Страница:
— Каз! Каз! Ты здесь?
Вельдан беззвучно выругалась. Дракен не откликался чересчур давно. Так она и знала — он что-то затевает!
— Казарл! Проклятие, да ответь же мне! Что там у тебя происходит?
— Ничего такого, радость моя, чем бы стоило забивать твою прелестную головку. — Мысленный голос дракена так и лучился самодовольством.
Вельдан в отчаянии зажмурилась. О, этот тон ей был даже слишком хорошо знаком!..
— Что ты еще натворил?— сурово осведомилась она.
— Да так, кой о чем позаботился. — Дракен захихикал. — Нет, в самом деле, дорогуша, — все хорошо, все про-осто замечательно. Присматривай лучше за собой. А если тебе понадобится моя помощь, я в один миг буду в доме. Конечно, после этого от жилища Тулак мало что останется, но ведь все мы, в конце концов, должны чем-то жертвовать…
У дракена явно улучшилось настроение. И на голод больше не жалуется…
— Казарл! Ты… ты не съел коня Тулак?
— Вельдан! — оскорблено воскликнул Каз. — По-твоему, я такое уме беспринципное чудовище? Это животное очень дорого Тулак. После того как мы нашли у нее кров и дружбу, было бы черной неблагодарностью сожрать ее коня. Вообразить только — моя же напарница, которая должна бы знать меня как облупленного, смеет подумать, что я…
— Ну ладно, ладно, извини. Я больше не буду совать нос в твои дела. Занимайся чем угодно — только не втяни нас в новые неприятности.
— Я оскорблен и обижен до глубины души.
С этими словами дракен — воплощение оскорбленной невинности — умолк.
Оставшись одна, Вельдан глубоко задумалась. Ни один чародей долго не проживет, если он в подобном положении не заготовит заранее план и не станет твердо его придерживаться. Это, собственно, и было причиной неудачи в подземельях ак'загаров. Единственный план отступления был в том случае прост: если тебя обнаружили, беги и спасайся. Если бы только Элион придерживался этого плана, мрачно подумала Вельдан, я не заработала бы вот это. Она привычно провела пальцем по бугристому рубцу на лице, неприязненно ощутив, как немеет рассеченная черным клинком кожа. Эта рана и еще одна — на плече — болели в сырость и непогоду. Болели они и сейчас. Если б только Мельнит придерживалась плана, с горечью подумала чародейка, все мы были бы сейчас живы. Наверняка вся эта история закончилась бы по-другому.
О да, конечно. Если б Мельнит не задержала вампиров, все мы были бы сейчас мертвы. Вельдан, дурочка, не ступай ты опять и опять на эту скользкую тропу! Это же бессмысленно. Что сделано, то сделано. Не в первый и не в сотый раз чародейка вынудила себя вернуться мыслями к делам, непреклонно захлопнув врата в страну бесплодных рассуждений «что было бы, если бы?..». И все-таки опять же, как всегда, одна-единственная мысль ускользнула и осталась торчать в ее сознании словно отравленный шип. Если б только Элион не… Шрамы на лице и плече заныли с новой силой.
На сей раз по крайней мере Вельдан нужно было заботиться только о себе самой, Казе и — безусловно — Тулак. Какой бы план она сейчас ни придумала, он неизменно должен включать в себя и спасение неукротимой наемницы, хотя Кергорн и не одобрял у посланцев Тайного Совета подобный альтруизм. «Вы, чародеи, — говаривал он, — редкие и особенные существа: опытные, обученные, мастера на все руки, да к тому же и телепаты — словом, незаменимые. В мире полным-полно простаков, неумех и невежд, погибнет один — найдутся десять других. Помогайте им, спасайте их, заботьтесь о них, как сумеете, — но только не ценой собственной жизни».
А, да ну его в преисподнюю, этого Кергорна!
План Вельдан был на редкость прост — и обдумывать-то долго не пришлось. Возможностей, как всегда, было две: либо драться, либо бежать. При нынешних обстоятельствах единственно подходящим выходом было бегство — разве что Вельдан и Тулак воспылали бы желанием сразиться разом с почти тремя десятками хорошо вооруженных солдат: пугающая перспектива, даже если им поможет Каз. Нет, только бежать — и побыстрее. Тут им как раз и пригодится дракен. На своей спине он унесет обеих женщин так далеко, что солдаты попросту не сумеют их догнать — особенно в этакую ночь. Буран надежно скроет следы беглецов — но он же, с другой стороны, станет для них самой грозной опасностью. Что проку ускользнуть от врага только лишь за тем, чтобы до смерти замерзнуть в горах?
Напряженно вслушиваясь в тишину, Вельдан беззвучно выскользнула из постели и присела на корточки под окном, чтобы снова порыться в дощатом сундуке Тулак. Торопясь, она лихорадочно повыдергивала из сундука все, что могло пригодиться в качестве запасной одежды, завернула свою добычу в одеяла и перетянула сверток парой кожаных ремней, которые обнаружились на самом дне сундука.
Ненужные вещи Вельдан засунула назад в сундук и прикрыла крышку. Не распрямляясь — вдруг какой-нибудь из дозорных случайно глянет на ярко освещенное окно? — проползла к ночному столику у кровати и задула единственную лампу. Когда глаза чародейки привыкли к темноте, она забралась на сундук и высунулась из окна. Открывать его не было нужды — дракен своей могучей башкой напрочь снес все ставни. Стараясь не задеть слой снега, лежавший на подоконнике, Вельдан бросила сверток вниз, и он мгновенно исчез в высоком сугробе у самой стены.
На сей раз шагов в коридоре не было. Вельдан вообще ничего не слышала до тех пор, покуда голос Тулак — фальшивый дрожащий голос дряхлой старушонки — вдруг не пропел:
— Это я, дорогуша, твоя бабушка. Я тебе ужинать принесла. Беззвучно охнув, чародейка прямо с сундука нырнула в кровать и с такой силой плюхнулась прямиком на мечи, что, не будь они в ножнах, ей пришлось бы солоно. Торопливо натянув на себя одеяла, она затаилась и ждала, чувствуя, как неистово бьется сердце. Как оказалось, тревожилась она напрасно. У засова повозились, ругнулись вполголоса, и Вельдан снова услышала голос старой наемницы:
— Ой, нет, сыночек, спасибо, я сама управлюсь…
И дверь распахнулась настежь под увесистым пинком.
— У, треклятый засов! — проворчала Тулак. — Я все собиралась починить его — да так и не собралась, а когда руки заняты, с ним и вовсе не управишься. — И тут же громко добавила дрожащим старушечьим голоском: — Ой, дорогуша моя, да неужто эта мерзкая лампа погасла? Сейчас бабушка Тулак тебе ее быстренько зажжет…
— Переигрываешь, бабуля! — прошипела Вельдан, когда старая наемница подошла ближе к кровати.
В темноте послышался тихий смешок.
— Чем это ты здесь занималась? — прошептала она. — Здесь темней, чем у Блейда в мыслях. Можно зажечь лампу?
— Теперь можно. Я спрятала снаружи кое-какую теплую одежду — на случай если нам придется удирать и прятаться на горе. Не знаю, что именно происходит между Блейдом и иерархом, но то, что я успела подслушать, меня очень тревожит.
— Ну так расскажи мне, что услышала, только из кровати не вылезай. Запереться здесь невозможно, так что не забудь, что ты хвораешь — на случай, если кто-нибудь войдет. Впрочем, это вряд ли. Его вонючая милость Блейд уже удалился на свое чердачное ложе, однако говори потише — у соседней комнаты торчат часовые. Еще четверых солдат я устроила в кухне и всучила им здоровенный кувшин с крепким сидром, который приберегала на дождливый день. — Тулак ухмыльнулась в темноте. — Думаю, они еще очень долго будут довольны жизнью.
Она зажгла лампу и присела на край кровати, а Вельдан между тем быстро пересказала все, что услышала.
— Я не слишком хорошо знаю местную расстановку сил, — завершила она, — но Блейд явно вознамерился захватить власть. Покуда иерарх в таком состоянии, замыслам Блейда ничто не помешает, но если к Завалю вдруг вернется разум, его наверняка убьют, не дожидаясь жертвоприношения. Блейд сейчас не станет рисковать всем из-за такого пустяка — и уж верно не захочет оставлять свидетелей своих злодеяний.
— Э, детка, погоди-ка! — Тулак предостерегающе вскинула руку. — Я слышу слишком много «если». Излагаешь ты гладко, и я с тобой в общем-то согласна — кроме одной мелочи. Я видела, как привели в дом Заваля, и мне сдается, что он совершенно чокнулся. С чего ты взяла, что к нему вдруг, ни с того ни с сего вернется разум?
Вельдан прикусила губу.
— Потому что мне кажется, что он просто потрясен до глубины души. Сильное, страшное, лишающее разума потрясение. Видишь ли, я знаю, что увидел Заваль на Змеином Перевале. Если он всем сердцем верит в то, о чем проповедует, существо, которое он отрыл из-под оползня, одним своим видом разбило вдребезги все его представления о мире.
Тулак подалась вперед, впилась в Вельдан заблестевшими от волнения глазами.
— Это существо, — прошептала она, — такое же, как ты и Каз? Пришедшее из-за Завесы?
Вельдан лишь кивнула, отчего-то совсем не удивляясь, что старая наемница так скоро добралась до истины. Она знала, что нарушает все запреты Тайного Совета, но…
— Вельдан! — вмешался Каз в то самое мгновение, когда она уже собралась заговорить. — Клянусь всеми безднами ада, ты хоть думаешь, что творишь? Мне тоже по душе старушка Тулак, но ведь ты нарушаешь закон/
— Мне наплевать, Каз. Тулак мой друг. Она спасла мне жизнь. Ей можно доверить все наши секреты. Она умна, здравомысляща и к тому же опытнейший воин. Она знает местную ситуацию куда лучше нас. Она дала нам убежище и кров, и лгать ей — недостойно. Кроме того, она уже видела тебя. Думаю, она давно уже догадалась, что мы нездешние! Нам же лучше, если она будет с нами. Должны же чем-то отплатить ей за добро!
Дракен шумно вздохнул:
— И ты еще твердила, чтобы я не ввязывался в неприятности! Ладно. Делай как знаешь, но попомни мои слова: добром все это не кончится…
— Заткнись. — Вельдан повернулась к наемнице, напряженно ждавшей ответа. — Ты права, Тулак. Сейчас я не могу рассказать тебе всего, но знай: кроме Каллисиоры, есть и другие края и страны, где живут самые разные и диковинные существа. Иные из них таковы, что рядом с ними Каз покажется самым обыкновенным.
Крепкие узловатые пальцы Тулак вдруг так сильно стиснули запястье Вельдан, что чародейка невольно вскрикнула.
— Ты возьмешь меня туда, Вельдан? Возьмешь? Кергорн меня за это прикончит! И все же никогда в жизни Вельдан не было так легко принимать решение.
— Да, Тулак, — твердо сказала она. — Я и Каз возьмем тебя с собой. Хотя прежде всего нам нужно еще пережить эту ночь..
Ее оборвал на полуслове дикий, пронзительный крик из соседней комнаты.
Снег падал на Священные Пределы, укрывая дома и дорожки мягким белым саваном. Когда Фелиссу наконец уложили в постель, Агелла набросила свой самый теплый плащ и побрела по глубокому снегу к высоким золоченым воротам во Внутренние Пределы. Жадно глотая ледяной бодрящий воздух, она ощущала, как постепенно отходят, расслабляются онемевшие от напряжения шея и плечи. Какое облегчение — хоть ненадолго вырваться из дома! Гнетущее облако горя, отчаяния, бессильной ярости было уже почти невыносимо, особенно для того, кто привык жить один. Виора с каждой минутой становилась все сварливей и раздражительней, и Агелле все трудней было сдерживать свой нрав и не огрызаться на ее ядовитые упреки. Понятное дело, мрачно размышляла женщина-кузнец, Виора не может выместить свой гнев на тех, кто стал причиной ее злосчастий, потому и отыгрывается на том, кто попадется под руку, — но, Мириаль пресветлый, почему ей все время попадаюсь только я?
Понемногу, впрочем, досада на сестру сменилась у Агеллы нешуточной тревогой совсем по другому поводу. Она ужаснулась, увидев, что творится снаружи. Густо валил снег, крутясь на промозглом ветру, и сапоги кузнеца уже по щиколотку утопали в снежном покрове. Бедный Сколль, подумала Агелла, лишь сейчас со стыдом осознав, что с нежданным появлением родных мальчика она совершенно позабыла о нем самом. Возлюбленный Мириаль, мысленно взмолилась женщина, сделай так, чтобы мальчик сейчас благополучно спал в доме Тулак!
У ворот, ведущих во Внутренние Пределы, не было видно, вопреки распорядку, ни единого часового. Дело ясное: кто-то из солдат выглянул наружу, увидел снегопад и решил, что в такую погоду начальство не вздумает проверять посты. Вот так всегда, подумала Агелла. Стоит иерарху и лорду Блейду уехать по делам, как от солдатской дисциплины остается одно воспоминание! Часовой, должно быть, твердо уверен, что сегодня они уже не возвратятся. Ох, не хотела бы Агелла оказаться на его месте, если вдруг нынче Блейд объявится в Пределах! А все же интересно — каково там, на горе, отряду иерарха? Сегодня утром Агелла видела, как выводили их коней, а позднее Фергист рассказал ей, что они по неизвестной причине отправились на Змеиный Перевал. Женщину пробрала дрожь. Уж если иерарх и Блейд с двумя десятками гвардейцев застряли в буран на горе, дела и вправду плохи. На Блейда и Заваля ей наплевать — правду говоря, она о них не слишком высокого мнения, — но вот бедолага Сколль… Остается лишь надеяться, что он успел найти укрытие прежде, чем буря разыгралась не на шутку!
Жилища лекарей стояли отдельно, позади Дома Исцеления — в тихом садике, где росли целебные травы и между аккуратных клумбочек тянулись поросшие мхом дорожки. К сожалению — и на горе всему Тиаронду, — в этом году большинство бесценных трав так и сгнило под проливным дождем, сколько ни пытались сами лекари и садовники их спасти. А сегодня, в довершение худшего, многострадальный садик еще и завалило снегом! Агелла старалась идти по дорожкам и не забрести ненароком на клумбу — еще раздавишь сапогом какую-нибудь травку, а бедным растениям и так уже досталось.
Низкий белый домик Эвелинден был куда просторней жилища Агеллы. В нем была вторая, отнюдь не тесная спальня, небольшая лаборатория с собственным источником воды и плитой для приготовления отваров, а также кабинет, битком набитый книгами и свитками. Эвелинден жила здесь вместе со своей подругой, тоже лекарем и ровесницей Агеллы — то есть чуть помладше самой Эвелинден. Эту стройную энергичную женщину с умными блестящими глазами и буйной копной черных кудрей звали Кайта, и именно она открыла Агелле дверь.
— О, да это Агелла! Какой чудесный сюрприз! Заходи же скорей и согрейся!
Обитательницы дома как раз заканчивали ужин, и когда женщина-кузнец вошла в кухню, Эвелинден проворно вскочила из-за стола. То была хрупкая женщина, крохотная и шустрая, как воробышек, но вместе с тем серьезная, волевая и фанатично преданная своему делу. Открытая улыбка необычайно красила ее простенькое лицо. Главная ее гордость — густая грива каштановых, с обильной проседью волос сейчас окутывала плащом ее плечи, хотя днем Эвелинден обычно заплетала тугие косы и подкалывала их повыше, чтобы не мешали работать. Раскрыв объятия, она стремительно шагнула к Агелле — и озабоченно нахмурилась:
— Дорогая моя, я никогда прежде не видела тебя такой бледной и измученной! Ты, часом, не больна ли?
Женщина-кузнец покачала головой:
— Нет, Эви, я здорова, только устала немного. Меня лечить не надо, но мне очень нужна твоя помощь…
— Это срочно? — вмешалась Кайта. — Если ты посидишь с нами пять минут, кто-нибудь умрет?
— Да нет, это не настолько… — Агелла не успела договорить, как уже обнаружила, что сидит с подругами за столом и жадно поедает из большой миски горячую похлебку, обильно приправленную специями и незнакомыми травами. Проглотив первую ложку, она невольно потянулась за кувшином с водой, а затем принялась за еду с поразительной прожорливостью — только успевай ложку ко рту подносить. День выдался нелегкий. Агелла даже не помнила, когда ела в последний раз, и лишь сейчас осознала, насколько она вымоталась. События этого дня отняли у нее почти все силы, но с каждым глотком похлебки по жилам все сильней растекались тепло и бодрость.
— Потрясающе! — промычала она с полным ртом. ' Кайта просияла:
— Я так рада, что тебе нравится! Я испробовала самые разные сочетания специй и трав — искала укрепляющее средство, чтобы восстанавливать силы и помочь организму справиться с болезнями. Кажется, я наконец-то нашла нужную формулу — и сегодня вечером мне вдруг ужасно захотелось применить мое открытие в кухонной стряпне.
— Очередная бредовая идея, — вставила, улыбаясь, Эвелинден. — И, как большинство ее идей, отлично сработала. Уж и не знаю, кто эта женщина — сумасшедшая или гений.
— Что ж, мне это снадобье определенно помогло. — Агелла выскребла ложкой последние капли похлебки. — Правду говоря, это настоящее чудо. Спасибо, Кайта. Я и вправду очень нуждалась в таком средстве.
Эвелинден улыбнулась ей:
— Да, знаю. Поэтому-то мы с Кайтой и настояли, чтобы ты вначале поела. Когда ты вошла в дом, ты больше смахивала на привидение. — Она потянулась через стол и взяла Агеллу за руку. — А теперь, дорогая моя, скажи, что мы можем для тебя сделать? Я ведь знаю, что ты не вышла бы из дому в этакий снегопад только ради удовольствия повидаться с нами. Сейчас Кайта нальет тебе чаю, и ты нам все расскажешь.
Когда Агелла завершила свой рассказ, лица ее слушательниц посуровели.
— Можете ничего не говорить, — вздохнула женщина-кузнец. — Я сама знаю, что не должна была приводить их сюда, что у меня могут быть неприятности, но с другой стороны — как еще я могла поступить?
— Только так, — согласилась Кайта. — Особенно в такую ночь.
— И все равно они не могут остаться здесь надолго, — напомнила им осторожная Эвелинден, — иначе тебе, Агелла, и впрямь не миновать неприятностей. Ты же не хочешь лишиться своей работы в Пределах — тем более теперь, когда бедствует вся Каллисиора.
— Дело не только в этом, — нахмурясь, проговорила Кайта. — Я знаю, Агелла, что ты желаешь добра своим родным, — но они ни в коем случае не должны прознать о запасах провизии, которые собраны в Пределах. Если слух об этом достигнет Нижнего Города, сюда во мгновение ока сбежится воющая от голода толпа.
Женщины переглянулись — и дружно отвели глаза. Кто же еще, как не порывистая, прямолинейная Кайта, мог затронуть тему, настолько неприятную для всех троих! Первой нарушила неловкое молчание Эвелинден:
— Конечно, всем нам не по душе думать, что, покуда мы живем в сытости, другие голодают, и мне, лекарю, вероятно, следовало бы стыдиться, что…
— А вот мне ни капельки не стыдно! — запальчиво перебила Кайта. — Я, между прочим, сполна отработала свое место в Доме Исцеления! Вы же знаете — хотя всех нас обучают в Пределах, но берут сюда на постоянную работу только самых лучших. Чтобы достичь своего нынешнего положения, я трудилась до изнеможения в заштатной приморской дыре на южном побережье. Я училась, работала, изнуряла себя — и все ради местных жителей. Я просиживала всю ночь подле их стариков и детей, я делилась с ними одеждой и пищей. Я не получила все блага и власть при рождении, как наш иерарх, а потому не желаю стыдиться того, что получаю чуть больше еды, чем другие. Если б мы раздали все свои запасы провизии голодным жителям Тиаронда, не говоря уж обо всей Каллисиоре, ее едва хватило бы на один день…
— Знаю, дорогая, знаю, — мягко прервала подругу Эвелинден. — В конце концов, таково решение иерарха, а мы все поклялись хранить тайну. Если мы откажемся от своей доли провизии, это никого не спасет.
— Боюсь, что горожане с тобой вряд ли согласятся, — угрюмо заметила Агелла. — И кто бы стал их в этом винить? Ты права, Кайта, — нельзя допустить, чтобы мои родные узнали… и к несчастью, Виора уже начинает кое о чем догадываться.
— В таком случае остается только одно. — Эвелинден решительно поднялась из-за стола. — Нужно поскорее привести твоих родных в чувство и подыскать им жилье в городе — хорошо бы уже завтра. Пойдем, Агелла, я с тобой.
Когда женщина-кузнец вернулась домой с лекарем, Виора набросилась на сестру, едва Эвелинден отошла снять свой белый плащ.
— Почему ты так долго? — прошипела она. Слух у лекаря был, как видно, острый.
— Это я ее задержала, добрая жешцина. Мне нужно было обсудить со старшим кузнецом Агеллой кое-какие личные дела.
Виора сверкнула глазами, но не осмелилась вслух оскорбить лекаря. Агелла спрятала улыбку, видя, какое сокрушительное поражение потерпела ее сестрица. Впрочем, она еще отыграется — и даже известно на ком.
Эвелинден объявила, что должна поговорить с Фелиссой наедине. Как ни кипятилась Виора, все ее возражения ни к чему не привели — лекарь настояла на своем.
— Твоей дочери нужно поговорить о том, что произошло сегодня — иначе она никогда не сможет с этим смириться, а тогда лечение и начать-то невозможно. Я ей чужая, и она спокойно сможет рассказать мне все, зная, что меня это не касается. Мы увидимся с ней раза два, а потом я навсегда исчезну из ее жизни. Ей не придется видеть меня каждый день и сознавать, что мне известны все подробности ее трагедии.
На миг воинственный пыл Виоры испарился.
— А ей это поможет? — жалобно спросила она. Агелла вдруг поняла, что сварливость сестры во многом проистекала из ее тревоги за дочь, и устыдилась того, что так злилась на нее.
Эвелинден похлопала Виору по руке:
— Поможет, не волнуйся. А потом я дам ей сонное снадобье, чтобы она спокойно проспала до завтрашнего дня. Хороший отдых ей не повредит — как и вам обеим, кстати, так что отправляйтесь спать.
Глава 18. ВНУТРЕННИЙ ВРАГ
Вельдан беззвучно выругалась. Дракен не откликался чересчур давно. Так она и знала — он что-то затевает!
— Казарл! Проклятие, да ответь же мне! Что там у тебя происходит?
— Ничего такого, радость моя, чем бы стоило забивать твою прелестную головку. — Мысленный голос дракена так и лучился самодовольством.
Вельдан в отчаянии зажмурилась. О, этот тон ей был даже слишком хорошо знаком!..
— Что ты еще натворил?— сурово осведомилась она.
— Да так, кой о чем позаботился. — Дракен захихикал. — Нет, в самом деле, дорогуша, — все хорошо, все про-осто замечательно. Присматривай лучше за собой. А если тебе понадобится моя помощь, я в один миг буду в доме. Конечно, после этого от жилища Тулак мало что останется, но ведь все мы, в конце концов, должны чем-то жертвовать…
У дракена явно улучшилось настроение. И на голод больше не жалуется…
— Казарл! Ты… ты не съел коня Тулак?
— Вельдан! — оскорблено воскликнул Каз. — По-твоему, я такое уме беспринципное чудовище? Это животное очень дорого Тулак. После того как мы нашли у нее кров и дружбу, было бы черной неблагодарностью сожрать ее коня. Вообразить только — моя же напарница, которая должна бы знать меня как облупленного, смеет подумать, что я…
— Ну ладно, ладно, извини. Я больше не буду совать нос в твои дела. Занимайся чем угодно — только не втяни нас в новые неприятности.
— Я оскорблен и обижен до глубины души.
С этими словами дракен — воплощение оскорбленной невинности — умолк.
Оставшись одна, Вельдан глубоко задумалась. Ни один чародей долго не проживет, если он в подобном положении не заготовит заранее план и не станет твердо его придерживаться. Это, собственно, и было причиной неудачи в подземельях ак'загаров. Единственный план отступления был в том случае прост: если тебя обнаружили, беги и спасайся. Если бы только Элион придерживался этого плана, мрачно подумала Вельдан, я не заработала бы вот это. Она привычно провела пальцем по бугристому рубцу на лице, неприязненно ощутив, как немеет рассеченная черным клинком кожа. Эта рана и еще одна — на плече — болели в сырость и непогоду. Болели они и сейчас. Если б только Мельнит придерживалась плана, с горечью подумала чародейка, все мы были бы сейчас живы. Наверняка вся эта история закончилась бы по-другому.
О да, конечно. Если б Мельнит не задержала вампиров, все мы были бы сейчас мертвы. Вельдан, дурочка, не ступай ты опять и опять на эту скользкую тропу! Это же бессмысленно. Что сделано, то сделано. Не в первый и не в сотый раз чародейка вынудила себя вернуться мыслями к делам, непреклонно захлопнув врата в страну бесплодных рассуждений «что было бы, если бы?..». И все-таки опять же, как всегда, одна-единственная мысль ускользнула и осталась торчать в ее сознании словно отравленный шип. Если б только Элион не… Шрамы на лице и плече заныли с новой силой.
На сей раз по крайней мере Вельдан нужно было заботиться только о себе самой, Казе и — безусловно — Тулак. Какой бы план она сейчас ни придумала, он неизменно должен включать в себя и спасение неукротимой наемницы, хотя Кергорн и не одобрял у посланцев Тайного Совета подобный альтруизм. «Вы, чародеи, — говаривал он, — редкие и особенные существа: опытные, обученные, мастера на все руки, да к тому же и телепаты — словом, незаменимые. В мире полным-полно простаков, неумех и невежд, погибнет один — найдутся десять других. Помогайте им, спасайте их, заботьтесь о них, как сумеете, — но только не ценой собственной жизни».
А, да ну его в преисподнюю, этого Кергорна!
План Вельдан был на редкость прост — и обдумывать-то долго не пришлось. Возможностей, как всегда, было две: либо драться, либо бежать. При нынешних обстоятельствах единственно подходящим выходом было бегство — разве что Вельдан и Тулак воспылали бы желанием сразиться разом с почти тремя десятками хорошо вооруженных солдат: пугающая перспектива, даже если им поможет Каз. Нет, только бежать — и побыстрее. Тут им как раз и пригодится дракен. На своей спине он унесет обеих женщин так далеко, что солдаты попросту не сумеют их догнать — особенно в этакую ночь. Буран надежно скроет следы беглецов — но он же, с другой стороны, станет для них самой грозной опасностью. Что проку ускользнуть от врага только лишь за тем, чтобы до смерти замерзнуть в горах?
Напряженно вслушиваясь в тишину, Вельдан беззвучно выскользнула из постели и присела на корточки под окном, чтобы снова порыться в дощатом сундуке Тулак. Торопясь, она лихорадочно повыдергивала из сундука все, что могло пригодиться в качестве запасной одежды, завернула свою добычу в одеяла и перетянула сверток парой кожаных ремней, которые обнаружились на самом дне сундука.
Ненужные вещи Вельдан засунула назад в сундук и прикрыла крышку. Не распрямляясь — вдруг какой-нибудь из дозорных случайно глянет на ярко освещенное окно? — проползла к ночному столику у кровати и задула единственную лампу. Когда глаза чародейки привыкли к темноте, она забралась на сундук и высунулась из окна. Открывать его не было нужды — дракен своей могучей башкой напрочь снес все ставни. Стараясь не задеть слой снега, лежавший на подоконнике, Вельдан бросила сверток вниз, и он мгновенно исчез в высоком сугробе у самой стены.
На сей раз шагов в коридоре не было. Вельдан вообще ничего не слышала до тех пор, покуда голос Тулак — фальшивый дрожащий голос дряхлой старушонки — вдруг не пропел:
— Это я, дорогуша, твоя бабушка. Я тебе ужинать принесла. Беззвучно охнув, чародейка прямо с сундука нырнула в кровать и с такой силой плюхнулась прямиком на мечи, что, не будь они в ножнах, ей пришлось бы солоно. Торопливо натянув на себя одеяла, она затаилась и ждала, чувствуя, как неистово бьется сердце. Как оказалось, тревожилась она напрасно. У засова повозились, ругнулись вполголоса, и Вельдан снова услышала голос старой наемницы:
— Ой, нет, сыночек, спасибо, я сама управлюсь…
И дверь распахнулась настежь под увесистым пинком.
— У, треклятый засов! — проворчала Тулак. — Я все собиралась починить его — да так и не собралась, а когда руки заняты, с ним и вовсе не управишься. — И тут же громко добавила дрожащим старушечьим голоском: — Ой, дорогуша моя, да неужто эта мерзкая лампа погасла? Сейчас бабушка Тулак тебе ее быстренько зажжет…
— Переигрываешь, бабуля! — прошипела Вельдан, когда старая наемница подошла ближе к кровати.
В темноте послышался тихий смешок.
— Чем это ты здесь занималась? — прошептала она. — Здесь темней, чем у Блейда в мыслях. Можно зажечь лампу?
— Теперь можно. Я спрятала снаружи кое-какую теплую одежду — на случай если нам придется удирать и прятаться на горе. Не знаю, что именно происходит между Блейдом и иерархом, но то, что я успела подслушать, меня очень тревожит.
— Ну так расскажи мне, что услышала, только из кровати не вылезай. Запереться здесь невозможно, так что не забудь, что ты хвораешь — на случай, если кто-нибудь войдет. Впрочем, это вряд ли. Его вонючая милость Блейд уже удалился на свое чердачное ложе, однако говори потише — у соседней комнаты торчат часовые. Еще четверых солдат я устроила в кухне и всучила им здоровенный кувшин с крепким сидром, который приберегала на дождливый день. — Тулак ухмыльнулась в темноте. — Думаю, они еще очень долго будут довольны жизнью.
Она зажгла лампу и присела на край кровати, а Вельдан между тем быстро пересказала все, что услышала.
— Я не слишком хорошо знаю местную расстановку сил, — завершила она, — но Блейд явно вознамерился захватить власть. Покуда иерарх в таком состоянии, замыслам Блейда ничто не помешает, но если к Завалю вдруг вернется разум, его наверняка убьют, не дожидаясь жертвоприношения. Блейд сейчас не станет рисковать всем из-за такого пустяка — и уж верно не захочет оставлять свидетелей своих злодеяний.
— Э, детка, погоди-ка! — Тулак предостерегающе вскинула руку. — Я слышу слишком много «если». Излагаешь ты гладко, и я с тобой в общем-то согласна — кроме одной мелочи. Я видела, как привели в дом Заваля, и мне сдается, что он совершенно чокнулся. С чего ты взяла, что к нему вдруг, ни с того ни с сего вернется разум?
Вельдан прикусила губу.
— Потому что мне кажется, что он просто потрясен до глубины души. Сильное, страшное, лишающее разума потрясение. Видишь ли, я знаю, что увидел Заваль на Змеином Перевале. Если он всем сердцем верит в то, о чем проповедует, существо, которое он отрыл из-под оползня, одним своим видом разбило вдребезги все его представления о мире.
Тулак подалась вперед, впилась в Вельдан заблестевшими от волнения глазами.
— Это существо, — прошептала она, — такое же, как ты и Каз? Пришедшее из-за Завесы?
Вельдан лишь кивнула, отчего-то совсем не удивляясь, что старая наемница так скоро добралась до истины. Она знала, что нарушает все запреты Тайного Совета, но…
— Вельдан! — вмешался Каз в то самое мгновение, когда она уже собралась заговорить. — Клянусь всеми безднами ада, ты хоть думаешь, что творишь? Мне тоже по душе старушка Тулак, но ведь ты нарушаешь закон/
— Мне наплевать, Каз. Тулак мой друг. Она спасла мне жизнь. Ей можно доверить все наши секреты. Она умна, здравомысляща и к тому же опытнейший воин. Она знает местную ситуацию куда лучше нас. Она дала нам убежище и кров, и лгать ей — недостойно. Кроме того, она уже видела тебя. Думаю, она давно уже догадалась, что мы нездешние! Нам же лучше, если она будет с нами. Должны же чем-то отплатить ей за добро!
Дракен шумно вздохнул:
— И ты еще твердила, чтобы я не ввязывался в неприятности! Ладно. Делай как знаешь, но попомни мои слова: добром все это не кончится…
— Заткнись. — Вельдан повернулась к наемнице, напряженно ждавшей ответа. — Ты права, Тулак. Сейчас я не могу рассказать тебе всего, но знай: кроме Каллисиоры, есть и другие края и страны, где живут самые разные и диковинные существа. Иные из них таковы, что рядом с ними Каз покажется самым обыкновенным.
Крепкие узловатые пальцы Тулак вдруг так сильно стиснули запястье Вельдан, что чародейка невольно вскрикнула.
— Ты возьмешь меня туда, Вельдан? Возьмешь? Кергорн меня за это прикончит! И все же никогда в жизни Вельдан не было так легко принимать решение.
— Да, Тулак, — твердо сказала она. — Я и Каз возьмем тебя с собой. Хотя прежде всего нам нужно еще пережить эту ночь..
Ее оборвал на полуслове дикий, пронзительный крик из соседней комнаты.
Снег падал на Священные Пределы, укрывая дома и дорожки мягким белым саваном. Когда Фелиссу наконец уложили в постель, Агелла набросила свой самый теплый плащ и побрела по глубокому снегу к высоким золоченым воротам во Внутренние Пределы. Жадно глотая ледяной бодрящий воздух, она ощущала, как постепенно отходят, расслабляются онемевшие от напряжения шея и плечи. Какое облегчение — хоть ненадолго вырваться из дома! Гнетущее облако горя, отчаяния, бессильной ярости было уже почти невыносимо, особенно для того, кто привык жить один. Виора с каждой минутой становилась все сварливей и раздражительней, и Агелле все трудней было сдерживать свой нрав и не огрызаться на ее ядовитые упреки. Понятное дело, мрачно размышляла женщина-кузнец, Виора не может выместить свой гнев на тех, кто стал причиной ее злосчастий, потому и отыгрывается на том, кто попадется под руку, — но, Мириаль пресветлый, почему ей все время попадаюсь только я?
Понемногу, впрочем, досада на сестру сменилась у Агеллы нешуточной тревогой совсем по другому поводу. Она ужаснулась, увидев, что творится снаружи. Густо валил снег, крутясь на промозглом ветру, и сапоги кузнеца уже по щиколотку утопали в снежном покрове. Бедный Сколль, подумала Агелла, лишь сейчас со стыдом осознав, что с нежданным появлением родных мальчика она совершенно позабыла о нем самом. Возлюбленный Мириаль, мысленно взмолилась женщина, сделай так, чтобы мальчик сейчас благополучно спал в доме Тулак!
У ворот, ведущих во Внутренние Пределы, не было видно, вопреки распорядку, ни единого часового. Дело ясное: кто-то из солдат выглянул наружу, увидел снегопад и решил, что в такую погоду начальство не вздумает проверять посты. Вот так всегда, подумала Агелла. Стоит иерарху и лорду Блейду уехать по делам, как от солдатской дисциплины остается одно воспоминание! Часовой, должно быть, твердо уверен, что сегодня они уже не возвратятся. Ох, не хотела бы Агелла оказаться на его месте, если вдруг нынче Блейд объявится в Пределах! А все же интересно — каково там, на горе, отряду иерарха? Сегодня утром Агелла видела, как выводили их коней, а позднее Фергист рассказал ей, что они по неизвестной причине отправились на Змеиный Перевал. Женщину пробрала дрожь. Уж если иерарх и Блейд с двумя десятками гвардейцев застряли в буран на горе, дела и вправду плохи. На Блейда и Заваля ей наплевать — правду говоря, она о них не слишком высокого мнения, — но вот бедолага Сколль… Остается лишь надеяться, что он успел найти укрытие прежде, чем буря разыгралась не на шутку!
Жилища лекарей стояли отдельно, позади Дома Исцеления — в тихом садике, где росли целебные травы и между аккуратных клумбочек тянулись поросшие мхом дорожки. К сожалению — и на горе всему Тиаронду, — в этом году большинство бесценных трав так и сгнило под проливным дождем, сколько ни пытались сами лекари и садовники их спасти. А сегодня, в довершение худшего, многострадальный садик еще и завалило снегом! Агелла старалась идти по дорожкам и не забрести ненароком на клумбу — еще раздавишь сапогом какую-нибудь травку, а бедным растениям и так уже досталось.
Низкий белый домик Эвелинден был куда просторней жилища Агеллы. В нем была вторая, отнюдь не тесная спальня, небольшая лаборатория с собственным источником воды и плитой для приготовления отваров, а также кабинет, битком набитый книгами и свитками. Эвелинден жила здесь вместе со своей подругой, тоже лекарем и ровесницей Агеллы — то есть чуть помладше самой Эвелинден. Эту стройную энергичную женщину с умными блестящими глазами и буйной копной черных кудрей звали Кайта, и именно она открыла Агелле дверь.
— О, да это Агелла! Какой чудесный сюрприз! Заходи же скорей и согрейся!
Обитательницы дома как раз заканчивали ужин, и когда женщина-кузнец вошла в кухню, Эвелинден проворно вскочила из-за стола. То была хрупкая женщина, крохотная и шустрая, как воробышек, но вместе с тем серьезная, волевая и фанатично преданная своему делу. Открытая улыбка необычайно красила ее простенькое лицо. Главная ее гордость — густая грива каштановых, с обильной проседью волос сейчас окутывала плащом ее плечи, хотя днем Эвелинден обычно заплетала тугие косы и подкалывала их повыше, чтобы не мешали работать. Раскрыв объятия, она стремительно шагнула к Агелле — и озабоченно нахмурилась:
— Дорогая моя, я никогда прежде не видела тебя такой бледной и измученной! Ты, часом, не больна ли?
Женщина-кузнец покачала головой:
— Нет, Эви, я здорова, только устала немного. Меня лечить не надо, но мне очень нужна твоя помощь…
— Это срочно? — вмешалась Кайта. — Если ты посидишь с нами пять минут, кто-нибудь умрет?
— Да нет, это не настолько… — Агелла не успела договорить, как уже обнаружила, что сидит с подругами за столом и жадно поедает из большой миски горячую похлебку, обильно приправленную специями и незнакомыми травами. Проглотив первую ложку, она невольно потянулась за кувшином с водой, а затем принялась за еду с поразительной прожорливостью — только успевай ложку ко рту подносить. День выдался нелегкий. Агелла даже не помнила, когда ела в последний раз, и лишь сейчас осознала, насколько она вымоталась. События этого дня отняли у нее почти все силы, но с каждым глотком похлебки по жилам все сильней растекались тепло и бодрость.
— Потрясающе! — промычала она с полным ртом. ' Кайта просияла:
— Я так рада, что тебе нравится! Я испробовала самые разные сочетания специй и трав — искала укрепляющее средство, чтобы восстанавливать силы и помочь организму справиться с болезнями. Кажется, я наконец-то нашла нужную формулу — и сегодня вечером мне вдруг ужасно захотелось применить мое открытие в кухонной стряпне.
— Очередная бредовая идея, — вставила, улыбаясь, Эвелинден. — И, как большинство ее идей, отлично сработала. Уж и не знаю, кто эта женщина — сумасшедшая или гений.
— Что ж, мне это снадобье определенно помогло. — Агелла выскребла ложкой последние капли похлебки. — Правду говоря, это настоящее чудо. Спасибо, Кайта. Я и вправду очень нуждалась в таком средстве.
Эвелинден улыбнулась ей:
— Да, знаю. Поэтому-то мы с Кайтой и настояли, чтобы ты вначале поела. Когда ты вошла в дом, ты больше смахивала на привидение. — Она потянулась через стол и взяла Агеллу за руку. — А теперь, дорогая моя, скажи, что мы можем для тебя сделать? Я ведь знаю, что ты не вышла бы из дому в этакий снегопад только ради удовольствия повидаться с нами. Сейчас Кайта нальет тебе чаю, и ты нам все расскажешь.
Когда Агелла завершила свой рассказ, лица ее слушательниц посуровели.
— Можете ничего не говорить, — вздохнула женщина-кузнец. — Я сама знаю, что не должна была приводить их сюда, что у меня могут быть неприятности, но с другой стороны — как еще я могла поступить?
— Только так, — согласилась Кайта. — Особенно в такую ночь.
— И все равно они не могут остаться здесь надолго, — напомнила им осторожная Эвелинден, — иначе тебе, Агелла, и впрямь не миновать неприятностей. Ты же не хочешь лишиться своей работы в Пределах — тем более теперь, когда бедствует вся Каллисиора.
— Дело не только в этом, — нахмурясь, проговорила Кайта. — Я знаю, Агелла, что ты желаешь добра своим родным, — но они ни в коем случае не должны прознать о запасах провизии, которые собраны в Пределах. Если слух об этом достигнет Нижнего Города, сюда во мгновение ока сбежится воющая от голода толпа.
Женщины переглянулись — и дружно отвели глаза. Кто же еще, как не порывистая, прямолинейная Кайта, мог затронуть тему, настолько неприятную для всех троих! Первой нарушила неловкое молчание Эвелинден:
— Конечно, всем нам не по душе думать, что, покуда мы живем в сытости, другие голодают, и мне, лекарю, вероятно, следовало бы стыдиться, что…
— А вот мне ни капельки не стыдно! — запальчиво перебила Кайта. — Я, между прочим, сполна отработала свое место в Доме Исцеления! Вы же знаете — хотя всех нас обучают в Пределах, но берут сюда на постоянную работу только самых лучших. Чтобы достичь своего нынешнего положения, я трудилась до изнеможения в заштатной приморской дыре на южном побережье. Я училась, работала, изнуряла себя — и все ради местных жителей. Я просиживала всю ночь подле их стариков и детей, я делилась с ними одеждой и пищей. Я не получила все блага и власть при рождении, как наш иерарх, а потому не желаю стыдиться того, что получаю чуть больше еды, чем другие. Если б мы раздали все свои запасы провизии голодным жителям Тиаронда, не говоря уж обо всей Каллисиоре, ее едва хватило бы на один день…
— Знаю, дорогая, знаю, — мягко прервала подругу Эвелинден. — В конце концов, таково решение иерарха, а мы все поклялись хранить тайну. Если мы откажемся от своей доли провизии, это никого не спасет.
— Боюсь, что горожане с тобой вряд ли согласятся, — угрюмо заметила Агелла. — И кто бы стал их в этом винить? Ты права, Кайта, — нельзя допустить, чтобы мои родные узнали… и к несчастью, Виора уже начинает кое о чем догадываться.
— В таком случае остается только одно. — Эвелинден решительно поднялась из-за стола. — Нужно поскорее привести твоих родных в чувство и подыскать им жилье в городе — хорошо бы уже завтра. Пойдем, Агелла, я с тобой.
Когда женщина-кузнец вернулась домой с лекарем, Виора набросилась на сестру, едва Эвелинден отошла снять свой белый плащ.
— Почему ты так долго? — прошипела она. Слух у лекаря был, как видно, острый.
— Это я ее задержала, добрая жешцина. Мне нужно было обсудить со старшим кузнецом Агеллой кое-какие личные дела.
Виора сверкнула глазами, но не осмелилась вслух оскорбить лекаря. Агелла спрятала улыбку, видя, какое сокрушительное поражение потерпела ее сестрица. Впрочем, она еще отыграется — и даже известно на ком.
Эвелинден объявила, что должна поговорить с Фелиссой наедине. Как ни кипятилась Виора, все ее возражения ни к чему не привели — лекарь настояла на своем.
— Твоей дочери нужно поговорить о том, что произошло сегодня — иначе она никогда не сможет с этим смириться, а тогда лечение и начать-то невозможно. Я ей чужая, и она спокойно сможет рассказать мне все, зная, что меня это не касается. Мы увидимся с ней раза два, а потом я навсегда исчезну из ее жизни. Ей не придется видеть меня каждый день и сознавать, что мне известны все подробности ее трагедии.
На миг воинственный пыл Виоры испарился.
— А ей это поможет? — жалобно спросила она. Агелла вдруг поняла, что сварливость сестры во многом проистекала из ее тревоги за дочь, и устыдилась того, что так злилась на нее.
Эвелинден похлопала Виору по руке:
— Поможет, не волнуйся. А потом я дам ей сонное снадобье, чтобы она спокойно проспала до завтрашнего дня. Хороший отдых ей не повредит — как и вам обеим, кстати, так что отправляйтесь спать.
Глава 18. ВНУТРЕННИЙ ВРАГ
Чердачная комната, устроенная под покатой крышей дома, когда-то, возможно, и была уютной, но за долгие годы небрежения деревянная кровля потрескалась, а кое-где провисла и даже зияла прорехами. Морозный ветер свистел вовсю, задувая в дыры мельчайшую снежную пыль. По комнате привольно гуляли сквозняки, и оттого пламя лампы прыгало и корчилось. По стенам плясали причудливые тени — от кресла и кровати, от сундуков, мешков и прочей негодной рухляди, которой был забит чердак. Из-за этой пляски казалось, что в комнате все непрестанно движется, и в самом деле — одна тень, длинная и черная, металась, точно маятник, вдоль стены, и к безумному хороводу теней прибавлялся стремительный силуэт человека, который мерно расхаживал по комнате. Блейд и в лучшие времена почти не нуждался в сне. Поскольку он был не из тех, кто упускает хоть малейшее преимущество, то за долгие годы приучился, постепенно сокращая время сна, довольствоваться одним-двумя часами краткого отдыха. Блейд давно уже обнаружил, что ночная тишина, когда большинство людей неразумно погружается в скотское забытье, — самое подходящее время для составления и обдумывания планов, при этом деятельное и шумное время дня можно использовать исключительно для претворения в жизнь своих замыслов.
Этой ночью Блейду было о чем подумать. Не задержи его буран в этой развалюхе, сидел бы он сейчас в Тиаронде, обсуждая с суффраганом Гиларрой детали завтрашней церемонии, которая окончательно отправит набожного и жалкого болвана Заваля к его драгоценному богу. Кроме того, на уме у Блейда были один-два плана, которые следовало применить для того, чтобы обеспечить полную покорность Гиларры. Планы, о которых она не узнает до тех пор, покуда не решит заартачиться
Впрочем, Блейд не собирался попусту тратить время, тревожась о том, чего все равно не изменишь. Хотя снежная буря и держит его здесь, в то время как он должен быть в Тиаронде, снег не станет опасной помехой его планам. Такой буран в самом начале зимы, как правило, к утру выдыхается сам собой. При нем две дюжины крепких воинов, которые без труда расчистят дорогу к Тиаронду.
Блейд давно уже задумал избавить Каллисиору от нелепой религии, мертвой хваткой вцепившейся в горло страны. Только уничтожив дарованную богом власть иерарха — залог суеверного преклонения подданных, — он мог сам стать во главе страны. А когда Каллисиора будет в его руках, за нею последует Гендиваль. Этот край — превосходная опора для следующего шага: низвергнуть глупца Кергорна и самому возглавить Тайный Совет.
Не спеши делить шкуру неубитого медведя, сурово приказал себе Блейд. До Гендиваля пока еще очень и очень далеко. Сейчас его главной заботой должна быть Каллисиора — и до сих пор все здесь шло согласно его замыслу. Хитроумная интрига, которую Блейд задумал и начал претворять в жизнь еще много лет назад, наконец-то заработала — и результаты оказались даже лучше, чем он ожидал. Он намеревался сломать Заваля, подорвать его уверенность в себе, лишить его веры и почитания подданных. Единственное, что не учел при этом Блейд, — безудержную ненависть Серимы к иерарху. Ее слова о Великом Жертвоприношении, варварском древнем обычае, который город унаследовал от дикого и мрачного прошлого, — слова эти прозвучали как нельзя кстати. И вот теперь Заваль, натворив в последние дни немало истерических глупостей, все равно что сам себя возвел на жертвенный костер. Все идет согласно плану, сказал себе Блейд, — все, кроме одной непредвиденной и жизненно важной детали. Дракон.
Этой ночью Блейду было о чем подумать. Не задержи его буран в этой развалюхе, сидел бы он сейчас в Тиаронде, обсуждая с суффраганом Гиларрой детали завтрашней церемонии, которая окончательно отправит набожного и жалкого болвана Заваля к его драгоценному богу. Кроме того, на уме у Блейда были один-два плана, которые следовало применить для того, чтобы обеспечить полную покорность Гиларры. Планы, о которых она не узнает до тех пор, покуда не решит заартачиться
Впрочем, Блейд не собирался попусту тратить время, тревожась о том, чего все равно не изменишь. Хотя снежная буря и держит его здесь, в то время как он должен быть в Тиаронде, снег не станет опасной помехой его планам. Такой буран в самом начале зимы, как правило, к утру выдыхается сам собой. При нем две дюжины крепких воинов, которые без труда расчистят дорогу к Тиаронду.
Блейд давно уже задумал избавить Каллисиору от нелепой религии, мертвой хваткой вцепившейся в горло страны. Только уничтожив дарованную богом власть иерарха — залог суеверного преклонения подданных, — он мог сам стать во главе страны. А когда Каллисиора будет в его руках, за нею последует Гендиваль. Этот край — превосходная опора для следующего шага: низвергнуть глупца Кергорна и самому возглавить Тайный Совет.
Не спеши делить шкуру неубитого медведя, сурово приказал себе Блейд. До Гендиваля пока еще очень и очень далеко. Сейчас его главной заботой должна быть Каллисиора — и до сих пор все здесь шло согласно его замыслу. Хитроумная интрига, которую Блейд задумал и начал претворять в жизнь еще много лет назад, наконец-то заработала — и результаты оказались даже лучше, чем он ожидал. Он намеревался сломать Заваля, подорвать его уверенность в себе, лишить его веры и почитания подданных. Единственное, что не учел при этом Блейд, — безудержную ненависть Серимы к иерарху. Ее слова о Великом Жертвоприношении, варварском древнем обычае, который город унаследовал от дикого и мрачного прошлого, — слова эти прозвучали как нельзя кстати. И вот теперь Заваль, натворив в последние дни немало истерических глупостей, все равно что сам себя возвел на жертвенный костер. Все идет согласно плану, сказал себе Блейд, — все, кроме одной непредвиденной и жизненно важной детали. Дракон.