Страница:
тактических приемов боевых действий непосредственно при прорыве обороны
противника. С этой целью группа руководящего состава нашей дивизии и
входящих в нее полков выезжала на передний край - на рекогносцировку.
16-й истребительный авиаполк, как и многие другие полки истребительной
авиации, сосредоточенной на Сандомирском плацдарме и вблизи его, имел задачу
прикрыть с воздуха боевые порядки наших наземных войск от ударов вражеской
авиации в период операции.
Погода в это время стояла пасмурная, сплошная облачность свисала
"лохмотьями" почти до самой земли. Часто моросил дождь, временами
переходивший в мокрый снег. Дул пронизывающий холодный ветер. Кругом
сырость, грязь. Из-за такой погоды авиация вынуждена была резко сократить
свои действия. Мы сидели на земле, ждали погоды. С каждым днем напряжение
росло: все ждали сигнала, чувствуя, что наступление вот-вот начнется.
11 января. Всю ночь по заданным рубежам ведется методический
артиллерийский огонь. Пружина взведена, палец лежит на спуске. Но сигнала
все еще нет.
12 января. В 5.00 по московскому времени на вражеский передний край и
глубину его обороны по всему фронту обрушился первый залп. За ним последовал
второй, третий... пятый... десятый. Сотни тысяч снарядов, мин, ракет
полетели на головы фашистов. Земля дрожала от взрывов, весь фронт полыхал в
огне. Все смешалось в дыму и пламени.
Но вот орудийный грохот стих. Наступила немая гнетущая тишина.
Ошеломленный противник ждал, что же будет дальше. Так продолжалось несколько
часов. И вдруг снова по всему фронту прокатился гром. Три часа подряд длился
несмолкаемый грохот второго, решающего артиллерийского налета на вражеские
позиции.
И снова стало тихо. Но только ненадолго. Откуда-то поплыл, нарастая,
мощный рокот. Из укрытий выползли танки, самоходные орудия,
бронетранспортеры и ринулись вперед. В рост поднялась пехота, и морским
прибоем покатилось на врага многоголосое "Ура-а!".
Подмяв под себя противника, сбив его с занимаемых позиций, войска 1-го
Украинского фронта продвигались в направлении Кельце, Ченстохов и далее - к
границам фашистской Германии, нацелившись острием наступательного клина на
Бреслау.
Наступление развивалось успешно, и к вечеру фронт отодвинулся на запад.
Грохот канонады постепенно затих.
А погоды по-прежнему нет. Ни наша, ни вражеская авиация не действует.
Самолеты "привязаны" к земле. Боевые действия ведут лишь наземные войска.
13 января с рассвета весь личный состав полка находится на аэродроме.
Мы готовы к вылетам на боевое задание. Погодные условия над местом нашего
базирования несколько улучшились. Хотя облачность все та же, 10 баллов, но
нижний край ее немного приподнялся и стал ровнее. Туман начал рассеиваться.
Видимость стала 1,5- 2 километра.
В 9 часов 40 минут первым на боевое задание вылетел комэск 1-й
эскадрильи капитан Виктор Жердев. Он отправился во главе четверки. Его
ведомый - В. Березкин. Вторая пара - К. Сухов и И. Руденко.
Не успела четверка собраться в боевой порядок, встать на заданный курс
к линии фронта, как очертания машин растаяли в густой дымке.
На КП от Жердева получен доклад: высота нижнего края облаков - 200
метров.
По мере приближения к линии фронта облачность все больше и больше
понижалась. Над передним краем, как сообщил Жердев, нижний край ее
простирался на высоте 100-150 метров. Таким образом, четверка наших
истребителей была буквально прижата облачностью к земле.
Жердев перестроил группу в правый пеленг и стал патрулировать вдоль
переднего края в районе Кельце - Сташев. Летчикам видно было, как наши
танковые части, вклинившись в боевые порядки отступающих войск противника,
стремительно идут вперед, а пехота уже выбила фашистов из ряда опорных
пунктов и расширяет прорыв.
И вдруг по самолетам ударили "эрликоны". Жердев резким маневром ушел от
огненных трасс вправо. Но тут вновь вспыхнули разрывы - уже вступила в
действие зенитная артиллерия более крупного калибра. Но тщетно стараются
расчеты вражеских орудий, тщетно целятся пулеметчики, тщетно палят в воздух
из винтовок гитлеровские солдаты. Советские истребители уже скрылись в толще
тумана.
Жердев бросает взгляд на часы: времени осталось очень мало, скоро пора
возвращаться. Надо еще доразведать, где же наши передовые части вступили в
соприкосновение с отступающим противником и ведут с ним бой, на какой рубеж
они вышли...
Жердев приказывает паре Сухова следовать прямо, а сам с Березкиным
отвернул влево, направляясь на северо-запад.
Снизился. Внимательно смотрит вниз. Показались отступающие колонны
фашистов. Впереди по курсу - длинная вереница автомашин. Справа и слева
ползут по полю танки, ведут огонь. Снизу потянулись к самолетам огненные
нити...
- Разворот вправо! - скомандовал Жердев и добавил: - Видишь, как фрицы
драпают?!
И вдруг яркая вспышка огня ослепила летчика. Он ощутил резкий удар по
корпусу машины. Самолет вздрогнул, подброшенный силой взрывной волны - и тут
же запылал.
Березкин видел все: и то, как самолет его ведущего буквально облепили
шапки разрывов, и то, как один из снарядов, угодив в истребитель, брызнул
уже изнутри его пламенем и дымом.
- Виктор! Виктор! - звал Березкин своего командира. - Ты жив?
- Живой! - ответил Жердев. - Да вот мотор что-то барахлит.
- Виктор, ты горишь! Тяни домой. Я прикрываю!..
Мотор горящего истребителя стал давать перебои. Машина медленно и
неотвратимо теряла высоту. А разве полторы сотни метров - это высота? Разве
воспользуешься парашютом?
Вот мотор совсем заглох. Под крылья бежит земля. Ползут по ней
вражеские автомашины. Мечутся, шарахаются от стремительно несущегося на них
факела солдаты в зеленых шинелях.
Березкин неотступно следует за своим командиром. Он маневрирует,
уклоняясь от прицельного огня средств противовоздушной обороны фашистов. Он
должен помочь Жердеву. Но как? Чем?
Он видит, как горящий самолет на выравнивании резко клюнул носом, затем
ударился о землю и перекувырнулся несколько раз. Видимо, тяги руля высоты
перегорели, и самолет оказался неуправляемым.
- Виктор!.. - с горькой досадой произнес Березкин. Но Жердев, командир
эскадрильи, коммунист, превосходный боевой летчик и замечательный товарищ,
этих слов уже не слышал. Включенная на прием рация молчала. И хоть
невозможно было в это поверить, Березкин понял: капитана Жердева уже нет в
живых.
Домой, на свой аэродром вернулись только три истребителя. Березкин и
Сухов подробно доложили командиру полка обо всем, что произошло. Майор
Речкалов без промедления отправил группу в тот район, где ушел самолет
Жердева.
Его тело привезли в родной полк на вторые сутки. Уже в Боржимув, куда
мы только что перелетели.
Наши товарищи, побывавшие на месте его гибели, узнали от очевидцев этой
трагедии некоторые подробности. К упавшему советскому самолету сразу же
бросились гитлеровцы. Они вытащили из кабины уже мертвого летчика, сняли
ордена, забрали какие-то документы - и быстро уехали. Фашисты спешили:
русские танки были совсем близко, все громче становился говор их пушек...
17 января весь личный состав 16-го авиаполка при развернутом нашем
боевом знамени прощался с отважным воздушным бойцом капитаном Виктором
Ивановичем Жердевым. Четверка истребителей под командованием старшего
лейтенанта Сухова поднялась в воздух и дала прощальный залп из всех огневых
точек. Этим мы выразили клятву всех летчиков полка беспощадно мстить
фашистам за нашего бесстрашного товарища, за нашего боевого комэска.
Штабной писарь составил официальный документ о том, что Виктор Иванович
Жердев погиб в бою за Советскую Родину, командир подписал - и ушло печальное
известие родителям героя на Кавказ, в Ессентуки, где Виктор родился и рос.
Виктор Жердев с самого детства полюбил авиацию, занимался в
авиамодельном кружке, затем поступил в аэроклуб. Ему очень нравилась
мужественная, полная романтики профессия летчика.
В первые же дни войны комсомолец Виктор Жердев занял свое место в
боевом строю защитников Родины.
В армии он стал коммунистом. Он показал образцы верности долгу,
мужества и героизма.
...Много лет прошло с того дня, как не стало Виктора Жердева. Но у нас,
его однополчан, ощущение такое, что он жив. Образ Виктора, образы других
наших боевых братьев, не вернувшихся с войны, живут в нашей памяти, в наших
сердцах. Бывая в Ессентуках, обязательно навещаем его родителей. Вспоминаем.
Они рассказывают нам о детстве Виктора, его увлечениях. Мы - о его фронтовых
делах, его боевом мастерстве, бесстрашии и героизме. На боевом счету
Виктора, награжденного двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной
Звезды, было 12 сбитых вражеских самолетов. И это в возрасте 25 лет! Сколько
было у него еще впереди?! И была впереди Победа. Он шел к ней, он спешил! Он
рвался в битву, чтобы приблизить час окончательной расплаты с фашистами...
На братском кладбище в Варшаве покоится прах отважного русского сокола.
А мы тогда, в январе 1945 года, открыли счет мести за него. Наши войска
неудержимой лавиной двигались к границам Германии. Освобожден Ченстохов,
очищен от фашистов Радом. Наконец, вот она, под крыльями - граница рейха!
Часть VI. ДАЕШЬ БЕРЛИН!
В январе 1945 года войска 1-го Украинского фронта, освободив от
фашистов территорию Польши, продолжали наступать. Наша эскадрилья в составе
восьми экипажей поднялась из района Ченстохова и взяла курс на запад.
15 часов 40 минут 25 января 1945 года. Мы пересекаем бывшую
польско-германскую государственную границу, которая сейчас обозначена лентой
реки, и оказываемся в воздушном пространстве фашистской Германии.
Знаю: не только я - каждый из нас с высоты птичьего полета пристально,
взволнованно рассматривает сейчас землю, на которую мы идем с возмездием,
куда спешим с расплатой. Нет, мы не разрушители, мы не хотим жечь и
уничтожать вон те аккуратные домики, мы не намерены мстить спешащим по
родным дорогам в автомобилях и на повозках людям, одураченным геббельсовской
пропагандой, насмерть перепуганным женщинам, старикам и детям. Мы ищем тех,
кому должны предъявить счет расплаты, - недобитого врага, который хотел
сделать нас рабами.
Вскоре взору предстал населенный пункт, вблизи которого подготовлена
для нас посадочная площадка. Мы уже связались по радио с руководителем
полетов, совершаем круг, идем на снижение. Один за другим самолеты касаются
колесами земли - той земли, с которой враг предпринял вероломное нападение
на нас, земли, с которой пришла к нам война. Вот все самолеты зарулили, и
летчики, покинув кабину, встают в рост на крыле, и как по команде стреляют
вверх из пистолетов. Это своеобразный салют в знак того, что мы пришли в
Германию, выполняя священный наказ Родины.
Настроение приподнятое, боевое. Каждый желает приблизить час разгрома
фашизма, каждый знает, что это будет совсем скоро, но бои предстоят еще
упорные, ожесточенные.
Вскоре мы узнали, что невдалеке от нашей площадки находится имение
удравшего на запад барона. Здесь, близ небольшого городка Крайцбурга, и
разместился весь летный состав нашего полка.
На новой "точке" мы подготовили полетные карты, изучили район боевых
действий, характерные ориентиры для лучшей визуальной ориентировки.
Технический состав подготовил материальную часть самолетов к боевым
действиям.
В свободное от основных дел время мы занимались устройством,
знакомились с имением. Расположились на втором этаже особняка, комнаты и
залы которого были увешаны старинными картинами в золоченых рамах. В одном
дз залов обнаружили родословную барона - "генеалогическое древо" с
множеством имен и фамилий.
На первом этаже были кухня и залы для приема гостей и отдыха. В зале,
предназначенном для торжеств, вдоль стен стояло много сервантов с различной
посудой из фарфора и стекла.
Здесь и разместили столовую для летно-технического состава. Соседний
зал, уставленный мягкой мебелью, отвели под-комнату отдыха.
К дому примыкала оранжерея с теплицей, дальше тянулся хозяйственный
двор. В стороне протекала небольшая речушка, образуя довольно большой пруд с
плотиной, на которой стояла водяная мельница.
Каждого из нас интересовало новое еще не освоенное место. Мы старались
представить себе владельца имения.
Ясно было одно: Он - Один из тех, на кого опирался Гитлер, на ком
держался фашизм.
А наша боевая жизнь текла своим чередом. Уже с нового аэродрома сделано
несколько вылетов на боевое задание. Но весна настойчиво заявляла о себе.
Земля все больше и больше оттаивала. Лишь по утрам, когда заморозки
охватывали грунт, можно было хорошо взлетать, но при посадке в стороны от
колес летела грязь, самолет тянуло на нос, управлять машиной становилось все
труднее.
Положение с каждым днем осложнялось. Отступая, враг выводил из строя
свои аэродромы, взрывал бетонированные взлетно-посадочные полосы, стремясь
помешать нам вести боевую работу. Наши самолеты все реже могли действовать с
грунтовых аэродромов. Количество вылетов резко снижалось. Зато гитлеровская
авиация, используя оставшиеся бетонированные аэродромы, почти ежедневно,
если только позволяла погода, поднималась в воздух.
Надо было срочно решать вопрос о дальнейшей боевой работе.
Летая на задание, мы с Покрышкиным не раз проходили над автострадой
Бреслау - Берлин и, просматривая ее, порой снижались до бреющего полета и
долго шли над блестящей серой лентой. Я и не предполагал тогда, что у
Александра Ивановича уже родилась смелая идея использовать автостраду на
время распутицы как... аэродром.
Как-то выдался не очень напряженный день, было произведено всего лишь
несколько самолето-вылетов на разведку и прикрытие поля боя. Почти весь
летный состав отдыхал - на аэродроме осталась только дежурная эскадрилья.
Стало смеркаться. Кто читал, кто играл в домино, многие писали письма
домой. Время близилось к ужину. Мы почистились, умылись. Спустились вниз, на
первый этаж. И вдруг я услышал чарующие звуки вальса. Кто играет? И меня, и
моих товарищей это заинтересовало. Поспешили в зал. И опешили: в
задумчивости сидел у пианино Андрей Труд, и пальцы его легко касались
клавиатуры.
Вот так сюрприз! А он молчал, никому не говорил, что играет, да еще
как!
Андрей не замечал нас. Он то поднимал вверх голову с полузакрытыми
веками, то опускал ее, пальцы быстро бегали по клавишам, и вдохновение
пианиста рождало неповторимую музыку Иогана Штрауса.
Отзвучал последний аккорд. Андрей посидел еще несколько секунд в
притихшем зале, потом не спеша встал, повернулся и... застыл от
неожиданности. Мы аплодировали ему, благодарили пусть за короткое, но такое
нужное сердцу наслаждение. Стали просить его сыграть еще что-нибудь, но
Андрей, сославшись на усталость, отказался. А когда мы прощли в столовую и
сели ужинать, Андрей вернулся в гостиную, и оттуда полилась музыка Глинки.
Она звучала по-домашнему, унося нас мыслями туда, где всегда были сердцами.
Зачарованные радостной мелодией "Вальса-фантазии", мы думали о родных
березках, о своих близких, о светлом завтрашнем дне. Потом, когда отзвучала
музыка, услышали, как хлопнула крышка, а секунду спустя в дверях появился
сияющий Андрей:
- На сегодня хватит, друзья! Мне некогда, спешу! - и ушел.
- Ничего не поделаешь: талант - надо с ним считаться! - шуткой прервал
молчание Вячеслав Березкин и... сам направился к пианино. И тут взрыв хохота
потряс столовую: Слава одним пальцем стал выстукивать знакомую всем с
детства мелодию "Чижик-пыжик"...
Погода была уже по-настоящему весенняя. Однако это не принесло
облегчения. Напротив, взлетать нельзя было совсем. И тогда командир нашей
9-й гвардейской дивизии принимает не имевшее прецедента решение: "посадить"
полки на автостраду и использовать ее как... аэродром.
А пока что он вызвал штабных офицеров, ознакомил их со своим замыслом и
поставил задачу: выехать на автостраду и подготовить ее к приему самолетов.
- Мы с Голубевым полетим, сядем и посмотрим, можно ли располагать полк.
Указал Александр Иванович и участок автострады, который, по его мнению,
является наиболее удачным для задуманной цели.
Команда быстро собралась, взяла с собой радиостанцию для связи с
самолетами и отправилась в путь.
Вскоре комдив вызвал меня.
- Готовь самолеты и сам готовься: завтра утром попробуем сесть...
Погода словно вступила с нами в контакт: предрассветный морозец
сцементировал грунт, и наши самолеты один за другим легко побежали вперед.
Взлетели, взяли курс на автостраду.
А вот и она. Сделали круг, другой, осмотрелись, установили по радио
связь с передовой командой. Видим, как шлагбаумами перекрыли с обоих
направлений широкую ленту оживленной магистрали. И тут и там у шлагбаумов
стали .накапливаться автомашины.
- Я - "сотка", прикрывай - иду на посадку! - подал мне команду
Покрышкин.
- Понял! - ответил я. С небольшим набором высоты выполнил разворот и
стал ходить над ведущим. Вижу, как самолет Александра Ивановича выпустил
шасси, снижается.
Я осмотрелся по сторонам. В воздухе нигде самолетов не вижу. Глянул
вниз - и забеспокоился: садиться здесь будет очень сложно, вдоль автострады
тянутся глубокие кюветы, за ними - огромные деревья лесопосадок. Случись
кому-нибудь при посадке сойти с импровизированной взлетно-посадочной полосы
- беды не миновать.
Вижу, что Александр Иванович уже приземлил свою машину, и "сотка"
стремительно катится в лесной просеке. Вот самолет бежит все медленнее и
медленнее...
- Садись, все нормально! - раздается в наушниках шлемофона голос
командира.
Стал заходить на посадку. Вот я уже на прямой. Выпустив шасси, пошел на
снижение. Теперь полоса кажется совсем узкой. Она все ближе. Высоченные
сосны и дубы стремительно несутся навстречу. Установил режим планирования,
уточнил угол сноса. Кажется, что бегу по узкому лесному коридору. В глазах
замелькали верхушки деревьев, потом стволы как бы слились в бегущую назад
широкую полосу. Ощущение не из приятных: впечатление такое, словно с
огромной скоростью падаешь вниз. Невольно хочется замедлить движение. Но
прибор показывает нормальную скорость планирования.
Небольшой толчок: самолет, наконец, коснулся колесами земли. Быстро
опускаю носовое колесо, и машина катится по автостраде. Впереди вижу самолет
Александра Ивановича, он уже заруливал на обочину. Я последовал за ним.
И сразу же шлагбаумы были подняты. Вереницы машин тронулись навстречу
друг другу.
Автострада продолжала жить своей обычной жизнью. Но у нее в этот час
уже началась вторая жизнь - аэродромная.
К гвардии полковнику Покрышкину, стоявшему у своей "сотки", уже спешил
командир БАО с докладом. Александр Иванович внимательно слушал. Оказывается,
невдалеке, в лесочке, расположен городок. Там были мастерские по сборке
"мессершмиттов" и "фокке-вульфов". В цехах и на складах осталось много
моторов, фюзеляжей, крыльев. Даже несколько собранных истребителей есть.
Рядом с мастерскими - жилые помещения, где можно будет разместить личный
состав. Отлично!..
Уточнив все данные, Покрышкин приказал участок для посадки "сместить"
поближе к виадуку - так будет удобнее производить посадку. Там леса меньше -
безопаснее садиться.
- Самолеты укроем там, - Александр Иванович указал в дальний конец
леса. - И городок будет ближе. Комендатуру сегодня же направляю сюда. И
сразу же приступайте к работе. На прежнем месте оставаться больше нельзя:
вот-вот прекратятся заморозки, и взлететь оттуда не удастся до тех пор, пока
не подсохнет грунт. А ждать нельзя: время дорого! Перелетать будем
завтра-послезавтра. Надо немедленно подготовить места, где можно укрыть
самолеты, а также сделать перемычки через кюветы для сруливания с автострады
на стоянки.
Александр Иванович повернулся ко мне:
- По самолетам!
Запустили моторы, вырулили на автостраду и один за другим взлетели. На
высоте 100-150 метров сделали круг над городком, внимательно рассмотрели его
ангары, жилые здания, складские помещения. В стороне - грунтовой аэродром,
размокший обезображенный воронками. На его окраине, у лесной опушки,
валяются разбитые конструкции. Это были большие десантные планеры, человек
на 100 каждый. Отступая, фашисты уничтожили их.
Мы снизились почти до бреющего и взяли курс домой.
Когда произвели посадку, Покрышкин приказал собрать всех летчиков,
вызвал начальника штаба и командира батальона.
Собрались все. Комдив поставил задачу и объявил:
- Завтра утром начнем перебазирование летного эшелона: работать будем с
автострады!
Многие удивились. Александр Иванович повторил:
- С автострады!
Затем он стал излагать особенности посадки на необычную полосу и взлета
с нее, назвал характерные ориентиры, ответил на вопросы.
Серьезное внимание комдив уделил маскировке.
- Первоначально я намеревался использовать под аэродром участок
автострады, обрамленный густым лесом. Считал, что для маскировки это
наиболее подходящее место. Однако, побывав там, пришел к мысли, что нельзя
пренебрегать безопасностью, а потому принял решение несколько сместиться в
сторону, где лес немного отступает от шоссе. Если будем дисциплинированны,
враг нас не обнаружит. А работать с этого участка будет легче и, главное,
безопасней... Итак, автострада будет функционировать, но движение на
избранном нами участке будет приостанавливаться на короткое время - на
несколько минут, которых будет достаточно, чтобы самолет взлетел или сел. А
пока что всем следует тщательно изучить район боевых действий. Надо быть
готовым к перелету...
Но на следующий день взлететь нам не удалось: земля подмерзла очень
слабо, колеса истребителей с легким хрустом продавливали тонкую ледяную
корочку и вязли.
Прошли сутки. Земля подмерзла сильней, и как только наступил рассвет,
загудели моторы. Вперед побежал истребитель, другой, третий. Оторвались,
стали набирать высоту. Взлетело еще несколько машин - целая эскадрилья. Но
многие остались на месте: взлетать все же рискованно.
Лишь на третье утро полк покинул аэродром ,и благополучно перелетел на
новый, совсем необычный аэродром, прочно "оседлав" автостраду. История
авиации еще незна-ла такого.
С задачей на перебазирование летный состав справился превосходно. Будь
это при иных обстоятельствах, никто не поверил бы в достоверность подобной
версии. А тут была явь. Да еще какая: ни одного сколько-нибудь неприятного
случая, ни единой предпосылки к происшествию!..
Вскоре мы начали боевые действия. Но прежде каждый летчик вместе ей
своим техником должен был оборудовать стоянку для своего самолета. Да так,
чтобы, срулив с автострады, можно было без промедления достичь ее и тут же,
буквально на "пятачке", развернуться и снова быть готовым к вылету. В этом
случае летчик запускал мотор и буквально с места выруливал на "взлетную
полосу" - автостраду. Само собой разумеется, что каждый проявил максимальную
заботу о том, чтобы тщательно замаскировать самолет.
Перед вылетом, так же как и перед посадкой, стартовому наряду
подавалась команда по телефону или ракетой, и участок автострады,
используемый под "аэродром", немедленно перекрывался с обеих сторон.
Движение автомашин прекращалось. Один за другим на серую ленту шоссе
выруливали самолеты, разбегались и взмывали ввысь.
К этому времени из-за распутицы действия фронтовой авиации прекратились
совсем. А мы продолжали летать, совершая порой по три-четыре вылета в день.
Фашистское командование забеспокоилось: откуда летают русские
истребители? На нашем участке почти ежедневно появлялись вражеские
самолеты-разведчики - вначале шли они высоко, а затем постепенно снижались.
В наш тыл засылались агенты. Примерно через неделю разведчик Ю-88 прошел на
бреющем вдоль автострады: противник не был далек от истины в своих
подозрениях. Выручила нас тщательная маскировка. А чтобы нас не
запеленговали, радиообмен вели очень осторожно - в эфир выходили лишь в
крайнем случае, да и то подальше от своего "аэродрома".
Вряд ли тот "юнкере" обнаружил что-либо подозрительное. Но на третий
день после его пролета в нашем районе была выловлена группа вражеских
парашютистов-диверсантов. Одному из них удалось уйти от преследования.
Произошло это по вине воинов зенитно-артиллерийского расчета, которые
пренебрегли бдительностью. На рассвете недалеко от огневой позиции
зенитчиков, прикрывавших нас, был обнаружен немецкий парашют. Свежие следы
вели в лес - в сторону автострады.
Как бы то ни было, но вражескому командованию стало кое-что известно о
загадочном аэродроме. Иначе два-три дня спустя над нами вдруг не появилась
бы группа бомбардировщиков "Хейнкель-111", шедшая под прикрытием
"фокке-вульфов" и "мессершмиттов". Прячась за облачностью, маскировавшей
подход, противник с высоты двух тысяч метров нанес по автостраде бомбовый
удар. Три самолета, которые стояли на ремонте в ангаре, получили
повреждения. Осколком бомбы был убит командир эскадрильи Вениамин Цветков.
Горько было сознавать" что оплошность, а вернее - нарушение норм,
регламентирующих воинскую службу, привело к трагедии. Кроме того, огромный
противника. С этой целью группа руководящего состава нашей дивизии и
входящих в нее полков выезжала на передний край - на рекогносцировку.
16-й истребительный авиаполк, как и многие другие полки истребительной
авиации, сосредоточенной на Сандомирском плацдарме и вблизи его, имел задачу
прикрыть с воздуха боевые порядки наших наземных войск от ударов вражеской
авиации в период операции.
Погода в это время стояла пасмурная, сплошная облачность свисала
"лохмотьями" почти до самой земли. Часто моросил дождь, временами
переходивший в мокрый снег. Дул пронизывающий холодный ветер. Кругом
сырость, грязь. Из-за такой погоды авиация вынуждена была резко сократить
свои действия. Мы сидели на земле, ждали погоды. С каждым днем напряжение
росло: все ждали сигнала, чувствуя, что наступление вот-вот начнется.
11 января. Всю ночь по заданным рубежам ведется методический
артиллерийский огонь. Пружина взведена, палец лежит на спуске. Но сигнала
все еще нет.
12 января. В 5.00 по московскому времени на вражеский передний край и
глубину его обороны по всему фронту обрушился первый залп. За ним последовал
второй, третий... пятый... десятый. Сотни тысяч снарядов, мин, ракет
полетели на головы фашистов. Земля дрожала от взрывов, весь фронт полыхал в
огне. Все смешалось в дыму и пламени.
Но вот орудийный грохот стих. Наступила немая гнетущая тишина.
Ошеломленный противник ждал, что же будет дальше. Так продолжалось несколько
часов. И вдруг снова по всему фронту прокатился гром. Три часа подряд длился
несмолкаемый грохот второго, решающего артиллерийского налета на вражеские
позиции.
И снова стало тихо. Но только ненадолго. Откуда-то поплыл, нарастая,
мощный рокот. Из укрытий выползли танки, самоходные орудия,
бронетранспортеры и ринулись вперед. В рост поднялась пехота, и морским
прибоем покатилось на врага многоголосое "Ура-а!".
Подмяв под себя противника, сбив его с занимаемых позиций, войска 1-го
Украинского фронта продвигались в направлении Кельце, Ченстохов и далее - к
границам фашистской Германии, нацелившись острием наступательного клина на
Бреслау.
Наступление развивалось успешно, и к вечеру фронт отодвинулся на запад.
Грохот канонады постепенно затих.
А погоды по-прежнему нет. Ни наша, ни вражеская авиация не действует.
Самолеты "привязаны" к земле. Боевые действия ведут лишь наземные войска.
13 января с рассвета весь личный состав полка находится на аэродроме.
Мы готовы к вылетам на боевое задание. Погодные условия над местом нашего
базирования несколько улучшились. Хотя облачность все та же, 10 баллов, но
нижний край ее немного приподнялся и стал ровнее. Туман начал рассеиваться.
Видимость стала 1,5- 2 километра.
В 9 часов 40 минут первым на боевое задание вылетел комэск 1-й
эскадрильи капитан Виктор Жердев. Он отправился во главе четверки. Его
ведомый - В. Березкин. Вторая пара - К. Сухов и И. Руденко.
Не успела четверка собраться в боевой порядок, встать на заданный курс
к линии фронта, как очертания машин растаяли в густой дымке.
На КП от Жердева получен доклад: высота нижнего края облаков - 200
метров.
По мере приближения к линии фронта облачность все больше и больше
понижалась. Над передним краем, как сообщил Жердев, нижний край ее
простирался на высоте 100-150 метров. Таким образом, четверка наших
истребителей была буквально прижата облачностью к земле.
Жердев перестроил группу в правый пеленг и стал патрулировать вдоль
переднего края в районе Кельце - Сташев. Летчикам видно было, как наши
танковые части, вклинившись в боевые порядки отступающих войск противника,
стремительно идут вперед, а пехота уже выбила фашистов из ряда опорных
пунктов и расширяет прорыв.
И вдруг по самолетам ударили "эрликоны". Жердев резким маневром ушел от
огненных трасс вправо. Но тут вновь вспыхнули разрывы - уже вступила в
действие зенитная артиллерия более крупного калибра. Но тщетно стараются
расчеты вражеских орудий, тщетно целятся пулеметчики, тщетно палят в воздух
из винтовок гитлеровские солдаты. Советские истребители уже скрылись в толще
тумана.
Жердев бросает взгляд на часы: времени осталось очень мало, скоро пора
возвращаться. Надо еще доразведать, где же наши передовые части вступили в
соприкосновение с отступающим противником и ведут с ним бой, на какой рубеж
они вышли...
Жердев приказывает паре Сухова следовать прямо, а сам с Березкиным
отвернул влево, направляясь на северо-запад.
Снизился. Внимательно смотрит вниз. Показались отступающие колонны
фашистов. Впереди по курсу - длинная вереница автомашин. Справа и слева
ползут по полю танки, ведут огонь. Снизу потянулись к самолетам огненные
нити...
- Разворот вправо! - скомандовал Жердев и добавил: - Видишь, как фрицы
драпают?!
И вдруг яркая вспышка огня ослепила летчика. Он ощутил резкий удар по
корпусу машины. Самолет вздрогнул, подброшенный силой взрывной волны - и тут
же запылал.
Березкин видел все: и то, как самолет его ведущего буквально облепили
шапки разрывов, и то, как один из снарядов, угодив в истребитель, брызнул
уже изнутри его пламенем и дымом.
- Виктор! Виктор! - звал Березкин своего командира. - Ты жив?
- Живой! - ответил Жердев. - Да вот мотор что-то барахлит.
- Виктор, ты горишь! Тяни домой. Я прикрываю!..
Мотор горящего истребителя стал давать перебои. Машина медленно и
неотвратимо теряла высоту. А разве полторы сотни метров - это высота? Разве
воспользуешься парашютом?
Вот мотор совсем заглох. Под крылья бежит земля. Ползут по ней
вражеские автомашины. Мечутся, шарахаются от стремительно несущегося на них
факела солдаты в зеленых шинелях.
Березкин неотступно следует за своим командиром. Он маневрирует,
уклоняясь от прицельного огня средств противовоздушной обороны фашистов. Он
должен помочь Жердеву. Но как? Чем?
Он видит, как горящий самолет на выравнивании резко клюнул носом, затем
ударился о землю и перекувырнулся несколько раз. Видимо, тяги руля высоты
перегорели, и самолет оказался неуправляемым.
- Виктор!.. - с горькой досадой произнес Березкин. Но Жердев, командир
эскадрильи, коммунист, превосходный боевой летчик и замечательный товарищ,
этих слов уже не слышал. Включенная на прием рация молчала. И хоть
невозможно было в это поверить, Березкин понял: капитана Жердева уже нет в
живых.
Домой, на свой аэродром вернулись только три истребителя. Березкин и
Сухов подробно доложили командиру полка обо всем, что произошло. Майор
Речкалов без промедления отправил группу в тот район, где ушел самолет
Жердева.
Его тело привезли в родной полк на вторые сутки. Уже в Боржимув, куда
мы только что перелетели.
Наши товарищи, побывавшие на месте его гибели, узнали от очевидцев этой
трагедии некоторые подробности. К упавшему советскому самолету сразу же
бросились гитлеровцы. Они вытащили из кабины уже мертвого летчика, сняли
ордена, забрали какие-то документы - и быстро уехали. Фашисты спешили:
русские танки были совсем близко, все громче становился говор их пушек...
17 января весь личный состав 16-го авиаполка при развернутом нашем
боевом знамени прощался с отважным воздушным бойцом капитаном Виктором
Ивановичем Жердевым. Четверка истребителей под командованием старшего
лейтенанта Сухова поднялась в воздух и дала прощальный залп из всех огневых
точек. Этим мы выразили клятву всех летчиков полка беспощадно мстить
фашистам за нашего бесстрашного товарища, за нашего боевого комэска.
Штабной писарь составил официальный документ о том, что Виктор Иванович
Жердев погиб в бою за Советскую Родину, командир подписал - и ушло печальное
известие родителям героя на Кавказ, в Ессентуки, где Виктор родился и рос.
Виктор Жердев с самого детства полюбил авиацию, занимался в
авиамодельном кружке, затем поступил в аэроклуб. Ему очень нравилась
мужественная, полная романтики профессия летчика.
В первые же дни войны комсомолец Виктор Жердев занял свое место в
боевом строю защитников Родины.
В армии он стал коммунистом. Он показал образцы верности долгу,
мужества и героизма.
...Много лет прошло с того дня, как не стало Виктора Жердева. Но у нас,
его однополчан, ощущение такое, что он жив. Образ Виктора, образы других
наших боевых братьев, не вернувшихся с войны, живут в нашей памяти, в наших
сердцах. Бывая в Ессентуках, обязательно навещаем его родителей. Вспоминаем.
Они рассказывают нам о детстве Виктора, его увлечениях. Мы - о его фронтовых
делах, его боевом мастерстве, бесстрашии и героизме. На боевом счету
Виктора, награжденного двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной
Звезды, было 12 сбитых вражеских самолетов. И это в возрасте 25 лет! Сколько
было у него еще впереди?! И была впереди Победа. Он шел к ней, он спешил! Он
рвался в битву, чтобы приблизить час окончательной расплаты с фашистами...
На братском кладбище в Варшаве покоится прах отважного русского сокола.
А мы тогда, в январе 1945 года, открыли счет мести за него. Наши войска
неудержимой лавиной двигались к границам Германии. Освобожден Ченстохов,
очищен от фашистов Радом. Наконец, вот она, под крыльями - граница рейха!
Часть VI. ДАЕШЬ БЕРЛИН!
В январе 1945 года войска 1-го Украинского фронта, освободив от
фашистов территорию Польши, продолжали наступать. Наша эскадрилья в составе
восьми экипажей поднялась из района Ченстохова и взяла курс на запад.
15 часов 40 минут 25 января 1945 года. Мы пересекаем бывшую
польско-германскую государственную границу, которая сейчас обозначена лентой
реки, и оказываемся в воздушном пространстве фашистской Германии.
Знаю: не только я - каждый из нас с высоты птичьего полета пристально,
взволнованно рассматривает сейчас землю, на которую мы идем с возмездием,
куда спешим с расплатой. Нет, мы не разрушители, мы не хотим жечь и
уничтожать вон те аккуратные домики, мы не намерены мстить спешащим по
родным дорогам в автомобилях и на повозках людям, одураченным геббельсовской
пропагандой, насмерть перепуганным женщинам, старикам и детям. Мы ищем тех,
кому должны предъявить счет расплаты, - недобитого врага, который хотел
сделать нас рабами.
Вскоре взору предстал населенный пункт, вблизи которого подготовлена
для нас посадочная площадка. Мы уже связались по радио с руководителем
полетов, совершаем круг, идем на снижение. Один за другим самолеты касаются
колесами земли - той земли, с которой враг предпринял вероломное нападение
на нас, земли, с которой пришла к нам война. Вот все самолеты зарулили, и
летчики, покинув кабину, встают в рост на крыле, и как по команде стреляют
вверх из пистолетов. Это своеобразный салют в знак того, что мы пришли в
Германию, выполняя священный наказ Родины.
Настроение приподнятое, боевое. Каждый желает приблизить час разгрома
фашизма, каждый знает, что это будет совсем скоро, но бои предстоят еще
упорные, ожесточенные.
Вскоре мы узнали, что невдалеке от нашей площадки находится имение
удравшего на запад барона. Здесь, близ небольшого городка Крайцбурга, и
разместился весь летный состав нашего полка.
На новой "точке" мы подготовили полетные карты, изучили район боевых
действий, характерные ориентиры для лучшей визуальной ориентировки.
Технический состав подготовил материальную часть самолетов к боевым
действиям.
В свободное от основных дел время мы занимались устройством,
знакомились с имением. Расположились на втором этаже особняка, комнаты и
залы которого были увешаны старинными картинами в золоченых рамах. В одном
дз залов обнаружили родословную барона - "генеалогическое древо" с
множеством имен и фамилий.
На первом этаже были кухня и залы для приема гостей и отдыха. В зале,
предназначенном для торжеств, вдоль стен стояло много сервантов с различной
посудой из фарфора и стекла.
Здесь и разместили столовую для летно-технического состава. Соседний
зал, уставленный мягкой мебелью, отвели под-комнату отдыха.
К дому примыкала оранжерея с теплицей, дальше тянулся хозяйственный
двор. В стороне протекала небольшая речушка, образуя довольно большой пруд с
плотиной, на которой стояла водяная мельница.
Каждого из нас интересовало новое еще не освоенное место. Мы старались
представить себе владельца имения.
Ясно было одно: Он - Один из тех, на кого опирался Гитлер, на ком
держался фашизм.
А наша боевая жизнь текла своим чередом. Уже с нового аэродрома сделано
несколько вылетов на боевое задание. Но весна настойчиво заявляла о себе.
Земля все больше и больше оттаивала. Лишь по утрам, когда заморозки
охватывали грунт, можно было хорошо взлетать, но при посадке в стороны от
колес летела грязь, самолет тянуло на нос, управлять машиной становилось все
труднее.
Положение с каждым днем осложнялось. Отступая, враг выводил из строя
свои аэродромы, взрывал бетонированные взлетно-посадочные полосы, стремясь
помешать нам вести боевую работу. Наши самолеты все реже могли действовать с
грунтовых аэродромов. Количество вылетов резко снижалось. Зато гитлеровская
авиация, используя оставшиеся бетонированные аэродромы, почти ежедневно,
если только позволяла погода, поднималась в воздух.
Надо было срочно решать вопрос о дальнейшей боевой работе.
Летая на задание, мы с Покрышкиным не раз проходили над автострадой
Бреслау - Берлин и, просматривая ее, порой снижались до бреющего полета и
долго шли над блестящей серой лентой. Я и не предполагал тогда, что у
Александра Ивановича уже родилась смелая идея использовать автостраду на
время распутицы как... аэродром.
Как-то выдался не очень напряженный день, было произведено всего лишь
несколько самолето-вылетов на разведку и прикрытие поля боя. Почти весь
летный состав отдыхал - на аэродроме осталась только дежурная эскадрилья.
Стало смеркаться. Кто читал, кто играл в домино, многие писали письма
домой. Время близилось к ужину. Мы почистились, умылись. Спустились вниз, на
первый этаж. И вдруг я услышал чарующие звуки вальса. Кто играет? И меня, и
моих товарищей это заинтересовало. Поспешили в зал. И опешили: в
задумчивости сидел у пианино Андрей Труд, и пальцы его легко касались
клавиатуры.
Вот так сюрприз! А он молчал, никому не говорил, что играет, да еще
как!
Андрей не замечал нас. Он то поднимал вверх голову с полузакрытыми
веками, то опускал ее, пальцы быстро бегали по клавишам, и вдохновение
пианиста рождало неповторимую музыку Иогана Штрауса.
Отзвучал последний аккорд. Андрей посидел еще несколько секунд в
притихшем зале, потом не спеша встал, повернулся и... застыл от
неожиданности. Мы аплодировали ему, благодарили пусть за короткое, но такое
нужное сердцу наслаждение. Стали просить его сыграть еще что-нибудь, но
Андрей, сославшись на усталость, отказался. А когда мы прощли в столовую и
сели ужинать, Андрей вернулся в гостиную, и оттуда полилась музыка Глинки.
Она звучала по-домашнему, унося нас мыслями туда, где всегда были сердцами.
Зачарованные радостной мелодией "Вальса-фантазии", мы думали о родных
березках, о своих близких, о светлом завтрашнем дне. Потом, когда отзвучала
музыка, услышали, как хлопнула крышка, а секунду спустя в дверях появился
сияющий Андрей:
- На сегодня хватит, друзья! Мне некогда, спешу! - и ушел.
- Ничего не поделаешь: талант - надо с ним считаться! - шуткой прервал
молчание Вячеслав Березкин и... сам направился к пианино. И тут взрыв хохота
потряс столовую: Слава одним пальцем стал выстукивать знакомую всем с
детства мелодию "Чижик-пыжик"...
Погода была уже по-настоящему весенняя. Однако это не принесло
облегчения. Напротив, взлетать нельзя было совсем. И тогда командир нашей
9-й гвардейской дивизии принимает не имевшее прецедента решение: "посадить"
полки на автостраду и использовать ее как... аэродром.
А пока что он вызвал штабных офицеров, ознакомил их со своим замыслом и
поставил задачу: выехать на автостраду и подготовить ее к приему самолетов.
- Мы с Голубевым полетим, сядем и посмотрим, можно ли располагать полк.
Указал Александр Иванович и участок автострады, который, по его мнению,
является наиболее удачным для задуманной цели.
Команда быстро собралась, взяла с собой радиостанцию для связи с
самолетами и отправилась в путь.
Вскоре комдив вызвал меня.
- Готовь самолеты и сам готовься: завтра утром попробуем сесть...
Погода словно вступила с нами в контакт: предрассветный морозец
сцементировал грунт, и наши самолеты один за другим легко побежали вперед.
Взлетели, взяли курс на автостраду.
А вот и она. Сделали круг, другой, осмотрелись, установили по радио
связь с передовой командой. Видим, как шлагбаумами перекрыли с обоих
направлений широкую ленту оживленной магистрали. И тут и там у шлагбаумов
стали .накапливаться автомашины.
- Я - "сотка", прикрывай - иду на посадку! - подал мне команду
Покрышкин.
- Понял! - ответил я. С небольшим набором высоты выполнил разворот и
стал ходить над ведущим. Вижу, как самолет Александра Ивановича выпустил
шасси, снижается.
Я осмотрелся по сторонам. В воздухе нигде самолетов не вижу. Глянул
вниз - и забеспокоился: садиться здесь будет очень сложно, вдоль автострады
тянутся глубокие кюветы, за ними - огромные деревья лесопосадок. Случись
кому-нибудь при посадке сойти с импровизированной взлетно-посадочной полосы
- беды не миновать.
Вижу, что Александр Иванович уже приземлил свою машину, и "сотка"
стремительно катится в лесной просеке. Вот самолет бежит все медленнее и
медленнее...
- Садись, все нормально! - раздается в наушниках шлемофона голос
командира.
Стал заходить на посадку. Вот я уже на прямой. Выпустив шасси, пошел на
снижение. Теперь полоса кажется совсем узкой. Она все ближе. Высоченные
сосны и дубы стремительно несутся навстречу. Установил режим планирования,
уточнил угол сноса. Кажется, что бегу по узкому лесному коридору. В глазах
замелькали верхушки деревьев, потом стволы как бы слились в бегущую назад
широкую полосу. Ощущение не из приятных: впечатление такое, словно с
огромной скоростью падаешь вниз. Невольно хочется замедлить движение. Но
прибор показывает нормальную скорость планирования.
Небольшой толчок: самолет, наконец, коснулся колесами земли. Быстро
опускаю носовое колесо, и машина катится по автостраде. Впереди вижу самолет
Александра Ивановича, он уже заруливал на обочину. Я последовал за ним.
И сразу же шлагбаумы были подняты. Вереницы машин тронулись навстречу
друг другу.
Автострада продолжала жить своей обычной жизнью. Но у нее в этот час
уже началась вторая жизнь - аэродромная.
К гвардии полковнику Покрышкину, стоявшему у своей "сотки", уже спешил
командир БАО с докладом. Александр Иванович внимательно слушал. Оказывается,
невдалеке, в лесочке, расположен городок. Там были мастерские по сборке
"мессершмиттов" и "фокке-вульфов". В цехах и на складах осталось много
моторов, фюзеляжей, крыльев. Даже несколько собранных истребителей есть.
Рядом с мастерскими - жилые помещения, где можно будет разместить личный
состав. Отлично!..
Уточнив все данные, Покрышкин приказал участок для посадки "сместить"
поближе к виадуку - так будет удобнее производить посадку. Там леса меньше -
безопаснее садиться.
- Самолеты укроем там, - Александр Иванович указал в дальний конец
леса. - И городок будет ближе. Комендатуру сегодня же направляю сюда. И
сразу же приступайте к работе. На прежнем месте оставаться больше нельзя:
вот-вот прекратятся заморозки, и взлететь оттуда не удастся до тех пор, пока
не подсохнет грунт. А ждать нельзя: время дорого! Перелетать будем
завтра-послезавтра. Надо немедленно подготовить места, где можно укрыть
самолеты, а также сделать перемычки через кюветы для сруливания с автострады
на стоянки.
Александр Иванович повернулся ко мне:
- По самолетам!
Запустили моторы, вырулили на автостраду и один за другим взлетели. На
высоте 100-150 метров сделали круг над городком, внимательно рассмотрели его
ангары, жилые здания, складские помещения. В стороне - грунтовой аэродром,
размокший обезображенный воронками. На его окраине, у лесной опушки,
валяются разбитые конструкции. Это были большие десантные планеры, человек
на 100 каждый. Отступая, фашисты уничтожили их.
Мы снизились почти до бреющего и взяли курс домой.
Когда произвели посадку, Покрышкин приказал собрать всех летчиков,
вызвал начальника штаба и командира батальона.
Собрались все. Комдив поставил задачу и объявил:
- Завтра утром начнем перебазирование летного эшелона: работать будем с
автострады!
Многие удивились. Александр Иванович повторил:
- С автострады!
Затем он стал излагать особенности посадки на необычную полосу и взлета
с нее, назвал характерные ориентиры, ответил на вопросы.
Серьезное внимание комдив уделил маскировке.
- Первоначально я намеревался использовать под аэродром участок
автострады, обрамленный густым лесом. Считал, что для маскировки это
наиболее подходящее место. Однако, побывав там, пришел к мысли, что нельзя
пренебрегать безопасностью, а потому принял решение несколько сместиться в
сторону, где лес немного отступает от шоссе. Если будем дисциплинированны,
враг нас не обнаружит. А работать с этого участка будет легче и, главное,
безопасней... Итак, автострада будет функционировать, но движение на
избранном нами участке будет приостанавливаться на короткое время - на
несколько минут, которых будет достаточно, чтобы самолет взлетел или сел. А
пока что всем следует тщательно изучить район боевых действий. Надо быть
готовым к перелету...
Но на следующий день взлететь нам не удалось: земля подмерзла очень
слабо, колеса истребителей с легким хрустом продавливали тонкую ледяную
корочку и вязли.
Прошли сутки. Земля подмерзла сильней, и как только наступил рассвет,
загудели моторы. Вперед побежал истребитель, другой, третий. Оторвались,
стали набирать высоту. Взлетело еще несколько машин - целая эскадрилья. Но
многие остались на месте: взлетать все же рискованно.
Лишь на третье утро полк покинул аэродром ,и благополучно перелетел на
новый, совсем необычный аэродром, прочно "оседлав" автостраду. История
авиации еще незна-ла такого.
С задачей на перебазирование летный состав справился превосходно. Будь
это при иных обстоятельствах, никто не поверил бы в достоверность подобной
версии. А тут была явь. Да еще какая: ни одного сколько-нибудь неприятного
случая, ни единой предпосылки к происшествию!..
Вскоре мы начали боевые действия. Но прежде каждый летчик вместе ей
своим техником должен был оборудовать стоянку для своего самолета. Да так,
чтобы, срулив с автострады, можно было без промедления достичь ее и тут же,
буквально на "пятачке", развернуться и снова быть готовым к вылету. В этом
случае летчик запускал мотор и буквально с места выруливал на "взлетную
полосу" - автостраду. Само собой разумеется, что каждый проявил максимальную
заботу о том, чтобы тщательно замаскировать самолет.
Перед вылетом, так же как и перед посадкой, стартовому наряду
подавалась команда по телефону или ракетой, и участок автострады,
используемый под "аэродром", немедленно перекрывался с обеих сторон.
Движение автомашин прекращалось. Один за другим на серую ленту шоссе
выруливали самолеты, разбегались и взмывали ввысь.
К этому времени из-за распутицы действия фронтовой авиации прекратились
совсем. А мы продолжали летать, совершая порой по три-четыре вылета в день.
Фашистское командование забеспокоилось: откуда летают русские
истребители? На нашем участке почти ежедневно появлялись вражеские
самолеты-разведчики - вначале шли они высоко, а затем постепенно снижались.
В наш тыл засылались агенты. Примерно через неделю разведчик Ю-88 прошел на
бреющем вдоль автострады: противник не был далек от истины в своих
подозрениях. Выручила нас тщательная маскировка. А чтобы нас не
запеленговали, радиообмен вели очень осторожно - в эфир выходили лишь в
крайнем случае, да и то подальше от своего "аэродрома".
Вряд ли тот "юнкере" обнаружил что-либо подозрительное. Но на третий
день после его пролета в нашем районе была выловлена группа вражеских
парашютистов-диверсантов. Одному из них удалось уйти от преследования.
Произошло это по вине воинов зенитно-артиллерийского расчета, которые
пренебрегли бдительностью. На рассвете недалеко от огневой позиции
зенитчиков, прикрывавших нас, был обнаружен немецкий парашют. Свежие следы
вели в лес - в сторону автострады.
Как бы то ни было, но вражескому командованию стало кое-что известно о
загадочном аэродроме. Иначе два-три дня спустя над нами вдруг не появилась
бы группа бомбардировщиков "Хейнкель-111", шедшая под прикрытием
"фокке-вульфов" и "мессершмиттов". Прячась за облачностью, маскировавшей
подход, противник с высоты двух тысяч метров нанес по автостраде бомбовый
удар. Три самолета, которые стояли на ремонте в ангаре, получили
повреждения. Осколком бомбы был убит командир эскадрильи Вениамин Цветков.
Горько было сознавать" что оплошность, а вернее - нарушение норм,
регламентирующих воинскую службу, привело к трагедии. Кроме того, огромный