Гарвуд Джулия. Благородный воин

   – Но есть и недостатки, – поумерила девушка его восторг.
   Она не хотела, чтобы дед попадал под влияние барона и слишком высоко возносил его на пьедестал. В конце концов, Джеффри – обыкновенный мужчина. И пьедестал мог в любую минуту рухнуть.
   – Например, он очень упрям.
   – А ты нет?
   – Нет! Я на редкость покладиста.
   – В таком случае тебе не составит труда приспособиться к его правилам, – ухмыльнулся дед.
   – Вот этого я не говорила! – Поняв, что ее же слова обратили против нее, Элизабет рассмеялась. – Быть может, проще вообще не обращать на них внимания. Как ты считаешь?
   – Джеффри не так легко приручить, – предостерег старик. – Но поединок, думаю, доставит тебе удовольствие.
   – Ты уже видел Томаса? – Девушка изменила тему разговора.
   – Да, – нахмурился Элслоу. – Мальчик меня не узнал. Я чуть не расплакался, как женщина.
   Элизабет покачала головой: она никак не могла представить деда плачущим.
   – Ты, как и я, носишь горе в себе. За многие годы я единственный раз видела твои слезы, и то это было тогда, когда ты переспорил отца и так громко хохотал, что они без удержу брызнули из глаз.
   – Мне очень не хватает нашей семьи, – едва слышно проговорил старик.
   – Даже папы? – Элизабет внимательно на него посмотрела.
   – Особенно его. Я вспоминаю нашу пикировку и постоянные подшучивания друг над другом. Он был достойным противником в спорах и хорошим мужем моей дочери. Онаг чувствовала себя счастливой.
   – Они оба были счастливы. – Элизабет окутало облако печали.
   – У меня тяжело на душе оттого, что Томас забыл родителей, – признался Элслоу. – Невероятно тяжело.
   – Мальчик видел, как все случилось, и не смог этого вынести. Но Джеффри считает, что со временем, когда мозг перестанет ограждать его от прошлого ужаса, память вернется.
   – Мы найдем виновников, – прошептал старик. – И они умрут.
   – Джеффри сказал тебе о своих соображениях? Я думаю, преступник – один Белвейн. Но он полагает, что дядя пошел на поводу у кого-то, кто также выигрывал от убийства нашей семьи.
   – Да, он поделился со мной своими мыслями. Нельзя исключить и такую возможность.
   – А сам ты что об этом думаешь, дедушка?
   – Я старый человек, внучка, – заупрямился Элслоу. – Голова уже не та – требуется уйма времени, пока что-нибудь сообразишь.
   – Ты вспоминаешь о возрасте лишь тогда, когда это выгодно, – надулась Элизабет.
   – Неплохо ты меня изучила, – усмехнулся старик. – Тогда скажи мне вот что. Помнишь сказания о Хереварде Бодрствующем?
   – Только то, что когда битва за Англию подходила к концу, он сражался дольше других.
   – Херевард был знатным саксом и продержался против норманнов дольше всех. Бился на болотах у Или.
   – Я слышала сложенные в его честь баллады, – прошептала Элизабет. – Но не думаю, что король был бы ими доволен – ведь они воспевают врага. А почему ты вспомнил о нем? – Элизабет наморщила лоб. – Какое отношение Херевард имеет к Монтрайту? Разве между ними есть какая-то связь?
   – Не исключено, – проговорил старик. – Херевард давно мертв, но остались его верные приверженцы. А в последнее время их ряды пополнились теми, кто собирается лишить Вильгельма власти и возвратиться к старому порядку. Джеффри слышал об их банде и, вероятно, решил, что эти люди напали на Монтрайт, чтобы посеять смуту.
   По мере того как смысл сказанного доходил до Элизабет, ее глаза округлялись.
   – А ты откуда знаешь об этих смутьянах? – наконец спросила она.
   – Мне предложили вступить в их ряды. – Старик наблюдал, какое впечатление его слова произвели на внучку.
   – То, что ты говоришь, – измена, – пришла в ужас Элизабет. – Но ты ведь не…
   – Нет, – улыбнулся Элслоу. – Это было бы бесчестьем, раз я признал Вильгельма.
   – А Джеффри ты рассказал?..
   – Нет, малышка. Я не говорил, что один из вожаков сделал мне предложение, но предупредил, что такие люди существуют, чтобы он был осторожен, Я чувствую себя как в мышеловке между воюющими сторонами. Многие вожаки уже старые люди, теперь не у дел и полны ненависти за все, что потеряли. Я не клялся им в верности, но и имена их называть не буду.
   Элизабет снова взяла старика за руку и слегка пожала ладонь.
   – Чего добиваются эти непокорные? Вильгельм – наш король уже много лет. Неужели они не в состоянии его признать?
   – Против него было несколько восстаний, большинство – в первые два года правления. Но в ближайшее время, по моему разумению, ничего подобного не предвидится. Бунтари руководствуются собственной алчностью. Как живут остальные – им наплевать. Но они готовы давать самые безумные обещания всем, кто не отказывается их слушать. Заявляют даже, что, когда скинут Вильгельма с трона, будет упразднен налог на землю.
   – А разве до Вильгельма такого налога не существовало? – спросила Элизабет. – Он как-то по-другому назывался, но…
   – Это не имеет никакого значения, девочка. Важно понимать, что вожаки смутьянов хоть и глупы, но к своей цели идут напролом.
   Девушка побледнела.
   – Я боюсь за тебя, дед. – От волнения она крепко сцепила пальцы, но сделала усилие и постаралась успокоиться. – Тебе не могут мстить за то, что ты отказался к ним присоединиться?
   – Не знаю, – прошептал Элслоу. – Возможно, это не случайность, что через несколько дней после отказа совершено нападение на мою любимую дочь и большая часть ее семьи убита. Не знаю, – повторил он. – Но, Бог свидетель, я докопаюсь до правды!
   Позади них послышались шаги. Элизабет и Элслоу оглянулись и увидели на дорожке рыцаря.
   – Роджер, – объяснила девушка. – Ты с ним еще не знаком? Вассал мужа и всегда находится подле него.
   – Не знаком, – мотнул головой старик и больше не проронил ни звука, пока воин не подошел к ним вплотную.
   – Барон хочет говорить с вами, миледи, – обратился Роджер к Элизабет.
   Девушка кивнула и направилась к замку, но Элслоу не тронулся с места.
   – А ты, дед?
   – Иди без меня. Схожу на могилы, надо проститься с дочерью.
   Элизабет поняла, что несколько минут старику необходимо побыть одному, и последовала за Роджером в зал.
   – Это правда, что муж спас королю жизнь? – спросила она по дороге.
   – Да, а в ту пору он был совсем еще мальчишкой.
   – Расскажи, – попросила девушка.
   – Джеффри нес королю вино, но знал, что в кубке яд, – на его глазах злодейство совершил один из приближенных. У самого стола он сделал вид, что оступился и уронил сосуд. Вильгельма разозлила его неловкость, и он собрался было наказать мальчишку, но в этот момент подошла собака и принялась лизать лужу. Не прошло и нескольких секунд, как она забилась в судорогах и подохла. Королю стало ясно, что причиной смерти явилось вино. Он приказал всем, кроме Джеффри, покинуть зал и стал расспрашивать мальчика. Так удалось раскрыть заговор и наказать виновных.
   – Но почему он сразу не закричал о том, что видел? – удивилась Элизабет.
   – К тому времени Джеффри недолго пробыл пажом при дворе Вильгельма, но успел усвоить, что, пока тебя не спросили, раскрывать рот нельзя. И он строго следовал этому правилу.
   – Да, – улыбнулась девушка, – похоже, муж вообще придает большое значение правилам.
   – Таков порядок вещей, – ответил вассал любимым изречением господина. – Без правил наступил бы хаос.
   – Но если постоянно придерживаться строгих правил, становится очень скучно. Признайся, что сюрпризы скрашивают тяготы жизни.
   Роджер покосился на миледи и лишь пожал плечами:
   – Сюрпризы означают только одно – что человек к ним не готов. А Джеффри всегда готов.
   – И ничто не способно его удивить?
   – Ничто.
   – Ты считаешь, что мой муж предсказуем, – проворчала Элизабет.
   – Да, это одна из положительных черт его характера.
   Сама Элизабет предсказуемость положительной чертой не считала. По ее мнению, Роджер слишком недооценивал прелесть непроизвольной реакции. И то, что он почитал за похвалу, девушке казалось почти безотрадным.
   – И что же, все до одного следуют его правилам? – вырвался у нее вопрос.
   Вопрос удивил рыцаря.
   – А как же иначе? Ничего иного Джеффри бы не потерпел. Да и мы тоже. Ведь он – наш лорд, наш предводитель.
   – Ну, не хмурься, Роджер, – взмолилась Элизабет, видя, как насупился воин. – Я не ставлю под сомнение ни твою верность, ни порядки мужа. Просто хочу узнать о нем как можно больше.
   Слова миледи успокоили Роджера, и его лицо разгладилось. Девушка поспешила переменить тему:
   – – Хочу тебя поблагодарить за то, что ты охраняешь брата. Конечно, ты это делаешь по приказу моего мужа, но я понимаю, какое тебе досталось нелегкое дело…
   Рыцарь кашлянул, и девушка поняла, что он смущен.
   – Я исполняю свой долг, – пробормотал он, – и за жизнь мальчика готов отдать свою.
   Элизабет улыбнулась – она знала, что воин не кривил душой.
   – Мне не так тревожно, раз ты защищаешь Томаса. Вот и сегодня вечером…
   – Он будет в полной безопасности, – перебил ее Роджер. – За мальчика не бойтесь.
   – Я вообще ничего не боюсь, когда ты рядом. Большое тебе спасибо.
   Рыцарь собирался было сказать, что делает, только то, что приказал ему лорд, но вдруг понял, что это ложь. Он оберегал бы Томаса без всякого приказа. Разве его новая госпожа не пришла ему на помощь в трудную минуту, когда барон лежал при смерти, а сам Роджер не знал, что делать? И вот теперь настала очередь облегчить ее муки. Воин чувствовал, что Элизабет раз и навсегда завоевала его верность.
   Он кивнул, давая понять, что слышал ее замечание, и девушка догадалась, что Роджер стесняется, когда ему говорят комплименты. Поэтому не улыбнулась и не принялась подшучивать над его неловкостью, а снова переменила тему:
   – Боюсь, в покоях родителей полно расплодилось крыс. Комнаты надо приготовить для деда, а ему явно не понравится их общество.
   Ее болтовня оборвалась на полуслове: Роджер хмыкнул что-то неразборчивое, но стало ясно, что домашние заботы его не интересуют.
   Они оказались у входа, и рыцарь провел ее в зал, где ее ожидал Джеффри в окружении воинов. По их каменным лицам Элизабет поняла, что речь пойдет о серьезных вещах.
   Позже она объясняла свое поведение нервным срывом, напряжением, вызванным встречей с Белвейном. Но сама признавала, что это была лишь половина правды. Джеффри выглядел таким могучим и непреклонным. Такие бархатные недавно ладони, сжатые теперь в железные кулаки, упирались в бока, и казалось, что с уст барона вот-вот сорвется ужасное проклятие. Да, он был предсказуем, пронеслось в голове Элизабет. Ее муж вполне предсказуем. И, как она осознала позже, в этом состояла другая половина правды. Джеффри твердо уверовал, что видит людей насквозь и наверняка знает наперед, как поступит любой из них. Слишком он в это уверовал.
   Элизабет ждала. Джеффри разговаривал с одним из рыцарей, но она чувствовала, что краем глаза он наблюдает за ней. Девушка прислушалась, но расстояние скрадывало негромкие слова.
   Когда муж кивнул, она решила, что это означало окончание разговора, и шагнула вперед. Джеффри обернулся, но, как всегда, на его лице не отразилось ни малейших чувств.
   «Неужели ему удастся разгадать по глазам мое намерение», – испугалась Элизабет.
   И вдруг она пошла быстрее, почти побежала и кинулась мужу на грудь.
   Чтобы удержать жену на ногах, барон машинально обнял ее за талию. Он был поражен ее выходкой, и девушка испытала необычайное удовольствие. Ей захотелось крикнуть: «Так-то, муженек! Я не настолько предсказуема, как ты, и меня не просто воспитать».
   Но она промолчала. И прежде чем муж успел скрыть удивление и отстраниться, обвила его за шею руками и запечатлела на его щеке поцелуй.
   – Добрый вечер, милорд.
   Элизабет охватил страх, но она продолжала улыбаться. Отступив назад, она хоть и не имела опыта в послушании, изо всех сил постаралась принять то, что ей казалось раболепной, покорной позой.
   – Ты хотел со мной говорить?
   Игривость в голосе, искорки в глазах… Джеффри почудилось, что в зал заглянуло солнце, – такую радость принесла с собой Элизабет. Он покосился на воинов: они улыбались.
   Нет, так этого оставить нельзя; нельзя потакать ее своеволию и неповиновению. Да, жена ему открыто не подчинялась, желала его разозлить. Но зачем? Какой в этом смысл?
   По напряженному взгляду Элизабет Джеффри понял, что она ожидает его ответа. Первым его побуждением было пригрозить ей расправой, пусть получает, что заслужила. Но его остановил явный вызов в искрящихся глазах девушки: барон догадался, что именно этого добивалась жена.
   Лицо его снова скрыла непроницаемая маска, поэтому Элизабет оказалась абсолютно не готова к тому, что произошло дальше. Джеффри положил ей ладони на плечи и, не говоря ни слова, притянул к себе. По широкой улыбке можно было подумать, что он доволен женой. И вдруг его рот нашел ее губы. Поцелуй получился требовательным и страстным, а не невинно-дружеским.
   Элизабет была ошеломлена. Его руки шарили по ее бедрам, прижимали к себе самым непотребным образом. А она не имела возможности сопротивляться – так он был силен. Чего он хочет?..
   Элизабет недоумевала: как он смеет, как смеет таким образом обращаться с ней на людях?
   Но гнев длился недолго и вскоре рассеялся. Элизабет захлестнула теплота воспоминаний о страсти прошедшей ночи. Сама не зная как, она ответила на поцелуй, и это было еще унизительнее, чем развязное обращение мужа на глазах у всех.
   Джеффри, почувствовав, как угасает ее сопротивление, ослабил объятия. Он явно увлекся, но аромат жены его так пьянил, что сдерживать свои чувства было трудно.
   Он, поцеловав ее еще раз, но уже в лоб, отстранился, и, заметив в глазах жены недоуменное выражение, громко хмыкнул.
   – Ты забылся, – яростно прошептала Элизабет и сбросила все еще блуждающие по ее бедрам руки мужа.
   – Я никогда не забываюсь, – с усмешкой ответил он. – Просто своим объятием ты дала понять, что предпочитаешь, чтобы я вел себя с тобой, как со…
   Больше Джеффри не удалось произнести ни звука. Элизабет с силой наступила ему на ногу
   – Как со шлюхой?.. – задохнулась она от гнева. – Ты это хотел сказать? Ну, нет, милорд. Я рассчитывала на ответное чувство, а ты меня поколотил.
   Барон продолжал улыбаться, и это совершенно вывело Элизабет из себя.
   – Хорошо же, мой повелитель. Я запомню этот урок и впредь своих чувств проявлять не буду. Никогда! Ты хочешь холодную, безразличную жену? Ты ее получишь!
   «В самый раз уходить», – подумала она, но решила, что муж ее все равно не отпустит.
   – Я наслышан о твоем характере, миледи, – проговорил Джеффри. Голос его звучал примирительно мягко, а не зло, как она ожидала после всего сказанного. – Быть может, позже мы еще вернемся к обсуждению твоей не похожей на дамскую тирады. А пока я замечу лишь одно: тебе повезло с терпеливым мужем.
   Элизабет слушала с открытым ртом и не находила, что возразить.
   А Джеффри постоял еще минуту и ушел. Под сводами зала осталось лишь гулкое эхо его смеха.
   Элизабет в отчаянии покачала головой. Ничего себе, предсказуемый! И повторила вслух:
   – Не очень-то он предсказуемый.

Глава 7

   После того как Элизабет помогла прогнать крыс и привести в порядок комнату родителей, она вернулась к себе в спальню. Грязи на ней оказалось немало.
   Девушка умылась и переоделась в бледно-зеленое платье, поверх которого накинула чуть более темную тунику, отделанную у ворота серебряными нитями. Сара помогла ей собрать волосы в тяжелый узел. Прическа получилась удачной, хотя некоторые локоны игриво выбивались из пучка.
   Элизабет дождалась, пока служанка выйдет из комнаты, и прикрепила к ленте под платьем второй нож. Потом застегнула серебряную цепочку на поясе и прицепила на место кинжал. Она пользовалась им, когда ела мясо, и, поскольку других приборов не было, каждый приходил со своим; поэтому присутствие оружия на поясе женщины ни у кого не вызывало удивления. Элизабет рассудила, что оно может пригодиться, если придется убивать Белвейна.
   Раздался стук в дверь.
   В коридоре стояли малютка Томас, главный оруженосец барона Джеральд и трое воинов с обнаженными мечами.
   – Если миледи не возражает, мы побудем здесь, пока в замке гости, – объявил оруженосец. – Я развлеку вашего братика, а они, – Джеральд мотнул головой в сторону людей с мечами, – присмотрят за дверью.
   Элизабет отступила на шаг, пропуская мужчин в дверь, и, когда они проходили мимо, в шутку дала Томасу подзатыльник.
   – В сундуке у камина есть шашки и шахматы, – повернулась она к оруженосцу.
   – Я прекрасно играю и в то, и в другое, – тут же похвастался он.
   – А я не умею, – откликнулся Томас.
   – Умеешь, – возразила девушка. – Просто забыл, но скоро обязательно вспомнишь.
   Она притворила за собой дверь и направилась к лестнице.
   По доносившимся снизу звукам Элизабет поняла, что Белвейн со своими людьми уже прибыл в замок, и почувствовала слабость.
   Отвага капля за каплей покидала ее. Сможет ли, она выдержать этот вечер и не кинуться на Белвейна с ножом?..
   Элизабет дотронулась до кинжала на боку, погладила его, как живое существо, и прошептала:
   – Наше время еще придет.
   – С кем это ты разговариваешь? – послышался позади голос деда.
   Элизабет повернулась и попыталась улыбнуться. Она радовалась, что старик с ней рядом и поможет пережить этот вечер.
   – Со своим кинжалом, – ответила она. – Подбадриваю клинок. Ты, наверное, думаешь, что я совсем свихнулась?
   – Вовсе нет. – Дед покачал головой. – А у твоего кинжала есть имя?
   – Ты надо мной смеешься…
   – Нисколько. Мечам и кинжалам принято давать имена.
   – Я думала, только монархи нарекают свои мечи.
   – И они тоже. Помнишь легенды о могущественном короле Карле Великом? Некоторые из них воспевают его любовь к мечу Жуайез.
   – У клинка Роланда тоже было имя – Дюрандаль; и о нем тоже складывали песни, – вставила Элизабет.
   – Вот видишь, выходит, ты вовсе не рехнулась. Я уверен, и твой муж беседует с мечом
   – Оружие доставляет Джеффри огромное удовольствие, но я не думаю, чтобы он разговаривал с мечом. – Она усмехнулась:
   – Я думаю, все рыцари суеверны. Давать оружию имена и потом…
   – Ремесло убивать – очень серьезная штука, – перебил ее дед. – Рыцарь знает, что без оружия он бессилен, и поэтому боготворит клинок.
   – Ты меня разыгрываешь. Я тебе не верю, – возмутилась Элизабет.
   – В твоем образовании, внучка, большие пробелы, – спокойно ответил Элслоу. Он взял ее за руку и повел вниз по лестнице. – Рассмотрим, к примеру, копье. Самое эффективное оружие. Ты с этим согласна?
   – Да, – кивнула она.
   – Прямота древка символизирует правдивость мыслей хозяина, а металлический наконечник – силу рыцаря.
   – Значит, кривых копий быть не может? – Элизабет рассмеялась нелепости собственного вопроса.
   – Конечно, нет, – согласился старик. – К тому же кривое копье потеряло бы боевое значение.
   – А как насчет остального вооружения?
   – Шлем символизирует скромность, шпоры – прилежание.
   – Муж не часто надевает шлем, значит, его нельзя назвать скромным? – шутливым тоном спросила Элизабет.
   – Нечего устраивать мне ловушки, когда я пытаюсь тебя хоть чему-нибудь научить. – Элслоу чуть не смеялся.
   Они сошли вниз и повернули к залу. Старик почувствовал, что внучка сильнее сдавила его руку, и понял, что ее напряжение непомерно растет, но продолжал рассуждать тем же веселым голосом:
   – Теперь – щит. Любой рыцарь считает эту часть вооружения почти такой же важной, как и меч.
   – И что же значит для воина щит?
   – С его помощью рыцарь оберегает тело, которым заслоняет от опасностей своего господина. Как, например, твой муж – короля Вильгельма.
   – Ты еще ничего не сказал о луке и стрелах.
   – Ну, воины-то используют оружие потяжелее. Такое, что им по руке.
   – Отец называл мой лук…
   – Малоэффективным?
   – Более того, бесполезным и глупым…
   – Довольно! Ты ранишь мое сердце. Я сам вырезал для тебя эти стрелы, – расхохотался Элслоу и тут же шепотом спросил:
   – А как ты думаешь, почему я сделал тебе такой необычный подарок?
   – Чтобы досадить отцу, – улыбнулась Элизабет и заглянула в искрящиеся глаза деда.
   Она так заговорилась с Элслоу, что не заметила, как оказалась в самом центре зала – в окружении людей барона и воинов Белвейна.
   – Признаю, – усмехнулся старик.
   – И собак ты мне поэтому подарил. Принес малюсеньких щенков, но сам знал, в каких огромных псов они превратятся.
   – Знал, – с готовностью согласился дед, – но с твоим отцом не поделился.
   – Странно, что он вас не зарубил.
   Внучка и дед разом подняли головы и только тут увидели стоявшего рядом Джеффри. Лицо барона светилось.
   – Это была всего лишь игра, – сказал старик и положил ладонь Элизабет на руку мужа. – Томас всегда был рад моим визитам – он ведь сам меня приглашал, – и, заметив в глазах внучки сомнение, кивнул в подтверждение собственных слов. – Да-да, посылал за мной. Неужели ты полагала, что я появлялся в Монтрайте, когда мне заблагорассудится?
   Элизабет с интересом посмотрела на деда, и он продолжал:
   – Твой отец отправлял мне записку, в которой говорилось, что я пренебрегаю своими обязанностями отца. Я приезжал в Монтрайт, и он делал вид, что удивлен, как все.
   Элслоу подмигнул внучке и снова обратился к барону:
   – Я привел ее сюда, милорд. А честь отобрать кинжал предоставляю вам.
   Джеффри кивнул и за руку притянул Элизабет поближе к себе:
   – Не хочешь поздороваться со мной, как в прошлый раз?
   – Не хочу, – ответила девушка. – И кинжал останется при мне.
   – Лишь в том случае, если я позволю, – мягко проговорил барон. – Мне не нравится твоя прическа. Когда мы вместе, изволь распускать волосы, а не закручивать на макушке.
   Элизабет машинально потянулась к голове, но тут же поняла, чего добивался муж:
   – Ты такой же проказник, как дед. Путаешь меня всякими глупостями, когда надо говорить о серьезных вещах. – И, не удержавшись, спросила:
   – Тебе в самом деле не нравится моя прическа?
   – Не только прическа, но и платье. – Заметив, как протестующе выпрямилась Элизабет, Джеффри чуть не рассмеялся. – Завтра попробуем достать тебе новую одежду и украшения.
   – Тебе хоть что-нибудь во мне нравится?
   По тому, как Элизабет пыталась вырвать ладонь из его руки, барон понял, что жена разозлилась.
   – Не исключено, – отозвался он. – Я подумаю и потом тебе объявлю.
   Его план сработал. Джеффри отвлекал внимание Элизабет от Белвейна. Нельзя, чтобы ее ярость вспыхнула ярким пламенем. Сейчас она едва теплилась. Задачей Элслоу и Джеффри было все время ее заливать. Тогда, быть может, скромный фитилек не превратится во всепоглощающее адское пламя и жена сможет владеть собой.
   Элизабет огляделась и заметила, что люди Джеффри приятельски разговаривают с гостями. Каждый держал в руке кубок эля. Чувствовалось, что в зале установилась дружеская атмосфера.
   – Где он?
   По дрогнувшему голосу жены барон тут же понял, кого она имела в виду.
   – На улице. Смотрит, какие были проведены работы по восстановлению крепостных стен.
   – Может быть, лучше выйти и поздороваться с ним во дворе? – спросила Элизабет безжизненным голосом.
   – Не стоит, – отозвался Джеффри и, натолкнувшись на немой вопрос в ее глазах, произнес:
   – Ты дала мне слово не причинять Белвейну вреда. И я уверен, ты его сдержишь.
   – Тогда почему…
   – Пойдем за стол. – Джеффри оборвал разговор на полуслове. – Сегодня вечером ты не отойдешь от меня ни на шаг.
   Элизабет согласно кивнула и снова ухватилась за руку мужа. Толпа расступилась, и супруги проследовали к длинному столу.
   – Не узнаешь никого из этих людей? – сказал Джеффри, когда они сели.
   – Пока нет. – Она повернула голову, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Джеффри.
   Рядом с мужем девушка чувствовала себя в полной безопасности. Она стала всматриваться в лица гостей.
   – Большинство нападавших были в капюшонах, – напомнила она шепотом мужу.
   А когда Джеффри взял ее за руку и как будто случайно обнял за талию, Элизабет поняла, что в зале появился Белвейн. Ладонь Джеффри накрыла рукоятку ее кинжала.
   Девушка расправила плечи и мягко отстранила барона.
   – Ты когда-нибудь поверишь мне, как я верю тебе?
   Он посмотрел на жену сверху вниз и кивнул.
   Элизабет отвернулась и заметила, что к ней направляется дядя. Рядом с выражением глубочайшего отвращения на лице вышагивал Роджер.
   Глаза девушки сделались холодными как лед. Элизабет, не мигая, изучала Белвейна. Тот вырядился, словно расфуфыренный петух, – во все ярко-красное. И выступал он так же важно, как петух.
   Белвейн взглянул на племянницу и почувствовал нервный озноб. Сбившись с шага, он покосился на Джеффри.
   – Добрый вечер барон, – произнес он, подойдя вплотную к столу, и нехотя обратился к Элизабет:
   – Ты хорошо выглядишь, девочка.
   Она не ответила, только во все глаза продолжала смотреть на недруга. Белвейн прокашлялся и занял место напротив молодоженов.
   – Как ноет сердце, когда думаешь о твоей утрате! И на душе невероятная тяжесть, – скороговоркой проговорил он.
   Перед ним поставили кубок с элем. Белвейн торопливо его схватил, от волнения чуть не перевернул, в два глотка опрокинул содержимое в рот, с трудом подавил отрыжку и утерся краем рукава.