Галанина Юлия Евгеньевна. Волчий замок

   Жаккетта отвернулась от Волчьего Солнышка и, подобрав полы одеяния, направилась к караульному.
   – Господин виконт просит Вас отвести меня и госпожу Жанну в наши покои! – безапелляционно заявила она, не давая стражнику и рта раскрыть. – Госпожа Жанна устала и замерзла, она хочет спать.
   Жаккетта помогла Жанне подняться.
   Они ушли.
   На стене остался застывший виконт в компании с догорающим факелом.

ГЛАВА VII

   Дело завершилось так, как и должно было завершиться: обширным насморком.
   Утром нужду в носовых платках, горячем вине и настое ромашки ощутили и Жанна, и Жаккетта.
   Злодей Волчье Солнышко даже не чихнул.

* * *

   Следующие дни для Жанны и Жаккетты прошли в относительном спокойствии.
   Они дружно шмыгали сопливыми носами в своей комнате, отвечая на проявления заботы со стороны хозяина:
   – Пегедайте господиду биконту, мы пгемного бгагодагны!
   Виконт, здоровый, бодрый и веселый, как стая гончих щенят, уезжал каждый день на охоту и на замковой кухне теперь солились и коптились кабаньи окорока и оленьи седла.
   Дергающий нос дымок поднимался над крышей коптильни.
   Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего странного в мирной жизни затерянного в лесах замка, только стук молотков в левом крыле не смолкал.

* * *

   Когда насморк прошел, девицы возобновили лесные прогулки в сопровождении оруженосца.
   Обычно они выезжали утром из замка и направлялись в сторону, прямо противоположную той, куда уже умчался со своими людьми и сворами собак Волчье Солнышко.
   Жаккетта вполне прилично освоила верховую езду и держалась теперь в седле наравне со всеми.
   А Жанна неожиданно для себя начала испытывать странные чувства…
   Когда они втроем скакали по просторному буковому лесу, или проезжали под арками дубов, или неслись по лесным дорожкам, она затылком, виском, щекой чувствовала, что оруженосец Жильбер, не отрываясь, смотрит на нее.
   Помогая даме сесть на коня или спуститься на землю, подавая руку, когда они бродили по полянкам и перебирались через поваленные стволы и встречающиеся на пути овраги, рассказывая о повадках барсуков и лисиц, он ни чем не преодолел грани вежливой учтивости.
   Ни словом, ни жестом, ни полунамеком не выдавал он каких-либо чувств по отношению к Жанне.
   Но смотрел… Как смотрел!..

* * *

   «Он же моложе меня!» – твердила себе Жанна. – «Он же совсем мальчишка! Ты сошла с ума, тебе мерещится то, чего нет!
   Опомнись, тут все глазеют на тебя!
   Еще бы, хозяин поймал двух смазливых бабенок и вертит ими, как хочет, всякому интересно взглянуть…
   Неужели жизнь тебя ничему не научила и ты осталась такой же дурой, как и до Кипра?!»
   Но висок чувствовал напряженный, просто горячий взгляд оруженосца.
   А когда Жанна поворачивала к нему лицо, Жильбер старательно смотрел прямо перед собой, только щеки его предательски розовели.
   Жанна ругала себя на все корки за глупые предположения, но теперь на каждую прогулку она наряжалась куда тщательнее, чем в свое время на первый выход при дворе герцога Бретонского.

* * *

   Вскоре характер их выездов в лес изменился. И изменился благодаря Жаккетте.
   Теперь они немного отъезжали от замка и спешивались.
   Жаккетта, как породистая натасканная ищейка, носом к земле, принималась шнырять по осеннему лесу, шурша юбками по желтым листьям.
   Жанна и Жильбер, ведя лошадей в поводу, неторопливо шли за ней. Жанна вела свою, Жильбер своего и Жаккетты.
   Они тихо разговаривали о вещах, совершенно не имеющих отношения ни к Шатолу, ни к виконту, ни к нынешнему времени года.
   Говорила больше Жанна. Выяснилось, что она старше оруженосца не только на несколько лет, но и на лавину впечатлений.
   Жанна рассказывала об Аквитании, о Монпез?…
   О том, какие удивительно зеленые листья молодого винограда по весне… О том, как странно пахнет ветер, несущийся с Галльского океана…
   Они обсуждали знаменитые, прогремевшие на весь свет турниры и совсем неизвестные, но которые запомнились им ярче всего, потому что были первыми и для Жанны, и для Жильбера.
   Жанна вспоминала герцогский двор в Ренне и рассказывала Жильберу, какие печальные глаза у Анны Бретонской. И как смешно проходила ее свадьба по доверенности с Максимилианом Австрийским.
   И какой замечательный конь ждет ее на конюшне Аквитанского отеля, настоящий боевой жеребец из Неаполя, на котором ее отец не знал поражений на турнирах!
   И что по слухам, на чердаке отеля есть приведение, а на соседней улице живет настоящая колдунья. То есть жила…
   Жанна рассказывала и изредка поглядывала на своего спутника.
   И всякий раз удивлялась: ну надо же, такие светлые вихрастые волосы и при этом темные, как маслины глаза…
   …А лицо худое, скулы так и торчат над впадинами щек, и светятся удивлением и еще чем-то темные глаза под светловолосой задорной челкой.

* * *

   Жаккетта, не обращая на них внимания, трудолюбиво прочесывала лес.
   Она искала грибы или растения, способные значительно расстроить чье-нибудь здоровье.
   Проще говоря, ядовитые.
   Так, из чистого любопытства. Чтобы расширить кругозор. Правда, правда…

* * *

   Одна из таких прогулок завершилась не вполне обычно.
   Жаккетта, оставив далеко позади Жанну и Жильбера, шла меж дубов, развлекалась тем, что, набрав подол желудей, швыряла их вверх и вперед. Ничего отравляющего не попадалось, даже волчьих ягод или поганок. Не лес, а черти что!
   Впрочем, кое-что ядовитое нашлось. Но совсем не то, что было нужно.
   Под дубом стоял, молчал и скверно улыбался Волчье Солнышко. А должен был быть в совсем другом конце своих угодий…
   Улыбался, к слову сказать, может быть, он и невыразимо очаровательно, да вот только у Жаккетты на душе стало так скверно, как давно не бывало.
   – Господин виконт! – заорала она на весь лес, чтобы те, позади, знали, какой ядовитый гриб на их голову черт принес. – Вы прячетесь? А я Вас все равно вижу! А что Вы тут делаете?
   – Жду Вас, громкоголосая моя госпожа Нарджис! – виконт отлепился от дерева и прилепился к Жаккетте. – Зачем же Вы так орете?
   Стиснутая в его объятиях Жаккетта горько порадовалась, что благодаря разнице в росте макушкой она попадает виконту ровно в подмышку. Если настойчиво смотреть в землю, глядишь и удастся избегнуть поцелуев в губы, а в макушку пусть целует, хоть плешь проделает – все не так противно!
   – От счастья… – буркнула она.
   – А о чем Вы думали, когда швыряли желуди? – вжимал ее в себя Волчье Солнышко.
   – Считала свои грехи!

* * *

   С видом, словно всходит на костер, приблизилась Жанна.
   Она была не то, что бледная – белая, как мел.
   – Доброе утро… – тихо сказала она, глядя на упавшие листья.
   – Жильбер, лошадью займись! – коротко приказал оруженосцу Волчье Солнышко. – Милые дамы, а ведь я, не жалея коня, мчался сюда, чтобы Вас обрадовать.
   «Все готово для восточных оргий…» – одновременно подумали и Жанна, и Жаккетта.
   – Я, наконец-то, решил, в каком качестве Вы будете сопровождать меня по жизненному морю.
   – В качестве галеры, – мрачно сказала Жаккетта.
   – Несравненная прелесть госпожа Нарджис, поскольку юридически Вы во Франции никто, дама Абонда ^[10], я оформлю над Вами опекунство.
   – Я, слава богу, не ребенок, нечего меня опекать! – возмутилась Жаккетта и попыталась выбраться из объятий виконта.
   – А Вам и не надо быть ребенком, достаточно состояния, в котором Вы сейчас пребываете.
   Виконт еще раз сжал Жаккетту так, что у нее дыхание перехватило, затем выпустил и шагнул к напрягшейся Жанне.
   – А Вам, драгоценная графиня, предстоит стать моей законной супругой. Я предлагаю Вам свое сердце и прочие внутренности. Из нас получится отличная пара, – галантно поцеловал ей руку Волчье Солнышко.
   – Это не самая удачная идея… – с усилием сказала Жанна. – У меня практически нет ни земель, ни доходов. Зачем Вам мезальянс? Ваш дом не одобрит подобного брака.
   – Милая госпожа Жанна, какие земли, какие доходы? Я, слава богу, не бедствую а мои родственники давно привыкли к моему образу жизни и надеются на бога. «Надежда» – вообще их фамильный девиз. Это первое радостное известие. Нести приятные вести поистине сладостное занятие. Сегодня вечером, наконец-то, я торжественно введу Вас, драгоценные мои жемчужины, в Ваш восточный дворец.
   Обратный путь в замок прошел при гробовом молчании.

* * *

   – Нет, ты хоть поняла, что он собирается сделать? – спросила Жанна Жаккетту, когда они вернулись в комнату.
   – Какую-то гадость… – мудро сказала Жаккетта. – Только что именно не пойму. Какой подвох в опекунстве и замужестве?
   – А такой! – хрустнула пальцами Жанна. – Если сейчас мы сможем сбежать и за пределами владений виконта Волчье Солнышко нам практически никто, то после этих процедур, что он намеревается проделать, и я, и ты будем в его власти. Он сможет вернуть нас сюда из любого угла королевства и никто ему будет не указ. По закону, раз он твой опекун и мой супруг, он волен держать нас в Шатолу до скончания века. И если в скором времени он нас здесь уморит, никто в это дело лезть не будет.
   – Как это не будет? – возмутилась Жаккетта. – А если королю пожаловаться?
   – Ну и глупая же ты! – поморщилась Жанна. – Ты хоть поняла, кто его родственники?
   – Не поняла, – честно призналась Жаккетта. – Он же их не назвал.
   – Он их назвал и предельно ясно! – Жанна швырнула перчатки на пол. – Надежда – это девиз Бурбонов, и если королю даже придется решать это дело, будет оно не в твою пользу. Но ему не придется. Ты до короля просто не доберешься.
   – Ну-у, госпожа Жанна, – нахмурилась Жаккетта. – Вы нас прямо заживо хороните. Во-первых, обещал, – еще не значит сделал. Сами знаете: мужчинам верить – себя не уважать. Может быть, просто пугает. Во-вторых, даже если это не шутка, время есть, может быть сбежим до того. Ну и в третьих, Ваше очередное замужество и мое опекунство еще не конец света. А может у Волчьего Солнышка здоровья на двух женщин не хватит? А? Так что поживем – увидим. Не бойтесь Вы его так, словно он сам Сатана.
   – Я не могу, – призналась Жанна. – Если он рядом, у меня все внутри обрывается и сердце в пятках стучит. Я боюсь его, боюсь до потери чувств! Был бы он нормальным, я бы постояла за себя, и меня не испугало бы ни замужество, ни все его выходки. Но я просто цепенею, когда вижу его. Он окутывает меня ужасом, как могильной пеленой.
   – Вы прямо совсем раскисли… – вздохнула Жаккетта. – Человек как человек, только безумный. Да видно не особо, с одного лишь бока, если так умно все придумал. Если сейчас сбежать мы не можем – надо ждать и силы зря не расходовать. Но сдаваться-то никогда нельзя! Что теперь – лечь и помереть, что ли? Вставайте с кровати и к зеркалу садитесь. Я Вам волосы уложу, – скоро ведь за нами явятся. Мы же переселяемся.

ГЛАВА VIII

   Волчье Солнышко, в отличие от многих, обладал возможностями для осуществления своих замыслов.
   Второй этаж левого крыла одного из центральных зданий – «Малая Ливия» – представлял теперь лабиринт соединяющихся между собой стрельчато-арочными проемами помещений.
   Основой этой восточной сказки был большой зал, в центре которого устроили возвышение, над ним укрепили роскошный парчовый балдахин, устелили возвышение коврами и усыпали подушками.
   «Ага…» – сделала вывод Жаккетта, которая по приказу виконта в праздничном костюме, который в свое время справила ей госпожа Фатима, сидела на громадном подносе, удерживаемом сильными руками лакеев и чувствовала себя дура – дурой.
   «Вот здесь и будет разворачиваться основное веселье! Чувствую себя индюшкой на блюде…»
   Ковров у виконта, судя по всему, было несметное количество. Ими был устлан весь пол левого крыла. Ну и стены тоже.
   Так что виконт не шутил про ковры и подносы.
   Жаккетта проехалась на несомом людьми виконта подносе по всем комнатам сказочной тюрьмы.
   Волчье Солнышко, одетый как султан и идущий во главе процессии, остановился перед дверью.
   – Вот, драгоценная госпожа Нарджис, Ваши покои. Здесь вы будете изнывать от нетерпения, ожидая меня! – объявил виконт.
   – Благодарю… – равнодушно сказала Жаккетта. – Буду. Могу я слезть?
   Теперь им с госпожой Жанной предстояло жить в разных комнатах.
   А госпоже Жанне в свою очередь кататься на подносе.

* * *

   … Жаккетта, сломя голову, неслась босиком по богатым, ласкающим пятки коврам.
   Дело было худо.
   Ее преследовал виконт, внезапно совсем сошедший с ума, и Жаккетте, как божий день, было ясно, что ради собственного здоровья нужно постараться, чтобы Волчье Солнышко ее не догнал.
   Хотя, казалось, ничего к тому не шло, но после обычнейшего, способного вызвать только приступ выворачивающей челюсти зевоты, ничем выдающимся не запятнавшего себя занятия любовью, (если только язык повернется обозвать такими прекрасными словами такое скучное и под конец болезненное времяпрепровождение) виконта вдруг обуял совершенно необъяснимый приступ ревности.
   Осознав, что руки виконта все туже сжимаются на ее шее, Жаккетта не позволила себя придушить и сочла разумным сбежать с ковра любви. И сейчас слышала тяжелый топот позади себя.
   Слава богу, ее личные покои были снабжены дверью, но плохо было то, что дверь открывалась вовнутрь.
   Ворвавшись в комнату, Жаккетта попыталась дверь самым тяжелым из находящихся в помещении сундуков, которыми щедро украсили убранство покоев, и вдобавок подперла сундук собственным телом.
   Разъяренный виконт ринулся на штурм двери, пытаясь вышибить ее плечом, и диким голосом орал на весь замок:
   – Сколько мужчин было у тебя до меня?!! Говори!!!
   «Во разошелся!» – поразилась Жаккетта.
   – Говори!!! – гремел за дверью Волчье Солнышко.
   Считать своих мужчин в таком шуме-гаме Жаккетта не собиралась, поэтому она тоже переходя на «ты» крикнула в ответ:
   – Ты у меня первый!!!
   «Такой дурак…» – мысленно добавив к этому, по меньшей мере неожиданному заявлению.
   Подобной наглости от красавицы Нарджис виконт не ожидал и на мгновение даже прекратил таранить дверь.
   Но потом взревел, как буйный тур и, тряхнув кудрями, опять врезался плечом в филенку.
   – Лучше скажи, Нарджис!!! Добром прошу!!!
   – Не скажу! – категорически заявила Жаккетта.
   – Почему?!
   Судя по звуку, виконт вполне мог биться о дверь головой.
   Жаккетта же с этой стороны двери устроилась довольно удобно. Она сидела на полу, спиной прижимаясь к сундуку, а ногами упираясь в выступ пола, благодаря которому ее комната была выше, чем пятачок перед дверью, и сейчас пришедшегося очень к случаю.
   Тяжесть сундука и наличие упора позволяли ей довольно успешно сдерживать натиск беснующегося Волчьего Солнышка.
   Где-то в зале осталась смертельно испуганная госпожа Жанна.
   Жаккетта надеялась, что у нее хватило ума забиться в какую-нибудь щель среди портьер и отсидеться там до тех пор, пока приступ безумия у виконта минет.
   – Почему?! – орал за дверью Волчье Солнышко.
   – А я только до десяти считать умею! – крикнула Жаккетта.
   «Начнешь врать, только запутаешься. Надо будет на досуге и правда посчитать. Интересно…»
   Удары прекратились.
   «Неужели успокоился?!» – удивилась Жаккетта.
   Но Волчье Солнышко не успокоился, а просто устал.
   Он сел на пол около двери и продолжал предъявлять претензии:
   – Ты моя, забудь о них раз и навсегда!!!
   – Уже забыла!!! – проорала Жаккетта, которая от этих слов резко вспомнила всех своих мужчин, даже тех, память о которых, казалось, давно была вытеснена другими событиями и людьми.
   – А почему ты сказала Жан?! – не унимался виконт.
   – Какой Жан? – искренне удивилась Жаккетта.
   – Это я хочу знать какой Жан!!! – раздался глухой удар в дверь.
   – Никакого Жана я не говорила! Может, я сказала «жаль»? – возмутилась Жаккетта и перешла опять на «вы». – Уши сначала почистите, а затем на свидание с дамами отправляйтесь!
   – Ты не выйдешь отсюда, пока не признаешься, кто этот Жан и что у тебя с ним! – от немедленных действий Волчье Солнышко перешел к долгосрочным репрессиям. – Я от этой двери не отойду!
   – Вы здесь состариться не боитесь? – зевнула Жаккетта. – Шли бы лучше спать. Никакого Жана я не знаю. Отстаньте!
   – Как Вы разговариваете?! – вдруг тоже перешел на «вы» виконт.
   «Опомнился, видно, немного!» – решила Жаккетта.
   – Так же, как Вы себя ведете!
   С двух сторон двери наступило утомленное молчание.
   Наконец виконт спокойным голосом сказал:
   – Откройте, госпожа Нарджис.
   «Фу-у…» – перевела дух Жаккетта. – «Оклемался. Ну виконт, ну подарок к Рождеству, нарочно не придумаешь!»
   Она с трудом отодвинула сундук, поражаясь, с какой же легкостью при опасности переместила его, и открыла дверь.
   Волчье Солнышко, поправляя локоны, шагнул в комнату.
   И снова набросился на Жаккетту с криком:
   – Кто он, говори!!!

* * *

   Проведи свое детство и юность Жаккетта в замке, среди вышивок и чтения рыцарских романов, тут бы ей и конец пришел…
   Лежал бы ее хладный труп с синими пятнами от пальцев виконта на шее и бессмысленно смотрел бы выкатившимися глазами в дубовый потолок…
   Но в крестьянской натуре Жаккетты душа куда крепче соединялась с телом, чем в любом другом благородном варианте и желание жить она привыкла отстаивать всеми доступными способами.
   Жаккетта безошибочно заехала коленом в самое болевое место душителя, одновременно резко сдирая обеими руками одну его руку. Дернув головой, она с каким-то звериным наслаждением вцепилась зубами в другую руку виконта, чувствуя, как прорывают ее зубы плотную соленую кожу.
   Вот теперь Жаккетта пришла в то невменяемое состояние, когда человек не чувствует боли, полностью поглощенный азартом борьбы.
   Она оттолкнула Волчье Солнышко и отскочила вглубь комнаты, намереваясь найти там что-нибудь в качестве оружия. Даже сейчас она поразилась, что вспомнила про порожек и не запнулась об него.
   К счастью, оружие не потребовалось.
   Вид собственной крови, текущей из укушенной руки, неожиданно привел виконта в чувство. От состояния бешеной ревности он резко перешел в состояние глубокой задумчивости.
   – Зачем Вы это сделали? – спросил он таким возмущенным тоном, словно Жаккетта неожиданно накинулась на него из-за угла и укусила без всяких на то причин.
   – А Вы подумайте, может, сообразите! – ехидно посоветовала Жаккетта, потирая шею.
   Виконту она теперь не верила ни на денье. И предусмотрительно поставив между собой и виконтом еще один сундук, легче первого, но больше, она взяла в руки тяжелый напольный подсвечник на девять свечей. При желании им можно было заехать не хуже, чем иной дубиной. Ну и горящие свечи тоже не подарок.
   – Но мне же больно… – с укоризной глядя на нее заявил Волчье Солнышко.
   – Да что Вы говорите?! – заорала Жаккетта. – Очень странно! Не врите, вам должно быть безумно приятно!
   – Не кричите, – попросил виконт. – Дайте платок.
   – Нет у меня платка! – отрезала Жаккетта. – Идите-ка к себе да промойте рану вином.
   «Жалко, нет у человека ядовитых зубов, как у змеи!» – подумала она.
   – Вы правы, – решил виконт. – Я так и сделаю. Спокойной ночи, госпожа Нарджис.
   И задумчиво ушел.
   «Что-то здесь мне совсем разонравилось!» – решила Жаккетта. – «Всему же есть предел! Тут настоящих-то кавалеров не сразу вспомнишь, а этот еще какого-то Жана приплел. Безумный – одно слово!»

ГЛАВА IX

   Видимо, даже полезно подвергнуться попытке удушения.
   Разумеется, если дело оканчивается для жертвы благополучно.
   Очень повышает жизненный тонус.
   От злости Жаккетта на следующее утро играючи решила проблему, над которой билась все время пребывания в Волчьем Замке.
   Она нашла растение, содержащее яд, на притом не где-нибудь, а прямо, можно сказать, под носом, на территории Шатолу.
   Проснувшись утром в препаршивейшем настроении, Жаккетта отправилась погулять в сад, расположенный за внутренним рвом, около второго донжона.
   Там Жаккетта с изумлением увидела насажанные чьей-то заботливой рукой неподалеку от стены кустики морозника белого, знаменитой травы арбалетчиков.
   Не надо быть Локустой, чтобы добиться успеха в задуманном деле при наличии такой травы!
   Конечно не acqua toffana, о которой сложил целую поэму в прозе мессир Марчелло, но тоже сойдет, тем более для любимого зелья тоффан ^[11]мышьяк нужен, а где его взять?
   Мышьяк продают только венецианские купцы, закупающие его чуть ли не в Индии и цену они дерут такую, что простому человеку легче убийцу нанять, чем мышьяком пользоваться.
   При горячем желании и наличии знаний трава арбалетчиков тоже способна превратиться в грозный яд.
   Единственное его неудобство – зелье получается настолько неудобоваримым, что съесть его просто так бедной жертве не удается: желудок не желает переваривать отраву и яд, на который затрачено столько трудов, извергается с рвотой обратно, отправляя все надежды отравителя коту под хвост.
   Поэтому умные люди давно приспособились мазать им лезвия ножей, острия копий и стрел. Через рану, нанесенную оружием яд попадает сразу в кровь и дело, к неудовольствию жертвы, сделано. Паралич – самое мягкое, что может за этим последовать.
   Жаккетта и сама удивлялась как, казалось бы забытые за ненадобностью сведения, сообщенные мессиром Марчелло в одну из горячих ночей в башне, всплыли в памяти когда пришла нужда.
   Она принялась аккуратно собирать невзрачную, но грозную травку.

* * *

   Пока Жаккетта гуляла по фруктовому саду, любви виконта пришлось отведать Жанне.
   Но похоже, Волчьему Солнышку даже больше нравилось пугать ее своими выходками, чем терроризировать в постели.
   Время в объятиях виконта Жанна пережила.
   Просто лежала бревном и смотрела в потолок, туда где сходились полотнища балдахина, расслабленная как желе. И считала про себя: раз-два-три, вздох, раз-два-три, вздох.
   Узоры на полотнищах колыхались туда-сюда.
   «Скоро кончится… – повторяла про себя, как заклинание Жанна, – скоро кончится, скоро кончится…»
   На ее счастье, во время овладения Жанной виконт не выл, просто не догадался. Тогда бы все прошло куда интересней!
   А так Жанна сама себе напоминала вареную морковь. И горько радовалась.

* * *

   Теперь, когда яд был практически в руках, Жаккетта почувствовала себя значительно уверенней и принялась обдумывать план его употребления.
   Моральная сторона вопроса ее не волновало и совесть не думала зудеть над душой.
   Жаккетта так сформулировала свое кредо:
   «Раз Волчье Солнышко удерживает ее и госпожу Жанну в замке против их воли, то они, со своей стороны, должны принять все меры, чтобы очутиться на свободе.
   А орудие каждый выбирает по силам и средствам.
   Сильные могут позволить себе открытую борьбу, слабые – бьют исподтишка. Их борьба незаметней, зато беспощадней.
   Всегда лучше иметь сильного врага, презирающего слабые методы борьбы.
   Меньше шансов, что погибнешь от предательство, яда, удара из-за угла…
   Виконт выбрал себе слабых противников. Ему хуже».
   Так думала Жаккетта.
   Пока у нее получалось, что пользы от отравления Волчьего Солнышка особой не было, даже не стоило оправдываться перед душой.
   Приказ хозяина, даже мертвого, останется для слуг законом, и даже если бы им удалось покинуть Шатолу, заставы на дорогах, ведущих из леса, их не пропустят. Путей же в обход караулов виконта они пока не знают…
   Хорошо бы, если бы самочувствие Волчьего Солнышка ухудшилось бы где-нибудь не в замке, а поближе к границам его владений. На какой-нибудь затянувшейся охоте. Тогда, пользуясь суматохой, можно было бы попытаться сбежать.
   Значит, надо запастись терпением.

* * *

   Жаккетта обдумывала это, вернувшись с прогулки и перебирая собранную траву. Затем разложила ее на дне одного из пустых сундуков, чтобы морозник и в глаза не бросался, и сох понемногу.
   За стеной раздался плач Жанны.
   «Что-то госпожа совсем раскисла…» – встревожено подумала Жаккетта. – «Сама на себя не похожа. Все-таки доконали ее выходки виконта, что ни день – слезы льет. На себя непохожа.»
   Жанна в своих покоях рыдала, уткнувшись в подушку.
   На звук шагов она испуганно приподняла голову и, увидев Жаккетту, заплакала еще сильней.
   – Я не хочу с ним спать! Мне противно! Я боюсь, вдруг он и меня душить начнет! У меня болит все внутри! Я с ума сойду! Жаккетта, ну сделай что-нибудь!!!
   Жаккетта не стала говорить, что ей тоже несладко, госпожу, по крайности, все равно пока не душили, а вот ее, Жаккетту, Волчье Солнышко, похоже, будет гонять по коврам после каждого свидания.
   – Значит, Вы не хотите, чтобы виконт к Вам приставал? – вздохнув, уточнила она.
   – Да!!! Я на все согласна, лишь бы он меня не трогал! – прорыдала Жанна. – Я всю ночь за шторой простояла, после того, как он за тобой погнался! И сейчас я не знала, уйду ли от него живой…
   – Ладно…
   Жаккетта подошла к туалетному столику госпожи, в крышечку от баночки с притираниями смешала несколько снадобий, которыми Жанна пользовалась каждый день.
   И поставила крышечку госпоже под нос.
   – Нюхайте!
   Ничего не понимающая Жанна несколько раз втянула в себя воздух и с недоумением посмотрела на Жаккетту.