Краудер покачал головой.
— Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, Ваша Честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.
— Я думаю, это правильно, — согласился судья Мейнли, — возражение не принимается.
— Отвечайте на вопрос, — сказал Краудер.
Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, пару минут стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.
— Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят.
— Он объяснил почему?
— Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.
— Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?
— Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.
— В обеих номерах?
— Да.
— Продолжайте. Еще что-нибудь?
— Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам не удалось идентифицировать.
— Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?
— Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности…
— Вы сфотографировали эти отпечатки?
— Да.
— Снимки при вас?
— Да.
— Предъявите их, пожалуйста.
— Если Высокий Суд разрешит, — вмешался Маршалл, — свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты… Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.
— Ничего подобного, — покачал головой судья Мейнли. — Свидетеля спросили о том, что он нашел… Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления, или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.
— Я возражаю, против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора.
— Вы, конечно, можете возражать, — улыбнулся судья Мейнли, — однако не можете запретить защите так расследовать и расценивать предъявленные доказательства.
Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
— Пойдем дальше, — продолжил Дункан Краудер. — На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обеих номерах, неправда ли?
— Совершенно верно.
— Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой куда-нибудь в багаж, верно?
— Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
— Сформулирую вопрос иначе, — сказал Краудер. — Если какой-то человек осмотрит багаж с целью убедиться, что какого-то предмета там нет, а затем, проверив это, подсунет в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, состояние вещей в номере разве не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?
— Верно, — согласился свидетель, — действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью сказать, взяли ли какую-то вещь или просто нашли ее. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.
— Спасибо за объективное описание положения вещей, — поблагодарил Краудер. — Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.
— Адвокату нет необходимости произносить речь! — взорвался Маршалл.
— Он просто благодарит свидетеля, — заметил судья Мейнли.
— Он не имеет права этого делать!
— Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитник никого не обижают. Более того, Суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность… Вы свободны, мистер Элвин!
Элвин поспешно покинул возвышение.
— Позовите Ронли Эндовера.
Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.
Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.
Заговорил Маршалл.
— Видели ли вы труп человека, что по данным коронера считался Монтрозом Девиттом?
— Видел.
— Знали ли вы этого человека при жизни?
— Да.
— Под каким именем вы его звали?
— Он называл себя Вестоном Хейлом.
— Вы делили с ним квартиру?
— Да.
— Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?
— Да.
— Сколько денег он взял с собой?
— Пятнадцать тысяч долларов.
— Можете начинать допрос! — бросил Маршалл.
— Им займусь я, Дункан, — сказал Мейсон и обратился к свидетелю: — Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?
— Потому что я сам дал ему эти деньги.
— Откуда вы их взяли?
— Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.
— Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?
— Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.
— Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?
— Нет.
— Знали ли вы, что он снимал квартиру, как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего с ним дома и даже имел другой счет в банке?
— Теперь знаю, раньше не имел понятия.
— Вы сами вручили ему деньги?
— Да.
— Когда?
— Девятого числа.
— Где?
— Он остановился возле нашего дома.
— Он поднимался в квартиру?
— Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.
Мейсон нахмурился, задумался и, наконец, сказал:
— Больше вопросов не имею.
Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие, и указавшего на наличие одной колотой раны на голове и многих на теле убитого.
— Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? — спросил окружной прокурор.
— Да, сэр, — ответил свидетель.
После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, был взят из шестнадцатой комнаты.
Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:
— Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.
Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:
— Если Высокий Суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.
— Последнее замечание неуместно, — нахмурился судья Мейнли. — Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без ваших лирических отступлений.
— Да, Ваша Честь, — стушевался Маршалл, — но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.
— Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, Суд не будет ограничивать время допроса… А теперь вызывайте вашего свидетеля.
— Мистер Летти, займите место для дачи свидетельских показаний, — попросил Маршалл.
Наступила минутная заминка, глаза присутствующих обратились к дверям зала… Наконец, на пороге появился Джордж Летти в сопровождении полицейского офицера. Он остановился, приняв эффектную позу, очевидно будучи в восторге от всеобщего внимания. Потом прошел нарочито небрежной походкой видавшего виды мужчины к свидетельскому креслу, поднял правую руку и отчеканил слова присяги.
Заметив в зале Линду Кэлхаун, он улыбнулся ей с видом коронованной особы, награждающей верного слугу за преданность.
— Ваше имя — Джордж Кесвик Летти, — сказал окружной прокурор, — вы помолвлены с Линдой Кэлхаун, которая является племянницей обвиняемой, не так ли?
— Да, сэр.
— Хорошо. Теперь я спрошу вас, где вы проживаете?
— В штате Массачусетс. В Бостоне.
— Вы там учитесь в университете?
— Да, сэр.
— Когда вы оттуда уехали?
— Утром восьмого числа.
— Самолетом?
— Да, сэр.
— Куда вы направились?
— В Лос-Анджелес.
— С кем вы там встретились?
— С Линдой Кэлхаун.
— Это — племянница Миссис Элмор?
— Да.
— Вы обсуждали дела миссис Элмор с нею?
— Да.
— Я не собираюсь расспрашивать вас о содержании этого разговора, потому что это было бы сочтено слухами и не относилось бы к разбираемому дну, просто скажите мне, предприняли ли вы в результате этого разговора какие-либо действия?
— Да.
— Какие же?
— Мы отправились посоветоваться с Перри Мейсоном утром девятого числа.
— Теперь, не касаясь сути вашей беседы, я предполагаю, что в то время, когда вы советовались с мистером Мейсоном, ситуация вообще была такова, что Линда и ее тетка находились в ссоре и…
— Одну минуту, Ваша Честь, — вмешался Мейсон, — я возражаю против данного вопроса, поскольку он является наводящим и провоцирует ответ, основанный на слухах.
— Возражение принято, — сказал судья Мейнли.
— Хорошо, — сказал Маршалл, вновь начиная злиться, — если я не могу доказать это прямо, Ваша Честь, я докажу это косвенным путем. Что вы сделали после того, как ушли из конторы Мейсона, мистер Летти?
— Я взял в аренду машину.
— И что вы сделали с этой наемной машиной? Куда поехали?
— Я поехал следом за автомобилем Лоррейн Элмор.
— Куда вас привела слежка?
— К миссис Элмор присоединился Монтроз Девитт, они погрузили в машину большое количество багажа и направились к югу, на несколько минут остановившись у обочины, чтобы получить конверт из рук человека, которого, я теперь знаю, зовут Ронли Эндовер.
— Что вы сделали потом?
— Я ехал за ними следом, пока не потерял их из вида миль за десять до Аризоны.
— Что вы сделали дальше?
— Поехал в Аризону.
— Вы видели там кого-нибудь из знакомых вам людей?
— Да, Перри Мейсона и Пола Дрейка, частного детектива.
— Что случилось после этого?
— Я возвратился в Эль-Сентро, оттуда позвонил Линде, и она мне сообщила, где остановилась Лоррейн Элмор. Это был мотель «Палм Корт» в Калексико.
— Ну, и что вы намеревались делать?
— Я хотел вернуться в Лос-Анджелес, однако мотель «Палм Корт» находился недалеко от Эль-Сентро, и я решил проехать туда и посмотреть, каково там состояние дел.
— И вы отправились?
— Да.
— В котором часу вы приехали в Калексико?
— Точно не скажу, где-то перед полуночью.
— Что вы сделали?
— Я проверил машины перед коттеджами и убедился, что автомобиль миссис Элмор стоит там.
— Что вы сделали потом?
— Я заметил, что машина стоит перед номером четырнадцать. В отеле было несколько свободных комнат, и я зарегистрировался. Сначала мне дали номер ближе к улице, но я попросил у них номер подальше, и мне дали номер двенадцать, который я и занял.
— Объясните, где находилась ваша комната по отношению к комнате, занимаемой Монтрозом Девиттом.
— Монтроз Девитт занимал номер четырнадцать, а я — номер двенадцать, он с запада примыкал к его комнате.
— Что вы сделали, заняв свой номер?
— Обследован положение вещей.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Ну, я все осмотрел.
— И что вы обнаружили?
— Очевидно, номера двенадцать и четырнадцать были так сконструированы, что их можно было использовать в качестве сдвоенного номера в том случае, если между ними открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь была закрыта, но кто-то просверлил небольшое отверстие в ней, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.
— А слышать можно было через дверь?
— Через дверь — не очень хорошо. Однако если войти в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.
— Что вы слышали?
— Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Элмор. Там было видно, что они разговаривают, но о чем — не слышно, поэтому я и забрался в стенной шкаф… Как я уже говорил, прижав ухо, я смог разобрать то, что они говорили.
— Весь разговор?
— Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.
— И что же вы услышали?
— Сначала было что-то сугубо личное.
— Что вы имеете в виду?
— Как бы это выразить… Он стал к ней приставать, распустил руки…
— То есть, любовное объяснение? — уточнил Маршалл.
— Какое там, несли всякую чепуху, объяснялись… и все такое.
— Хорошо, — сказал Маршалл, повернулся лицом к переполненному залу и широко улыбнулся. — Не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?
— Да.
— Что они говорили?
— Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и заставить вести такой образ жизни, который сама выберет для нее — одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, и что это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну, а Линде только этого и надо…
— Продолжайте!
— Миссис Элмор стала возмущаться, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивная, но искренняя, так что когда он познакомится с нею, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому она ей позвонила и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться с нею. К этому времени они с Девиттом поженятся и ей очень хотелось бы их познакомить.
— Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?
— Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать, потому что через год у нас будет минимум полмиллиона долларов, и от попрошаек и нахлебников не будет отбоя!» Он сказал, что позже Лоррейн сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет, но сначала надо стать по-настоящему богатыми…
— Я вас просил придерживаться только фактов, — прервал его Маршалл. — Что случилось после этого?
— Лоррейн Элмор обиделась и рассердилась. Она ответила, что достаточно обеспечена сейчас, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать близостью своих родственников и друзей ради каких-то будущих миллионов, поскольку богатство — еще не все в жизни.
— Что произошло потом?
— Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы порвать свои связи с семьей только потому, что они решили начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.
— И ушла?
— Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то такое на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов в отношении автомашин, они отошли от кровати к двери, и мне было уже плохо слышно, однако, я понял, что речь идет об автомобиле. После этого было много хождений по комнате, они уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в комнате был выключен, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн Элмор… Я бросился к двери и глянул на место стоянки автомашин как раз в тот момент, когда они вместе выезжали на подъездную дорогу.
— Кто вел машину?
— Лоррейн Элмор.
— И что вы сделали?
— Попытался следовать за ними. Выбежал, сел в свою машину, завел мотор, но к тому времени, когда я добрался до улицы, они уже давно свернули куда-то за угол. Я понимал, что у меня нет времени на то, чтобы ошибаться… Мне показалось, что они должны были повернуть налево, к городу, поэтому помчался по более короткому пути, но вскоре убедился, что моя догадка неверна, их впереди не было. Только я собрался развернуться посреди квартала и повернуть назад, как заметил патрульную полицейскую машину. Мне пришлось ехать до самого конца квартала, чтобы сделать поворот по всем правилам. Понятно, когда я вернулся к развилке, беглецов уже и след простыл. Еще примерно час я ездил по окрестным улицам, но напрасно.
— Что вы сделали после этого?
— Поехал по шоссе до развилки на Холтвилл.
— А потом?
— Поскольку мне не удалось их разыскать, я вернулся домой.
— То есть?
— То есть в мотель. Настроение у меня было кошмарным, я понимал, что потерпел неудачу по всем направлениям. Не избежать мне было колких вопросов мистера Мейсона, и я боялся, что все это окажет нежелательное воздействие на Линду. Поэтому настроение у меня было отвратительное. Я подождал еще четверть часа, а потом решил, что они попросту от меня скрылись, так что мне остается только лечь спать. Так как я страшно устал, то сразу же заснул.
— И что вас разбудило?
— Звук голосов в соседнем помещении.
— Вы имеете в виду номер четырнадцать, то есть тот, что занимал мистер Девитт?
— Да.
— Что вы сделали?
— Я вскочил с постели и поспешил в стенной шкаф, откуда было лучше слышно.
— Вы не пытались заглянуть в номер?
— Нет, как я уже говорил, я мог смотреть в дырочку в двери, но зато оттуда ничего не было слышно. Поскольку в номере четырнадцать шел разговор, мне важнее было слушать, а не смотреть.
— И что вы услышали?
— Прежде всего, жалобу Девитта, что ему очень хочется спать, что он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким усталым, потом он пробормотал что-то вроде того, что спешить не надо, все уже сделано. После этого я уже не мог разобрать ни слова, только какое-то невнятное бормотание, как если бы он разговаривал уже во сне… Но одна фраза прозвучала более отчетливо, очевидно, его интересовали чемоданы. Я слышал, как он снял один из них и швырнул на пол. Затем послышался глухой удар.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, как если бы кто-нибудь свалился на пол, как мешок.
— И что было после этого?
— Я попытался объяснить себе происхождение этого звука. Сначала я подумал, что свалился его чемодан. Затем, когда я еще ломал над этим голову, я услышал чьи-то шаги за стеной, ну и решил, что это Девитт.
— Никого не интересует, что вы решили, — перебил его Маршалл. — Вы слышали звук падения чего-то тяжелого, а затем шаги в четырнадцатом номере?
— Правильно.
— Что вы сделали дальше?
— Продолжал слушать, надеясь, что разговор возобновится.
— Этого не случилось?
— Нет.
— Что вы предприняли после этого?
— Я вылез из шкафа и пошел к двери, решив, что смогу разглядеть то, что творится по соседству в окно, а поскольку человек разгуливал взад и вперед по номеру, я не сомневался, что он рано или поздно попадет в сектор моего наблюдения.
— Так и получилось?
— Нет, как раз в тот момент в четырнадцатом номере погас свет, и наступила полная тишина.
— Продолжайте!
— Я постоял, обдумывая случившееся, но тут вспомнил, как Монтроз Девитт жаловался на страшную усталость, и я решил, что он лег спать, а Лоррейн Элмор ушла в свой номер…
— Я уже говорил, что ваши личные выводы никого не интересуют и вы о них не должны говорить, — снова перебил его Маршалл. — Перечисляйте только факты.
— Ну, я опять лег в постель и полежал минут пятнадцать, но на этот раз мне не удалось уснуть. Тогда я решил проверить, есть ли свет в комнате Лоррейн. Я поднялся и начал одеваться.
— Что было дальше?
— Я услышал, как хлопнула дверь в комнате номер четырнадцать.
— Вы услышали, что она хлопнула?
— Да.
— Что было потом?
— Я подбежал к дверям как раз в то время, когда успел увидеть только задние огни машины, вывернувшей со стоянки на подъездную дорогу.
— Могли бы вы узнать автомобиль?
— Не могу быть вполне уверенным, так как не видел номерного знака.
— Но что это, как вы думаете, была за машина?
— Возражаю, поскольку такой вопрос требует личного заключения свидетеля, — вмешался Мейсон.
— Возражение принято, — согласился судья. — Свидетель ясно заявил, что не мог увидеть номер машины, а что он подумал, не имеет никакого значения.
— Хорошо, что вы сделали? — спросил окружной прокурор.
— Я быстро закончил одеваться, снова вскочил в машину и помчался на поиски. Но на этот раз все закончилось гораздо скорее. Я обогнул город и не увидел нигде и следа машины миссис Лоррейн Элмор. Поэтому я вернулся к себе в номер, лег в постель, постарался уснуть, но сон не приходил. Так что я часов в пять или в половине шестого снова оделся и поехал в город позавтракать в ресторане. Когда я вернулся, в мотеле уже был Перри Мейсон. Войдя к себе, я стал бриться. И тут услышал вопль, не разобрав, откуда он. Но у меня из головы еще не выветрились ночные события, и я решил узнать, что происходит. Я подошел к двери своей комнаты, даже не успев добриться, одетый только в нижнюю рубашку и брюки… И тут узнал про убийство.
Маршалл с поклоном повернулся к Мейсону и, улыбаясь, сказал:
— А теперь приступайте к перекрестному допросу, и могу вас заверить, что со стороны обвинения вы не услышите никаких возражений… Давайте, допрашивайте о чем только вам заблагорассудится!
Судья Мейнли постучал по столу кончиком карандаша.
— Господин обвинитель, — сказал он, — Суд не собирается без конца делать вам замечания. Я не желаю больше слышать не относящиеся к делу замечания, и мне не нравится ваш вызывающий тон. Слушая вас, можно подумать, что вы оказываете защите снисхождение, предоставляя возможность начать перекрестный допрос.
— Я, действительно, делаю уступку, если хотите знать! — ответил Маршалл. — Я официально заявил, что не стану возражать, какие бы вопросы ни задавали свидетелю при перекрестном допросе.
— Терпеть не могу подобные фокусы, — проворчал судья Мейнли. — Приступайте к перекрестному допросу, господа защитники.
Мейсон поднялся и внимательно взглянул на свидетеля.
Минуту Летти с вызовом смотрел ему прямо в глаза, но потом, не выдержав, отвел их в сторону и заерзал в кресле.
— Итак, вы помолвлены с Линдой Кэлхаун?
— Совершенно верно.
— Как давно?
— Более пяти месяцев.
— Назначена ли дата вашей свадьбы?
— Мы ждем окончания мною юридического колледжа.
— Кто вам дает средства на обучение?
Маршал вскочил с места.
— С разрешения Высоко Суда, это…
— Садитесь! — рявкнул судья Мейнли. — Вас никто не тянул за язык, когда вы тут громогласно заявили, что не станете возражать против любых вопросов. Вы повторили обещание не один раз, так что Суд вам поверил. Какое бы возражение вы теперь ни выдвинули, оно будет отклонено. Так что не тратьте понапрасну время и садитесь!
— Но это же явно не относится к делу! — сказал Маршалл.
— Почему? — спокойно ответил Мейсон. — Это может показать предвзятость свидетеля.
— Мне нет никакого дела, что это может показать! — усмехнулся судья Мейнли. — Окружной прокурор недвусмысленно заявил, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений с его стороны не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он настаивал. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
— Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование, — ответил Летти. — Позднее я с нею рассчитаюсь.
— Рассчитаетесь, женившись на ней?
— Да.
— А после этого те деньги, которые вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?
— Я не думал над этим.
— Когда в последний раз вы видели Линду Кэлхаун до того, как несколько минут назад вы вошли в здание суда?
— Девятого числа этого месяца.
— И с девятого числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?
— Я… да, девятого числа я в последний раз с нею разговаривал.
Мейсон, все так же внимательно всматриваясь в свидетеля, произнес:
— Я вас в последний раз спрашиваю, когда вы в последний раз видели ее?
— Видел мельком на улице в Калексико.
— Когда?
— Вчера.
— Вы с нею разговаривали?
— Нет.
— На каком расстоянии вы находились от нее?
— Около ста ярдов.
— Сделали ли вы попытку ее догнать?
— Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, Ваша Честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.
— Я думаю, это правильно, — согласился судья Мейнли, — возражение не принимается.
— Отвечайте на вопрос, — сказал Краудер.
Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, пару минут стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.
— Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят.
— Он объяснил почему?
— Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.
— Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?
— Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.
— В обеих номерах?
— Да.
— Продолжайте. Еще что-нибудь?
— Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам не удалось идентифицировать.
— Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?
— Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности…
— Вы сфотографировали эти отпечатки?
— Да.
— Снимки при вас?
— Да.
— Предъявите их, пожалуйста.
— Если Высокий Суд разрешит, — вмешался Маршалл, — свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты… Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.
— Ничего подобного, — покачал головой судья Мейнли. — Свидетеля спросили о том, что он нашел… Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления, или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.
— Я возражаю, против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора.
— Вы, конечно, можете возражать, — улыбнулся судья Мейнли, — однако не можете запретить защите так расследовать и расценивать предъявленные доказательства.
Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
— Пойдем дальше, — продолжил Дункан Краудер. — На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обеих номерах, неправда ли?
— Совершенно верно.
— Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой куда-нибудь в багаж, верно?
— Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
— Сформулирую вопрос иначе, — сказал Краудер. — Если какой-то человек осмотрит багаж с целью убедиться, что какого-то предмета там нет, а затем, проверив это, подсунет в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, состояние вещей в номере разве не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?
— Верно, — согласился свидетель, — действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью сказать, взяли ли какую-то вещь или просто нашли ее. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.
— Спасибо за объективное описание положения вещей, — поблагодарил Краудер. — Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.
— Адвокату нет необходимости произносить речь! — взорвался Маршалл.
— Он просто благодарит свидетеля, — заметил судья Мейнли.
— Он не имеет права этого делать!
— Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитник никого не обижают. Более того, Суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность… Вы свободны, мистер Элвин!
Элвин поспешно покинул возвышение.
— Позовите Ронли Эндовера.
Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.
Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.
Заговорил Маршалл.
— Видели ли вы труп человека, что по данным коронера считался Монтрозом Девиттом?
— Видел.
— Знали ли вы этого человека при жизни?
— Да.
— Под каким именем вы его звали?
— Он называл себя Вестоном Хейлом.
— Вы делили с ним квартиру?
— Да.
— Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?
— Да.
— Сколько денег он взял с собой?
— Пятнадцать тысяч долларов.
— Можете начинать допрос! — бросил Маршалл.
— Им займусь я, Дункан, — сказал Мейсон и обратился к свидетелю: — Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?
— Потому что я сам дал ему эти деньги.
— Откуда вы их взяли?
— Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.
— Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?
— Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.
— Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?
— Нет.
— Знали ли вы, что он снимал квартиру, как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего с ним дома и даже имел другой счет в банке?
— Теперь знаю, раньше не имел понятия.
— Вы сами вручили ему деньги?
— Да.
— Когда?
— Девятого числа.
— Где?
— Он остановился возле нашего дома.
— Он поднимался в квартиру?
— Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.
Мейсон нахмурился, задумался и, наконец, сказал:
— Больше вопросов не имею.
Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие, и указавшего на наличие одной колотой раны на голове и многих на теле убитого.
— Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? — спросил окружной прокурор.
— Да, сэр, — ответил свидетель.
После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, был взят из шестнадцатой комнаты.
Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:
— Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.
Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:
— Если Высокий Суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.
— Последнее замечание неуместно, — нахмурился судья Мейнли. — Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без ваших лирических отступлений.
— Да, Ваша Честь, — стушевался Маршалл, — но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.
— Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, Суд не будет ограничивать время допроса… А теперь вызывайте вашего свидетеля.
— Мистер Летти, займите место для дачи свидетельских показаний, — попросил Маршалл.
Наступила минутная заминка, глаза присутствующих обратились к дверям зала… Наконец, на пороге появился Джордж Летти в сопровождении полицейского офицера. Он остановился, приняв эффектную позу, очевидно будучи в восторге от всеобщего внимания. Потом прошел нарочито небрежной походкой видавшего виды мужчины к свидетельскому креслу, поднял правую руку и отчеканил слова присяги.
Заметив в зале Линду Кэлхаун, он улыбнулся ей с видом коронованной особы, награждающей верного слугу за преданность.
— Ваше имя — Джордж Кесвик Летти, — сказал окружной прокурор, — вы помолвлены с Линдой Кэлхаун, которая является племянницей обвиняемой, не так ли?
— Да, сэр.
— Хорошо. Теперь я спрошу вас, где вы проживаете?
— В штате Массачусетс. В Бостоне.
— Вы там учитесь в университете?
— Да, сэр.
— Когда вы оттуда уехали?
— Утром восьмого числа.
— Самолетом?
— Да, сэр.
— Куда вы направились?
— В Лос-Анджелес.
— С кем вы там встретились?
— С Линдой Кэлхаун.
— Это — племянница Миссис Элмор?
— Да.
— Вы обсуждали дела миссис Элмор с нею?
— Да.
— Я не собираюсь расспрашивать вас о содержании этого разговора, потому что это было бы сочтено слухами и не относилось бы к разбираемому дну, просто скажите мне, предприняли ли вы в результате этого разговора какие-либо действия?
— Да.
— Какие же?
— Мы отправились посоветоваться с Перри Мейсоном утром девятого числа.
— Теперь, не касаясь сути вашей беседы, я предполагаю, что в то время, когда вы советовались с мистером Мейсоном, ситуация вообще была такова, что Линда и ее тетка находились в ссоре и…
— Одну минуту, Ваша Честь, — вмешался Мейсон, — я возражаю против данного вопроса, поскольку он является наводящим и провоцирует ответ, основанный на слухах.
— Возражение принято, — сказал судья Мейнли.
— Хорошо, — сказал Маршалл, вновь начиная злиться, — если я не могу доказать это прямо, Ваша Честь, я докажу это косвенным путем. Что вы сделали после того, как ушли из конторы Мейсона, мистер Летти?
— Я взял в аренду машину.
— И что вы сделали с этой наемной машиной? Куда поехали?
— Я поехал следом за автомобилем Лоррейн Элмор.
— Куда вас привела слежка?
— К миссис Элмор присоединился Монтроз Девитт, они погрузили в машину большое количество багажа и направились к югу, на несколько минут остановившись у обочины, чтобы получить конверт из рук человека, которого, я теперь знаю, зовут Ронли Эндовер.
— Что вы сделали потом?
— Я ехал за ними следом, пока не потерял их из вида миль за десять до Аризоны.
— Что вы сделали дальше?
— Поехал в Аризону.
— Вы видели там кого-нибудь из знакомых вам людей?
— Да, Перри Мейсона и Пола Дрейка, частного детектива.
— Что случилось после этого?
— Я возвратился в Эль-Сентро, оттуда позвонил Линде, и она мне сообщила, где остановилась Лоррейн Элмор. Это был мотель «Палм Корт» в Калексико.
— Ну, и что вы намеревались делать?
— Я хотел вернуться в Лос-Анджелес, однако мотель «Палм Корт» находился недалеко от Эль-Сентро, и я решил проехать туда и посмотреть, каково там состояние дел.
— И вы отправились?
— Да.
— В котором часу вы приехали в Калексико?
— Точно не скажу, где-то перед полуночью.
— Что вы сделали?
— Я проверил машины перед коттеджами и убедился, что автомобиль миссис Элмор стоит там.
— Что вы сделали потом?
— Я заметил, что машина стоит перед номером четырнадцать. В отеле было несколько свободных комнат, и я зарегистрировался. Сначала мне дали номер ближе к улице, но я попросил у них номер подальше, и мне дали номер двенадцать, который я и занял.
— Объясните, где находилась ваша комната по отношению к комнате, занимаемой Монтрозом Девиттом.
— Монтроз Девитт занимал номер четырнадцать, а я — номер двенадцать, он с запада примыкал к его комнате.
— Что вы сделали, заняв свой номер?
— Обследован положение вещей.
— Что вы под этим подразумеваете?
— Ну, я все осмотрел.
— И что вы обнаружили?
— Очевидно, номера двенадцать и четырнадцать были так сконструированы, что их можно было использовать в качестве сдвоенного номера в том случае, если между ними открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь была закрыта, но кто-то просверлил небольшое отверстие в ней, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.
— А слышать можно было через дверь?
— Через дверь — не очень хорошо. Однако если войти в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.
— Что вы слышали?
— Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Элмор. Там было видно, что они разговаривают, но о чем — не слышно, поэтому я и забрался в стенной шкаф… Как я уже говорил, прижав ухо, я смог разобрать то, что они говорили.
— Весь разговор?
— Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.
— И что же вы услышали?
— Сначала было что-то сугубо личное.
— Что вы имеете в виду?
— Как бы это выразить… Он стал к ней приставать, распустил руки…
— То есть, любовное объяснение? — уточнил Маршалл.
— Какое там, несли всякую чепуху, объяснялись… и все такое.
— Хорошо, — сказал Маршалл, повернулся лицом к переполненному залу и широко улыбнулся. — Не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?
— Да.
— Что они говорили?
— Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и заставить вести такой образ жизни, который сама выберет для нее — одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, и что это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну, а Линде только этого и надо…
— Продолжайте!
— Миссис Элмор стала возмущаться, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивная, но искренняя, так что когда он познакомится с нею, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому она ей позвонила и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться с нею. К этому времени они с Девиттом поженятся и ей очень хотелось бы их познакомить.
— Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?
— Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать, потому что через год у нас будет минимум полмиллиона долларов, и от попрошаек и нахлебников не будет отбоя!» Он сказал, что позже Лоррейн сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет, но сначала надо стать по-настоящему богатыми…
— Я вас просил придерживаться только фактов, — прервал его Маршалл. — Что случилось после этого?
— Лоррейн Элмор обиделась и рассердилась. Она ответила, что достаточно обеспечена сейчас, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать близостью своих родственников и друзей ради каких-то будущих миллионов, поскольку богатство — еще не все в жизни.
— Что произошло потом?
— Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы порвать свои связи с семьей только потому, что они решили начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.
— И ушла?
— Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то такое на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов в отношении автомашин, они отошли от кровати к двери, и мне было уже плохо слышно, однако, я понял, что речь идет об автомобиле. После этого было много хождений по комнате, они уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в комнате был выключен, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн Элмор… Я бросился к двери и глянул на место стоянки автомашин как раз в тот момент, когда они вместе выезжали на подъездную дорогу.
— Кто вел машину?
— Лоррейн Элмор.
— И что вы сделали?
— Попытался следовать за ними. Выбежал, сел в свою машину, завел мотор, но к тому времени, когда я добрался до улицы, они уже давно свернули куда-то за угол. Я понимал, что у меня нет времени на то, чтобы ошибаться… Мне показалось, что они должны были повернуть налево, к городу, поэтому помчался по более короткому пути, но вскоре убедился, что моя догадка неверна, их впереди не было. Только я собрался развернуться посреди квартала и повернуть назад, как заметил патрульную полицейскую машину. Мне пришлось ехать до самого конца квартала, чтобы сделать поворот по всем правилам. Понятно, когда я вернулся к развилке, беглецов уже и след простыл. Еще примерно час я ездил по окрестным улицам, но напрасно.
— Что вы сделали после этого?
— Поехал по шоссе до развилки на Холтвилл.
— А потом?
— Поскольку мне не удалось их разыскать, я вернулся домой.
— То есть?
— То есть в мотель. Настроение у меня было кошмарным, я понимал, что потерпел неудачу по всем направлениям. Не избежать мне было колких вопросов мистера Мейсона, и я боялся, что все это окажет нежелательное воздействие на Линду. Поэтому настроение у меня было отвратительное. Я подождал еще четверть часа, а потом решил, что они попросту от меня скрылись, так что мне остается только лечь спать. Так как я страшно устал, то сразу же заснул.
— И что вас разбудило?
— Звук голосов в соседнем помещении.
— Вы имеете в виду номер четырнадцать, то есть тот, что занимал мистер Девитт?
— Да.
— Что вы сделали?
— Я вскочил с постели и поспешил в стенной шкаф, откуда было лучше слышно.
— Вы не пытались заглянуть в номер?
— Нет, как я уже говорил, я мог смотреть в дырочку в двери, но зато оттуда ничего не было слышно. Поскольку в номере четырнадцать шел разговор, мне важнее было слушать, а не смотреть.
— И что вы услышали?
— Прежде всего, жалобу Девитта, что ему очень хочется спать, что он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким усталым, потом он пробормотал что-то вроде того, что спешить не надо, все уже сделано. После этого я уже не мог разобрать ни слова, только какое-то невнятное бормотание, как если бы он разговаривал уже во сне… Но одна фраза прозвучала более отчетливо, очевидно, его интересовали чемоданы. Я слышал, как он снял один из них и швырнул на пол. Затем послышался глухой удар.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, как если бы кто-нибудь свалился на пол, как мешок.
— И что было после этого?
— Я попытался объяснить себе происхождение этого звука. Сначала я подумал, что свалился его чемодан. Затем, когда я еще ломал над этим голову, я услышал чьи-то шаги за стеной, ну и решил, что это Девитт.
— Никого не интересует, что вы решили, — перебил его Маршалл. — Вы слышали звук падения чего-то тяжелого, а затем шаги в четырнадцатом номере?
— Правильно.
— Что вы сделали дальше?
— Продолжал слушать, надеясь, что разговор возобновится.
— Этого не случилось?
— Нет.
— Что вы предприняли после этого?
— Я вылез из шкафа и пошел к двери, решив, что смогу разглядеть то, что творится по соседству в окно, а поскольку человек разгуливал взад и вперед по номеру, я не сомневался, что он рано или поздно попадет в сектор моего наблюдения.
— Так и получилось?
— Нет, как раз в тот момент в четырнадцатом номере погас свет, и наступила полная тишина.
— Продолжайте!
— Я постоял, обдумывая случившееся, но тут вспомнил, как Монтроз Девитт жаловался на страшную усталость, и я решил, что он лег спать, а Лоррейн Элмор ушла в свой номер…
— Я уже говорил, что ваши личные выводы никого не интересуют и вы о них не должны говорить, — снова перебил его Маршалл. — Перечисляйте только факты.
— Ну, я опять лег в постель и полежал минут пятнадцать, но на этот раз мне не удалось уснуть. Тогда я решил проверить, есть ли свет в комнате Лоррейн. Я поднялся и начал одеваться.
— Что было дальше?
— Я услышал, как хлопнула дверь в комнате номер четырнадцать.
— Вы услышали, что она хлопнула?
— Да.
— Что было потом?
— Я подбежал к дверям как раз в то время, когда успел увидеть только задние огни машины, вывернувшей со стоянки на подъездную дорогу.
— Могли бы вы узнать автомобиль?
— Не могу быть вполне уверенным, так как не видел номерного знака.
— Но что это, как вы думаете, была за машина?
— Возражаю, поскольку такой вопрос требует личного заключения свидетеля, — вмешался Мейсон.
— Возражение принято, — согласился судья. — Свидетель ясно заявил, что не мог увидеть номер машины, а что он подумал, не имеет никакого значения.
— Хорошо, что вы сделали? — спросил окружной прокурор.
— Я быстро закончил одеваться, снова вскочил в машину и помчался на поиски. Но на этот раз все закончилось гораздо скорее. Я обогнул город и не увидел нигде и следа машины миссис Лоррейн Элмор. Поэтому я вернулся к себе в номер, лег в постель, постарался уснуть, но сон не приходил. Так что я часов в пять или в половине шестого снова оделся и поехал в город позавтракать в ресторане. Когда я вернулся, в мотеле уже был Перри Мейсон. Войдя к себе, я стал бриться. И тут услышал вопль, не разобрав, откуда он. Но у меня из головы еще не выветрились ночные события, и я решил узнать, что происходит. Я подошел к двери своей комнаты, даже не успев добриться, одетый только в нижнюю рубашку и брюки… И тут узнал про убийство.
Маршалл с поклоном повернулся к Мейсону и, улыбаясь, сказал:
— А теперь приступайте к перекрестному допросу, и могу вас заверить, что со стороны обвинения вы не услышите никаких возражений… Давайте, допрашивайте о чем только вам заблагорассудится!
Судья Мейнли постучал по столу кончиком карандаша.
— Господин обвинитель, — сказал он, — Суд не собирается без конца делать вам замечания. Я не желаю больше слышать не относящиеся к делу замечания, и мне не нравится ваш вызывающий тон. Слушая вас, можно подумать, что вы оказываете защите снисхождение, предоставляя возможность начать перекрестный допрос.
— Я, действительно, делаю уступку, если хотите знать! — ответил Маршалл. — Я официально заявил, что не стану возражать, какие бы вопросы ни задавали свидетелю при перекрестном допросе.
— Терпеть не могу подобные фокусы, — проворчал судья Мейнли. — Приступайте к перекрестному допросу, господа защитники.
Мейсон поднялся и внимательно взглянул на свидетеля.
Минуту Летти с вызовом смотрел ему прямо в глаза, но потом, не выдержав, отвел их в сторону и заерзал в кресле.
— Итак, вы помолвлены с Линдой Кэлхаун?
— Совершенно верно.
— Как давно?
— Более пяти месяцев.
— Назначена ли дата вашей свадьбы?
— Мы ждем окончания мною юридического колледжа.
— Кто вам дает средства на обучение?
Маршал вскочил с места.
— С разрешения Высоко Суда, это…
— Садитесь! — рявкнул судья Мейнли. — Вас никто не тянул за язык, когда вы тут громогласно заявили, что не станете возражать против любых вопросов. Вы повторили обещание не один раз, так что Суд вам поверил. Какое бы возражение вы теперь ни выдвинули, оно будет отклонено. Так что не тратьте понапрасну время и садитесь!
— Но это же явно не относится к делу! — сказал Маршалл.
— Почему? — спокойно ответил Мейсон. — Это может показать предвзятость свидетеля.
— Мне нет никакого дела, что это может показать! — усмехнулся судья Мейнли. — Окружной прокурор недвусмысленно заявил, что вы можете задавать свидетелю любые вопросы, какие вам только заблагорассудится, и возражений с его стороны не будет. Я пытался предостеречь мистера Маршалла, но он настаивал. Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.
— Моя невеста ссужает меня деньгами, которые дают мне возможность закончить образование, — ответил Летти. — Позднее я с нею рассчитаюсь.
— Рассчитаетесь, женившись на ней?
— Да.
— А после этого те деньги, которые вы станете зарабатывать, будут общей собственностью?
— Я не думал над этим.
— Когда в последний раз вы видели Линду Кэлхаун до того, как несколько минут назад вы вошли в здание суда?
— Девятого числа этого месяца.
— И с девятого числа вы больше не виделись с невестой до той минуты, как вошли в зал?
— Я… да, девятого числа я в последний раз с нею разговаривал.
Мейсон, все так же внимательно всматриваясь в свидетеля, произнес:
— Я вас в последний раз спрашиваю, когда вы в последний раз видели ее?
— Видел мельком на улице в Калексико.
— Когда?
— Вчера.
— Вы с нею разговаривали?
— Нет.
— На каком расстоянии вы находились от нее?
— Около ста ярдов.
— Сделали ли вы попытку ее догнать?