрыва, совершенно неподвижный. Ночной бриз слегка развевал черный плащ, светлые глаза смотрели куда-то на тот берег. А может, и в пустоту. Подойдя ближе, Сиани увидела, что он абсолютно не шевелится. Казалось, он даже не дышит. Сиани попыталась вспомнить, а дышит ли он, когда говорит? На какой ступени между жизнью и нежизнью он застрял?
Он обернулся и увидел ее. На миг в его глазах вспыхнуло изумление. Потом он снова взял себя в руки, и лицо его спряталось за привычной непроницаемой маской. Он поклонился:
— Миледи! Вы одни?
— Вы же говорили, что здесь безопасно.
— Я говорил, что здесь нет ваших врагов. Зато, как и везде, хватает грабителей, насильников и прочего сброда. Это же город.
— Я родилась и выросла в городе, — возразила Сиани. — И неплохо умею защищаться. Даже без помощи Фэа. Любому грабителю не так-то просто со мной управиться.
Некоторое время Таррант внимательно изучал ее, в уголках его губ появилось нечто, похожее на улыбку.
— Да. Думаю, вы правы.
Потом он снова взглянул в сторону другого берега, и улыбка исчезла. Ноздри его раздувались, словно Охотник принюхивался.
— Вы меня искали, — отметил он с вызовом.
Она кивнула.
— И они отпустили вас?
— Они не знают об этом.
Он удивился.
— Они думают, я у себя, — заявила она вызывающе, словно нарочно напрашиваясь на выговор. — Вы же сами сказали, что я в безопасности.
Он помолчал. Потом заметил, очень тихо:
— Знаете, как-то непривычно слышать, что женщина в моем присутствии чувствует себя в безопасности.
— Но разве это не так?
— В отношении вас? Да, конечно. Но ваши друзья, похоже, не очень-то верят в это.
— Они не видели вас изнутри. А я видела.
Он напрягся и отвернулся к проливу.
— Как вы меня нашли?
— Это было нетрудно. В этих краях не так уж много мест, где можно побыть одному. А посвященный захочет видеть Завесу. Я задавала те же вопросы, что задавали бы вы, желая найти такое место. Вот мне и указали эту гору. — Сиани посмотрела в ту же сторону, что и он. — Что вы Видите?
Он поколебался, потом ответил:
— Ничего.
— Быть может, когда мы окажемся ближе…
Таррант покачал головой:
— Вы меня не поняли. Завесу прекрасно видно и отсюда. Это точно она, ее ни с чем не спутаешь. Такое впечатление, что в этом месте мир кончается. Проходит черта, а за ней ничего нет. Нет, разумеется, я вижу и море, и горы на том берегу… но силы, зримые лишь для посвященного, обрываются, и за этой чертой ничего нет. Пусто. Стена пустоты.
— И вы думаете, что она убьет вас.
Охотник напрягся. Сиани видела, что он собирается ответить в своей обычной манере — учтивой и уклончивой. Но вместо этого он просто сказал:
— Быть может. Не знаю. Я не могу предвидеть этого. Если там совершенно невозможно использовать Фэа, то… то я буду отрезан от силы, которая поддерживает мое существование. — Он пожал плечами. Жест вышел неуклюжий, натянутый. — Ваши друзья, священник и колдун-подмастерье, это знают?
— Они могут догадываться. Я им ничего не говорила.
— И не надо.
Сиани кивнула.
— Вы затем и пришли, чтобы это узнать?
Вместо того чтобы ответить, Сиани спросила:
— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Охотник посмотрел на нее. Сиани поняла, что он пытается заглянуть ей в душу. И очень старается сдержать свои силы в узде.
— Сделайте так, чтобы они находились от меня подальше, — сказал он наконец. — На яхте есть закрытая каюта, ключ от нее у меня. Это было одним из условий сделки. Но кто знает, что они могут натворить, если попытаются вмешаться? Даже если они всего лишь захотят помочь. Хотя это маловероятно, — добавил он и рассмеялся невеселым смехом.
— Я постараюсь, — пообещала Сиани. — За этим, собственно, я и пришла, — тихо заметила она. И направилась по каменистому склону в сторону городка.
— Миледи…
Она остановилась, полуобернувшись.
— Вы можете вернуть себе Фэа.
Несколько секунд женщина стояла и смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Затем слегка дрожащим голосом спросила:
— Как?
— Нет, не способности посвященного. Этого не смогу вернуть вам даже я. Но вы можете научиться Творить, как это делают колдуны. Видения это вам не вернет. Вам потребуются ключи, символы, множество заклятий и упражнений…
— И вы предлагаете научить меня этому? — выдохнула она.
Его серебристые глаза горели холодным огнем в лунном свете, так, что больно было смотреть.
— Ну а если бы я вам это предложил?
Она встретилась с ним взглядом, упиваясь болью, и силой, и всем сразу.
— Что бы вы сказали, если бы в час вашей смерти кто-нибудь предложил вам жизнь? Стали бы вы спрашивать об условиях? Или вы ухватились бы за это обеими руками!
— Это сравнение ближе, чем вы думаете, — предупредил ее Таррант. — И мне, наверное, не стоит говорить вам, что выбрал бы я. Что я выбрал, когда передо мной встал такой выбор.
— Тогда вы знаете, что выберу я.
Он протянул ей руку. Сиани взяла ее не раздумывая. Она вздрогнула от прикосновения ледяной ладони, но этот холод сулил ей радость — и она улыбнулась.
— Когда мы начнем? — прошептала она.
Они отправились в поход на земли ракхов сразу после заката. Владелец яхты ворчал по поводу позднего отъезда, и по поводу лошадей и плохой погоды, и по тысяче других поводов, пока, наконец, Джеральд Таррант не подошел и не взглянул на него. Просто взглянул. Но взгляд его был не менее красноречив, чем у змеи, собирающейся напасть. Капитан немедленно заткнулся.
Но у них хватало и других проблем, и разобраться со всем было далеко не так просто. Во-первых, лошади. Нанятая яхта была гораздо меньше той, на которой они плыли к Морготу. Мелкая осадка, низкая палуба и отовсюду видна вода. Так что коней как следует не спрячешь. Дэмьен втихомолку мечтал о судне с нормальным трюмом, прекрасно зная при этом, что корабль с большей осадкой не прошел бы среди предательских мелей у берегов ракхов. Таррант не мог даже успокоить животных с помощью Фэа — ведь был риск, что действие заклятия прекратится, как только они войдут под Завесу. Оставались, конечно, наркотики, которые могли успокоить животных, и путешественники обсуждали, не стоит ли пустить их в дело. Но в этом тоже имелся свой риск: высадка могла оказаться опасной и опоенные лошади до добра бы не довели. В конце концов по совету капитана было решено завязать лошадям глаза и привязать их так, чтобы они никого не зашибли, если им вдруг вздумается вырваться.
«Мы можем потерять коней и должны быть готовы к этому», — говорил себе Дэмьен. Предвидя такую возможность, они достали из вьюков все самое ценное и уложили в свои сумки. Так было спокойнее. Но что толку во всем этом, если вдруг придется плыть? Что лучше: встретиться с врагами безоружным или потонуть с двумя тяжелыми мечами на спине? Вернее, что хуже… «Все хуже. И никуда от этого не денешься. Просто надо сделать все, что можно. И молиться об удаче», — добавил Дэмьен.
Но поначалу все вроде бы шло хорошо. Вопреки мрачным предсказаниям капитана, Змея вела себя на удивление спокойно. Вода блестела как ртуть в свете Домины. На востоке вставала Прима, быстро догоняя свою более массивную товарку. Большой прилив должен был начаться около полуночи: две крупнейшие луны Эрны совместно потянут за собой море, и вода в Змее поднимется настолько, что даже самые крупные скалы берега ракхов скроются на глубине нескольких футов. По крайней мере, путешественники надеялись на это. Иногда безопасность отделяет от смерти всего несколько дюймов. Дэмьен рассчитывал, что их капитан и в самом деле так хорошо знает тот берег, как утверждает. И что этот берег не слишком переменился с тех пор, как капитан побывал там в последний раз: здесь, в зоне сейсмической активности, ничто не оставалось неизменным достаточно долго.
Тут он случайно бросил взгляд на воду, и ему показалось, будто он что-то видит. Обрывок свечения Фэа, поднимающийся с поверхности воды. Дэмьен попытался рассмотреть его получше, но свечение ускользало от глаз. Каждый раз, как Дэмьен пытался сосредоточиться, взор уходил куда-то в сторону, а если Дэмьену удавалось зафиксировать какое-то место, тогда рассеивались мысли.
— Край Завесы, — заметил Таррант, стоявший позади.
На этот раз Дэмьен не вздрогнул: теперь ему казалось вполне естественным, что посвященный стоит рядом и взгляд его так же холоден, как волны за бортом. Через мгновение Сиани легким прикосновением дала ему знать, что тоже подошла и встала рядом. Слева от нее держался Сензи. Его лицо порозовело после недавнего Исцеления. Он слегка касался прочных медных перил, которые опоясывали нос яхты.
— Не пытайтесь Смотреть, — предупредил Охотник. Тихо, словно предостерегая ребенка.
Дэмьену почему-то показалось, что эти слова обращены не к нему и не к Сензи, а к Сиани. Он обернулся к посвященному, собираясь спросить… но не успел и рта раскрыть, как Охотник застыл и напрягся, словно волк, почуявший запах добычи. Глаза его сузились, руки сжались в кулаки… Он что, боится? Возможно ли это? Или, быть может, Дэмьен приписывает посвященному свое собственное беспокойство, заметив признаки человеческих эмоций в человеке, который давным-давно отрекся от всего человеческого?
Он посмотрел на юг, туда же, куда и Охотник. И увидел Завесу. По крайней мере, ее ближний край. Та была отчетливо видна даже без помощи Видения. Не как плотный объект и даже не как что-то эфемерное, но все же материальное, вроде облака. Это была не столько вещь, сколько впечатление: она на миг касалась разума и исчезала, оставляя лишь след, но столь яркий, что он крепко-накрепко врезался в память. Завеса плясала над водой какими-то обрывками сияния — это напомнило Дэмьену зеркальную гладь воды, когда смотришь на нее снизу, из глубины: светлая, чуть трепещущая, переливчатая поверхность. А на самом краю поля зрения, как далекие звезды на границе Галактики, вспыхивали крохотные дразнящие искорки. Если всматриваться достаточно долго, сквозь эту мерцающую занавесь можно было различить вдалеке более материальные объекты: берег ракхов, зубчатые скалы и угрюмые утесы, залитые светом двух лун, и белые барашки над мелями. На миг это зрелище отчасти успокоило Дэмьена. Но потом он заметил, что даже сама береговая линия как будто плывет и меняется, словно эти скалы были не прочнее висевшей перед глазами Завесы ракхов. «Иллюзия!» — сказал он себе. Эта мысль наполнила его холодным страхом. Если Завеса может влиять на зрение за несколько миль, как же они проплывут туда? Как они будут причаливать? Внезапно Дэмьен отчетливо осознал, что это просто невозможно. Для того чтобы пристать к берегу, надо пересечь Завесу. Иначе никак. Он попытался припомнить, какова ширина Завесы, насколько быстро она может перемещаться, на каком среднем расстоянии от берега находится. Но ничего не вспоминалось. Он обернулся к Тарранту — уж посвященный-то должен это знать, он ведь наверняка собирал все сведения об оккультных силах, — но на том месте, где только что стоял Охотник, теперь никого не было. Ничто не говорило о том, что этот человек (если можно его так назвать) был здесь; ничто не говорило о том, куда он делся.
К ним подошел капитан. Мрачно ухмыльнулся.
— Говорят, что если рыба проплывет здесь от одного берега к другому, то вернется уже не такой, как была.
Он потер руки, размазывая по ладоням темное масло. Моряк, по-видимому, собирался сказать и что-то еще — вне сомнения, столь же обнадеживающее, — но Дэмьен перебил его:
— Где господин Таррант?
— Вы имеете в виду его светлость? — Капитан коротко мотнул головой назад, в сторону двери его личной каюты. — Вроде как отдыхает. И не суйтесь к нему, ясно? Таковы условия сделки.
Священник исподлобья взглянул на хозяина яхты и направился к каюте. Сиани схватила его за руку.
— Оставь его, — тихо попросила она.
— Что он там еще…
— Дэмьен, пожалуйста! Останься здесь. С ним все будет в порядке.
Некоторое время священник смотрел на нее, ничего не понимая. Наконец до него дошло. Завеса. Охотник. Постоянное Творение, которое требуется, чтобы поддерживать эту неестественную жизнь. Что сделает Завеса с такой магией и с человеком, который почти полностью зависит от Фэа?..
Должно быть, он непроизвольно шагнул в сторону каюты — Сиани крепче вцепилась в его рукав, не пуская его.
— Оставь его, — настойчиво повторила она, тихо, но твердо. — Пожалуйста. Мы ничего не сможем сделать, только хуже будет.
— Что, так плохо? — спросил он внезапно охрипшим голосом. О Господи, он едва успел привыкнуть к этому человеку… Как это похоже на Тарранта: бросить их именно тогда, когда он нужнее всего…
Дэмьен видел в женских глазах озабоченность и немой страх. Она боялась не за безликого посвященного и не за древнее воплощение зла, но за человека. В священнике вспыхнула ревность, но он сурово подавил недостойное чувство. Не место и не время. Лучше смириться…
И тут Завеса коснулась их. Сперва мягко, обезоруживающе, как легкий ветерок, что летит впереди урагана. Облик Сиани расплылся, развеялся в смутный, туманный образ, постепенно растворявшийся в ночном воздухе, пока ее тело не стало настолько прозрачным, что сквозь него можно было видеть берег и скалы. Дэмьен втянул в себя воздух — тот был густым, текучим, он обжигал легкие и воспламенял кровь. Казалось, вокруг звучит музыка, но даже эта музыка была какой-то неопределенной: то тихая и нежная, то сложная и дисгармоничная, то мягкая и плавная, то пронзительная и душераздирающая — словно оркестр, состоящий из множества расстроенных инструментов, пытался сыграть фортиссимо. Дэмьен обнаружил, что дрожит — скорее от растерянности, чем от страха. За спиной панически заржала одна из лошадей и раздались удары копыт. Это тоже смешалось с музыкой, и мерцающая стена Фэа объединила все это в единую гармонию, как будто целый зоопарк зверей взревел согласно, как по нотам. Сила тяжести тоже переменилась — Дэмьена потянуло вперед, в глубь Завесы. Он с трудом удержался на месте — это странная сила притягивала его, словно пение сирен. Все вокруг расплывалось, ничего не было видно отчетливо. Он уже не знал, держится ли по-прежнему Сиани рукой (а может, обеими руками? А может, у нее уже не две руки, а больше?) за его рукав. Сам он ухватился за фальшборт и обнаружил, что перила извиваются у него в руках, словно ползущая змея. Позади один конь захрипел от ужаса, второй — от боли: испуганный товарищ лягнул его. Сиани вроде бы упала ему на руки, а может, это и не она, а клок колдовского тумана, принявший ее облик? Дэмьен даже не был уверен, что Сиани рядом, как не был уверен, что палуба внизу, а не вверху. У ног струилось нечто ледяное, как воды Змеи, и уже начинало засасывать его. Это нечто было пахучим, нежным, соблазнительным, как женские объятия. Дэмьен изо всех сил боролся, чтобы не потерять последнюю связь с реальностью, — или хотя бы теми осколками реальности, что еще оставались в его распоряжении, — и как можно дольше твердо стоять на палубе яхты. А это становилось все труднее и труднее по мере того, как они продвигались в глубь Завесы. Инстинкт самосохранения подсказывал, что пора пускать в ход Творение, но Дэмьен знал, что это опасно и может стоить ему жизни. В лучшем случае Завеса просто сведет его усилия на нет; в худшем — обратит Фэа против него. Священник закрыл глаза, пытаясь отгородиться от окружившего их хаоса — лошадям еще повезло, у них глаза завязаны! — но веки тоже стали прозрачными, как стекло, и Дэмьен по-прежнему видел бурю красок, бушевавшую на маленькой яхте. «Нет!» — приказал он себе и заставил глаза закрыться, закрыться по-настоящему, так, чтобы ничего не видеть. Заставил себя поверить, что он закрыл глаза. Вспомнить, что такое темнота, вспомнить ее цвет, вкус, и запах, и какова она на ощупь… Он собирал Тьму внутри себя, пока она не заструилась наружу, подавляя назойливые видения. И наконец наступила настоящая тьма. Прохладная, как сама ночь, она остудила его разгоряченный мозг. Никогда в жизни Дэмьен не думал, что будет так радоваться темноте.
Казалось, прошла целая вечность — впрочем, может, так оно и было на самом деле: кто может знать, как идет время в подобном месте? — и палуба постепенно снова приобрела устойчивость. Мучительно медленно сила тяжести тоже вернулась к своему обычному направлению и силе. Туман сгустился и обрел знакомую форму и запах — Сиани! Странные огоньки потухли. Музыка утихла. Страх выпустил Дэмьена из своих объятий настолько, что он смог достаточно свободно вдохнуть. Он обнял Сиани и ощутил знакомое теплое, трепещущее женское тело. Она тихонько всхлипывала. «Тс-с-с!» — ласково шепнул Дэмьен, желая успокоить ее. Но голос, искаженный краем Завесы, прозвучал как шипение. Сиани напряглась. У каюты стоял человек — это мог быть Сензи, но все вокруг еще настолько несло печать искажений, что разглядеть что-либо было невозможно. Может, это был капитан, а может, и вовсе какое-нибудь фантастическое видение, созданное диким Фэа.
«Надо просто дождаться, пока это пройдет, — думал Дэмьен. — Ускорить это невозможно. Худшее уже позади. Надо только подождать».
Священник был так рад тому, что вновь обрел способность нормально видеть, что на миг забыл о грозящей им опасности и о том, что надо держаться настороже. Как и предполагал Таррант, если бы капитан решил избавиться от них, это был бы самый благоприятный момент. Он мог бы спокойно сбросить их в пролив, пока они еще были беспомощны, как котята. Дэмьен заставил себя открыть глаза и оглядеться — но это было все равно, как покружиться на карусели, а потом резко остановиться. Мир бешено завертелся, и священник почувствовал, что теряет равновесие, споткнулся о медный столбик фальшборта… и понял, что падает. Фальшборт был высотой по пояс, Дэмьен перегнулся через него и чуть было не свалился в темную бурлящую воду, но тут что-то теплое и тяжелое навалилось на него сзади, стащило назад, вниз, и стукнуло о палубу с такой силой, что он сразу пришел в себя. Остатки иллюзии были разбиты резкой, вполне реальной болью.
Наконец Дэмьен снова решился открыть глаза и увидел над собой беззвездное небо. Голова гудела. Над ним склонилось озабоченное лицо Сиани.
— Ты чуть не упал за борт! — прошептала она.
Дэмьен перекатился на бок, выискивая глазами капитана. И на этот раз нашел. Капитан был на корме с одним из своих матросов, они проверяли турбину, вполголоса обсуждая, не испортился ли механизм от прохождения сквозь Завесу. Заметив, что Дэмьен смотрит на него, капитан лукаво ухмыльнулся и подмигнул, словно догадываясь, о чем думает священник. Так, словно все это было устроено исключительно затем, чтобы позабавить его.
— Что, не сладко пришлось? — крикнул он Дэмьену. — Держитесь крепче!
Тут к ним подошел — вернее, подковылял — Сензи и помог обоим подняться на ноги. Значит, все на месте — кроме одного.
— Где этот чертов Таррант? — пробормотал Дэмьен.
Сиани ответила не сразу.
— Он сейчас должен выйти, — пообещала женщина, но видно было, что сама она вовсе не уверена в этом. Она бросила взгляд на дверь каюты и поспешно отвернулась, словно ее страх мог каким-то образом повредить посвященному. — Он скоро выйдет, — еще раз прошептала она.
— Земля! — окликнул их капитан. И добавил: — Лошади ваши, похоже, целы.
Дэмьен взглянул на привязанных коней. Его опытный глаз сразу же обнаружил, что оптимизм капитана не очень-то оправдан. Одна из лошадей была вся в мыле и задыхалась, словно загнанная, а другая демонстративно не наступала на заднюю ногу. Но все же они были живы. И прошли сквозь Завесу. «Могло быть хуже, — сказал себе Дэмьен. — Гораздо хуже».
Он оглянулся на Сиани и увидел, что она не сводит глаз с двери каюты. Она даже как будто дрожала. Дэмьен мягко коснулся ее щеки и почувствовал, как она вздрогнула.
«Она боится. Его? Или за него?»
Священник заставил себя говорить ласково:
— С ним что-то случилось?
Сиани ответила не сразу.
— Могло случиться, — подтвердила она наконец. И опустила глаза, словно, говоря об этом, совершала предательство. — Он говорил, что Завеса может убить его. Он решился пойти на это, чтобы помочь мне…
«Он решился на это, чтобы спасти самого себя!» — с раздражением подумал Дэмьен. Но ему все же удалось сохранить ровный тон. Если Таррант погиб — что ж… Если же он жив — настолько жив, насколько он вообще может быть жив, в его-то годы, — незачем обострять и без того натянутые отношения.