Она подняла голову и увидела входившего, в переполненную комнатку крупного мужчину в форме полковника; на лацканах его кителя были нашиты капелланские кресты.
   – Он умер примерно час назад. Его последние мысли были о тебе.
   Она узнала в нем того полковника, которому доктор Вайсман делал проктоскопию. Того самого, который беспрестанно плакал, а она гладила его по руке.
   Сью-Би по-прежнему молчала, баюкая и тиская подушку. Внутри нее бушевала ярость. «Его последние мысли были о тебе». Да как вы могли слышать его мысли? Откуда ему известно, о чем думал отец перед смертью? Ее вообще не интересовали последние мысли отца. Ей было важно знать, что было сделано, чтобы облегчить его страдания.
   Человек, наверное, просто не может сгореть до смерти, не чувствуя при этом боли. Наверное, ему было унизительно выказывать боль. Он умер в одиночестве. Почему ее не отвезли к нему? Почему ей ничего не сказали? Неужели думали, что она недостаточно крепкая? Что она еще маленькая?
   Когда она сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, в глубине души происходил некий, почти физиологический, процесс. Как будто рана в ее душе зарастала, покрывалась рубцом из ее собственной решимости. До знакомства с четой Вайсманов в жизни Сью-Би были только две ценности – любовь отца и его защита, пусть порой и очень жесткая. Теперь в главную ценность, ради которой стоило жить, превратилась ее работа у доктора Вайсмана.
   После обрядовых похорон с отданием всех почестей и богослужением в церкви при военной базе и последующего оформления документов, произведенного интендантом в рабочем кабинете роты, ее отвезли к домику на колесах. Ей как раз исполнилось восемнадцать, и по техасским законам она достигла совершеннолетия, что облегчило решение некоторых юридических вопросов. Ей не требовался опекун. Она получит страховку за отца в положенное время, а фургончик со всей обстановкой вместе с отцовским мотоциклом и микроавтобусом уже были в ее распоряжении.
   Пора было браться за составление плана. Мысленно она выложила все, чем обладала, на стол и начала подводить итоги. Денежных проблем у нее нет. Это пошло в плюс. Она не дурнушка. Еще один плюс. У нее серьезные трудности с чтением, разрешить которые она пока не знает как, так что придется продолжать напрягаться. Это большой минус. Был у нее и еще один недостаток. Его она стала примечать за собой, когда слушала речь Вайсманов. Этим недостатком была ее манера разговаривать и ее произношение. Недостаток этот, с ее точки зрения, был более весомым, чем даже неспособность определить смысл написанного слова. Произношение телевизионных ведущих разительно отличалось от ее собственного, за исключением разве что ведущих фестивали музыки кантри. Начало было положено.
   После смерти отца она перебралась в глубину домика – там было просторней, удобней и светлей. К тому же там она чувствовала себя ближе к отцу, ведь теперь она спала на его постели.
   Она скучала по нему. Больше всего ей не хватало его защиты и покровительства. Через некоторое время после того, как он погиб, в домик стали захаживать его приятели по игре в покер – они постукивали костяшками пальцев по сетчатой двери трейлера, желая войти внутрь.
   Теперь, когда в доме не было мужчины, они вели себя иначе, чем прежде, – заигрывали с ней, приглашали на свидания, сходить в кино или в ресторан. Но она прекрасно понимала, что им на самом деле нужно – тискать ее груди, совать ей в рот язык, снимать одежду, лежать с ней на отцовской постели. Ну, к чему это приводит, она отлично знает!
   Наведывавшиеся к ней мужчины, едва заслышав ее решительное «нет», начинали грубить. Особенно докучал Элрой Тилли. Все звали его Громила. Своими формами и габаритами он напоминал стоявший непосредственно за ее домиком алюминиевый трейлер, в котором он жил вместе с двумя своими, еще более крупными, чем он, братьями. Все знали, что братья Тилли наполовину дебилы, и потому сторонились их.
   Каждый раз, когда он появлялся, она кричала ему через дверь, чтобы он убирался прочь. Однажды вечером, наблюдая, как он стоит в темноте и безостановочно скребется, она наконец не выдержала, подошла и с силой захлопнула внутреннюю дверь прямо перед его носом.
   В субботу, когда вечер уже давно превратился в ночь, а он так и не появился, Сью-Би немножко успокоилась. Почувствовав облегчение от того, что Громила наконец-то одумался, она поправила подушку, устраиваясь поудобней, и зарылась в нее головой. Она сначала задремала, а потом заснула, и во сне ей почудилось, будто кто-то задирает ей ночнушку, пытаясь оголить ноги. Еще не вполне проснувшаяся, она протянула руку вниз и почувствовала щекотку.
   Сью-Би рывком села на постели. В силуэте, маячившем на фоне окна, она узнала массивную фигуру Громилы. Сью-Би вырвалась из его рук, порвав ночную рубашку, и включила настольную лампу. Громила хрюкнул от удивления и прикрыл глаза волосатой рукой. Другой рукой он держался за свой гигантский член, торчавший из расстегнутой ширинки замызганных джинсов.
   – Убирайся отсюда, Громила! – завопила она. – Свинух вонючий! Убирайся!
   – Я хочу тебя трахнуть, – пробормотал он.
   Сью-Би соскочила с постели и стала пятиться в угол, прежде чем поняла, что очутилась в западне. Она не могла пробежать мимо него или вокруг постели – в любом случае он успевал схватить ее. Внезапно ее взгляд упал на полку над постелью, на которой отец хранил военную коллекцию. Поверх лежавших в ряд запыленных касок и патронташей на подставке стояло мачете. Не долго думая, она схватила мачете, рванула его из подставки и наугад, не управляя собой, нанесла удар.
   Громила не издал ни звука. Во всяком случае, в первое мгновение. Но когда в воздух брызнула жирная дуга крови, послышался самый громкий и безумно жалобный звук, какой она когда-либо слышала. То был пронзительный звериный вой, разрывающий ночь. Потом он припал лицом к постели, с минуту трясся в диком ознобе, потом затих – то ли потерял сознание, то ли умер – этого Сью-Би не знала.
   Только перевернув его на спину, она узнала, что же она сделала. Пока он падал с постели на пол, она разглядела, что он все еще держится рукой за член. Точней, за часть его. Другая часть была попросту кровавым обрубком.
   В шоке она перешагнула через Громилу, закрыла дверь спальни.
   Звонок телефона прорезал туман, наполнивший ее мозги. Она двинулась к телефону, точно лунатик.
   От резкого движения руки аппарат свалился со стойки, она подхватила его и промычала в трубку нечто нечленораздельное.
   – Сью-Би, это ты? – Звонил доктор Вайсман.
   Он так часто дышал, будто только что пробежал кросс.
   – Извини, что разбудил. Одевайся. Заеду за тобой через пять минут.
   – Да? – удивленно сказала она, мотая головой, чтобы прийти в себя.
   – Я приеду на «скорой». Мы подберем тебя в конце аллеи. Договорились?
   – В чем дело, доктор Вайсман? Что случилось?
   – За городом на автостраде произошла большая авария. Полиция штата говорит, что автострада завалена телами.
   – Какое несчастье! – воскликнула Сью-Би, к которой полностью вернулась способность адекватно воспринимать реальность.
   – И не забудь надеть халат, пожалуйста, – предупредил он. – Мне нужно будет провести тебя через полицейский кордон.
   Со времен Джонсона, когда президентский визит означал, что сотрудники секретной службы наводняют собой весь город, заступившим в ночную смену служащим далласской гостиницы «Фермонт» не приходилось наблюдать столь основательных мер безопасности. Конференция длилась всю неделю. Присутствовали руководители четырех компаний, являвшихся учредителями товарищества «Арамко», среди них был не только Генри Киссинджер, но и шейх Омар Захиди Заки, который путешествовал вместе со своей свитой, состоявшей из угрожающего вида вооруженных мужчин, с ног до головы облаченных в белое.
   Встречей в президентском люксе мыслилось завершить эти переговоры к полудню. Было уже почти одиннадцать, а они все еще заседали. Выстроившиеся в длинный ряд напротив главного входа лимузины стояли наготове уже несколько часов, и водители начали скучать и раздражаться.
   Дэнни Робак, шофер головной машины арабской делегации бросил последний окурок в решетку канализации, скомкал пустую пачку и брезгливо прошипел: «С-суки» – и тут все стеклянные двери центрального входа гостиницы разом распахнулись. Из холла гостиницы на улицу устремились люди. Дэнни заметил главного шейха, которого он возил, в окружении телохранителей, медленно двигающихся в его направлении. Он быстро обошел сбоку огромную машину и распахнул заднюю дверцу. Шейх и три его телохранителя сели в машину. Дэнни торопливо обежал ее и испытал чувство облегчения от того, что можно наконец тронуться в путь.
   Он мастерски вывел большой сигарообразный лимузин на пустынную улицу и направил его туда, где можно было выбраться на автостраду. Три других лимузина, в которых ехали остальные члены делегации шейха, пристроились за ним.
   Дэнни взглянул в зеркало заднего обзора, чтобы узнать, чем заняты его подопечные. Ему очень захотелось выкурить сигарету. Он рассчитывал на то, что они все-таки должны когда-нибудь воду отлить. Тогда он и купит пару пачек. А может, даже рюмочку пропустит.
   Довольно скоро пассажиры Дэнни оправдали его ожидания. Как только огни передних фар ударили по дорожному знаку с надписью: «Вейлин. Остановка для отдыха», бесплотный голос с заднего сиденья велел ему сделать остановку.
   Он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, может ли он безопасно перейти в правый ряд. Решетка радиатора восемнадцатиколесного грузовика, кубарем катящегося на него, была последним, что он видел в жизни.
   Однажды Сью-Би видела по телевизору мощный взрыв пропана неподалеку от Амарильо. Машины, обломки, искореженный металл и лужи крови на всем расстоянии, которое охватывала камера. А еще тела, облаченные в белые балахоны. Именно такое зрелище и предстало взору работников спасательной службы Вейлина, когда они высыпали из салона «скорой помощи» на автостраду неподалеку от выезда с федерального шоссе № 40. Когда доктор Вайсман распахнул заднюю дверцу «скорой помощи», холодный ночной ветер обжег ему лицо и разметал волосы. Он снял с крючка возле дверцы голубую медицинскую накидку и подал ее назад Сью-Би, которая стояла за его спиной.
   В воздухе пахло гарью: резиной, бензином и чем-то приторным, в котором она по опыту, приобретенному в клинике, узнала зловонный запах горелого человеческого мяса. Когда Сью-Би и доктор Вайсман подошли ближе, полицейские с громадными фонариками в руках указали им на группу мерцающих огней. Основная масса людей стояла в центре шестирядной автострады возле огромного перевернутого грузовика, лежавшего на боку, словно огромный раненый зверь. Под телом грузовика лежал колесами вверх длинный черный лимузин, нос которого причудливо задрался вверх.
   – Господи! – содрогнувшись, выдавил из себя доктор Вайсман.
   Сью-Би почти натолкнулась на него. Она остановилась и уставилась на это зрелище.
   – Вы доктор Вайсман? – спросил огромного роста полицейский, стоящий справа.
   – Да, сержант, – ответил доктор Вайсман. – Что здесь?
   – Лимузин ударили сбоку. Когда грузовик выскочил...
   – Сержант, – перебил доктор Вайсман, – мне важно знать только одно: сколько человек было в машине и там ли они еще.
   – Не могу сказать. Мы вырезали дверцу водителя. Он мертв. В салоне видны тела троих, но поскольку крыша смята...
   Доктор Вайсман обошел грузовик и оказался на противоположной стороне.
   – Я смотрю, дверца лимузина с этой стороны открыта. Не могло ли кого-нибудь выбросить? Может быть, кто-нибудь лежит там на обочине?
   – Да нет, док, исключено. Мы уже проверяли. Только эти трое в салоне.
   – А как насчет других машин?
   – Ими занимается спецбригада из Темпла. Мы лучше сосредоточимся на этих ребятах.
   – Идем, Сью-Би, – крикнул доктор Вайсман. – Если эти люди живы, то они наверняка в шоковом состоянии. Мне понадобятся адреналиновые шприцы, глюкоза для внутривенного вливания, весь набор для снятия шока.
   Не прошло и двух минут, как полицейские отжали дверцу. Когда они сняли ее, Сью-Би заглянула на заднее сиденье. Все, что она увидела, казалось небрежно брошенной кипой белья – большой кипой белья, пропитанного кровью.
   – Что это такое? – крикнула она, дергая доктора Вайсмана за рукав.
   – На них какие-то халаты, – сказал он. – Один, второй... – считал он. – И внизу еще один лежит.
   – Надо побыстрей вытащить их наружу, ребята, – сказал полицейский двум своим коллегам, которые возились с дверцей. – Видок отвратительный.
   Команда работала с лихорадочной быстротой, пока все тела не были освобождены из-под искореженного железа. Она слышала, как доктор говорит, что один буквально смят в лепешку и двое других, похоже, тоже мертвые.
   Полицейский, стоявший рядом с кабиной грузовика, крикнул:
   – Документов никаких?
   – Мы как раз проверяем номера, – ответил другой полицейский с прижатым к уху радиотелефоном. – Машина принадлежит Далласскому транспортному агентству. Сдана в аренду компании «Арамко». Похоже на то, что это какие-то арабские шишки. Военный инспектор уже вылетел на вертолете из консульства в Остине.
   Три тела, извлеченные из машины, были уложены на носилки у обочины автострады.
   – Вот так, Сью-Би, – сказал он.
   Его голос звучал утомленно и глухо.
   – Теперь мы уже не можем помочь этим беднягам. Мне нужна папка с формами. В бардачке лежит.
   – Сейчас принесу, – сказала она.
   Чтобы побыстрей добраться до машины «скорой помощи», нужно было пройти мимо грузовика, где торчал готовый вот-вот оторваться большой металлический лист. Осторожно огибая в темноте его рваный край, она вдруг задела ногой что-то мягкое. Страшась потерять равновесие, она опустила голову и увидела кисть руки с судорожно сжатыми пальцами. Света было очень мало, поэтому пришлось наклониться, в это мгновение рука шевельнулась и обхватила ее щиколотку. В тусклом свете ослепительно белая манжета на запястье казалась ярким пятном. Она наклонилась еще ниже и разглядела тяжелые золотые часы, обхватывающие запястье под манжетой.
   – Боже мой, он живой, – прошептала она в темноту. – Эй? – позвала она. Потом опустилась на колени, просунула обе ладони под искореженный металл и стала ощупывать руку, поднимаясь к плечу. – Вы в порядке?
   – Не бросай меня... пожалуйста, – едва слышно прохрипел из-под завала мужчина. – Я... – Следующие слова потонули в гуле вертолета, медленно опускающегося на автостраду.
   Звать на помощь при таком шуме было бесполезно, а оставить его одного у нее не хватило духу.
   – Держитесь! – крикнула Сью-Би. – Попробую вас вытащить.
   Она присела на колени и просунула обе руки под рваную кромку металлической пластины. Прилагая отчаянные усилия, Сью-Би почувствовала, что щит подался. Она уперлась плечом и, собрав силы, толкнула вверх. Пластина встала на миг вертикальной стеной и грохнулась об асфальт.
   Огни вертолета залили светом тело мужчины. На нем было длинное белое, наподобие плаща, одеяние, а голова повязана белым шарфом, который неизвестно как удержался благодаря какому-то витому черно-белому шнуру.
   Сью-Би опустилась рядом с ним на колени. Глаза у него были закрыты, а из уголков рта тонкой струйкой вытекала пенистая кровь. Она быстро нащупала на шее мужчины большую вену, но никакого биения не почувствовала – только прохладу влажной кожи и колючесть бородки. Она прижалась к его носу. Он не дышал. Если он умер, то только что. Ведь несколько секунд назад он стонал.
   Она сомкнула веки и попыталась представить себе по памяти рисунки в книге, которую дал ей доктор Вайсман. Вспомнила первый рисунок раздела о сердечном приступе. На нем был схематично изображен человек, прикладывающий палец ко рту пострадавшего, находящегося без сознания. Теперь картинки стали сменять одна другую, точно слайды на школьном уроке. Щелк: она положила ладонь ему на лоб, а указательным и большим пальцами зажала нос. Щелк: она дула ему в рот – один, два, три, четыре, пять коротких вдохов. Еще раз, набрав в легкие побольше воздуха, она начала спокойно диктовать себе:
   «Дуй!» – и дунула.
   «Остановись и произнеси слово «хризантема». Прислушивайся, не появилось ли дыхание. Это должно длиться приблизительно секунду». Она дула и снова и снова произносила слово «хризантема», пока не загорелись легкие, и ей пришлось остановиться.
   Страшно злясь, что он до сих пор не дышит, она поставила на его широкую грудь одно колено и разорвала его нижнюю рубашку; пуговицы разлетелись во все стороны. Положив одну ладонь на другую, она начала ритмично раскачиваться вверх-вниз, то нажимая, то отпуская нагую волосатую впадину его грудной клетки. Никакой реакции. Сью-Би подняла обе руки над его головой. Сплела пальцы обеих рук в кулак и с силой, какую не предполагала в себе, резко ударила его в грудь против сердца. Раз. Два. Третий мощный удар вызвал гуркающий звук где-то глубоко в глотке мужчины. Изо рта хлынула кровь. Она открыла глаза и глянула вниз. Его глаза были открыты! Он дышал!
   – Сью-Би! Сью-Би! Где ты, черт, за... – Голос доктора Вайсмана пробился к ее сознанию, словно сквозь ватный барьер. – Какого черта!
   Внезапно он оказался рядом с ней.
   – Господи, девочка, что тут у тебя?
   Все еще сидя верхом на мужчине, Сью-Би подняла голову.
   – Я нашла его здесь, – сказала она, пытаясь восстановить дыхание. – Он не дышал.
   Доктор Вайсман смотрел на нее точно завороженный.
   – Откуда же, Господи, тебе известно, как... – Он оборвал себя и во всю мощь своих легких стал кричать: – Носилки! Носилки! Скорей носилки!
   Вдруг разом заговорило множество голосов, и она оказалась окруженной множеством ног. Кто-то оттеснил ее от лежащего на земле мужчины и положил его на носилки.
   – Это тот самый, кого они ищут, – сказал санитар, который нес носилки впереди, и споткнулся о какой-то камешек.
   – Держись, приятель, держись, – ободрил его коллега.
   – Кто этот дохлик? Какой-то король или что? – спросил первый санитар, снова обретя равновесие.
   – А хрен его знает. Ведь тут от голубых мундиров аж в глазах рябит. Все его ищут. С неба, бля, даже прыгают.
   Сью-Би следовала за ними, когда они прорывались на автостраду. Доктор Вайсман шел по другую сторону носилок, пытаясь на ходу определить состояние пострадавшего.
   – Он из Аравии, – сказал первый санитар. – Принц крови или что-то вроде того. Нам его надо донести до вертолета.
   – Ну ты, бля, заливаешь! Откуда тут у нас, бля, черномазые короли возьмутся? Трепло ты, бля!
   Сью-Би семенила рядом, спрашивая себя, как бы стали изъясняться мужчины, если бы в их словарном запасе не было слова «бля». Смогли бы они вообще говорить?
   – Нет!
   Сью-Би глянула вниз. Мужчина смотрел прямо на нее.
   – Нет! – снова простонал он.
   – Подождите! – крикнула она санитарам, но те не остановились. – Пожалуйста! – умоляющим тоном произнесла она и побежала, чтобы не отстать. – Он хочет что-то сказать!
   Человек на носилках вытянулся и схватил Сью-Би за запястье.
   – Не покидай меня, – сказал он, глядя на нее широко поставленными черными глазами. – Пожалуйста, не покидай меня!
   – Я не покину вас, сэр. Обещаю. Вас несут к вертолету, – ласково произнесла Сью-Би. – Вы ранены. Вам хотят помочь.
   – Нет! Я хочу, чтобы мне помогала ты.
   – Хорошо. Хорошо. Я с вами, – продолжала она утешать его.
   Сью-Би бросила взгляд на доктора Вайсмана, в котором читалось: «Ну и что же мне теперь делать?»
   – Его нужно нести, девочка, и побыстрей. Он в плохом состоянии, – быстро проговорил он. – Идем с нами до вертолета. Он успокоится.
   Когда они подошли к большому вертолету, двое мужчин в строгих костюмах, приземление которых она наблюдала, рванулись к ним.
   – Необходимо, чтобы вы написали короткий отчет, доктор, – сказал мужчина с блокнотом.
   – Отчет? – скептически переспросил доктор Вайсман. – Здесь? На отчет нет времени. И вообще, кто вы такой?
   – Я представляю консульство Саудовской Аравии, доктор. Этот человек – шейх Омар Заки, посланник короля. Ваш отчет потребуется нам для врачей.
   Доктор Вайсман слегка почесал затылок:
   – Боюсь, что мне это не под силу, сэр. Я не знаю, что случилось.
   – Но разве не вы его нашли?
   – Нет, сэр, – ответил доктор, вызывающе поднимая подбородок. – Не я. Нашла его моя медсестра, мисс Слайд. И не только нашла, но и спасла ему жизнь.
   Мужчина забрал блокнот у Вайсмана.
   – В таком случае отчет может написать она, – сердито сказал он и протянул блокнот Сью-Би.
   Она машинально взяла его и тотчас почувствовала, как на лбу у нее выступает холодный пот. Она взглянула на доктора, безмолвно крича ему:
   «Помогите мне! Помогите! Вы же знаете, что я не справлюсь!»
   Он смотрел на нее. Она понимала, что он пытается что-то придумать, чтобы помочь ей выбраться из щекотливого положения.
   Сгорая от стыда, она отвела взгляд, протянула блокнот обратно сотруднику консульства и завернулась в измятую грязную накидку.
   – Вам не потребуется письменный отчет, сэр, – твердо заявила она, – я обещала этому бедному раненому, что не покину его. Я отправляюсь с вами.
   Сью-Би и доктор Вайсман шли по разные стороны носилок к вертолету.
   Глядя на беспомощного мужчину, лежавшего возле нее, Сью-Би вспомнила о Громиле. Во всей этой поразительной, беспорядочной, суматошной ночи ее ум напрочь отключился от всего, что не было непосредственно связано с происходящим вокруг. Она взглянула на доктора Вайсмана, шагавшего по другую сторону носилок. Она никогда не смогла бы объяснить ему, что произошло в ее квартире. Сделать можно было только одно.
   Носилки подняли в вертолет, Сью-Би взобралась в него и села рядом.
   Доктор Вайсман просунул голову в открытую дверь.
   – Сью-Би, ты понимаешь, что делаешь? – крикнул он ей снизу голосом, в котором звучало и напряжение, и недоумение.
   – Понимаю, – твердо ответила она. – Я бы только очень попросила вас сделать для меня одну вещь.
   – Да-да, конечно, – сказал доктор Вайсман, чуть отступая в сторону, чтобы летчик мог закрыть среднюю дверь. – В чем дело?
   – Загляните, пожалуйста, в мой домик. Мне кажется, там есть раненый.
   Выражение крайнего изумления отразилось на лице доктора. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в это мгновение дверь закрылась, и он уже не видел ее. Ей было слышно, как он кричал снаружи:
   – Сью-Би! Не надо! Не улетай!
   Ей показалось, что у нее будто оборвалось что-то внутри, когда вертолет, набрав высоту, устремился вперед, навстречу ночи. Под ней мерцали огни Вейлина.
   – Прощайте, милые Вайсманы, – прошептала она.
   От ее дыхания стекло в самом центре иллюминатора покрылось крохотным запотевшим островком.
   – Благодарю вас за все. Прощай, Громила. Надеюсь, ты не истек кровью. Прощай, отец. Я люблю тебя.
   Мужчина на носилках возле нее издал глухой жалобный стон.
   Уже светало, когда доктор Вайсман остановился на посыпанной гравием дорожке перед аллеей Сью-Би. Он быстрым шагом прошел несколько метров, отделявших его от трейлера, распахнул дверь и огляделся. В крохотной прихожей все, казалось, было в полном порядке. Пройдя по яркому оранжевому паласу, он остановился, наклонился и опустил палец в одну из маленьких, с мелкую монету, лужиц, которые тянулись от передней двери к спальне, в глубину трейлера.
   «Кровь, – подумал он, – к тому же свежая».
   Он вошел в спальню и обомлел: можно было подумать, что в этой комнате резали кур. Постель, коврик, даже стена с правой стороны от постели – все было заляпано яркими подтеками крови. Кто бы ни был раненый, выйти из комнаты без посторонней помощи он бы не смог: он наверняка был слишком слаб, чтобы самостоятельно передвигаться.
   Когда доктор Вайсман вернулся наконец в свою клинику, ему сообщили, что в регистратуру звонил Гомер Тилли и просил передать, что он везет своего брата в муниципальную больницу и умоляет доктора Вайсмана приехать туда как можно скорее: «Моему брату отрезали кукурузину».
   Доктор Вайсман прекрасно понимал, что ему следует позвонить в полицию и сделать соответствующее заявление.
   Он не стал снимать трубку.

7

   Из дневника Питера – Париж, 13 июня 1990 года.
   Рассказ мадам о ранней поре жизни Сью-Би, о самом потаенном и интимном, занял у нас ровно неделю.
   Я поинтересовался, не выясняла ли Сью-Би, какова судьба Громилы. Мадам ответила отрицательно, мало того, ей точно известно, что Сью-Би втайне боялась, что убила его, и надеялась, что никто из Вейлина, читай – полицейские, никогда не узнает, что с ней сталось.
   Меня захватил ее рассказ об Омаре Заки. Мадам рассказала мне, что в течение тридцати лет он был ее клиентом, заказывал у нее по две дюжины девушек в неделю для своих друзей и компаньонов.
   С большой гордостью мадам показала мне часы, подаренные ей шейхом. Я заметил их на ней раньше, поскольку у этих часов несколько циферблатов. Каждый установлен на определенный временной пояс, так что она всегда могла сказать, который час в той стране, где находится Заки, прежде чем ему позвонить.
   Естественно, Заки со всеми его международными делишками не хотел, чтобы мадам написала о нем. Может, именно он и совершил покушение на мадам? Хотя нет, он не бывал на «Ля Фантастик», следовательно, и не мог быть владельцем зажигалки, показанной мне мадам. Но, может, он получил ее в подарок от Сью-Би? Потом опять-таки, разве у самой Сью-Би нет причин устроить охоту на Клео? Может, новоиспеченная аристократка не желает, чтобы мир узнал о прежней, неприметной, не умеющей читать членовредительнице из Техаса? Может, даже Мосби неизвестно о преступном прошлом его жены? И, может, бывшая Сью-Би Слайд желает, чтобы так оно и оставалось?