Вернулся он минут через десять, видимо, наговорившись. За жизнь Ксении я не беспокоился - если Слава рассердился, значит, не убьет.
- Отправил ее своим ходом домой, - сообщил он. - Потом с ней разберусь... а может, и не буду.
- А с этим что сделаем? - кивнул я на плененного джигита. Он мерил нас ненавидящим взглядом.
- Давай выпьем сначала, потом решим.
Так мы и сделали. ОМОН не приехал ни через полчаса, ни через час. В наши дни милиция приезжает далеко не на каждый вызов. Стреляли? Да мало ли где сейчас стреляют, жертв нет, ну и хорошо, зачем зря мотаться, опять же бензин не дармовой, да и того нехватка. С таким подходом к делу я был целиком и полностью согласен.
Выпив ликера, Маринка успокоилась, да и я перестал волноваться. Хачик женщинам ничего плохого не сделал, он ждал нас. Зачем?
- Тебя, Ильюха, хотел замочить, - ответил Слава. - Моя, дура, настучала про нас с тобой, что мы клад нашли, хотели нас кинуть. Ну ничего, - он дружески подмигнул. - Живы - и хорошо.
- А этот "доктор" откуда взялся? - спросил я. Пили мы в комнате, не спуская с пленника глаз.
Вообще-то, на бандита он похож не был, лицо имел вполне интеллигентное, правда, с каким-то жутковатым, сатанинским выражением, ну да это все "звери" такие.
- Мы все знакомы по Афгану, - объяснил Слава, разливая водку, а я налил Маринке ликер, - я у него в госпитале лежал, Ксения там же работала. Хирургом он был классным и совсем не пил. Че не пил-то, Тахоев? - обратился он к Руслану, сделав особое ударение на его фамилии, подчеркнув ее язвительным тоном. Видно было, что и раньше данный врач авторитетом у Славы не пользовался. - Религия не позволяла?
Тахоев не удостоил нас ответом.
- Он никак чеченец, - сопоставил я фамилию с характерными чертами лица джигита.
- Чечик? - переспросил Слава, которому раньше в голову не приходило задумываться о национальности доктора Тахоева. - Может быть. Ты чечик? обратился он к Руслану.
- Пошел на хуй! - ответил тот.
- Хамит, - вздохнул кореш, - да еще при дамах. Совсем, лепила, опустился, раньше ведь не ругался совсем. - Он не обиделся, и я понял, что Слава все решил: Тахоев покойник, дело только во времени.
Мы выпили и закусили как следует. Слава заметно приободрился вероятно, загорелся какой-то идеей. И в самом деле, дождавшись, пока я разолью, взял бутылку и направился к дивану.
- Слышь, доктор, выпей с нами.
- Я не пью, - отрезал Тахоев, но остановить Славу было непросто.
- Илыоха, - позвал он, - иди сюда, помож&пь.
Я поднялся, и меня повело. "Абсолют" оказался нажористый. Марина сидела у окна и, подперев голову рукой, осоловело наблюдала за нашими выкрутасами, утопая в сигаретном дыму. Я подмигнул ей н величественно прошествовал к "кавказскому пленнику". Мысль напоить его показалась презабавной.
- Держи ему голову, - сказал Слава.
Мы попытались влить в глотку водяру, но чечен отчаянно сопротивлялся, и все текло мимо. Слава беззлобно дал ему пару раз в табло, и на этом мы сделали перерыв. Впрочем, в литровой бутылке осталось еще немало.
- Ты думаешь, тебя не споить? - вопросил Слава, потерпев с первой попытки фиаско. - Нет, морда, ты такой же, как все, и потому пить будешь!
Тахоев яростно промолчал.
- Будешь, если я так сказал!
Слава вновь тяжело поднялся, взял со стола нож и сунул бутылку мне в руки.
- Я разожму, а ты лей. - Он втиснул лезвие между зубов доктора, который зашипел и стал брыкаться, но мы крепко держали его. Наконец челюсть поддалась, и я осторожно залил водку в образовавшуюся щель. Тахоев задергался, струя плеснула прямо ему в глаза.
- Держи-держи, - крикнул Слава, зажимая Руслану нос и налегая локтем на подбородок, не давая выплюнуть продукт. - Глотай, падла!
После отчаянной борьбы доктор задышал через рот, и мы поняли, что "Абсолют" им абсолютно усвоен. Повторив операцию, мы отступили на прежние позиции и догнались тем, что осталось в бутылке. Осталось, правда, не много. Я сгонял на кухню еще за одной, по дороге ополоснув лицо и руки; водка, если ей обтираться, - штука липкая.
Руслан опьянел мгновенно. Несколько раз он порывался подняться, но Слава был на страже и укладывал его обратно хлесткими ударами кулака.
Когда мы догадались связать ему ноги, Тахоев стал грубо материться и всячески поносить Славу. Тот оставался спокоен, как удав, но по-дружески побазарить за столом, как намечалось, конечно же, не получилось. Чечен находил какое-то особенное, извращенное удовольствие в том, чтобы ломать нам кайф своим гнусными выкриками. По-моему, он нас провоцировал, и я пару раз порывался набить ему морду, однако Слава удерживал, твердой рукою усаживая меня обратно на стул, и говорил, что лепила - его забота. Марина с демонстративно отсутствующим видом тянула свой ликер, страдания "черного" ее нисколько не трогали, равно как и его матюги, что меня несколько удручало.
Когда мы ополовинили ,вторую емкость, Слава удалился в клозет, а я заткнул словесный фонтан, сдернув с ног грязные носки и сделав из них кляп.
- Ты не эстет, - заметила Марина, когда я вернулся к столу.
К сожалению, эффект оказался очень кратковременным: Тахоев выплюнул бяку и принялся поносить площадной бранью уже меня. За каждое из таких выражений у нас на зоне могли убить. Я вскочил, опрокинув стул, когда в комнату вошел Слава.
- Шалит? - прозорливо спросил он. - Счас накажем. Будет пить.
- Да на фига, Слава, - возмутился я, - и так уже столько хорошей водки на него извели.
- Пустяки, - отмахнулся другая, - водки мы еще купим, а вот возможность старшего лейтенанта Тахоева напоить нечасто выпадает.
- Я, блядь, майор! - зарычал с дивана Тахоев.
- За блядь ответишь отдельно, - предупредил я.
- Уже майор, - покачал головой Слава. - Растешь. Что ж, напоить майора медслужбы Тахоева есть наш святой интернациональный долг! - И с этими словами он сел хачику на грудь и воткнул ему в рот горлышко бутылки. Водка забулькала, винтом вливаясь в глотку чеченца. Тот задергался, и Слава поспешно убрал зад с его ребер, чтобы Руслан не выблевал все обратно. Ловко зажав нос и рот, он подождал, пока водка просочится, но долго скучать не пришлось - Тахоев заглотил все разом.
- Во молодец! - похвалил Слава и озадаченно почесал в затылке. - Опа, на самих-то не хватило. Ильюха, у нас еще есть?
- Посмотрим, - сказал я и совершил паломничество к холодильнику, по дороге заглянув в туалет.
"Зачем же я так напился?" - подумал я, оседлав "каменный цветок". Стены моего прибежища плавали в каком-то тумане. Я собрался с силами, поднялся, педантично застегнул штаны и спустил воду. Крышку закрывать не стал - вдруг комунибудь приспичит срочно проблеваться. Когда я возвратился в трапезную, нашему кавказскому гостю чегой-то поплохело. Он ерзал как змея, судорожно пытаясь выдернуть из-под спины связанные руки, и громко стонал. Кажется, он задыхался.
Стоящий на корточках Слава озабоченно смотрел на него.
- Что ты с ним сделал? - спросил я, пытаясь занять место рядом, но пол выскользнул из-под ног, и я опустился на пятую точку. - Он больной или просто выдрючивается?
- Без понятия, - ответил Слава.
Подошла Маринка и деловито положила руку на горло Тахоева. Она пробовала нащупать пульс, как это делали врачи в сериале "Телефон спасения 911", но у нее мало что получалось.
- Пульс отсутствует, - заключила она, беспомощно водя пальцами.
Прикосновение словно вывело Тахоева из кошмара, в котором он метался, и кошмар начался для нас.
- Ар-р! - мотнулась его голова, и острые белые зубы впились в Маринкино запястье. Это было так быстро и неожиданно, что я растерялся.
Мгновенно вывернув из-под себя руку, хачик ударил Славу растопыренной пятерней по глазам.
Слава откинулся на спину и стал кататься по полу, держась за лицо. Маринка истошно завопила, когда чеченец схватил ее за шею и потянул к себе, целясь пастью в гортань.
- Крови! - оглушительно заорал он.
Крик вывел из транса какую-то половину моего мозга, потому что я увидел, как моя правая рука взметнулась в воздух, словно самостоятельное живое существо, описала сверкающую дугу и опустила плоский флакон "Смирнофф" на голову абрека.
Тот подавился собственным воплем и покатился с дивана, увлекая за собой Маринку, оцепеневшую от страха.
Он очнулся почти сразу - обморок был кратким, но и я пришел в себя, вскочил на ноги и дернул Марину за плечи, стараясь оттащить подальше от этого чудовища. Тахоев теперь мало напоминал человека. Осколки сильно поранили его, лицо залилось кровью и сделалось неузнаваемым. Он пытался вскочить, но ноги были связаны, и он извивался, как огромный уродливый червь, стараясь добраться до временно ослепшего Славы, который теперь представлял легкую добычу.
- Хочу твоей крови! - прорычал врач.
"Сам погибай, а товарища выручай!" Я подскочил к чечену и, словно футболист, бьющий пенальти, провел сокрушительный штрафной удар по центру "мяча", забрызгав паркет далеко разлетевшимися красными каплями. Послышался громкий треск, очевидно, я попал по носу. Тахоев отлетел, перевернуля на спину, хрипя и воя, с чавканьем глотая собственную юшку.
- Уй, падла!
Я оглянулся и увидел сидящего на полу Славу, массирующего веки. Он открыл глаза и, часто моргая, уставился на меня.
- Четко попал, паскуда. - В его устах это было разновидностью похвалы. - Где этот дух?
- Вон лежит, - триумфальным жестом указал я.
Мы вместе посмотрели на Тахоева. Вероятно, вспышка активности вымотала его полностью, он валялся пластом и все тише бормотал: - Пить, пить, крови...
Подошла Маринка.
- Как рука?
- Прокусил, - пожаловалась она, - болит.
- Пригляди за ним, - сказал я Славе, - мы сейчас.
В ванной я промыл рану и тщательно перебинтовал. Пустяки, вены не задеты, но полукруглый шрам от зубов теперь всю жизнь будет напоминать Маринке, что с любыми "черными" нужно держаться осторожно, ибо все "звери" кусаются.
Когда мы пришли в комнату, Слава сидел за столом,, потягивая остатки ликера. Нам тоже было маленько налито.
- Ну как, - поинтересовался я, - все помирает, ухи просит?
- Просит, зараза, - посетовал Слава и разом заглотил весь свой ликер. Ты водки-то принес?
- Так вот она, - кивнул я на осколки, - водка-то.
- А еще? Нету, что ли?
- Есть, но надо идти. - Я просительно взглянул на Маринку: - Сгоняй.
Когда она вышла, Слава посерьезнел.
- Надо майора к выносу готовить, - сообщил он.
- Не рано? - зыркнул я на часы. - Люди еще ходят.
- Ну, мы прямо сейчас не понесем, но подготовить-то надо... - Он смолк, потому что появилась Марина.
Мы подкрепились еще по полтинничку, и Маринку стало клонить в сон. Я отвел ее в кабинет и уложил в постель, после чего вернулся в комнату, поплотнее закрыв дверь.
Приведение в человекоподобное состояние едва живого Тахоева не заняло у нас много времени.
Связав покрепче руки, мы как следует умыли ему лицо, заткнули тампонами ноздри, чтобы не пачкать салон, и стащили вниз, погрузив на заднее сиденье "Волги". Ему предстояло скорое путешествие в джаханнам[Джаханнам мусульманский ад. (Прим. автора.)]. Со стороны это выглядело исключительно как взаимопомощь изрядно поддавших друзей. Слава попрощался и уехал, а я не нашел ничего лучше, как залечь спать.
Пробудившись в объятиях Маринки весь мокрый от пота и с больной головой, я вылез из-под толстого одеяла, в которое мы зачем-то завернулись, и, спотыкаясь, поплелся в сортир. Башка разламывалась, под ногами валялись какие-то осколки. Что за скоты здесь резвились?!
Утолив жажду прохладным апельсиновым соком, предусмотрительно поставленным в холодильник, я вышел на балкон и стал глубоко дышать, вентилируя легкие. Голова немного прояснилась, но затошнило еще больше. Я заполз обратно в жилье, принял пару таблеток аспирина и протопал в ванную, чтобы привести себя в божеский вид. "Все, хватит, - думал я, ощупывая перед зеркалом помятую физиономию. - Пора кончать с таким образом жизни. Буду по утрам заниматься спортом, может быть, даже перейду на вегетарианскую пищу. Надо перестраиваться, как учил товарищ Горбачев. Займусь научной работой.
Денег хватает, и нет никаких преград для посвящения себя истории и археологии. Поставлю в лесу, на территории Новгородской губернии, палатку и буду раскапывать какой-нибудь могильный холм в поисках трупоположений. Помахаю лопатой вдоволь, может, что-нибудь и найду, для себя, не для продажи.
Нет, так просто отдохну. Любимое времяпрепровождение - лучший способ существования. От жизни надо получать радость. Вот это и есть "новое мышление", как говорил генеральный секретарь. Между прочим, говорят, Михаил Сергеевич очень мало пил, не попробовать ли хоть в этом ему подражать?" Преисполненный благих намерений, я принял душ. Уже подействовал аспирин, и я немного пришел в себя. Заварив кофе покрепче, я дал ему отстояться, тем временем поискав, что Бог послал мне на завтрак, и, налив полную чашку, вышел с нею на балкон. Стоял прекрасный солнечный день. Дул легкий ветерок, и я крепко держался за поручень, чтобы меня ненароком не унесло, время от времени прихлебывая из чашки. На свежем воздухе здорово полегчало. Когда я вернулся обратно, на кухне уже хозяйничала Маринка.
- Доброе утро, дорогая, - чмокнул я ее в щечку.
- Какой ты колючий, - пробурчала она. - Который час?
- Полдень, - ответил я, посмотрев на часы.
- Ну, мы с тобой и спать!
- А ты куда-нибудь торопишься?
- Нет, - недоуменно ответила Марина. Она успела отвыкнуть от такого понятия, как работа.
- Жизнь, - сказал я, - прекрасна!
Я нашел клад серебряных монет у себя на грядке. На даче, где счел нужным провести с Маринкой всю осень. Дача вообще-то принадлежала ее родителям, но я так поработал, приводя ее в порядок, что стал вполне заслуженно считать ее своей собственной.
Покинуть город вынудили вполне закономерные для нашей взбалмошной жизни обстоятельства. В тот день мне позвонила мама и сказала, что к ней заходили люди из уголовки, которые очень интересовались, где в настоящее время находится ее сын.
Искали меня сначала по месту прописки, то есть у мамы, а давать лягавым время изловить меня в моей хате я как-то не соизволил. Отзвонившись Славе и сообщив, что мы спалились, я собрал походное снаряжение и вместе с Маринкой дернул на дачу, благо она освободилась до следующего лета.
С милой рай даже в шалаше, а если еще с деньгами да с машиной, то вообще полная благодать.
Весь сентябрь я посвятил изыскательской деятельности, выезжая на раскопки в район Старой Руссы, а в октябре вплотную занялся фазендой, вкалывая с упорством и рвением стахановца, за что и был вскорости вознагражден.
Дачный участок находился на месте бывших колхозных полей, и вероятнее всего, глиняный кувшинчик, осколки которого я обнаружил при глубокой перекопке огорода, разбился при вспашке тракторным плугом, а потом его так же усердно забороновали. Разброс составлял около метра в длину и полметра в ширину - как раз в пределах гряды.
Ирония судьбы, но так уж мне везет. Размер клада свидетельствовал, что я стал наследником небогатого крестьянина: пятьдесят три серебряные копейки польского королевича Вячеслава Сигизмундовича, чеканенные на Новгородском денежном дворе, были небольшой суммой даже по тем временам. В шестнадцатом веке на них можно было купить шесть пудов ржи или полкоровы. Вот она великая сермяжная правда! Я расхохотался, глядя на возвышавшуюся у моих ног кучку овальных потемневших монет, похожих на крупные зерна. Из набежавшей тучки хлынул проливной дождь, а я все сидел и смеялся.
Назовите меня дураком, но в тот момент я был счастлив.
- Отправил ее своим ходом домой, - сообщил он. - Потом с ней разберусь... а может, и не буду.
- А с этим что сделаем? - кивнул я на плененного джигита. Он мерил нас ненавидящим взглядом.
- Давай выпьем сначала, потом решим.
Так мы и сделали. ОМОН не приехал ни через полчаса, ни через час. В наши дни милиция приезжает далеко не на каждый вызов. Стреляли? Да мало ли где сейчас стреляют, жертв нет, ну и хорошо, зачем зря мотаться, опять же бензин не дармовой, да и того нехватка. С таким подходом к делу я был целиком и полностью согласен.
Выпив ликера, Маринка успокоилась, да и я перестал волноваться. Хачик женщинам ничего плохого не сделал, он ждал нас. Зачем?
- Тебя, Ильюха, хотел замочить, - ответил Слава. - Моя, дура, настучала про нас с тобой, что мы клад нашли, хотели нас кинуть. Ну ничего, - он дружески подмигнул. - Живы - и хорошо.
- А этот "доктор" откуда взялся? - спросил я. Пили мы в комнате, не спуская с пленника глаз.
Вообще-то, на бандита он похож не был, лицо имел вполне интеллигентное, правда, с каким-то жутковатым, сатанинским выражением, ну да это все "звери" такие.
- Мы все знакомы по Афгану, - объяснил Слава, разливая водку, а я налил Маринке ликер, - я у него в госпитале лежал, Ксения там же работала. Хирургом он был классным и совсем не пил. Че не пил-то, Тахоев? - обратился он к Руслану, сделав особое ударение на его фамилии, подчеркнув ее язвительным тоном. Видно было, что и раньше данный врач авторитетом у Славы не пользовался. - Религия не позволяла?
Тахоев не удостоил нас ответом.
- Он никак чеченец, - сопоставил я фамилию с характерными чертами лица джигита.
- Чечик? - переспросил Слава, которому раньше в голову не приходило задумываться о национальности доктора Тахоева. - Может быть. Ты чечик? обратился он к Руслану.
- Пошел на хуй! - ответил тот.
- Хамит, - вздохнул кореш, - да еще при дамах. Совсем, лепила, опустился, раньше ведь не ругался совсем. - Он не обиделся, и я понял, что Слава все решил: Тахоев покойник, дело только во времени.
Мы выпили и закусили как следует. Слава заметно приободрился вероятно, загорелся какой-то идеей. И в самом деле, дождавшись, пока я разолью, взял бутылку и направился к дивану.
- Слышь, доктор, выпей с нами.
- Я не пью, - отрезал Тахоев, но остановить Славу было непросто.
- Илыоха, - позвал он, - иди сюда, помож&пь.
Я поднялся, и меня повело. "Абсолют" оказался нажористый. Марина сидела у окна и, подперев голову рукой, осоловело наблюдала за нашими выкрутасами, утопая в сигаретном дыму. Я подмигнул ей н величественно прошествовал к "кавказскому пленнику". Мысль напоить его показалась презабавной.
- Держи ему голову, - сказал Слава.
Мы попытались влить в глотку водяру, но чечен отчаянно сопротивлялся, и все текло мимо. Слава беззлобно дал ему пару раз в табло, и на этом мы сделали перерыв. Впрочем, в литровой бутылке осталось еще немало.
- Ты думаешь, тебя не споить? - вопросил Слава, потерпев с первой попытки фиаско. - Нет, морда, ты такой же, как все, и потому пить будешь!
Тахоев яростно промолчал.
- Будешь, если я так сказал!
Слава вновь тяжело поднялся, взял со стола нож и сунул бутылку мне в руки.
- Я разожму, а ты лей. - Он втиснул лезвие между зубов доктора, который зашипел и стал брыкаться, но мы крепко держали его. Наконец челюсть поддалась, и я осторожно залил водку в образовавшуюся щель. Тахоев задергался, струя плеснула прямо ему в глаза.
- Держи-держи, - крикнул Слава, зажимая Руслану нос и налегая локтем на подбородок, не давая выплюнуть продукт. - Глотай, падла!
После отчаянной борьбы доктор задышал через рот, и мы поняли, что "Абсолют" им абсолютно усвоен. Повторив операцию, мы отступили на прежние позиции и догнались тем, что осталось в бутылке. Осталось, правда, не много. Я сгонял на кухню еще за одной, по дороге ополоснув лицо и руки; водка, если ей обтираться, - штука липкая.
Руслан опьянел мгновенно. Несколько раз он порывался подняться, но Слава был на страже и укладывал его обратно хлесткими ударами кулака.
Когда мы догадались связать ему ноги, Тахоев стал грубо материться и всячески поносить Славу. Тот оставался спокоен, как удав, но по-дружески побазарить за столом, как намечалось, конечно же, не получилось. Чечен находил какое-то особенное, извращенное удовольствие в том, чтобы ломать нам кайф своим гнусными выкриками. По-моему, он нас провоцировал, и я пару раз порывался набить ему морду, однако Слава удерживал, твердой рукою усаживая меня обратно на стул, и говорил, что лепила - его забота. Марина с демонстративно отсутствующим видом тянула свой ликер, страдания "черного" ее нисколько не трогали, равно как и его матюги, что меня несколько удручало.
Когда мы ополовинили ,вторую емкость, Слава удалился в клозет, а я заткнул словесный фонтан, сдернув с ног грязные носки и сделав из них кляп.
- Ты не эстет, - заметила Марина, когда я вернулся к столу.
К сожалению, эффект оказался очень кратковременным: Тахоев выплюнул бяку и принялся поносить площадной бранью уже меня. За каждое из таких выражений у нас на зоне могли убить. Я вскочил, опрокинув стул, когда в комнату вошел Слава.
- Шалит? - прозорливо спросил он. - Счас накажем. Будет пить.
- Да на фига, Слава, - возмутился я, - и так уже столько хорошей водки на него извели.
- Пустяки, - отмахнулся другая, - водки мы еще купим, а вот возможность старшего лейтенанта Тахоева напоить нечасто выпадает.
- Я, блядь, майор! - зарычал с дивана Тахоев.
- За блядь ответишь отдельно, - предупредил я.
- Уже майор, - покачал головой Слава. - Растешь. Что ж, напоить майора медслужбы Тахоева есть наш святой интернациональный долг! - И с этими словами он сел хачику на грудь и воткнул ему в рот горлышко бутылки. Водка забулькала, винтом вливаясь в глотку чеченца. Тот задергался, и Слава поспешно убрал зад с его ребер, чтобы Руслан не выблевал все обратно. Ловко зажав нос и рот, он подождал, пока водка просочится, но долго скучать не пришлось - Тахоев заглотил все разом.
- Во молодец! - похвалил Слава и озадаченно почесал в затылке. - Опа, на самих-то не хватило. Ильюха, у нас еще есть?
- Посмотрим, - сказал я и совершил паломничество к холодильнику, по дороге заглянув в туалет.
"Зачем же я так напился?" - подумал я, оседлав "каменный цветок". Стены моего прибежища плавали в каком-то тумане. Я собрался с силами, поднялся, педантично застегнул штаны и спустил воду. Крышку закрывать не стал - вдруг комунибудь приспичит срочно проблеваться. Когда я возвратился в трапезную, нашему кавказскому гостю чегой-то поплохело. Он ерзал как змея, судорожно пытаясь выдернуть из-под спины связанные руки, и громко стонал. Кажется, он задыхался.
Стоящий на корточках Слава озабоченно смотрел на него.
- Что ты с ним сделал? - спросил я, пытаясь занять место рядом, но пол выскользнул из-под ног, и я опустился на пятую точку. - Он больной или просто выдрючивается?
- Без понятия, - ответил Слава.
Подошла Маринка и деловито положила руку на горло Тахоева. Она пробовала нащупать пульс, как это делали врачи в сериале "Телефон спасения 911", но у нее мало что получалось.
- Пульс отсутствует, - заключила она, беспомощно водя пальцами.
Прикосновение словно вывело Тахоева из кошмара, в котором он метался, и кошмар начался для нас.
- Ар-р! - мотнулась его голова, и острые белые зубы впились в Маринкино запястье. Это было так быстро и неожиданно, что я растерялся.
Мгновенно вывернув из-под себя руку, хачик ударил Славу растопыренной пятерней по глазам.
Слава откинулся на спину и стал кататься по полу, держась за лицо. Маринка истошно завопила, когда чеченец схватил ее за шею и потянул к себе, целясь пастью в гортань.
- Крови! - оглушительно заорал он.
Крик вывел из транса какую-то половину моего мозга, потому что я увидел, как моя правая рука взметнулась в воздух, словно самостоятельное живое существо, описала сверкающую дугу и опустила плоский флакон "Смирнофф" на голову абрека.
Тот подавился собственным воплем и покатился с дивана, увлекая за собой Маринку, оцепеневшую от страха.
Он очнулся почти сразу - обморок был кратким, но и я пришел в себя, вскочил на ноги и дернул Марину за плечи, стараясь оттащить подальше от этого чудовища. Тахоев теперь мало напоминал человека. Осколки сильно поранили его, лицо залилось кровью и сделалось неузнаваемым. Он пытался вскочить, но ноги были связаны, и он извивался, как огромный уродливый червь, стараясь добраться до временно ослепшего Славы, который теперь представлял легкую добычу.
- Хочу твоей крови! - прорычал врач.
"Сам погибай, а товарища выручай!" Я подскочил к чечену и, словно футболист, бьющий пенальти, провел сокрушительный штрафной удар по центру "мяча", забрызгав паркет далеко разлетевшимися красными каплями. Послышался громкий треск, очевидно, я попал по носу. Тахоев отлетел, перевернуля на спину, хрипя и воя, с чавканьем глотая собственную юшку.
- Уй, падла!
Я оглянулся и увидел сидящего на полу Славу, массирующего веки. Он открыл глаза и, часто моргая, уставился на меня.
- Четко попал, паскуда. - В его устах это было разновидностью похвалы. - Где этот дух?
- Вон лежит, - триумфальным жестом указал я.
Мы вместе посмотрели на Тахоева. Вероятно, вспышка активности вымотала его полностью, он валялся пластом и все тише бормотал: - Пить, пить, крови...
Подошла Маринка.
- Как рука?
- Прокусил, - пожаловалась она, - болит.
- Пригляди за ним, - сказал я Славе, - мы сейчас.
В ванной я промыл рану и тщательно перебинтовал. Пустяки, вены не задеты, но полукруглый шрам от зубов теперь всю жизнь будет напоминать Маринке, что с любыми "черными" нужно держаться осторожно, ибо все "звери" кусаются.
Когда мы пришли в комнату, Слава сидел за столом,, потягивая остатки ликера. Нам тоже было маленько налито.
- Ну как, - поинтересовался я, - все помирает, ухи просит?
- Просит, зараза, - посетовал Слава и разом заглотил весь свой ликер. Ты водки-то принес?
- Так вот она, - кивнул я на осколки, - водка-то.
- А еще? Нету, что ли?
- Есть, но надо идти. - Я просительно взглянул на Маринку: - Сгоняй.
Когда она вышла, Слава посерьезнел.
- Надо майора к выносу готовить, - сообщил он.
- Не рано? - зыркнул я на часы. - Люди еще ходят.
- Ну, мы прямо сейчас не понесем, но подготовить-то надо... - Он смолк, потому что появилась Марина.
Мы подкрепились еще по полтинничку, и Маринку стало клонить в сон. Я отвел ее в кабинет и уложил в постель, после чего вернулся в комнату, поплотнее закрыв дверь.
Приведение в человекоподобное состояние едва живого Тахоева не заняло у нас много времени.
Связав покрепче руки, мы как следует умыли ему лицо, заткнули тампонами ноздри, чтобы не пачкать салон, и стащили вниз, погрузив на заднее сиденье "Волги". Ему предстояло скорое путешествие в джаханнам[Джаханнам мусульманский ад. (Прим. автора.)]. Со стороны это выглядело исключительно как взаимопомощь изрядно поддавших друзей. Слава попрощался и уехал, а я не нашел ничего лучше, как залечь спать.
Пробудившись в объятиях Маринки весь мокрый от пота и с больной головой, я вылез из-под толстого одеяла, в которое мы зачем-то завернулись, и, спотыкаясь, поплелся в сортир. Башка разламывалась, под ногами валялись какие-то осколки. Что за скоты здесь резвились?!
Утолив жажду прохладным апельсиновым соком, предусмотрительно поставленным в холодильник, я вышел на балкон и стал глубоко дышать, вентилируя легкие. Голова немного прояснилась, но затошнило еще больше. Я заполз обратно в жилье, принял пару таблеток аспирина и протопал в ванную, чтобы привести себя в божеский вид. "Все, хватит, - думал я, ощупывая перед зеркалом помятую физиономию. - Пора кончать с таким образом жизни. Буду по утрам заниматься спортом, может быть, даже перейду на вегетарианскую пищу. Надо перестраиваться, как учил товарищ Горбачев. Займусь научной работой.
Денег хватает, и нет никаких преград для посвящения себя истории и археологии. Поставлю в лесу, на территории Новгородской губернии, палатку и буду раскапывать какой-нибудь могильный холм в поисках трупоположений. Помахаю лопатой вдоволь, может, что-нибудь и найду, для себя, не для продажи.
Нет, так просто отдохну. Любимое времяпрепровождение - лучший способ существования. От жизни надо получать радость. Вот это и есть "новое мышление", как говорил генеральный секретарь. Между прочим, говорят, Михаил Сергеевич очень мало пил, не попробовать ли хоть в этом ему подражать?" Преисполненный благих намерений, я принял душ. Уже подействовал аспирин, и я немного пришел в себя. Заварив кофе покрепче, я дал ему отстояться, тем временем поискав, что Бог послал мне на завтрак, и, налив полную чашку, вышел с нею на балкон. Стоял прекрасный солнечный день. Дул легкий ветерок, и я крепко держался за поручень, чтобы меня ненароком не унесло, время от времени прихлебывая из чашки. На свежем воздухе здорово полегчало. Когда я вернулся обратно, на кухне уже хозяйничала Маринка.
- Доброе утро, дорогая, - чмокнул я ее в щечку.
- Какой ты колючий, - пробурчала она. - Который час?
- Полдень, - ответил я, посмотрев на часы.
- Ну, мы с тобой и спать!
- А ты куда-нибудь торопишься?
- Нет, - недоуменно ответила Марина. Она успела отвыкнуть от такого понятия, как работа.
- Жизнь, - сказал я, - прекрасна!
Я нашел клад серебряных монет у себя на грядке. На даче, где счел нужным провести с Маринкой всю осень. Дача вообще-то принадлежала ее родителям, но я так поработал, приводя ее в порядок, что стал вполне заслуженно считать ее своей собственной.
Покинуть город вынудили вполне закономерные для нашей взбалмошной жизни обстоятельства. В тот день мне позвонила мама и сказала, что к ней заходили люди из уголовки, которые очень интересовались, где в настоящее время находится ее сын.
Искали меня сначала по месту прописки, то есть у мамы, а давать лягавым время изловить меня в моей хате я как-то не соизволил. Отзвонившись Славе и сообщив, что мы спалились, я собрал походное снаряжение и вместе с Маринкой дернул на дачу, благо она освободилась до следующего лета.
С милой рай даже в шалаше, а если еще с деньгами да с машиной, то вообще полная благодать.
Весь сентябрь я посвятил изыскательской деятельности, выезжая на раскопки в район Старой Руссы, а в октябре вплотную занялся фазендой, вкалывая с упорством и рвением стахановца, за что и был вскорости вознагражден.
Дачный участок находился на месте бывших колхозных полей, и вероятнее всего, глиняный кувшинчик, осколки которого я обнаружил при глубокой перекопке огорода, разбился при вспашке тракторным плугом, а потом его так же усердно забороновали. Разброс составлял около метра в длину и полметра в ширину - как раз в пределах гряды.
Ирония судьбы, но так уж мне везет. Размер клада свидетельствовал, что я стал наследником небогатого крестьянина: пятьдесят три серебряные копейки польского королевича Вячеслава Сигизмундовича, чеканенные на Новгородском денежном дворе, были небольшой суммой даже по тем временам. В шестнадцатом веке на них можно было купить шесть пудов ржи или полкоровы. Вот она великая сермяжная правда! Я расхохотался, глядя на возвышавшуюся у моих ног кучку овальных потемневших монет, похожих на крупные зерна. Из набежавшей тучки хлынул проливной дождь, а я все сидел и смеялся.
Назовите меня дураком, но в тот момент я был счастлив.