Страница:
– Сью-Би, не надо...
Сью-Би вытянула руку.
– Послушай, я знаю, кто я такая. Я провинциалка, неотесанная деревенщина. До встречи с тобой я даже читать не умела. Не умела вести себя за столом. Я не могу с омаром справиться, хоть ты мне вместо щипцов пулемет дай. Но, Санди. – Она стала на колени у кровати Сандрины. – Я прекрасно знаю, как ублажить мужчину, я знаю, как надо слушать его, когда смеяться, и еще, черт побери, я здорово умею трахаться.
Сандрина протяжно вздохнула:
– Речь не об этом, Сью-Би. Я же не говорю, что ты не сумеешь работать на мадам Клео. Я боюсь, что ты не будешь счастлива.
– Неправда! – Сью-Би отпрянула назад. – Это ты не будешь счастлива если я этим займусь. Ты ревнуешь. Что здесь, в конце концов, может не нравиться? Хорошие рестораны, приятные путешествия, красивая одежда? Мужчины приводят тебя в роскошные отели и ложатся с тобой на чистые простыни. Мадам Клео ведь не обслуживает таких, которые трахаются стоя в подъезде или дерутся. Ты сама мне говорила, что все они джентльмены, которые влюбляются в тебя уже только потому, что ты – девушка Клео.
– Сью-Би, не ори. Ты перебудишь весь отель, – пыталась успокоить ее Сандрина.
– Да пропади они пропадом! – еще громче закричала Сью-Би. – Легко тебе меня поучать! У тебя за спиной лакей стоял, а нянька тебя одевала и раздевала И когда ты впервые попробовала, что такое секс, держу пари, это было по твоему собственному желанию. У меня-то по-другому было. Ко мне в комнату вломился местный громила и ну свою кукурузину мне в рот пихать.
Сандрина сидела на краю кровати и новыми глазами смотрела на свою кроткую подругу. Ту самую, которая могла часами терпеливо ждать, пока у стареющего шейха сработает кишечник. Которая за все время, что она ее знала, ни о ком дурного слова не сказала. Сандрина улыбалась Сью-Би, которая теперь предстала перед ней совсем в ином свете. Как же она недооценивала ее раньше?
– Ты действительно хочешь работать на мадам Клео? – спросила она наконец.
– Больше всего на свете, – искренне призналась Сью-Би. – Мартин сказал мне за ужином, что мадам нравится, когда у каждой девушки свое амплуа. Про тебя мне трудно сказать. Конечно, у тебя такое тело, что, когда ты выходишь на улицу, на дорогах происходят аварии. И ты, конечно, умеешь говорить как пописаному... Ну, всегда правильно. Но зато и у меня есть кое-что.
Сандрина окончательно прогнала сон и слушала с любопытством. Она могла бы определить Сью-Би так: самая милая, самая непосредственная девушка в мире. А этим зарабатывать на жизнь пока что не удавалось никому.
– Ну и какое же у тебя амплуа?
– Я умею ставить клизму, – на полном серьезе ответила Сью-Би.
Сандрина повалилась на подушки, сотрясаясь от смеха.
– Я серьезно, Сандрина, – не смутилась Сью-Би. – Я знаю, как восстанавливать сердечную деятельность и дыхание, как делать внутривенные инъекции, я могу вскрыть фурункул, умею накладывать шины на сломанную ногу, а если у кого-нибудь больное сердце, то могу угадать сердечный приступ за пять минут до его наступления. Не надо быть порядочной, чтобы спасти умирающего, дыша изо рта в рот.
Сандрина слушала, захваченная убежденностью Сью-Би в своей правоте. Аргументация была веская, что и говорить.
– И знаешь, что еще сказал Мартин? Он сказал, что где-то в Англии у мадам Клео есть вроде бы какая-то школа где обучают девушек, которые ей понравились, но которым не хватает немножко, ну, ты понимаешь... класса. – Теперь Сью-Би смущенно отвела глаза.
– Сью-Би, я не знаю, что и сказать...
– Скажи «да», – настаивала Сью-Би. – Скажи, что ты спросишь мадам Клео, возьмет ли она меня. Скажи ей, что наверняка где-то есть богатый паралитик, которому нужно чуточку нежности и заботы.
– Или минет с леденцом?
– Ага... – Сью-Би широко улыбнулась. – Минет, который спасет ему жизнь. Ты же не станешь отрицать, что убогий с переломанными костями за такое любые деньги отдаст!
Сандрина откинула голову на спинку кровати и застонала.
– Ох, Сью-Би. – Она покачала головой. – Кто же знал, что ты так честолюбива!
– Это не честолюбие – сознавать, чего ты хочешь, Санди. – Улыбка на лице Сью-Би угасла. – Я всегда понимала, что жизнь не должна быть скучной и однообразной. Жизнь должна быть волнующей, полной неожиданностей. Но нужно так устроиться, чтобы она дарила сюрпризы. Идти на риск.
– И поэтому ты хочешь работать на мадам Клео?
– Вот именно. Это мой шанс. Я знаю, что тогда прыгнула в вертолет в погоне за чем-то лучшим. Я не убегала от чего-то, а стремилась к чему-то.
– Ну а что ты скажешь, если в один прекрасный день влюбишься, а он узнает, что ты шлюха?
– Я отвечу то же самое, что говорят в телепрограммах помешанные на сексе или бывшие проститутки. – Сью-Би указательными пальцами подперла обе щеки и покачала головой. – «Я была молода и нуждалась в деньгах». Это всегда срабатывает.
– Ладно, Сузи, – вслух произнесла Сандрина. – Ладно. Я скажу ей о тебе сегодня же. После обеда я пойду к ним для обстоятельного собеседования. Это по поводу моей «биографии». Так что будет возможность поговорить.
Сью-Би захлопала в ладоши и выпрыгнула из кровати.
– Ох, черт возьми! – воскликнула она. – Я никогда в жизни не смогу тебя отблагодарить, Санди.
– Но вот еще что...
– Что?
– Ты знаешь, кто иногда испытывает новых девушек для мадам Клео? – спросила Сандрина с кривой усмешкой.
Сью-Би на секунду задумалась. Когда она поняла, о ком идет речь, то рухнула в кровать и перекатилась на спину.
– Прекрасно! – В голосе ее слышалось ликование. – Может быть, Джек Эйлер станет первым, у кого случится сердечный приступ.
Сандрина проснулась и взглянула на часы. Она спала всего три часа, но чувствовала себя совершенно выспавшейся.
Сью-Би еще крепко спала. На сомкнутые веки падали золотые локоны, и во сне она выглядела маленькой девочкой. Если ночью у Сандрины и оставались какие-то опасения по поводу пожеланий подруги, то с рассветом они исчезли. Теперь ее охватило воодушевление, и она не могла дождаться встречи с мадам, чтобы поговорить с ней насчет Сью-Би.
Она закрылась в ванной, чтобы позвонить Мартину и уточнить время встречи. Когда она сказала ему о Сью-Би, он был обрадован, но не удивлен.
Сандрина позвонила у дверей особняка и стала ждать. Вскоре через овальное узорчатое стекло она увидела Мартина. Служанки-индианки, которая впустила ее в прошлый раз, не было видно.
Мартин резко рванул ручку и открыл дверь.
– Здравствуйте, дорогая. – Он тяжело дышал, пробежавшись по лестнице. – Заходите. Вы добрались быстрее, чем я ожидал.
– Правда? Извините, – смущенно сказала Сандрина переступая порог и освобождая свои густые волосы от яркого шелкового платка, защищавшего их от сырого зимнего ветра. – Ну как, удалось вам поговорить с мадам относительно моей подруги?
– Конечно. – Он закрыл дверь. – Мадам сможет принять ее сегодня же. А сейчас у нас неожиданная посетительница, кстати, ваша подруга. Мадам как раз беседует с ней.
– Моя подруга? В Париже? Но я никого здесь не знаю.
– Она только что прилетела благодаря любезности нашего приятеля Барри Риццо.
Сандрина уставилась на него, недоумевая, кто бы это мог быть.
– Это Анжела, – прошептал Мартин, закрывая дверь.
– Анжела? – Сандрина тоже перешла на шепот.
– Собственной персоной. – Он двинулся вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. – А теперь пойдемте. Вы можете подождать у меня в приемной. Они скоро закончат.
Сандрина стала подниматься вслед за ним. Она знала, что Клео купила книгу Анжелы, но, встретив ее здесь, была поражена.
Мартин добрался до площадки второго этажа и повернулся к Сандрине.
– Мне кажется, она не очень понравилась мадам, – тоном заговорщика прошептал он.
Сандрина была искренне удивлена:
– Почему? Анжела сногсшибательная красотка и, уж конечно, знает дело.
Мартин уселся за стол и нервно взглянул на закрытую дверь.
– Садитесь, пожалуйста. – Он указал на глубокое кресло, стоящее напротив. – Наверное, мне не следовало об этом говорить. Не то, чтобы Анжела ей совершенно не понравилась... То есть, когда Анжела пришла, мадам ничего прямо не сказала. Но я-то знаю. Я с ней работаю уже долго. Мне достаточно видеть выражение ее лица. Может быть, дело в шубе Анжелы из черно-бурой лисицы. – Он пожал плечами. – Или в ее выражениях, извините, – «этот гребаный таксист-лягушатник».
Сандрина застонала и прикрыла глаза.
– О Боже. Да это Анжела все правильно.
– Ладно. – Мартин отбросил с глаз прядь желтых волос. – Если мадам возьмет ее, Анжеле придется пройти нашу школу в Веллингтон Клоузе. Это уж точно.
Мартин переложил бумаги на своем столе.
– Ну, как прошел у вас вечер с Джеком Эйлером? – спросил он беспечно.
Сандрина уже открыла рот, чтобы ответить, но тут дверь позади распахнулась, и в приемную вылетела Анжела. На ней был короткий, до талии, очень пушистый жакет из чернобурки, слишком обтягивающая и слишком короткая трикотажная черная юбка и туфли на каблуках высотой двенадцать сантиметров. Темно-рыжие волосы были небрежно сколоты на затылке. Огромные каблуки делали ее чрезмерно высокой.
– Вызовите мне такси, чтоб меня трахнули! – рявкнула она Мартину, стоя спиной к Сандрине.
Мартин не двинулся с места.
– Парижские такси подобных услуг не оказывают, дорогая, я могу найти только такое, в котором вас куда-нибудь отвезут.
– Анжела, привет, – спокойно сказала Сандрина, не поднимаясь со своего места.
Анжела резко обернулась. Когда она узнала Сандрину, глаза ее расширились, как у лошади, увидевшей огонь в своем стойле.
– О Боже! Сандрина! – пронзительно вскрикнула она. – До чего же я рада тебя видеть!
Сандрина взглянула на дверь, из которой только что выскочила Анжела. Невидимая рука закрывала ее.
– Все в порядке? Я имею в виду... – Она кивнула в сторону комнаты.
– Нет, решительно все не в порядке. – Анжела бросила свирепый взгляд на Мартина. – Меня здесь капитально накалывают. – Она подошла ближе к столу и обращалась теперь к его макушке. – Что она черт побери, не знает, кто я такая? У меня в Нью-Йорке было дело не меньше, чем здесь у нее, а она думает, что со мной можно разговаривать, как с подзаборной шлюхой!
Мартин не успел ей ответить – раздался звонок переговорного устройства.
– Мартин, зайди, пожалуйста! – произнесла по-французски мадам загробным голосом.
– Что она сказала? – обратилась к Сандрине Анжела, сощурив глаза.
– Она попросила его зайти.
– Ах, вот как, – сказала Анжела с нарочитым лондонским акцентом.
Мартин поднялся, собрал свои бумаги в неровную стопку и повернулся к Сандрине:
– Дорогая, не будете ли вы так добры проводить вместо меня Анжелу и помочь ей поймать такси.
– Пойдем, – резко сказала Анжела, направляясь к лестнице. – Прогуляемся немного.
– Но ты хотела взять такси. – Сандрина последовала за ней.
– Я видела стоянку у моста по пути сюда, – отозвалась Анжела с середины лестницы. – Чтоб он сдох, этот придурок. Это он, скотина впутал меня в это дело.
Некоторое время обе женщины молча шли вдоль набережной. Слышен был лишь цокот каблуков Анжелы и крики случайной чайки, летящей над рекой. Засунув руки в карманы мехового жакета, Анжела смотрела в землю.
– Ну их всех на хрен! – наконец сказала она.
Но это звучало не как гневное проклятие, а скорее, как ропот побежденного.
– Что случилось, Анжела? – ласково спросила Сандрина.
– Ничего. Все полетело к чертям собачьим.
– Здесь? У мадам?
– Да нет, еще дома. Поэтому я сюда и прикатила. Санди, я боюсь.
– Это все из-за последнего ареста?
Анжела кивнула, глубоко вздохнула и начала рассказывать Сандрине, почему она приняла решение приехать в Париж и, переступив через себя, снова начать торговать собой.
Барри Риццо договорился с окружным прокурором, что тот снимет обвинения против Анжелы, если она даст обещание не заниматься своим бизнесом и заплатит все штрафы и просроченные налоги. Денежные проблемы совершенно выбили ее из колеи. Через неделю после ареста она получила сообщение из дома престарелых, что ее матери необходима операция, стоимость которой вынудила Анжелу обратиться к Барри с просьбой о займе – пережить еще одно унижение. Неделю она провела в мотеле в Нью-Джерси, чтобы быть около матери во время операции, но сердце больной не выдержало, и на следующий день после операции мать умерла. Когда Анжела вернулась в свою квартиру, то обнаружила, что все ее пожитки выброшены на улицу. Присматривающий за ними швейцар надменно сообщил ей, что домовладелец «не желает терпеть в своем доме особ, которые торгуют шлюхами», и вручил судебный ордер на выселение.
Они проходили мимо железной скамейки, стоявшей у реки. Выглянуло солнце, и холодный туман рассеялся.
– Посидим немного? – предложила Сандрина.
Они уселись, закинув ногу на ногу. Анжела распахнула свой меховой жакет. Под ним была золотистая блузка из ламэ.
– И что дальше? – спросила Сандрина.
– Дальше. Дальше у меня крыша поехала. Я начала визжать как резаная и колотить в грудь швейцара, поскольку он был единственным, кто попался мне под горячую руку. Потом побежала к телефону и позвонила Барри. Он приехал, успокоил меня и забрал к себе вместе с остатками моего барахла. Какое-то время я жила у него. И все это время он меня уговаривал работать на мадам Клео. Деньги, которые она заплатила за мою книгу, я уже потратила и сидела без гроша. В конце концов я сдалась. Кроме того, когда Барри мне сказал, что ты согласилась, я прикинула: что же здесь может быть плохого, если для такой классной артистки, как ты, это нормально? Может быть, удастся наладить полезные связи – и я смогу снова начать свое дело в действительно крупных масштабах. Я просто бледнею, когда думаю, что эта старая карга имеет все, что хотела бы иметь я.
– И поэтому ты была такая злая там, в доме?
– Злая я была потому, что эта сука заявила, что я смогу работать у нее, если пройду обучение в какой-то там школе. Ты только представь себе! Это же оскорбление! Ей, видите ли, не нравится, как я разговариваю. Ей не нравится, как я одеваюсь. Да что она из себя, черт побери, строит!
Сандрина старалась, чтобы ее голос не звучал поучительно:
– Да, твой наряд выглядит для нее, видимо... слишком... по-американски. Ты должна понять, как она требовательна к нашему внешнему виду, к нашему разговору.
– О чем ты говоришь, Санди? Я ведь почти никогда не употребляю грязных словечек.
Сандрина не хотела спорить.
– Мадам заставляла тебя снимать одежду? – спросила она улыбаясь.
– Да, да, да! – раздраженно ответила Анжела. – Я вот никогда не просила девушек раздеваться, никогда! Я думаю, она лесбиянка. Тебе не кажется?
– Нет, не думаю. Мне показалось, что это правильно. Ведь наши тела – это наш товар...
Анжела пожала плечами.
– Ну что ж, мой товар изменил ее мнение, – сказала она самодовольно. – Как только сиськи-то повываливались, тут она увяла. Смотрела так, будто на каждом соске нарисован доллар.
– Анжела, ты грубиянка. – Сандрина рассмеялась. – Ну так как, ты берешься за это?
– А ты?
– Я уже. Я уже работала вчера вечером.
– Нет, я имею в виду школу.
Сандрина на миг задумалась.
– Ну конечно. Почему бы и нет? – жизнерадостно сказала она.
– И сколько тебе заплатили вчера?
– Пять тысяч. – Сандрина отвела взгляд.
– Франков или долларов?
– Долларов. Три с половиной – мои. Анжела протяжно присвистнула и медленно покачала головой.
– Ни хрена себе... прости Господи! Я вас умоляю! Держите меня!
– Вот так-то лучше, – сказала Сандрина.
– А когда теперь?
– Утром я позвонила Мартину, он спросил, смогу ли я поехать сегодня вечером в Рим. Частный самолет, ужин по случаю награждения на каком-то кинофестивале, час или около того в «Рице», а потом обратно в Париж.
– А фраер кто?
– Клиент? Американский режиссер, который получает приз.
Анжела молча глядела на реку, уголки ее губ складывались в улыбку.
Наконец Сандрина поднялась и потянула Анжелу за руку.
– Пошли, солнышко. У меня в запасе не больше часа. Давай купим тебе что-нибудь из одежды. Я заплачу.
– Ох, Сандрина, я не могу.
– Сможешь. – Сандрина отошла от скамейки, увлекая за собой Анжелу. – И каждый раз, как ты выругаешься, я буду тебя больно щипать. Если через час ты вся не покроешься синяками, то я беру свои слова обратно.
11
Сью-Би вытянула руку.
– Послушай, я знаю, кто я такая. Я провинциалка, неотесанная деревенщина. До встречи с тобой я даже читать не умела. Не умела вести себя за столом. Я не могу с омаром справиться, хоть ты мне вместо щипцов пулемет дай. Но, Санди. – Она стала на колени у кровати Сандрины. – Я прекрасно знаю, как ублажить мужчину, я знаю, как надо слушать его, когда смеяться, и еще, черт побери, я здорово умею трахаться.
Сандрина протяжно вздохнула:
– Речь не об этом, Сью-Би. Я же не говорю, что ты не сумеешь работать на мадам Клео. Я боюсь, что ты не будешь счастлива.
– Неправда! – Сью-Би отпрянула назад. – Это ты не будешь счастлива если я этим займусь. Ты ревнуешь. Что здесь, в конце концов, может не нравиться? Хорошие рестораны, приятные путешествия, красивая одежда? Мужчины приводят тебя в роскошные отели и ложатся с тобой на чистые простыни. Мадам Клео ведь не обслуживает таких, которые трахаются стоя в подъезде или дерутся. Ты сама мне говорила, что все они джентльмены, которые влюбляются в тебя уже только потому, что ты – девушка Клео.
– Сью-Би, не ори. Ты перебудишь весь отель, – пыталась успокоить ее Сандрина.
– Да пропади они пропадом! – еще громче закричала Сью-Би. – Легко тебе меня поучать! У тебя за спиной лакей стоял, а нянька тебя одевала и раздевала И когда ты впервые попробовала, что такое секс, держу пари, это было по твоему собственному желанию. У меня-то по-другому было. Ко мне в комнату вломился местный громила и ну свою кукурузину мне в рот пихать.
Сандрина сидела на краю кровати и новыми глазами смотрела на свою кроткую подругу. Ту самую, которая могла часами терпеливо ждать, пока у стареющего шейха сработает кишечник. Которая за все время, что она ее знала, ни о ком дурного слова не сказала. Сандрина улыбалась Сью-Би, которая теперь предстала перед ней совсем в ином свете. Как же она недооценивала ее раньше?
– Ты действительно хочешь работать на мадам Клео? – спросила она наконец.
– Больше всего на свете, – искренне призналась Сью-Би. – Мартин сказал мне за ужином, что мадам нравится, когда у каждой девушки свое амплуа. Про тебя мне трудно сказать. Конечно, у тебя такое тело, что, когда ты выходишь на улицу, на дорогах происходят аварии. И ты, конечно, умеешь говорить как пописаному... Ну, всегда правильно. Но зато и у меня есть кое-что.
Сандрина окончательно прогнала сон и слушала с любопытством. Она могла бы определить Сью-Би так: самая милая, самая непосредственная девушка в мире. А этим зарабатывать на жизнь пока что не удавалось никому.
– Ну и какое же у тебя амплуа?
– Я умею ставить клизму, – на полном серьезе ответила Сью-Би.
Сандрина повалилась на подушки, сотрясаясь от смеха.
– Я серьезно, Сандрина, – не смутилась Сью-Би. – Я знаю, как восстанавливать сердечную деятельность и дыхание, как делать внутривенные инъекции, я могу вскрыть фурункул, умею накладывать шины на сломанную ногу, а если у кого-нибудь больное сердце, то могу угадать сердечный приступ за пять минут до его наступления. Не надо быть порядочной, чтобы спасти умирающего, дыша изо рта в рот.
Сандрина слушала, захваченная убежденностью Сью-Би в своей правоте. Аргументация была веская, что и говорить.
– И знаешь, что еще сказал Мартин? Он сказал, что где-то в Англии у мадам Клео есть вроде бы какая-то школа где обучают девушек, которые ей понравились, но которым не хватает немножко, ну, ты понимаешь... класса. – Теперь Сью-Би смущенно отвела глаза.
– Сью-Би, я не знаю, что и сказать...
– Скажи «да», – настаивала Сью-Би. – Скажи, что ты спросишь мадам Клео, возьмет ли она меня. Скажи ей, что наверняка где-то есть богатый паралитик, которому нужно чуточку нежности и заботы.
– Или минет с леденцом?
– Ага... – Сью-Би широко улыбнулась. – Минет, который спасет ему жизнь. Ты же не станешь отрицать, что убогий с переломанными костями за такое любые деньги отдаст!
Сандрина откинула голову на спинку кровати и застонала.
– Ох, Сью-Би. – Она покачала головой. – Кто же знал, что ты так честолюбива!
– Это не честолюбие – сознавать, чего ты хочешь, Санди. – Улыбка на лице Сью-Би угасла. – Я всегда понимала, что жизнь не должна быть скучной и однообразной. Жизнь должна быть волнующей, полной неожиданностей. Но нужно так устроиться, чтобы она дарила сюрпризы. Идти на риск.
– И поэтому ты хочешь работать на мадам Клео?
– Вот именно. Это мой шанс. Я знаю, что тогда прыгнула в вертолет в погоне за чем-то лучшим. Я не убегала от чего-то, а стремилась к чему-то.
– Ну а что ты скажешь, если в один прекрасный день влюбишься, а он узнает, что ты шлюха?
– Я отвечу то же самое, что говорят в телепрограммах помешанные на сексе или бывшие проститутки. – Сью-Би указательными пальцами подперла обе щеки и покачала головой. – «Я была молода и нуждалась в деньгах». Это всегда срабатывает.
– Ладно, Сузи, – вслух произнесла Сандрина. – Ладно. Я скажу ей о тебе сегодня же. После обеда я пойду к ним для обстоятельного собеседования. Это по поводу моей «биографии». Так что будет возможность поговорить.
Сью-Би захлопала в ладоши и выпрыгнула из кровати.
– Ох, черт возьми! – воскликнула она. – Я никогда в жизни не смогу тебя отблагодарить, Санди.
– Но вот еще что...
– Что?
– Ты знаешь, кто иногда испытывает новых девушек для мадам Клео? – спросила Сандрина с кривой усмешкой.
Сью-Би на секунду задумалась. Когда она поняла, о ком идет речь, то рухнула в кровать и перекатилась на спину.
– Прекрасно! – В голосе ее слышалось ликование. – Может быть, Джек Эйлер станет первым, у кого случится сердечный приступ.
Сандрина проснулась и взглянула на часы. Она спала всего три часа, но чувствовала себя совершенно выспавшейся.
Сью-Би еще крепко спала. На сомкнутые веки падали золотые локоны, и во сне она выглядела маленькой девочкой. Если ночью у Сандрины и оставались какие-то опасения по поводу пожеланий подруги, то с рассветом они исчезли. Теперь ее охватило воодушевление, и она не могла дождаться встречи с мадам, чтобы поговорить с ней насчет Сью-Би.
Она закрылась в ванной, чтобы позвонить Мартину и уточнить время встречи. Когда она сказала ему о Сью-Би, он был обрадован, но не удивлен.
Сандрина позвонила у дверей особняка и стала ждать. Вскоре через овальное узорчатое стекло она увидела Мартина. Служанки-индианки, которая впустила ее в прошлый раз, не было видно.
Мартин резко рванул ручку и открыл дверь.
– Здравствуйте, дорогая. – Он тяжело дышал, пробежавшись по лестнице. – Заходите. Вы добрались быстрее, чем я ожидал.
– Правда? Извините, – смущенно сказала Сандрина переступая порог и освобождая свои густые волосы от яркого шелкового платка, защищавшего их от сырого зимнего ветра. – Ну как, удалось вам поговорить с мадам относительно моей подруги?
– Конечно. – Он закрыл дверь. – Мадам сможет принять ее сегодня же. А сейчас у нас неожиданная посетительница, кстати, ваша подруга. Мадам как раз беседует с ней.
– Моя подруга? В Париже? Но я никого здесь не знаю.
– Она только что прилетела благодаря любезности нашего приятеля Барри Риццо.
Сандрина уставилась на него, недоумевая, кто бы это мог быть.
– Это Анжела, – прошептал Мартин, закрывая дверь.
– Анжела? – Сандрина тоже перешла на шепот.
– Собственной персоной. – Он двинулся вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. – А теперь пойдемте. Вы можете подождать у меня в приемной. Они скоро закончат.
Сандрина стала подниматься вслед за ним. Она знала, что Клео купила книгу Анжелы, но, встретив ее здесь, была поражена.
Мартин добрался до площадки второго этажа и повернулся к Сандрине.
– Мне кажется, она не очень понравилась мадам, – тоном заговорщика прошептал он.
Сандрина была искренне удивлена:
– Почему? Анжела сногсшибательная красотка и, уж конечно, знает дело.
Мартин уселся за стол и нервно взглянул на закрытую дверь.
– Садитесь, пожалуйста. – Он указал на глубокое кресло, стоящее напротив. – Наверное, мне не следовало об этом говорить. Не то, чтобы Анжела ей совершенно не понравилась... То есть, когда Анжела пришла, мадам ничего прямо не сказала. Но я-то знаю. Я с ней работаю уже долго. Мне достаточно видеть выражение ее лица. Может быть, дело в шубе Анжелы из черно-бурой лисицы. – Он пожал плечами. – Или в ее выражениях, извините, – «этот гребаный таксист-лягушатник».
Сандрина застонала и прикрыла глаза.
– О Боже. Да это Анжела все правильно.
– Ладно. – Мартин отбросил с глаз прядь желтых волос. – Если мадам возьмет ее, Анжеле придется пройти нашу школу в Веллингтон Клоузе. Это уж точно.
Мартин переложил бумаги на своем столе.
– Ну, как прошел у вас вечер с Джеком Эйлером? – спросил он беспечно.
Сандрина уже открыла рот, чтобы ответить, но тут дверь позади распахнулась, и в приемную вылетела Анжела. На ней был короткий, до талии, очень пушистый жакет из чернобурки, слишком обтягивающая и слишком короткая трикотажная черная юбка и туфли на каблуках высотой двенадцать сантиметров. Темно-рыжие волосы были небрежно сколоты на затылке. Огромные каблуки делали ее чрезмерно высокой.
– Вызовите мне такси, чтоб меня трахнули! – рявкнула она Мартину, стоя спиной к Сандрине.
Мартин не двинулся с места.
– Парижские такси подобных услуг не оказывают, дорогая, я могу найти только такое, в котором вас куда-нибудь отвезут.
– Анжела, привет, – спокойно сказала Сандрина, не поднимаясь со своего места.
Анжела резко обернулась. Когда она узнала Сандрину, глаза ее расширились, как у лошади, увидевшей огонь в своем стойле.
– О Боже! Сандрина! – пронзительно вскрикнула она. – До чего же я рада тебя видеть!
Сандрина взглянула на дверь, из которой только что выскочила Анжела. Невидимая рука закрывала ее.
– Все в порядке? Я имею в виду... – Она кивнула в сторону комнаты.
– Нет, решительно все не в порядке. – Анжела бросила свирепый взгляд на Мартина. – Меня здесь капитально накалывают. – Она подошла ближе к столу и обращалась теперь к его макушке. – Что она черт побери, не знает, кто я такая? У меня в Нью-Йорке было дело не меньше, чем здесь у нее, а она думает, что со мной можно разговаривать, как с подзаборной шлюхой!
Мартин не успел ей ответить – раздался звонок переговорного устройства.
– Мартин, зайди, пожалуйста! – произнесла по-французски мадам загробным голосом.
– Что она сказала? – обратилась к Сандрине Анжела, сощурив глаза.
– Она попросила его зайти.
– Ах, вот как, – сказала Анжела с нарочитым лондонским акцентом.
Мартин поднялся, собрал свои бумаги в неровную стопку и повернулся к Сандрине:
– Дорогая, не будете ли вы так добры проводить вместо меня Анжелу и помочь ей поймать такси.
– Пойдем, – резко сказала Анжела, направляясь к лестнице. – Прогуляемся немного.
– Но ты хотела взять такси. – Сандрина последовала за ней.
– Я видела стоянку у моста по пути сюда, – отозвалась Анжела с середины лестницы. – Чтоб он сдох, этот придурок. Это он, скотина впутал меня в это дело.
Некоторое время обе женщины молча шли вдоль набережной. Слышен был лишь цокот каблуков Анжелы и крики случайной чайки, летящей над рекой. Засунув руки в карманы мехового жакета, Анжела смотрела в землю.
– Ну их всех на хрен! – наконец сказала она.
Но это звучало не как гневное проклятие, а скорее, как ропот побежденного.
– Что случилось, Анжела? – ласково спросила Сандрина.
– Ничего. Все полетело к чертям собачьим.
– Здесь? У мадам?
– Да нет, еще дома. Поэтому я сюда и прикатила. Санди, я боюсь.
– Это все из-за последнего ареста?
Анжела кивнула, глубоко вздохнула и начала рассказывать Сандрине, почему она приняла решение приехать в Париж и, переступив через себя, снова начать торговать собой.
Барри Риццо договорился с окружным прокурором, что тот снимет обвинения против Анжелы, если она даст обещание не заниматься своим бизнесом и заплатит все штрафы и просроченные налоги. Денежные проблемы совершенно выбили ее из колеи. Через неделю после ареста она получила сообщение из дома престарелых, что ее матери необходима операция, стоимость которой вынудила Анжелу обратиться к Барри с просьбой о займе – пережить еще одно унижение. Неделю она провела в мотеле в Нью-Джерси, чтобы быть около матери во время операции, но сердце больной не выдержало, и на следующий день после операции мать умерла. Когда Анжела вернулась в свою квартиру, то обнаружила, что все ее пожитки выброшены на улицу. Присматривающий за ними швейцар надменно сообщил ей, что домовладелец «не желает терпеть в своем доме особ, которые торгуют шлюхами», и вручил судебный ордер на выселение.
Они проходили мимо железной скамейки, стоявшей у реки. Выглянуло солнце, и холодный туман рассеялся.
– Посидим немного? – предложила Сандрина.
Они уселись, закинув ногу на ногу. Анжела распахнула свой меховой жакет. Под ним была золотистая блузка из ламэ.
– И что дальше? – спросила Сандрина.
– Дальше. Дальше у меня крыша поехала. Я начала визжать как резаная и колотить в грудь швейцара, поскольку он был единственным, кто попался мне под горячую руку. Потом побежала к телефону и позвонила Барри. Он приехал, успокоил меня и забрал к себе вместе с остатками моего барахла. Какое-то время я жила у него. И все это время он меня уговаривал работать на мадам Клео. Деньги, которые она заплатила за мою книгу, я уже потратила и сидела без гроша. В конце концов я сдалась. Кроме того, когда Барри мне сказал, что ты согласилась, я прикинула: что же здесь может быть плохого, если для такой классной артистки, как ты, это нормально? Может быть, удастся наладить полезные связи – и я смогу снова начать свое дело в действительно крупных масштабах. Я просто бледнею, когда думаю, что эта старая карга имеет все, что хотела бы иметь я.
– И поэтому ты была такая злая там, в доме?
– Злая я была потому, что эта сука заявила, что я смогу работать у нее, если пройду обучение в какой-то там школе. Ты только представь себе! Это же оскорбление! Ей, видите ли, не нравится, как я разговариваю. Ей не нравится, как я одеваюсь. Да что она из себя, черт побери, строит!
Сандрина старалась, чтобы ее голос не звучал поучительно:
– Да, твой наряд выглядит для нее, видимо... слишком... по-американски. Ты должна понять, как она требовательна к нашему внешнему виду, к нашему разговору.
– О чем ты говоришь, Санди? Я ведь почти никогда не употребляю грязных словечек.
Сандрина не хотела спорить.
– Мадам заставляла тебя снимать одежду? – спросила она улыбаясь.
– Да, да, да! – раздраженно ответила Анжела. – Я вот никогда не просила девушек раздеваться, никогда! Я думаю, она лесбиянка. Тебе не кажется?
– Нет, не думаю. Мне показалось, что это правильно. Ведь наши тела – это наш товар...
Анжела пожала плечами.
– Ну что ж, мой товар изменил ее мнение, – сказала она самодовольно. – Как только сиськи-то повываливались, тут она увяла. Смотрела так, будто на каждом соске нарисован доллар.
– Анжела, ты грубиянка. – Сандрина рассмеялась. – Ну так как, ты берешься за это?
– А ты?
– Я уже. Я уже работала вчера вечером.
– Нет, я имею в виду школу.
Сандрина на миг задумалась.
– Ну конечно. Почему бы и нет? – жизнерадостно сказала она.
– И сколько тебе заплатили вчера?
– Пять тысяч. – Сандрина отвела взгляд.
– Франков или долларов?
– Долларов. Три с половиной – мои. Анжела протяжно присвистнула и медленно покачала головой.
– Ни хрена себе... прости Господи! Я вас умоляю! Держите меня!
– Вот так-то лучше, – сказала Сандрина.
– А когда теперь?
– Утром я позвонила Мартину, он спросил, смогу ли я поехать сегодня вечером в Рим. Частный самолет, ужин по случаю награждения на каком-то кинофестивале, час или около того в «Рице», а потом обратно в Париж.
– А фраер кто?
– Клиент? Американский режиссер, который получает приз.
Анжела молча глядела на реку, уголки ее губ складывались в улыбку.
Наконец Сандрина поднялась и потянула Анжелу за руку.
– Пошли, солнышко. У меня в запасе не больше часа. Давай купим тебе что-нибудь из одежды. Я заплачу.
– Ох, Сандрина, я не могу.
– Сможешь. – Сандрина отошла от скамейки, увлекая за собой Анжелу. – И каждый раз, как ты выругаешься, я буду тебя больно щипать. Если через час ты вся не покроешься синяками, то я беру свои слова обратно.
11
Из дневника Питера – Париж, 6 июля 1990 года.
Целый день гулял и продумывал линию Анжелы. Похоже, сучка с амбициями. Ее адвокат связан с мафией (я понял, что такое Риццо, много лет назад, когда он защищал Винни Манкузо по прозвищу Большой Палец), и Бог знает, какие сложные отношения могли связывать его клиентов с мадам. Анжела и Риццо не выходили у меня из головы.
Днем зашел в кафе, где прежде никогда не бывал. Потом, будто турист, шатался вдоль Сены, заглядывал в зоомагазины, рылся в книгах у букинистов. Было такое чувство, словно никогда раньше не видел Парижа. Мне пришло на ум, что когда я работал здесь от ВСН, то видел город или из окна служебной машины, или через донышко стакана.
Купил факс в магазине электроники на бульваре Сен-Мишель, притащил домой, подключил – и сразу же передал свой номер Фидл и Венди. Потом пошел посмотреть новый фильм Луи Маля. Когда вернулся и открыл дверь, на полу гостиной (она же кабинет) лежало истошное послание от Фидл:
«Питер, дорогой, Венди сходит с ума. Она только что получила очередной пакет с твоими записями и впала в истерику от того, что мадам до сих пор не рассказывает о себе. Говорит, что все материалы о девушках, которые ты высылаешь, прекрасны, но зря ты так углубляешься в эпизод с покушением. Пора начинать отрабатывать те сумасшедшие бабки, которые она тебе подкинула, пристроив к истории мадам. Не теряй надежды. Фидл».
Меня зло разобрало. В факсе, посланном Венди, я объяснил, что мадам тянет резину, и предложил, чтобы она ее поторопила, поскольку мы с Клео оба ее клиенты. Это совершенно вывело ее из себя. Но по факсу ведь не поорешь, вот она и позвонила.
Если коротко сказать, она мне посоветовала не совать нос в чужие дела. Несколько минут мы шипели друг на друга и выгибали спины, а потом она бросила трубку. Прекрасно! Она злится на меня, я – на нее, а дело с места не движется.
Когда я сегодня прощался с мадам Клео, она сказала, что темой следующей беседы будет ее уникальная школа в Англии. Надеюсь, это означает начало разговора о ней самой.
Когда леди Джеллика Берк-Лайон составляла свое последнее завещание, не было сомнений, что ее старший сын, Мартин, не получит практически ничего. Его распутный образ жизни и увлечение наркотиками в конце шестидесятых годов, приверженность индийскому гуру и участие в захудалой рок-группе в семидесятые, загадочные взаимоотношения с известной бандершей в восьмидесятые убедили леди Джеллику незадолго до смерти в том, что он не заслуживает ни больших денег, ни имущества. Леди Берк-Лайон завещала свой денежный капитал Британскому обществу по спасению фиалок в Африке, а прекрасный загородный кирпичный дом XVII века в Веллингтон Клоузе, вместе с двадцатью шестью гектарами окружающего его парка, отошел Кириллу, младшему брату Мартина.
После года безуспешных попыток справиться с отоплением и стараний поддерживать в порядке территорию Кирилл обратился к брату с просьбой о финансовой помощи. Мартин предложил ему кое-что получше. Он предложил продать дом за наличные деньги. Деньги мадам Клео.
Мартину и Клео предстояло превратить поместье в уникальное учебное заведение.
Были наняты преподаватели по дисциплинам, определенным мадам Клео. Учащимися стали девушки, которые по своим физическим данным отвечали высоким стандартам, однако нуждались в некоторой «шлифовке», чтобы вращаться в обществе требовательных клиентов мадам Клео.
Конюшни были переоборудованы таким образом, что девушки не только получали уроки верховой езды, но и постигали тонкости продажи, покупки и разведения скаковых лошадей, обучались тому, как делать ставки на скачках. Бывшая оранжерея превратилась в казино. Многие знаменитые крупье и банкометы отдыхали в Веллингтон Клоузе и одновременно обучали девушек своему искусству. Небольшой лесок вблизи дома был вырублен, а на его месте построен автодром, где девушек учили водить дорогие спортивные автомобили и избегать опасностей, которые могут подстерегать их, если они окажутся в экстремальной ситуации в обществе политических деятелей.
Образ жизни был пронизан непоказной изысканностью. И ученицы, и учителя, и служащие должны были переодеваться к обеду, который подавался в огромном, обшитом деревянными панелями зале. После обеда девушки разделялись на группы. Они слушали лекции по живописи и музыке, балету и опере, учились распознавать прекрасные вина, сигары и мужскую одежду от Савиль Роу. Их знакомили с правилами самых популярных спортивных игр – таких, как футбол, бейсбол, американский футбол, – учили играть в бридж, нарды, крибиж, а также – по настоянию мадам Клео, – в шахматы.
Девушки учились обращаться с боевым и спортивным оружием. Само собой разумелось, что девушки, поступившие в Веллингтон Клоуз, достаточно хорошо разбирались в косметике и одежде, тем не менее они дожны были пройти обзорный курс о лучших домах моды Парижа.
По вечерам в субботу преподаватели-мужчины исполняли роль партнеров, девушек учили танцевать самбу, мамбо и вальс, – то есть те танцы, которые могли знать клиенты мадам Клео.
Западное крыло дома было поделено на небольшие классные комнаты, где в дневные часы проходили занятия. Здесь ученицы получали необходимые знания по искусству, истории, геополитике и мировой экономике.
Девушкам надлежало ознакомиться с основами правовых знаний, поскольку клиенты нередко чувствовали себя подавленными из-за необходимости вести несколько судебных дел сразу и порой нанимали девушку только ради того, чтобы она выслушивала их жалобы.
Что касается искусства, девушки должны были научиться узнавать Рубенса, Дега или другого знаменитого художника, если увидят картины их кисти в кабинете или в библиотеке клиента; настоящий золотой лист или нарисованный украшает потолок спальни. Им следовало уметь определять, где куплены простыни, на которых они спят, – в обычном универмаге или у Портхолта.
Каждое утро все были обязаны читать лондонскую и нью-йоркскую «Таймс» и, по возможности, просматривать „Файнэншл таймс», поскольку за завтраком под руководством Джона Роберта Конроя, бывшего профессора политологии Оксфордского университета, обсуждались текущие международные события. Профессор Копрой, штатный сотрудник Веллингтон Клоуза, кроме того, был экспертом по винам.
Занятия начинались ровно в девять утра и продолжались до пяти, с перерывом на обед, во время которого девушки знакомились с особенностями кухни различных стран. С пяти до семи у них было время позаниматься самостоятельно и переодеться к ужину и вечерним занятиям.
И так каждый день. Некоторые девушки, не привыкшие к дисциплине, не переносили такой жизни – насильно их никто не задерживал. Другие, в числе которых была и Сью-Би Слайд, чувствовали себя прекрасно.
– Анжела! Скорее! Смотри! – закричала Сью-Би соседке по комнате в Веллингтон Клоузе.
Она стояла коленями на подоконнике в комнате с эркером и глядела через затемненные стекла.
– Что такое? – проворчала Анжела со своей односпальной кровати.
– Снег идет!
– Подумаешь, невидаль... – равнодушно откликнулась Анжела, поправляя подушки, о которые опиралась спиной.
Она полусидя смотрела по видео одну из учебных кассет, набор которых получила каждая из обитательниц Веллингтон Клоуза. Кассета, которую она сейчас поставила, называлась «Программа по запоминанию высокопоставленных лиц».
– До чего же красиво, – сказала Сью-Би. – Видна вся дорога до самого озера. Похоже на картинку из книжки сказок.
– Сью-Би, уймись! Через час мы должны быть внизу, а мне еще надо досмотреть этот идиотский фильм.
– Ну, извини. – Сью-Би спрыгнула с подоконника и направилась к письменному столу.
Анжела и Сью-Би приехали в Веллингтон Клоуз через день после того, как Сью-Би успешно прошла собеседование у мадам Клео.
Анжела видела, с каким восторгом Сью-Би приняла новую жизнь. Сандрина рассказала ей о проблемах с чтением, которые были у ее подруги, но теперь Сью-Би читала запоем. Она даже регулярно и старательно делала записи в своем дневнике. Многие из них она повторяла в длинных письмах Сандрине, которые подписывала не только своим именем, но и за Анжелу. Сандрина в ответ раз или два в неделю звонила им по телефону, всегда из какого-нибудь нового экзотического места, поскольку, исполняя заказы мадам Клео, все время колесила по Европе.
Сью-Би все больше нравилась их жизнь в Веллингтон Клоузе, тогда как Анжела становилась все мрачнее и скучнее. Для нее пребывание здесь было равнозначно тюремному заключению.
Сью-Би наклонила над столом лампу на гибкой ножке.
– Хочешь, я проверю тебя по этой кассете? – предложила она, не поднимая глаз.
Анжела нажала кнопку дистанционного управления и приглушила звук. На экране Ли Яккока беззвучно открывал рот, говоря о чем-то серьезном.
– Пустая трата времени, – отрезала Анжела.
– А чего ты ожидала здесь, Анжела? Анжела повернулась на спину и уставилась в потолок.
Целый день гулял и продумывал линию Анжелы. Похоже, сучка с амбициями. Ее адвокат связан с мафией (я понял, что такое Риццо, много лет назад, когда он защищал Винни Манкузо по прозвищу Большой Палец), и Бог знает, какие сложные отношения могли связывать его клиентов с мадам. Анжела и Риццо не выходили у меня из головы.
Днем зашел в кафе, где прежде никогда не бывал. Потом, будто турист, шатался вдоль Сены, заглядывал в зоомагазины, рылся в книгах у букинистов. Было такое чувство, словно никогда раньше не видел Парижа. Мне пришло на ум, что когда я работал здесь от ВСН, то видел город или из окна служебной машины, или через донышко стакана.
Купил факс в магазине электроники на бульваре Сен-Мишель, притащил домой, подключил – и сразу же передал свой номер Фидл и Венди. Потом пошел посмотреть новый фильм Луи Маля. Когда вернулся и открыл дверь, на полу гостиной (она же кабинет) лежало истошное послание от Фидл:
«Питер, дорогой, Венди сходит с ума. Она только что получила очередной пакет с твоими записями и впала в истерику от того, что мадам до сих пор не рассказывает о себе. Говорит, что все материалы о девушках, которые ты высылаешь, прекрасны, но зря ты так углубляешься в эпизод с покушением. Пора начинать отрабатывать те сумасшедшие бабки, которые она тебе подкинула, пристроив к истории мадам. Не теряй надежды. Фидл».
Меня зло разобрало. В факсе, посланном Венди, я объяснил, что мадам тянет резину, и предложил, чтобы она ее поторопила, поскольку мы с Клео оба ее клиенты. Это совершенно вывело ее из себя. Но по факсу ведь не поорешь, вот она и позвонила.
Если коротко сказать, она мне посоветовала не совать нос в чужие дела. Несколько минут мы шипели друг на друга и выгибали спины, а потом она бросила трубку. Прекрасно! Она злится на меня, я – на нее, а дело с места не движется.
Когда я сегодня прощался с мадам Клео, она сказала, что темой следующей беседы будет ее уникальная школа в Англии. Надеюсь, это означает начало разговора о ней самой.
Когда леди Джеллика Берк-Лайон составляла свое последнее завещание, не было сомнений, что ее старший сын, Мартин, не получит практически ничего. Его распутный образ жизни и увлечение наркотиками в конце шестидесятых годов, приверженность индийскому гуру и участие в захудалой рок-группе в семидесятые, загадочные взаимоотношения с известной бандершей в восьмидесятые убедили леди Джеллику незадолго до смерти в том, что он не заслуживает ни больших денег, ни имущества. Леди Берк-Лайон завещала свой денежный капитал Британскому обществу по спасению фиалок в Африке, а прекрасный загородный кирпичный дом XVII века в Веллингтон Клоузе, вместе с двадцатью шестью гектарами окружающего его парка, отошел Кириллу, младшему брату Мартина.
После года безуспешных попыток справиться с отоплением и стараний поддерживать в порядке территорию Кирилл обратился к брату с просьбой о финансовой помощи. Мартин предложил ему кое-что получше. Он предложил продать дом за наличные деньги. Деньги мадам Клео.
Мартину и Клео предстояло превратить поместье в уникальное учебное заведение.
Были наняты преподаватели по дисциплинам, определенным мадам Клео. Учащимися стали девушки, которые по своим физическим данным отвечали высоким стандартам, однако нуждались в некоторой «шлифовке», чтобы вращаться в обществе требовательных клиентов мадам Клео.
Конюшни были переоборудованы таким образом, что девушки не только получали уроки верховой езды, но и постигали тонкости продажи, покупки и разведения скаковых лошадей, обучались тому, как делать ставки на скачках. Бывшая оранжерея превратилась в казино. Многие знаменитые крупье и банкометы отдыхали в Веллингтон Клоузе и одновременно обучали девушек своему искусству. Небольшой лесок вблизи дома был вырублен, а на его месте построен автодром, где девушек учили водить дорогие спортивные автомобили и избегать опасностей, которые могут подстерегать их, если они окажутся в экстремальной ситуации в обществе политических деятелей.
Образ жизни был пронизан непоказной изысканностью. И ученицы, и учителя, и служащие должны были переодеваться к обеду, который подавался в огромном, обшитом деревянными панелями зале. После обеда девушки разделялись на группы. Они слушали лекции по живописи и музыке, балету и опере, учились распознавать прекрасные вина, сигары и мужскую одежду от Савиль Роу. Их знакомили с правилами самых популярных спортивных игр – таких, как футбол, бейсбол, американский футбол, – учили играть в бридж, нарды, крибиж, а также – по настоянию мадам Клео, – в шахматы.
Девушки учились обращаться с боевым и спортивным оружием. Само собой разумелось, что девушки, поступившие в Веллингтон Клоуз, достаточно хорошо разбирались в косметике и одежде, тем не менее они дожны были пройти обзорный курс о лучших домах моды Парижа.
По вечерам в субботу преподаватели-мужчины исполняли роль партнеров, девушек учили танцевать самбу, мамбо и вальс, – то есть те танцы, которые могли знать клиенты мадам Клео.
Западное крыло дома было поделено на небольшие классные комнаты, где в дневные часы проходили занятия. Здесь ученицы получали необходимые знания по искусству, истории, геополитике и мировой экономике.
Девушкам надлежало ознакомиться с основами правовых знаний, поскольку клиенты нередко чувствовали себя подавленными из-за необходимости вести несколько судебных дел сразу и порой нанимали девушку только ради того, чтобы она выслушивала их жалобы.
Что касается искусства, девушки должны были научиться узнавать Рубенса, Дега или другого знаменитого художника, если увидят картины их кисти в кабинете или в библиотеке клиента; настоящий золотой лист или нарисованный украшает потолок спальни. Им следовало уметь определять, где куплены простыни, на которых они спят, – в обычном универмаге или у Портхолта.
Каждое утро все были обязаны читать лондонскую и нью-йоркскую «Таймс» и, по возможности, просматривать „Файнэншл таймс», поскольку за завтраком под руководством Джона Роберта Конроя, бывшего профессора политологии Оксфордского университета, обсуждались текущие международные события. Профессор Копрой, штатный сотрудник Веллингтон Клоуза, кроме того, был экспертом по винам.
Занятия начинались ровно в девять утра и продолжались до пяти, с перерывом на обед, во время которого девушки знакомились с особенностями кухни различных стран. С пяти до семи у них было время позаниматься самостоятельно и переодеться к ужину и вечерним занятиям.
И так каждый день. Некоторые девушки, не привыкшие к дисциплине, не переносили такой жизни – насильно их никто не задерживал. Другие, в числе которых была и Сью-Би Слайд, чувствовали себя прекрасно.
– Анжела! Скорее! Смотри! – закричала Сью-Би соседке по комнате в Веллингтон Клоузе.
Она стояла коленями на подоконнике в комнате с эркером и глядела через затемненные стекла.
– Что такое? – проворчала Анжела со своей односпальной кровати.
– Снег идет!
– Подумаешь, невидаль... – равнодушно откликнулась Анжела, поправляя подушки, о которые опиралась спиной.
Она полусидя смотрела по видео одну из учебных кассет, набор которых получила каждая из обитательниц Веллингтон Клоуза. Кассета, которую она сейчас поставила, называлась «Программа по запоминанию высокопоставленных лиц».
– До чего же красиво, – сказала Сью-Би. – Видна вся дорога до самого озера. Похоже на картинку из книжки сказок.
– Сью-Би, уймись! Через час мы должны быть внизу, а мне еще надо досмотреть этот идиотский фильм.
– Ну, извини. – Сью-Би спрыгнула с подоконника и направилась к письменному столу.
Анжела и Сью-Би приехали в Веллингтон Клоуз через день после того, как Сью-Би успешно прошла собеседование у мадам Клео.
Анжела видела, с каким восторгом Сью-Би приняла новую жизнь. Сандрина рассказала ей о проблемах с чтением, которые были у ее подруги, но теперь Сью-Би читала запоем. Она даже регулярно и старательно делала записи в своем дневнике. Многие из них она повторяла в длинных письмах Сандрине, которые подписывала не только своим именем, но и за Анжелу. Сандрина в ответ раз или два в неделю звонила им по телефону, всегда из какого-нибудь нового экзотического места, поскольку, исполняя заказы мадам Клео, все время колесила по Европе.
Сью-Би все больше нравилась их жизнь в Веллингтон Клоузе, тогда как Анжела становилась все мрачнее и скучнее. Для нее пребывание здесь было равнозначно тюремному заключению.
Сью-Би наклонила над столом лампу на гибкой ножке.
– Хочешь, я проверю тебя по этой кассете? – предложила она, не поднимая глаз.
Анжела нажала кнопку дистанционного управления и приглушила звук. На экране Ли Яккока беззвучно открывал рот, говоря о чем-то серьезном.
– Пустая трата времени, – отрезала Анжела.
– А чего ты ожидала здесь, Анжела? Анжела повернулась на спину и уставилась в потолок.