Страница:
И вдруг веселый гомон рассекли холодные слова:
— Хороший ты человек, Ваастан. Благородный человек. Широкая душа.
Все разом обернулись на голос постояльца, о котором успели забыть, потому что в день прибытия он заплатил за отдельную каморку и почти не выходил оттуда.
Тот, кого они прозвали Никто, стоял, прислонившись к перилам лестницы и скрестив руки на груди. Даже здесь, в помещении, на нем был неизменный плащ с наброшенным на голову капюшоном.
— Ты ведь мог никому не говорить о складке, — сказал он невыразительно. — Мог один отправиться в Замок Трех Ручьев — и быстро оказаться в столице. А ты тащишь за собой нас всех, целую толпу. Ну, спасибо тебе.
— Я сначала так и хотел сделать, — отозвался Ваастан. — А потом думаю: мы же все вместе дрались с троллями... вроде выходит — товарищи по оружию...
Ралидж с изумлением услышал в голосе наемника смущенные, чуть ли не виноватые нотки... но перед кем было извиняться Ваастану? Не перед этим же чучелом в капюшоне!
Но неловкая пауза смялась, потерялась в оживленном гвалте: Дагерта начала разносить миски с ужином.
За едой продолжалось веселое обсуждение планов. Решено было выйти в путь на рассвете.
Не зажигая света, Ралидж сбросил одежду и забрался в постель, заранее приготовленную заботливыми руками Дагерты. Кутаясь в одеяло, он подумал, что следующую ночь придется провести с куда меньшими удобствами: до Замка Трех Ручьев, по словам Ваастана, за день не дойдешь...
Под боком что-то мягко шевельнулось. Орешек оцепенел
Живая, теплая, гибкая лента скользнула вдоль тела, толкнулась под мышку. Неужели кожу и впрямь тронули перья? Не двигаться, только не двигаться!
В щель между ставнями скользили лунные лучи, высвечивая край смятого одеяла, локоть Орешка, грудь... и медленно поднимающуюся из-под бока толстую серовато-белую полосу
Пернатая змея!
Орешек не заорал, не рванулся с кровати — и это спасло ему жизнь. Подлая гостья из Подгорного Мира могла убить за малейшее движение.
Почему она ползет на грудь? Может, почувствовала дыхание?
Вздох застрял в горле Орешка.
Какая она теплая, эта пернатая гадина. В лунном луче видна безобразная голова с массивным полукруглым клювом. Говорят, она может перекусывать кости... Но самое страшное — жало пониже клюва...
Осторожно, очень медленно выдохнуть воздух... Так же плавно, неслышно вдохнуть, чтобы не потревожить, страшную гостью, которая уже почти заползла на грудь и начала там уютно устраиваться.
Чего боятся эти твари?.. Да ничего они не боятся! Кроме, кажется, Клыкастых Жаб, те их жрут... Впрочем, Орешка Клыкастая Жаба тоже сожрала бы в два глотка...
Произнести ту фразу... волшебную? Он тогда эту дрянь в клочья... нет, не выйдет, надо говорить вслух, подлюка ужалит на первом слове, у нее реакция...
Плавный выдох... плавный вдох...
У нее реакция, а у Орешка что — трясучка похмельная?! Его же тренировал сам Аунк! Что теперь, до старости лежать в объятиях этой нахалки? Он же нож на лету ловит!..
Почуяв неладное, пернатая змея встрепенулась, выбросила жало, но ударить не успела: рука скользнула наперехват, крепкие пальцы впились в уродливую голову, стиснули и раздавили твердый череп под перьями...
Держа в руках обмякшую тварь, Орешек встал, подошел к окну. Может, все это ему снится? Неужели на его груди толь-ко что свивала кольца опасная хищница, охотница на крупную дичь? Как-то не ощущал Орешек себя дичью...
Хотя именно дичью и надо было себя ощущать! Откуда эта наглая гостья появилась в его постели? Орешек четко помнил, что ему пришлось откинуть щеколду, прежде чем войти в комнату. Как же тогда змея внутрь пробралась? И кто за ней дверь закрыл? На окнах-то ставни... Ох, чувствует, чувствует Орешек чью-то нежную заботу... Но кому мешает Хранитель захолустной крепости, разыскивающий своего приемного сына?
Дорога была знакома Ралиджу и Ингиле: сначала вдоль Тагизарны, потом берегом той речушки, где Сокол ловил русалку (у Ингилы в глазах плясали веселые довольные огоньки, когда она шла по местам своей боевой славы).
Чуть дальше «русалочьей заводи» от пестрой компании отстал Айфер: обнаружил, что потерял серебряный браслет с левой руки. Когда выходили за ворота — браслет был, это он помнит твердо. Стало быть, нужно вернуться и поискать... Нет, дожидаться его не надо, он догонит, он по лесу шустро ходит...
Догнал их Айфер и впрямь довольно быстро. Чуть запыхавшийся, с браслетом на мощном запястье... и чем-то, похоже, озабоченный. Без интереса выслушал поздравления по поводу находки и бросил выразительный взгляд на Хранителя: мол, надо поговорить... Сокол приотстал от остальных и, шагая рядом с Айфером, выслушал рассказ наемника.
Айферу пришлось вернуться до самого постоялого двора. Браслет он заметил на тропе возле забора. Нагнулся за своим добром — и услышал за забором голоса. Чужие. Незнакомые. Злые такие. Двое каких-то типов к хозяину прицепились. Мол, нет ли среди его постояльцев такого парня: восемнадцать лет, смазливый, черные волосы по плечам, нос с горбинкой?
Кринаш им отвечает: дескать, нет у него других забот, как чужие носы разглядывать! А уж кто там смазливый, ему и вовсе без интереса — баба он, что ли? Ты, говорит, кривой, жену свою сюда бы привел, пусть бы она прикинула, кто тут по-смазливее...
Чужаки зарычали, как волки, начали хозяину угрожать, да не на таковского напали! Кринаш их так отбрил, что любо-дорого! Ты, говорит, за меч-то не хватайся, кривой, если не хочешь вместе со своим дружком в выгребной яме искупаться. И арбалет, мол, в покое оставь: пока прицелишься, я выспаться успею. Видел я, говорит, таких вояк: обвешаются оружием и носы задирают, будто каждый в одиночку вражью армию сгубил! Я, дескать, когда десятником был, таких слабаков на плацу до обморока гонял!..
Айфер собрался было на помощь хозяину бежать, если те двое в драку полезут. Но все обошлось. Чужаки сбавили тон, стали Кринашу деньги сулить.
А тот в ответ: умные слова и слушать приятно. Были, были у него постояльцы! И молодые были — сколько лет, про то не спрашивал... Да только сегодня утром все собрались и ушли. Остался один купец, но ему уж точно не восемнадцать. Матросы еще остались... ах, матросы не нужны?.. Куда ушли постояльцы? Да вроде в Джангаш направлялись. Какой дорогой? Да нет тут никаких дорог! Он, Кринаш, может сказать одно: любой разумный человек, если уж не может добраться в столицу рекой, должен пойти в деревню и нанять проводника. А уж как вчерашние гости поступили — про то он, Кринаш, не ведает...
На том разговор и кончился. Чужаки в деревню засобирались, а Айфер поскорее ушел, чтоб им на глаза не попасться...
— Надо же! — покачал головой Хранитель. — За Рифмоплетом нашим — погоня! Что ж он такое натворил?
— Что бы ни натворил, — хмуро отозвался Айфер, — а парень он хороший! С троллями дрался — не трусил... и стихи такие душевные... А ведь те двое в деревне хоть время и потеряют, но потом все одно на наш след выйдут. Надо бы парнишку остеречь, — а, господин?
— Пожалуй, — чуть подумав, кивнул Ралидж. — Может, мы с тобой и ошибаемся, а только не похож Рифмоплет на злодея! Что ж, предупреди его...
Повеселевший Айфер прибавил шагу, догоняя поэта. А Орешек усмехнулся при мысли о том, в какую странную компанию забросила его судьба. Один другого чуднее!..
Но все-таки — кто же подбросил ему в постель пернатую змею?
26
27
— Хороший ты человек, Ваастан. Благородный человек. Широкая душа.
Все разом обернулись на голос постояльца, о котором успели забыть, потому что в день прибытия он заплатил за отдельную каморку и почти не выходил оттуда.
Тот, кого они прозвали Никто, стоял, прислонившись к перилам лестницы и скрестив руки на груди. Даже здесь, в помещении, на нем был неизменный плащ с наброшенным на голову капюшоном.
— Ты ведь мог никому не говорить о складке, — сказал он невыразительно. — Мог один отправиться в Замок Трех Ручьев — и быстро оказаться в столице. А ты тащишь за собой нас всех, целую толпу. Ну, спасибо тебе.
— Я сначала так и хотел сделать, — отозвался Ваастан. — А потом думаю: мы же все вместе дрались с троллями... вроде выходит — товарищи по оружию...
Ралидж с изумлением услышал в голосе наемника смущенные, чуть ли не виноватые нотки... но перед кем было извиняться Ваастану? Не перед этим же чучелом в капюшоне!
Но неловкая пауза смялась, потерялась в оживленном гвалте: Дагерта начала разносить миски с ужином.
За едой продолжалось веселое обсуждение планов. Решено было выйти в путь на рассвете.
Не зажигая света, Ралидж сбросил одежду и забрался в постель, заранее приготовленную заботливыми руками Дагерты. Кутаясь в одеяло, он подумал, что следующую ночь придется провести с куда меньшими удобствами: до Замка Трех Ручьев, по словам Ваастана, за день не дойдешь...
Под боком что-то мягко шевельнулось. Орешек оцепенел
Живая, теплая, гибкая лента скользнула вдоль тела, толкнулась под мышку. Неужели кожу и впрямь тронули перья? Не двигаться, только не двигаться!
В щель между ставнями скользили лунные лучи, высвечивая край смятого одеяла, локоть Орешка, грудь... и медленно поднимающуюся из-под бока толстую серовато-белую полосу
Пернатая змея!
Орешек не заорал, не рванулся с кровати — и это спасло ему жизнь. Подлая гостья из Подгорного Мира могла убить за малейшее движение.
Почему она ползет на грудь? Может, почувствовала дыхание?
Вздох застрял в горле Орешка.
Какая она теплая, эта пернатая гадина. В лунном луче видна безобразная голова с массивным полукруглым клювом. Говорят, она может перекусывать кости... Но самое страшное — жало пониже клюва...
Осторожно, очень медленно выдохнуть воздух... Так же плавно, неслышно вдохнуть, чтобы не потревожить, страшную гостью, которая уже почти заползла на грудь и начала там уютно устраиваться.
Чего боятся эти твари?.. Да ничего они не боятся! Кроме, кажется, Клыкастых Жаб, те их жрут... Впрочем, Орешка Клыкастая Жаба тоже сожрала бы в два глотка...
Произнести ту фразу... волшебную? Он тогда эту дрянь в клочья... нет, не выйдет, надо говорить вслух, подлюка ужалит на первом слове, у нее реакция...
Плавный выдох... плавный вдох...
У нее реакция, а у Орешка что — трясучка похмельная?! Его же тренировал сам Аунк! Что теперь, до старости лежать в объятиях этой нахалки? Он же нож на лету ловит!..
Почуяв неладное, пернатая змея встрепенулась, выбросила жало, но ударить не успела: рука скользнула наперехват, крепкие пальцы впились в уродливую голову, стиснули и раздавили твердый череп под перьями...
Держа в руках обмякшую тварь, Орешек встал, подошел к окну. Может, все это ему снится? Неужели на его груди толь-ко что свивала кольца опасная хищница, охотница на крупную дичь? Как-то не ощущал Орешек себя дичью...
Хотя именно дичью и надо было себя ощущать! Откуда эта наглая гостья появилась в его постели? Орешек четко помнил, что ему пришлось откинуть щеколду, прежде чем войти в комнату. Как же тогда змея внутрь пробралась? И кто за ней дверь закрыл? На окнах-то ставни... Ох, чувствует, чувствует Орешек чью-то нежную заботу... Но кому мешает Хранитель захолустной крепости, разыскивающий своего приемного сына?
* * *
Двинулись в путь засветло — по жухнущей осенней траве, сквозь недовольную их нашествием полуоблетевшую сырую листву, сквозь злые осенние ветви.Дорога была знакома Ралиджу и Ингиле: сначала вдоль Тагизарны, потом берегом той речушки, где Сокол ловил русалку (у Ингилы в глазах плясали веселые довольные огоньки, когда она шла по местам своей боевой славы).
Чуть дальше «русалочьей заводи» от пестрой компании отстал Айфер: обнаружил, что потерял серебряный браслет с левой руки. Когда выходили за ворота — браслет был, это он помнит твердо. Стало быть, нужно вернуться и поискать... Нет, дожидаться его не надо, он догонит, он по лесу шустро ходит...
Догнал их Айфер и впрямь довольно быстро. Чуть запыхавшийся, с браслетом на мощном запястье... и чем-то, похоже, озабоченный. Без интереса выслушал поздравления по поводу находки и бросил выразительный взгляд на Хранителя: мол, надо поговорить... Сокол приотстал от остальных и, шагая рядом с Айфером, выслушал рассказ наемника.
Айферу пришлось вернуться до самого постоялого двора. Браслет он заметил на тропе возле забора. Нагнулся за своим добром — и услышал за забором голоса. Чужие. Незнакомые. Злые такие. Двое каких-то типов к хозяину прицепились. Мол, нет ли среди его постояльцев такого парня: восемнадцать лет, смазливый, черные волосы по плечам, нос с горбинкой?
Кринаш им отвечает: дескать, нет у него других забот, как чужие носы разглядывать! А уж кто там смазливый, ему и вовсе без интереса — баба он, что ли? Ты, говорит, кривой, жену свою сюда бы привел, пусть бы она прикинула, кто тут по-смазливее...
Чужаки зарычали, как волки, начали хозяину угрожать, да не на таковского напали! Кринаш их так отбрил, что любо-дорого! Ты, говорит, за меч-то не хватайся, кривой, если не хочешь вместе со своим дружком в выгребной яме искупаться. И арбалет, мол, в покое оставь: пока прицелишься, я выспаться успею. Видел я, говорит, таких вояк: обвешаются оружием и носы задирают, будто каждый в одиночку вражью армию сгубил! Я, дескать, когда десятником был, таких слабаков на плацу до обморока гонял!..
Айфер собрался было на помощь хозяину бежать, если те двое в драку полезут. Но все обошлось. Чужаки сбавили тон, стали Кринашу деньги сулить.
А тот в ответ: умные слова и слушать приятно. Были, были у него постояльцы! И молодые были — сколько лет, про то не спрашивал... Да только сегодня утром все собрались и ушли. Остался один купец, но ему уж точно не восемнадцать. Матросы еще остались... ах, матросы не нужны?.. Куда ушли постояльцы? Да вроде в Джангаш направлялись. Какой дорогой? Да нет тут никаких дорог! Он, Кринаш, может сказать одно: любой разумный человек, если уж не может добраться в столицу рекой, должен пойти в деревню и нанять проводника. А уж как вчерашние гости поступили — про то он, Кринаш, не ведает...
На том разговор и кончился. Чужаки в деревню засобирались, а Айфер поскорее ушел, чтоб им на глаза не попасться...
— Надо же! — покачал головой Хранитель. — За Рифмоплетом нашим — погоня! Что ж он такое натворил?
— Что бы ни натворил, — хмуро отозвался Айфер, — а парень он хороший! С троллями дрался — не трусил... и стихи такие душевные... А ведь те двое в деревне хоть время и потеряют, но потом все одно на наш след выйдут. Надо бы парнишку остеречь, — а, господин?
— Пожалуй, — чуть подумав, кивнул Ралидж. — Может, мы с тобой и ошибаемся, а только не похож Рифмоплет на злодея! Что ж, предупреди его...
Повеселевший Айфер прибавил шагу, догоняя поэта. А Орешек усмехнулся при мысли о том, в какую странную компанию забросила его судьба. Один другого чуднее!..
Но все-таки — кто же подбросил ему в постель пернатую змею?
26
Джилинер хмуро разглядывал свое отражение в зеркале. Чародей был недоволен собой. Чего он дожидается? Пора дать Третьей приказ убрать силуранского короля... а затем превратить коронацию его преемника в нечто потрясающее, незабываемое... ну и работы будет летописцам! Все готово, даже Секира Предка спрятана в надежном месте, чтобы в нужный момент эффектно прилететь по воздуху прямо в руки неожиданному претенденту на престол. Все продумано до мелочей, но...
Вздохнув, Джилинер признался себе, что не рискует ничего предпринять до тех пор, пока живы два человека...
Этот самозваный Сокол прямо-таки рожден для того, чтобы срывать чужие грандиозные замыслы! Но еще опаснее его жена, зеленоглазая Волчица... Кстати, что сейчас делает эта женщина?
Маг положил руки на резную раму зеркала, сосредоточился, вызывая в памяти дерзкие зеленые глаза и буйную гриву черных волос.
Отражение комнаты на серебристом стекле задрожало, подернулось рябью. Но прежде чем одно изображение успело смениться другим, из зеркальной глубины вырвался пронзительный, полный ужаса женский визг.
Арлина, побледнев, пронзительно визжала, не сводя глаз с толстого чешуйчатого тела, которое, извиваясь, заскользило мимо нее.
— Не надо бояться, солнце мое, — покровительственным тоном успокоил ее Керумик. — Они не кусаются.
— Это так, — солидно подтвердил дракон. — Безобидные, безмозглые существа. Я их ел.
Арлина была так потрясена, что оставила без внимания нахальное обращение Керумика. В другое время она бы позаботилась, чтоб это самое «солнце» у него в глотке застряло! Но сейчас она с трудом уняла визг.
«Совсем раскисла», — подумала Волчица с раскаянием, но тут же гордо вскинула голову. Нечего ей стыдиться! Кто хочет над ней посмеяться — пусть сначала пересечет Ущелье Злого Ветра, где мощные потоки воздуха обтесали камни до зеркальной гладкости. Или пусть пройдется по зеленому лужку, усыпанному яркими цветами... только это окажутся не цветы, а расправившие крылья огромные насекомые, ужасно злые и кусачие.
Каждая складка готовила для людей сюрприз — чаще всего неприятный. А эта?..
В уши ударил рев прибоя. Свирепая пена вскипала внизу на камнях, словно злобилась, что не может добраться до незваных гостей. Люди стояли на небольшом утесе посреди безбрежного океана — а вокруг, как горох на блюде, рассыпаны были скалы причудливой формы. Они высились так близко, что, казалось, можно перепрыгнуть на соседний «островок».
Голый камень без единой травинки — лишь внизу, повыше линии прибоя, густая и пышная бахрома чего-то, похожего на водоросли.
Тварь, испугавшая Арлину, уже почти соскользнула с утеса. Сейчас она уже не казалась страшной — так, бревно с громадными плавниками...
— Они выбираются на утес, чтобы погреться на солнышке, — объяснил дракон.
— Да уж... на солнышке... — протянула Арлина. — Где они здесь солнышко нашли?
Она уже привыкла к двум разноцветным лунам над головой, к их бегу наперегонки через низкое небо. Но никак было не притерпеться к жиденькому свету, сочащемуся сквозь сито вечных облаков. Единственным, чего ей не хватало в Подгорном Мире, были яркие, жаркие солнечные лучи.
— Куда теперь? — деловито спросил Керумик, оглядывая хоровод скал вокруг островка.
— Взлечу, осмотрюсь. Соседняя складка должна быть где-то...
Дракон не договорил. Из широкой трещины в скале донеслось пыхтение, почти заглушившее гул прибоя.
Два меча скользнули из ножен.
Из расселины неровными толчками, пузырясь и опадая, поднималась какая-то серо-зеленая масса. При взгляде на нее Арлину чуть не стошнило.
— Это что за пакость? — встревожился дракон. — А ну, прыгайте оба ко мне на спину! На такие штуки безопаснее глядеть с воздуха!
Он не договорил.
Из густого серо-зеленого месива начали выныривать юркие, гибкие тела. Одно, другое... десятое... и не счесть! Большие, размером с собаку шестиногие ящерицы выбрались на верхушку утеса и без раздумий атаковали чужаков.
Дюжины две злобных тварей напали на Эрвара — бурые, верткие, совсем маленькие рядом с гигантом-драконом. Облепили, залезли под крылья, вскарабкались на спину, ловко уворачиваясь от ударов хвоста. Их узкие острые челюсти, привыкшие отдирать крепкую чешую обитателей моря, ловко прокусывали прочную черную кожу. Взвыв, дракон покатился по утесу, как пес, которого люто замучили блохи.
Арлина и Керумик не могли прийти на помощь своему клыкастому другу — им приходилось думать о собственном спасении.
Подгорный Охотник, вертясь, словно на горячих углях, расшвыривал ящериц, рубил мечом, топтал сапогами. На смену мертвым из ущелья лезли новые и новые твари. А раненые ящерицы из последних сил тянулись к ущелью — скатиться в пузырящуюся серо-зеленую массу, спасительную, целительную...
Арлине, в отличие от ящериц, скрыться было некуда. Она вжалась спиной в холодный гранит и отмахивалась мечом, как палкой, начисто забыв все уроки Аранши. Шаг назад... еще шаг... а дальше отступать некуда — обрыв, прямо к ревущим волнам... удачный удар — ящерица с писком летит вниз... ох, сколько же их, что делать?..
И тут Волчица заметила, что по стене к морю тянется что-то вроде наклонного карниза. Высоко... страшно... но хоть со всех сторон эта дрянь не полезет!
Стиснув зубы, она шагнула на карниз. Ничего... есть куда ногу поставить... Шаг... еще шаг...
Самая нахальная ящерица сунулась на карниз. Арлина ткнула ее кончиком меча — тварь сорвалась вниз. Но следом за ней уже ползли другие.
Шаг... еще шаг... главное — вниз не смотреть...
Разумеется, непослушные глаза тут же посмотрели именно вниз. И увидели кое-что пострашнее крутизны и высоты. Выползая из белой пены, по стене карабкались невероятно толстые и длинные щупальца — о боги, какому же чудищу они принадлежат?!
А ящерицы по карнизу подбираются все ближе. Все труднее удерживать их на расстоянии взмаха меча.
Но почему так близко море? Ах да, прилив! Вот и полоса водорослей скрылась под водой...
Внезапно ящерицы, заверещав, начали отступать. Арлина завизжала еще пронзительнее ящериц: справа и слева, почти у самых ее сапог, по обрыву карабкались щупальца. Волчица попыталась, нагнувшись, ткнуть ближайшее острием меча. Щупальце отступило, но при этом так резко дернулось, что вышибло меч из руки женщины.
Бежать некуда... меча нет... соседний островок вроде бы рядом, а не допрыгнешь... не допрыгнешь... не...
Отчаяние заставило Волчицу рвануться вперед. Ноги резко оттолкнулись от карниза...
Это был не прыжок, а полет! Арлина перемахнула через вздымающиеся волны, вцепилась в холодный гладкий камень, сильным и гибким движением перекинула тело на край утеса, встала на колени — и только тут поняла, какой трюк проделала.
Сердце рвалось из груди. Руки тряслись, все тело болело, и было чудесно ощущать все это, чувствовать себя живой. Забыв о своих спутниках, Арлина закрыла глаза и с наслаждением вслушивалась в шум прибоя, в гул ветра меж скал, в перезвон колокольчиков...
Колокольчиков? Откуда здесь колокольчики?
Поняла — и вспомнила все. Вскочила, замахала руками над головой:
— Эрва-ар! Керуми-ик! Прыгайте сюда! Здесь складка! Скла-адка!
Даже в горячке боя Керумик ее услышал. Сорвал с груди вцепившуюся в рубаху ящерицу, отшвырнул в сторону и проорал в ответ:
— Да как тут прыгнешь? Далеко же!..
Он не успел сообразить — а как женщина попала на соседний утес?
Эрвар, который и в драконьем обличье думал быстро, проревел:
— Прыгай, сопляк, не то в море сброшу! Гляди, что творится!..
Керумик выругался, увидев, что ящерицы в панике отступают к ущелью, а утес со всех сторон оплели щупальца неведомых морских гигантов.
Разбежавшись, Охотник прыгнул, вложив всю силу в толчок. Почти долетел до утеса, руки ударили по камню, заскользили вниз...
Арлина, упав на живот, вцепилась в руку Керумика, потащила его так, как вытаскивала бы из пропасти мужа — не щадя себя, не думая, что сама может сорваться в море. Вскарабкавшись с ее помощью на верхушку утеса, Охотник вскочил и обернулся туда, где стряхивал с себя последних ящериц дракон.
— Эрвар! Давай к нам! Эрва-ар!
Неуклюже волоча за собой левое крыло, дракон заковылял к обрыву и без раздумий бросился вниз. Потрепанные в бою крылья не сразу поддержали его, черная туша скользнула к самой воде. Из волн метнулось щупальце, оплело лапы дракона. Но грозная голова на гибкой шее качнулась навстречу противнику, страшные клыки с маху вонзились в покрытую чешуей плоть. Рывок — и в пасти крылатого хищника заизвивалось оторванное тугое щупальце, а искалеченная тварь молча ушла на глубину.
Не выпуская своей добычи, дракон взмыл вверх и плюхнулся на верхушку утеса. Керумик и Арлина, подбежав к нему, осмотрели раны Эрвара, обнаружили под левым крыло вцепившуюся ящерицу, оторвали ее и выбросили в море. Дракон тем временем разорвал щупальце на куски и жадно проглотил.
— Ну, — спросил он, подкрепившись, — чего мы ждем?
— Складка проходит прямо над обрывом, — объяснил Керумик. — Страшно как-то... со скалы в море...
Не тратя лишних слов, дракон поднял свой сильный хвост и дал напарнику такого тумака, что тот кубарем полетел с утеса — и, не долетев до воды, исчез. Следом храбро прыгнула Арлина — и исчезла в полете. Дракон последовал за друзьями.
С поросшего мелкими кустиками склона трое друзей глядели на высящуюся на горизонте темную гору. Ее окутывал слой тумана, словно гора накинула легкий белый шарф.
— Вход в пещеру там, только отсюда не видно, — деловито сказал дракон. — Волчице придется идти туда в одиночку. Госпожа не боится?
Ответом было молчание. Встревоженный Эрвар повернул голову.
Арлина, разрумянившаяся, с блестящими глазами, всматривалась в окружающий унылый пейзаж так, словно не могла наглядеться досыта.
— Как здесь чудесно! — дрогнувшим голосом сказала она. — И в этой складке, и везде... Знаете, друзья, я уже привыкла к этому небу... и к солнцу... А что на каждом шагу приходится драться — так в этом главная красота и есть! Ты ведь это имел в виду — да, Керумик? Я только теперь начинаю понимать...
— Так! — серьезно сказал Эрвар. — Этого следовало ожидать...
Керумик отвернулся, пряча торжествующую ухмылку.
Вздохнув, Джилинер признался себе, что не рискует ничего предпринять до тех пор, пока живы два человека...
Этот самозваный Сокол прямо-таки рожден для того, чтобы срывать чужие грандиозные замыслы! Но еще опаснее его жена, зеленоглазая Волчица... Кстати, что сейчас делает эта женщина?
Маг положил руки на резную раму зеркала, сосредоточился, вызывая в памяти дерзкие зеленые глаза и буйную гриву черных волос.
Отражение комнаты на серебристом стекле задрожало, подернулось рябью. Но прежде чем одно изображение успело смениться другим, из зеркальной глубины вырвался пронзительный, полный ужаса женский визг.
Арлина, побледнев, пронзительно визжала, не сводя глаз с толстого чешуйчатого тела, которое, извиваясь, заскользило мимо нее.
— Не надо бояться, солнце мое, — покровительственным тоном успокоил ее Керумик. — Они не кусаются.
— Это так, — солидно подтвердил дракон. — Безобидные, безмозглые существа. Я их ел.
Арлина была так потрясена, что оставила без внимания нахальное обращение Керумика. В другое время она бы позаботилась, чтоб это самое «солнце» у него в глотке застряло! Но сейчас она с трудом уняла визг.
«Совсем раскисла», — подумала Волчица с раскаянием, но тут же гордо вскинула голову. Нечего ей стыдиться! Кто хочет над ней посмеяться — пусть сначала пересечет Ущелье Злого Ветра, где мощные потоки воздуха обтесали камни до зеркальной гладкости. Или пусть пройдется по зеленому лужку, усыпанному яркими цветами... только это окажутся не цветы, а расправившие крылья огромные насекомые, ужасно злые и кусачие.
Каждая складка готовила для людей сюрприз — чаще всего неприятный. А эта?..
В уши ударил рев прибоя. Свирепая пена вскипала внизу на камнях, словно злобилась, что не может добраться до незваных гостей. Люди стояли на небольшом утесе посреди безбрежного океана — а вокруг, как горох на блюде, рассыпаны были скалы причудливой формы. Они высились так близко, что, казалось, можно перепрыгнуть на соседний «островок».
Голый камень без единой травинки — лишь внизу, повыше линии прибоя, густая и пышная бахрома чего-то, похожего на водоросли.
Тварь, испугавшая Арлину, уже почти соскользнула с утеса. Сейчас она уже не казалась страшной — так, бревно с громадными плавниками...
— Они выбираются на утес, чтобы погреться на солнышке, — объяснил дракон.
— Да уж... на солнышке... — протянула Арлина. — Где они здесь солнышко нашли?
Она уже привыкла к двум разноцветным лунам над головой, к их бегу наперегонки через низкое небо. Но никак было не притерпеться к жиденькому свету, сочащемуся сквозь сито вечных облаков. Единственным, чего ей не хватало в Подгорном Мире, были яркие, жаркие солнечные лучи.
— Куда теперь? — деловито спросил Керумик, оглядывая хоровод скал вокруг островка.
— Взлечу, осмотрюсь. Соседняя складка должна быть где-то...
Дракон не договорил. Из широкой трещины в скале донеслось пыхтение, почти заглушившее гул прибоя.
Два меча скользнули из ножен.
Из расселины неровными толчками, пузырясь и опадая, поднималась какая-то серо-зеленая масса. При взгляде на нее Арлину чуть не стошнило.
— Это что за пакость? — встревожился дракон. — А ну, прыгайте оба ко мне на спину! На такие штуки безопаснее глядеть с воздуха!
Он не договорил.
Из густого серо-зеленого месива начали выныривать юркие, гибкие тела. Одно, другое... десятое... и не счесть! Большие, размером с собаку шестиногие ящерицы выбрались на верхушку утеса и без раздумий атаковали чужаков.
Дюжины две злобных тварей напали на Эрвара — бурые, верткие, совсем маленькие рядом с гигантом-драконом. Облепили, залезли под крылья, вскарабкались на спину, ловко уворачиваясь от ударов хвоста. Их узкие острые челюсти, привыкшие отдирать крепкую чешую обитателей моря, ловко прокусывали прочную черную кожу. Взвыв, дракон покатился по утесу, как пес, которого люто замучили блохи.
Арлина и Керумик не могли прийти на помощь своему клыкастому другу — им приходилось думать о собственном спасении.
Подгорный Охотник, вертясь, словно на горячих углях, расшвыривал ящериц, рубил мечом, топтал сапогами. На смену мертвым из ущелья лезли новые и новые твари. А раненые ящерицы из последних сил тянулись к ущелью — скатиться в пузырящуюся серо-зеленую массу, спасительную, целительную...
Арлине, в отличие от ящериц, скрыться было некуда. Она вжалась спиной в холодный гранит и отмахивалась мечом, как палкой, начисто забыв все уроки Аранши. Шаг назад... еще шаг... а дальше отступать некуда — обрыв, прямо к ревущим волнам... удачный удар — ящерица с писком летит вниз... ох, сколько же их, что делать?..
И тут Волчица заметила, что по стене к морю тянется что-то вроде наклонного карниза. Высоко... страшно... но хоть со всех сторон эта дрянь не полезет!
Стиснув зубы, она шагнула на карниз. Ничего... есть куда ногу поставить... Шаг... еще шаг...
Самая нахальная ящерица сунулась на карниз. Арлина ткнула ее кончиком меча — тварь сорвалась вниз. Но следом за ней уже ползли другие.
Шаг... еще шаг... главное — вниз не смотреть...
Разумеется, непослушные глаза тут же посмотрели именно вниз. И увидели кое-что пострашнее крутизны и высоты. Выползая из белой пены, по стене карабкались невероятно толстые и длинные щупальца — о боги, какому же чудищу они принадлежат?!
А ящерицы по карнизу подбираются все ближе. Все труднее удерживать их на расстоянии взмаха меча.
Но почему так близко море? Ах да, прилив! Вот и полоса водорослей скрылась под водой...
Внезапно ящерицы, заверещав, начали отступать. Арлина завизжала еще пронзительнее ящериц: справа и слева, почти у самых ее сапог, по обрыву карабкались щупальца. Волчица попыталась, нагнувшись, ткнуть ближайшее острием меча. Щупальце отступило, но при этом так резко дернулось, что вышибло меч из руки женщины.
Бежать некуда... меча нет... соседний островок вроде бы рядом, а не допрыгнешь... не допрыгнешь... не...
Отчаяние заставило Волчицу рвануться вперед. Ноги резко оттолкнулись от карниза...
Это был не прыжок, а полет! Арлина перемахнула через вздымающиеся волны, вцепилась в холодный гладкий камень, сильным и гибким движением перекинула тело на край утеса, встала на колени — и только тут поняла, какой трюк проделала.
Сердце рвалось из груди. Руки тряслись, все тело болело, и было чудесно ощущать все это, чувствовать себя живой. Забыв о своих спутниках, Арлина закрыла глаза и с наслаждением вслушивалась в шум прибоя, в гул ветра меж скал, в перезвон колокольчиков...
Колокольчиков? Откуда здесь колокольчики?
Поняла — и вспомнила все. Вскочила, замахала руками над головой:
— Эрва-ар! Керуми-ик! Прыгайте сюда! Здесь складка! Скла-адка!
Даже в горячке боя Керумик ее услышал. Сорвал с груди вцепившуюся в рубаху ящерицу, отшвырнул в сторону и проорал в ответ:
— Да как тут прыгнешь? Далеко же!..
Он не успел сообразить — а как женщина попала на соседний утес?
Эрвар, который и в драконьем обличье думал быстро, проревел:
— Прыгай, сопляк, не то в море сброшу! Гляди, что творится!..
Керумик выругался, увидев, что ящерицы в панике отступают к ущелью, а утес со всех сторон оплели щупальца неведомых морских гигантов.
Разбежавшись, Охотник прыгнул, вложив всю силу в толчок. Почти долетел до утеса, руки ударили по камню, заскользили вниз...
Арлина, упав на живот, вцепилась в руку Керумика, потащила его так, как вытаскивала бы из пропасти мужа — не щадя себя, не думая, что сама может сорваться в море. Вскарабкавшись с ее помощью на верхушку утеса, Охотник вскочил и обернулся туда, где стряхивал с себя последних ящериц дракон.
— Эрвар! Давай к нам! Эрва-ар!
Неуклюже волоча за собой левое крыло, дракон заковылял к обрыву и без раздумий бросился вниз. Потрепанные в бою крылья не сразу поддержали его, черная туша скользнула к самой воде. Из волн метнулось щупальце, оплело лапы дракона. Но грозная голова на гибкой шее качнулась навстречу противнику, страшные клыки с маху вонзились в покрытую чешуей плоть. Рывок — и в пасти крылатого хищника заизвивалось оторванное тугое щупальце, а искалеченная тварь молча ушла на глубину.
Не выпуская своей добычи, дракон взмыл вверх и плюхнулся на верхушку утеса. Керумик и Арлина, подбежав к нему, осмотрели раны Эрвара, обнаружили под левым крыло вцепившуюся ящерицу, оторвали ее и выбросили в море. Дракон тем временем разорвал щупальце на куски и жадно проглотил.
— Ну, — спросил он, подкрепившись, — чего мы ждем?
— Складка проходит прямо над обрывом, — объяснил Керумик. — Страшно как-то... со скалы в море...
Не тратя лишних слов, дракон поднял свой сильный хвост и дал напарнику такого тумака, что тот кубарем полетел с утеса — и, не долетев до воды, исчез. Следом храбро прыгнула Арлина — и исчезла в полете. Дракон последовал за друзьями.
С поросшего мелкими кустиками склона трое друзей глядели на высящуюся на горизонте темную гору. Ее окутывал слой тумана, словно гора накинула легкий белый шарф.
— Вход в пещеру там, только отсюда не видно, — деловито сказал дракон. — Волчице придется идти туда в одиночку. Госпожа не боится?
Ответом было молчание. Встревоженный Эрвар повернул голову.
Арлина, разрумянившаяся, с блестящими глазами, всматривалась в окружающий унылый пейзаж так, словно не могла наглядеться досыта.
— Как здесь чудесно! — дрогнувшим голосом сказала она. — И в этой складке, и везде... Знаете, друзья, я уже привыкла к этому небу... и к солнцу... А что на каждом шагу приходится драться — так в этом главная красота и есть! Ты ведь это имел в виду — да, Керумик? Я только теперь начинаю понимать...
— Так! — серьезно сказал Эрвар. — Этого следовало ожидать...
Керумик отвернулся, пряча торжествующую ухмылку.
27
От бодрого настроения, с которым пестрая компания отправилась в путь, к вечеру не осталось и следа. Веселье из них вытянул лес — хмурый, неприветливый. Он не прятал людей под своими кронами от зарядившего с полудня мелкого дождя — позволял каждой струйке просочиться сквозь ржавую листву и стечь на бредущих меж стволов людей. И каждая ветка норовила вцепиться в одежду, и каждый корень выползал из земли, чтобы сунуться путникам под ноги. И даже сама земля — вязкая, тяжелая, перемешанная с умирающей травой и бурыми листьями — была самой коварной из ловушек: липла к сапогам, превращая простую ходьбу в тяжелую работу.
Хуже всего пришлось Фаури. Хрупкая Дочь Клана не ныла, старалась высоко держать голову и даже время от времени улыбалась вымученной улыбкой (хорошо, что барышня при этом не могла видеть себя со стороны). Впрочем, выдохлась не только рысь. Даже Ингила, бродяжившая всю жизнь, давно перестала развлекать спутников задорными шутками и песенками.
Немного легче стало, когда выбрели к отрогу горного хребта. Невысокая гряда мрачно растолкала деревья и вытянулась к западу от реки, как отдыхающий от полета дракон. Почва стала каменистой, не так жадно обнимала сапоги. Пожалуй, тут смог бы проехать даже верховой.
— Здесь и заночуем, — скомандовал Ваастан. — Найдем пещеру или щель какую... Этот отрог ведет к Безнадежным горам.
— Каким? — удивилась Фаури. — Я читала «Землеописания» Алзура... он много пишет о силуранских горах, но нигде не упоминает про Безнадежные.
— На картах и в описаниях, ясная госпожа, хребет иначе называется: Бездонный Сундук. Там несколько каменоломен, одна другой прибыльней. Редкой красоты камень добывают — для облицовки дворцов, для статуй, самые ценные сорта на поделки разные идут. На кораблях камень целыми глыбами в чужие страны везут. Доходное дело! А почему хребет Безнадежным прозвали — про то легко догадаться.
Все угрюмо помолчали: догадаться и впрямь было несложно.
— Ночевал я в деревне по ту сторону хребта, — вновь заговорил Ваастан. — Хозяева рассказали: как ветер оттуда, так в деревне дышать нечем. Дымом тянет, да не простым дымом... Столько трупов каждый день на погребальном костре сгорает...
— Ой, а мы тут не напоремся?.. — испугалась Ингила.
— Нет, все каменоломни выходят на другую сторону хребта, туда и возчики за камнем подъезжают... Говорят, горы источены ходами и переходами. Рабов так под землей и держат.
— А ведь те мерзавцы... вчерашние... нас с Ингилой как раз туда сбыть и— собирались, а? — полувопросительно сказал призадумавшийся Орешек.
— Не меня! — задрала нос циркачка. — Я — ценный товар! Меня хотели в Наррабан отвезти! Я, может, к весне бы уже для Светоча во дворце плясала!
— Что ж ты в Джангаше для Нуртора не пляшешь? — ехидно поинтересовался Рифмоплет. — Чем тебе здешний дворец нехорош?
— А заморское всегда краше своего! Здесь-то меня не ценят, а уж там бы...
Орешек хотел предложить нахальной девчонке, пока не поздно, вернуться и поискать Красавчика с Недомерком. Но внезапно посерьезневшая циркачка взмахнула рукой, призывая всех к молчанию.
Путники разом смолкли. Тихий гул ветра в вечерних кронах... Отрывистые сонные голоса устраивающихся в гнездах птиц... Ленивое журчание оставшейся позади безымянной речушки...
И странный звук — то ли всхлип, то ли короткий стон. Словно кто-то чуть не заплакал навзрыд — но зажал себе рот, чтобы его не услышали.
— Нежить... — испуганно шепнула Фаури. — Морочит...
Она обернулась к Ингиле и вцепилась в руку циркачки, словно ища поддержки. Но девчонка и сама порядком перетрусила.
— Не надо бояться, светлая госпожа, — успокоил Пилигрим барышню. — Взгляни, сколько нас! На такую толпу даже разбойники не посмеют напасть. А нежить — что ее бояться? Пусть она нас боится!
Айфер с Ваастаном, переглянувшись, достали из ножен мечи и исчезли за деревьями. Все напряглись, разом почувствовав, что одиноки в этом бескрайнем недобром лесу, где возможны самые неприятные встречи.
Где-то близко послышалась возня, неразборчивое верещание, короткая брань Ваастана — и меж стволами замелькало странное, пестрое, нелепо ковыляющее существо. Как затравленный заяц, оно бросилось влево, вправо... и влетело прямо в объятия Тихони.
— Держи крепче, он кусается! — крикнул, возвращаясь, Ваастан. — Там ель поваленная, так он под корнями...
Внезапно Ингила всплеснула руками и налетела на Тихоню:
— Ты как его держишь, дурень! Не сделай ребенку больно!
При этих словах общий страх исчез. Все придвинулись ближе.
Пленник и впрямь оказался ребенком — но ребенком очень странным. С крохотного личика глядели угрюмые, враждебные глаза взрослого человека. Тощее тельце с неестественно вздернутым левым плечом было облачено в нелепый яркий наряд, словно сшитый из разноцветных заплат. Это одеяние было перепачкано и местами разорвано.
Найденыш и впрямь казался одним из загадочных колдовских созданий, живущих в лесу... до того мгновения, когда его обняла Ингила. Его пестрые лохмотья прижались к разноцветному наряду циркачки — и все стало ясным и понятным.
— Малыш, почему ты один? — заглянула Ингила в лицо мальчику. — Да не бойся, я ведь тоже бродячая актриса! Правда-правда-правда! И Тихоню не бойся, он добрый, только с виду страшный! Где взрослые? Ведь был же с тобой кто-то?..
Мальчишка вскинул на Ингилу полные боли глаза и горько, неудержимо расплакался. Он пытался справиться с собой, но плач рвался наружу, сотрясая худенькое тельце.
Фаури оттолкнула Тихоню, опустилась на колени и начала гладить найденыша по волосам. От ласки тот разревелся еще сильнее.
Подошедший Айфер быстро оценил ситуацию и рявкнул на мальчика. От окрика тот перестал рыдать... ну, почти перестал: слова выталкивались из горла вперемешку со всхлипываниями. Но все же сумел рассказать, что зовут его Ульдек Серебряный Дятел. Он шел с мамой и отчимом. Куда — он не знает: дорогу показывал отчим. Отчим вообще очень умный: он — акробат, а мама — танцовщица. Сам Ульдек показывает фокусы, у него хорошо получается. И публику смешит: он так забавно хромает! А совсем недавно... недавно...
Тут слезы опять хлынули ручьем. Путникам с трудом удалось разобрать, что на актеров напали какие-то люди, связали и увели маму и отчима. Смеялись, говорили: «Неплохой товар!» Самому Ульдеку удалось убежать. Наверное, его не очень-то и ловили, кому нужен калека! Он пробовал красться за теми, кто утащил маму, но быстро отстал. Потом услышал голоса решил, что злые люди все-таки вернулись за ним, и спрятался под корнями вывороченной ели. Вот и все.
— Охотники за людьми, — негромко пояснил Айфер, хотя это всем и так было понятно.
— Нас не тронут, — шепнул Пилигрим, склонившись к Фаури. — Нас много, мы вооружены...
Не ответив, она поднялась с колен и обеспокоенно огляделась:
— А где Ваастан?
Никто не заметил, что где-то на середине рассказа мальчика наемник отошел от своих спутников и исчез за деревьями.
Все вопросительно загалдели, но не успели всерьез встревожиться, как услышали знакомый голос:
— Эй, давайте все сюда! Я пещеру нашел!
Пещера оказалась сухой и довольно просторной. Усевшись на подстилке из свеженаломанных ветвей, все почувствовали себя увереннее и спокойнее.
Хуже всего пришлось Фаури. Хрупкая Дочь Клана не ныла, старалась высоко держать голову и даже время от времени улыбалась вымученной улыбкой (хорошо, что барышня при этом не могла видеть себя со стороны). Впрочем, выдохлась не только рысь. Даже Ингила, бродяжившая всю жизнь, давно перестала развлекать спутников задорными шутками и песенками.
Немного легче стало, когда выбрели к отрогу горного хребта. Невысокая гряда мрачно растолкала деревья и вытянулась к западу от реки, как отдыхающий от полета дракон. Почва стала каменистой, не так жадно обнимала сапоги. Пожалуй, тут смог бы проехать даже верховой.
— Здесь и заночуем, — скомандовал Ваастан. — Найдем пещеру или щель какую... Этот отрог ведет к Безнадежным горам.
— Каким? — удивилась Фаури. — Я читала «Землеописания» Алзура... он много пишет о силуранских горах, но нигде не упоминает про Безнадежные.
— На картах и в описаниях, ясная госпожа, хребет иначе называется: Бездонный Сундук. Там несколько каменоломен, одна другой прибыльней. Редкой красоты камень добывают — для облицовки дворцов, для статуй, самые ценные сорта на поделки разные идут. На кораблях камень целыми глыбами в чужие страны везут. Доходное дело! А почему хребет Безнадежным прозвали — про то легко догадаться.
Все угрюмо помолчали: догадаться и впрямь было несложно.
— Ночевал я в деревне по ту сторону хребта, — вновь заговорил Ваастан. — Хозяева рассказали: как ветер оттуда, так в деревне дышать нечем. Дымом тянет, да не простым дымом... Столько трупов каждый день на погребальном костре сгорает...
— Ой, а мы тут не напоремся?.. — испугалась Ингила.
— Нет, все каменоломни выходят на другую сторону хребта, туда и возчики за камнем подъезжают... Говорят, горы источены ходами и переходами. Рабов так под землей и держат.
— А ведь те мерзавцы... вчерашние... нас с Ингилой как раз туда сбыть и— собирались, а? — полувопросительно сказал призадумавшийся Орешек.
— Не меня! — задрала нос циркачка. — Я — ценный товар! Меня хотели в Наррабан отвезти! Я, может, к весне бы уже для Светоча во дворце плясала!
— Что ж ты в Джангаше для Нуртора не пляшешь? — ехидно поинтересовался Рифмоплет. — Чем тебе здешний дворец нехорош?
— А заморское всегда краше своего! Здесь-то меня не ценят, а уж там бы...
Орешек хотел предложить нахальной девчонке, пока не поздно, вернуться и поискать Красавчика с Недомерком. Но внезапно посерьезневшая циркачка взмахнула рукой, призывая всех к молчанию.
Путники разом смолкли. Тихий гул ветра в вечерних кронах... Отрывистые сонные голоса устраивающихся в гнездах птиц... Ленивое журчание оставшейся позади безымянной речушки...
И странный звук — то ли всхлип, то ли короткий стон. Словно кто-то чуть не заплакал навзрыд — но зажал себе рот, чтобы его не услышали.
— Нежить... — испуганно шепнула Фаури. — Морочит...
Она обернулась к Ингиле и вцепилась в руку циркачки, словно ища поддержки. Но девчонка и сама порядком перетрусила.
— Не надо бояться, светлая госпожа, — успокоил Пилигрим барышню. — Взгляни, сколько нас! На такую толпу даже разбойники не посмеют напасть. А нежить — что ее бояться? Пусть она нас боится!
Айфер с Ваастаном, переглянувшись, достали из ножен мечи и исчезли за деревьями. Все напряглись, разом почувствовав, что одиноки в этом бескрайнем недобром лесу, где возможны самые неприятные встречи.
Где-то близко послышалась возня, неразборчивое верещание, короткая брань Ваастана — и меж стволами замелькало странное, пестрое, нелепо ковыляющее существо. Как затравленный заяц, оно бросилось влево, вправо... и влетело прямо в объятия Тихони.
— Держи крепче, он кусается! — крикнул, возвращаясь, Ваастан. — Там ель поваленная, так он под корнями...
Внезапно Ингила всплеснула руками и налетела на Тихоню:
— Ты как его держишь, дурень! Не сделай ребенку больно!
При этих словах общий страх исчез. Все придвинулись ближе.
Пленник и впрямь оказался ребенком — но ребенком очень странным. С крохотного личика глядели угрюмые, враждебные глаза взрослого человека. Тощее тельце с неестественно вздернутым левым плечом было облачено в нелепый яркий наряд, словно сшитый из разноцветных заплат. Это одеяние было перепачкано и местами разорвано.
Найденыш и впрямь казался одним из загадочных колдовских созданий, живущих в лесу... до того мгновения, когда его обняла Ингила. Его пестрые лохмотья прижались к разноцветному наряду циркачки — и все стало ясным и понятным.
— Малыш, почему ты один? — заглянула Ингила в лицо мальчику. — Да не бойся, я ведь тоже бродячая актриса! Правда-правда-правда! И Тихоню не бойся, он добрый, только с виду страшный! Где взрослые? Ведь был же с тобой кто-то?..
Мальчишка вскинул на Ингилу полные боли глаза и горько, неудержимо расплакался. Он пытался справиться с собой, но плач рвался наружу, сотрясая худенькое тельце.
Фаури оттолкнула Тихоню, опустилась на колени и начала гладить найденыша по волосам. От ласки тот разревелся еще сильнее.
Подошедший Айфер быстро оценил ситуацию и рявкнул на мальчика. От окрика тот перестал рыдать... ну, почти перестал: слова выталкивались из горла вперемешку со всхлипываниями. Но все же сумел рассказать, что зовут его Ульдек Серебряный Дятел. Он шел с мамой и отчимом. Куда — он не знает: дорогу показывал отчим. Отчим вообще очень умный: он — акробат, а мама — танцовщица. Сам Ульдек показывает фокусы, у него хорошо получается. И публику смешит: он так забавно хромает! А совсем недавно... недавно...
Тут слезы опять хлынули ручьем. Путникам с трудом удалось разобрать, что на актеров напали какие-то люди, связали и увели маму и отчима. Смеялись, говорили: «Неплохой товар!» Самому Ульдеку удалось убежать. Наверное, его не очень-то и ловили, кому нужен калека! Он пробовал красться за теми, кто утащил маму, но быстро отстал. Потом услышал голоса решил, что злые люди все-таки вернулись за ним, и спрятался под корнями вывороченной ели. Вот и все.
— Охотники за людьми, — негромко пояснил Айфер, хотя это всем и так было понятно.
— Нас не тронут, — шепнул Пилигрим, склонившись к Фаури. — Нас много, мы вооружены...
Не ответив, она поднялась с колен и обеспокоенно огляделась:
— А где Ваастан?
Никто не заметил, что где-то на середине рассказа мальчика наемник отошел от своих спутников и исчез за деревьями.
Все вопросительно загалдели, но не успели всерьез встревожиться, как услышали знакомый голос:
— Эй, давайте все сюда! Я пещеру нашел!
Пещера оказалась сухой и довольно просторной. Усевшись на подстилке из свеженаломанных ветвей, все почувствовали себя увереннее и спокойнее.