Фридман Селия. Восход черного солнца

   Он быстро оглядел стоянку: Сиани сжалась в комок и вздрагивает во сне, Хессет прилегла у костра с арбалетом в руке, животные в полудреме переступают с ноги на ногу. Все в порядке; по крайней мере, он не заметил ничего нового. Слава Богу, снег наконец перестал.
   Он перебрался поближе к Хессет и примостился рядом. Но если для ракханки поза была естественной, то его окостеневшие конечности вскоре заныли от боли, и через минуту он просто сел.
   — Как тут? — тихонько спросил он.
   Она кивком указала на привязанных животных:
   — Лошади беспокоятся.
   — А ксанди?
   Она покачала головой:
   — Тревожатся все сильней. Ясное дело, это чем-то вызвано… но черт меня подери, если я понимаю — чем.
   — Чуют хищника? Если кто-то преследует нас…
   — Я бы учуяла, — оборвала его Хессет.
   Дэмьен запнулся.
   — Да, разумеется. Я говорю… как человек. — Он попытался улыбнуться. — Извини.
   Красти пожала плечами. Он всмотрелся в ночь, размышляя, какие еще опасности таит эта тьма. Он думал об этом каждую ночь с тех пор, как умер Таррант. И каждый день. И утром, и вечером он задействовал Видение, проверяя потоки. Увидеть их было даже труднее, чем раньше, — мерцающие тускло-голубоватые жилки едва просвечивали сквозь толстое снеговое покрывало. Но через несколько минут ему удалось сфокусировать Зрение и различить узор. То же самое он делал и вчера, и позавчера… да он и потерял счет дням. И все то же: земное Фэа слабее, чем должно быть. Слабее, чем вообще бывает в горах.
   « Как будто здесь нет сейсмической активности. Вообще нет «. Но этого же не может быть. Даже на Земле горы не могли быть настолько спокойными. По крайней мере, так утверждала логика. Разумеется, колонисты были хорошо знакомы с природой сейсмических сдвигов, чтобы определить уровень активности там, куда прибывали, а значит, понимали их опасность, то есть сталкивались с ними раньше.
   Слабые потоки. Необъяснимо стабильные горы. Прибежище демонов. И человек-посвященный, что поселился аккурат в точке соединения трех материковых плит, не обращая внимания на связанный с этим риск. Как увязать все это вместе? Дэмьену казалось, что если бы он уяснил, как связаны все эти элементы, то нашел бы ответ, в котором они отчаянно нуждались. Но чем больше он изучал загадку, тем больше ему казалось, что упущен какой-то жизненно важный элемент. Один-единственный факт, который поставил бы все на свои места.
   « Если б мы знали, как они поймали Тарранта, мы бы лучше их поняли. Мы бы поняли то, что нам нужно…»
   Он с усилием заставил мысли свернуть с проторенного пути и сосредоточил внимание на своей спутнице. Как настороженное животное, она вглядывалась в заросли вокруг стоянки, не выдавая себя ни единым движением.
   — Как твое Творение? — поинтересовался Дэмьен.
   Она пожала плечами.
   — Как сказали бы люди, я Позвала. Прошлой ночью, когда взошли луны и энергия прилива была сильна. Если Потерянные не очень далеко, они услышат и придут к нам — или мы к ним. Так или иначе, мы встретимся. — Она чуть заметно качнула головой, а глаза все так же обшаривали белую землю вокруг стоянки. — Ясное дело, я не могу сказать — как. Или когда.
   — Или — если?
   Она вновь передернула плечами.
   — Это так Зен позвал тебя к нам?
   — Очень похоже. Тогда я просто прочитала его послание и решила ответить. Но результат примерно тот же. Если попытка окажется успешной, мой призыв привлечет тех Потерянных, чей путь может пересечься с нашим — если такое возможно, — и тогда потоки переместятся так, чтобы увеличить шанс нашей встречи. Если Потерянная чувствует потоки, она поймет, в чем дело. Я бы поняла. Если же нет… — Красти развела руками.
   — Ты сказала —» она «.
   Уголок ее рта дрогнул в подобии улыбки.
   — Это же ракхи, — объяснила она. — Если кто-то из них и может Творить, это наверняка женщина. Нашим мужчинам обычно не хватает… времени на подобные занятия.
   — А интереса?
   — Их интересы очень ограничены. — Хессет оглядела его с ног до головы, явно оценивая признаки его мужской стати. — Но то, что от них требуется, они делают.
   — Приятно хоть для чего-то годиться, — сухо хмыкнул он.
   — Я имела в виду мужчин-ракхов, — поправилась она. — Кто знает, на что годятся люди?
   Она поднялась, одним неуловимым движением изменив неудобную позу. И перебросила священнику арбалет.
   — Твоя очередь дежурить. А я постараюсь поспать.
   Тут она бросила взгляд туда, где были привязаны животные, и ее тело внезапно напряглось. Зрачки сужены, внимание нацелено… на что? Что за особые знаки, неощутимые для человека, почуяла ее ракханская натура?
   — Смотри за ксанди, — тихо приказала она. — Если что-то случится… а похоже, должно что-то случиться. Смотри внимательно.
   — Да что такое?
   — Не знаю, — шепнула красти. — Но мне это не нравится. — Она покачала головой. — Все это мне очень не нравится.
   Все тот же кошмар. Таррант, бушующее пламя, все вместе. Боль, слепящая, жгучая, что впивается в мозг раскаленными остриями. И страх — настолько сильный, настолько подавляющий, что их тела сотрясаются еще долго после того, как они проснутся, их души дрожат от нездешнего ужаса.
   Кошмар. Один и тот же. И вновь и он, и Сиани закрывают глаза, и вновь пытаются расслабиться. Один и тот же сон снится обоим. Но только им. Он не тревожит их проводницу-ракханку, он не тревожит животных. Как будто только люди могут видеть такие сны… а может, только те, кто связан кровью с Охотником.
   И Сиани Первая подняла тревогу. А может, воскресила надежду?
   — Я думаю, он не умер, — прошептала она.
   И вот они снова едут. Бесконечные мили заснеженной земли. И вопросы, которые нужно задать, даже если ответы причинят боль.
   — Что произошло между вами? — спросил наконец священник. Он говорил мягко, но сам же слышал, каким напряжением звенит его голос. Может ли он взять легкий тон, когда дух его в смятении?
   Ледяная корка трещала под копытами лошадей, под когтями ксанди. Получался какой-то сложный ритм, даже приятный на слух.
   — Ты вправду хочешь знать?
   — Думаю — да.
   Белая земля, заснеженные деревья. Ломкие, звонкие щелчки обледеневших ветвей. Иногда с громким треском ломался сучок и падал на тропу перед ними, взрывая снег. Буря прокатилась и исчезла восточнее гор, но еще долго будут помниться причиненные ею разрушения.
   — Он взял меня в ученики, — тихо поведала она.
   Дэмьен почувствовал, как тугой ледяной комок скрутился внутри, и едва сумел разжать смертельную хватку, сдавившую его сердце.» Ей отчаянно необходимо чародейство, любое. Что ж, может быть, оно того стоит…»
   — Что-нибудь еще? — сдавленно выговорил он.
   И она мягко ответила:
   — Неужели этого мало?
   В целом мире не могло существовать более тесной связи. Истинное ученичество накладывает отпечаток на всю оставшуюся жизнь, даже если период обучения давно кончился. Даже если к ней вернется память, все ее Творения будут помечены Охотником. Подпорчены им.
   « Женщина, которую я любил, никогда не вернется. Даже если восстановится память, она будет… другой. Более темной. Порча коснется всего…»
   Но больнее всего ранило даже не то, что случилось. Он понимал, что она не тревожится, что те черты Охотника, которые делают его столь отвратительным для Дэмьена, у нее вызывают лишь повышенное любопытство. Никогда прежде разрыв между ними не казался таким огромным, таким непреодолимым. Никогда прежде он так ясно не понимал его природу.
   — А ты? — осведомилась она. — Что происходило между вами?
   Дэмьен закрыл глаза.
   — Он пил мою кровь.
   « И сейчас пьет «.
   Его разбудил предостерегающий крик Хессет. Он вскочил с быстротой, отработанной неделями жизни в обнимку с опасностью, одетый, вооруженный, одним движением наполовину сбросил одеяла и сейчас освобождался от оставшихся. Домина освещала стоянку, значит, было близко к полуночи; свет округлившегося диска самого большого спутника Эрны позволял легко определить причину беспокойства…
   Ксанди. Они словно взбесились, они бросались на все и всех. Светлые гривы разметались, по острым рогам текла кровь. Дэмьен успел увидеть, как упала одна из лошадей, а другая билась в путах, пытаясь отодвинуться, насколько возможно, от бешеных тварей. Упавшая лошадь перестала дергаться, густая кровь текла из разорванного брюха; а ближайший ксанди все колол и колол ее рогами, как будто его бесило, что она перестала сопротивляться.
   Хессет уже поднималась рядом с животными, пытаясь их успокоить.
   — Назад! — крикнул Дэмьен. Яростное храпение и визг не дали ему услышать самого себя. — Назад!
   Она бешено покосилась на него, но все-таки уступила дорогу, а сама натянула арбалет. Пока Дэмьен подбирался к животным, ракханка быстро осмотрела окрестные заросли. Это было необходимо: животные оглушительно визжали, и если кто-то в этой части гор еще не знал о появлении отряда, теперь-то узнал наверняка.
   Дэмьен выискивал признаки, по которым смог бы определить причину беспорядка. Лошади были испуганы, но не больше, чем то вызывали обстоятельства; они пытались освободиться от пут, лишь чтобы уцелеть. И похоже, что один из ксанди — самый шумный — больше беспокоился о своей безопасности, чем стремился вырваться на свободу. Значит, причиной был другой ксанди, и если всадников осталось только трое…
   Он взмахнул мечом и быстро опустил его. Сияющие рога мелькнули в каком-то дюйме от его груди, как раз когда стальное лезвие рассекло ремень привязи. Дэмьен отпрыгнул в сторону. Ксанди яростно рванулся за ним, но тут осознал, что свободен. Он развернулся на месте, чуть не опрокинувшись, и побежал прочь от лагеря, как будто свобода свела его с ума.
   Хессет посмотрела на оставшихся животных, потом на Дэмьена:
   — Дальше что?
   Священник тоже оглядел оставшихся скакунов. Они еще были раздражены, но как будто успокаивались. Он тряхнул головой.
   — Нас не разделили. Нас не лишили никакого имущества. Все говорит о том, что это была попытка разъединить или ограбить нас. Так. Света довольно; дорога хорошо видна. Собираемся и отправляемся.
   — Может быть, это ловушка, — предположила Сиани. Ее голос чуть заметно дрожал.
   — Может быть, — согласился он. — И поэтому мы должны быть чертовски осторожны. — Он кивнул туда, куда минуту назад убежал ксанди. — Но если мы не выясним, что, черт возьми, произошло — и почему, — это может повториться. И мы останемся без коней.
   Они быстро разобрали лагерь. В несколько минут все снаряжение было упаковано и навьючено на трех оставшихся животных. Тщательно затянуть ремни и закрепить седла стоило трудов — лошади еще нервничали. Дэмьену пришлось пожертвовать драгоценной минутой и провести Успокоение, только тогда лошади дали себя оседлать.
   Потом он опустился на колени около упавшей лошади. В боку ее зияла огромная рваная дыра; лошадь трудно дышала, и на губах ее пузырилась кровавая пена. Дэмьен убрал меч, отцепил с пояса нож и быстро полоснул по шее бедолаги. Быстро и глубоко. Ни звука, ни движения — только кровь хлынула широким потоком, окрашивая кармином белый снег. Животное умерло.
   Ухватив вожжи Таррантовой лошади — единственной, оставшейся в отряде, — и вскочив в седло, он поймал взгляд Сиани.
   — Сонная артерия, — пояснил он. — Смерть почти мгновенная.
   Дэмьен встал во главе отряда. Сиани он указал место позади него.
   — Держись посередке. Все время. Если ты дашь себя схватить…
   « Тогда все потеряет смысл «, — мысленно закончил он. Она хмуро кивнула в знак того, что поняла, и встала за Дэмьеном. Следом за ней — Хессет, и они отправились…
   В лес. Обледеневшие ветви ломались, крошечные лавины скатывались на землю впереди и позади отряда. Дэмьен держал арбалет наготове, прижимая локтем приклад, палец на крючке. Другой рукой он вцепился в вожжи. Не в первый раз ему вспомнилась собственная лошадь — ею-то он мог управлять одними коленями, а руки были свободны для боя. Но она погибла, давным-давно — и что вспоминать? Теперь у него было другое животное, спасибо, хоть прирученное. А впрочем, Таррант не взял бы плохую лошадь.
   Держаться следа не составляло труда, но идти по нему было трудно — беглый ксанди взрывал снег, описывая круги меж деревьев и скал, будто сам не знал, куда ему нужно. А может, и в самом деле не знал. Может, чье-то Творение подхлестывало его под зад, и он мчался слепо, не имея ни малейшего понятия о цели пути. По крайней мере, хоть это обнадеживало. Если бы ксанди должен был завести их в ловушку, он скорее всего избрал бы прямую дорогу, а они следовали бы за ним в нужном направлении, с нужной скоростью, в нужном состоянии духа.
   Дэмьен поднял арбалет и обвел прицелом верхушки деревьев, ловя какое-нибудь движение. Но в отличие от деревьев Запретного Леса здешние с приходом зимы сбросили листву; луна ярко освещала безжизненные кроны. Здесь неоткуда было грозить, негде спрятаться.
   Вскоре они догнали беглеца. На открытом пространстве, ярко освещенном луной. Лошадь Дэмьена провалилась сквозь корку наста, и фонтан ледяной воды захлестнул его икры. Родник, занесенный метелью. Дэмьен махнул рукой остальным, чтобы остереглись. Ксанди стоял перед ним, яростно фыркая, а глаза его, налившиеся кровью, бессмысленные, таращились в никуда. Казалось, он сопротивляется, но Дэмьен не мог понять чему. Как будто невидимая привязь оттаскивала его назад, а животный инстинкт понуждал спасаться бегством; тело напряглось, сопротивляясь неощутимой власти, которая медленно, но неумолимо пересиливала его. На его губах запеклись пузырьки розоватой пены; животное копнуло землю, и Дэмьен увидел, что кровь струится и по его ногам. Священник с тревогой оглянулся на остальных ксанди, но безумие как будто их не коснулось, поразив лишь одного. Как будто властный зов был направлен очень точно и слышен только одному, оставив остальных в покое. Дэмьен поежился.
   Вдруг ксанди отпрыгнул назад, и почва подалась под его ногами. Сперва точно под ним, потом трещина расширилась — земля потеряла опору и посыпалась в образовавшийся провал. Животное взвизгнуло и попыталось выбраться, но ему не на что было ступить, земля разверзлась, ксанди опрокинулся, в воздухе мелькнули ноги и пропали в темной дыре.
   Вопль разорвал ночь. Одинокий, ужасный вопль. Боль, страх, бессилие — все смешалось в нем, в крике души, агонизирующей в невыносимом ужасе. По коже Дэмьена пробежал мороз, он рванул вожжи, удерживая лошадь. Женщины позади пытались справиться со своими животными; Дэмьен мельком оглянулся. Хессет лихорадочно обшаривала взглядом поляну, держа руку на спуске арбалета. Лицо Сиани было белым, но она тоже сжимала меч; страх не заставил ее потерять голову. Хорошо.
   И вдруг настала тишина. Абсолютная тишина, не нарушаемая ничем, кроме прерывистого дыхания троих животных.
   Дэмьен быстро спешился. Сапоги его глубоко ушли в сугроб; лошадь беспокойно фыркнула. Сиани встретилась с ним глазами; похоже, она что-то хотела сказать, но только молча перехватила его вожжи.
   Он медленно, осматриваясь, продвигался вперед, пробуя дорогу, как тростью, длинным мечом. Впереди лежал глубокий снег, и неизвестно, была ли под ним земля, так что Дэмьен ступал вперед, только определив, надежна ли опора. Он не мог позволить себе потерять равновесие.
   Теперь он слышал какие-то звуки оттуда, куда свалился ксанди. Тихое шуршание, как будто одежду волокут по снегу. Или тело? От этой мысли по спине его побежали мурашки. Дюйм за дюймом он прокладывал путь туда, где зияла дыра в земле.
   И вышел к огромной яме, заляпанной кровью. Со дна торчали деревянные колы, добрых шести футов длины и где-то на расстоянии двух футов друг от друга. Толщиной с руку мужчины и заостренные, как шилья. Острия торчали, как солдаты в строю, ожидая, пока кто-нибудь не провалится сквозь землю и не нанижется на них. Результат был очевиден.
   Вот он, их ксанди, в центре ямы. Бесформенная куча мяса и костей, которая когда-то была ксанди. Распластанная на кольях окровавленная туша, пародия на живое существо. Переливчатые рога, покрытые кровью, торчали безобразно и бессмысленно, и трудно было представить, что их обладатель всего несколько минут назад резво мчался по земле.
   « Охотничий призыв, вот что это было. Зверь захотел есть, и его голод задействовал Фэа. — Дэмьен повнимательней оглядел ловушку и поправился: — Не зверь «.
   — Дэмьен? — окликнула его Сиани.
   — Посмотрите-ка. Только осторожней.
   Что-то шевельнулось в глубине ямы между торчащими кольями. Какая-то смутно различимая тень то скрывалась во тьме, то вновь показывалась; а вот и еще одна. Явно млекопитающие, хотя кожа их чем-то напомнила Дэмьену слизняков. Один из них посмотрел наверх. Отдельные детали можно было разглядеть: голый, как у крысы, хвост. Огромные бледные глаза, покрытые толстым слоем слизи. Руки по форме напоминали человеческие, но пальцы, чуть ли не вдвое длиннее нормальных, переплетались и скручивались, как раздраженные змеи, пока их обладатель глазел на Дэмьена.
   Нет, это не кожа. Короткий, плотно прилегающий мех. Плоские уши прижаты к черепу, но на концах видны маленькие кисточки. И в глазах… отблеск янтаря?
   Он оглянулся. Сиани и Хессет стояли рядом, животные привязаны к деревьям в отдалении.
   — Кто это? — выдохнула Сиани. Она как раз подошла к краю ямы. Но смотрела она на красти. Та подобралась к обрыву, присмотрелась и вдруг отшатнулась с шипением, выпустив когти, как будто готовясь к битве. Уши ее прижались к черепу, довершая родство. Или сходство.
   — Это ракхи, — сказал Дэмьен. — Потерянные.
   Их было пятеро. Вид их мертвенно-бледных глаз и скрученных конечностей чуть не заставил желудок Дэмьена вывернуться наизнанку, но он подавил отвращение. Глаза-студни, пальцы-щупальца… Он взглянул на Хессет и увидел, что та дрожит от ненависти. Реакция на чужое, без сомнения, ответ инстинкта на присутствие своих-не-своих.
   — Хессет. — Он прошипел это очень тихо, так что получилось совсем по-ракхански. Подождал, пока она не обернется к нему, потом заговорил снова: — Тебе нельзя сейчас подчиняться инстинкту. Не имеешь права. Это хорошо при спорах за территорию, но там, куда мы идем, это не поможет. — Глаза ее полыхали дикой злобой. — Хессет. Ты слышишь?
   Чуть погодя она сухо кивнула. Казалось, судорога прошла по телу красти, как будто ее внезапно поразило болью. Верхняя губа задралась, обнажив клыки; раздалось предостерегающее шипение. Но уши слегка приподнялись; огонь в глазах приугас. Когти наполовину втянулись.
   — Человеческие фокусы, — прорычала она. Дэмьен хмуро кивнул:
   — Именно так это и называется.
   Там, внизу, четверо бесформенными пятнами припали к земле, выжидая чего-то. Пятый подобрался к туше ксанди и стал обдирать ее, отрывая небольшие куски при помощи грубого обсидианового ножа. Но и это существо держалось настороже, бросая быстрые взгляды на путников, стоявших над ней, убеждаясь, что они по-прежнему наверху.
   Она. Четверо из пятерых были самками. Пятый — самец, но телосложением он напоминал своих товарок. Недомерок, понял Дэмьен, он занимается женской работой — добывает пищу. Дэмьен понадеялся, что самца устраивает его роль, иначе им бы пришлось состязаться с ним в мужественности.
   — Поговори с ними, — попросил он Хессет. — Посмотрим, поймут ли они тебя.
   На мгновение она, казалось, утратила дар речи. Потом быстро издала несколько отрывистых звуков. Ей явно было трудно заставить себя говорить вообще, тем более — мирным тоном. Недомерок посмотрел на нее, выражения его чужого лица было не разобрать. Потом он отступил к своим товарищам, гибкие пальцы плотно обхватили рукоять ножа.
   — Поздоровайся с ними, — предложил Дэмьен.
   Красти окинула его яростным взором, но все же повернулась к Потерянным. И пролаяла еще что-то, что прозвучало не то как приказ, не то как оскорбление.
   На этот раз они отреагировали. Самец оглянулся на спутниц, затем протянул одной из них свой нож. И нырнул во тьму, что скрывала заднюю сторону ямы.
   — Плохо, — пробормотал Дэмьен. — Пошел за подкреплением?
   — Почему плохо? — спросила Сиани. — Мы вооружены, а им понадобится время, чтоб выбраться из ямы…
   — Не будут они выбираться. Сама видишь, что они сделали с ксанди. — Он поморщился. — Их враги сами приходят к ним.
   Сиани повернулась к Хессет:
   — Ты что им сказала?
   — Что надо, — сердито буркнула та. — На словах, поскольку они утратили все остальные языки.
   Дэмьен оглядел сверху настороженную четверку и вдруг понял, какая преграда будет мешать их общению. Искаженная физиология изменила язык тела, ясно, что они больше не понимают знаков… остались только слова, а слова всегда имели вторичное значение в общении ракхов. Неудивительно, что Хессет в ярости.
   « А еще и ее инстинкты. Дай Бог ей силы преодолеть их… И желание тоже «.
   Они ждали. В тишине нервно переминались и фыркали животные позади. Дэмьен осторожно переменил позу — снег под ногами растаял, и вода затекла в ботинки. Больше никто не шевелился.
   Вдруг в глубине ямы ожили тени, из тьмы вынырнуло несколько фигур. Недомерок. Двое таких же, как он. И кто-то вдвое больше ростом, самец, явно не первой молодости. Мех его торчал клочками, кожа, изборожденная морщинами, свободно болталась вокруг конечностей, как будто он напялил одежду не по размеру. К тому же кожа его была проткнута во многих местах, да, собственно, по всей поверхности тела. Колючки, заостренные щепки, резные костяные иглы, блестящие каменные осколки торчали из складок кожи жуткими украшениями. Палочка, выточенная из раковины, явно очень ценной, торчала из щеки, на ее более толстый конец были нанизаны бусы. Тонкие иголки из резного янтаря прошивали насквозь кожу пениса. У Дэмьена при виде такого волосы встали дыбом.
   Утыканный самец обратился к ним — он обладал несомненным авторитетом, это было ясно без перевода. Авторитет окружал его, как аура, струился, как кровь из его бесчисленных ран.
   Не советуясь с людьми, Хессет ответила. Ей некогда было переводить — вопрос следовал за вопросом, жуткая фигура быстро выкрикивала что-то с вызовом в голосе, и ракханка не могла медлить с ответами. Но Дэмьен, не понимая ни слова и еще меньше разбираясь в жестах, все же улавливал смысл разговора.
   « Кто вы? — кричал утыканный ракх. — Откуда вы? Что вам здесь надо?»
   Дэмьен не знал, что отвечала Хессет, и никак не мог прервать разговор, чтобы посоветоваться.
   « Потерпи, — уговаривал он себя. — Она гораздо лучше тебя сумеет войти к ним в доверие. Она гораздо лучше тебя знает свой народ «. Он разглядывал утыканного иглами ракха, пока тот говорил, и невольно вздрагивал, представив себе, что тот чувствует. Какое положение он занимает в социальной иерархии и почему он… так выглядит? Ничего подобного Дэмьен не видел у равнинных ракхов. Он позавидовал своим предкам, на чьей родной планете было столько разнообразных культур; как облегчила бы понимание привычка к разговору с теми, кто отличен от тебя!
   Наконец утыканный коротко взмахнул рукой. За его спиной, в тени, возникла быстрая суета. Потом прозвучали шаги. Потом скрежет металла по камню, как будто что-то с усилием вытягивали из темноты. И вытянули на освещенное место.
   Меч Тарранта.
   Такой же сверкающий, каким его помнил Дэмьен, и такой же зловещий. В мертвенно-слепящем сиянии лица людей казались одутловато-бледными, а шкуры Потерянных оно просто обесцветило. Но при этом тени, лежавшие на дне ямы, ничуть не рассеялись, виднее не стало. Тьма по-прежнему скрывала тайный проход в глубине. Она, казалось, наоборот, еще сильнее сгустилась. Тени обрели резкие границы, стали почти материальными. Снизу подул ледяной ветер, и Дэмьен вздрогнул, когда подземное дыхание коснулось его, и не только от холода.
   Утыканный вновь обратился к ним. Что-то отрывисто спросил. Хессет перевела:
   — Он спрашивает, это твое?
   Дэмьен судорожно вздохнул и оглянулся на Сиани. Но ее взгляд — и внимание — были прикованы к мечу. То, что меч оказался здесь…
   — Скажи ему… это принадлежит одному из моего народа. Моему родичу.
   Казалось, она едва заметно кивнула с одобрением, переводя ответ. Видно было, что диалект Потерянных очень отличается от ее языка — это могло объясняться их долгой изоляцией, — но общих корней хватало, чтобы утыканный понял.
   — Спроси, где он это нашел, — тихо подсказал Дэмьен.
   Она так и сделала.
   — Он говорит, на юге, очень далеко. Много переходов. Кто-то из его народа… почуял, что там что-то есть, и пошел на разведку. — Она запнулась. — Язык совсем другой. Я плохо поняла. Может быть — услышал?
   — Спроси, не было ли рядом тела. Вот что нужно узнать.
   Священник торопил ответ, он хотел услышать…
   — Он говорит — нет.
   Сиани за его спиной сжалась в комок. Дэмьен заставил себя говорить спокойно:
   — А где-нибудь поблизости?
   Она переспросила и получила тот же ответ.
   — Нет.
   — Может, они нашли части тела? Или… что-нибудь еще?
   Хессет посоветовалась с утыканным; похоже, они уточняли значение терминов. Наконец красти повернулась к Дэмьену:
   — Ничего. Только меч. И никаких признаков того, кто его принес.
   — Значит, он жив, — прошептала Сиани.
   — Или был жив, когда его поймали.
   Хессет остро взглянула на них:
   — Вы уверены?
   Дэмьен покачал головой.
   — Нет. Но это соответствует логике. Если бы им нужно было просто убить его, они бы бросили тело на месте. Или то, что от него осталось. Если б им нужно было как-то подчинить его тело, получить какую-то власть над трупом, трудно представить более подходящее для этого орудие. — Он указал на меч. — Даже если его убили и затем избавились от тела, они должны были включить меч в свои планы. Он помог бы им надолго удержать его дух. Но если он был нужен им живым… что еще может означать брошенный меч? Значит, так было безопаснее для них.