Голотвина Ольга. Встретимся в Силуране!

   Айрунги отвернулся от беспомощного десятника к стражникам, которые извлекли мечи из ножен, но стояли в растерянности:
   — А ну, бросить оружие! А не то у меня сейчас корнями прорастете! Прямо сквозь плиты!
   Чей-то меч лязгнул о камни... за ним другой, третий...
   — Что здесь происходит?! — раздался за спинами стражников возмущенный окрик. Те попятились, не зная, кого страшиться больше: ворвавшегося в замок колдуна или собственного господина.
   Айрунги, не обращая внимания на трясущихся наемников, шагнул вперед. Глаза его полыхали торжеством и злобной радостью. Наконец-то перед ним был Унтоус Платиновый Обруч!

* * *

   — Тут вроде Ингила заболела... не жар ли у нее?..
   Услышав это, Рифмоплет забыл о вполне назревшей ссоре и, перепрыгнув через вытянутые ноги Ваастана, ринулся к девушке, свернувшейся комочком на плаще:
   — Что с тобой? Дай лоб потрогаю — не горячий?..
   — Отстань, — глухо, словно чужим голосом сказала Ингила. — Я в порядке... вот полежу немного...
   — У нее лихорадка! — возмущенно завопил Никто (все вздрогнули — опять забыли про этого труса). — Мы заразимся и умрем! — Он вскочил на ноги и закричал в далекий кусочек неба: — Эй, кто-нибудь! У нас заразная больная! Пересадите ее куда-нибудь... в какую-нибудь другую темницу! Эгей-ей!..
   И тут же плюхнулся на солому, получив крепкого пинка от Челивиса.
   — Хватит голосить у меня над ухом! — презрительно сказал Сын Рода. — Надоел, ничтожество!..
   Он сказал бы и больше, но между ним и его жертвой встал Ваастан:
   — Ты, господин, драку не начинай! Ну, трусит он — и пусть себе трусит, а пинками тут нечего... Тебя, между прочим, только с помощью богов терпеть можно... а не пинаем пока!
   Если Сын Рода и испугался, то ничем этого не показал.
   — Ну и замашки у этой дворняжки! — фыркнул он. — До чего же встречаются наглые и болтливые наемники!..
   — Ага! — охотно согласился Айфер, вставая рядом с Ваастаном. — Еще и драчливые попадаются!
   Ему с первого дня путешествия не нравился заносчивый Сын Рода.
   Челивис возмущенно закатил глаза.
   — Это невыносимо! — возопил он. — Я готов терпеть плен, но не дурное общество!
   Он подобрал с соломы свой плащ и с видом полного омерзения направился в самый дальний от наемников угол темницы.
   И, не дойдя до противоположной стены, исчез.

* * *

   Унтоус был в смятении. В его собственном замке, где господину беспрекословно подчинялось все, что дышит, вдруг началось какое-то безумие. Сначала этот странный гость, не то Сокол, не то — храни Безликие! — самозванец, но почти наверняка негодяй, готовый погубить скромное торговое дело Спрута. Потом — полубезумные подручные Шершня, набредившие дикую историю о страшном колдуне, который пытал их в лесу. А теперь и сам колдун — с пронзительным бесстрашным взглядом, с исказившей лицо неподвижной гримасой, с голосом, от которого людей пробирает дрожь...
   Впрочем, трусом Унтоус не был.
   — Кто ты, незваный гость? Как посмел ты войти в мой замок и буянить здесь? Не боишься умереть под кнутом?
   — Он... сквозь решетку... — встрял было ошалевший стражник, но осекся под тяжелым взглядом господина.
   — Умолкни, ничтожный червь, — холодно и повелительно сказал колдун, глядя хозяину прямо в глаза. Сын Клана, которому ни разу в жизни не доводилось слышать подобное к себе обращение, потрясение замолчал, и немыслимый гость закончил: — Мне не нужен ты и тем более не нужны твои жалкие слуги. Я охочусь за той, чей взгляд опаснее любого оружия, чья мысль смертоноснее любой отравы. Знай же, несчастный человек: в обличье смертной женщины по твоему замку разгуливает Хозяйка Зла!
   Опомнившийся Спрут сообразил, что имеет дело с сумасшедшим, причем опасным. Он повернулся к страже: этот человек должен быть немедленно схвачен!
   Но то, что Спрут увидел, остановило его, заставило промолчать. Стражники, все до единого, вытянули перед собой руки в жесте, отвращающем беду. Даже десятник, валявшийся на камнях и неистово чихавший, тоже пытался воспроизвести этот жест.
   Если этим тварям приказать, они не посмеют ослушаться: схватят безумца. Но потом начнется повальное дезертирство суеверных наемников. А где в этой глухомани найдешь других? Остаться в замке без охраны — эта мысль не очень привлекала Унтоуса.
   Надо, чтобы эти трусы убедились: перед ними всего-навсего жалкий сумасшедший...
   — Вот как? — обманчиво кротким тоном сказал Спрут. — И что же делать в моем захолустном замке такой высокой гостье? Чем заслужили мы честь принимать у себя Многоликую?
   Колдун закрыл глаза и по-волчьи принюхался.
   — Это место полно зла... — Голос его дрогнул. — Полно грехов, явных и тайных, что творились здесь из века в век. Потому его и избрала Серая Старуха. Она оставила свое болото и под личиной вкралась сюда. Она понемногу поработит все живое в замке. А потом из этих ворот в мир хлынут такие беды, о каких мы не слыхали даже из летописей... — Он открыл глаза, его темные зрачки вновь бестрепетно впились в лицо Сына Клана. И колдун закончил голосом, почти похожим на человеческий: — Может, уже и выпадали людям эти ужасы... только некому было потом летописи писать.
   Спрут тряхнул головой, с тревогой чувствуя, что этот бред чуть не произвел на него впечатление. И еще... почудилось ему или нет, что на груди колдуна сквозь грубую ткань балахона пробивается какое-то сияние?
   — Чем докажешь, что твои слова не ложь? — резко спросил Сын Клана.
   — Ты требуешь доказательств, смертный? — холодно удивился пришелец. — У меня, стоящего между Безликими и Многоликими? Я не обязан тебе ничего доказывать. А вот самому себе — обязан. Я должен точно убедиться, что Серая Старуха действительно здесь. Можешь при этом быть рядом со мной, если хочешь.
   И колдун медленными кругами двинулся по двору, не обращая внимания на трясущихся от страха наемников.
   Ильен, ничего не понимая, двинулся следом за учителем — и привлек к себе внимание Спрута.
   — А это что за сопляк? Живое воплощение кого-то из богов?
   Не прекращая медленного движения, колдун строго ответил:
   — Прикуси свой кощунственный язык! Этому чистому ребенку предстоит подвиг высокой жертвенности. Его невинная кровь, добровольно пролитая, загонит Хозяйку Зла назад в ее болото!
   Чистый ребенок в этот миг не очень-то походил на образец высокой жертвенности. У Ильена чуть ноги не отнялись от ужаса. Конечно, он понимал, что учитель играет роль... но неужели он не мог хотя бы незаметно подмигнуть?
   Тем временем Айрунги остановился у входа на крытую галерею. Это была очаровательная галерейка: бронзовые решетки работы искуснейших ремесленников Джангаша, мраморные светлые плиты с вьющимися серыми прожилками...
   Унтоус недоверчиво следовал за опасным гостем, чуть ли не в затылок ему дышал.
   — Здесь! — со страстной ненавистью сказал колдун. — Здесь она ходила... О Безымянные, дайте знак! Пусть закипит камень там, где ступали ее проклятые ноги!
   Он медленно двинулся по галерее. Спрут сунулся следом — и чуть не наступил в лужицу шипящей, пузырящейся жидкости... Нет это была не просто жидкость: мрамор таял превращался в пузырьки, оставляя в плите проплавленную ямку.
   Содрогнувшийся Спрут ошалело скользнул взглядом вдоль галереи. Четыре шипящие ямки уродовали гладкий пол.
   — Здесь следы кончаются, — мрачно сообщил колдун. — В стену, подлая, ушла... Но я ее, змею, везде разыщу! Приблизься, благородный отрок!
   Благородный отрок приблизился. Больше всего Ильену сейчас хотелось взять крепкую палку и изо всей силы двинуть учителя по умной голове.
   Колдун крепко взял мальчика за руку и вместе с ним исчез в стене на глазах у потрясенных стражников и ужаснувшегося Спрута...
   Айрунги шел напролом сквозь стены, повинуясь беззвучному зову сверкающего все ярче ожерелья. Путь его сопровождался грозными катаклизмами. Подземные толчки заставили Тагизарну изменить русло. В горах камнепад завалил единственную дорогу, связывавшую маленькую деревеньку с большим миром. Небывалый град — слитки льда величиной с кулак — обрушился на рыбаков, промышлявших на Затерянном озере; чудовищные градины проламывали борта и калечили людей.
   Грань Миров расползалась, как изношенная ткань. Не один путник, бредя знакомой дорогой, с ужасом обнаруживал вдруг себя не просто в незнакомом — в чужом, страшном краю, гибельном для пришельцев.
   Всего этого не знал насмерть перепуганный Унтоус, мечущийся по коридорам и переходам внезапно опустевшего замка. Никто из стражников не посмел последовать за ним, а прислуга с криками удрала под открытое небо, даже не поняв толком, что за ужас обрушился на замок.
   В поисках колдуна Спрут заглядывал из комнаты в комнату — и почти везде видел переломанную мебель, перебитую посуду, изодранные драпировки. (Как ни спешил Айрунги, он позволил себе мстительную радость везде ненадолго задержаться.)
   Наконец через одно из окон нижнего яруса Унтоус заметил знакомый темный балахон — и без раздумий выпрыгнул в окно, благо оно не было забрано решеткой.
   Колдун, держа мальчика за руку, неподвижно стоял под стеной Людожорки.
   — Она там, — сказал Айрунги (мальчику, а не Спруту). — Я точно знаю — она там!

* * *

   Пестрая компания ошарашенно смотрела на то место, куда только что шагнул оскорбленный Сын Рода.
   Неизвестно, как испугала бы их новая шутка судьбы, но Ваастана осенило:
   — Может, та самая складка? — неуверенно бормотнул он. — Только как она сюда-то угодила? Охотник вроде говорил, что они движутся... Может, за эти годы от сарая до башни доползла?
   — Но... разве мы не ее искали? — спросила Фаури с легким недоверием в голосе.
   — Правильно, барышня! — Ваастан встал, стряхнул солому с плаща.
   — Тут... это... посоветоваться бы... — неуверенно начал Айфер, поглядывая на Хранителя.
   — Со своей дубинкой посоветуйся, умник! — возмутился Никто. — Разве можно так рисковать? Неизвестно, та ли это складка... а если она, так, может, уже не туда выводит! Разумнее положиться на справедливость и милосердие здешнего хозяина...
   — Нет у него ни справедливости, ни милосердия! — отрезал Ваастан. — Кто как хочет, а я пошел!
   Он решительно направился к дальней стене — и исчез.
   К всеобщему удивлению, трусоватый Никто, отбросив колебания, кинулся следом за наемником.
   — Пойдем, Айфер! — сказал Хранитель. — А вы, красавицы, не бойтесь. У меня хорошее предчувствие.
   Услышав такие слова, Айфер рванулся вперед, как на врага, и исчез даже раньше Сокола.
   Пилигрим и Рифмоплет шли вперед спокойно, а перед загадочной невидимой чертой, не сговариваясь, обернулись и ободряюще улыбнулись девушкам.
   Теперь в Людожорке остались только трое. Тихоня в замешательстве переводил взгляд с одной девушки на другую: мол, что же вы, барышни?
   — Страшно! — выдохнула Ингила, глядя в пол.
   — Еще как! — отозвалась побледневшая Фаури.

* * *

   Таща за собой Ильена, Айрунги ворвался в башню. Каменные стены были плотнее деревянных: тело проходило не как сквозь туман, а как сквозь густой кисель. Приходилось даже задерживать дыхание.
   Едва Айрунги очутился в Людожорке, как ожерелье полыхнуло пронзительным светом, которому не была преградой ткань балахона. Колдовская вещь словно проступила сквозь одежду, осветив темницу.
   Айрунги, охваченный страстной жаждой охотника, настигшего дичь, даже внимания не обратил на коренастого широкоплечего мужчину. Он видел лишь двух девушек в золотистом сиянии. Одна — маленькая, худенькая, в пестром наряде — упала на колени, закрыла руками лицо, пряча глаза от резкого света. Другая — тоненькая, стройная, с длинными русыми волосами — выпрямилась во весь рост, гневно и удивленно глядя на пришельца.
   Все замерли — но лишь на несколько мгновений. Затем коренастый мужчина бесцеремонно ухватил обеих девушек за руки, грубо потянул к дальней стене... и неожиданно все трое исчезли.
   Айрунги, которому кружила голову волшебная сила ожерелья, даже не удивился чуду. Он понял одно: Вечная Ведьма уходит, ее надо догнать!
   — Вперед! — крикнул он Ильену и, не выпуская руки мальчика, ринулся туда, где исчезли беглецы.

* * *

   Унтоус пришел в себя быстрее, чем стражники и слуги. Собрался с мыслями и пришел к выводу, что его обдурили, как деревенщину на городском рынке.
   Какая Многоликая, где? Ему показали пятна на плитах в галерее и чародея, умеющего проходить сквозь стены. Ну и что? Его, Унтоуса, родной дядя умел летать. Что ж теперь, в обморок падать при воспоминании о покойном дядюшке?
   Если отбросить болтовню, факты таковы: к нему в замок заявился наглый колдун без знаков Клана на одежде, переломал и разбил много ценных и редких вещей, а затем устроил побег десятку пленников из Людожорки.
   Нет, такое хамство нельзя было оставить безнаказанным! Пусть этот гад умеет ходить сквозь стены, но уйти далеко по осеннему бездорожью он не мог. Значит, надо немедленно обшарить окрестности!
   Господин потребовал коня и отбыл в сопровождении наемников. В замке остались двое стражников и прочихавшийся десятник — охранять неисправный подъемный мост.
   Стражники глядели в сгущающиеся сумерки и угрюмо молчали.
   — Это что же за напасть такая на замок свалилась? — спросил наконец один.
   — Не знаю и знать не желаю! — отрезал десятник. — Господское дело.
   — Слышь, старшой, — робко сказал второй наемник. — Господин, когда уезжал, пообещал, что всех нас, трусов и мерзавцев, кнутом велит перепороть...
   — Обещал — сделает, — успокоил его десятник. — Он такой.
   — Старшой, а тебя?
   — Меня нельзя. Я десятник.
   Но в сказавшем это голосе не было уверенности.
   За мрачными раздумьями стражники не сразу заметили подошедших к воротам двух незнакомцев. А когда заметили — не особо встревожились. Путники как путники, по виду — наемники. Один из них — одноглазый верзила — поклонился стражникам, заметил бляху десятника и обратился к ее обладателю:
   — Слышь, почтенный, не заходил ли в ваш замок паренек — лет восемнадцати, смазливый, темноволосый, нос с горбинкой?
   Десятник встрепенулся, но постарался не выдать волнения.
   — Темноволосый, говоришь? — переспросил он, незаметно давая знак стражникам. — Надо припомнить...
   — Может, он не один бродит, — продолжал кривой. — Там пестрая такая компания подобралась: двое Детей Клана, парочка наемников, парочка циркачей... еще такой странный...
   Договорить кривому не удалось: оба стражника разом навалились на путников. Десятник тоже не стоял в стороне от драки, поэтому пришлые наемники были быстро и умело повязаны.
   — Дружков своих ищете, да? — торжествовал десятник, не слушая никаких объяснений. — Волоки их в Людожорку, парни! Хозяин доволен будет!
   — Старшой, может, не надо в Людожорку-то? Вон какие чудеса там сегодня творились...
   Десятник ненавидел советы, считая их проявлением неуважения к своей власти.
   — Поговори мне еще, вошь с арбалетом! Делай, что командир велел!
   Впоследствии десятнику пришлось крепко пожалеть о своих словах: возвратился измотанный бесплодными ночными поисками господин, выслушал гордый рапорт о схваченных злодеях, пожелал увидеть новых пленников... и тут обнаружилось, что Людожорка опять пуста!
   Десятник был оштрафован на месячное жалованье, разжалован в рядовые и жестоко выпорот.

34

   На светло-сером склоне горы красиво раскинулся дракон. Он спал, укутав голову крыльями. Возле его хвоста сидели две молодые женщины и оживленно беседовали. Одна из них держала на коленях розовый сверток.
   Керумик наполнил флягу из родника, бьющего среди густых кустов, поднялся, отряхнул колени — и замер, увидев сквозь ветви эту картину. Залюбовался.
   Нет уж, Арлину он не отпустит! Вернее, ее не отпустит Подгорный Мир...
   Страстная, яростная жажда свела его горло. Даже странно, что Волчица не почувствовала его пылающий взгляд, не обернулась к обступившим родник кустам.
   Керумик сдержал стон, представив зеленоглазую красавицу в своих объятиях... и в этот миг ему на плечи сзади легли тяжелые, невероятно сильные лапищи.

* * *

   — Какой большущий! — восхищалась Волчица. — Какой крепыш! А уж рыжий-то, рыжий!
   — Вылитый Харнат! — гордо отозвалась Аранша. — Только бороды нет.
   Наемница вновь была похожа на ту женщину, что когда-то давала Арлине уроки фехтования. Живот уже не поднимался горой под платьем, и необъятный розовый наряд висел нелепыми складками. Теперь он был гораздо короче: молодая мать оборвала подол на пеленки.
   И все же облик женщины был новым — не только из-за нелепого наряда, но и из-за длинных волос.
   — Давай я тебе косу заплету, — предложила госпожа. — Уж я-то знаю, как длинная грива мешает...
   — Еще чего! — фыркнула Аранша. — Возьму меч — и долой эти патлы! А если подольше привалом постоим, я из них поясок сплести успею, а то этот розовый кошмар мотается во все стороны.
   И она потянулась к эфесу. Арлина перехватила ее руку:
   — Погоди. Ты сейчас можешь сделать глупость. Причем большую... Скажи, ты думала о том, как вернешься в Найлигрим?
   — Думала! — просияла Аранша. — Харнат малышу имя даст, вся крепость праздновать будет...
   — А ты не забыла, что дома прошло всего несколько дней?
   — Ну и что?.. Ох! — Аранша прикусила губу, веснушки утонули в волне румянца.
   — Вижу, поняла... Уезжает жена на несколько дней, стройная, подтянутая, никакого живота... Ты мужу говорила, что ребенка ждешь?
   — Не-ет...
   — Еще хуже... Через несколько дней жена возвращается с ребенком на руках. И заявляет мужу, что это его сын...
   Аранша уже оправилась от смятения и сказала негромко, но твердо:
   — Об этом я не подумала. А только мне нечего скрывать. И стыдиться нечего. Расскажу Харнату все как есть. Он поверит. А не поверит — значит, ошиблась я в нем. Зачем тогда мне такой муж? Сама сыну имя дам, сама и выращу...
   — Дарнигар, я думаю, поверит, он умный и любящий человек. Но он в крепости не один. Представляешь, что скажет... например, Аунава?
   — Еще как представляю! — уже веселее откликнулась наемница, округлила глаза, подалась всем телом к собеседнице и заговорила таинственным, многозначительным шепотом: — Эта кобыла, Аранша-то, испугалась, что муж ее бросит, решила Харната ребенком привязать. А у самой детей быть уже не может. Оно понятно: всю жизнь по казармам, то с одним, то с другим, да и возрастом не молоденькая. Вот и купила где-то на стороне грудного малыша — у нищенки или шлюхи какой... да сказку сочинила такую, что уши дыбом встают!..
   — Похоже! — невесело усмехнулась Волчица.
   — А мне плевать, — обычным своим голосом заключила наемница. — В глаза мне ничего сказать не посмеет — побоится, что я язык ее поганый ее же зубами нашпигую... А что за спиной у меня говорится, до того мне дела нет.
   — Тебе — может быть. А мальчик подрастет, услышит... — В серых глазах Аранши метнулась тревога.
   — А... как же тогда?.. Ведь ясная госпожа подтвердит мои слова?..
   — Разумеется. Но у тебя есть доказательства получше — твои волосы. За несколько дней такие не отрастут. Этой косой ты сплетницам рты завяжешь.
   — Ух ты! А и верно! — восхитилась Аранша умом госпожи.
   — И еще молоко! — увлеченно продолжала Волчица. — Ты же сына грудью кормишь, такое подделать нельзя! Уж мы с тобой позаботимся, чтоб эта языкастая дура сама убедилась...
   Тут, словно услышав про молоко, в разговор вмешался безымянный отпрыск Семейства Прешта. Он проснулся и потребовал есть, совершенно ничего не желая знать о сомнительных обстоятельствах своего рождения.
   Арлина про себя отметила, что голосом малыш тоже пошел в отца. От его могучего баса даже дракон завозился во сне.
   Аранша поспешно приспустила с плеча платье, обнажила грудь.
   — Керумик, — предупредила ее Арлина, глядя, как возвращается от родника Подгорный Охотник. Аранша молча пересела спиной к мужчине и начала кормить своего юного повелителя.
   Дракон выпростал голову из-под крыла.
   — Долго ты как! — упрекнул он Керумика.
   — Там на меня тварь насела, — неохотно ответил тот. — Первый раз такую вижу — большая, волосатая... силищи страшной...
   — А я и не слышал ничего! — огорчился дракон. — До чего крепко сплю, прямо беда... Ты ее убил? Если убил, то я слетаю, съем...
   — Подранил только... убежала...
   Керумик сел, подобрал обломок песчаника, извлек из ножен меч и начал его точить.
   — Я тут на Воздушные Врата наткнулся, — сообщил Эрвар. — Может, попробуем — через них?
   — Незачем рисковать, — возразил Керумик. — С нами женщины...
   Рядом басовито рявкнул малыш, упустивший материнский сосок.
   — ...и ребенок, — мрачно закончил Подгорный Охотник. — Лучше пойдем через горы. Я знаю здесь сквозные коридоры.
   — Я там проползу?
   — Это вряд ли. Лети напрямик и жди на той стороне.
   — Может, я всех на спине перевезу?
   — А если Алые Стрекозы налетят? Как ты с таким грузом отбиваться будешь?
   Знатоки Подгорного Мира заспорили. Арлина быстро потеряла нить разговора, ей стало скучно. Волчица поглядывала на Араншу, нежно ворковавшую над своим рыжим сокровищем. И впрямь чудесный малыш — хотя с близнятами его, разумеется, и сравнить нельзя... Но как же тяжело будет молодой матери пересекать горы! Хоть ползком по каменным норам, хоть верхом на драконе среди облаков. Руки-то заняты!
   Кочевницы в Наррабане привязывают детей к спине. Наверное, удобно, да где же взять веревку?
   И тут госпожу осенило. По пути сюда она обратила внимание на то, что кусты опутаны гибкими растениями — вроде вьюнков, только потолще. Керумик объяснил, что эти зеленые плети очень прочные: они с Эрваром как-то раз соорудили из них переправу через пропасть.
   Да, но в кустах шляется какая-то раненая зверюга... Ну и что? Ведь Арлина не собирается лезть в кусты! С краю нарежет стеблей. Если что — только крикнуть, на помощь сразу прибегут. И прилетят...
   Подгорные Охотники продолжали спорить. Аранша кормила ребенка. Никто не остановил Волчицу, когда та направилась вниз по склону к кустам.
   Достав нож, она срезала длинный гибкий стебель. Ух ты, даже нож его с трудом взял! Ну-ка еще несколько... да подлиннее...
   Сквозь кусты донеслось дразнящее журчание. Арлина облизала пересохшие губы. Руки резали неподатливые стебли, а в душе было одно желание: глоточек бы, да не из баклаги, а прямо из земли... холодная, живая струя...
   А, ладно! Тут же рядом!..
   Арлина скользнула в объятия изогнутых недобрых ветвей, которые скрыли ее с головой, и пошла на звук бегущей воды.
   Идти пришлось недалеко. Кусты расступились, открыв небольшой родничок, выбегающий из-под коряги и ручейком струящийся в чашу.
   Возле ручья лежал Керумик с неестественно вывернутой шеей. Застывшие глаза уставились в сплетение стволов и ветвей.

* * *

   Аранша кончила кормить сына и теперь любовалась его оттопыренными во сне толстыми губками. Подгорные Охотники продолжали препираться насчет выбора дороги.
   По склону задумчиво поднялась Арлина с охапкой гибких стеблей в руках. Она бросила свою ношу рядом с наемницей.
   — На, подпояшись. И прикинь, нельзя ли твоего принца к спине привязать, чтоб руки освободить.
   Аранша, радостно вскрикнув, начала перебирать длинные стебли. А Волчица, шагнув в сторону, оказалась над сидящим Керумиком:
   — Молодец, хорошо мой меч наточил. Дай сюда... Давай-давай, забыл, что ли: сегодня моя очередь меч носить!
   Эрвар изумленно приподнял голову, стегнул кончиком хвоста по камням. Он-то помнил, что меч Арлины улетел в море во время драки с ящерицами.
   Но Керумик ничем не выказал удивления. Чуть помедлив, он протянул оружие женщине.
   — Эрвар, — негромко сказала Арлина, — ты говорил, что напарники должны друг другу доверять. Так?
   Поняв по тону женщины, что происходит нечто серьезное, дракон молча кивнул.
   — Тогда ответь на мой вопрос. Просто ответь, без всяких «зачем» и «почему». Помнишь, мы были втроем в Подгорном Мире... и Ралидж угодил в ловушку. Колдовство заставило его забыть даже собственное имя. И он не хотел оттуда уходить, так ему было хорошо. Как ты разрушил эти чары, Эрвар?
   — Неприятно об этом вспоминать, — отозвался дракон, чуть помолчав. — Пришлось вывернуть госпоже руку, приставить к горлу нож. Сокол услышал крик невесты, все вспомнил и кинулся на выручку. Мне тогда по морде перепало...
   — Вместо благодарности... — слабо улыбнулась Арлина, но тут же вновь стала серьезной. — Теперь ты, Аранша! В Наррабане мы по твоей милости однажды остались без денег. Напомни: что ты сделала, чтобы снова наполнить кошелек?
   — Там никогда не видали, чтоб женщины дрались на мечах. Один богатый гусь предложил мне развлечь публику...
   — С кем тебе пришлось биться?
   — С госпожой Нурайной... ух, она сильна на мечах! Только это не бой был, а так, танцы. Мы заранее договорились...
   — Достаточно, — оборвала ее Арлина. — Теперь ты, Керумик. Когда ты пришел в Найлигрим — что из диковинок ты мне продал?
   — Да разве упомнишь? Товару много было...
   — Ладно, это ерунда... А здесь, в Подгорном Мире, перед встречей с Эрваром... когда я поцеловала тебя на берегу реки — что ты мне сказал?
   Аранша вскочила так резко, что малыш встревоженно захныкал. Волчица остановила ее взмахом руки.
   Керумик ухмыльнулся:
   — От счастья что-то нес, да не запомнил: голова закружилась. Это ж был такой поцелуй — свое имя позабыть можно! Это было...