Элизабет тоже узнала этот грохот. Смертельно побледнев, девушка вся напряглась и совершенно сбила с толку кобылу, пришпорив ее и в то же время натянув поводья. Лошадь поднялась на дыбы, а Элизабет теряла драгоценные секунды, пытаясь привести ее в чувство.
   – Скорее к озеру! – крикнула она Хэммонду и Тобиасу. – Я поскачу за вами!
   Тобиасу не надо было повторять приказание, он пустил свою лошадь в галоп, но Хэммонд только покачал головой. Он вытащил меч в ожидании, пока госпожа справится с кобылой. Слуга был уверен, что уже слишком поздно. Их обоих ждет неминуемая гибель.
   В следующее мгновение грохот копыт оглушил обоих, и предводитель войска чуть не столкнулся с Элизабет. От такого напора кобыла Элизабет попятилась, и с головы у девушки упал капюшон. Справившись наконец с лошадью, девушка посмотрела на перегородивших дорогу мужчин. Джеффри! Слава Богу! Узнав его, Элизабет чуть не выпала из седла и облегченно улыбнулась.
   Барон не мог поверить собственным глазам. Помигал, но видение не исчезло. Жена! В лесу, да еще с одним стариком в качестве охраны. Не сошла ли она с ума?
   – Элизабет! – позвал он, не узнавая собственного голоса.
   – Добрый вечер, милорд, – ответила она едва различимым шепотом.
   – Элизабет! – на этот раз проревел барон, и ее кобыла снова шарахнулась.
   На помощь подоспел Роджер, потому что Джеффри не был способен двинуть ни рукой, ни ногой.
   Напуганная до смерти, Элизабет обрадовалась Роджеру. Повернувшись к нему, она поздоровалась так, будто вокруг не происходило ничего необычного:
   – Добрый вечер, Роджер. Какая хорошая днем стояла погода, не правда ли?..
   От такого приветствия рыцарь совершенно онемел, открыл было рот, чтобы ответить, но не придумал, что сказать, и в следующую секунду широко улыбнулся, хотя. Бог свидетель, сам не понимал, почему это сделал.
   Элизабет в ответ улыбнулась тоже и откинула волосы с лица. Она старательно отводила глаза от супруга и чувствовала, что нелепо ухмылялась его воинам, выстроившимся на дороге за спиной предводителя.
   – Извини, милорд, что задержала, – произнесла она куда-то в сторону супруга. – Мы немедленно трогаемся. Храни вас в дороге Господь!
   Элизабет понимала, что ее слова не подействуют, но другие в голову не пришли. Она схватила поводья и пришпорила лошадь. Единственной мыслью было увести мужа как можно дальше от его воинов, чтобы он убил ее без свидетелей.
   Но кобыла не успела сделать ни единого прыжка. Как только Элизабет поравнялась с мужем, Джеффри перехватил поводья и подтянул жену к себе, словно пойманную на крючок рыбу. «Сейчас убьет! – Паническая мысль совершенно парализовала девушку. – И все ни за что!»
   Высоко в небе раздался пронзительный крик ее ястреба, и Элизабет машинально подняла глаза.
   – Роджер! – услышала она голос барона. – Побереги ее от птицы!
   Элизабет взглянула на мужа:
   – Мой ястреб меня не тронет. – Но, подняв голову, потемнела лицом еще сильнее – ее ручная птица носилась бешеными кругами.
   – Вот-вот на тебя нападет, – заметил Джеффри. Его голос прозвучал мягко, но в нем чувствовался явно различимый гнев.
   Догадка сверкнула в мозгу. Расширенными от страха глазами Элизабет посмотрела на супруга. Он называл себя тем именем, которым нарекли его воины.
   – Джеффри, я все объясню, – пробормотала она.
   – Хорошо-хорошо, – процедил барон.
   Он еле сдерживался, чтобы не схватить жену за шею и как следует не образумить.
   С неба вновь раздался гортанный крик ястреба. Хищник кружил и кружил над ними, и Элизабет произнесла так тихо, будто говорила сама с собой:
   – Джеффри, что-то не так, иначе бы он сел. – В следующую секунду тишину разорвала резкая команда барона:
   – Вперед! – Он молниеносно перекинул Элизабет к себе в седло, бросил поводья ее кобылы Роджеру, пришпорил коня и понесся через лес, а она, стараясь не упасть, вцепилась в любимого. Они летели меж деревьев. Элизабет закрыла глаза и, чтобы не пораниться, прильнула к груди барона лицом, хотя в этом не было никакой необходимости, – муж надежно оберегал ее щитом.
   На берегу озера Джеффри приказал остановиться.
   – Джеймс, возьми двух воинов и скачи обратно к дороге. Спрячься как следует и посмотри, кто проедет.
   Он проводил троицу взглядом, пока воины не скрылись в густой лесной чаще, и потом обернулся к жене. Элизабет по-прежнему прижималась к его груди. Джеффри грубо схватил ее за волосы и рванул вверх, так что лицо девушки оказалось напротив его лица. По тому, как она закусила верхнюю губу и вся задрожала, барон понял, что сделал ей больно. Но эта боль была ничто по сравнению с той мукой, через которую только что прошел он сам.
   – Когда приедем ко мне, я запру тебя в комнате, а ключи выброшу, – пообещал он жене.
   По зловеще тихому голосу и выражению глаз мужа Элизабет поняла, что он сдержит слово.
   – Согласна, – пробормотала она. – Что бы ты ни решил со мной сделать, я это заслужила. Только позволь объяснить.
   Но покорные слова не произвели на барона ни малейшего впечатления – он был еще слишком взбешен.
   – Я поехала к Руперту, – призналась Элизабет.
   Наградой за ее откровенность был новый рывок за волосы – и такой силы, что бедная женщина чуть не вскрикнула от боли
   – Твое счастье, что я остановил тебя на полдороге, – зло произнес Джеффри. Заметив слезы жены, он немного ослабил хватку, но ярость по-прежнему хлестала через край.
   – Но я уже возвращалась домой, – призналась жена.
   – Неужели успела повидаться с родственником? – изумился барон и вновь рванул ее за золотистые кудри.
   – Не надо! – вскрикнула девушка. – Джеффри, мне больно!
   Муж выпустил шелковистые локоны, но не освободил плеч.
   – Я жду, – процедил он. Его лицо превратилось в непроницаемую маску, но под ней Элизабет ощущала теплющийся гнев.
   – Я говорю правду, – начала она. – Я поехала к Руперту, но не смогла довершить задуманного. Испугалась, что таким образом нарушу свой долг и буду неверна. Не доехала и повернула обратно. И тут повстречалась с тобой.
   – Непослушна, а не неверна, – поправил муж.
   Он освободил ее плечи и только тут понял, что его руки дрожат. Элизабет оказалась бы в самой преисподней, стоило ей только сунуться в западню к Руперту. Весь остаток жизни он каждый день будет благодарить небо, что этого не случилось.
   – Нет, Джеффри, и неверна тоже. – Жена призналась таким замученным шепотом, что у Джеффри похолодело на сердце.
   – Боже, дай мне с ней терпения, – пробормотал он. – Вечно ты мне противоречишь. – И в ожидании продолжения покачал головой.
   – Я ведь собралась к Руперту не для того, чтобы утешить его в беде. Нет, Джеффри, мои мотивы были грешны и корыстны. Я устала ждать, пока ты что-нибудь сделаешь, и решила использовать его для мести. Я подумала, что он, доведенный до отчаяния горем, не будет медлить.
   По щекам Элизабет покатились слезы, и она нетерпеливо смахивала их рукой. Один взгляд на мужа дал ей понять, что ее признание снова привело Джеффри в бешенство. Он задыхался, словно получил удар в живот, и Элизабет заплакала сильнее, потому что это она причинила любимому боль.
   – Я виновата в непослушании, неверности и недостатке терпения. Полностью признаю свои прегрешения и согласна обрезать волосы и целый год ходить в крестьянской одежде, если такого искупления будет достаточно. Но, Джеффри, сегодня вечером я поняла, что мой план никуда не годен. Однажды я доверилась тебе, а поездкой к Руперту показала, что все-таки не верю. Я совсем запуталась, Джеффри. Поклялась отомстить за смерть родителей, а потом поклялась тебе и теперь не знаю, что делать. Не такая я и кровожадная. Смерть Белвейна отца не вернет, и я не могу постоянно думать об отмщении – это против моей натуры. – Краем плаща Элизабет размазала слезы по щекам.
   Ей так хотелось, чтобы Джеффри что-нибудь сказал. Все равно что. Или закричал. Но только бы показал, что она не убила в нем чувства, которые он к ней испытывал.
   – Если ты решил не искать доказательств вины Белвейна, пусть так и будет.
   Прошло немало времени, прежде чем барону удалось успокоиться. Его даже озноб прошиб, когда он понял, как был близок к тому, чтобы потерять жену. Опасность затаилась рядом. А Элизабет не имела о ней ни малейшего представления. В этом был и его грех. Да, он виноват. Не проявляй он такого упрямства, стараясь поставить на место жену, ничего бы этого не произошло. Но Элизабет сама только что призналась, что ехала к другому, потому что перестала верить мужу и захотела, чтобы за нее отомстил Руперт. Явная неверность в поступках и помыслах. Он еще вернется к этому. А теперь важно не поддаться настроению и не принять поспешных решений, которых в будущем не поправить. Потребуется время, чтобы все хорошенько обдумать. Время и разлука с женой.
   – Элизабет, это Руперт организовал преступление.
   Вначале смысл его слов не дошел до жены. Она затрясла головой, стараясь отогнать от себя то, что только что услышала. Нет… нет! Он был мужем Маргарет. Не мог же он…
   – Он скрывался у себя в комнате, – продолжал барон, наблюдая за игрой чувств на лице Элизабет, – потому что ждал, пока заживет рана.
   Жена была слишком потрясена, чтобы отвечать. У нее в голове не помещалась вся чудовищность происходящего.
   Джеффри спешился и спустил ее на землю.
   – Это правда. Ты угодила бы прямо в пекло и догадалась об этом, когда было бы слишком поздно.
   – Как тебе все удалось выяснить? – только и смогла произнести Элизабет.
   – С самой первой минуты, как только ты мне рассказала о нападении, я начал подозревать Руперта. Его внезапная болезнь и отказ сопровождать жену в Монтрайт показались мне сомнительными. Потом приехал Элслоу и сообщил, что Руперт – один из выступающих против Вильгельма бунтарей, но не догадывается, что сакс способен объявить о его предательстве. Последнее доказательство я получил от гонца – не второго, а первого. Обиженный слуга обмолвился, что рана господина плохо заживает. Прибавь сюда тот факт, что Руперт не явился по моему вызову… Да, Элизабет, он именно тот, кто стоит за всем преступлением. Клянусь жизнью!
   – Боже мой, он убил Маргарет, – прошептала девушка. – А ты ехал, чтобы встретиться с ним и положить конец кошмару и моему мучению Джеффри, я…
   – Да, я ехал туда, – ответил барон, и его голос снова посуровел, – но не затем, чтобы положить конец твоим мучениям. Ты слишком высоко себя ценишь, миледи, если думаешь, что все мои помыслы только о тебе. Руперт напал на то, что принадлежало мне, а твой отец был мне верным вассалом. Монтрайт – лишь одно из моих владений, но я защищаю всю свою собственность. И не отступаюсь ни от кого, кто поклялся мне в верности. Твой кошмар принадлежит тебе одной, Элизабет, и мучения – это твои мучения. Ты ничего не видишь дальше собственного носа и думаешь лишь о себе. Эгоистичность и глупость – самое опасное сочетание черт характера.
   Джеффри заметил, что его слова ранили жену, но был слишком зол, чтобы извиниться. В конце концов, она только что призналась сама, что оказалась изменницей. Прибавить к тому же ее легкомыслие, из-за которого она чуть не угодила в ловушку – в лапы к убийце. Барон дал полную волю собственному гневу и выплеснул его на жену.
   – Слишком высоко себя ценю? – едва различимый вопрос Элизабет застал рыцаря врасплох. – Тогда скажи, чего же я стою?
   Джеффри думал, что его отповедь разозлит жену, и ожидал от нее такого же тона. И теперь откровенно растерялся – оказывается, он хотел хорошей перебранки. Рыцарь пристально посмотрел на Элизабет: голова высоко поднята, плечи развернуты, гордость во всей осанке, но во взгляде ни самодовольства, ни гнева. Он посмотрел в ее глаза и увидел в них лишь поражение… поражение и раскаяние.
   – Не спрашивай меня, – огрызнулся барон, – а то я могу сказать что-нибудь такое, о чем потом буду сильно жалеть. Ты, как никто другой, умеешь выводить меня из себя. – Джеффри стиснул кулаки за спиной, но покорность жены его немного успокоила. – Не могу взять в толк, почему сегодня ты со мной совершенно не спорила. Видимо, поняла, что на этот раз зашла слишком далеко.
   Элизабет не приняла его вызова и лишь переменила тему:
   – Но почему Руперт? Неужели он тоже захотел завладеть Монтрайтом?
   – Не думаю, – отозвался Джеффри. – Ему нужны беспорядки.
   – Маргарет была такая нежная, такая любящая, а он ее убил…
   Их разговор прервал крик Роджера:
   – Ястреб, разведчики возвращаются!
   Элизабет и Джеффри как по команде повернули головы.
   Джеймс спешился и поспешил к господину:
   – Идут по этой дороге. Числом превосходят нас втрое. Следуют с востока.
   – Руперт? – Элизабет вопросительно подняла глаза на мужа. Она вся дрожала и никак не могла взять себя в руки.
   Барон молча сгреб жену в охапку и посадил на кобылу.
   – Организуй охрану, – бросил он Роджеру, а сам вытащил меч из ножен и принялся строить людей.
   Солнце медленно садилось за горизонт, окрашивая поверхность озера в мягкий оранжевый цвет.
   Еще полчаса, и на лес опустится непроглядная тьма. Роджер взял кобылу Элизабет под уздцы и повел подальше от воды, под сень двух высоких деревьев. Потом кивнул Джеймсу и двум другим воинам, и конники тут же окружили миледи.
   – Не отходите от нее ни на шаг, – приказал рыцарь и тут же поправился:
   – Знаю, вы ни за что не отступите.
   Своим приказанием он оскорбил воинов. Те, как и он, скорее умрут, но не дадут в обиду госпожу.
   – Храни тебя Господь, – прошептала Элизабет Роджеру. Тот кивнул и повернул коня к господину. – А ты храни моего мужа, – сказала девушка одними губами в спину удаляющемуся рыцарю.
   Топот копыт был уже отчетливо слышен. Бунтари быстро и целеустремленно неслись по просеке к воде. Видимо, хотят наполнить бурдюки, решила Элизабет, но ошиблась. Еще секунду назад все остальные звуки заглушал грохот неистовой скачки, но вот в один миг он сменился безумной какофонией сражения. Восставшие появились на поляне с оружием наголо – значит, были готовы к битве, и нападение Джеффри не застало их врасплох. К тому же, по сообщению Джеймса, числом они втрое превосходили отряд барона.
   Как только лес взорвался громом битвы, над Элизабет сомкнулись щиты. Она больше ничего не видела перед собой, только слышала пронзительные крики и лязг металла. Девушка пробовала затыкать уши, но в конце концов не выдержала и стала расталкивать охраняющих ее рыцарей, умоляя опустить щиты, чтобы она могла видеть мужа. Сгущающиеся сумерки и тень деревьев надежно укрывали их от посторонних взглядов, и Джеймс в конце концов согласился.
   Элизабет бросила взгляд на поле сражения и повернулась к телохранителям:
   – Там нужна ваша помощь. Спешите, отдайте все свои силы. С одним из вас я буду здесь в полной безопасности.
   Такое приказание Джеймсу дважды повторять не пришлось. Он и сам считал, что должен помочь товарищам. И, оставив с госпожой одного телохранителя, обнажил меч и с криком понесся на врага.
   Элизабет заметила, что Джеффри рубился с каким-то рыцарем. Сверкающий клинок пролетел в дюйме от груди любимого, и девушка затаила дыхание, но в следующую секунду барон выбил противника из седла, и она облегченно вздохнула… правда, на мгновение. На мужа тут же налетели двое других: один с копьем, другой с боевым топором, однако, столкнувшись с искусным воином, упали замертво.
   Внимание Элизабет переключилось на Роджера: рыцарь отбивался от двоих у самой кромки воды. Но вот к парочке подоспел еще один, и верный помощник Джеффри начал терять силы. Отступать было некуда. Его силуэт четко выделялся на фоне заходящего солнца и представлял для противника великолепную цель, а позади в нескольких дюймах была вода. Элизабет лихорадочно оглянулась, – но никто не спешил на помощь. И тут она вспомнила про свой лук и стрелы. Приказав телохранителю держаться рядом, она положила смертоносное древко на тетиву. Секунду девушка колебалась, умоляя Господа сделать так, чтобы бунтарь не шевельнулся, и простить ее за отнятую жизнь, после чего разжала пальцы. Стрела, просвистев в воздухе, безошибочно нашла цель – наконечник впился противнику в затылок. Элизабет вознесла благодарственную молитву. Вторым выстрелом она уложила второго – острие пронзило шею бунтаря. Тот, рухнув на колени, забился в агонии. Элизабет твердила, что не сожалеет о содеянном, что если бы не ее вмешательство, Роджер бы погиб. Но спазм в горле выдавал собственную ложь.
   Рыцарь вытаращился на стоявшего перед ним на коленях врага. В это время тот начал валиться лицом вперед, и вверх взметнулось подрагивающее над затылком оперение стрелы. Любопытство чуть не стоило Роджеру жизни. Третий противник воспользовался его замешательством и ринулся в атаку.
   Рыцарю хватило времени лишь на то, чтобы отбить копье. Оно описало в воздухе дугу и упало на землю. Роджер хоть и не был задет, но опрокинулся в воду, и бунтарь, решив, что с противником покончено, бросился в гущу схватки.
   – Он утонет! – воскликнул телохранитель Элизабет. – Панцирь слишком тяжел.
   – Не позволим! – закричала девушка. Она оглянулась на мужа и, увидев, что барон прорывает кольцо врагов, крикнула:
   – Веревка есть?
   Телохранитель только кивнул.
   – Прыгай в озеро, обвяжи Роджера за пояс. Вдвоем мы его вытащим.
   – Ничего не выйдет, – ответил воин. – На мне тоже панцирь.
   – Тогда придется мне, – решила Элизабет. – Быстрее к берегу! Будешь держать конец веревки. Когда почувствуешь, что я дергаю, тяни изо всех сил. И не спорь! – прикрикнула она, почувствовав, что воин собирается возразить. – Муж за это только похвалит.
   Не дав рыцарю опомниться, девушка пришпорила лошадь, подскакала к самой кромке воды и схватила веревку.
   – Держи крепче! – бросила она через плечо, набрала побольше воздуха и, почти не подняв брызг, нырнула в озеро.
   Глубина до дна оказалась больше, чем можно было предположить, но Элизабет сразу же обнаружила Роджера. Тряхнула рыцаря за руку, но тот не двинулся. Умоляя, чтобы не оказалось слишком поздно и чтобы в легких мужчины сохранилась хоть капля воздуха, она поспешила надеть петлю. Но Роджер увяз в грязи и тине, поэтому накинуть веревку ему на пояс было нелегкой задачей. От напряжения легкие Элизабет разрывались, но она не оставляла усилий. Как только петля охватила плотную куртку воина, девушка дернула за веревку и сама принялась подталкивать рыцаря за плечи. Казалось, еще секунда и Элизабет не выдержит. Пришлось бросить Роджера и поспешно вынырнуть на поверхность.
   Как только оставшийся на берегу воин почувствовал рывок, он начал нахлестывать лошадь, та попятилась и вскоре вытащила из воды верного вассала барона.
   Роджер скрючился пополам. Затянувшаяся петля сильно сдавила ребра, и от этого из легких извергались буквально потоки воды. К тому времени, когда веревка изрядно проволокла его по земле, рыцарь уже кашлял и отплевывался.
   Но Элизабет его не слышала. Она старалась выбраться из воды, но так сильно рыдала, что у нее ничего не получалось. Она опоздала! И теперь Роджер мертв…
* * *
   Бой приближался к концу, когда Джеффри увидел, что Элизабет собирается прыгнуть в озеро. Его реакция была почти сверхчеловеческой – он заревел, как зверь, и бросился к жене.
   Джеффри рвал с себя броню, намереваясь прыгать в озеро и искать жену, но не успел, потому что Элизабет вынырнула всего в нескольких футах от него. Барон испытал такое облегчение, какого не ведал ни разу в жизни. Его ноги подкосились, он упал на колени, склонил до земли голову и возблагодарил Бога.
   Слава Всевышнему, жена жива – теперь он убьет ее сам. Джеффри вскочил на ноги и с диким криком принялся выволакивать Элизабет из воды.
   – Я думал, ты утонула, – ревел он. – Думал, утонула… – И, не переставая вопить, начал трясти ее за плечи.
   Наконец он замер и прижал жену к груди.
   Девушка различила в его голосе боль и зарыдала сильнее.
   – Нет, Джеффри, все гораздо хуже, – всхлипывала она, – Захлебнулся Роджер.
   Муж, казалось, никак не мог ее понять. Снова встряхнул и что есть мочи закричал. Но в следующее мгновение до слуха Элизабет донесся кашель Роджера. Слезы сильнее покатились у девушки из глаз, и она простонала:
   – Он не умер, Джеффри. Не умер! Не сердись на меня!..
   – Глупая женщина, – ругался барон, то прижимая ее к себе, то отстраняя и сильно встряхивая, словно не мог остановиться на чем-то одном.
   Элизабет снова расплакалась, не обращая внимания на воинов, которые полукругом собирались за спиной барона. Ей никак не удавалось отбросить с лица копну намокших волос.
   – Я все объясню. – Она мечтала только об одном: найти, куда бы сесть и успокоиться.
   – Не надо, – пророкотал Джеффри, обнимая жену за плечи и снова прижимая к груди. И добавил гораздо мягче:
   – Перестань плакать. Все позади. – И, чтобы унять собственную дрожь, глубоко вздохнул.
   Боже, чем дольше он живет с этой женщиной, тем больше сам ведет себя как женщина! Барон удивленно улыбнулся. Он отыскал глазами Роджера – мокрого насквозь, но живого – и направился к нему.
   – Жизнь тебе спасла моя глупая, непослушная жена. Что на это скажешь?
   – Скажу, что очень благодарен. Но вовсе не согласен с тем, что она глупая.
   Джеффри чуть не рассмеялся. Вассал указал на лежащих у воды двух воинов:
   – Узнаете стрелы, милорд?
   – Мои, – встрепенулась Элизабет, вырываясь из объятий мужа. – И не смей, Джеффри, больше на меня кричать. От твоей ругани у меня звенит в ушах. Врагов было больше, чем вас, и я поступила так, как считала нужным.
   – Оберегать жену полагалось мне, а не наоборот, – явно раздраженно заметил барон. – Ты рисковала жизнью.
   – Я рисковала своей жизнью, – возразила девушка и, подбоченившись, одарила мужа долгим презрительным взглядом. – Неужели и мою жизнь ты считаешь собственностью? – Эффект от ее заносчивого дерзкого тона был несколько испорчен беспрестанным и громким чиханьем.
   – Конечно, – прорычал Джеффри.
   Его руки тоже оказались на бедрах. Во всей позе сквозила угроза. Широко расставленные мускулистые ноги подтверждали, что рыцарь готов к сражению. И это напугало Элизабет не меньше, чем недобрый огонек в глазах мужа.
   В груди у нее похолодело, и стало неловко ругаться с мужем на виду у всех. Хотя воины были заняты тем, что хоронили убитых и врачевали раны друг друга, они явно слышали сердитые крики барона и миледи. Девушка вспомнила, что в таких ситуациях мама никогда не повышала голос на отца. Хотя, конечно, мама и не оказалась бы в подобной ситуации!
   Руки Элизабет безвольно упали, и она поняла, что потерпела поражение.
   – Какой ты все-таки неразумный, – заметила она и, не в силах больше выдерживать пылающий взгляд мужа, повернулась и пошла к лесу, бормоча себе под нос:
   – Твоя мечта – посадить меня, как собаку, на цепь и везде таскать за собой.
   Но девушка не успела сделать и шага, как снова оказалась рядом с Джеффри. Барон схватил ее за руку и сильно дернул к себе.
   – Ты осмеливаешься уходить, когда я не кончил с тобой разговаривать? – зловеще прошипел он.
   Но, заметив на глазах ее слезы, снова встряхнул.
   – Твоя идея с цепью не лишена смысла. – Барон потащил жену к лесу, подальше от глаз людей. – Тогда по крайней мере ты будешь, находиться в том месте, где я тебя оставлю.
   Элизабет хватало мудрости понять, что при таком настроении мужа, молчание – лучший способ защиты. И все же характер одержал верх, и она не выдержала.
   – Джеффри, – едва слышно пробормотала Элизабет, – если бы я бездействовала, твой верный вассал и мой добрый друг Роджер был бы сейчас мертв. Неужели ты не можешь понять смысл моего поступка? – Отчаявшись что-либо объяснить, она заломила руки, испытывая острое желание сломать супругу шею. – Извини, если считаешь, что я повела себя недостойно, выпустив стрелы в тех двоих. Я еще ни разу никого не убивала, и теперь мне лет сто, не меньше, жариться в чистилище. Но я не жалею о том, что совершила. – Девушка снова заплакала, кляня себя за слабость.
   Это он довел ее до такого состояния! И она смертельно устала. В лесу уже царила непроглядная тьма. Больше всего на свете Элизабет хотелось, чтобы муж перестал так сердито на нее смотреть. Заспешив, она споткнулась о камень. Джеффри поймал ее и взял на руки. Она уткнулась лицом ему в грудь.
   – Что мне с тобой делать? – прошептал он. – Ну-ка смотри на меня! За один несчастный день ты ослушалась меня Бог знает сколько раз и сама призналась, что нарушила верность. – Он опустил ее на землю. – Мужчину я бы убил за гораздо меньшую провинность.
   – Но я не мужчина, я – твоя жена. – Элизабет поежилась и сбросила с плеч его руки.
   – Жаль только, что сама ты слишком часто об этом забываешь, – огрызнулся барон и крикнул оруженосцу:
   – На ночь разобьем лагерь здесь! – Повернувшись к Элизабет, Джеффри заметил, что она дрожит от холода. – Ты похожа на вымокшего щенка. И платье просто неприлично прилипает к телу. – Его взгляд был холоднее мокрой одежды, и Элизабет с удивлением почувствовала, что больше не хочет плакать, но готова вот-вот сорваться.
   Барон направился к воинам, отдавая на ходу отрывистые приказания, а она смотрела ему в спину и горестно размышляла:
   «А я было решила, что начинаю его понимать. Небом клянусь, это самый неразумный, твердолобый, упрямый на свете осел! Подумать только, я считала, что он способен усмотреть в моих действиях смысл. Ну, нет, никогда он меня не оценит, потому что не имеет ни жалости, ни понимания, ни любви в сердце!» При каждом шаге ее насквозь промокшие туфли хлюпали, словно подтверждая значение слов.