Страница:
Дорога, узкая асфальтовая лента, покрытая лужами и воронками от бомб, сжатая высокими, часто посаженными деревьями, через поля и перелески вела в Кенигсберг.
Чуть в стороне в том же направлении прошло с десяток одномоторных русских бомбардировщиков. Блистали на солнце, словно умытом прошедшим щедрым летним дождиком и оттого более ярком, стекла кабин; под крыльями рядком висели ракеты. Тяжелые винты на ноте «ре» взрезали воздух. От группы самолетов резким маневром отделился один и, поводя хищным острым носом, развернулся над дорогой. Летчик в глубоком крене прошел над колонной беженцев, но, не найдя привлекательной для себя цели, снова повернул на север — догонять своих.
А Гот только через пару минут понял, что он все это время не дышал, словно боялся дыханием выдать себя. Идиот! Надо было додуматься ехать на генеральской машине! Еще бы надпись на крышу присобачил по-русски: «Генерал Гот». Кажется, сейчас меня спасла только случайность. Но когда мы доберемся до Кенигсберга, что спасет меня там? Где штаб? Где армия? Где линия обороны? Почему все это время не выходил на связь? Все эти вопросы гестапо мне задаст в первую очередь. И что я на них смогу ответить?
Он тупо смотрел в окно, блестя моноклем, и, когда увидел далеко впереди советские танки, несущиеся по полю наперерез колонне, не слишком и удивился. Он видел эти танки раньше. Это были «Микки-Маусы» — так прозвали БТ немецкие танкисты в Польше за характерную форму башенных люков, напоминающих уши известного мышонка. Пятьсот «лошадей» сконцентрированной мощи на десять тонн веса. Огромная скорость (от него даже «Хорьху» не уйти), мощная пушка. И их десятки. И на каждом танке — позади башни на броне — по нескольку человек десанта. Отпрыгался, воробушек. Генерал быстрым движением вытолкнул из машины дочерей, порывисто поцеловал мать, достал «вальтер». Старушка неловко хлопнула дверью, хлопнула в ответ дверь водителя, денщика и адъютанта в одном лице — Прохазки.
— Мы много успели прожить, но мало успели сказать друг другу... Что говорить? Что, что! — шептала фрау Гот, а генерал, отводя взгляд, уже всунул в тугую прическу жены ствол пистолета.
— Прощай! Прости! Не уберег! — Трясущимися руками Гот выпутывал окровавленный пистолет из волос своей любимой. А она, словно все еще пыталась спасти его, уже мертвая не отдавала «вальтер». Наконец тот справился, грохнул выстрел, звякнул монокль на полу салона.
Седая старуха, держащая за руки двух девчушек лет десяти, сгорбившаяся и словно постаревшая еще на десяток лет, смешалась с колонной беженцев, которым ни до чего не было дела. Ни до того, что в Кенигсберге, куда они упрямо бредут, уже ад. Ни до того, что смысла бежать нет, они уже освобождены, хотя еще не знают об этом. Ни до смерти одного из тех, кто мог бы спасти Германию, а сейчас лежит с простреленной головой в брошенном «Хорьхе». Ни даже до советских солдат, которые, в общем-то, равнодушно разоружали эсэсменов, стоящих на обочине на коленях с руками на затылках. Будто говоря: идем себе и идем. Мы вас не трогаем, и вы нас, умоляем, не трогайте. И улыбки, сладенько-придурковатые в объектив фотожурналисту газеты «За нашу Советскую Родину!»
Румыния
Легкий, мощный, скоростной, маневренный, послушный, красивый — перебирал в уме эпитеты, которые можно применить к его самолету, летчик-истребитель лейтенант Пашка Осадчий. Буквально неделю назад, всего за пару дней до войны его, выпускника Качинской летной школы, назначили командиром звена.
Два ЯК-1, словно на ниточках, держались справа и слева, чуть позади. Пусть их пилотируют сержанты, но это не простые сержанты. В истребители кого попало не берут. Только тех, кто до службы занимался авиаспортом, пилотажников. У Осадчего в ведомых состоят два брата-близнеца, Сашка и Лешка, летное прозвище «братцы-акробатцы». Вторая часть прозвища — дань их прошлому, проведенному в Осоавиахимовском спортивном аэроклубе.
Самолеты со свистом набирали высоту. Задача на этот вылет и проста и сложна одновременно. Из Болгарии прорвался какой-то сумасшедший немецкий танковый корпус. Его обложили со всех сторон в чистом поле. Сегодня наши штурмовики и бомберы будут втаптывать его в землю. Их будут прикрывать истребители И-153 и И-16. Эти действуют на малых высотах, в тесной связке с тихоходными штурмовиками, а при случае могут врезать из своих 20-миллиметровых пушек по танкам и бронемашинам. А уж с сияющих высот мы, настоящие истребители, должны приглядеть, чтоб какой-нибудь приблудившийся «мессер» не испортил настроения нашим коллегам.
Говорят, в ближнебомбардировочном полку на СУ-2 летают девчата. Вот бы познакомиться. А СУ-2 хорош! Похожий на истребитель: с одним мотором, с батареей пулемётов, правда, за кабиной пилота предательски торчит ещё один пулемет из турельной установки. Наверное, издалека только по нему можно определить, что «сушка» — «бомбер», а не «ястребок».
Звено «Яков», заняв высоту в шесть тысяч метров встав в круг, заступило на боевое дежурство. Внизу, несколькими этажами ниже кипел бой. Колонны Гудериана горели, укрытые дымами и пылью. Их непрерывно штурмовали ИЛ-2 и СУ-2. Пространство перечеркивали следы эрэсов, трассы пушечных и пулеметных снарядов, в ответ клочьями серой ваты вспухали зенитные разрывы.
Павел первым заметил два звена «мессеров», на высоте примерно в четыре тысячи, подкрадывающихся к нашим самолетам, занятым работой. Нет, нет у немцев совести! Их собратьев сейчас в пух и прах разносят штурмовики, любой бы русский кинулся в эту свалку, рвал, метал, свою шкуру бы подставлял, сдох бы там, но помог. А эти?! Ждут какую-нибудь жертву: одиночный ли самолет, или поврежденный, чтобы, выбрав момент, кинуться со стороны солнца, как из засады. Хрен вам! Три «Яка» кинулись вдогонку за БФ-109.
Преимущество в высоте позволило звену Осадчего развить огромную скорость на пикировании, и не ожидавшие, что выше кто-то может быть, фрицы попали под прицел советских пилотов. Только отсутствие боевого опыта не позволило свалить всех.
Пашка попал. 20-миллиметровая пушка «Швак» не оставила живого места в «мессере». «Братцы-акробатцы» промахнулись. Немецкие летчики, вышедшие из-под огня, оказались втянуты в бой.
Трое против троих. Начались гонки. «Мессер» вниз, влево и резко вверх, но и Осадчий не лыком шит, успевал повторять маневры «ведущего», изредка постреливая короткими пулеметными очередями. Немец, сделав «горку», провалился в глубокое пике и, оставляя дым работающего в форсажном режиме мотора, попытался оторваться, но не тут-то было. Павел немного сбавил обороты двигателя, вышел чуть раньше из пике и, выждав секунду, в момент, когда немец стал тоже выходить из пике, врезал из всех стволов. Дымные трассы пушечных снарядов пересекли путь «мессера». При выходе из пикирования самолёт испытывает огромные перегрузки. Он весь напряжен, как натянутый лук. И вот в него вошли бронебойно-зажигательные трассирующие снаряды, ломая лонжероны, силовые шпангоуты, несущую обшивку. «Мессер» развалился, словно карточный домик, даже не успев вспыхнуть, и по частям рухнул на землю.
Павел, резко потянув ручку на себя, вздернул ЯК к небесам и, крутя головой по сторонам, попытался высмотреть своих ведомых. Один из «братцев-акробатцев», Санька, гнал немца на юг, непрестанно стреляя. Противник не маневрировал, пытался оторваться за счет скорости. Второй, Лешка, вертелся в «карусели» еще с одним «мессером».
Карусель — это когда два противника в вираже пытаются зайти друг другу в хвост. Но чем больше скорость, тем больше радиус виража, и противник за счет меньшего пройденного пути оказывается на хвосте. Поэтому здесь роль играет не только скорость, движение, но и маневренность самолета, и способность летчика терпеть перегрузки. Самые лучшие «виражные» самолеты тех времен — И-16 («ишачки») и И-153 («чайки»). А ЯК-1 по характеристикам был точь-в-точь как БФ-109, поэтому и крутился Лешка, пока Павел не подоспел.
Осадчий снизу атаковал «мессер». Попал, потом, поднявшись под плоскостью карусели, сделал «горку» и уже вверху обрушил новый пушечный град на врага. Тот, густо задымив, вывалился из виража и оказался в прицеле у Лешки. Трассы, трассы, лохмотья обшивки.... И вот «мессер» вошел в свое последнее пике.
Только после этого на Пашку обрушился гомон радиоэфира: поздравления со штурмовиков и вопросительные вопли с аэродрома. Только после этого он увидел самолет Саньки, который добил-таки своего фашиста. Доложил начальству, как положено, результаты боя, и ЯКи, заняв свой эшелон на восьми тысячах, стали ждать замены. Когда прилетело новое звено, тройка истребителей, расстреляв по немецкой колонне оставшиеся снаряды и часть пулеметных патронов, полетела домой рисовать звездочки. «4:0» в нашу пользу.
Так и есть, ловушка. «Быстроходный Гейнц» бесстрастно констатировал этот факт. Сначала самолеты-разведчики, потом пропадающие танковые группы, высланные вперед. А теперь — все усиливающиеся бомбежки с воздуха. Гудериан с усмешкой вспомнил предвоенные споры военных теоретиков Запада о том, что важнее: танки, самолеты или артиллерия. Доктрина Дуэ: авиация может решить ход войны. Выдолбить противника, разрушить его экономику и транспорт, пока войска противника будут штурмовать линию Мажино. А танки ее обошли, смяли все аэродромы, и нет доктрины Дуэ. А я, старый дурак, свято уверовал в силу танкового удара. И вот мои танки без воздушной разведки сделались не бронированным кулаком, а растопыренными пальцами, которые цитенменьши отрубают по одному и бомбят уже второй день запястье. А мы со своими танками по старой привычке ищем прорехи в обороне, и наверняка красные своими заслонами, которых мы избегаем, как волки флажков, загоняют нас во что-то очень и очень страшное.
Он еще раз взглянул на карту. «Похоже, меня загоняют западнее Бухареста и в сторону от нефтяных полей Плоешти. Хорошо. А мы круто повернем на восток, сломаем барьеры, порвем флажки. Для чего только?»
— Ахтунг, флюгцойг, — передали спереди.
Танки уже без команды, наученные, стали покидать пыльную грунтовку, въезжать в кукурузные заросли. «Толку-то?» — подумал «Быстроходный Гейнц». Сейчас мы все как на ладони. И снова, как полчаса назад, — ад.
Тяжелые двухмоторные пушечные истребители русских входили в пике и открывали огонь. Их снаряды легко, как бумагу прошивали верхнюю танковую броню.
На высоте примерно в полкилометра, куда практическая не добивали пехотные пулеметы, они, выходя из пикирования, сбрасывали бомбы, поднимались повыше, и снова все повторялось. Иногда, тоже с больших высот, сбрасывали десятки бомб двухмоторные бомбардировщики, оставляя полосы выжженной, продырявленной воронками земли.
«Все, — решил Гудериан, — пусть темп движения падает, черт с ним. Отныне передвигаться будем по ночам. Днем будем отсиживаться в лесах, замаскированные выше крыши».
Когда самолеты Красной Армии ушли за очередной порцией бомб, Гудериан приказал колонне повернуть на полевую дорогу, ведущую в лес, расположенный на холмах, обступающих равнину с трех сторон. Но едва первые танки в сопровождении мотоциклистов вступили под сень многолетних дубов, гулко забахала противотанковая пушка русских, отрывисто застучали пулеметы. Справа, словно стая голодных поджарых волков, ломая двухметровую кукурузу, из леса выскочило около десятка БТ, знакомых Гудериану ещё с Польши. Они стремительно плыли сквозь зелено-желтое море параллельно дороге, на которой вмиг застыла маленькая армия «Быстроходного Гейнца», и их пушки били не по танкам! Они били по грузовикам и бензовозам! Отстрелявшись, довернули правее и скрылись вдали. Без потерь!
А на дороге горели запасы драгоценного горючего, лежали убитые, громко стонали раненые. Ринувшихся было в погоню танкистов Гудериан остановил приказом по рации. Снова ловушка. Дураку ясно, что увяжись за этими БТ, непременно попадешь в огневой мешок. Колонна снова двинулась вперед — под спасающие от авиации, но губительные из-за снайперов и диверсантов кроны.
Тирасполь. Штаб Южного фронта
— Всё, Вакуленко, Гудериан в наших руках! — Жуков радостно потер руки. — Работы у тебя сейчас будет много. Главная задача — расчленить его корпус и разбить поодиночке. Вы ему хороший маршрут составили. Глядите, чтоб он с него не сошел. Плотнее заслоны. Воздушная разведка должна постоянно его отслеживать. Сейчас нужно поближе перебросить 208-ю воздушно-десантную бригаду. Это будет твой маневренный резерв. Вот по этой, — он указал на карте, — дороге перебрасывайте корпусную артиллерию. Все мосты по Арджету и Веде рвите к едрене фене. Гоните этого гада на Питешти. Девятый танковый корпус давай к деревне Кантемиру, там хорошая теснина, там на основной группе Гудериана можно будет поставить березовый крест или осиновый кол, кому как нравится. И летчики пусть бомбят и днем и ночью. Заодно практика. А танкисты у тебя молодцы, генерал! Раскатаете Гудериана, буду просить у Верховного, чтоб ваши бригады в гвардейские, с почетным наименованием по месту побед переименовали. А то что это за название: «Имени немецкого пролетариата», «Имени Розы Люксембург»? Победят твои Гудериана под Кантемиру, станет корпус — 9-й гвардейский Кантемируйский, а лучше Кантемировский. Как в старые времена Семеновский, Преображенский.
— Товарищ генерал армии, это ж лейб-гвардия была, они ведь шампанское хлестать да баб мять в столице только и умели, а воевать — ни-ни. А мои-то — воины от Бога!
— Да нет, ты не понял. Вот смотри: был Суворов, а победил под Рымником — стал Суворов граф Рымникский; Потемкин Крым у турок отбил — стал Потемкин-Таврический, понимаешь?
— Ну, в принципе, идея хорошая.
— Ну, ладно, отвлеклись малость, давай-ка посмотрим, что Венгрия у нас тут поделывает. Небось замышляет чего-нибудь. Да, что говорят тыловики насчет резервов? К телефону мне...
Румыния
— Внимание, всем соколам! В квадрате 35-12 обнаружен аэродром злых. Повторяю: квадрат 35-12, аэродром злых, — сквозь эфирные помехи голос пилота тяжелого истребителя Пе-3 пробился к Павлу. Запросив руководителя полетами, Павел доложил ему наличие боеприпасов и топлива, Земля дала «добро» на «свободную охоту», и звено истребителей устремилось на юго-запад.
Здесь стоит остановиться и рассказать об особенностях современной маневренной войны. Еще в конце двадцатых — начале тридцатых годов в Советском Союзе военными теоретиками Триандафилловым и Шапошниковым была разработана теория глубокой наступательной операции. Прообразом ее стал Брусиловский прорыв.
Операция, по мысли теоретиков, должна проходить в два этапа: непосредственно прорыв линии укреплений противника и последующий ввод в образовавшуюся брешь войск, которые в глубоких тылах врага начинают вести ту самую маневренную войну: захватывать основные мосты, железнодорожные станции, опрокидывать аэродромы, отрезать снабжение войск противника. Лучше прорыв осуществлять не в одном месте, а в двух и более и стараться войска противника окружить. Окруженного неприятеля постоянно бомбить, а для этого нужно превосходство в воздухе. Чтобы наступление не захлебнулось от нехватки боеприпасов, топлива, резервов, все это нужно сосредоточить недалеко от исходных позиций наступающих подразделений. Это сосредоточение опасно тем, что разведка противника еще до начала прорыва узнает направление главного удара. Тухачевский вообще предлагал не сосредотачивать резервы, чтобы не демаскировать операцию, из-за чего и провалил освободительный поход в Польшу, за что и потерял голову. Блюхер тоже не понимал сути глубокой операции и опозорился у озера Хасан.
Но у Сталина хватило ума не только проверить теорию на практике, но и замаскировать эту проверку так, чтобы никто в мире ничего не заподозрил. Вторую часть этой операции, а именно окружение противника, испробовали на японцах у реки Халхин-Гол. Чуть позже проверили первую часть. Мощнейшие укрепления линии Маннергейма были в щепки разнесены Красной Армией. Правда, в ходе советско-финской войны пришлось срочно (менее чем за месяц) сконструировать танки KB и пустить их в дело. Фугасными снарядами этих танков были в клочья разнесены финские форты, а широкие гусеницы и самые мощные в мире танковые дизели победили дикое финское бездорожье.
Летом 1940 года были проведены вспомогательные операции, как то: воздушно-десантные (Прибалтика, Бессарабия) операции по сосредоточению. В Испании отрепетирована воздушная война в условиях превосходства противника в воздухе и перелом ее в свою пользу. По итогам войны в Польше установлено, что танковые корпуса без поддержки пехоты имеют меньшую ударную силу. Их преобразовали в механизированные. Пехоте, в отличие от немецкой, не пришлось пылить пешком за танками и, в отличие от французской, она не пользовалась такси. Пехоте придали автомобили ГАЗ-АА и ЗИС-5, для которых понятия «бездорожье» не существовало. Впереди пошли танки, бронированными лбами прошибая любые укрепления, а следом в грузовиках неслась пехота, готовая в любой момент поддержать танкистов.
Так как мехкорпуса наступали в основном по главным магистралям, в стороне от главного удара часто оставались отдельные части, аэродромы и т.д. Чтобы их ликвидировать, требовалось время. Но на то она и маневренная война! Окруженный противник может быть уничтожен позже, главное — не дать ему закрепиться на новом рубеже, прийти в себя.
Вот поэтому, когда почти вся Румыния была уже занята, с юга пылил Гудериан. В прикарпатских лесах можно было обнаружить аэродромы, а в Бухаресте трясся от страха Антонеску.
ЯКи быстро нашли аэродром. Немцы, привыкшие к господству в воздухе, так и не научились маскировать свои самолеты. Истребители встали в круг со стороны солнца на большой высоте.
— Тактика на сейчас — бой на вертикали, — инструктировал Павел «братцев-акробатцев». — Смотрите в оба. Как пойдут на взлет или кто будет садиться — атакуем, используя преимущество по скорости, высоте и внезапности. Залп, и уходим со снижением. Снова набор высоты и снова атака. В бой на виражах не ввязываться. В общем, от меня не отрываться. Как поняли?
«Братцы» в ответ покачали крыльями самолетов.
Вскоре к аэродрому подлетели три «мессера» и стали заходить на посадку. Один из них шел с выпущенными шасси и черно дымил — видно, где-то хорошо получил.
Вообще немцы летали двойками и четверками, но эти, видать, четвертого где-то потеряли.
Советские истребители ринулись в атаку. Трассы пушечно-пулеметных очередей — и вскоре три стервятника, распластав крылья, лежали на земле. Свершив свое правое дело, звено Осадчего ушло в направлении своего аэродрома. Навстречу им намного выше прошла эскадрилья пикирующих бомбардировщиков Пе-2 под прикрытием истребителей И-16, у которых под крыльями висели эрэсы. А, обгоняя их, к вражескому аэродрому на разных высотах рвались несколько звеньев ЯК-1.
Румыния. Яссы. Лагерь для военнопленных
— Объясняю вам популярно: то, что нарассказывал вам Геббельс — бред сивой кобылы. Каждый, кто хоть немного учил историю в школе, должен знать, что теория расового превосходства — не просто чепуха, а плод воспаленного ума. По-вашему выходит, что персы были сильнее греков несколько веков, и, следовательно, это более сильная раса. Потом Александр Македонский раздолбил их, захватил весь тогдашний мир, и вот раса греков стала самой сильной в мире. Потом Грецию завоевали римляне, которых греки долбили несколько столетий. Что? Более сильная раса? Да нет. Римская империя вскоре разделилась, и вот уже снова византийцы, т. е. те же греки, доминируют над миром. Их вдребезги разбивают турки. Вот наконец-то нашлась самая сильная раса в мире. Турки! Не смешите меня, — политработник окинул взглядом воспитуемых. — Можете сказать, неудачный пример, что вы, мол, нордическая раса. Хорошо. Вот Карл XII. Весь север Европы завоевал, а сунулся в Россию и получил по сопатке от Петра I под Полтавой, да так и сгинул где-то в Турции, которая, как мы уже выяснили, не есть страна высшей расы. А с Россией вообще вопрос интересный. Вы вот все время, европцы в смысле, лезете к нам то с войной, то с интервенцией. Всегда, я повторяю, всегда получаете по соплям, и все время вам неймется. А у нас в России так говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Допрыгались, теперь вот мы к вам идем. Ваш бесноватый ставил вам задачу поднабрать земель на Востоке. Хорошо. Мы вам их дадим: кого в Сибирь — снег убирать, кого в Казахстан — овец пасти. А те, кто подрастерял нацистскую дурь, могут записываться в Красную Армию Германии. Я знаю, многие из вас воевали во Франции. Как знать, может, ваш опыт еще пригодится. Германию от ига капитала мы все равно будем освобождать. Так уж, наверное, лучше в Европе все-таки, чем в Сибири. Имейте в виду, в Сибири очень много снега. На всех хватит.
Встать, лекция окончена. Ауф видер зеен.
Только политработник вышел из импровизированной аудитории, пленные солдаты зашумели. Потом, немного попинав, сдали охране двух членов нацистской партии. Спорили совсем недолго. Решили всей ротой записываться и в Красную Армию Германии, и в коммунистическую партию. Все равно эти варвары Германию захватят. Так уж лучше и они при этом будут присутствовать. И евреев не видно среди русских солдат и командиров. Чего бояться? Русские с немцами всегда ладили. Это французы да англичане — козлы. Хотя, если честно, в коммунизме хорошего мало. Но опять же — дома жить при коммунизме лучше, чем в Сибири.
Румыния. 21 июля
Отто Скорцени, командир парашютно-десантного батальона, в отличие от Гудериана, всегда следил за окружающей его обстановкой. После того, как по приказу его подразделение покинуло Варну, форсировало Дунай и по территории Румынии пошло навстречу корпусу Гудериана. «Человек со шрамом» на каждой остановке внимательно рассматривал крупномасштабную карту и наносил на нее пометки, сверяясь с докладными записками взвода радиоразведки. Чем ближе они подходили к нефтяным скважинам Плоешти, тем страшнее становилось юбермену с лицом испанского гранда и фигурой медведя.
Русские уже не шифровали свои переговоры в эфире; радиостанции в выпусках новостей с восторгом либо с ненавистью кричали об очередных взятых (или потерянных) городах Румынии, Польши, Пруссии. И сейчас Скорцени должен принять решение. Он «долетел» до «точки невозврата». Или поворачивать обратно в Болгарию, или, пересекая Румынию с юга на север, рваться в Венгрию. О встрече с Гудерианом можно забыть. Скорее всего, нет уже такого человека среди живых. Русский «блицкриг» потрясает своими масштабами. Разбив приграничные армии, красноармейцы мгновенно, за несколько дней, заняли территорию большой европейской страны. И лишь потому, что они пронеслись на своих автострадных танках по главным магистралям Румынии, захватывая только ключевые районы страны, нефтяные скважины, угольные шахты, порты, мосты, но еще не начали занимать всю страну, мы не налетели на советские передовые части. Вообще, парашютно-десантный батальон должен действовать в тылу врага. Но где тыл у армии, находящейся на марше? Следом за полевой кухней может подойти танковый полк и заломить руки, протянувшиеся было к солдатской каше.
Основные магистрали проходили севернее того места, где находился Скорцени. Следовательно, уходить нужно было на юг, в Болгарию.
Румыния
— Кубики, кубики, я ласточка.
— Слушаю, ласточка, прием.
— Впереди, в трех километрах с юго-запада, по параллельной дороге движется до сорока танков, коричневых. Впереди мотоциклисты, в центре грузовики и бензовозы. Идут по трассе, с нее не сойдут, кюветы глубокие. Как поняли? Прием.
— Как зовут тебя, девочка? Прием.
— Женя.
— А сколько тебе лет?
— Товарищ танкист, не засоряйте эфир, а то мне попадет, прием.
— Ладно, Жень, спасибо, прием.
Коротков, усмехнувшись в усы, бросил гарнитуру радисту и вызвал ротных и взводных командиров. Через минуту офицеры склонились над крупномасштабной картой района.
— Задача такова: немцы силами свыше батальона танков плюс части обеспечения движутся во встречном направлении по параллельной дороге. Дорога с довольно крутыми откосами, свернуть и развернуться в боевой порядок для немецких танков довольно проблематично. Мы атакуем с левого фланга по всему фронту. В первом эшелоне Т-34. Стариков, твоя задача — задавить огнем все немецкие пушечные танки. Бейте осколочно-фугасными, положение взрывателя — фугасное. Все ясно?
— Так точно.
— Дальше. Второй эшелон — БТ. Ваша цель — пулеметные танки. Дистанция между эшелонами сто метров. Щеглов, все понятно?
— Так точно.
— Да, еще выдели два танка. После начала атаки пусть догонят мотоциклистов. Нечего им в тылу у нас кататься.
— Есть.
— Следующее: Т-40. Огонь бронебойно-зажигательными трассерами по бензовозам и грузовикам. И вообще, побольше пуль в немцев! Наполните, черт возьми, воздух пулями! В принципе, 12,7-мм неплохо прошивают немецкую броню. Если у танков будут подвесные топливные баки, бейте и по ним. Все ясно?
Чуть в стороне в том же направлении прошло с десяток одномоторных русских бомбардировщиков. Блистали на солнце, словно умытом прошедшим щедрым летним дождиком и оттого более ярком, стекла кабин; под крыльями рядком висели ракеты. Тяжелые винты на ноте «ре» взрезали воздух. От группы самолетов резким маневром отделился один и, поводя хищным острым носом, развернулся над дорогой. Летчик в глубоком крене прошел над колонной беженцев, но, не найдя привлекательной для себя цели, снова повернул на север — догонять своих.
А Гот только через пару минут понял, что он все это время не дышал, словно боялся дыханием выдать себя. Идиот! Надо было додуматься ехать на генеральской машине! Еще бы надпись на крышу присобачил по-русски: «Генерал Гот». Кажется, сейчас меня спасла только случайность. Но когда мы доберемся до Кенигсберга, что спасет меня там? Где штаб? Где армия? Где линия обороны? Почему все это время не выходил на связь? Все эти вопросы гестапо мне задаст в первую очередь. И что я на них смогу ответить?
Он тупо смотрел в окно, блестя моноклем, и, когда увидел далеко впереди советские танки, несущиеся по полю наперерез колонне, не слишком и удивился. Он видел эти танки раньше. Это были «Микки-Маусы» — так прозвали БТ немецкие танкисты в Польше за характерную форму башенных люков, напоминающих уши известного мышонка. Пятьсот «лошадей» сконцентрированной мощи на десять тонн веса. Огромная скорость (от него даже «Хорьху» не уйти), мощная пушка. И их десятки. И на каждом танке — позади башни на броне — по нескольку человек десанта. Отпрыгался, воробушек. Генерал быстрым движением вытолкнул из машины дочерей, порывисто поцеловал мать, достал «вальтер». Старушка неловко хлопнула дверью, хлопнула в ответ дверь водителя, денщика и адъютанта в одном лице — Прохазки.
— Мы много успели прожить, но мало успели сказать друг другу... Что говорить? Что, что! — шептала фрау Гот, а генерал, отводя взгляд, уже всунул в тугую прическу жены ствол пистолета.
— Прощай! Прости! Не уберег! — Трясущимися руками Гот выпутывал окровавленный пистолет из волос своей любимой. А она, словно все еще пыталась спасти его, уже мертвая не отдавала «вальтер». Наконец тот справился, грохнул выстрел, звякнул монокль на полу салона.
Седая старуха, держащая за руки двух девчушек лет десяти, сгорбившаяся и словно постаревшая еще на десяток лет, смешалась с колонной беженцев, которым ни до чего не было дела. Ни до того, что в Кенигсберге, куда они упрямо бредут, уже ад. Ни до того, что смысла бежать нет, они уже освобождены, хотя еще не знают об этом. Ни до смерти одного из тех, кто мог бы спасти Германию, а сейчас лежит с простреленной головой в брошенном «Хорьхе». Ни даже до советских солдат, которые, в общем-то, равнодушно разоружали эсэсменов, стоящих на обочине на коленях с руками на затылках. Будто говоря: идем себе и идем. Мы вас не трогаем, и вы нас, умоляем, не трогайте. И улыбки, сладенько-придурковатые в объектив фотожурналисту газеты «За нашу Советскую Родину!»
Румыния
Легкий, мощный, скоростной, маневренный, послушный, красивый — перебирал в уме эпитеты, которые можно применить к его самолету, летчик-истребитель лейтенант Пашка Осадчий. Буквально неделю назад, всего за пару дней до войны его, выпускника Качинской летной школы, назначили командиром звена.
Два ЯК-1, словно на ниточках, держались справа и слева, чуть позади. Пусть их пилотируют сержанты, но это не простые сержанты. В истребители кого попало не берут. Только тех, кто до службы занимался авиаспортом, пилотажников. У Осадчего в ведомых состоят два брата-близнеца, Сашка и Лешка, летное прозвище «братцы-акробатцы». Вторая часть прозвища — дань их прошлому, проведенному в Осоавиахимовском спортивном аэроклубе.
Самолеты со свистом набирали высоту. Задача на этот вылет и проста и сложна одновременно. Из Болгарии прорвался какой-то сумасшедший немецкий танковый корпус. Его обложили со всех сторон в чистом поле. Сегодня наши штурмовики и бомберы будут втаптывать его в землю. Их будут прикрывать истребители И-153 и И-16. Эти действуют на малых высотах, в тесной связке с тихоходными штурмовиками, а при случае могут врезать из своих 20-миллиметровых пушек по танкам и бронемашинам. А уж с сияющих высот мы, настоящие истребители, должны приглядеть, чтоб какой-нибудь приблудившийся «мессер» не испортил настроения нашим коллегам.
Говорят, в ближнебомбардировочном полку на СУ-2 летают девчата. Вот бы познакомиться. А СУ-2 хорош! Похожий на истребитель: с одним мотором, с батареей пулемётов, правда, за кабиной пилота предательски торчит ещё один пулемет из турельной установки. Наверное, издалека только по нему можно определить, что «сушка» — «бомбер», а не «ястребок».
Звено «Яков», заняв высоту в шесть тысяч метров встав в круг, заступило на боевое дежурство. Внизу, несколькими этажами ниже кипел бой. Колонны Гудериана горели, укрытые дымами и пылью. Их непрерывно штурмовали ИЛ-2 и СУ-2. Пространство перечеркивали следы эрэсов, трассы пушечных и пулеметных снарядов, в ответ клочьями серой ваты вспухали зенитные разрывы.
Павел первым заметил два звена «мессеров», на высоте примерно в четыре тысячи, подкрадывающихся к нашим самолетам, занятым работой. Нет, нет у немцев совести! Их собратьев сейчас в пух и прах разносят штурмовики, любой бы русский кинулся в эту свалку, рвал, метал, свою шкуру бы подставлял, сдох бы там, но помог. А эти?! Ждут какую-нибудь жертву: одиночный ли самолет, или поврежденный, чтобы, выбрав момент, кинуться со стороны солнца, как из засады. Хрен вам! Три «Яка» кинулись вдогонку за БФ-109.
Преимущество в высоте позволило звену Осадчего развить огромную скорость на пикировании, и не ожидавшие, что выше кто-то может быть, фрицы попали под прицел советских пилотов. Только отсутствие боевого опыта не позволило свалить всех.
Пашка попал. 20-миллиметровая пушка «Швак» не оставила живого места в «мессере». «Братцы-акробатцы» промахнулись. Немецкие летчики, вышедшие из-под огня, оказались втянуты в бой.
Трое против троих. Начались гонки. «Мессер» вниз, влево и резко вверх, но и Осадчий не лыком шит, успевал повторять маневры «ведущего», изредка постреливая короткими пулеметными очередями. Немец, сделав «горку», провалился в глубокое пике и, оставляя дым работающего в форсажном режиме мотора, попытался оторваться, но не тут-то было. Павел немного сбавил обороты двигателя, вышел чуть раньше из пике и, выждав секунду, в момент, когда немец стал тоже выходить из пике, врезал из всех стволов. Дымные трассы пушечных снарядов пересекли путь «мессера». При выходе из пикирования самолёт испытывает огромные перегрузки. Он весь напряжен, как натянутый лук. И вот в него вошли бронебойно-зажигательные трассирующие снаряды, ломая лонжероны, силовые шпангоуты, несущую обшивку. «Мессер» развалился, словно карточный домик, даже не успев вспыхнуть, и по частям рухнул на землю.
Павел, резко потянув ручку на себя, вздернул ЯК к небесам и, крутя головой по сторонам, попытался высмотреть своих ведомых. Один из «братцев-акробатцев», Санька, гнал немца на юг, непрестанно стреляя. Противник не маневрировал, пытался оторваться за счет скорости. Второй, Лешка, вертелся в «карусели» еще с одним «мессером».
Карусель — это когда два противника в вираже пытаются зайти друг другу в хвост. Но чем больше скорость, тем больше радиус виража, и противник за счет меньшего пройденного пути оказывается на хвосте. Поэтому здесь роль играет не только скорость, движение, но и маневренность самолета, и способность летчика терпеть перегрузки. Самые лучшие «виражные» самолеты тех времен — И-16 («ишачки») и И-153 («чайки»). А ЯК-1 по характеристикам был точь-в-точь как БФ-109, поэтому и крутился Лешка, пока Павел не подоспел.
Осадчий снизу атаковал «мессер». Попал, потом, поднявшись под плоскостью карусели, сделал «горку» и уже вверху обрушил новый пушечный град на врага. Тот, густо задымив, вывалился из виража и оказался в прицеле у Лешки. Трассы, трассы, лохмотья обшивки.... И вот «мессер» вошел в свое последнее пике.
Только после этого на Пашку обрушился гомон радиоэфира: поздравления со штурмовиков и вопросительные вопли с аэродрома. Только после этого он увидел самолет Саньки, который добил-таки своего фашиста. Доложил начальству, как положено, результаты боя, и ЯКи, заняв свой эшелон на восьми тысячах, стали ждать замены. Когда прилетело новое звено, тройка истребителей, расстреляв по немецкой колонне оставшиеся снаряды и часть пулеметных патронов, полетела домой рисовать звездочки. «4:0» в нашу пользу.
Так и есть, ловушка. «Быстроходный Гейнц» бесстрастно констатировал этот факт. Сначала самолеты-разведчики, потом пропадающие танковые группы, высланные вперед. А теперь — все усиливающиеся бомбежки с воздуха. Гудериан с усмешкой вспомнил предвоенные споры военных теоретиков Запада о том, что важнее: танки, самолеты или артиллерия. Доктрина Дуэ: авиация может решить ход войны. Выдолбить противника, разрушить его экономику и транспорт, пока войска противника будут штурмовать линию Мажино. А танки ее обошли, смяли все аэродромы, и нет доктрины Дуэ. А я, старый дурак, свято уверовал в силу танкового удара. И вот мои танки без воздушной разведки сделались не бронированным кулаком, а растопыренными пальцами, которые цитенменьши отрубают по одному и бомбят уже второй день запястье. А мы со своими танками по старой привычке ищем прорехи в обороне, и наверняка красные своими заслонами, которых мы избегаем, как волки флажков, загоняют нас во что-то очень и очень страшное.
Он еще раз взглянул на карту. «Похоже, меня загоняют западнее Бухареста и в сторону от нефтяных полей Плоешти. Хорошо. А мы круто повернем на восток, сломаем барьеры, порвем флажки. Для чего только?»
— Ахтунг, флюгцойг, — передали спереди.
Танки уже без команды, наученные, стали покидать пыльную грунтовку, въезжать в кукурузные заросли. «Толку-то?» — подумал «Быстроходный Гейнц». Сейчас мы все как на ладони. И снова, как полчаса назад, — ад.
Тяжелые двухмоторные пушечные истребители русских входили в пике и открывали огонь. Их снаряды легко, как бумагу прошивали верхнюю танковую броню.
На высоте примерно в полкилометра, куда практическая не добивали пехотные пулеметы, они, выходя из пикирования, сбрасывали бомбы, поднимались повыше, и снова все повторялось. Иногда, тоже с больших высот, сбрасывали десятки бомб двухмоторные бомбардировщики, оставляя полосы выжженной, продырявленной воронками земли.
«Все, — решил Гудериан, — пусть темп движения падает, черт с ним. Отныне передвигаться будем по ночам. Днем будем отсиживаться в лесах, замаскированные выше крыши».
Когда самолеты Красной Армии ушли за очередной порцией бомб, Гудериан приказал колонне повернуть на полевую дорогу, ведущую в лес, расположенный на холмах, обступающих равнину с трех сторон. Но едва первые танки в сопровождении мотоциклистов вступили под сень многолетних дубов, гулко забахала противотанковая пушка русских, отрывисто застучали пулеметы. Справа, словно стая голодных поджарых волков, ломая двухметровую кукурузу, из леса выскочило около десятка БТ, знакомых Гудериану ещё с Польши. Они стремительно плыли сквозь зелено-желтое море параллельно дороге, на которой вмиг застыла маленькая армия «Быстроходного Гейнца», и их пушки били не по танкам! Они били по грузовикам и бензовозам! Отстрелявшись, довернули правее и скрылись вдали. Без потерь!
А на дороге горели запасы драгоценного горючего, лежали убитые, громко стонали раненые. Ринувшихся было в погоню танкистов Гудериан остановил приказом по рации. Снова ловушка. Дураку ясно, что увяжись за этими БТ, непременно попадешь в огневой мешок. Колонна снова двинулась вперед — под спасающие от авиации, но губительные из-за снайперов и диверсантов кроны.
Тирасполь. Штаб Южного фронта
— Всё, Вакуленко, Гудериан в наших руках! — Жуков радостно потер руки. — Работы у тебя сейчас будет много. Главная задача — расчленить его корпус и разбить поодиночке. Вы ему хороший маршрут составили. Глядите, чтоб он с него не сошел. Плотнее заслоны. Воздушная разведка должна постоянно его отслеживать. Сейчас нужно поближе перебросить 208-ю воздушно-десантную бригаду. Это будет твой маневренный резерв. Вот по этой, — он указал на карте, — дороге перебрасывайте корпусную артиллерию. Все мосты по Арджету и Веде рвите к едрене фене. Гоните этого гада на Питешти. Девятый танковый корпус давай к деревне Кантемиру, там хорошая теснина, там на основной группе Гудериана можно будет поставить березовый крест или осиновый кол, кому как нравится. И летчики пусть бомбят и днем и ночью. Заодно практика. А танкисты у тебя молодцы, генерал! Раскатаете Гудериана, буду просить у Верховного, чтоб ваши бригады в гвардейские, с почетным наименованием по месту побед переименовали. А то что это за название: «Имени немецкого пролетариата», «Имени Розы Люксембург»? Победят твои Гудериана под Кантемиру, станет корпус — 9-й гвардейский Кантемируйский, а лучше Кантемировский. Как в старые времена Семеновский, Преображенский.
— Товарищ генерал армии, это ж лейб-гвардия была, они ведь шампанское хлестать да баб мять в столице только и умели, а воевать — ни-ни. А мои-то — воины от Бога!
— Да нет, ты не понял. Вот смотри: был Суворов, а победил под Рымником — стал Суворов граф Рымникский; Потемкин Крым у турок отбил — стал Потемкин-Таврический, понимаешь?
— Ну, в принципе, идея хорошая.
— Ну, ладно, отвлеклись малость, давай-ка посмотрим, что Венгрия у нас тут поделывает. Небось замышляет чего-нибудь. Да, что говорят тыловики насчет резервов? К телефону мне...
Румыния
— Внимание, всем соколам! В квадрате 35-12 обнаружен аэродром злых. Повторяю: квадрат 35-12, аэродром злых, — сквозь эфирные помехи голос пилота тяжелого истребителя Пе-3 пробился к Павлу. Запросив руководителя полетами, Павел доложил ему наличие боеприпасов и топлива, Земля дала «добро» на «свободную охоту», и звено истребителей устремилось на юго-запад.
Здесь стоит остановиться и рассказать об особенностях современной маневренной войны. Еще в конце двадцатых — начале тридцатых годов в Советском Союзе военными теоретиками Триандафилловым и Шапошниковым была разработана теория глубокой наступательной операции. Прообразом ее стал Брусиловский прорыв.
Операция, по мысли теоретиков, должна проходить в два этапа: непосредственно прорыв линии укреплений противника и последующий ввод в образовавшуюся брешь войск, которые в глубоких тылах врага начинают вести ту самую маневренную войну: захватывать основные мосты, железнодорожные станции, опрокидывать аэродромы, отрезать снабжение войск противника. Лучше прорыв осуществлять не в одном месте, а в двух и более и стараться войска противника окружить. Окруженного неприятеля постоянно бомбить, а для этого нужно превосходство в воздухе. Чтобы наступление не захлебнулось от нехватки боеприпасов, топлива, резервов, все это нужно сосредоточить недалеко от исходных позиций наступающих подразделений. Это сосредоточение опасно тем, что разведка противника еще до начала прорыва узнает направление главного удара. Тухачевский вообще предлагал не сосредотачивать резервы, чтобы не демаскировать операцию, из-за чего и провалил освободительный поход в Польшу, за что и потерял голову. Блюхер тоже не понимал сути глубокой операции и опозорился у озера Хасан.
Но у Сталина хватило ума не только проверить теорию на практике, но и замаскировать эту проверку так, чтобы никто в мире ничего не заподозрил. Вторую часть этой операции, а именно окружение противника, испробовали на японцах у реки Халхин-Гол. Чуть позже проверили первую часть. Мощнейшие укрепления линии Маннергейма были в щепки разнесены Красной Армией. Правда, в ходе советско-финской войны пришлось срочно (менее чем за месяц) сконструировать танки KB и пустить их в дело. Фугасными снарядами этих танков были в клочья разнесены финские форты, а широкие гусеницы и самые мощные в мире танковые дизели победили дикое финское бездорожье.
Летом 1940 года были проведены вспомогательные операции, как то: воздушно-десантные (Прибалтика, Бессарабия) операции по сосредоточению. В Испании отрепетирована воздушная война в условиях превосходства противника в воздухе и перелом ее в свою пользу. По итогам войны в Польше установлено, что танковые корпуса без поддержки пехоты имеют меньшую ударную силу. Их преобразовали в механизированные. Пехоте, в отличие от немецкой, не пришлось пылить пешком за танками и, в отличие от французской, она не пользовалась такси. Пехоте придали автомобили ГАЗ-АА и ЗИС-5, для которых понятия «бездорожье» не существовало. Впереди пошли танки, бронированными лбами прошибая любые укрепления, а следом в грузовиках неслась пехота, готовая в любой момент поддержать танкистов.
Так как мехкорпуса наступали в основном по главным магистралям, в стороне от главного удара часто оставались отдельные части, аэродромы и т.д. Чтобы их ликвидировать, требовалось время. Но на то она и маневренная война! Окруженный противник может быть уничтожен позже, главное — не дать ему закрепиться на новом рубеже, прийти в себя.
Вот поэтому, когда почти вся Румыния была уже занята, с юга пылил Гудериан. В прикарпатских лесах можно было обнаружить аэродромы, а в Бухаресте трясся от страха Антонеску.
ЯКи быстро нашли аэродром. Немцы, привыкшие к господству в воздухе, так и не научились маскировать свои самолеты. Истребители встали в круг со стороны солнца на большой высоте.
— Тактика на сейчас — бой на вертикали, — инструктировал Павел «братцев-акробатцев». — Смотрите в оба. Как пойдут на взлет или кто будет садиться — атакуем, используя преимущество по скорости, высоте и внезапности. Залп, и уходим со снижением. Снова набор высоты и снова атака. В бой на виражах не ввязываться. В общем, от меня не отрываться. Как поняли?
«Братцы» в ответ покачали крыльями самолетов.
Вскоре к аэродрому подлетели три «мессера» и стали заходить на посадку. Один из них шел с выпущенными шасси и черно дымил — видно, где-то хорошо получил.
Вообще немцы летали двойками и четверками, но эти, видать, четвертого где-то потеряли.
Советские истребители ринулись в атаку. Трассы пушечно-пулеметных очередей — и вскоре три стервятника, распластав крылья, лежали на земле. Свершив свое правое дело, звено Осадчего ушло в направлении своего аэродрома. Навстречу им намного выше прошла эскадрилья пикирующих бомбардировщиков Пе-2 под прикрытием истребителей И-16, у которых под крыльями висели эрэсы. А, обгоняя их, к вражескому аэродрому на разных высотах рвались несколько звеньев ЯК-1.
Румыния. Яссы. Лагерь для военнопленных
— Объясняю вам популярно: то, что нарассказывал вам Геббельс — бред сивой кобылы. Каждый, кто хоть немного учил историю в школе, должен знать, что теория расового превосходства — не просто чепуха, а плод воспаленного ума. По-вашему выходит, что персы были сильнее греков несколько веков, и, следовательно, это более сильная раса. Потом Александр Македонский раздолбил их, захватил весь тогдашний мир, и вот раса греков стала самой сильной в мире. Потом Грецию завоевали римляне, которых греки долбили несколько столетий. Что? Более сильная раса? Да нет. Римская империя вскоре разделилась, и вот уже снова византийцы, т. е. те же греки, доминируют над миром. Их вдребезги разбивают турки. Вот наконец-то нашлась самая сильная раса в мире. Турки! Не смешите меня, — политработник окинул взглядом воспитуемых. — Можете сказать, неудачный пример, что вы, мол, нордическая раса. Хорошо. Вот Карл XII. Весь север Европы завоевал, а сунулся в Россию и получил по сопатке от Петра I под Полтавой, да так и сгинул где-то в Турции, которая, как мы уже выяснили, не есть страна высшей расы. А с Россией вообще вопрос интересный. Вы вот все время, европцы в смысле, лезете к нам то с войной, то с интервенцией. Всегда, я повторяю, всегда получаете по соплям, и все время вам неймется. А у нас в России так говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Допрыгались, теперь вот мы к вам идем. Ваш бесноватый ставил вам задачу поднабрать земель на Востоке. Хорошо. Мы вам их дадим: кого в Сибирь — снег убирать, кого в Казахстан — овец пасти. А те, кто подрастерял нацистскую дурь, могут записываться в Красную Армию Германии. Я знаю, многие из вас воевали во Франции. Как знать, может, ваш опыт еще пригодится. Германию от ига капитала мы все равно будем освобождать. Так уж, наверное, лучше в Европе все-таки, чем в Сибири. Имейте в виду, в Сибири очень много снега. На всех хватит.
Встать, лекция окончена. Ауф видер зеен.
Только политработник вышел из импровизированной аудитории, пленные солдаты зашумели. Потом, немного попинав, сдали охране двух членов нацистской партии. Спорили совсем недолго. Решили всей ротой записываться и в Красную Армию Германии, и в коммунистическую партию. Все равно эти варвары Германию захватят. Так уж лучше и они при этом будут присутствовать. И евреев не видно среди русских солдат и командиров. Чего бояться? Русские с немцами всегда ладили. Это французы да англичане — козлы. Хотя, если честно, в коммунизме хорошего мало. Но опять же — дома жить при коммунизме лучше, чем в Сибири.
Румыния. 21 июля
Отто Скорцени, командир парашютно-десантного батальона, в отличие от Гудериана, всегда следил за окружающей его обстановкой. После того, как по приказу его подразделение покинуло Варну, форсировало Дунай и по территории Румынии пошло навстречу корпусу Гудериана. «Человек со шрамом» на каждой остановке внимательно рассматривал крупномасштабную карту и наносил на нее пометки, сверяясь с докладными записками взвода радиоразведки. Чем ближе они подходили к нефтяным скважинам Плоешти, тем страшнее становилось юбермену с лицом испанского гранда и фигурой медведя.
Русские уже не шифровали свои переговоры в эфире; радиостанции в выпусках новостей с восторгом либо с ненавистью кричали об очередных взятых (или потерянных) городах Румынии, Польши, Пруссии. И сейчас Скорцени должен принять решение. Он «долетел» до «точки невозврата». Или поворачивать обратно в Болгарию, или, пересекая Румынию с юга на север, рваться в Венгрию. О встрече с Гудерианом можно забыть. Скорее всего, нет уже такого человека среди живых. Русский «блицкриг» потрясает своими масштабами. Разбив приграничные армии, красноармейцы мгновенно, за несколько дней, заняли территорию большой европейской страны. И лишь потому, что они пронеслись на своих автострадных танках по главным магистралям Румынии, захватывая только ключевые районы страны, нефтяные скважины, угольные шахты, порты, мосты, но еще не начали занимать всю страну, мы не налетели на советские передовые части. Вообще, парашютно-десантный батальон должен действовать в тылу врага. Но где тыл у армии, находящейся на марше? Следом за полевой кухней может подойти танковый полк и заломить руки, протянувшиеся было к солдатской каше.
Основные магистрали проходили севернее того места, где находился Скорцени. Следовательно, уходить нужно было на юг, в Болгарию.
Румыния
— Кубики, кубики, я ласточка.
— Слушаю, ласточка, прием.
— Впереди, в трех километрах с юго-запада, по параллельной дороге движется до сорока танков, коричневых. Впереди мотоциклисты, в центре грузовики и бензовозы. Идут по трассе, с нее не сойдут, кюветы глубокие. Как поняли? Прием.
— Как зовут тебя, девочка? Прием.
— Женя.
— А сколько тебе лет?
— Товарищ танкист, не засоряйте эфир, а то мне попадет, прием.
— Ладно, Жень, спасибо, прием.
Коротков, усмехнувшись в усы, бросил гарнитуру радисту и вызвал ротных и взводных командиров. Через минуту офицеры склонились над крупномасштабной картой района.
— Задача такова: немцы силами свыше батальона танков плюс части обеспечения движутся во встречном направлении по параллельной дороге. Дорога с довольно крутыми откосами, свернуть и развернуться в боевой порядок для немецких танков довольно проблематично. Мы атакуем с левого фланга по всему фронту. В первом эшелоне Т-34. Стариков, твоя задача — задавить огнем все немецкие пушечные танки. Бейте осколочно-фугасными, положение взрывателя — фугасное. Все ясно?
— Так точно.
— Дальше. Второй эшелон — БТ. Ваша цель — пулеметные танки. Дистанция между эшелонами сто метров. Щеглов, все понятно?
— Так точно.
— Да, еще выдели два танка. После начала атаки пусть догонят мотоциклистов. Нечего им в тылу у нас кататься.
— Есть.
— Следующее: Т-40. Огонь бронебойно-зажигательными трассерами по бензовозам и грузовикам. И вообще, побольше пуль в немцев! Наполните, черт возьми, воздух пулями! В принципе, 12,7-мм неплохо прошивают немецкую броню. Если у танков будут подвесные топливные баки, бейте и по ним. Все ясно?