Страница:
* * *
- Вторая рюмка, Тони. Пей на здоровье, я не комиссар по трезвости. Просто мне бы хотелось, чтоб ты продолжил историю про Жозефину. Она не дает мне покоя, иначе чем объяснить...
И Дженни рассказала свой сон.
- Теперь смотри, Тони. Почему Париж? И явно другая эпоха, кони цокают по мостовой... Никогда я там не была, но уверена - это парижская улица. Присутствует еще военный, без погон и без сабли. Мы с ним ходим по коридору... Правда, одно не стыкуется: он меня зовет Роз, это я запомнила сегодня утром.
Тони на нее смотрел как-то странно. Потом рассмеялся:
- Нет загадок, девочка. После моих историй ты втихаря прочла какую-нибудь книжку про Жозефину.
Дженни жутко обиделась. Ушла в спальню, хлопнув дверью. Тони долго к ней подлизывался. Ну и... задержались в постели. Дженни отметила, что Тони старается в первую очередь доставить удовольствие ей. Ладно, простим за хорошее поведение...
- Ты еще нацепи на себя галстук. Я же в халате. Оставайся в пижаме. Тоничка, на сегодня ты выдохся, тем более что утром встал рано, дал мне поспать. Видишь, я это оценила (оценила другое, в постели - но не все ж ему сообщать?) - и не жду никаких выступлений. Расслабляйся. Ужин проведем по системе бикицер[1]. Тоничка, я тебя люблю, я тебя кормлю. Гуляй - полный релакс, расслабуха, можешь петь пьяные песни. Я тебя доведу до постели и... руки под щеку, спатеньки. Заслуженный отдых. Налей мне тоже рюмку... И все-таки, прежде чем уйдешь в глухую несознанку, ответь на вопрос. Почему ты так среагировал на мой рассказ? Ведь я тебе никогда не вру.
С потолка спланировала ехидная улыбка 3.А. Дженни беззвучно (для 3.А.) откорректировала: "В данном случае я ничего не выдумала".
Тони опустил рюмку. Взгляд, который Дженни не могла расшифровать.
- Тоничка, не заводись. Не хочешь, не отвечай.
- А как мне было реагировать, моя девочка? Допустим, Париж ты видела в кино. Он, как на пленке, проявился в твоих снах. Нормально. Но улица, которую ты мне описала, это улица Вожирар. Каменное здание с высокими сводчатыми потолками, забором и распятием на воротах - это монастырь Кармелиток на улице Вожирар. Во время якобинского террора он был превращен в тюрьму. Узников держали в кельях, впрочем, режим не строгий, разрешалось гулять по коридорам, да и много чего. Жозефина там завела роман с генералом Лазарем Гошем, который, как и она, был заключен в монастырь Кармелиток по подозрению в контрреволюционном заговоре. Полное имя Жозефины: Мари-Жозеф-Роз. До Наполеона ее все звали Роз. Генерал Бонапарт, очевидно, ревнуя к своим предшественникам, запретил упоминать имя Роз, только - Жозефина.
- Тони, ты мне ничего не говорил про монастырь Кармелиток!
- Правильно. Жозефина Богарне не рассказывала капитану Готару, что Девятое термидора встретила в тюрьме. Капитан Готар не знал того, что знаю я, специалист по французской истории. Вопрос: как ты это узнала?
- Сны... Мистика.
- В мистику я верю, - серьезно сказал профессор Энтони Сан-Джайст, выпьем за мистику!
* * *
...За мистику. За Элю. За Дженни. Профессор стремительно уходил в глухую несознанку. В этом состоянии он был очень мил и забавен. Ее домашний пес. Верит в мистику. Дженни в мистику не верила. По своему складу ума она искала логическое объяснение: почему она влюбилась в Тони? И сейчас, наблюдая за ним, она нашла разгадку. Разумеется, у Тони масса достоинств и прочее и прочее. Однако в Москве был заведующий кафедрой биологии, профессор Богомолов, высокий, стройный, с темными мешками под глазами, в летах, по которому вздыхали все студентки. В институте его звали "принцем Уэльским" за вежливость и английскую выправку. Дженни пыталась попасть к нему на кафедру, добилась собеседования. Увы, ее познания в области биологии сильного впечатления на "принца Уэльского" не произвели. Тогда Дженни решила взять крепость фронтальной атакой, тем более что ее отношения с 3.А. кончились, но резонанс этой связи еще приятно звучал в институтских стенах... А тут был провал, позор, стыдно вспоминать. Она сидела в унылой забегаловке, пила кофе с молоком, в стакане плавали пенки... В глазах Богомолова читалась ирония и то, что не она первая идет на штурм. С ледяной вежливостью Богомолов отбил ее разведку боем, показав, что ей рано претендовать на роль роковой женщины, она просто сопливая девчонка. Конечно, она постаралась это сразу забыть - инстинкт самосохранения, да, видно, это поражение с привкусом горькой обиды застряло в подкорке. И вот реванш! Профессор Сан-Джайст, улучшенный вариант "принца Уэльского", у ее ног (за ее столом, в ее постели), доверчив и беззащитен. Что же касается мистики (путаницы в именах - с кем все-таки был роман у капитана Жерома Готара: с Роз или Жозефиной?) - это Дженни выяснит в следующий раз.
Дженни специально задержалась в ванной, и, когда вошла в спальню, Тони тихо посапывал. Она легла, придвинулась к нему, обняла. Тони не реагировал. В глухой несознанке. Хоть приводи другого мужика. Дженни улыбнулась своим мыслям, А размышляла она вот о чем. В принципе, она не любила спать с мужиком в одной постели. Заниматься сексом - пожалуйста! Отработал - вали на другую кровать. Джек привык к ее причудам, уходил наверх. В кабинете стояла его койка. Правда, иногда вынужденные перемещения по квартире служили ему поводом для скандала. Сейчас все наоборот. Сексом не занимались (то, что было до ужина, - не считается, как будто в прошлом столетии), Тони давит храпака, а ей приятно и радостно, что он рядом, Тони рядом, он принадлежит ей. (Имущество, сделать инвентаризацию! Типичное мышление главы финансового отдела, с чем себя и поздравляем.) Кстати, о птичках. Об имуществе. Бог создал Еву из ребра Адама. Если бы Дженни могла выбирать, из чьего ребра вылепиться, то, конечно, из Тониного. Интересно, что ей придет в голову при дальнейшем исследовании этого маршрута? Сказать завтра Тони или профессор зазнается? Она встала, вышла в коридор, где были такие же высокие сводчатые потолки, как и в ее комнате, спустилась во двор и через ворота с каменным распятием - ворота не охранялись! - на парижскую улицу с булыжной мостовой. Она прекрасно узнавала эти места, "Ведь сны повторяются, Тони, мне хотелось быть вылепленной из твоего ребра, смешно, да? Вчера ты не был похож на себя, мне так понравилось", - но Тони, молодой офицер с длинными вьющимися волосами, взглянул на нее надменно, как профессор Богомолов, сказал какую-то гадость и исчез в ночи... Она кричала, звала, потом со злостью захлопнула дверь. "Ладно, так надо". В своем будуаре, сидя у зеркала, она наводила макияж. В дверь постучали. Появился хозяин, хитрый японец в белых чулках, малиновом камзоле с белым обшлагом. Треухую шапку он держал в руках. Как всегда, с умильной улыбкой он поцеловал ее голое плечо. "Поль, не приставай". - "Деточка, ты же умница, у тебя не голова, а филиал Уолл-стрита, нам нужно опять наскрести полмиллиона". - "Якимура, мне некогда, понимаете? Нет времени". Хозяин оглянулся и тревожно зашептал: "Солнышко, деточка, цветочек! Что ж ты, блядь, делаешь? Почему не едешь к мужу в Милан? Бонапарт в ярости, грозит бросить армию и примчаться в Париж. И накрылась тогда вся наша итальянская кампания".
- Мама! Мамочка! - Эля водила пальцами по ее щеке.
- Встаю, дочка. Дай мне еще три секунды. Раз, два, три. Видишь, мама как ванька-встанька. Хоп - и на ногах.
"Что-то мне такое диковинное снилось", - подумала Дженни в ванной. И не смогла вспомнить.
* * *
Пусть живет со мной, как на облаках. Без забот о завтрашнем дне. Наверно, он это заслужил. Что будет завтра? Никто не знает. Ни Господь Бог, ни Нечистая Сила, ни я, грешница. Кстати, я грешу уж тем, что называю Господа Бога по имени. У евреев такое панибратство не принято. Надо скромненько и почтительно: Г.Б. На моей родине аббревиатура Г.Б. имела определенный зловещий смысл. Парадокс русского языка. Улавливает ли профессор Сан-Джайст такие тонкости в "правдивом и могучем, великом и свободном"? Сия цитата ему ничего не скажет, боюсь, он даже не читал Тургенева. Тем не менее Г.Б. (небесный! неземная организация) видит: я прилагаю массу усилий, чтоб не влиять на ситуацию. Понимает ли это Тони? Ведь я еще ни разу не задала ему элементарных вопросов. Примитивных и естественных. Например: "Вы женаты, профессор?" Или: "Сколько вам лет?" Сколько бы ни было, но все эти годы он не порхал в безвоздушном пространстве. Такое невозможно в природе - где-то садился (с кем-то ложился) и кто-то его кормил ужином! Значит, вполне вероятно, что по странам и континентам разбросаны его жены и дети, которые начинают подумывать: почему, дескать, дорогой папаша и добропорядочный супруг подзастрял в Калифорнии? У меня чешется язык спросить его о множестве вещей, я прикусываю язык до крови, я не возникаю. Я лишь надеюсь, что Тони сам разберется в ситуации, определит мне в ней место и сделает соответствующие оргвыводы. И никто меня не обвинит, что я давила, нажимала на клавиши. Какой соблазн - нажать! Нет, никто и никогда. И учтите, герр профессор: геометрические фигуры, разные там любовные треугольники и квадраты я проходила с 3.А. Больше я их не кушаю. Если я в 26 лет знаю, что для меня главное, то вам, герр профессор, по возрасту положено хотя бы иногда открывать глаза. Все, Тони, я не возникаю. Г.Б. нам подарил уникальный шанс жить на сказочном облаке. Не прозевай его, Тоничка...
* * *
Момент для удара она выбрала удачно. У Тони кончились наличные, он ждал перевода, поэтому без всяких опасений зашел с Дженни в магазин готовой одежды. Он уже привык к тому, что Дженни по дороге с работы покупает себе или Эле какую-нибудь тряпку. В профессорской рассеянности он послушно топал за Дженни и не обращал внимания, что ее вдруг заинтересовал мужской ассортимент. Дженни набросала в тележку полдюжины рубашек, полотняные брюки и куртку, джинсовый костюм. Очнулся он от своих грез (Где он странствовал? По замку Фонтенбло, о котором рассказывал в машине?) в примерочной кабинке, естественно, попробовал поднять бунт на корабле, но Дженни дала залп из бортовых орудий:
- Мне надоело, что со мною рядом ходит огородное чучело. Ты небрежен в одежде. Твоя парижская мода середины 1968 года, майской революции и баррикадных боев с полицией, устарела. - (Она проглотила фразу: мол, если у тебя есть бабы во Франции, то хорошо бы им следить, как ты одеваешься.) - Я хочу, чтоб ты приобрел современный спортивный профиль. Деньги откуда? От товарища верблюда. Я получила премию. Свалились с неба. Тут сейчас дешевая распродажа. Фирменные рубашки продаются за гроши. Тоничка, пожалуйста, раз в жизни доставь мне удовольствие. Примерь. Я тебя смущаю своим присутствием? Правильно, я тебя никогда не видела... в трусах.
Наблюдая за ним, она отметила, что Тони сохранил фигуру. Разумеется, мускулатура не такая, как у Джека, однако вполне приличная. Ее профессор, ее собственность.
- Останься в джинсовом костюме.
Тони обрадовался, подумал, что легко отделался, что остальное не подошло. Но все годилось и по цвету, и по размеру. У Дженни глаз - ватерпас. И напрасно Тони скулил у кассы.
Они забросили сумки с одеждой в машину.
- Теперь, Тони, прогуляйся. Да недалеко. До ворот паркинга и обратно. А я посмотрю, как на тебе сидит костюм.
Профессор Сан-Джайст в джинсовой паре прошагал по тротуару, вернулся.
- Поздравляю, Тони. Ты помолодел лет на десять. Ей начинала нравиться роль хозяйки.
* * *
- Я уезжаю.
У нее потемнело в глазах. Выражение, ставшее литературным штампом, было неточно. Спустилась тьма египетская, в которой молниями прорисовывались слова, принесенные по телефону с другого континента: "Энтони - домой! Энтони, ты забыл, что у тебя семья?" Наверно, этому предшествовали переговоры, о которых ей не считали нужным сообщать. Пока тьма египетская рассеивалась, Дженни отбрасывала вопросы: куда? (кудакудакуда? - женское бессмысленное кудахтанье) когда? (когда вернешься?) зачем? (совсем глупо. Из разряда - зачем меня покинула?). Она уставилась на спортивную эмблему его рубашки, купленную ею три дня назад (а теперь, значит, в прошлом тысячелетии).
- Когда тебя везти в аэропорт?
- Девочка, у меня идея. Бредовая, но все-таки... Тебя не могут отпустить с работы? На неделю? Возьмем Элю, в Вашингтоне я сниму вам номер в гостинице, где мне забронировали... Гонорары за мои лекции с лихвой покроют расходы.
Вашингтон! Лекции!
- Тони, - кричала она, удивляясь пронзительности собственного голоса, тебя никогда не называли садистом?
- Почему?
Он смотрел на нее недоумевающе. Невинная физиономия. Не понимает. Впрочем, хорошо, что не понимает. Есть вещи которые мужики никогда не должны угадывать.
- Почему ты мне раньше не говорил?
- Все было неопределенно. Я боялся, что сорвется. И вдруг сегодня звонок из Вашингтона и буквально следом Федеральным Экспрессом получаю билет на среду.
- Среда послезавтра. А чем ты будешь заниматься в уик-энд?
- Деловые встречи с нужными людьми.
- Ой, деловой человек! Бизнесмен! - Дженни разбирал смех. Истерика. Разрядка. - К бабам небось пойдешь? Тони, я постараюсь. Думаю, что ничего не получится. Я сама себя не отпущу. У меня очередной завал в конторе. Но так хотелось бы послушать твои лекции. Спасибо за предложение. Если не получится, отложим до другого раза. Сколько тебе обещают платить? Мерзавцы. Могли бы и побольше.
- Дженни, я беру, что дают. Я должен зарабатывать деньги.
- Молодец. Кормилец нашей семьи. Тоничка, ты никому ничего не должен. Я твоя золотая рыбка. Приплыла и спросила:
"Чего тебе надобно, старче?" Что за рыба? Рыба-кит. Беда с этими иностранными неучами. Не знают сказок Пушкина.
Вашингтон, лекции - нормально. Сказка продолжается. Пусть летает по Америке и зарабатывает. Деньги ерундовые, но ему необходимо сознавать, что он участвует в семейном бюджете. А она будет встречать и провожать герра профессора в аэропорту. Даже интересно. Выстраивается какая-то новая романтическая линия.
Дура! Идиотка. Совсем забыла!
- Тони! В чем ты намерен читать лекции? В джинсовой куртке или в старом ублюдочном твидовом пиджаке?
Тони обиделся:
- У меня для подобных случаев есть костюм от Ив Сен-Лорана.
- Переоденься и покажись в нем.
Ее тон не допускал возражений. Тони поднялся в кабинет, где стояли два его допотопных чемодана. По лестнице спустился солидный ученый муж в темно-синем костюме, внушающем уважение. Гм... надо признать - французы кое-что умеют. Но в следующий раз, когда Дженни полетит с ним на лекции, она купит костюм по своему вкусу.
* * *
Дженни набирала номер вашингтонской гостиницы. Оператор ей вежливо отвечал, что мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Где его носит? Деловая беседа с нужными людьми? По местному времени час ночи. Почему Тони сказал "я уезжаю" и сделал загадочную паузу. Почему не сказал просто: "Я уезжаю в Вашингтон на неделю". Мужская толстокожесть? Не похоже на Тони. Он тонко улавливает нюансы. Проверка - как она среагирует? Подготовка? Тони, есть другая русская сказка. Орел переносит Ивана-царевича через море-океан и вдруг отпускает когти. Иван-царевич падает в море, у самой воды Орел его подхватывает: "Страшно тебе было?" - "Страшно. Зачем ты это сделал?" - "Чтоб ты понял, Царевич, как мне было страшно, когда ты целился в меня из лука". Профессора-слависты досконально изучали Булгакова и Мандельштама и не знают русского фольклора. Не надо со мной играть, Тоничка. Я очень злопамятна. И если это была игра, пристрелка... Оператор в Вашингтоне уже узнавал ее по голосу: "Сожалею, мистер Сан-Джайст еще не вернулся". Куда он пропал? Может, он остановился не в той гостинице или в справочной ей дали неправильный номер? "Мистер Сан-Джайст еще не вернулся". Может, это другой мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Может, это другой мистер Сан-Джайст, однофамилец, специалист по ночным борделям? Зря она его отпустила. Нечего ему шататься по Вашингтону. Решено: она покупает цепочку и бантик. Нацепим на профессора бантик и будем водить за собой на цепочке по улицам. Как он смел оставить ее одну? Подонок! Кретин! "Минуточку, соединяю", - сказала трубка.
- Тони! Что случилось?
- Ты почему не спишь?
- Как я могу спать? Тебя нет и нет. Бог весть что передумала.
- Смешная история, девочка...
Действительно, смешная. Он рассказывал - она умирала от смеха. Встретили как полагается. Чин чинарем. Повели ужинать в семь часов по-ихнему, в четыре часа по лос-анджелесскому времени. Мне же кусок не лезет в горло! Поклевал с отвращением салат. Беседа с нужными людьми затянулась. Привели в гостиницу. Поздно. Ресторан закрыт. В баре к выпивке подают соленые орешки. Два часа, как последняя сука, бегал по городу. Это не Калифорния, ни один занюханный "Макдоналдс" не работает. Глухо и темно. К счастью, обнаружил в кармане плаща четыре печенья и плавленый сырок, оставшийся от самолетного завтрака. А фляжкой с виски я запасся заранее в аэропорту. Разложил все на столе, буду пировать и пить за твое здоровье. А зачем ты звонишь?
- Зачем? Сказать, что я тебя ненавижу, потому что очень соскучилась...
В обеденный перерыв она набрала вашингтонский номер. Жив Тони или нет? Вдруг лежит в голодном обмороке? Оператор соединил сразу. В трубке ответил молодой мужской голос:
- Приемная профессора Сан-Джайста.
Ого!
- Это из Лос-Анджелеса... (А хотела сказать: "Это Дженни из дома".)
- Минуточку... - Пауза. - Сейчас профессор подойдет.
- Тони, что это значит?
- Дженни, извини, мне неудобно разговаривать. У меня совещание, сидят люди. Через два часа лекция в Джорджтауне. Вечером тебе звоню. Бай!
Понятно. Люди пришли из университета. Уточняют тему и вопросы после лекции. А трубку поднял студент и схохмил. Шутка! Дженни повернулась к компьютеру... и замерла. Опять что-то не то! Что именно? Голос студента. Ей же приходится обзванивать массу контор. Она привыкла к определенным интонациям. Так не шутят. Так говорят служащие государственных учреждений.
* * *
Свидание намечалось давно, но Дженни, хоть и была заинтересованной стороной, не форсировала сроки. Теперь она воспользовалась отсутствием Тони (когда еще будет свободное время?) и поехала. Предварительно она долго и тщательно выбирала свой туалет. Надела черную длинную юбку, белую блузку, темно-коричневый пиджачок. Минимум макияжа. Строго и официально.
По ее инициативе встреча проходила на нейтральной территории (в чужом кабинете поневоле выглядишь просительницей): ленч в китайском ресторане, окна плотно зашторены, на столиках лампочки с красными абажурами, интимный полумрак.
В угол, на нос, на предмет.
Предмет ее воздыханий оказался любителем китайской кухни, уплетал с аппетитом, предложенное Дженни меню имело успех. Светская беседа за столом Предмету тоже нравилась, он явно был не прочь возобновить ее вечером в более непринужденной обстановке. Однако все, что говорила Дженни по делу, влетало Предмету в одно ухо и тут же вылетало из другого, ни на секунды не застревая в голове, - Дженни как будто видела следы своих слов, испаряющихся в воздухе. Ну не хочет ее Предмет, не хочет! Дженни продолжала по инерции, Предмет по инерции делал вид, что слушает. Резюме у него готово, подумала Дженни, он выложит его за десертом. И точно - подали десерт, и Предмет сменил тон.
- Миссис Галлей, прошу прощения за резкость, вы очаровательная девочка, но хватит мне читать лекции о финансовой стратегии бизнеса. Мой госпиталь один из самых больших частных госпиталей в Лос-Анджелесе. Мы существуем уже тридцать лет, у нас солидная репутация.
- Госпиталь не приносит прибыли.
- Откуда у вас такая информация?
- Иначе я бы не предлагала вам сотрудничество.
- О'кей, допустим. Но мы на режиме самоокупаемости, персонал исправно получает зарплату. И я в том числе. Мне достаточно. Не получаем прибыли? Временный конъюнктурный спад. Не впервой. Все наладится. Бизнес должен расширяться? Согласен. Не согласен, что надо ориентироваться на больных, выгодных с финансовой точки зрения. Невыгодным больным от ворот поворот? Госпиталь - гуманитарная организация.
- Вы неправильно меня поняли. Моя вина. Я плохо объясняла.
- Вы объяснили превосходно. Просто я знаю эту школу, школу вашего шефа доктора Якимуры. Пришел, увидел, победил! Как Гай Юлий Цезарь. Метод Цезаря хорош в сражениях. А госпиталь требует терпения. Репутация приходит с годами...
Теперь Дженни в одно ухо влетало, в другое вылетало. Эту музыку она знала наизусть. Предмет наслаждался собственным красноречием на тему гуманитарных принципов. Тема нашего разговора, уважаемый шкаф, была другая. Ваш госпиталь еще не горит, но уже попахивает паленым. Поэтому Предмет на свиданку пришел и увидел... девицу. Трудно выглядеть деловым партнером, внушающим доверие, в двадцать шесть лет. Вот если бы рядом с ней сидел Тони, который ни бельмеса в бизнесе, да ему и не надо - надувал бы щеки и молчал, - то Предмет сразу бы проникся к ним почтением. Урок на будущее. Взять Тони в партнеры. Профессорская осанка должна производить впечатление.
Предмет достал кредитную карточку.
- Разрешите мне заплатить за ленч, - сказала Дженни. - Ведь я вас приглашала. Разрешите мне хоть в такой мелочи сохранить лицо.
В глазах Предмета мелькнуло что-то человеческое.
- Вы расстроены, миссис Галлей? Зря. Я был с вами откровенен. О сложностях в своем бизнесе не принято беседовать с конкурентами. Понимаю, что вы потратили массу времени, проделали глубокую разведку. Догадываюсь, через кого произошла утечка информации. Буду вынужден наказать. Впрочем... проведем эксперимент. Как вам известно - а вам все известно, - лаборатория у меня на отшибе и не сводит концы с концами. Возьмите ее на баланс. Если случится седьмое чудо света и лаборатория вашими молитвами даст прибыль, прибыль делим пополам. Согласитесь, что я не такой упрямый осел, как вы думали. А вы так подумали? Файн! Доктор Хоффер вам завтра позвонит.
* * *
- Приемная профессора Сан-Джайста. Здравствуйте, Дженни. Секунду, отвечу по второй линии... Как погода в Лос-Анджелесе? У нас дождь и холодрыга. Конечно, я привык к вашим звонкам. Профессор сейчас работает в архиве. Нет никакой мистификации, Дженни. С помещениями в офисах всегда туго, и мы сняли в гостинице соседний номер, чтоб хоть как-то разгрузить профессора Сан-Джайста. На него тут большой спрос. Мы тоже в свою очередь воспользовались присутствием профессора, надеемся, он поможет нам разобраться в одном деле. Видимо, он задержится на несколько дней. Не беспокойтесь, Дженни, в одиннадцать вечера профессору Сан-Джайсту привозят горячий ужин из ресторана. Вашингтон все-таки не глухая провинция. Обязательно передам. Сенкью вери мач!
О нем заботятся. Прекрасно! Но кто "мы"?
* * *
Дорогу к аэропорту Лос-Анджелеса она могла проехать с закрытыми глазами. Иногда она себя называла "рейсовым автобусом". Кого только не встречала: родителей из Израиля, друзей из Канады и России, партнеров по бизнесу доктора Якимуры (по какой-то табели о рангах хозяин считал, что ему самому присутствовать в аэропорту не положено - посылал Дженни), но первый раз любимого человека.
Радио заиграло старую песню Пола Анки. Она включила приемник на всю мощь, чтоб заглушить шум фривея, и подпевала: "You are my destiny".
Он появился на выходе раньше, чем она ожидала, и Дженни не успела спрятаться за колонну. Отметила, что в самолет профессор сел в ее джинсовом костюме.
Она не хотела отпускать его ни на минуту. Для приличия предложила:
- Я отвезу тебя домой. Отдохнешь. Мне еще на работу и за Элей.
- О'кей.
Значит, действительно устал. Укатали Сивку на вашингтонских крутых горках. Надо ей помнить о разнице в возрасте.
Какой хитрец! Хулиган! Они поднялись в квартиру, и он тут же ее... извините. Не мог дотерпеть до ночи.
Потом он поехал с ней в госпиталь и привел в восторг ее отдел фразой: "Так вон он "кампутор", на котором ты подсчитываешь свои дневные калории".
И как Эля ему обрадовалась!
За ужином опять хулиганил: достал из бумажника пачку денег, отложил себе двадцать долларов, остальное вручил ей, на ее протестующие вопли - ноль внимания.
* * *
В субботу утром Джек взял Элю на сутки (что это с ним случилось?).
Хулиган профессор, зная, что Дженни и дня не проживет без магазинов, заставил ее идти в торговый центр пешком. Приятная получилась прогулка, туда и обратно - два часа. В отместку Дженни купила ему очередную рубашку. И перед тем как отправиться в кино, потребовала переодеться в сен-лорановский костюм.
Фильм. Молодая баба влюбилась в пожилого писателя. Писатель, неимоверный пакостник, наплевал на высокие чувства. Изменял ей направо и налево. После его сбила машина и он стал калекой. Баба к нему вернулась, исправно за ним ухаживала и... приводила в дом здоровенных бугаев. Парализованный писатель слышал из соседней комнаты стоны и крики бабы. Реванш.
Тони смотрел с интересом, а Дженни смотрела, как они вместе смотрятся на публике.
Поехали в ресторан. Сели за столик на отапливаемой веранде, чтоб Тони мог курить.
Видимо, под влиянием фильма Дженни пребывала в агрессивном настроении. А Тони ничего не замечал. И вообще он прилетел из Вашингтона более уверенный в себе. "Приемная профессора Сан-Джайста!" Якобы ему все это устроил университет. Любопытно знать, как отвечал этот якобы аспирант на звонки из Европы... "Здравствуйте, мадам Сан-Джайст. Не беспокойтесь, в одиннадцать вечера вашему мужу привозят горячий ужин из ресторана". Стоп, Дженни, ты же поклялась не возникать и не задавать щекотливых вопросов.
- Вторая рюмка, Тони. Пей на здоровье, я не комиссар по трезвости. Просто мне бы хотелось, чтоб ты продолжил историю про Жозефину. Она не дает мне покоя, иначе чем объяснить...
И Дженни рассказала свой сон.
- Теперь смотри, Тони. Почему Париж? И явно другая эпоха, кони цокают по мостовой... Никогда я там не была, но уверена - это парижская улица. Присутствует еще военный, без погон и без сабли. Мы с ним ходим по коридору... Правда, одно не стыкуется: он меня зовет Роз, это я запомнила сегодня утром.
Тони на нее смотрел как-то странно. Потом рассмеялся:
- Нет загадок, девочка. После моих историй ты втихаря прочла какую-нибудь книжку про Жозефину.
Дженни жутко обиделась. Ушла в спальню, хлопнув дверью. Тони долго к ней подлизывался. Ну и... задержались в постели. Дженни отметила, что Тони старается в первую очередь доставить удовольствие ей. Ладно, простим за хорошее поведение...
- Ты еще нацепи на себя галстук. Я же в халате. Оставайся в пижаме. Тоничка, на сегодня ты выдохся, тем более что утром встал рано, дал мне поспать. Видишь, я это оценила (оценила другое, в постели - но не все ж ему сообщать?) - и не жду никаких выступлений. Расслабляйся. Ужин проведем по системе бикицер[1]. Тоничка, я тебя люблю, я тебя кормлю. Гуляй - полный релакс, расслабуха, можешь петь пьяные песни. Я тебя доведу до постели и... руки под щеку, спатеньки. Заслуженный отдых. Налей мне тоже рюмку... И все-таки, прежде чем уйдешь в глухую несознанку, ответь на вопрос. Почему ты так среагировал на мой рассказ? Ведь я тебе никогда не вру.
С потолка спланировала ехидная улыбка 3.А. Дженни беззвучно (для 3.А.) откорректировала: "В данном случае я ничего не выдумала".
Тони опустил рюмку. Взгляд, который Дженни не могла расшифровать.
- Тоничка, не заводись. Не хочешь, не отвечай.
- А как мне было реагировать, моя девочка? Допустим, Париж ты видела в кино. Он, как на пленке, проявился в твоих снах. Нормально. Но улица, которую ты мне описала, это улица Вожирар. Каменное здание с высокими сводчатыми потолками, забором и распятием на воротах - это монастырь Кармелиток на улице Вожирар. Во время якобинского террора он был превращен в тюрьму. Узников держали в кельях, впрочем, режим не строгий, разрешалось гулять по коридорам, да и много чего. Жозефина там завела роман с генералом Лазарем Гошем, который, как и она, был заключен в монастырь Кармелиток по подозрению в контрреволюционном заговоре. Полное имя Жозефины: Мари-Жозеф-Роз. До Наполеона ее все звали Роз. Генерал Бонапарт, очевидно, ревнуя к своим предшественникам, запретил упоминать имя Роз, только - Жозефина.
- Тони, ты мне ничего не говорил про монастырь Кармелиток!
- Правильно. Жозефина Богарне не рассказывала капитану Готару, что Девятое термидора встретила в тюрьме. Капитан Готар не знал того, что знаю я, специалист по французской истории. Вопрос: как ты это узнала?
- Сны... Мистика.
- В мистику я верю, - серьезно сказал профессор Энтони Сан-Джайст, выпьем за мистику!
* * *
...За мистику. За Элю. За Дженни. Профессор стремительно уходил в глухую несознанку. В этом состоянии он был очень мил и забавен. Ее домашний пес. Верит в мистику. Дженни в мистику не верила. По своему складу ума она искала логическое объяснение: почему она влюбилась в Тони? И сейчас, наблюдая за ним, она нашла разгадку. Разумеется, у Тони масса достоинств и прочее и прочее. Однако в Москве был заведующий кафедрой биологии, профессор Богомолов, высокий, стройный, с темными мешками под глазами, в летах, по которому вздыхали все студентки. В институте его звали "принцем Уэльским" за вежливость и английскую выправку. Дженни пыталась попасть к нему на кафедру, добилась собеседования. Увы, ее познания в области биологии сильного впечатления на "принца Уэльского" не произвели. Тогда Дженни решила взять крепость фронтальной атакой, тем более что ее отношения с 3.А. кончились, но резонанс этой связи еще приятно звучал в институтских стенах... А тут был провал, позор, стыдно вспоминать. Она сидела в унылой забегаловке, пила кофе с молоком, в стакане плавали пенки... В глазах Богомолова читалась ирония и то, что не она первая идет на штурм. С ледяной вежливостью Богомолов отбил ее разведку боем, показав, что ей рано претендовать на роль роковой женщины, она просто сопливая девчонка. Конечно, она постаралась это сразу забыть - инстинкт самосохранения, да, видно, это поражение с привкусом горькой обиды застряло в подкорке. И вот реванш! Профессор Сан-Джайст, улучшенный вариант "принца Уэльского", у ее ног (за ее столом, в ее постели), доверчив и беззащитен. Что же касается мистики (путаницы в именах - с кем все-таки был роман у капитана Жерома Готара: с Роз или Жозефиной?) - это Дженни выяснит в следующий раз.
Дженни специально задержалась в ванной, и, когда вошла в спальню, Тони тихо посапывал. Она легла, придвинулась к нему, обняла. Тони не реагировал. В глухой несознанке. Хоть приводи другого мужика. Дженни улыбнулась своим мыслям, А размышляла она вот о чем. В принципе, она не любила спать с мужиком в одной постели. Заниматься сексом - пожалуйста! Отработал - вали на другую кровать. Джек привык к ее причудам, уходил наверх. В кабинете стояла его койка. Правда, иногда вынужденные перемещения по квартире служили ему поводом для скандала. Сейчас все наоборот. Сексом не занимались (то, что было до ужина, - не считается, как будто в прошлом столетии), Тони давит храпака, а ей приятно и радостно, что он рядом, Тони рядом, он принадлежит ей. (Имущество, сделать инвентаризацию! Типичное мышление главы финансового отдела, с чем себя и поздравляем.) Кстати, о птичках. Об имуществе. Бог создал Еву из ребра Адама. Если бы Дженни могла выбирать, из чьего ребра вылепиться, то, конечно, из Тониного. Интересно, что ей придет в голову при дальнейшем исследовании этого маршрута? Сказать завтра Тони или профессор зазнается? Она встала, вышла в коридор, где были такие же высокие сводчатые потолки, как и в ее комнате, спустилась во двор и через ворота с каменным распятием - ворота не охранялись! - на парижскую улицу с булыжной мостовой. Она прекрасно узнавала эти места, "Ведь сны повторяются, Тони, мне хотелось быть вылепленной из твоего ребра, смешно, да? Вчера ты не был похож на себя, мне так понравилось", - но Тони, молодой офицер с длинными вьющимися волосами, взглянул на нее надменно, как профессор Богомолов, сказал какую-то гадость и исчез в ночи... Она кричала, звала, потом со злостью захлопнула дверь. "Ладно, так надо". В своем будуаре, сидя у зеркала, она наводила макияж. В дверь постучали. Появился хозяин, хитрый японец в белых чулках, малиновом камзоле с белым обшлагом. Треухую шапку он держал в руках. Как всегда, с умильной улыбкой он поцеловал ее голое плечо. "Поль, не приставай". - "Деточка, ты же умница, у тебя не голова, а филиал Уолл-стрита, нам нужно опять наскрести полмиллиона". - "Якимура, мне некогда, понимаете? Нет времени". Хозяин оглянулся и тревожно зашептал: "Солнышко, деточка, цветочек! Что ж ты, блядь, делаешь? Почему не едешь к мужу в Милан? Бонапарт в ярости, грозит бросить армию и примчаться в Париж. И накрылась тогда вся наша итальянская кампания".
- Мама! Мамочка! - Эля водила пальцами по ее щеке.
- Встаю, дочка. Дай мне еще три секунды. Раз, два, три. Видишь, мама как ванька-встанька. Хоп - и на ногах.
"Что-то мне такое диковинное снилось", - подумала Дженни в ванной. И не смогла вспомнить.
* * *
Пусть живет со мной, как на облаках. Без забот о завтрашнем дне. Наверно, он это заслужил. Что будет завтра? Никто не знает. Ни Господь Бог, ни Нечистая Сила, ни я, грешница. Кстати, я грешу уж тем, что называю Господа Бога по имени. У евреев такое панибратство не принято. Надо скромненько и почтительно: Г.Б. На моей родине аббревиатура Г.Б. имела определенный зловещий смысл. Парадокс русского языка. Улавливает ли профессор Сан-Джайст такие тонкости в "правдивом и могучем, великом и свободном"? Сия цитата ему ничего не скажет, боюсь, он даже не читал Тургенева. Тем не менее Г.Б. (небесный! неземная организация) видит: я прилагаю массу усилий, чтоб не влиять на ситуацию. Понимает ли это Тони? Ведь я еще ни разу не задала ему элементарных вопросов. Примитивных и естественных. Например: "Вы женаты, профессор?" Или: "Сколько вам лет?" Сколько бы ни было, но все эти годы он не порхал в безвоздушном пространстве. Такое невозможно в природе - где-то садился (с кем-то ложился) и кто-то его кормил ужином! Значит, вполне вероятно, что по странам и континентам разбросаны его жены и дети, которые начинают подумывать: почему, дескать, дорогой папаша и добропорядочный супруг подзастрял в Калифорнии? У меня чешется язык спросить его о множестве вещей, я прикусываю язык до крови, я не возникаю. Я лишь надеюсь, что Тони сам разберется в ситуации, определит мне в ней место и сделает соответствующие оргвыводы. И никто меня не обвинит, что я давила, нажимала на клавиши. Какой соблазн - нажать! Нет, никто и никогда. И учтите, герр профессор: геометрические фигуры, разные там любовные треугольники и квадраты я проходила с 3.А. Больше я их не кушаю. Если я в 26 лет знаю, что для меня главное, то вам, герр профессор, по возрасту положено хотя бы иногда открывать глаза. Все, Тони, я не возникаю. Г.Б. нам подарил уникальный шанс жить на сказочном облаке. Не прозевай его, Тоничка...
* * *
Момент для удара она выбрала удачно. У Тони кончились наличные, он ждал перевода, поэтому без всяких опасений зашел с Дженни в магазин готовой одежды. Он уже привык к тому, что Дженни по дороге с работы покупает себе или Эле какую-нибудь тряпку. В профессорской рассеянности он послушно топал за Дженни и не обращал внимания, что ее вдруг заинтересовал мужской ассортимент. Дженни набросала в тележку полдюжины рубашек, полотняные брюки и куртку, джинсовый костюм. Очнулся он от своих грез (Где он странствовал? По замку Фонтенбло, о котором рассказывал в машине?) в примерочной кабинке, естественно, попробовал поднять бунт на корабле, но Дженни дала залп из бортовых орудий:
- Мне надоело, что со мною рядом ходит огородное чучело. Ты небрежен в одежде. Твоя парижская мода середины 1968 года, майской революции и баррикадных боев с полицией, устарела. - (Она проглотила фразу: мол, если у тебя есть бабы во Франции, то хорошо бы им следить, как ты одеваешься.) - Я хочу, чтоб ты приобрел современный спортивный профиль. Деньги откуда? От товарища верблюда. Я получила премию. Свалились с неба. Тут сейчас дешевая распродажа. Фирменные рубашки продаются за гроши. Тоничка, пожалуйста, раз в жизни доставь мне удовольствие. Примерь. Я тебя смущаю своим присутствием? Правильно, я тебя никогда не видела... в трусах.
Наблюдая за ним, она отметила, что Тони сохранил фигуру. Разумеется, мускулатура не такая, как у Джека, однако вполне приличная. Ее профессор, ее собственность.
- Останься в джинсовом костюме.
Тони обрадовался, подумал, что легко отделался, что остальное не подошло. Но все годилось и по цвету, и по размеру. У Дженни глаз - ватерпас. И напрасно Тони скулил у кассы.
Они забросили сумки с одеждой в машину.
- Теперь, Тони, прогуляйся. Да недалеко. До ворот паркинга и обратно. А я посмотрю, как на тебе сидит костюм.
Профессор Сан-Джайст в джинсовой паре прошагал по тротуару, вернулся.
- Поздравляю, Тони. Ты помолодел лет на десять. Ей начинала нравиться роль хозяйки.
* * *
- Я уезжаю.
У нее потемнело в глазах. Выражение, ставшее литературным штампом, было неточно. Спустилась тьма египетская, в которой молниями прорисовывались слова, принесенные по телефону с другого континента: "Энтони - домой! Энтони, ты забыл, что у тебя семья?" Наверно, этому предшествовали переговоры, о которых ей не считали нужным сообщать. Пока тьма египетская рассеивалась, Дженни отбрасывала вопросы: куда? (кудакудакуда? - женское бессмысленное кудахтанье) когда? (когда вернешься?) зачем? (совсем глупо. Из разряда - зачем меня покинула?). Она уставилась на спортивную эмблему его рубашки, купленную ею три дня назад (а теперь, значит, в прошлом тысячелетии).
- Когда тебя везти в аэропорт?
- Девочка, у меня идея. Бредовая, но все-таки... Тебя не могут отпустить с работы? На неделю? Возьмем Элю, в Вашингтоне я сниму вам номер в гостинице, где мне забронировали... Гонорары за мои лекции с лихвой покроют расходы.
Вашингтон! Лекции!
- Тони, - кричала она, удивляясь пронзительности собственного голоса, тебя никогда не называли садистом?
- Почему?
Он смотрел на нее недоумевающе. Невинная физиономия. Не понимает. Впрочем, хорошо, что не понимает. Есть вещи которые мужики никогда не должны угадывать.
- Почему ты мне раньше не говорил?
- Все было неопределенно. Я боялся, что сорвется. И вдруг сегодня звонок из Вашингтона и буквально следом Федеральным Экспрессом получаю билет на среду.
- Среда послезавтра. А чем ты будешь заниматься в уик-энд?
- Деловые встречи с нужными людьми.
- Ой, деловой человек! Бизнесмен! - Дженни разбирал смех. Истерика. Разрядка. - К бабам небось пойдешь? Тони, я постараюсь. Думаю, что ничего не получится. Я сама себя не отпущу. У меня очередной завал в конторе. Но так хотелось бы послушать твои лекции. Спасибо за предложение. Если не получится, отложим до другого раза. Сколько тебе обещают платить? Мерзавцы. Могли бы и побольше.
- Дженни, я беру, что дают. Я должен зарабатывать деньги.
- Молодец. Кормилец нашей семьи. Тоничка, ты никому ничего не должен. Я твоя золотая рыбка. Приплыла и спросила:
"Чего тебе надобно, старче?" Что за рыба? Рыба-кит. Беда с этими иностранными неучами. Не знают сказок Пушкина.
Вашингтон, лекции - нормально. Сказка продолжается. Пусть летает по Америке и зарабатывает. Деньги ерундовые, но ему необходимо сознавать, что он участвует в семейном бюджете. А она будет встречать и провожать герра профессора в аэропорту. Даже интересно. Выстраивается какая-то новая романтическая линия.
Дура! Идиотка. Совсем забыла!
- Тони! В чем ты намерен читать лекции? В джинсовой куртке или в старом ублюдочном твидовом пиджаке?
Тони обиделся:
- У меня для подобных случаев есть костюм от Ив Сен-Лорана.
- Переоденься и покажись в нем.
Ее тон не допускал возражений. Тони поднялся в кабинет, где стояли два его допотопных чемодана. По лестнице спустился солидный ученый муж в темно-синем костюме, внушающем уважение. Гм... надо признать - французы кое-что умеют. Но в следующий раз, когда Дженни полетит с ним на лекции, она купит костюм по своему вкусу.
* * *
Дженни набирала номер вашингтонской гостиницы. Оператор ей вежливо отвечал, что мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Где его носит? Деловая беседа с нужными людьми? По местному времени час ночи. Почему Тони сказал "я уезжаю" и сделал загадочную паузу. Почему не сказал просто: "Я уезжаю в Вашингтон на неделю". Мужская толстокожесть? Не похоже на Тони. Он тонко улавливает нюансы. Проверка - как она среагирует? Подготовка? Тони, есть другая русская сказка. Орел переносит Ивана-царевича через море-океан и вдруг отпускает когти. Иван-царевич падает в море, у самой воды Орел его подхватывает: "Страшно тебе было?" - "Страшно. Зачем ты это сделал?" - "Чтоб ты понял, Царевич, как мне было страшно, когда ты целился в меня из лука". Профессора-слависты досконально изучали Булгакова и Мандельштама и не знают русского фольклора. Не надо со мной играть, Тоничка. Я очень злопамятна. И если это была игра, пристрелка... Оператор в Вашингтоне уже узнавал ее по голосу: "Сожалею, мистер Сан-Джайст еще не вернулся". Куда он пропал? Может, он остановился не в той гостинице или в справочной ей дали неправильный номер? "Мистер Сан-Джайст еще не вернулся". Может, это другой мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Может, это другой мистер Сан-Джайст, однофамилец, специалист по ночным борделям? Зря она его отпустила. Нечего ему шататься по Вашингтону. Решено: она покупает цепочку и бантик. Нацепим на профессора бантик и будем водить за собой на цепочке по улицам. Как он смел оставить ее одну? Подонок! Кретин! "Минуточку, соединяю", - сказала трубка.
- Тони! Что случилось?
- Ты почему не спишь?
- Как я могу спать? Тебя нет и нет. Бог весть что передумала.
- Смешная история, девочка...
Действительно, смешная. Он рассказывал - она умирала от смеха. Встретили как полагается. Чин чинарем. Повели ужинать в семь часов по-ихнему, в четыре часа по лос-анджелесскому времени. Мне же кусок не лезет в горло! Поклевал с отвращением салат. Беседа с нужными людьми затянулась. Привели в гостиницу. Поздно. Ресторан закрыт. В баре к выпивке подают соленые орешки. Два часа, как последняя сука, бегал по городу. Это не Калифорния, ни один занюханный "Макдоналдс" не работает. Глухо и темно. К счастью, обнаружил в кармане плаща четыре печенья и плавленый сырок, оставшийся от самолетного завтрака. А фляжкой с виски я запасся заранее в аэропорту. Разложил все на столе, буду пировать и пить за твое здоровье. А зачем ты звонишь?
- Зачем? Сказать, что я тебя ненавижу, потому что очень соскучилась...
В обеденный перерыв она набрала вашингтонский номер. Жив Тони или нет? Вдруг лежит в голодном обмороке? Оператор соединил сразу. В трубке ответил молодой мужской голос:
- Приемная профессора Сан-Джайста.
Ого!
- Это из Лос-Анджелеса... (А хотела сказать: "Это Дженни из дома".)
- Минуточку... - Пауза. - Сейчас профессор подойдет.
- Тони, что это значит?
- Дженни, извини, мне неудобно разговаривать. У меня совещание, сидят люди. Через два часа лекция в Джорджтауне. Вечером тебе звоню. Бай!
Понятно. Люди пришли из университета. Уточняют тему и вопросы после лекции. А трубку поднял студент и схохмил. Шутка! Дженни повернулась к компьютеру... и замерла. Опять что-то не то! Что именно? Голос студента. Ей же приходится обзванивать массу контор. Она привыкла к определенным интонациям. Так не шутят. Так говорят служащие государственных учреждений.
* * *
Свидание намечалось давно, но Дженни, хоть и была заинтересованной стороной, не форсировала сроки. Теперь она воспользовалась отсутствием Тони (когда еще будет свободное время?) и поехала. Предварительно она долго и тщательно выбирала свой туалет. Надела черную длинную юбку, белую блузку, темно-коричневый пиджачок. Минимум макияжа. Строго и официально.
По ее инициативе встреча проходила на нейтральной территории (в чужом кабинете поневоле выглядишь просительницей): ленч в китайском ресторане, окна плотно зашторены, на столиках лампочки с красными абажурами, интимный полумрак.
В угол, на нос, на предмет.
Предмет ее воздыханий оказался любителем китайской кухни, уплетал с аппетитом, предложенное Дженни меню имело успех. Светская беседа за столом Предмету тоже нравилась, он явно был не прочь возобновить ее вечером в более непринужденной обстановке. Однако все, что говорила Дженни по делу, влетало Предмету в одно ухо и тут же вылетало из другого, ни на секунды не застревая в голове, - Дженни как будто видела следы своих слов, испаряющихся в воздухе. Ну не хочет ее Предмет, не хочет! Дженни продолжала по инерции, Предмет по инерции делал вид, что слушает. Резюме у него готово, подумала Дженни, он выложит его за десертом. И точно - подали десерт, и Предмет сменил тон.
- Миссис Галлей, прошу прощения за резкость, вы очаровательная девочка, но хватит мне читать лекции о финансовой стратегии бизнеса. Мой госпиталь один из самых больших частных госпиталей в Лос-Анджелесе. Мы существуем уже тридцать лет, у нас солидная репутация.
- Госпиталь не приносит прибыли.
- Откуда у вас такая информация?
- Иначе я бы не предлагала вам сотрудничество.
- О'кей, допустим. Но мы на режиме самоокупаемости, персонал исправно получает зарплату. И я в том числе. Мне достаточно. Не получаем прибыли? Временный конъюнктурный спад. Не впервой. Все наладится. Бизнес должен расширяться? Согласен. Не согласен, что надо ориентироваться на больных, выгодных с финансовой точки зрения. Невыгодным больным от ворот поворот? Госпиталь - гуманитарная организация.
- Вы неправильно меня поняли. Моя вина. Я плохо объясняла.
- Вы объяснили превосходно. Просто я знаю эту школу, школу вашего шефа доктора Якимуры. Пришел, увидел, победил! Как Гай Юлий Цезарь. Метод Цезаря хорош в сражениях. А госпиталь требует терпения. Репутация приходит с годами...
Теперь Дженни в одно ухо влетало, в другое вылетало. Эту музыку она знала наизусть. Предмет наслаждался собственным красноречием на тему гуманитарных принципов. Тема нашего разговора, уважаемый шкаф, была другая. Ваш госпиталь еще не горит, но уже попахивает паленым. Поэтому Предмет на свиданку пришел и увидел... девицу. Трудно выглядеть деловым партнером, внушающим доверие, в двадцать шесть лет. Вот если бы рядом с ней сидел Тони, который ни бельмеса в бизнесе, да ему и не надо - надувал бы щеки и молчал, - то Предмет сразу бы проникся к ним почтением. Урок на будущее. Взять Тони в партнеры. Профессорская осанка должна производить впечатление.
Предмет достал кредитную карточку.
- Разрешите мне заплатить за ленч, - сказала Дженни. - Ведь я вас приглашала. Разрешите мне хоть в такой мелочи сохранить лицо.
В глазах Предмета мелькнуло что-то человеческое.
- Вы расстроены, миссис Галлей? Зря. Я был с вами откровенен. О сложностях в своем бизнесе не принято беседовать с конкурентами. Понимаю, что вы потратили массу времени, проделали глубокую разведку. Догадываюсь, через кого произошла утечка информации. Буду вынужден наказать. Впрочем... проведем эксперимент. Как вам известно - а вам все известно, - лаборатория у меня на отшибе и не сводит концы с концами. Возьмите ее на баланс. Если случится седьмое чудо света и лаборатория вашими молитвами даст прибыль, прибыль делим пополам. Согласитесь, что я не такой упрямый осел, как вы думали. А вы так подумали? Файн! Доктор Хоффер вам завтра позвонит.
* * *
- Приемная профессора Сан-Джайста. Здравствуйте, Дженни. Секунду, отвечу по второй линии... Как погода в Лос-Анджелесе? У нас дождь и холодрыга. Конечно, я привык к вашим звонкам. Профессор сейчас работает в архиве. Нет никакой мистификации, Дженни. С помещениями в офисах всегда туго, и мы сняли в гостинице соседний номер, чтоб хоть как-то разгрузить профессора Сан-Джайста. На него тут большой спрос. Мы тоже в свою очередь воспользовались присутствием профессора, надеемся, он поможет нам разобраться в одном деле. Видимо, он задержится на несколько дней. Не беспокойтесь, Дженни, в одиннадцать вечера профессору Сан-Джайсту привозят горячий ужин из ресторана. Вашингтон все-таки не глухая провинция. Обязательно передам. Сенкью вери мач!
О нем заботятся. Прекрасно! Но кто "мы"?
* * *
Дорогу к аэропорту Лос-Анджелеса она могла проехать с закрытыми глазами. Иногда она себя называла "рейсовым автобусом". Кого только не встречала: родителей из Израиля, друзей из Канады и России, партнеров по бизнесу доктора Якимуры (по какой-то табели о рангах хозяин считал, что ему самому присутствовать в аэропорту не положено - посылал Дженни), но первый раз любимого человека.
Радио заиграло старую песню Пола Анки. Она включила приемник на всю мощь, чтоб заглушить шум фривея, и подпевала: "You are my destiny".
Он появился на выходе раньше, чем она ожидала, и Дженни не успела спрятаться за колонну. Отметила, что в самолет профессор сел в ее джинсовом костюме.
Она не хотела отпускать его ни на минуту. Для приличия предложила:
- Я отвезу тебя домой. Отдохнешь. Мне еще на работу и за Элей.
- О'кей.
Значит, действительно устал. Укатали Сивку на вашингтонских крутых горках. Надо ей помнить о разнице в возрасте.
Какой хитрец! Хулиган! Они поднялись в квартиру, и он тут же ее... извините. Не мог дотерпеть до ночи.
Потом он поехал с ней в госпиталь и привел в восторг ее отдел фразой: "Так вон он "кампутор", на котором ты подсчитываешь свои дневные калории".
И как Эля ему обрадовалась!
За ужином опять хулиганил: достал из бумажника пачку денег, отложил себе двадцать долларов, остальное вручил ей, на ее протестующие вопли - ноль внимания.
* * *
В субботу утром Джек взял Элю на сутки (что это с ним случилось?).
Хулиган профессор, зная, что Дженни и дня не проживет без магазинов, заставил ее идти в торговый центр пешком. Приятная получилась прогулка, туда и обратно - два часа. В отместку Дженни купила ему очередную рубашку. И перед тем как отправиться в кино, потребовала переодеться в сен-лорановский костюм.
Фильм. Молодая баба влюбилась в пожилого писателя. Писатель, неимоверный пакостник, наплевал на высокие чувства. Изменял ей направо и налево. После его сбила машина и он стал калекой. Баба к нему вернулась, исправно за ним ухаживала и... приводила в дом здоровенных бугаев. Парализованный писатель слышал из соседней комнаты стоны и крики бабы. Реванш.
Тони смотрел с интересом, а Дженни смотрела, как они вместе смотрятся на публике.
Поехали в ресторан. Сели за столик на отапливаемой веранде, чтоб Тони мог курить.
Видимо, под влиянием фильма Дженни пребывала в агрессивном настроении. А Тони ничего не замечал. И вообще он прилетел из Вашингтона более уверенный в себе. "Приемная профессора Сан-Джайста!" Якобы ему все это устроил университет. Любопытно знать, как отвечал этот якобы аспирант на звонки из Европы... "Здравствуйте, мадам Сан-Джайст. Не беспокойтесь, в одиннадцать вечера вашему мужу привозят горячий ужин из ресторана". Стоп, Дженни, ты же поклялась не возникать и не задавать щекотливых вопросов.