Гаврюченков Юрий. Пожиратели гашиша

   - Попадалово! - вымолвил я, заперев замок, и поглядел на удивительно спокойного друга.
   В тихом омуте черти водятся - я в ходе переговоров думал, что корефан не выдержит и размажет-таки чурбанов по стенам. Сорваться и наломать дров Славе ничего не стоило, это было его нормальное состояние, но тут он повел себя как-то неестественно.
   Меня всего колотило, но уже не с похмелья.
   Слава выложил из рукава финку, и мы пошли на кухню, ибо в данный момент мне хотелось выпить.
   Нажраться до чертиков и забыть обо всем. Словно бы это что-то решило. А что еще оставалось делать?
   Во время разговора я не раз с тоской вспоминал о припрятанном за счетчиком ТТ - "черные" силу уважают. Ненавижу эту амбициозную дрянь, понаехавшую в Санкт-Петербург из далеких южных провинций: волосатая грудь колесом, пальцы веером - апломба им не занимать, - сицилийцы доморощенные!
   От злобы я даже зубами заскрипел. Но не жадность душила меня - я понимая, что одноразовой выплатой дело не кончится. Платить вообще нельзя: убедившись, что барыга имеет деньги, бандиты не успокоятся, пока не отберут все, а потом замочат для верности. Не имея "крыши" более сильной, договориться с ними нельзя. Как я понимал, "братва" нанималась Марией Анатольевной не откуда-то со стороны, а была "крышей" Афанасьева. В нашем социалистическо-капиталистическом обществе даже представители такого экзотического бизнеса, как гробокопатели, не обходятся без "группы поддержки", исправно обкладывающей их данью. Я-то до поры до времени ухитрился никому не отстегивать, но, будь узбекская экспедиция чуть-чуть удачливее, тоже влился бы в общую компанию "налогоплатилъщиков". А куда деваться? "Жить в обществе и быть свободным от него невозможно".
   Слава продолжал пребывать в безмятежном настроении. Настолько спокойным и миролюбивым было его лицо, что мне даже стало не по себе.
   Непохоже это было на него, любителя побуянить, зарубившего топором двоих мужиков на рынке, где Слава в девяносто первом году торговал арбузами.
   Случай этот, приведший его на нары, он рассказывал как забавное, и не более того, происшествие: ну завалил пару, в другое время и в другом месте за это бы орден Красной Звезды получил, а тут посадили. Теперь же, наблюдая, как духи наезжают на другана, он сначала раскипятился, а затем быстро остыл. В чем тут дело? Я попросил Славу поделиться своими соображениями относительно выхода из сложившейся ситуации. Будем ли мы отдавать деньги и как поделим расходы?
   - А чего, и так все ясно, - он прихлопнул на шее комара и вытер ладонь о штаны, - надо валить этих архаровцев, только не здесь, а спокойненько за городом. Или в городе. - Славин кулак мелькнул в воздухе и с треском раздавил на стене лопнувшую кровью тушку еще одного комара. Несмотря на сильную вибрацию, остальные откормленные насекомые продолжали оставаться на облюбованных местах и тупо наблюдали за гибелью коллеги-вампира. Возможно, они догадывались о пагубных последствиях собственной пассивности, но упрямо не предпринимали никаких действий во спасение, дожидаясь уготованной участи.
   Вот, значит, отчего он был так миролюбив. Горцев этих из афанасьевской "крыши" для него уже не существовало.
   - И как ты это собираешься обставить? - спросил я.
   Слава пожал плечами, он и тут все продумал.
   - Тебя они вряд ли куда отпустят... Ты-дых! - Большим пальцем он растер в лепешку очередного кровопийцу и с удовлетворением поглядел на размазанное пятно. - Приставят "шестерку" на машине и будут до вечера пасти. А потом опять приедут. Я так мыслю, надо этого топтуна живьем брать и потолковать с ним по-мужски. Духи, они на кровь слабые, как свою увидят - сразу полные штаны.
   Слава мечтательно улыбнулся. Не к добру. Чует мое сердце, не к добру.
   - Но это же... опять война? - выдавил я.
   - Война - хуйня, главное дело - маневры, - отмахнулся Слава.
   - Viv ere militare est[Жить - значит бороться (лат.).], - резюмировал я.
   - Чего?!
   Помогать нам было некому. Перетасовывая возможные варианты, я отбрасывал один за другим. К кому обратиться, чтобы не поставить в известность весь бандитский Петербург? Испанцы не станут вмешиваться - кто мы им теперь, чтобы просить за нас перед своей "крышей"? Да и что за "крыша" у "Аламоса"? В любом случае вряд ли это хорошая мысль - их бандиты тоже могут захотеть снять бабки с этой откровенно левой авантюры. Пойти к Борису Глебовичу: "Я, знаете ли, вам телефончик принес, и вот у меня какая проблема..."? Исключается - после смерти Гоши он вряд ли ко мне расположен. Остается действовать своими силами по принципу "ввяжемся в бой, а там посмотрим". Славу такая идея устраивала, но, на мой взгляд, безнадега была полная.
   Я вышел из дома в десять часов утра и побрел не спеша по улице, щурясь от яркого солнца. Где же моя пресловутая иномарка?! Эх, Мария Анатольевна, не хотите вы по-мирному. Выкатилась вчера, дура, даже дневники своего благоверного в пылу позабыла. Темпераментная дама и недальновидная. Все ей не так, все не этак. Что ж, не желаете по-плохому, будем с вами по-хорошему. Но по-хорошему будет хуже.
   Я услышал, как заурчал сзади двигатель, и обернулся. Так и есть топтун на сером дряхлом
   "БМВ-325", протестующим на весь двор старым глушителем против прерванного отдыха на уютной немецкой или финской свалке. Отчалить этому аппарату не дал Слава, специально задержавшийся в парадняке, чтобы отследить хвост. Подскочив к машине, он распахнул дверцу и вмял наблюдателя в салон, занимая водительское место. Движок заглох, затем затарахтел снова, и я направился назад. На полпути мы встретились.
   - Давай туда этого дурика, - ткнул пальцем за плечо Слава, - и сам с ним сиди, смотри, чтоб не рыпался.
   Не знаю уж, как нокаутировал мой корефан лихого джигита, но находился тот в глубоком отрубе, и я с трудом протащил обмякшее тело на заднее сиденье. "БМВ" выехал на проспект Мориса Тореза и покатил по направлению к Парголовскому шоссе.
   Вот мы и обзавелись иномаркой. На зависть Марии Анатольевне.
   Уложив горца на живот, я обмотал ему запястья скотчем и спихнул на пол, в щель между сиденьями.
   Моим ногам пришлось высоковато, зато хачу было там самое место. Судя по наколкам на пальцах, в свои двадцать лет он успел побывать в местах лишения свободы и в авторитетах не ходил: средний палец украшала татуировка перстня "Проход через Кресты", а безымянный - шесть точек и цифра "6" внутри, свидетельствующие, что Слава вчера не ошибся. Ну и прочая лабуда: "шестерка", он "шестерка" и есть.
   Благополучно миновав КПМ в Осиновой Роще, Слава свернул налево, и мы углубились в поля, за которыми начинался лес. Хачик уже очнулся, хлопал глазами и мычал сквозь замасленную тряпку, которую я нашел под сиденьем и использовал вместо кляпа. Нечего орать, мы деловые люди.
   - Приехали, - нарушил молчание Слава, остановившись у пустой коробки заброшенного двухэтажного дома. Дом был кирпичный, можно было надеяться, что в нем есть подвал. - Посмотри.
   Я вылез и исследовал руины. Подвальчик был, правда, захламленный, но немного свободного места в нем оставалось. Слава загнал машину за дом и притащил связанного джигита.
   - Вот и ладушки, - молвил он, сбрасывая "черного" по ступенькам вниз. Тот замычал от боли, разговор намечался быть крутым.
   - Как бы шею не сломал? - осторожно заметил я.
   - Ни черта с ним не сделается.
   Мы спустились и перевернули мученика на спину. Слава вынул кляп и рывком усадил пленника спиной к стене, куда падало пятно света. Азер сразу застонал-заохал и стал сбивчиво жаловаться на каком-то непонятном языке, вроде бы на русском, но с ужасным акцентом. Слава дал ему выговориться, затем пнул носком ботинка в печень. Горца скривило. Видно, при падении он переломал себе ребра, а тут еще добавили. Слава, покуривая "LM", спокойно переждал, когда он закончит ныть, а затем спросил:
   - Жить хочешь?
   - Хочю, - прогнусавил "черный". - Что я вам такого сделал, пацаны?
   Зажав сигарету в углу рта, Слава взял пленника за грудки и поставил на ноги.
   - Вот так, - пробормотал он, словно плотник, ладно прибивший доску.
   - Ой! За что вы мэня? - Хачику такая деловитость не понравилась, и правильно. Слава спросил: - Кто тебя в наблюдение поставил?
   - Ныкто мэня нэ ставыл, - попытался отбазариться азер, но Слава двумя пальцами вынул сигарету и ткнул ему в морду. В глаз не попал - парень успел дернуть головой, - но о скулу затушил.
   Вопль раздался такой, что у меня заложило уши.
   - Не ори. - Крик оборвался от удара ладошкой в живот. "Черный" согнулся, изо рта вытекла лента мутной слюны. Он судорожно рыгнул, потом часто задышал и выпрямился, лицо его было искажено болью.
   - Чэго вы хотите, я нэ знаю ничэго...
   Слава разочарованно мотнул головой и поднял руку. Горец испуганно отпрянул и стукнулся затылком о стену.
   - Ну че ты дергаешься, как обосравшийся брейкер? - Слава по-мирному пригладил свой короткий ежик на макушке и без размаха пихнул бантика в грудину. - Не ссы, не убьем. А будешь говорить - здоровым отпустим.
   - Ты пэрепутал, да, - убежденно проговорил азер, бегая глазами по нашим лицам. - Ты гаварыш, какое наблюдай? А я нэ знаю ныкакой наблюдай...
   Слава задумчиво выслушал монолог и, лишь когда речь совсем сбилась на тарабарский диалект, смиренно наклонил голову и вытащил из кармана бокорезы. Маленькие, хромированные, из "фиатовского" комплекта. Схватив хача за волосы, он сунул острия в ноздри и перекусил хрящевую перегородку.
   Пленник заверещал, но удар ладонью в живот утихомирил рвущиеся на волю звуки.
   - Не будешь отвечать на вопросы, засранец, я тебе все ноздри по кускам настригу и съесть заставлю, а потом веки. Понял?
   Хачик торопливо кивнул, кровь текла по губам, и он быстро ее слизывал.
   - Кто поставил?
   - Малик.
   - Кто такой Малик?
   - Брыгадыр, имя такое - Малик.
   - Как ты с ним связь поддерживаешь?
   - Тэлефон есть, - бандит кивнул на грудь.
   Я быстро распахнул пиджак и вытащил из внутреннего кармана "Моторолу":
   - Когда ты ему должен был позвонить?
   - Когда тэбя увидал, - презрительно покосился на меня азер.
   - Ты, урод, - заорал я, - ты позвонил или нет?!
   - Пазваныл...
   - И что? Что он тебе сказал?
   - Сказал, чтоб дакладывал, куда ты пайдеш.
   - Я тебя грохну, козел вонючий, - сквозь зубы процедил я. - Почему ты раньше не сообщил? Сейчас они уже все на ушах стоят!
   - Какой у них номер? - спокойно поинтересовался Слава.
   - Там ест... На кнопку нажымаеш, - ответил пленник, брызгая кровью.
   - Сейчас позвоним, скажешь, что он, - Слава кивнул на меня, - в магазин ходил и вернулся. Говорить будешь по-русски, вякнешь хоть слово на своем сразу убью, отрежу яйца, засуну тебе в рот и кожу с торса на башку натяну. Так духи с нашими пленными делали, - пояснил он мне. - Ну, все понял?
   - Понял.
   Я нажал кнопку вызова, подождал, пока наберется номер, и сунул "мотороллер" под ухо горцу.
   - Ало, Рафик, да. Я вэрнулся. Этот в магазин ходыл. Да, домой сэйчас пришол. Всо, жду.
   - Ну? - спросил Слава.
   - Сказалы, чтоб ждал. В шэст часов смэнят.
   - Значит, до шести время есть. - Слава взглянул на часы. - Ну а ты колись, паскуда, что тебе еще Малик про нас говорил?
   - Гаварыл, чтоб сматрэл за ним, - указал на меня азер. - Всо, болшэ ничэго не гаварыл.
   - Сколько пацанов у Малика в бригаде?
   - Пять.
   - Вместе с тобой?
   - Я шэстой.
   Это уж точно. Я выгреб из окровавленного пиджака барахло, которое он там носил, и внимательно изучил его. Лопатник с парой сотен тысяч, носовой платок и перочинный ножик особого интереса не представляли, а вот записная книжка заслуживала пристального внимания.
   - Где Малик живет? - продолжил Слава допрос.
   "Черный" помялся.
   - Ну! - гаркнул Слава. - В уши долбишься, что ли?
   - П-праспэкт Руставели...
   - Слюшай, дарагой, ты затрахал, да? - Я сунул ему под нос записную, где на литеру "М" на последней строчке был записан адрес бригадира, а старый на Руставели - зачеркнут. - Хватит нам тут порожняк гнать!
   - Забыл... - Дрогнувшая под ударом кулака печень заставила проглотить конец фразы.
   - Да тут все есть, - успокоил я друга. - Память, видно, слабая.
   - Ну тогда и базарить нечего. - Слава поднял тряпку, ткнул в рот пленнику, тот сжал зубы. - Открой пастину, сука! - Последовал удар в подбородок, и хачик сдался. - Ты у меня легкой смерти не получишь, гад!
   Я быстро поднялся наверх. Нет, Слава все-таки психопат. Я вдруг представил себя поступающим в аспирантуру: "А что вы делали, дорогой коллега, в период с... по...?" За спиной раздался душераздирающий вопль, утонувший в противном бульканье. "Слава там с ума сошел, - подумал я, - да он и был ненормальным". Я посмотрел на руину.
   Поделышчек уже выходил оттуда, вытирая красные руки мокрой замасленной тряпкой.
   - Подох, засранец, - виновато, словно оправдываясь, сказал он, усаживаясь на водительское место, - сердце не выдержало.
   Я мрачно посмотрел на него. Так я тебе и поверил. Небось глотку перегрыз, волчара. Я припомнил его афганские байки. Ненависть к духам у него была на патологическом уровне, теперь всю жизнь будет душу отводить, потому что война для него так и не кончилась.
   Впрочем, и у меня она в самом разгаре. А надеяться, кроме как на этого кента, больше не на кого.
   Вот и выбирай. За выбором дело не стало - уж очень не хотелось в ближайшие сроки примерять деревянный бушлат, поэтому надо было идти на союз хоть с самим чертом. Впрочем, и в этом случае разница была невелика.
   По дороге в город мы обдумали дальнейшие планы. Слава предложил выцепить Малика, отвезти его к Афанасьевой и побеседовать о том, что такое хорошо и что такое плохо, выпотрошив чурбана, если дама заерепенится. Я-то в убедительности показательной казни не сомневался, но продолжать жуткую бойню отчаянно не хотелось. И еще я подумал, что надо бы закинуть маме мою долю денег, а то ведь грохнут - и останутся лежать до второго пришествия. До тайников моих вряд ли кто доберется, Вот так клады и образуются. Мои да Славины деньги - когда-нибудь при сносе дома рабочих они обрадуют.
   Когда мы подъехали к мафиозному гнезду бригадира Малика, наступил полдень - время детское: бандиты, ведущие преимущественно ночной образ жизни, вовсю спят, так что мы надеялись достать клиента тепленьким.
   Бесшумно поднявшись по лестнице, мы остановились перед дверью, и я еще раз сверился с записной книжкой.
   - Не сильна, - заметил Слава.
   Двустворчатая входная дверь, открывающаяся внутрь, хотя и выглядела массивной, все же оказалась не такой уж прочной. Слава оттолкнулся от стены и с маху выбросил вперед ногу, вложив в удар всю тяжесть своей туши. Треснул старинный косяк, лязгнул об пол отлетевший замок, и мы ворвались в прихожую, опрокидывая на ходу вешалки. В дальней комнате кто-то гортанно крикнул.
   Мы дернули туда, я ощупал за пазухой теплую cталь ТТ, а корефан приготовил к действию кортик.
   Пострелять мне не удалось. Из сидевшей в комнате пары один нам нужен был целым и невредимым, а второму - коренастому квадратному джигиту - Слава с ходу засадил в сердце нож по самую рукоятку. Малик было рыпнулся к трюмо, где, вероятно, у него лежала "палочка-выручалочка", но взметнувшийся над кроватью компаньон пресек попытку сопротивления. Получив дополнительное ускорение, бригадир продолжил полет, и на пол они повалились вместе.
   - Прыгучий, - хмыкнул Слава, поднимая обмякшего Малика. - Посмотри какую-нибудь веревку.
   Я достал из кармана рулончик липкой ленты и кинул Славе, а сам попробовал извлечь из груди крепыша свою финку. Не оставлять же улику! Успехом моя попытка не увенчалась - клинок застрял намертво.
   - Слава, - пожаловался я, - мне лезвие не вытащить.
   - Сейчас. - Спеленав бригадира, Слава подошел к мертвецу и потянул за ручку. - Да, сильна, - отметил он и, уперевшись ногой в труп, вырвал из груди окровавленное жало. - Ребро проткнул, вот и заклинило.
   Между тем Малик пришел в себя и угрюмо наблюдал за нашими манипуляциями. Слава обшмонал покойничка, а я поинтересовался, что же хранилось в трюмо. Ну конечно, волына! - пистолет Макарова с патроном в казеннике. Промедли Слава чуток, и лежать нам рядышком, на радость "братанам", на горе Афанасьевой, которая тогда денег точно не получит.
   - Потащили? - спросил я, перебросив волыну Славе.
   - Бери за ноги. - Он поймал пушку и сунул ее в карман. - Этот-то вон, Слава пнул носком тело жмурика, - камикадзе, лимонку с собой таскал. - Он показал мне кругляш гранаты и взял бригадира за плечи. - Потащили.
   Затолкав бандита на заднее сиденье "БМВ", мы отчалили по направлению к дому - пока есть время, надо забрать оттуда самое ценное. Случись какой-нибудь прокол, и в засвеченную хату будет не вернуться. Когда мы отъезжали, сделав свое дело, "мотороллер" отчаянно затрендел.
   - Что будем делать? - спросил я.
   Решение надо было принимать немедленно, а какое решение тут примешь? "Шестерку" уже не воскресить, а отвечать что-то нужно.
   - А ничего, - холодно кинул Слава. - Нам на хвост сели.
   Я торопливо оглянулся. Вот он - прокол.
   - Кто?
   - А... гадючник этот синий. Ну-ка, держись, сейчас я от него оторвусь.
   Телефон за пазухой снова тренькнул. Вызывают.
   Наверняка запасли у дома. Просекли, что с наблюдателем что-то неладно, и приехали. "Форд-скорпио" цвета морской волны упорно шел за нами следом. При оживленном движении нам еще удавалось, в основном за счет маневрирования, удержи: ваться от него на расстоянии, но затем везение кончилось и более мощная машина стала нас догонять.
   - Давай, поговори с ним, - бросил Слава, - все равно уже спалились.
   - Алле, - я нажал на кнопку и обернулся влево, чтобы разглядеть собеседника. Машины поравнялись, на узкой улице "форд" шел по встречной полосе, порываясь подрезать и остановить, но Слава выжимал из таратайки все соки, не давая обогнать.
   В "скорпионе" сидели трое, передний держал у рта радиотелефон.
   - Останови, - послышалось в телефоне, - поговорим.
   - Малик у нас, - прохрипел я. От волнения перехватило горло. - Если что, мы его убьем.
   - Давай бэз глупостей разберемся...
   - Сбавь скорость, - выпалил я. - Считаю до трех: раз, два...
   Левой рукой я вывернул из-под куртки ТТ и демонстративно направил его за сиденье. Из "форда" лежащего Малика видно не было, но трюк подействовал. Преследовать подотстал.
   - Нэ хочэш по-харошему! - пригрозил из трубки бандит, забывая от злости русский язык. - Гиждылах!
   - Сам ты "диждылах", - ответил я, поглядывая, куда бы смыться.
   Улица Карбышева, по которой мы гнали, кончилась, машина влетела под железнодорожный мост, и Слава завернул вправо, рассчитывая выехать на Лесной проспект.
   - Аи, су! Чикирям!..
   Я отодвинул "Моторолу", потому что собеседник разразился потоком грязных ругательств. Что с ним базарить? Теперь надо когти рвать, а как? Я представлял маршруты, по которым, теоретически, можно было бы оторваться, но только не на такой дряхлой развалине, как наша. Додумать не дал Слава, решивший играть по своим правилам, в невыгодной для противника ситуации. Он резко притормозил, сворачивая еще раз вправо - в парк Лесотехнической академии. "БМВ" остановился, мы не успели выскочить, как следом вперся азеровский "скорпион". Я проворно ткнул дверцу и прыгнул, выбрасывая ноги наружу. "Форд" тоже ощетинился дверьми, оттуда показались толстые морды бандитов.
   - Ложись! - крикнул Слава, и я незамедлительно последовал его совету. Если что и делать сейчас, так это предоставить профессионалу полную свободу действий, не путаясь под ногами.
   Я видел, как мелькнула в воздухе эргеошка, завершая траекторию полета на шарабане самого резвого джигита, затем я скрылся за капотом, а воздух сотряс оглушительный удар взрывной волны. На меня посыпались стекла.
   "Вляпались-таки!" - констатировал я и осторожно выглянул поверх машины. Взору открылась совершенно незабываемая картина. В воздухе расходился белый тротиловый дым, постепенно открывая последствия взрыва оборонительной гранаты: в "форде" и "БМВ" вылетели все стекла, передней правой дверцы у "скорпиона" не было, она валялась далеко в стороне, там же раскинул руки обезглавленный труп, второй бандит валялся у заднего колеса, и его красный взлохмаченный пиджак покрывался темными пятнами; обе машины стали пестрыми там, где осколки сорвали краску, а наша "бомба" оседала на левую сторону, и только сейчас я расслышал шипение пробитых баллонов.
   - Живой? - Я ошалело зыркнул под передок, откуда поднимал голову Слава. Как он уцелел, понять было сложно. Стиснув зубы, он встал и осмотрел окровавленные ноги: - Посекло, но не сильно.
   Я затравленно огляделся. Ментов пока не было, но с минуты на минуту должны были появиться, и к этому моменту нам следовало отсюда смотать. Но как, не в парк же бежать? Наш автомобиль пришел в полную негодность, вдобавок откуда-то сзади из него текла струйка бензина.
   - Дергать надо! - сказал Слава и похромал к "форду".
   Правильно, нечего нам тут делать, сейчас любое средство эвакуации сгодится. Я посмотрел на "БМВ". Ну и наломали же дров. По всему салону наши пальцы, а они в компьютере ГУВД есть, между прочим, - и мои, и Славины. Сжечь! Я юркнул в салон и цапнул взятый из дома кейс, в котором лежали деньги и некий презент для госпожи Афанасьевой. И увидел сжавшегося на сиденье бригадира. А этого куда девать?
   - Че ты там возишься? - заорал Слава, запуская двигатель "форда".
   - Бригадир! - крикнул я.
   - Замочи его.
   Услышав приговор, Малик дернулся и посмотрел на меня вытаращенными глазами.
   - Давай заберем. - В глазах бандита была такая волчья тоска, что я не мог его убить. Да и не живодер я. - Пригодится.
   - Возиться с ним! - Слава тяжело выбрался наружу и похромал ко мне. Берись за ноги.
   Мы перекинули Малика на заднее сиденье "форда", кинули туда же кейс, и я влетел на переднее кресло.
   - После выстрела - газуй.
   Бензина у заднего крыла "бомбы" натекло с порядочную лужу. Я перегнулся, придерживаясь за седушку, и ткнул в самое дальнее бензиновое щупальце ствол ТТ.
   - Готовься!
   Я спустил курок. Меня забрызгало мокрым вонючим песком, лужицу охватил огонь, а Слава с прогазовкой рванул машину. Я едва удержался в салоне, когда мы выскочили на дорогу. Сзади полыхнул "БМВ". Ну, даст Бог, выкрутимся.
   - Гони в переулки, - скомандовал я. - Надо тачку сменить.
   - Понял, - кивнул Слава.
   У него хватило ума не ехать в сторону метро, а повернуть в обратном направлении. Там, во дворах улицы Харченко, у дома с надписью "Лед Зеппелин стрит", куда мы въехали, проигнорировав знак встречного одностороннего движения, нам пофартило. Слава остановился у новенькой вишневого цвета "восьмерки", к которой как раз направлялся вышедший из глубины дворов парень.
   - Стой, давай ключи!
   Стриженый пацан был, видно, мелким бандитом и быстро понял, в чем дело. Связываться с отъявленными "отморозками", какими мы, возможно, казались со стороны, ему не хотелось.
   - Спокойно, братаны, - растопырился он, - вы чего?
   - Ключи давай, - рыкнул Слава, потянув из кармана ПМ. Пацан быстро скис и протянул ему связку.
   - Ну-ка, помоги, - кивнул я в сторону задней дверцы.
   Пацан покорно вытащил связанного Малика, и мы вместе транспортировали его на заднее сиденье "восьмерки". С ее хозяином проблем не будет - такой заявлять не станет, ему лишние заморочки с милицией ни к чему.
   - Спасибо, брат. - Я забрал кейс и хлопнул ошалевшего владельца "Жигулей" по кожаному плечу. - Не обижайся, тачку потом найдешь.
   Пацан оторопело кивнул, я прыгнул в салон фырчащей движком "восьмерки", и мы проворно откатили. Теперь надо было убраться отсюда подальше.
   Выезжая на Лесной проспект, я заметил пээмгэшный "Москвич" и машину ДПС ГАИ, спешащие в обратном нам направлении. Надо было уносить поскорее ноги. Куда, правда, пока оставалось загадкой. Напрягли ментов. Сейчас начнут шерстить все мало-мальски подозрительные тачки, и нас повяжут как миленьких. А в тюрьму отчаянно не хотелось.
   Впрочем, долго париться на шконке нам со Славой вряд ли придется. Соотечественники Малика достанут. "Страшный мэст!" Кровный. Око за око, зуб за зуб. Учитывая, что стало с "наблюдателем", легкой смерти, как говаривал Слава, нам не дадут.
   Меня передернуло. "Ввяжемся в бой, а там посмотрим". Ввязались, посмотрели: ой-е!..
   - Пока, кажись, нормалек, - повернулся ко мне Слава. - Называй адрес.
   - Какой адрес?
   - Ну, этой твоей, которая вчера приходила.
   - Афанасьевой? - не сразу врубился я. Сегодняшний день пошел для меня явно за три, и вчерашний визит воспринимался как событие давно минувшее. Я продиктовал по памяти улицу и номер дома, и Слава флегматично включил левый поворот. Нервы у моего друга были железные.
   Мария Анатольевна нас не ждала. Это я понял по ее испуганному лицу, когда она открыла нам дверь. Не мне со Славой, разумеется, а бригадиру Малику, выставленному перед глазком. Штурмовать квартиру покойного коллеги я бы не взялся.
   Петрович толк в безопасности понимал, и его двойную дверь можно было вынести только вместе со стеной. Так не лучше ли, если откроют добровольно.
   - Гуд афтенун, - поприветствовал я хозяйку, втолкнув азера через порог, и последовал за ним.
   Малик согласился сотрудничать, когда мы пообещали сохранить ему жизнь. Возможно, он и сам в это не очень-то верил, но иного выхода у него просто не было.
   - Ах, - Мария Анатольевна побелела под стать каррарскому мрамору и прижала руки к груди. Надо заметить, что она была на двенадцать лет старше Петровича. Сердечко схватило? Случается. Не нужно конфликтные ситуации создавать.
   Особенно добило одиозную мадам появление насупившегося Славы, тяжело переставлявшего ноги.