Страница:
На суровом лице Паулы виднелись страшные шрамы. Один глаз был закрыт рубцовой тканью, другой пуст. Седеющие каштановые волосы распущены. Гладкая белая маска, которую она обычно носила, лежала на краю стола. Келейос была одна из немногих, кто видел её лицо.
Паула была слепа, но носила заколдованное ожерелье, окружавшее предметы цветной аурой. Пауле было приятно, что Келейос не нужен свет. Пусть даже она и не прятала от полуэльфийки свои шрамы, в темноте ей было уютнее.
Однажды, ещё совсем девчонкой, Келейос спросила её, откуда эти шрамы. Среди учеников и подмастерьев шли бесконечные споры, что она скрывает, и почему, и как. Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием. Келейос кивнула, потягивая чай. — А остальной сон? — спросила Паула. Келейос глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Стены замка падут. Не знаю, от магии или под ударами оружия. Колдунья Фиделис совершит предательство, из-за которого нас победят. Как она это сделала сегодня ночью.
Паула посмотрела на неё и ничего не сказала. — Ты знаешь не хуже меня, что это была Фиделис. Ни одна травница в этой школе на такое заклинание не способна. Кроме, конечно, тебя. — Тебе Фиделис всегда не нравилась. Келейос не была уверена, что это вопрос, но все же ответила:
— Нет, я не в восторге от чёрной магии. Я считаю, что есть чары, которые не предназначены к применению.
— Почему тогда они есть в книгах? Кто-то должен был их создать. — Знаю, знаю. Все тот же старый спор. — Вы с ней уже больше двух лет живёте в одной комнате.
— И я тебе благодарна, что ты за меня боролась. Было бы ещё хуже вернуться в общежитие подмастерьев. — Я знаю, что это было бы хуже. — Паула умолкла, глядя слепыми глазами на свои сплетённые руки. — Ты думаешь, это связывающее заклятие было покушением лично на тебя?
— Нет, я думаю, просто чтобы пророчество сохранилось в тайне. — И фантазм…
— С той же целью. Сохранить секрет о решённой судьбе замка.
— Ты в самом деле думаешь, что Алиса могла спрятаться от фантазма?
— Иначе быть не могло!
— Могло, если на неё сначала наложили связывающее заклинание. Оно привязало её к первому сну, что к ней пришёл. — Но с какой целью? — Келейос.
— Чтобы я кинулась её спасать? Но это бессмысленно. Фантазм почти наверняка покончит с любым пророком.
— Да, но ты здесь, живая и здоровая. И ты закрыла башню от фантазма — задача нелёгкая.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь была подстроена специально для меня, единственного чародея среди пророков, единственной, имевшей шанс не поддаться фантазму? — Да, дорогая.
— И Фиделис хотела убить меня и сохранить сон в тайне так или иначе. Даже если при этом погибнет Алиса.
— Возможно, у неё была другая причина искать твоей смерти.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — Она почитает Матерь Зла, Келейос, и, убив тебя, она бы не нарушила своих обетов. Особенно если это невыполненное задание её странствий.
— Её странствия? Да кто же будет тратить задания странствий на мою смерть?
— Она странствовала под руководством Харкии-колдуньи.
Келейос откинулась на стуле, молча глядя на Паулу. — А как Зельн мог позволить такое? Харкия — безумна, она опасна, и вы послали подмастерья к ней в странствие?
— Так просила Фиделис. Харкия — травница, жрица Тени и пророчица. Сочетание редкое и отвечает специализации Фиделис. — Фиделис ещё и создательница иллюзий. — Келейос, будь разумной. Полное совпадение найти трудно.
Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей было пять лет.
— Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.
— Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет назад?
— Да, Паула. — Она улыбнулась, но золотисто-карие глаза потемнели. — У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было — стать полным подмастерьем. Второй — убить Харкию. Шесть лет назад я достигла первой и потерпела неудачу во второй.
— Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли. Келейос отмахнулась:
— Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на риск. — Она подняла на Паулу потемневшие глаза. — Белор хотел скормить её бездне, как она сделала с нами.
— Но ты отказалась. Почему? — Я хочу видеть, как умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?» — и безумный смех. — Келейос встряхнула головой и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело. Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. — Я увижу, как она умрёт от моей руки.
— Точно так же, как умерла твоя мать? — спокойно спросила Паула.
Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.
— Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.
— Ненависть самоубийственна. — Да. Но кто-то должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда, восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я не могу это сделать.
— И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить твою смерть с безопасного расстояния.
— Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?
— Не знаю, детка, — вздохнула Паула. — Может быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из бездны с этой меткой.
Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.
— Может, она боится кончить, как Элвин. — В это можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу — особого рода. Силу, которую слишком страшно даже пробовать. — Келейос внимательно изучала лицо травницы. — Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с Фиделис?
Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными блестящими глазами, желанное — и ушедшее.
— Детка, это была единственная свободная комната. Мы хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она тоже.
— Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?
— Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна — та отказывается жить в одной комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, — Паула замешкалась, подбирая слова, — тебе, отмеченной демонами, зло не так уж незнакомо. — Но теперь она пытается меня убить. — Я так думаю.
— Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в открытую? — Нет, не вызывай её. — А почему? На неё смотрели слепые глаза. — Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых мне приходилось обучать.
— И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что она снова готовится убить меня? Паула кивнула:
— Нам нужны доказательства, чтобы представить их Совету.
Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены. Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было бы убийством. — Но веди себя осторожно. — И так, чтобы она ничего не заметила?
— Желательно.
— У меня на кровати есть старое защитное заклинание, из упражнений по чародейству. Я его активизирую. Если кто-то нарушит мой сон, оно завопит так, что мёртвый проснётся. Если Фиделис спросит, я скажу, что хотела испытать, действует ли оно до сих пор.
— Твои магические щиты действуют необыкновенно долго — может быть, потому, что ты ещё и заклинатель.
— Я не думаю об этом, — пожала плечами Келейос. — Я просто этим пользуюсь. Вспомню права пророчицы и поставлю защиту. Запечатаю на три дня замок, и опасность минует. — И что ещё?
— У меня было видение в библиотеке. Сгорели книги, кроме тех, что я спасла. Я думаю, что этот замок и эта школа сгорят.
Келейос держала в руках фарфоровую чашку, как будто у той не было ручки, и смотрела на чай, вдыхая поднимавшийся от него пар, и к ней возвращались силы и спокойствие. Паула сказала:
— Я свяжусь с кем-нибудь из мастеров-чародеев и попрошу поставить щит. Что ещё можно сделать для защиты школы?
— Пошли к мастеру Зельну и остальным. Каррика предупреди, пусть удвоит стражу. Кто-нибудь пусть проследит за Фиделис. В ней, по-моему, все дело. — Келейос положила руки на стол. — Но все это может не помочь. Даже, скорее, повредить. Паула кивнула.
Ключевой вопрос любого пророчества. Предвиденное — непременное будущее, или чьи-то действия могут его изменить? Или вызвать к жизни? — Так или иначе, Паула, а что-то делать надо. — Верно. Я предупрежу Зельна и прочих через Башню Связи. В замке Несбита другие виды магических посланий запрещены. Келейос рассмеялась:
— Уж очень Первый в Совете Астранты опасается заговоров и убийц.
— Они с твоей сестрой Метией все ещё вместе? Келейос вспыхнула, и скрыть это ей не удалось. — Он больше не посещает ни мою сестру, ни их ребёнка.
— Он и в самом деле вызывал тебя на пески? Келейос кивнула:
— Он собирается убить меня, когда я выйду из этой школы мастером чародейства. — Келейос, а что ты ему сделала? Келейос удивлённо посмотрела на Паулу: — Что я ему сделала? Паула, он обошёлся с моей сестрой хуже, чем с последней шлюхой.
— И ты, мой горячий подмастерье, обратила на это его внимание? Келейос улыбнулась:
— Да. Я ему вонзила нож под ребро в одной из этих глупых мелтаанийских дуэлей.
— Если я правильно помню, убивать человека в одной из этих глупых мелтаанийских дуэлей считается дурным тоном. — Он не умер.
— И я должна верить, что это от недостатка усердия с твоей стороны? Келейос пожала плечами:
— У нашего хозяина, герцога Карлтонского, оказался очень хороший белый целитель. — Что мне с тобой делать? Келейос усмехнулась и сменила тему: — Несбит считает, что Зельн допускает в школу астрантских крестьян с единственной целью — стать Первым в Совете.
— Мы знаем Зельна, — ответила Паула. — Он хочет доказать, что крестьяне тоже люди и имеют свои права. Для этого он даёт им доступ к магии. В этом году он докажет свою правоту — трое крестьян будут выпущены из школы. Что это изменит в Астранте?
Келейос ответила, заинтересованная новым поворотом разговора:
— Эти крестьяне смогут голосовать на следующих выборах Совета… — Келейос уставилась на Паулу: — Он не посмеет. Не посмеет напасть в собственной стране.
— От страха люди способны на глупости. — Такого даже Несбит не сделает.
— Ты думаешь, здесь случайно осталось лишь несколько мастеров? За старшую Зельн оставил меня. У нас здесь сейчас один мастер заговоров, один мастер-духовидец, один мастер иллюзий и два мастера-чародея. Фиделис — мастер иллюзий и трав, но она хочет нас предать, и мы вряд ли можем рассчитывать на её помощь. Остальные — в Альтмерте, на этом внеочередном заседании Совета. Зельн не хотел забирать из школы так много людей, но это всего лишь ещё на два дня. Если бы я планировала штурм замка, он случился бы до их возвращения. — Значит, до послезавтра. Пауле пришла на ум ещё одна мысль: — Где были Зельн и другие в твоём сне во время штурма?
— Их там вообще не было. Если сон правдив, то они в безопасности.
— Как ты думаешь, мог твой сон быть затуманен? — В эту ночь в башне были прислужники Госпожи Теней. Это возможно, но я так не думаю. — Все равно мы их предупредим. — Если ты сможешь передать им тайное послание…
— Это непросто при всех этих шпионах Несбита, — рассмеялась Паула, — но мне удалось.
— Тебе-то конечно. — Келейос потянулась, распрямляя спину и плечи. Её начало клонить в сон. — Заклинание силы, похоже, кончается. Я устала. — Она встала и задвинула стул под стол.
— Оно было ограничено. Я узнала о твоём приходе всего за час. На что-нибудь посильнее времени не хватило бы.
Келейос улыбнулась и потянулась ещё раз. — Было достаточно сильно. Хороших тебе снов и приятных пророчеств. — И тебе того же. Если пойдёшь спать, предупреди Каррика или его лейтенанта.
— Обязательно, только сначала мне надо кое-что сделать.
— Что именно? — встревожилась Паула. — Скажем так, что Белор не слишком мной доволен, — усмехнулась Келейос. Паула рассмеялась:
— Не можешь придумать, как ему наскучить? Келейос не ответила, но вышла из комнаты, провожаемая её смехом. Освещённый факелами коридор казался очень светлым, а тишина спящего хранилища давила.
Она вернулась в коридор библиотеки. Огни отмечали узкий путь вниз. Белора не было видно, и, подходя к кругу, Келейос подумала, не смог ли он как-то ускользнуть. Интересно, сильно ли он разозлён?
Она подошла, насколько подпускал жар, и заглянула внутрь. Сновидец Белор сидел, поджав ноги, просунув руку под колено. Рядом с ним лежала скомканная куртка. В свете огня поблёскивала рукоять меча. На спине и на плечах выступила испарина. Келейос подняла руки и протянула их внутрь. Снятие заклятия всегда оставляло странное впечатление — как будто дышишь только что выдохнутым воздухом. Пламя заколебалось, побледнело, обесцвечиваясь, как расплавленное стекло, и с шорохом исчезло.
Они остались в бархатной черноте, лишь усиливаемой мерцанием книг. Келейос вызвала себе на руку магический огонёк и выпустила его сиять над ними. Это был белый огонёк, и Белор мог ясно видеть предложение мира. Ночь выдалась тяжёлой, и от усилия у неё на лбу выступил пот. Прямо чувствовалось, как из неё уходит энергия.
Келейос оказалась перед парой враждебных глаз. Она шагнула вперёд и протянула руку; Белор холодно на неё посмотрел. Одним движением, не помогая себе руками, он встал. Бледно-голубые глаза стали почти серыми — дурной знак. — Прости, Белор, у меня не было выбора. Он ничего не сказал, давно усвоив, что молчание действует на неё хуже упрёков. — Я боялась причинить тебе зло, Белор. Ты это знаешь. — Она подобрала упавшую куртку и протянула ему. — Позволь мне вытереть тебе спину. Прости, что так надолго тебя оставила.
Он молча повернулся, и она стёрла пот у него со спины.
Взяв у неё куртку, он вытер себе грудь. — Я за тебя беспокоился, — сказал он, отводя от неё взгляд. — Я никогда не видел, чтобы твоё видение было так близко к выходу из-под контроля.
Что случилось? Я слышал, как ты вопила и как тебя звал мужской голос.
Она улыбнулась. Раз он согласен разговаривать, значит, он не взбешён.
— Я тебе все расскажу по дороге. Пойдём предупредим стражу.
Они свернули в западный коридор, и она стала спокойно рассказывать. Белый магический огонёк порхал в восьми дюймах над её плечом. Она рассказала ему все, кроме того, что несёт книгу, обычно называемую «Книгой демонов». За столетия существования книги у неё было много имён: «Чёрная смерть», «Открыватель бездны», «Вызыватель демонов».
Не доходя до внешнего холла, Белор остановился и стиснул её руку, глаза его стали далёкими. — Ты что-то врёшь. Не договариваешь. Она могла бы вырваться, но это не было нужно. — Белор, у меня книга. Он опустил руку: — «Книга демонов». — Да.
— Зачем, во имя Сиа, зачем? — Я не могла оставить её, чтобы её нашёл кто ни попадя. Слишком она опасна, чтобы отпускать её на свободу.
— А когда ты её несёшь — это безопасно? — Он потупился и глубоко вздохнул. — Келейос, мы с тобой замазаны. И с этой штукой ты очень рискуешь. У неё свой разум, как у многих книг власти.
— Не надо мне лекции читать о заклятых временах.
— Всего лишь о здравом смысле. Брось ты её, ради всего доброго.
— Не могу. Она не сгорит. Кто-то её найдёт. Кто-то её ищет и не должен получить. — Ищет? Да всем известно, что она здесь. — Но на неё наложены заклятия. Её отсюда не унести, пока стоит замок. И сила её связана, пока не разрушат наложенное на неё заклятие и не снимут травный заговор. — Если замок падёт, Белор, она освободится. А что она может натворить, ты знаешь.
— Неси её, если это твой долг, но я с тобой ещё поспорю. — Я знаю.
Они вступили в освещённый факелами коридор, и Келейос с облегчением затушила магический огонёк. При двери в комнату телепортации по стойке «смирно» стоял часовой. Там действовал постоянный заговор, позволяющий солдатам выходить на внешнюю стену и возвращаться назад. Келейос узнала часового в чёрном с золотом мундире. Банди был высокого роста калтуанцем, молодым и слишком самоуверенным, но умеющим обращаться с оружием. Положив руку на рукоять меча, он спросил: — Келейос и Белор, что вас так задержало? — Пророчество, Банди. Он приподнял светло-рыжую бровь: — Серьёзные новости?
— Достаточно серьёзные, чтобы удвоить караулы. Скоро придёт подкрепление. С сегодняшнего вечера замок нужно на три дня запечатать. — Что ты увидела?
— Смерть. — Она улыбнулась, видя, как он посуровел. — Но мы сможем сражаться сталью и магией.
— К этому мы готовы, — усмехнулся он. — У Каррика — самые обученные бойцы, и где больше магии, чем в школе Зельна? Келейос не стала его обескураживать. — Передай дальше. — Она повернулась и пошла, но Банди сказал ей вслед:
— Увидимся завтра утром на тренировке, пророчица.
Это было завуалированным оскорблением. Каррик, мастер оружия, часто говорил: «Заклинатели — плохие фехтовальщики, а хуже всех пророки: они сумасшедшие».
Келейос не обратила на оскорбление внимания — почти.
— Я там буду, Банди, и потому оборачивайся почаще. Он рассмеялся:
— Когда вы с создающим иллюзии поблизости, я наготове всегда.
Они быстро прошли по тихим коридорам и ощутили ползущую из-под дверей магию. Сами камни, казалось, шепчут заклинания. Она знала, что это чувство от недосыпания и избытка волшебства, но все притихло, будто мир затаил дыхание. Белор шёпотом спросил: — Что это сегодня такое? — Ты тоже ощутил? Он кивнул. Она шёпотом ответила: — Среди нас ходят боги. Дурной знак. Они стояли перед её комнатой. — Я не чувствую их присутствия. Я всего лишь мастер иллюзий, а не чародей, но не настолько глух к волшебству.
— Это просто так говорится. Когда все идёт под гору, боги далеко. Он не стал спорить, подавляя зевок. — Хороших снов, Келейос. И будь поосторожнее. — И тебе. И ты тоже.
Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол. И поёжилась от внезапного холодка. Келейос не очень понимала, почему заговорила о богах, но эти слова прозвучали ударом колокола. Шутки пророчества, быть может. Она знала, что боги, когда хотят, могут скрыть своё присутствие. И она выдохнула в насыщенный магией воздух: — Среди нас ходят боги. Дурной знак.
Глава 4
Паула была слепа, но носила заколдованное ожерелье, окружавшее предметы цветной аурой. Пауле было приятно, что Келейос не нужен свет. Пусть даже она и не прятала от полуэльфийки свои шрамы, в темноте ей было уютнее.
Однажды, ещё совсем девчонкой, Келейос спросила её, откуда эти шрамы. Среди учеников и подмастерьев шли бесконечные споры, что она скрывает, и почему, и как. Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием. Келейос кивнула, потягивая чай. — А остальной сон? — спросила Паула. Келейос глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Стены замка падут. Не знаю, от магии или под ударами оружия. Колдунья Фиделис совершит предательство, из-за которого нас победят. Как она это сделала сегодня ночью.
Паула посмотрела на неё и ничего не сказала. — Ты знаешь не хуже меня, что это была Фиделис. Ни одна травница в этой школе на такое заклинание не способна. Кроме, конечно, тебя. — Тебе Фиделис всегда не нравилась. Келейос не была уверена, что это вопрос, но все же ответила:
— Нет, я не в восторге от чёрной магии. Я считаю, что есть чары, которые не предназначены к применению.
— Почему тогда они есть в книгах? Кто-то должен был их создать. — Знаю, знаю. Все тот же старый спор. — Вы с ней уже больше двух лет живёте в одной комнате.
— И я тебе благодарна, что ты за меня боролась. Было бы ещё хуже вернуться в общежитие подмастерьев. — Я знаю, что это было бы хуже. — Паула умолкла, глядя слепыми глазами на свои сплетённые руки. — Ты думаешь, это связывающее заклятие было покушением лично на тебя?
— Нет, я думаю, просто чтобы пророчество сохранилось в тайне. — И фантазм…
— С той же целью. Сохранить секрет о решённой судьбе замка.
— Ты в самом деле думаешь, что Алиса могла спрятаться от фантазма?
— Иначе быть не могло!
— Могло, если на неё сначала наложили связывающее заклинание. Оно привязало её к первому сну, что к ней пришёл. — Но с какой целью? — Келейос.
— Чтобы я кинулась её спасать? Но это бессмысленно. Фантазм почти наверняка покончит с любым пророком.
— Да, но ты здесь, живая и здоровая. И ты закрыла башню от фантазма — задача нелёгкая.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя ночь была подстроена специально для меня, единственного чародея среди пророков, единственной, имевшей шанс не поддаться фантазму? — Да, дорогая.
— И Фиделис хотела убить меня и сохранить сон в тайне так или иначе. Даже если при этом погибнет Алиса.
— Возможно, у неё была другая причина искать твоей смерти.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — Она почитает Матерь Зла, Келейос, и, убив тебя, она бы не нарушила своих обетов. Особенно если это невыполненное задание её странствий.
— Её странствия? Да кто же будет тратить задания странствий на мою смерть?
— Она странствовала под руководством Харкии-колдуньи.
Келейос откинулась на стуле, молча глядя на Паулу. — А как Зельн мог позволить такое? Харкия — безумна, она опасна, и вы послали подмастерья к ней в странствие?
— Так просила Фиделис. Харкия — травница, жрица Тени и пророчица. Сочетание редкое и отвечает специализации Фиделис. — Фиделис ещё и создательница иллюзий. — Келейос, будь разумной. Полное совпадение найти трудно.
Харкия… Это имя вернуло её назад, к смерти матери, когда ей было пять лет.
— Она преследует меня, как призрак. У меня сегодня был тот же старый кошмар: когда она гонится за мной по коридорам.
— Ты все ещё хранишь обет, который дала столько лет назад?
— Да, Паула. — Она улыбнулась, но золотисто-карие глаза потемнели. — У каждого должна быть цель. Первой целью у меня было — стать полным подмастерьем. Второй — убить Харкию. Шесть лет назад я достигла первой и потерпела неудачу во второй.
— Но при этой попытке вы с Белором едва не погибли. Келейос отмахнулась:
— Белор не хуже меня знал, что мы делаем, и шёл на риск. — Она подняла на Паулу потемневшие глаза. — Белор хотел скормить её бездне, как она сделала с нами.
— Но ты отказалась. Почему? — Я хочу видеть, как умрёт свет в её глазах: так это было с моей матерью. Ты знаешь, что в конце её можно было узнать лишь по глазам? Карие глаза моей матери на распадающемся в гниении лице. Из неё тёк гной, она распухала и лопалась, поедаемая заживо. И восемнадцать лет Харкия преследовала меня в кошмарах. «Где прекрасная Элвин Кроткая? Где она теперь?» — и безумный смех. — Келейос встряхнула головой и резко выпрямилась. Руки впились в подлокотники кресла, и дерево заскрипело. Она постаралась овладеть собой и сцепила ладони на коленях. — Я увижу, как она умрёт от моей руки.
— Точно так же, как умерла твоя мать? — спокойно спросила Паула.
Келейос согнула левую руку, поднеся к щеке кожаную перчатку.
— Нет. Я об этом думала, но нет. Сталь будет лучше.
— Ненависть самоубийственна. — Да. Но кто-то должен её уничтожить. Шесть лет назад она была ещё безумнее, чем тогда, восемнадцать лет назад. Харкию надо остановить. И не вижу причин, по которым я не могу это сделать.
— И ты ещё удивляешься, почему она хочет подстроить твою смерть с безопасного расстояния.
— Паула, мы ускользнули, но нам помогли демоны и нам сопутствовала удача. С нами были боги. За несколько дней до того она могла убить нас легко и быстро. Зачем ей так меня бояться, чтобы тратить на меня задание на странствие? Если на то пошло, почему не вызвать меня на арену?
— Не знаю, детка, — вздохнула Паула. — Может быть, все эти годы её страшит поражение от твоей матери. Или твоё избавление из бездны с этой меткой.
Келейос поглядела на руку, потирая её через кожу перчатки.
— Может, она боится кончить, как Элвин. — В это можно поверить. Она всегда боялась, что её накажут её методами. Она послала нас умирать в бездну, но мы выбрались на поверхность и обрели силу — особого рода. Силу, которую слишком страшно даже пробовать. — Келейос внимательно изучала лицо травницы. — Паула, а зачем вы поместили меня в одну комнату с Фиделис?
Та рассмеялась глубоким грудным смехом, и Келейос, как всегда, представила себе при этом смехе то лицо: молодое, с огромными блестящими глазами, желанное — и ушедшее.
— Детка, это была единственная свободная комната. Мы хотели все поменять, когда уйдёт очередной учитель, но ты не жаловалась, и она тоже.
— Поэтому ты всегда спрашивала меня, как мы уживаемся?
— Да, но мы не знали, что Фиделис замыслила против тебя дурное. Да и кого другого можно было бы поместить с Фиделис, такой, какая она есть? Джодду, белую целительницу? Нет. Аланна — та отказывается жить в одной комнате с простолюдинкой. А ты могла поставить её на место и, — Паула замешкалась, подбирая слова, — тебе, отмеченной демонами, зло не так уж незнакомо. — Но теперь она пытается меня убить. — Я так думаю.
— Так не лучше ли вызвать её на арену и решить все в открытую? — Нет, не вызывай её. — А почему? На неё смотрели слепые глаза. — Потому что я за тебя боюсь. Фиделис знает твою репутацию и даже видела тебя в бою. Она мастерица иллюзий и одна из сильнейших травниц, которых мне приходилось обучать.
— И ты хочешь, чтобы я вернулась в комнату, зная, что она снова готовится убить меня? Паула кивнула:
— Нам нужны доказательства, чтобы представить их Совету.
Келейос ничего не сказала, но все знали, что Паула опасается песков. Она предпочитала решать вопросы законным путём, а не на песках арены. Если бы все было так просто, то система дуэлей была бы отменена и убийство было бы убийством. — Но веди себя осторожно. — И так, чтобы она ничего не заметила?
— Желательно.
— У меня на кровати есть старое защитное заклинание, из упражнений по чародейству. Я его активизирую. Если кто-то нарушит мой сон, оно завопит так, что мёртвый проснётся. Если Фиделис спросит, я скажу, что хотела испытать, действует ли оно до сих пор.
— Твои магические щиты действуют необыкновенно долго — может быть, потому, что ты ещё и заклинатель.
— Я не думаю об этом, — пожала плечами Келейос. — Я просто этим пользуюсь. Вспомню права пророчицы и поставлю защиту. Запечатаю на три дня замок, и опасность минует. — И что ещё?
— У меня было видение в библиотеке. Сгорели книги, кроме тех, что я спасла. Я думаю, что этот замок и эта школа сгорят.
Келейос держала в руках фарфоровую чашку, как будто у той не было ручки, и смотрела на чай, вдыхая поднимавшийся от него пар, и к ней возвращались силы и спокойствие. Паула сказала:
— Я свяжусь с кем-нибудь из мастеров-чародеев и попрошу поставить щит. Что ещё можно сделать для защиты школы?
— Пошли к мастеру Зельну и остальным. Каррика предупреди, пусть удвоит стражу. Кто-нибудь пусть проследит за Фиделис. В ней, по-моему, все дело. — Келейос положила руки на стол. — Но все это может не помочь. Даже, скорее, повредить. Паула кивнула.
Ключевой вопрос любого пророчества. Предвиденное — непременное будущее, или чьи-то действия могут его изменить? Или вызвать к жизни? — Так или иначе, Паула, а что-то делать надо. — Верно. Я предупрежу Зельна и прочих через Башню Связи. В замке Несбита другие виды магических посланий запрещены. Келейос рассмеялась:
— Уж очень Первый в Совете Астранты опасается заговоров и убийц.
— Они с твоей сестрой Метией все ещё вместе? Келейос вспыхнула, и скрыть это ей не удалось. — Он больше не посещает ни мою сестру, ни их ребёнка.
— Он и в самом деле вызывал тебя на пески? Келейос кивнула:
— Он собирается убить меня, когда я выйду из этой школы мастером чародейства. — Келейос, а что ты ему сделала? Келейос удивлённо посмотрела на Паулу: — Что я ему сделала? Паула, он обошёлся с моей сестрой хуже, чем с последней шлюхой.
— И ты, мой горячий подмастерье, обратила на это его внимание? Келейос улыбнулась:
— Да. Я ему вонзила нож под ребро в одной из этих глупых мелтаанийских дуэлей.
— Если я правильно помню, убивать человека в одной из этих глупых мелтаанийских дуэлей считается дурным тоном. — Он не умер.
— И я должна верить, что это от недостатка усердия с твоей стороны? Келейос пожала плечами:
— У нашего хозяина, герцога Карлтонского, оказался очень хороший белый целитель. — Что мне с тобой делать? Келейос усмехнулась и сменила тему: — Несбит считает, что Зельн допускает в школу астрантских крестьян с единственной целью — стать Первым в Совете.
— Мы знаем Зельна, — ответила Паула. — Он хочет доказать, что крестьяне тоже люди и имеют свои права. Для этого он даёт им доступ к магии. В этом году он докажет свою правоту — трое крестьян будут выпущены из школы. Что это изменит в Астранте?
Келейос ответила, заинтересованная новым поворотом разговора:
— Эти крестьяне смогут голосовать на следующих выборах Совета… — Келейос уставилась на Паулу: — Он не посмеет. Не посмеет напасть в собственной стране.
— От страха люди способны на глупости. — Такого даже Несбит не сделает.
— Ты думаешь, здесь случайно осталось лишь несколько мастеров? За старшую Зельн оставил меня. У нас здесь сейчас один мастер заговоров, один мастер-духовидец, один мастер иллюзий и два мастера-чародея. Фиделис — мастер иллюзий и трав, но она хочет нас предать, и мы вряд ли можем рассчитывать на её помощь. Остальные — в Альтмерте, на этом внеочередном заседании Совета. Зельн не хотел забирать из школы так много людей, но это всего лишь ещё на два дня. Если бы я планировала штурм замка, он случился бы до их возвращения. — Значит, до послезавтра. Пауле пришла на ум ещё одна мысль: — Где были Зельн и другие в твоём сне во время штурма?
— Их там вообще не было. Если сон правдив, то они в безопасности.
— Как ты думаешь, мог твой сон быть затуманен? — В эту ночь в башне были прислужники Госпожи Теней. Это возможно, но я так не думаю. — Все равно мы их предупредим. — Если ты сможешь передать им тайное послание…
— Это непросто при всех этих шпионах Несбита, — рассмеялась Паула, — но мне удалось.
— Тебе-то конечно. — Келейос потянулась, распрямляя спину и плечи. Её начало клонить в сон. — Заклинание силы, похоже, кончается. Я устала. — Она встала и задвинула стул под стол.
— Оно было ограничено. Я узнала о твоём приходе всего за час. На что-нибудь посильнее времени не хватило бы.
Келейос улыбнулась и потянулась ещё раз. — Было достаточно сильно. Хороших тебе снов и приятных пророчеств. — И тебе того же. Если пойдёшь спать, предупреди Каррика или его лейтенанта.
— Обязательно, только сначала мне надо кое-что сделать.
— Что именно? — встревожилась Паула. — Скажем так, что Белор не слишком мной доволен, — усмехнулась Келейос. Паула рассмеялась:
— Не можешь придумать, как ему наскучить? Келейос не ответила, но вышла из комнаты, провожаемая её смехом. Освещённый факелами коридор казался очень светлым, а тишина спящего хранилища давила.
Она вернулась в коридор библиотеки. Огни отмечали узкий путь вниз. Белора не было видно, и, подходя к кругу, Келейос подумала, не смог ли он как-то ускользнуть. Интересно, сильно ли он разозлён?
Она подошла, насколько подпускал жар, и заглянула внутрь. Сновидец Белор сидел, поджав ноги, просунув руку под колено. Рядом с ним лежала скомканная куртка. В свете огня поблёскивала рукоять меча. На спине и на плечах выступила испарина. Келейос подняла руки и протянула их внутрь. Снятие заклятия всегда оставляло странное впечатление — как будто дышишь только что выдохнутым воздухом. Пламя заколебалось, побледнело, обесцвечиваясь, как расплавленное стекло, и с шорохом исчезло.
Они остались в бархатной черноте, лишь усиливаемой мерцанием книг. Келейос вызвала себе на руку магический огонёк и выпустила его сиять над ними. Это был белый огонёк, и Белор мог ясно видеть предложение мира. Ночь выдалась тяжёлой, и от усилия у неё на лбу выступил пот. Прямо чувствовалось, как из неё уходит энергия.
Келейос оказалась перед парой враждебных глаз. Она шагнула вперёд и протянула руку; Белор холодно на неё посмотрел. Одним движением, не помогая себе руками, он встал. Бледно-голубые глаза стали почти серыми — дурной знак. — Прости, Белор, у меня не было выбора. Он ничего не сказал, давно усвоив, что молчание действует на неё хуже упрёков. — Я боялась причинить тебе зло, Белор. Ты это знаешь. — Она подобрала упавшую куртку и протянула ему. — Позволь мне вытереть тебе спину. Прости, что так надолго тебя оставила.
Он молча повернулся, и она стёрла пот у него со спины.
Взяв у неё куртку, он вытер себе грудь. — Я за тебя беспокоился, — сказал он, отводя от неё взгляд. — Я никогда не видел, чтобы твоё видение было так близко к выходу из-под контроля.
Что случилось? Я слышал, как ты вопила и как тебя звал мужской голос.
Она улыбнулась. Раз он согласен разговаривать, значит, он не взбешён.
— Я тебе все расскажу по дороге. Пойдём предупредим стражу.
Они свернули в западный коридор, и она стала спокойно рассказывать. Белый магический огонёк порхал в восьми дюймах над её плечом. Она рассказала ему все, кроме того, что несёт книгу, обычно называемую «Книгой демонов». За столетия существования книги у неё было много имён: «Чёрная смерть», «Открыватель бездны», «Вызыватель демонов».
Не доходя до внешнего холла, Белор остановился и стиснул её руку, глаза его стали далёкими. — Ты что-то врёшь. Не договариваешь. Она могла бы вырваться, но это не было нужно. — Белор, у меня книга. Он опустил руку: — «Книга демонов». — Да.
— Зачем, во имя Сиа, зачем? — Я не могла оставить её, чтобы её нашёл кто ни попадя. Слишком она опасна, чтобы отпускать её на свободу.
— А когда ты её несёшь — это безопасно? — Он потупился и глубоко вздохнул. — Келейос, мы с тобой замазаны. И с этой штукой ты очень рискуешь. У неё свой разум, как у многих книг власти.
— Не надо мне лекции читать о заклятых временах.
— Всего лишь о здравом смысле. Брось ты её, ради всего доброго.
— Не могу. Она не сгорит. Кто-то её найдёт. Кто-то её ищет и не должен получить. — Ищет? Да всем известно, что она здесь. — Но на неё наложены заклятия. Её отсюда не унести, пока стоит замок. И сила её связана, пока не разрушат наложенное на неё заклятие и не снимут травный заговор. — Если замок падёт, Белор, она освободится. А что она может натворить, ты знаешь.
— Неси её, если это твой долг, но я с тобой ещё поспорю. — Я знаю.
Они вступили в освещённый факелами коридор, и Келейос с облегчением затушила магический огонёк. При двери в комнату телепортации по стойке «смирно» стоял часовой. Там действовал постоянный заговор, позволяющий солдатам выходить на внешнюю стену и возвращаться назад. Келейос узнала часового в чёрном с золотом мундире. Банди был высокого роста калтуанцем, молодым и слишком самоуверенным, но умеющим обращаться с оружием. Положив руку на рукоять меча, он спросил: — Келейос и Белор, что вас так задержало? — Пророчество, Банди. Он приподнял светло-рыжую бровь: — Серьёзные новости?
— Достаточно серьёзные, чтобы удвоить караулы. Скоро придёт подкрепление. С сегодняшнего вечера замок нужно на три дня запечатать. — Что ты увидела?
— Смерть. — Она улыбнулась, видя, как он посуровел. — Но мы сможем сражаться сталью и магией.
— К этому мы готовы, — усмехнулся он. — У Каррика — самые обученные бойцы, и где больше магии, чем в школе Зельна? Келейос не стала его обескураживать. — Передай дальше. — Она повернулась и пошла, но Банди сказал ей вслед:
— Увидимся завтра утром на тренировке, пророчица.
Это было завуалированным оскорблением. Каррик, мастер оружия, часто говорил: «Заклинатели — плохие фехтовальщики, а хуже всех пророки: они сумасшедшие».
Келейос не обратила на оскорбление внимания — почти.
— Я там буду, Банди, и потому оборачивайся почаще. Он рассмеялся:
— Когда вы с создающим иллюзии поблизости, я наготове всегда.
Они быстро прошли по тихим коридорам и ощутили ползущую из-под дверей магию. Сами камни, казалось, шепчут заклинания. Она знала, что это чувство от недосыпания и избытка волшебства, но все притихло, будто мир затаил дыхание. Белор шёпотом спросил: — Что это сегодня такое? — Ты тоже ощутил? Он кивнул. Она шёпотом ответила: — Среди нас ходят боги. Дурной знак. Они стояли перед её комнатой. — Я не чувствую их присутствия. Я всего лишь мастер иллюзий, а не чародей, но не настолько глух к волшебству.
— Это просто так говорится. Когда все идёт под гору, боги далеко. Он не стал спорить, подавляя зевок. — Хороших снов, Келейос. И будь поосторожнее. — И тебе. И ты тоже.
Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол. И поёжилась от внезапного холодка. Келейос не очень понимала, почему заговорила о богах, но эти слова прозвучали ударом колокола. Шутки пророчества, быть может. Она знала, что боги, когда хотят, могут скрыть своё присутствие. И она выдохнула в насыщенный магией воздух: — Среди нас ходят боги. Дурной знак.
Глава 4
ОТВЕТ
Дверь открылась от легчайшего вздоха. Келейос замерла, думая об убийстве.
В комнате стояла серебристая тьма. Фиделис спокойно спала на боку, разметав по подушке светло-каштановые волосы, полусомкнув на бедре изящную руку. Когда Келейос было шесть, она хвостиком ходила за Фиделис, за старшей, как теперь Алиса — за ней. Однажды ясным летним днём Келейос играла с котёнком около водяного сада. Фиделис попросила его подержать. Келейос была так горда, что старшая се заметила. А Фиделис погладила котёночка, а затем, с чарующей улыбкой, так и не сошедшей с её лица, сунула его под воду и держала, пока Келейос, плача, молотила по её спине кулачками. От Фиделис она научилась ненависти. От неё Келейос узнала, что страх и гнев из-за убийства матери Харкией может во что-то перерасти. Страх уходит, гнев слабеет, но ненависть переходит в жажду мести. Месть даёт какое-то удовлетворение.
Когда Келейос стала чуть постарше, они с Белором избили Фиделис. До крови. Та спросила: — За что?
— За утопленного котёнка, — ответила Келейос. — Ты никогда не забываешь? — Я никогда не забываю, — сказала Келейос. Хочет ли Фиделис убить её? Лучше быть осторожной. Сегодняшнее заклятие было явной попыткой, возможно, будут и другие — хотя Фиделис, будучи почитательницей Тени, предпочла бы прямой атаке нападение из-за угла.
Келейос, пользуясь умением видеть в темноте, осмотрела комнату. Из открытых окон до неё донеслось дуновение прохладного ночного ветра. Он прошелестел бумагами на двух столах и волной прошёл по висящим на стене травам. Она дала волю подозрениям и проверила комнату другим чувством, не подверженным обману серебристой мглы — даже ночное зрение имеет свои недостатки. Вдоль знакомых предметов шли потоки воздуха. Настенные полки были заставлены учебниками и бумагами, бутылками и кувшинами и странными предметами, которые, похоже, собирают заклинатели всех родов. В комнате было и зло, но опять-таки знакомое. Большая галлонная бутыль, тщательно выдутая и заговорённая, на третьей полке на стороне Фиделис. Тихо кружился демон, связанный магией и ненавистью. Ох, как ненавидят демоны, когда их используют!
Её внимание привлекла возня под кроватью Фиделис, и на неё уставились множество глаз-иголок.
Это проснулся Фас, фамилиар Фиделис. Паук был величиной со среднюю собаку — маловат для паука желания, — но давал Фиделис мощь иллюзии.
В комнате стояла серебристая тьма. Фиделис спокойно спала на боку, разметав по подушке светло-каштановые волосы, полусомкнув на бедре изящную руку. Когда Келейос было шесть, она хвостиком ходила за Фиделис, за старшей, как теперь Алиса — за ней. Однажды ясным летним днём Келейос играла с котёнком около водяного сада. Фиделис попросила его подержать. Келейос была так горда, что старшая се заметила. А Фиделис погладила котёночка, а затем, с чарующей улыбкой, так и не сошедшей с её лица, сунула его под воду и держала, пока Келейос, плача, молотила по её спине кулачками. От Фиделис она научилась ненависти. От неё Келейос узнала, что страх и гнев из-за убийства матери Харкией может во что-то перерасти. Страх уходит, гнев слабеет, но ненависть переходит в жажду мести. Месть даёт какое-то удовлетворение.
Когда Келейос стала чуть постарше, они с Белором избили Фиделис. До крови. Та спросила: — За что?
— За утопленного котёнка, — ответила Келейос. — Ты никогда не забываешь? — Я никогда не забываю, — сказала Келейос. Хочет ли Фиделис убить её? Лучше быть осторожной. Сегодняшнее заклятие было явной попыткой, возможно, будут и другие — хотя Фиделис, будучи почитательницей Тени, предпочла бы прямой атаке нападение из-за угла.
Келейос, пользуясь умением видеть в темноте, осмотрела комнату. Из открытых окон до неё донеслось дуновение прохладного ночного ветра. Он прошелестел бумагами на двух столах и волной прошёл по висящим на стене травам. Она дала волю подозрениям и проверила комнату другим чувством, не подверженным обману серебристой мглы — даже ночное зрение имеет свои недостатки. Вдоль знакомых предметов шли потоки воздуха. Настенные полки были заставлены учебниками и бумагами, бутылками и кувшинами и странными предметами, которые, похоже, собирают заклинатели всех родов. В комнате было и зло, но опять-таки знакомое. Большая галлонная бутыль, тщательно выдутая и заговорённая, на третьей полке на стороне Фиделис. Тихо кружился демон, связанный магией и ненавистью. Ох, как ненавидят демоны, когда их используют!
Её внимание привлекла возня под кроватью Фиделис, и на неё уставились множество глаз-иголок.
Это проснулся Фас, фамилиар Фиделис. Паук был величиной со среднюю собаку — маловат для паука желания, — но давал Фиделис мощь иллюзии.