Страница:
- Скажи, что тебе больше всего не нравится в действиях империализма США после вьетнамской войны?
Карл ответил не задумываясь.
Действия американцев он ненавидел больше всего. В последние годы к ним добавились еще и бомбардировки Ливии, осуществленные под тем предлогом, что "за Каддафи стоит весь мировой терроризм". Это, разумеется, неправда. У Ливии не было ни организационных возможностей, ни людей, чтобы поддерживать терроризм в таких масштабах, и, кроме того, из всех стран и организаций Ближнего Востока ливийцев больше всего контролировали. Люди, работающие в безопасности или разведке, вроде тех, что сейчас находятся в комнате, получали об этом особенно полную, суровую, но правдивую информацию. Французы из DGSE[3] или англичане из МИ-6 целыми группами проникали в "ливийские" организации. Французский агент из разведки даже организовал серию "ливийских" взрывов против Эр Франс, прежде чем девушка из британской МИ-6 не вычислила их и не разрушила всю систему.
Да, у людей вытягиваются лица, когда они читают такие рапорты, а ведь из них - и это неудивительно - многое попадает в газеты.
Знал ли Рейган, что все, что он говорил, неправда? Или это над ним так смеялись в разведслужбе? И что было в этом случае серьезнее?
Разведка ли смеется над руководством страны, и это приводит к военным действиям, или руководитель службы смеется над народом?
Результат - бомбардировщики над Ливией. Разыскивали ли они террористов, как все считали, долетая до Дамаска? Но у Дамаска хорошая противовоздушная оборона, и, кроме того, он связан с Москвой.
Бомбардировки Ливии - это было убийство по политическим мотивам. Да, именно этот шаг из всех совершенных американским империализмом за последний год ненавидел он больше всего.
Карл подошел и выпил полбокала пива. В первый раз он так растравил себя. Это было правдой. Это он действительно ненавидел больше всего из того, что мог вспомнить как профессионал и как убежденный противник империализма.
Логе Хехт был очень доволен. Он задал короткий вопрос, который не нуждался в переводе.
- Ну, господин антиимпериалист и террорист, как же вы хотите покарать империалистическую Америку за эти преступления? Что вы конкретно хотите сделать?
Карлу не нужно было особенно задумываться, чтобы понять ход мыслей собеседника. И он действительно ответил сразу же, как только Маак перевел вопрос.
- Можно уничтожить бомбардировщики, как минимум один или два. Их базы находятся в Англии. Такого нападения они, конечно же, не ожидают. Использовать "стингер" или SAM-7 и сбивать самолеты сразу же после взлета. Потом будет нетрудно объяснить, почему это сделано. Если не пройдет с бомбардировщиком в Англии, то в крайнем случае можно сбить американский самолет здесь, в Западной Германии.
- Фантастика, - сказал Логе Хехт, - если это так просто, почему же никто этого не сделал? Вы, следовательно, руководствуетесь мотивами мщения, когда дело касается американского империализма, и у вас есть идея, с кем и как бороться. Это просто замечательно. Всю следующую неделю вы оба можете посвятить подготовительным занятиям в Сент-Августине.
Сказав это, Логе Хехт поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу. Надевая пальто, он увидел вопросительное выражение на лице Карла, и пока Зигфрид Маак собирал пачку бумаг, которые они просматривали в ходе беседы, Хехт развил свою последнюю мысль.
- Вы должны изучить террористов, чтобы понять, как они взаимодействуют в антиимпериалистической борьбе. Вы сейчас только в начале... нет, когда вы их изучите, то вы будете как раз в начале пути, здесь нет антагонистического противоречия. Мы рассчитываем на неделю. Кроме того, в Сент-Августине будут чисто практические моменты, но я эту сторону дела рассматриваю как менее важную Теперь, дорогой друг, предлагаю перейти на "ты" вместо немецкого "вы". И все же мы не увидимся, ты и я, прежде чем операция так или иначе не подойдет к концу. Маак будет твоим руководителем. До встречи.
Логе Хехт протянул без дальнейших церемоний руку и исчез за дверью, даже не взглянув, следует ли за ним его молодой помощник.
- Как сказано, - повторил Зигфрид Маак с мягким акцентом, как в американских фильмах, пародировавших немецкое произношение, - увидимся завтра в Сент-Августине. Машина будет ждать тебя ровно в десять. Ты расплатишься сам, мы, конечно, потом все компенсируем Лучше, если будет так.
- Хорошо. Но что мы с тобой будем там делать? Неделю изучать террористов? Не кажется ли тебе, что это немного расточительно в смысле времени? Следы остывают с каждым днем.
- Относительно следов ты прав. Но есть некоторая доля вероятности, что операция удастся в любом случае. Неделя - минимум нужного времени для подготовки. Ты должен познакомиться с этими безумцами, они ведь не шутят. К тому же они не все поголовно безумцы. Ты сам увидишь. Машина придет ровно в десять.
Карл остался один. Он поставил на место кресла и собрал бокалы. Поскольку никто в комнате не курил, а кондиционеры работали прекрасно, то никаких следов от встречи не осталось. Как будто и не было этой странной беседы.
Карл с неприязнью оглядел свой неуютный стандартный гостиничный номер. Было начало десятого. Он включил телевизор. По одному из каналов показывали какой-то фильм ужасов, по другому шли дебаты, но о чем, он не понял. На следующем транслировали футбольный матч двух немецких команд, еще на одном симфонический оркестр исполнял вторую часть третьей симфонии Бетховена.
Вот уж действительно парадокс, подумал Карл, пододвинув одно из кресел поближе к телевизору. Здесь, в Бонне, сразу же после этой встречи услышать Героическую симфонию Бетховена. Невероятно.
Слушая Бетховена, он принялся листать буклеты, лежавшие на столе. На обложке одного из них был изображен портрет Бетховена, буклет рассказывал о Бонне - федеральной столице на Рейне, но никаких иллюстраций, кроме портрета, в нем не было.
Дом Бетховена находился на Боннгассе, 20, это должно быть в центре города. В летнее время он открывался в десять, а сейчас, зимой, - в девять тридцать. Завтра утром до открытия он может, конечно, осмотреть его, прежде чем отправится в Сент-Августин. Кстати, звучит это как Сент-Квентин, тюрьма, в которой Чесмэн сидел в камере смертников и откуда его повели на казнь. Немцы говорили о Сент-Августине, как будто само собой разумеется, что он должен был о нем все знать.
После Героической прозвучала литавровая симфония Гайдна. Карл прослушал первую часть, а потом почему-то разволновался. Через двенадцать часов он должен быть в Сент-Августине, а сна - ни в одном глазу. Ему не сказали, нужно ли этим вечером оставаться в номере. Поскольку он в Бонне под своим именем, то Карл Хамильтон и есть его прикрытие, и он мог спокойно выйти в город и смешаться с толпой.
Фирменная карта весьма смело утверждала, что отель, в котором остановился Карл, находится в самом центре города. В просторном баре отеля внизу в зеленых кожаных креслах расположилось лишь несколько посетителей. Карл взял такси, доехал до Центрального вокзала и пошел дальше пешком, к возвышающейся неподалеку башне, скорее всего, ратуше, где, по его расчетам, и должен был находиться центр города.
Старый город был типичный - с рыночной площадью, узкими улочками. Через несколько сот метров Карл подошел к площади, где в дымке мягкой немецкой измороси расположился рождественский базар. Остановившись у одного из киосков, он попросил стакан глинтвейна; это было подогретое, подслащенное и разбавленное водой вино. Никаких специй. Рядом с киоском уже стояли рождественские елки. Дотошно, как настоящий северянин, Карл осмотрел ели, выставленные на продажу. Они казались серебряными и, судя по ценам, были искусственными. На другом конце площади группа немцев громко распевала рождественскую песню. Он медленно тянул свой глинтвейн, а мысли перескакивали с одного на другое: вспомнил, как мать настойчиво звала его на Рождество на юг Швеции, в Сконе, чтобы встретить праздник в кругу семьи. Как родственники непременно хотели показать ему охоту на зайцев или косуль. Отбросив воспоминания, Карл попытался сосредоточиться на человеке по имени Логе Хехт.
Но тут с чисто немецкой пунктуальностью хозяин киоска стал закрывать ставни, замолчали и поющие. Было ровно 23 часа. Ясно, что и рождественский базар закрывается именно в это время. Порядок прежде всего.
Карл поставил недопитый стакан на стойку и пошел дальше. Через минуту в переулке между зданиями из стекла и бетона он заметил деревянный дом с ресторанной вывеской, на которой была изображена гроздь винограда. Снаружи ресторанчик выглядел очень невзрачно, а внутри все напоминало немецкий кабак с массивной коричневой мебелью и толстыми официантками в стилизованных народных костюмах.
Он заказал блюдо настоящей немецкой колбасы и сам удивился, что можно поглощать вино стаканами. Жареную колбасу он запивал немецким красным вином, которое оказалось удивительно приятным. Когда унесли колбасу, точнее то, что от нее осталось, он принялся за белое вино с Боденского озера, совершенно необычное по вкусу.
Бесспорно, Логе Хехт казался вполне интеллигентным человеком. Непостижимо, как он хорошо разбирался в левых. Быть может, в свое время и сам был кем-то вроде левого социалиста, как Старик. Или это всего лишь пресловутая немецкая основательность?
Почвы для колебаний, по сути дела, не оставалось. Вначале Карл думал, что приехал в Германию лишь за тем, чтобы оценить предложение немцев и, все обдумав, вернуться домой. Но то, что сказал Логе Хехт, вернее, тот тон, которым он говорил и как он задавал вопросы, не оставляло никаких сомнений, что все детали операции были продуманы заранее и весь план составлен очень профессионально, так что у Карла ни разу не возникло сомнений. Когда Хехт неожиданно быстро попрощался, все было уже ясно. Итак, операции дан ход. Но предстояло недельное изучение немецкого терроризма в Сент-Квентине, нет - Сент-Августине.
Тем временем вино произвело свое действие, и Карл решил, что если продолжать пить, то надо заказать что-нибудь совершенно иное, стоит попробовать какой-нибудь иностранный сорт. Он думал, что должен выяснить еще одну важную вещь. Это был вопрос, в котором нельзя рассчитывать на импровизацию: какова действительная цель операции? Когда ее можно будет считать законченной, разумеется при удачном стечении обстоятельств?
Как он понял, речь шла о том, чтобы локализовать новый центр "Роте Армэ Фракцион" в Гамбурге. Дело не в том, чтобы просто схватить пару членов организации, взять надо всю руководящую группу. Итак, Карл, вероятно, в один прекрасный день будет знать достаточно имен и мест встреч, и тогда наступит момент, когда можно будет кликнуть "большую и злую овчарку". Его собственное задание заключалось прежде всего в том, чтобы продержаться до этого момента, если, конечно, он вообще выдержит контакт с врагом.
Расплатившись, он вышел на улицу и пошел пешком вдоль уже темных зданий. Мимо проехал бело-зеленый полицейский автомобиль, и Карл вздрогнул, будто совесть его была нечиста, будто он действительно был грабителем, розыск которого уже объявлен. Чувство это для него было совершенно новым.
Однако сразу за Септ-Августином находился отгороженный от внешнего мира городок. За невысокими бетонными стенами с колючей проволокой мелькали казармы и какие-то сооружения, похожие на ангары. Это было GSG9.
Западные немцы утверждали, возможно из чувства национальной гордости, что GSG9 - наиболее эффективная в мире антитеррористическая команда. Возразить что-нибудь было трудно. Во всяком случае, "зеленые береты" этой части пользовались той же славой среди немецких мальчишек, что и, например, "зеленые береты" морских пехотинцев США или "зеленые береты" пограничников в Швеции. Так что название GSG9, или просто "девятка", льстило национальной гордости немцев, можно сказать, вызывало у них прилив патриотизма, если не сказать шовинизма.
Буквально GSG9 в переводе с немецкого означает "пограничное охранное отделение номер 9", Это часть немецкой пограничной полиции, первоначальным назначением которой была охрана западногерманских границ, прежде всего от восточных немцев и русских. В любом порядочном демократическом государстве существуют части сил обороны, призванные защищать национальные границы. Здесь, в Западной Германии, есть историческое и чисто немецкое объяснение тому, что эти функции выполняет военная полиция.
Дело в том, что пограничная полиция была создана в поддержку оккупационным властям еще тогда, когда по политическим причинам было невозможно создать собственные вооруженные силы в Западной Германии... И пока бундесвер создавался - а процесс этот был отнюдь не быстрым, - пограничная полиция как бы заменяла вооруженные силы. Когда же с оккупационным режимом покончили и был создан бундесвер, пограничная полиция стала выполнять функции федеральных специализированных полицейских сил - нечто вроде национальной гвардии в США, - щедро оснащенных автоматическими винтовками, бронемашинами и гранатами со слезоточивым газом, - словом, всем, что необходимо на случай беспорядков или бурных демонстраций.
До сентября 1972 года существовало восемь отделений пограничной полиции. Тогда же появилось девятое. Задачей его было реабилитировать пошатнувшуюся славу немецкой полиции. В тот период весь мир, кроме Западной Германии, ее правительства, полиции и армии, противостоял жестокости и кровожадности арабских террористов.
5 сентября 1972 года эти террористы атаковали Олимпийскую деревню под Мюнхеном, и им удалось захватить в заложники группу израильских спортсменов. После переговоров террористы и их заложники доехали до аэропорта с тем, чтобы покинуть Западную Германию.
В том месте, где террористы с заложниками должны были пересесть из вертолета в ожидавший их самолет, западногерманская полиция организовала что-то вроде ловушки. В окружение было выставлено около сотни нервничавших полицейских, вооруженных автоматическим оружием. До сих пор непонятно, как разразилась катастрофа, почему кто-то из немецких полицейских вдруг взвел курок и начал пальбу по террористам, а заодно и по их заложникам. Но когда начал один, за ним мгновенно последовали другие, и террористы вместе с израильскими заложниками были расстреляны буквально за несколько минут.
Разумеется, всему миру было сообщено, что эти палестинцы убили восьмерых израильских спортсменов, после чего каким-то непонятным, но вполне законным образом сами были накрыты эффективным огнем немецкой полиции. Так выглядела эта политизированная версия в международной прессе, так она, собственно, и вошла в историю.
Но для западногерманского правительства с самого начала положение было столь же ясно, сколь и неприятно. Спустя три дня, 8 сентября, министр внутренних дел Геншер издал распоряжение о создании нового федерального полицейского управления с задачей больше никогда не допустить того, что произошло в Федеративной Республике. 26 сентября, после консультаций между различными министрами, федеральное правительство достигло единства и официально объявило о создании девятого - совершенно нового - полицейского управления.
Спустя пять лет "девятка" восстановила немецкую честь благодаря блестяще проведенной операции против западногерманских террористов, захвативших самолет Люфтганзы и после нескольких перелетов в районе Средиземного моря приземлившихся в Могадишо, Сомали.
Силы "девятки" атаковали самолет, ликвидировав с исключительной точностью всех четверых террористов на борту, причем все пассажиры остались невредимыми. Правда, одну стюардессу легко ранили в ногу, но в остальном операция была проведена блестяще, даже более эффективно, чем нашумевшие в свое время операции израильтян с их высокопрогрессивными антитеррористическими подразделениями.
После этого новое управление могло почить на лаврах, установить связи с родственными иностранными организациями, которые хотели дать своим людям возможность пройти в ФРГ специальную подготовку или изучить архисложный оружейный арсенал "девятки".
Западногерманские антитеррористические ударные силы имели подкрепления и за пределами Сент-Августина, они очень скоро показали, что являются лучшими в мире, их тренировки более интенсивны и эффективны, чем у аналогичных служб в других странах. Чтобы это доказать, "девятка" устроила "международные соревнования", пригласив гостей из различных родственных сил специального назначения... В состязаниях, включавших самые разнообразные профессиональные трюки, "девятка" одержала убедительную победу.
К неудовольствию приблизительно двухсот служащих "девятки", каждая федеральная земля создала впоследствии свое собственное аналогичное подразделение - тоже с "зелеными беретами" и с таким же оружием, так называемые МЕК-единицы (Mobile Einsatzkommando - мобильные группы).
Когда Карл ехал в темно-синем "мерседесе" по дороге в Сент-Августин, у него еще не было никакого представления о том, что ждет его по адресу, так напоминавшему название тюрьмы.
Все утро он себя неважно чувствовал. Разумеется, он побывал в доме Бетховена. Подошел к нему без одной минуты девять, а ровно в девять ноль-ноль дверь открыла пожилая дама, продававшая билеты по пять марок. Он в одиночестве прошел по трем этажам вытянутого дома и слышал больше отзвуки собственных шагов по паркету, чем звуки музыки из прошлого.
В так называемой Венской комнате стоял последний рояль Бетховена из светлого красного дерева, который оказался неожиданно маленьким. Согласно написанной от руки табличке, это был дар от мастера, делавшего клавишные инструменты, - Конрада Графа из Вены.
Карл не смог устоять от искушения взять аккорд на этих священных клавишах. Он прозвучал, как и можно было ожидать, ужасно фальшиво. Через несколько секунд из ближайшей двери появился пожилой человек и стал укорять Карла, напомнив, что экспонаты запрещено трогать руками. Карл удивился и смутился: ведь поблизости, казалось, никого не было. В целом ситуация была странной. Действительно, он стоит в музее Бетховена, как идиот, с кинжалом вороненой стали темно-синего отлива у ноги, с которым никогда не расстается. Стоит, коснувшись клавишей рояля самого Бетховена, захваченный на месте преступления пенсионером, который будет теперь с немецкой обстоятельностью сопровождать его дальше. Его, идущего собственным путем, о котором он и сам-то еще знает далеко не все, с официальным заданием совершить налет на банк, чтобы, как это ни странно звучит, защитить иностранное государство от сумасшедших, которых могла породить на свет только Германия.
Вся ситуация бала какой-то нереальной, фальшивой, как и этот злополучный аккорд. В ней таилась опасность, но такая, от которой не защитишься, выхватив заученным, почти автоматическим движением пристегнутый к ноге кинжал. Ясно, что это не тот случай, когда излюбленное оружие могло его выручить. Скорее наоборот. Тут он поймал себя на мысли, что сам начинает смотреть на себя как на настоящего преступника.
Когда машина уже проходила через ограждения военного городка под Сент-Августином, Карл задумался над собственными переживаниями этим утром. Темно-синий "мерседес", въехав на огражденную территорию, остановился посередине большого двора, с трех сторон окруженного зданиями, похожими одновременно на пожарное депо и военные казармы. Главный вход располагался в небольшой пристройке, перед которой выстроились в ряд пустые флагштоки. Все это, вместе взятое, производило странное впечатление, как будто он попал в какую-то восточноевропейскую гостиницу, которая никогда не рекламировалась туристическими агентствами.
У главного входа его ожидал Зигфрид Маак вместе с человеком в зеленой форме с нашивками, похоже, фельдфебеля или что-то в этом роде. Фельдфебель взял сумку Карла и исчез в одном из коридоров, а Маак вместе с Карлом поднялись на третий этаж, чтобы встретиться с шефом.
В кабинете шефа бросалось в глаза множество эмблем разных посещавших его родственных организаций со всего мира, например тайной полиции Южной Кореи. А представители специализированного отдела ЦРУ преподнесли на память немецким коллегам нагрудный знак - серебряную звезду.
Каждый входящий в кабинет сразу видел там самого шефа - Уве Дее. Карлу он показался типичным символом орущего фельдфебеля с немецкой овчаркой: крепкий блондин с немецким орлом на правом рукаве кителя, значком парашютиста на левом нагрудном кармане, с одной или двумя воинскими наградами и со знаками различия - серебряными переплетенными полукругами поверх погон (Карл решил: подполковник, а то и полковник), высокий голос, широкая, почти американская улыбка и демонстративное, нарочито крепкое рукопожатие.
- Добро пожаловать в GSG9. Вольно, капитан Чарли, и, пожалуйста, садитесь, - прокричал Уве Дее на английском языке с сильным немецким акцентом, который, в отличие от выговора Зигфрида Маака, напоминал действующих в американских фильмах о второй мировой войне фашистских негодяев.
"Нет, не похоже", - подумал Карл, когда осторожно сел, положив ногу на ногу, в одно из кресел для посетителей. Полковник открыл синюю пачку французских сигарет, дождался, когда Карл отказался, и зажег свою зажатой в кулаке золотой зажигалкой фирмы "Данхил", а может, французской "Дюпон".
- Итак, - продолжил полковник после первой затяжки, когда в воздухе распространился запах скорее сигар, чем сигарет, - предполагаю, что вы еще не ознакомились с организационной структурой "девятки"?
- Нет, сэр, к сожалению, - ответил Карл быстро, подавив улыбку.
К его удивлению, последующее описание заняло не более пяти минут и было предельно конкретным.
"Девятка" предназначалась в первую очередь для борьбы с терроризмом в бою. Тактика приспособлена для действий в городских условиях. Свое начало она берет из опыта бразильских городских партизан, действовавших группами численностью не больше чем пять - восемь человек. "Девятка" создала серию специальных тактических единиц - SET (Spezialeinsatztrupp). Пять таких единиц образуют подразделение. Всего в распоряжении "девятки" три полных подразделения. Персонал для них подбирается с особыми техническими навыками. Это водолазы, пилоты вертолетов, шифровальщики и т.п.
Карл должен войти во второе подразделение, точнее, в первый и второй SET второго подразделения, в Желтую и Голубую группы.
Здесь полковник с улыбкой остановился. Это была чистая случайность, что первый и второй SET были обозначены цветами шведского флага - желтым и голубым. Национальность Карла, кроме полковника, никто в "девятке" не знал и не узнает. Никакого иного представления, чем "капитан Чарльз", не должно быть. Большинство будет считать, что Карл - американец.
Кое-кто, правда, считал, что "представляться" ни первой, ни второй группе Карлу совсем не требуется. Однако на следующей неделе ему предстояло, с одной стороны, ознакомиться с тактическими возможностями обеих групп. А людям из Желтой и Голубой групп, в свою очередь, надо познакомиться с Карлом. Ведь в ходе операции это может иметь большое значение, не правда ли?
Здесь полковник Дее сделал паузу, чтобы своим вопросом проверить, усвоил ли Карл хитрость. Но за него тут же ответил Зигфрид Маак.
- Я сожалею, сэр, но согласиться с этим не могу. Моя задача - я не знаю, известно ли это вам, - проведение операции прикрытия, я вынужден буду в таком случае провести смену караула.
При словах "смена караула" полковник Дее разразился откровенным, немного грубым смехом.
- Смена караула! Блестяще, капитан Чарли, действительно блестяще! Ну ладно, если операция удастся, мы приближаемся к the final kill[4] - окончательному решению. Думаю, будет правильно, если капитан Чарли и Желтая и Голубая группы узнают друг друга. Ведь капитан один не сможет достигнуть цели, не так ли? Да и вы сами должны отличать друзей от врагов.
С точки зрения немца, это был, бесспорно, неопровержимый аргумент. Карл задумался: что, собственно говоря, этот человек понимает под словами "the final kill"? Скорее всего, это только фантастическая картина, для осуществления которой потребуется целый световой год.
Короче, всю следующую неделю первую половину дня Карл должен будет угробить на практические и технические занятия с обеими группами - Желтой и Голубой. А после обеда, когда персонал "девятки" либо свободен, либо изучает теоретические вопросы, такие как радиодело в военной тактике латиноамериканских государств или психология и идеология германских террористов, они с Зигфридом Мааком должны будут разбирать теоретические проекты, о которых полковник даже и не подозревал: это было дело только Карла и Ведомства по охране конституции. С этим ясно.
Вошел майор и поприветствовал Карла, а затем они вместе пошли осматривать комплекс. Начали с гаража, где выстроился целый ряд белых "Мерседесов-280 SE" - основного средства передвижения "девятки". Внешне они ничем особенно не отличались от обычных серийных машин, правда, были оборудованы радиотелефонами со встроенными противоподслушивающими устройствами, стекла - пуленепробиваемые, а в остальном - обычные пижонские машины с люком на крыше. Карл почему-то вспомнил пилотов немецкой эскадрильи Рихтхофена времен первой мировой войны. Они должны были летать на красных машинах, чтобы быть заметными на больших расстояниях, дабы всем была видна разница между служившими в этой эскадрилье асами и обычными летчиками. Белые "мерседесы" должны были производить то же впечатление: "Когда вы, террористы и банковские налетчики, видите белые "мерседесы", то читайте последнюю молитву". Примерно так.
Карл ответил не задумываясь.
Действия американцев он ненавидел больше всего. В последние годы к ним добавились еще и бомбардировки Ливии, осуществленные под тем предлогом, что "за Каддафи стоит весь мировой терроризм". Это, разумеется, неправда. У Ливии не было ни организационных возможностей, ни людей, чтобы поддерживать терроризм в таких масштабах, и, кроме того, из всех стран и организаций Ближнего Востока ливийцев больше всего контролировали. Люди, работающие в безопасности или разведке, вроде тех, что сейчас находятся в комнате, получали об этом особенно полную, суровую, но правдивую информацию. Французы из DGSE[3] или англичане из МИ-6 целыми группами проникали в "ливийские" организации. Французский агент из разведки даже организовал серию "ливийских" взрывов против Эр Франс, прежде чем девушка из британской МИ-6 не вычислила их и не разрушила всю систему.
Да, у людей вытягиваются лица, когда они читают такие рапорты, а ведь из них - и это неудивительно - многое попадает в газеты.
Знал ли Рейган, что все, что он говорил, неправда? Или это над ним так смеялись в разведслужбе? И что было в этом случае серьезнее?
Разведка ли смеется над руководством страны, и это приводит к военным действиям, или руководитель службы смеется над народом?
Результат - бомбардировщики над Ливией. Разыскивали ли они террористов, как все считали, долетая до Дамаска? Но у Дамаска хорошая противовоздушная оборона, и, кроме того, он связан с Москвой.
Бомбардировки Ливии - это было убийство по политическим мотивам. Да, именно этот шаг из всех совершенных американским империализмом за последний год ненавидел он больше всего.
Карл подошел и выпил полбокала пива. В первый раз он так растравил себя. Это было правдой. Это он действительно ненавидел больше всего из того, что мог вспомнить как профессионал и как убежденный противник империализма.
Логе Хехт был очень доволен. Он задал короткий вопрос, который не нуждался в переводе.
- Ну, господин антиимпериалист и террорист, как же вы хотите покарать империалистическую Америку за эти преступления? Что вы конкретно хотите сделать?
Карлу не нужно было особенно задумываться, чтобы понять ход мыслей собеседника. И он действительно ответил сразу же, как только Маак перевел вопрос.
- Можно уничтожить бомбардировщики, как минимум один или два. Их базы находятся в Англии. Такого нападения они, конечно же, не ожидают. Использовать "стингер" или SAM-7 и сбивать самолеты сразу же после взлета. Потом будет нетрудно объяснить, почему это сделано. Если не пройдет с бомбардировщиком в Англии, то в крайнем случае можно сбить американский самолет здесь, в Западной Германии.
- Фантастика, - сказал Логе Хехт, - если это так просто, почему же никто этого не сделал? Вы, следовательно, руководствуетесь мотивами мщения, когда дело касается американского империализма, и у вас есть идея, с кем и как бороться. Это просто замечательно. Всю следующую неделю вы оба можете посвятить подготовительным занятиям в Сент-Августине.
Сказав это, Логе Хехт поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу. Надевая пальто, он увидел вопросительное выражение на лице Карла, и пока Зигфрид Маак собирал пачку бумаг, которые они просматривали в ходе беседы, Хехт развил свою последнюю мысль.
- Вы должны изучить террористов, чтобы понять, как они взаимодействуют в антиимпериалистической борьбе. Вы сейчас только в начале... нет, когда вы их изучите, то вы будете как раз в начале пути, здесь нет антагонистического противоречия. Мы рассчитываем на неделю. Кроме того, в Сент-Августине будут чисто практические моменты, но я эту сторону дела рассматриваю как менее важную Теперь, дорогой друг, предлагаю перейти на "ты" вместо немецкого "вы". И все же мы не увидимся, ты и я, прежде чем операция так или иначе не подойдет к концу. Маак будет твоим руководителем. До встречи.
Логе Хехт протянул без дальнейших церемоний руку и исчез за дверью, даже не взглянув, следует ли за ним его молодой помощник.
- Как сказано, - повторил Зигфрид Маак с мягким акцентом, как в американских фильмах, пародировавших немецкое произношение, - увидимся завтра в Сент-Августине. Машина будет ждать тебя ровно в десять. Ты расплатишься сам, мы, конечно, потом все компенсируем Лучше, если будет так.
- Хорошо. Но что мы с тобой будем там делать? Неделю изучать террористов? Не кажется ли тебе, что это немного расточительно в смысле времени? Следы остывают с каждым днем.
- Относительно следов ты прав. Но есть некоторая доля вероятности, что операция удастся в любом случае. Неделя - минимум нужного времени для подготовки. Ты должен познакомиться с этими безумцами, они ведь не шутят. К тому же они не все поголовно безумцы. Ты сам увидишь. Машина придет ровно в десять.
Карл остался один. Он поставил на место кресла и собрал бокалы. Поскольку никто в комнате не курил, а кондиционеры работали прекрасно, то никаких следов от встречи не осталось. Как будто и не было этой странной беседы.
Карл с неприязнью оглядел свой неуютный стандартный гостиничный номер. Было начало десятого. Он включил телевизор. По одному из каналов показывали какой-то фильм ужасов, по другому шли дебаты, но о чем, он не понял. На следующем транслировали футбольный матч двух немецких команд, еще на одном симфонический оркестр исполнял вторую часть третьей симфонии Бетховена.
Вот уж действительно парадокс, подумал Карл, пододвинув одно из кресел поближе к телевизору. Здесь, в Бонне, сразу же после этой встречи услышать Героическую симфонию Бетховена. Невероятно.
Слушая Бетховена, он принялся листать буклеты, лежавшие на столе. На обложке одного из них был изображен портрет Бетховена, буклет рассказывал о Бонне - федеральной столице на Рейне, но никаких иллюстраций, кроме портрета, в нем не было.
Дом Бетховена находился на Боннгассе, 20, это должно быть в центре города. В летнее время он открывался в десять, а сейчас, зимой, - в девять тридцать. Завтра утром до открытия он может, конечно, осмотреть его, прежде чем отправится в Сент-Августин. Кстати, звучит это как Сент-Квентин, тюрьма, в которой Чесмэн сидел в камере смертников и откуда его повели на казнь. Немцы говорили о Сент-Августине, как будто само собой разумеется, что он должен был о нем все знать.
После Героической прозвучала литавровая симфония Гайдна. Карл прослушал первую часть, а потом почему-то разволновался. Через двенадцать часов он должен быть в Сент-Августине, а сна - ни в одном глазу. Ему не сказали, нужно ли этим вечером оставаться в номере. Поскольку он в Бонне под своим именем, то Карл Хамильтон и есть его прикрытие, и он мог спокойно выйти в город и смешаться с толпой.
Фирменная карта весьма смело утверждала, что отель, в котором остановился Карл, находится в самом центре города. В просторном баре отеля внизу в зеленых кожаных креслах расположилось лишь несколько посетителей. Карл взял такси, доехал до Центрального вокзала и пошел дальше пешком, к возвышающейся неподалеку башне, скорее всего, ратуше, где, по его расчетам, и должен был находиться центр города.
Старый город был типичный - с рыночной площадью, узкими улочками. Через несколько сот метров Карл подошел к площади, где в дымке мягкой немецкой измороси расположился рождественский базар. Остановившись у одного из киосков, он попросил стакан глинтвейна; это было подогретое, подслащенное и разбавленное водой вино. Никаких специй. Рядом с киоском уже стояли рождественские елки. Дотошно, как настоящий северянин, Карл осмотрел ели, выставленные на продажу. Они казались серебряными и, судя по ценам, были искусственными. На другом конце площади группа немцев громко распевала рождественскую песню. Он медленно тянул свой глинтвейн, а мысли перескакивали с одного на другое: вспомнил, как мать настойчиво звала его на Рождество на юг Швеции, в Сконе, чтобы встретить праздник в кругу семьи. Как родственники непременно хотели показать ему охоту на зайцев или косуль. Отбросив воспоминания, Карл попытался сосредоточиться на человеке по имени Логе Хехт.
Но тут с чисто немецкой пунктуальностью хозяин киоска стал закрывать ставни, замолчали и поющие. Было ровно 23 часа. Ясно, что и рождественский базар закрывается именно в это время. Порядок прежде всего.
Карл поставил недопитый стакан на стойку и пошел дальше. Через минуту в переулке между зданиями из стекла и бетона он заметил деревянный дом с ресторанной вывеской, на которой была изображена гроздь винограда. Снаружи ресторанчик выглядел очень невзрачно, а внутри все напоминало немецкий кабак с массивной коричневой мебелью и толстыми официантками в стилизованных народных костюмах.
Он заказал блюдо настоящей немецкой колбасы и сам удивился, что можно поглощать вино стаканами. Жареную колбасу он запивал немецким красным вином, которое оказалось удивительно приятным. Когда унесли колбасу, точнее то, что от нее осталось, он принялся за белое вино с Боденского озера, совершенно необычное по вкусу.
Бесспорно, Логе Хехт казался вполне интеллигентным человеком. Непостижимо, как он хорошо разбирался в левых. Быть может, в свое время и сам был кем-то вроде левого социалиста, как Старик. Или это всего лишь пресловутая немецкая основательность?
Почвы для колебаний, по сути дела, не оставалось. Вначале Карл думал, что приехал в Германию лишь за тем, чтобы оценить предложение немцев и, все обдумав, вернуться домой. Но то, что сказал Логе Хехт, вернее, тот тон, которым он говорил и как он задавал вопросы, не оставляло никаких сомнений, что все детали операции были продуманы заранее и весь план составлен очень профессионально, так что у Карла ни разу не возникло сомнений. Когда Хехт неожиданно быстро попрощался, все было уже ясно. Итак, операции дан ход. Но предстояло недельное изучение немецкого терроризма в Сент-Квентине, нет - Сент-Августине.
Тем временем вино произвело свое действие, и Карл решил, что если продолжать пить, то надо заказать что-нибудь совершенно иное, стоит попробовать какой-нибудь иностранный сорт. Он думал, что должен выяснить еще одну важную вещь. Это был вопрос, в котором нельзя рассчитывать на импровизацию: какова действительная цель операции? Когда ее можно будет считать законченной, разумеется при удачном стечении обстоятельств?
Как он понял, речь шла о том, чтобы локализовать новый центр "Роте Армэ Фракцион" в Гамбурге. Дело не в том, чтобы просто схватить пару членов организации, взять надо всю руководящую группу. Итак, Карл, вероятно, в один прекрасный день будет знать достаточно имен и мест встреч, и тогда наступит момент, когда можно будет кликнуть "большую и злую овчарку". Его собственное задание заключалось прежде всего в том, чтобы продержаться до этого момента, если, конечно, он вообще выдержит контакт с врагом.
Расплатившись, он вышел на улицу и пошел пешком вдоль уже темных зданий. Мимо проехал бело-зеленый полицейский автомобиль, и Карл вздрогнул, будто совесть его была нечиста, будто он действительно был грабителем, розыск которого уже объявлен. Чувство это для него было совершенно новым.
* * *
Наутро оказалось, что Сент-Августин - это обычный маленький городок в нескольких милях от Бонна. Состоял он весь из главной улицы с большим супермаркетом и прилегающих вилл, а за ними начинались живописные рощи и пашни.Однако сразу за Септ-Августином находился отгороженный от внешнего мира городок. За невысокими бетонными стенами с колючей проволокой мелькали казармы и какие-то сооружения, похожие на ангары. Это было GSG9.
Западные немцы утверждали, возможно из чувства национальной гордости, что GSG9 - наиболее эффективная в мире антитеррористическая команда. Возразить что-нибудь было трудно. Во всяком случае, "зеленые береты" этой части пользовались той же славой среди немецких мальчишек, что и, например, "зеленые береты" морских пехотинцев США или "зеленые береты" пограничников в Швеции. Так что название GSG9, или просто "девятка", льстило национальной гордости немцев, можно сказать, вызывало у них прилив патриотизма, если не сказать шовинизма.
Буквально GSG9 в переводе с немецкого означает "пограничное охранное отделение номер 9", Это часть немецкой пограничной полиции, первоначальным назначением которой была охрана западногерманских границ, прежде всего от восточных немцев и русских. В любом порядочном демократическом государстве существуют части сил обороны, призванные защищать национальные границы. Здесь, в Западной Германии, есть историческое и чисто немецкое объяснение тому, что эти функции выполняет военная полиция.
Дело в том, что пограничная полиция была создана в поддержку оккупационным властям еще тогда, когда по политическим причинам было невозможно создать собственные вооруженные силы в Западной Германии... И пока бундесвер создавался - а процесс этот был отнюдь не быстрым, - пограничная полиция как бы заменяла вооруженные силы. Когда же с оккупационным режимом покончили и был создан бундесвер, пограничная полиция стала выполнять функции федеральных специализированных полицейских сил - нечто вроде национальной гвардии в США, - щедро оснащенных автоматическими винтовками, бронемашинами и гранатами со слезоточивым газом, - словом, всем, что необходимо на случай беспорядков или бурных демонстраций.
До сентября 1972 года существовало восемь отделений пограничной полиции. Тогда же появилось девятое. Задачей его было реабилитировать пошатнувшуюся славу немецкой полиции. В тот период весь мир, кроме Западной Германии, ее правительства, полиции и армии, противостоял жестокости и кровожадности арабских террористов.
5 сентября 1972 года эти террористы атаковали Олимпийскую деревню под Мюнхеном, и им удалось захватить в заложники группу израильских спортсменов. После переговоров террористы и их заложники доехали до аэропорта с тем, чтобы покинуть Западную Германию.
В том месте, где террористы с заложниками должны были пересесть из вертолета в ожидавший их самолет, западногерманская полиция организовала что-то вроде ловушки. В окружение было выставлено около сотни нервничавших полицейских, вооруженных автоматическим оружием. До сих пор непонятно, как разразилась катастрофа, почему кто-то из немецких полицейских вдруг взвел курок и начал пальбу по террористам, а заодно и по их заложникам. Но когда начал один, за ним мгновенно последовали другие, и террористы вместе с израильскими заложниками были расстреляны буквально за несколько минут.
Разумеется, всему миру было сообщено, что эти палестинцы убили восьмерых израильских спортсменов, после чего каким-то непонятным, но вполне законным образом сами были накрыты эффективным огнем немецкой полиции. Так выглядела эта политизированная версия в международной прессе, так она, собственно, и вошла в историю.
Но для западногерманского правительства с самого начала положение было столь же ясно, сколь и неприятно. Спустя три дня, 8 сентября, министр внутренних дел Геншер издал распоряжение о создании нового федерального полицейского управления с задачей больше никогда не допустить того, что произошло в Федеративной Республике. 26 сентября, после консультаций между различными министрами, федеральное правительство достигло единства и официально объявило о создании девятого - совершенно нового - полицейского управления.
Спустя пять лет "девятка" восстановила немецкую честь благодаря блестяще проведенной операции против западногерманских террористов, захвативших самолет Люфтганзы и после нескольких перелетов в районе Средиземного моря приземлившихся в Могадишо, Сомали.
Силы "девятки" атаковали самолет, ликвидировав с исключительной точностью всех четверых террористов на борту, причем все пассажиры остались невредимыми. Правда, одну стюардессу легко ранили в ногу, но в остальном операция была проведена блестяще, даже более эффективно, чем нашумевшие в свое время операции израильтян с их высокопрогрессивными антитеррористическими подразделениями.
После этого новое управление могло почить на лаврах, установить связи с родственными иностранными организациями, которые хотели дать своим людям возможность пройти в ФРГ специальную подготовку или изучить архисложный оружейный арсенал "девятки".
Западногерманские антитеррористические ударные силы имели подкрепления и за пределами Сент-Августина, они очень скоро показали, что являются лучшими в мире, их тренировки более интенсивны и эффективны, чем у аналогичных служб в других странах. Чтобы это доказать, "девятка" устроила "международные соревнования", пригласив гостей из различных родственных сил специального назначения... В состязаниях, включавших самые разнообразные профессиональные трюки, "девятка" одержала убедительную победу.
К неудовольствию приблизительно двухсот служащих "девятки", каждая федеральная земля создала впоследствии свое собственное аналогичное подразделение - тоже с "зелеными беретами" и с таким же оружием, так называемые МЕК-единицы (Mobile Einsatzkommando - мобильные группы).
Когда Карл ехал в темно-синем "мерседесе" по дороге в Сент-Августин, у него еще не было никакого представления о том, что ждет его по адресу, так напоминавшему название тюрьмы.
Все утро он себя неважно чувствовал. Разумеется, он побывал в доме Бетховена. Подошел к нему без одной минуты девять, а ровно в девять ноль-ноль дверь открыла пожилая дама, продававшая билеты по пять марок. Он в одиночестве прошел по трем этажам вытянутого дома и слышал больше отзвуки собственных шагов по паркету, чем звуки музыки из прошлого.
В так называемой Венской комнате стоял последний рояль Бетховена из светлого красного дерева, который оказался неожиданно маленьким. Согласно написанной от руки табличке, это был дар от мастера, делавшего клавишные инструменты, - Конрада Графа из Вены.
Карл не смог устоять от искушения взять аккорд на этих священных клавишах. Он прозвучал, как и можно было ожидать, ужасно фальшиво. Через несколько секунд из ближайшей двери появился пожилой человек и стал укорять Карла, напомнив, что экспонаты запрещено трогать руками. Карл удивился и смутился: ведь поблизости, казалось, никого не было. В целом ситуация была странной. Действительно, он стоит в музее Бетховена, как идиот, с кинжалом вороненой стали темно-синего отлива у ноги, с которым никогда не расстается. Стоит, коснувшись клавишей рояля самого Бетховена, захваченный на месте преступления пенсионером, который будет теперь с немецкой обстоятельностью сопровождать его дальше. Его, идущего собственным путем, о котором он и сам-то еще знает далеко не все, с официальным заданием совершить налет на банк, чтобы, как это ни странно звучит, защитить иностранное государство от сумасшедших, которых могла породить на свет только Германия.
Вся ситуация бала какой-то нереальной, фальшивой, как и этот злополучный аккорд. В ней таилась опасность, но такая, от которой не защитишься, выхватив заученным, почти автоматическим движением пристегнутый к ноге кинжал. Ясно, что это не тот случай, когда излюбленное оружие могло его выручить. Скорее наоборот. Тут он поймал себя на мысли, что сам начинает смотреть на себя как на настоящего преступника.
Когда машина уже проходила через ограждения военного городка под Сент-Августином, Карл задумался над собственными переживаниями этим утром. Темно-синий "мерседес", въехав на огражденную территорию, остановился посередине большого двора, с трех сторон окруженного зданиями, похожими одновременно на пожарное депо и военные казармы. Главный вход располагался в небольшой пристройке, перед которой выстроились в ряд пустые флагштоки. Все это, вместе взятое, производило странное впечатление, как будто он попал в какую-то восточноевропейскую гостиницу, которая никогда не рекламировалась туристическими агентствами.
У главного входа его ожидал Зигфрид Маак вместе с человеком в зеленой форме с нашивками, похоже, фельдфебеля или что-то в этом роде. Фельдфебель взял сумку Карла и исчез в одном из коридоров, а Маак вместе с Карлом поднялись на третий этаж, чтобы встретиться с шефом.
В кабинете шефа бросалось в глаза множество эмблем разных посещавших его родственных организаций со всего мира, например тайной полиции Южной Кореи. А представители специализированного отдела ЦРУ преподнесли на память немецким коллегам нагрудный знак - серебряную звезду.
Каждый входящий в кабинет сразу видел там самого шефа - Уве Дее. Карлу он показался типичным символом орущего фельдфебеля с немецкой овчаркой: крепкий блондин с немецким орлом на правом рукаве кителя, значком парашютиста на левом нагрудном кармане, с одной или двумя воинскими наградами и со знаками различия - серебряными переплетенными полукругами поверх погон (Карл решил: подполковник, а то и полковник), высокий голос, широкая, почти американская улыбка и демонстративное, нарочито крепкое рукопожатие.
- Добро пожаловать в GSG9. Вольно, капитан Чарли, и, пожалуйста, садитесь, - прокричал Уве Дее на английском языке с сильным немецким акцентом, который, в отличие от выговора Зигфрида Маака, напоминал действующих в американских фильмах о второй мировой войне фашистских негодяев.
"Нет, не похоже", - подумал Карл, когда осторожно сел, положив ногу на ногу, в одно из кресел для посетителей. Полковник открыл синюю пачку французских сигарет, дождался, когда Карл отказался, и зажег свою зажатой в кулаке золотой зажигалкой фирмы "Данхил", а может, французской "Дюпон".
- Итак, - продолжил полковник после первой затяжки, когда в воздухе распространился запах скорее сигар, чем сигарет, - предполагаю, что вы еще не ознакомились с организационной структурой "девятки"?
- Нет, сэр, к сожалению, - ответил Карл быстро, подавив улыбку.
К его удивлению, последующее описание заняло не более пяти минут и было предельно конкретным.
"Девятка" предназначалась в первую очередь для борьбы с терроризмом в бою. Тактика приспособлена для действий в городских условиях. Свое начало она берет из опыта бразильских городских партизан, действовавших группами численностью не больше чем пять - восемь человек. "Девятка" создала серию специальных тактических единиц - SET (Spezialeinsatztrupp). Пять таких единиц образуют подразделение. Всего в распоряжении "девятки" три полных подразделения. Персонал для них подбирается с особыми техническими навыками. Это водолазы, пилоты вертолетов, шифровальщики и т.п.
Карл должен войти во второе подразделение, точнее, в первый и второй SET второго подразделения, в Желтую и Голубую группы.
Здесь полковник с улыбкой остановился. Это была чистая случайность, что первый и второй SET были обозначены цветами шведского флага - желтым и голубым. Национальность Карла, кроме полковника, никто в "девятке" не знал и не узнает. Никакого иного представления, чем "капитан Чарльз", не должно быть. Большинство будет считать, что Карл - американец.
Кое-кто, правда, считал, что "представляться" ни первой, ни второй группе Карлу совсем не требуется. Однако на следующей неделе ему предстояло, с одной стороны, ознакомиться с тактическими возможностями обеих групп. А людям из Желтой и Голубой групп, в свою очередь, надо познакомиться с Карлом. Ведь в ходе операции это может иметь большое значение, не правда ли?
Здесь полковник Дее сделал паузу, чтобы своим вопросом проверить, усвоил ли Карл хитрость. Но за него тут же ответил Зигфрид Маак.
- Я сожалею, сэр, но согласиться с этим не могу. Моя задача - я не знаю, известно ли это вам, - проведение операции прикрытия, я вынужден буду в таком случае провести смену караула.
При словах "смена караула" полковник Дее разразился откровенным, немного грубым смехом.
- Смена караула! Блестяще, капитан Чарли, действительно блестяще! Ну ладно, если операция удастся, мы приближаемся к the final kill[4] - окончательному решению. Думаю, будет правильно, если капитан Чарли и Желтая и Голубая группы узнают друг друга. Ведь капитан один не сможет достигнуть цели, не так ли? Да и вы сами должны отличать друзей от врагов.
С точки зрения немца, это был, бесспорно, неопровержимый аргумент. Карл задумался: что, собственно говоря, этот человек понимает под словами "the final kill"? Скорее всего, это только фантастическая картина, для осуществления которой потребуется целый световой год.
Короче, всю следующую неделю первую половину дня Карл должен будет угробить на практические и технические занятия с обеими группами - Желтой и Голубой. А после обеда, когда персонал "девятки" либо свободен, либо изучает теоретические вопросы, такие как радиодело в военной тактике латиноамериканских государств или психология и идеология германских террористов, они с Зигфридом Мааком должны будут разбирать теоретические проекты, о которых полковник даже и не подозревал: это было дело только Карла и Ведомства по охране конституции. С этим ясно.
Вошел майор и поприветствовал Карла, а затем они вместе пошли осматривать комплекс. Начали с гаража, где выстроился целый ряд белых "Мерседесов-280 SE" - основного средства передвижения "девятки". Внешне они ничем особенно не отличались от обычных серийных машин, правда, были оборудованы радиотелефонами со встроенными противоподслушивающими устройствами, стекла - пуленепробиваемые, а в остальном - обычные пижонские машины с люком на крыше. Карл почему-то вспомнил пилотов немецкой эскадрильи Рихтхофена времен первой мировой войны. Они должны были летать на красных машинах, чтобы быть заметными на больших расстояниях, дабы всем была видна разница между служившими в этой эскадрилье асами и обычными летчиками. Белые "мерседесы" должны были производить то же впечатление: "Когда вы, террористы и банковские налетчики, видите белые "мерседесы", то читайте последнюю молитву". Примерно так.