Страница:
труд большого коллектива пошел насмарку из-за того, что зенитчики упустили,
а точнее - проспали вражеского лазутчика.
Суровая действительность преподала нам еще один урок.
И все же наш аэродром жил, аэродром действовал. Боевая работа не
прекращалась: истребители четверками, шестерками уходили на боевые задания.
Все больше пригревало солнце. Свежий ветер помогал ему быстрее сушить
землю. Подсохла и летная площадка, на которую уже можно было принять и
другие полки нашей дивизии.
С каждым днем интенсивность вылетов растет, мы все ближе и ближе стали
подбираться к вражеской столице - Берлину.
Противник яростно сопротивляется. Но нам ясно: его уже ничто не спасет.
Крах гитлеровской империи неминуем!
А пока что мысль наша занята поисками: чтобы приблизить победу, надо
как можно сильнее бить врага. Что сделать, чтобы наши удары были ощутимее?
Я уже говорил, что новаторство, изобретательство - яркие черты
характера Покрышкина и что дух поиска всегда был присущ ему.
Анализируя как-то воздушную и наземную обстановку, наш комдив
неожиданно предложил:
- А что, если вместо подвесных бензобаков подвешивать
двухсотпятидесятикилограммовые бомбы?..
Предложение заманчиво! Ведь истребитель одновременно становится и
бомбардировщиком, и тогда можно будет наносить удары по опорным пунктам
фашистов.
Вместе с полковым и дивизионным инженером по вооружению майором
Прониным Александр Иванович разрабатывает систему подвески и приспособление
для свертывания ветрянки взрывателя. Бомбу можно бросать как с
горизонтального полета, так и с пикирования. Были рассчитаны углы сброса дли
прицельного бомбометаний и нанесены риски на капотах самолетов.
В сжатые сроки новой системой были оборудованы два истребителя, и мы
приступили к ее испытанию. Полигоном послужила площадка, находившаяся на
безопасном удалении от аэродрома. Разместили круг, вписали в него крест - и
мишень готова.
Первый заход выполнял Покрышкин. Бомбометание производится с
горизонтального полета. Система сработала безупречно, бомба упала в круг.
Вторым захожу я. Бомба ложится рядом с первой.
Второй вылет - бомбометание с пикирования под углом 45o. Точность
ударов хорошая!
В тот же день комдив собрал весь летно-технический состав и рассказал,
как надо заходить на бомбометание, как прицеливаться - в зависимости от угла
пикирования, а затем дал указание инженеру по вооружению и техническому
составу оборудовать часть самолетов новым устройством.
Техники нашей эскадрильи Павел Ухов, Иван Якименко вместе с механиками
по вооружению - Виктором Коротковым и другими быстро освоили новинку, и мы,
вылетая на задание в район Берлина, часто подвешивали бомбы под крылья
истребителя.
Особенно много вылетов с бомбовым грузом совершено было на обработку
вражеской группировки, которая частью сил вышла из окружения в районе
Котбуса и устремилась на запад вдоль лесного массива, что в километрах
100-120 южнее Берлина.
Наши летчики-разведчики старший лейтенант Бондаренко (впоследствии
Герой Советского Союза) и его напарник младший лейтенант Борейко обнаружили
интенсивное передвижение противника в направлении на запад.
Прилетели, доложили. Командир изучил карту, а потом приказал:
штурмовыми действиями уничтожать вражеские колонны. Но штурмовка не дала
достаточного эффекта, потому что с приближением самолетов противник
устремлялся в лес. Тогда под крылья были подвешены бомбы. Эффективность
наших вылетов сразу же повысилась.
Мы хорошо научились бомбить с пикирования под углом 60-70 градусов.
Делая переворот, парой или звеном по команде ведущего входили в пикирование
и по команде же производили сбрасывание бомб с последующим выходом из пике и
становились группой прикрытия, в то время, как следующая пара или звено
прикрывавшие нас, повторяли наш маневр и наносили бомбовый удар.
Вот так, благодаря инициативе и изобретательности А. И. Покрышкина,
боевой залп нашего истребителя значительно повысился, от чего противник - не
только воздушный, но и наземный - нес большие потери.
Кто смотрел фильм "В небе Покрышкин", тот не мог не запомнить кадр: на
наш аэродром доставлен фашистский ас, которого сбил в воздушном бою самый
юный в дивизии летчик Юрий Гольберг. Вот как все произошло.
Я уже говорил, что, несмотря на распутицу, мы продолжали полеты,
приспособив под взлетную полосу автостраду Бреслау - Берлин.
Гитлеровцы недоумевали: нигде поблизости нет ни единого аэродрома, а
советские истребители летают! Командование противовоздушной обороны Берлина
пыталось любой ценой раскрыть наш секрет, но безуспешно. Фашистские
воздушные разведчики, шпионы-парашютисты, лазутчики неизменно утверждали:
старые аэродромы разрушены, новых нет, с грунта сейчас ни одна машина
взлететь не может. И тогда гитлеровское командование отозвало с других
фронтов нескольких асов. Один из новых поисковых отрядов возглавил гауптман
Бруно Ворм.
...В тот памятный день у. нас шла обычная фронтовая жизнь. Самолеты
небольшими группами, строго по графику, уходили на боевые задания,
возвращались и вновь взлетали. После обеда наступила короткая передышка. В
воздухе находилась только одна пара - капитан Луканцев и младший лейтенант
Гольберг. Они вот-вот должны были возвратиться.
Кто-то принес футбольный мяч и, поддав его ногой, весело крикнул:
- Играем первая на вторую, а третья эскадрилья - с победителем!..
На просушенной весенним ветром площадке устроили имитированные
"ворота", обозначив их шлемофонами и пилотками. Вратари заняли свои места, и
закипела игра.
У нас ее называли "сто на сто", потому что никто не в состоянии был
сосчитать количество игроков как в одной, так и в другой команде.
Футбол захватил всех. Не устоял даже строгий начальник штаба
подполковник Датский. Не сняв реглана, он тоже бегал за мячом.
И вдруг в разноголосый гам ворвался тревожный возглас:
- "Фоккеры"!
Всех словно ветром сдуло с "футбольного поля": завидев нас, враг мог
разгадать секрет...
"Фоккеры" шли на нас. Я сосчитал: пять. Никто еще не знал, что
несколько минут тому назад их было шесть. Но шестой, сбитый капитаном
Луканцевым, пылал на земле.
Ведущий пятерки переложил свой истребитель на крыло и осмотрел
площадку, по которой мы только что носились с мячом. Затем три "фоккера"
ушли дальше вдоль автострады, а пара, ведомая, как потом выяснилось,
гауптманом Бруно Вормом, отвернула вправо и стала набирать высоту.
Мы начали выбираться из щелей, не прекращая наблюдения за "фоккерами" и
не понимая, чем вызван их маневр. В сердцах - тревога: с минуты на минуту на
посадку должна пойти пара наших истребителей, горючее у которых на исходе.
Мы беспокоились за летчиков: успеют ли предупредить их с КП по радио? А
вдруг они не заметят фашистов, пойдут на посадку, и тогда невольно
раскроется наша тайна?.. Да и самих их подстерегает опасность...
Тем временем отколовшаяся пара "фоккеров" набрала высоту полторы тысячи
метров.
И тут мы увидели наших истребителей. Вот чем был вызван столь необычный
маневр фашистов! Они заметили нашу пару раньше и решили разделаться с ней.
Гитлеровский ас Ворм, сбивший на Западном фронте девять американских
"летающих крепостей" и три английских истребителя, решил применить свой
излюбленный прием: молниеносная атака в лоб, уход под противника...
Вот самолеты стремительно сблизились. Огненные шары прошли над головой
Луканцева. Атака фашисту не удалась - он промахнулся. Секунда, и черные тени
нырнули вниз.
Снова лобовая. Но впереди только один "фоккер". Второй пытается
"зажать" Луканпева - пристраивается в хвост его самолета.
Младший лейтенант Гольберг мгновенно скользит вниз, дает газ и, взяв на
себя ручку управления, выходит наперерез фашисту, уже ведущему огонь по
Луканцеву.
Гауптман Ворм увлечен атакой. Он не видит истребителя Гольберга.
Уверен, что бьет наверняка. Еще две-три секунды, и его счет пополнится
первым советским истребителем.
И тут раздался оглушительный треск. Перед глазами Ворма вспыхнула
огненная молния. Гауптман, почувствовав, что валится в пропасть, стал
лихорадочно искать вытяжное кольцо парашюта. Под собой он видел дымящиеся
черные обломки - его истребитель раскололся пополам.
Едва Бруно Ворм приземлился, как увидел устремленные на него стволы.
Опустив голову, медленно переставляя ноги, словно боясь перепачкать свои
щегольские сапоги с высокими голенищами, побрел он в сопровождении конвоиров
к стоящей у обочины машине.
Пленный фашистский ас был доставлен на наш аэродром. Начали допрос.
Роль переводчика выполнял начальник метеослужбы майор Рацимор.
Гауптман Бруно Ворм рассказал, как его вызвали в штаб противовоздушной
обороны Берлина и дали ответственное задание: во что бы то ни стало отыскать
"секретный" аэродром русских. Пленный подчеркнул, что это была его первая
встреча с советскими летчиками, ставшая для него роковой.
Затем помолчал и произнес:
- Я хотел бы узнать, кто меня сбил?
И тогда вызвали худощавого паренька в теплой куртке и шапке-ушанке.
Майор Рацимор, указывая на улыбающегося юношу, сказал Ворму:
- Вас сбил младший лейтенант Юрий Гольберг - самый молодой у нас
летчик.
- Нет-нет, этого не может быть! - сверкнув глазами, сердито возразил
гауптман. - Меня мог сбить только сам Покрышкин! - И его лицо стало
непроницаемо надменным.
И тогда Юрий принятыми у летчиков жестами рук показал, как заходил в
атаку, как наносил удар.
Бруно Ворм, вскинув брови, возмутился:
- Это не по правилам!
Майор Рацимор, не гася в глазах смешинок, перевел фразу. Раздался взрыв
хохота.
Ворм, играя желваками, потупил взор. Он чувствовал себя подавленным,
ничтожным. Горько было ему, сыну отъявленного эсэсовца, асу с железными
крестами, сознавать все происшедшее.
В это время у нас на аэродроме находилась группа работников кино.
Оператору удалось запечатлеть сцену допроса Ворма. Эти кадры и вошли потом в
фильм "В небе Покрышкин".
Недавно я вновь просматривал эту киноленту. И во всех подробностях
вспомнил эпизод, который длился на экране всего лишь несколько минут.
Фронт неудержимой лавиной катился на запад. По всему уже чувствовалось,
что война на исходе. Но враг еще упорно сопротивляется, надеется на чудо. И
снова идут ожесточенные схватки, снова гремят бои.
Перед началом Берлинской операции круглые сутки, днем и ночью идет
хорошо скрытое невиданное сосредоточение и перегруппировка войск. По
автострадам, по шоссейным и железным дорогам спешат полки и дивизии,
перебрасывается боевая техника, подвозятся боеприпасы, горючее, провиант.
Фашисты идут на все, чтобы выиграть время. Поставлены под ружье
"фольксштурмовцы", народу преподносятся легенды о "новом", "совершенно
секретном оружии", которое спасет Германию. Что это за оружие? Не
"фаустпатроны" ли имеются в виду? Или реактивные самолеты Ме-163 и Ме-262?
А, может быть, вот это, двухэтажное "чудо"?
...Одному из полков нашей авиадивизии была поставлена задача частью сил
из положения дежурства на аэродроме во взаимодействии с зенитной артиллерией
прикрыть особо важные участки автострады Бреслау - Берлин, а также другие
коммуникации этого района. Вылеты производились по данным обнаружения
радиолокационной станции "Редут". Летчики дежурили, находясь в кабине
самолета в готовности номер один,
Как-то после полудня операторы обнаружили на индикаторе отметку от
цели. Определили: она идет к охраняемому нами участку автострады. На ней
километрах в пятидесяти от аэродрома находился трехэтажный виадук: здесь
пересекались две автострады и железнодорожная линия.
С командного пункта дивизии приказали поднять дежурную четверку
истребителей 100-го полка на перехват цели. Повел их капитан Михаил
Георгиевич Петров.
Начальник разведки дивизии майор Новицкий, четко управляя четверкой
Петрова, быстро подвел ее к цели.
И тут в динамике раздался непредвиденный никакими положениями
удивленный возглас Петрова:
- Ого-го! Что за чертовщина? Каракатица какая-то!
- Что вы там увидели? - поинтересовался Новицкий.
- Такого мы еще не видели! - сообщил, Петров. И уточнил подробности: -
Летит бомбардировщик "юнкере", а у него "на спине" сидит истребитель
"мессершмитт". Все моторы работают. Прикрытие - восьмерка "мессеров".
В эфире образовалась непродолжительная пауза. Действительно, что бы это
могло значить?
И снова голос Новицкого:
- "Сотый" приказал быть поосторожнее. Бить только по истребителю, да
поточнее. Близко не подходить!
- Вас понял! - ответил Петров и передал второй своей паре приказ
связать боем "мессеров", а сам с ведомым пошел в атаку на "каракатицу".
Довернув свой самолет влево, Петров со снижением стал заходить в хвост
"двухэтажному" самолету. Фашистский летчик заметил это и перевел
"каракатицу" в пикирование. Петров полностью дал газ, и расстояние до цели
стало быстро сокращаться. Вот уже и дальняя дистанция открытия огня. Но не
успел Петров открыть его, как "мессершмитт", "сидевший" на "юнкерсе" стал
отделяться от него. Скорость у "мессера" в этот момент небольшая, и Петров
тут же воспользовался этим обстоятельством - "подловил" фашистский самолет в
перекрестие прицела и дал длинную очередь. "Мессер" тут же вспыхнул и стал
падать. А через некоторое время на земле, недалеко от автострады, сверкнула
яркая вспышка, затем раздался небывалой силы взрыв. Это в клочья разнесло
начиненный взрывчаткой "юнкерс"...
В этом бою был сбит еще один "мессершмитт". Его "снял" ведущий второй
пары Старший лейтенант Синюта.
Возвратившись на аэродром, капитан Петров доложил о результатах этого
боя и подробно рассказал о вражеской уловке.
Комдив направил майора Новицкого и еще двух офицеров к месту падения
"юнкерса". Часа через полтора они были там и увидели потрясающую картину:
далеко вокруг лес был повален мощной взрывной волной. С автострады, до
которой было метров 250, той же волной были сброшены две повозки. Никаких
деталей от самолета ни в воронке, ни вокруг нее не оказалось. Несколько тонн
взрывчатки, которой был загружен "юнкерс", сделали свое дело - разнесли в
прах бомбардировщик. А виадук остался цел и невредим. И сосредоточение наших
войск, готовившихся к Берлинской операции, по-прежнему шло ускоренными
темпами.
Возвращаясь в дивизию, майор Новицкий говорил своим спутникам:
- А наш комдив не ошибся, предупредив летчиков, чтобы проявляли
осторожность и близко не подходили к "каракатице", как окрестил эту цель
Петров.
Все дружно рассмеялись.
В тот же день всех летчиков дивизии предупредили о возможности встречи
с подобными целями, разъяснили, что они обладают огромной взрывной
мощностью, а потому поражать их надо с большой дистанции.
Многих интересовали подробности. Было разъяснено:
противник использует бомбардировщики Ю-88, загружает их большим
количеством взрывчатки, а затем на бомбардировщик крепят истребитель.
Управление обоими самолетами осуществляется летчиком с истребителя. При
подходе к цели пилот переводит свою "двухэтажную" машину в пикирование на
цель, затем истребитель отцепляется от бомбардировщика и уходит. А на земле
- взрыв. Если, конечно, удастся долететь до цели...
Фронт лавиной катился к Берлину. Мы ежедневно видели с высоты, как все
ближе и ближе к фашистскому логову подбиралась полыхающая огнем, окутанная
дымами передовал линия боев. А из глубины, из далеких и близких тылов
спешили к ней, как вешние ручьи, потоки войск, подтягивались резервы,
мчались танковые колонны, тянулись обозы. Автострада жила, .и сколько видел
глаз - до далекого горизонта - вся она была в движении. Было ясно: готовятся
неотразимые, решающие удары по врагу.
Перед войсками 1-го Украинского фронта на 1 апреля 1945 года противник
имел 750-800 самолетов, в том числе: 200 штурмовиков, 280-300 истребителей,
около 150 бомбардировщиков и до 80 самолетов-разведчиков. Кроме того, на
усиление своей авиации на этом участке противник мог перебросить из
северо-восточной части Германии по 1-2 группы разведчиков, бомбардировщиков
и штурмовиков.
По данным авиаразведки, показаниям пленных и агентурным сведениям были
установлены пункты базирования вражеских военно-воздушных сил, тип и
количество самолетов на аэродромах.
А всего к началу наступательной операции наших войск противник
сосредоточил перед 1-м Украинским фронтом до 1200 самолетов, из них 800-900
истребителей, преимущественно "Фокке-Вульф-190", и 200-300 бомбардировщиков.
Вследствие стремительного наступления Советской Армии противник нес
большие потери в живой силе и боевой технике, лишился многих аэродромов и
вынужден был перебросить свою авиацию в тыл, в частности в район Берлина.
Истребители группами несли патрульную службу, прикрывая Ратенов, Берлин,
Бауцен, наносили бомбардировочно-штурмовые удары по нашим наступающим
войскам. Из центральных районов Германии ближе к фронту были переброшены
новинки гитлеровской авиации - реактивные самолеты типа Ме-163 и Ме-262. Их
мы заметили в районе Праги, Градец-Кралевски. Применялись они главным
образом поодиночке против наземных войск и особенно против наших
самолетов-разведчиков, но с советскими истребителями, как правило, в бой не
вступали, а предпочитали, используя свою большую скорость, уходить от
преследования.
Линия фронта отодвинулась уже на значительное расстояние, и чтобы
достичь ее, приходилось тратить много времени, а патрулирование сокращать.
Ведешь бой - и поглядываешь на стрелку бензиномера: хватит ли горючего,
чтобы домой добраться.
Возникла настоятельная необходимость перебазироваться ближе к
передовой.
...На предварительно намеченную точку юго-западнее Котбуса была
отправлена специальная передовая команда. Вскоре ее начальник доложил: точка
подходящая. Покрышкин приказал: готовиться к перебазированию.
В тот же день было созвано партийное собрание. Разместились на бугорке,
поросшем молодой травой. Поставили для президиума стол. Рядом шумели
огромные сосны. От автострады плыл непрерывный гул интенсивного движения.
Настроение было приподнятое. Повестка дня - самая злободневная: штурм
Берлина. Коммунисты капитан Пыжиков, старший техник-лейтенант Яковенко,
лейтенанты Березкин, Душанин и другие наши товарищи горячо говорили о том,.
что можно сделать, чтобы наши удары по врагу были еще ощутимее, что
предстоят бои, в которых противник проявит максимум упорства, ожесточенного
сопротивления. Мы должны его сломить, добить в собственном логове.
Состоялось также и полковое комсомольское собрание, на котором летчики,
техники, механики заявили о своей решимости до конца сокрушить гитлеровскую
военную машину. Это была общая задача. А частная, первоочередная состояла в
том, чтобы организованно перебазироваться на новый аэродром, проявить
максимум дисциплинированности, подготовиться к активным боевым действиям с
нового места.
Вскоре летный состав уже изучал кроки, снятые с площадки, с которой нам
предстояло летать в бой. Мы внимательно читали карту, прокладывали маршрут
полета, знакомились с районом боевых действий.
Технический состав тщательно готовил материальную часть, сворачивал
мастерские. Станки, ящики с инструментом, запасными частями грузились на
машины, которые брали курс на Котбус.
С утра 21 апреля оставляли насиженное, обжитое место и мы: настал черед
перебазироваться и для летного эшелона.
Я был в составе первой четверки, покидавшей этот необычный аэродром.
Мне предстояло возвратиться сюда на По-2, чтобы перегнать к новому месту
учебный самолет УЛа-5, на котором я летал в качестве летчика связи, а
главное - "провозил" товарищей, проверял технику пилотирования у летного
состава.
Так и вышло: на По-2 я был доставлен к прежнему месту базирования, где,
помимо УЛа-5, оставалось еще четыре самолета, на которых техники заканчивали
выполнение регламентных работ. Мне приказано было привести всю группу на
новый аэродром.
Сели на площадку около автострады (благо, земля уже подсохла),
подрулили к самолетам, у которых хлопотали техники. Подошел старший
техник-лейтенант Петренко, доложил, что часа через два-три самолеты будут
готовы к вылету.
По-2 загрузили и отправили обратно. Я осмотрел УЛа-5. К вылету он
подготовлен: осталось только запустить мотор. Проинструктировал технический
состав, как добраться к новому. месту дислокации, стал ждать.
Не прошло и часа, как в небе послышался гул. Над нами кружили две
шестерки "яков" - одна заходила на посадку, другая прикрывала ее. Потом
появилась еще одна группа - и сразу же пошла на посадку.
"Не успели мы покинуть аэродром, как его уже занимает другой полк!" -
подумалось мне.
Вскоре, к своему удивлению, я увидел генерала. Оказалось, что это был
командующий нашей 2-й воздушной армией генерал Красовский. А новоприбывшим
полком командовал подполковник Борис Еремин - тот самый, которому колхозник
Ферапонт Головатый передал истребитель, купленный на свои личные сбережения.
Обратился к командующему за разрешением на вылет. Он дал добро - и я
скомандовал:
- По самолетам!
Летчики уже знали от меня, каков порядок перелета, что собой
представляет новая площадка, на какие характерные ориентиры следует обратить
внимание.
Вырулили на старт, поочередно взлетели и между первым и вторым
разворотами собрались в правый пеленг.
Часов в семнадцать я уже докладывал Речкалову о выполнении задачи.
На следующий день наш полк включился в активные боевые действия на
Берлинском направлении.
Выше я уже упоминал о новинке, появление которой противник сопровождал
необычайно шумной пропагандой.
Реактивный самолет Ме-262 с двумя двигателями впечатляюще подействовал
на некоторых наших летчиков.
Но те, кто уже повстречался с необычным "мессером" и узнал его слабые
стороны, только улыбались. Несколько наших летчиков уже скрестили с ним в
весеннем небе свои боевые пути. Гонялся за ."Мессершмиттом-262" и Константин
Сухов, но тот ушел, не приняв боя. Товарищ из соседнего полка рассказывал,
как все-таки сумел сразить реактивного пирата. Его вооружение состояло из
четырех 30-миллиметровых пушек. "Практиковался" он большей частью на
штурмовках.
Помню, только мы пришли на свой аэродром, сели - в воздухе ни одной
нашей машины нет, и вдруг появился Ме-262. Идет вдоль автострады и с углом
градусов в 25 снижается, ведет огонь по автомашинам. Но что-то с оружием
случилось - умолкли пушки. "Мессер" вышел левым разворотом с небольшим
набором высоты, идет направлением на нашу "точку", перезаряжает пушки -
увидели, как вдруг стреляная гильза со свистом пронеслась мимо Паши Еремина
и угодила в плоскость его самолета.
Взлетать поздно - все равно не догонишь. Пришлось нам фашисту только
кулаками погрозить: подожди, мол, доберемся и до тебя, расквитаемся!
Много уже лет прошло после войны. Не все виденное сохранилось в памяти.
Но отдельные эпизоды, события видятся как наяву. Вот, скажем, недавно попал
мне в руки архивный документ - "Отчет о боевой работе и учебно-боевой
подготовке 16 ГИАСП за апрель 1945 г.". Перелистал его, глянул на схему
одного из боев - и до мельчайших деталей вспомнил все...
День 18 апреля выдался солнечным. Вполне понятно, что хорошие погодные
условия благоприятствовали интенсивным полетам, и командир незамедлительно
позаботился' об этом уже с самого утра. Группами по четыре - восемь
самолетов уходили на боевое задание истребители.
Вражеская авиация пыталась наносить удары по нашим наступающим войскам,
и в воздухе то и дело появлялись фашистские самолеты. Правда,
бомбардировщиков стало у врага заметно меньше. Главным образом, это были
"Фокке-Вульфы-190", взлетавшие с бомбовой нагрузкой, чтобы наносить
штурмовые удары и, освободившись от груза, вести воздушный бой с нашими
самолетами.
В 10 часов сорок минут восьмерка наших истребителей, ведомая гвардии
старшим лейтенантом Суховым, повторно вылетела на прикрытие боевых порядков
наземных войск в район Зелессен - Шпремберг - Шпревитц. К району прикрытия
самолеты подходили на высоте 2600 метров. Боевой порядок - ударная четверка
во главе с Суховым (Кутищев, Кудинов и я) и четверка прикрытия (ведущий -
Бондаренко, его ведомый - Душанин, вторая пара - Березкин и Руденко). Строй
- "правый пеленг", близкий к строю "фронт", эшелонированный по высоте в виде
этажерки, превышение между четверками - 800- 1000 метров.
Вышли на Шпремберг. Сухов скомандовал:
- Внимание, разворот на сто восемьдесят! Группа повторила маневр
ведущего, но выполнить разворот до конца не успела, как последовало
предупреждение Сухова.
- Внимание, я - "полсотни". Под нами четверка "фоккеров".
Вот они идут - метрах в пятистах ниже нас. Курс - 120-130 градусов.
Сухов продолжал:
- "Двадцать пятый"! Я - "полсотни". Будьте внимательны и...
прикройте!..
- Понял: я - "двадцать пятый", - ответил ведущий второй четверки
Бондаренко. А Сухов уже поворачивает свой истребитель в сторону солнца,
занимает исходное положение для атаки. Мы - рядом. А "фоккеры", не замечая
а точнее - проспали вражеского лазутчика.
Суровая действительность преподала нам еще один урок.
И все же наш аэродром жил, аэродром действовал. Боевая работа не
прекращалась: истребители четверками, шестерками уходили на боевые задания.
Все больше пригревало солнце. Свежий ветер помогал ему быстрее сушить
землю. Подсохла и летная площадка, на которую уже можно было принять и
другие полки нашей дивизии.
С каждым днем интенсивность вылетов растет, мы все ближе и ближе стали
подбираться к вражеской столице - Берлину.
Противник яростно сопротивляется. Но нам ясно: его уже ничто не спасет.
Крах гитлеровской империи неминуем!
А пока что мысль наша занята поисками: чтобы приблизить победу, надо
как можно сильнее бить врага. Что сделать, чтобы наши удары были ощутимее?
Я уже говорил, что новаторство, изобретательство - яркие черты
характера Покрышкина и что дух поиска всегда был присущ ему.
Анализируя как-то воздушную и наземную обстановку, наш комдив
неожиданно предложил:
- А что, если вместо подвесных бензобаков подвешивать
двухсотпятидесятикилограммовые бомбы?..
Предложение заманчиво! Ведь истребитель одновременно становится и
бомбардировщиком, и тогда можно будет наносить удары по опорным пунктам
фашистов.
Вместе с полковым и дивизионным инженером по вооружению майором
Прониным Александр Иванович разрабатывает систему подвески и приспособление
для свертывания ветрянки взрывателя. Бомбу можно бросать как с
горизонтального полета, так и с пикирования. Были рассчитаны углы сброса дли
прицельного бомбометаний и нанесены риски на капотах самолетов.
В сжатые сроки новой системой были оборудованы два истребителя, и мы
приступили к ее испытанию. Полигоном послужила площадка, находившаяся на
безопасном удалении от аэродрома. Разместили круг, вписали в него крест - и
мишень готова.
Первый заход выполнял Покрышкин. Бомбометание производится с
горизонтального полета. Система сработала безупречно, бомба упала в круг.
Вторым захожу я. Бомба ложится рядом с первой.
Второй вылет - бомбометание с пикирования под углом 45o. Точность
ударов хорошая!
В тот же день комдив собрал весь летно-технический состав и рассказал,
как надо заходить на бомбометание, как прицеливаться - в зависимости от угла
пикирования, а затем дал указание инженеру по вооружению и техническому
составу оборудовать часть самолетов новым устройством.
Техники нашей эскадрильи Павел Ухов, Иван Якименко вместе с механиками
по вооружению - Виктором Коротковым и другими быстро освоили новинку, и мы,
вылетая на задание в район Берлина, часто подвешивали бомбы под крылья
истребителя.
Особенно много вылетов с бомбовым грузом совершено было на обработку
вражеской группировки, которая частью сил вышла из окружения в районе
Котбуса и устремилась на запад вдоль лесного массива, что в километрах
100-120 южнее Берлина.
Наши летчики-разведчики старший лейтенант Бондаренко (впоследствии
Герой Советского Союза) и его напарник младший лейтенант Борейко обнаружили
интенсивное передвижение противника в направлении на запад.
Прилетели, доложили. Командир изучил карту, а потом приказал:
штурмовыми действиями уничтожать вражеские колонны. Но штурмовка не дала
достаточного эффекта, потому что с приближением самолетов противник
устремлялся в лес. Тогда под крылья были подвешены бомбы. Эффективность
наших вылетов сразу же повысилась.
Мы хорошо научились бомбить с пикирования под углом 60-70 градусов.
Делая переворот, парой или звеном по команде ведущего входили в пикирование
и по команде же производили сбрасывание бомб с последующим выходом из пике и
становились группой прикрытия, в то время, как следующая пара или звено
прикрывавшие нас, повторяли наш маневр и наносили бомбовый удар.
Вот так, благодаря инициативе и изобретательности А. И. Покрышкина,
боевой залп нашего истребителя значительно повысился, от чего противник - не
только воздушный, но и наземный - нес большие потери.
Кто смотрел фильм "В небе Покрышкин", тот не мог не запомнить кадр: на
наш аэродром доставлен фашистский ас, которого сбил в воздушном бою самый
юный в дивизии летчик Юрий Гольберг. Вот как все произошло.
Я уже говорил, что, несмотря на распутицу, мы продолжали полеты,
приспособив под взлетную полосу автостраду Бреслау - Берлин.
Гитлеровцы недоумевали: нигде поблизости нет ни единого аэродрома, а
советские истребители летают! Командование противовоздушной обороны Берлина
пыталось любой ценой раскрыть наш секрет, но безуспешно. Фашистские
воздушные разведчики, шпионы-парашютисты, лазутчики неизменно утверждали:
старые аэродромы разрушены, новых нет, с грунта сейчас ни одна машина
взлететь не может. И тогда гитлеровское командование отозвало с других
фронтов нескольких асов. Один из новых поисковых отрядов возглавил гауптман
Бруно Ворм.
...В тот памятный день у. нас шла обычная фронтовая жизнь. Самолеты
небольшими группами, строго по графику, уходили на боевые задания,
возвращались и вновь взлетали. После обеда наступила короткая передышка. В
воздухе находилась только одна пара - капитан Луканцев и младший лейтенант
Гольберг. Они вот-вот должны были возвратиться.
Кто-то принес футбольный мяч и, поддав его ногой, весело крикнул:
- Играем первая на вторую, а третья эскадрилья - с победителем!..
На просушенной весенним ветром площадке устроили имитированные
"ворота", обозначив их шлемофонами и пилотками. Вратари заняли свои места, и
закипела игра.
У нас ее называли "сто на сто", потому что никто не в состоянии был
сосчитать количество игроков как в одной, так и в другой команде.
Футбол захватил всех. Не устоял даже строгий начальник штаба
подполковник Датский. Не сняв реглана, он тоже бегал за мячом.
И вдруг в разноголосый гам ворвался тревожный возглас:
- "Фоккеры"!
Всех словно ветром сдуло с "футбольного поля": завидев нас, враг мог
разгадать секрет...
"Фоккеры" шли на нас. Я сосчитал: пять. Никто еще не знал, что
несколько минут тому назад их было шесть. Но шестой, сбитый капитаном
Луканцевым, пылал на земле.
Ведущий пятерки переложил свой истребитель на крыло и осмотрел
площадку, по которой мы только что носились с мячом. Затем три "фоккера"
ушли дальше вдоль автострады, а пара, ведомая, как потом выяснилось,
гауптманом Бруно Вормом, отвернула вправо и стала набирать высоту.
Мы начали выбираться из щелей, не прекращая наблюдения за "фоккерами" и
не понимая, чем вызван их маневр. В сердцах - тревога: с минуты на минуту на
посадку должна пойти пара наших истребителей, горючее у которых на исходе.
Мы беспокоились за летчиков: успеют ли предупредить их с КП по радио? А
вдруг они не заметят фашистов, пойдут на посадку, и тогда невольно
раскроется наша тайна?.. Да и самих их подстерегает опасность...
Тем временем отколовшаяся пара "фоккеров" набрала высоту полторы тысячи
метров.
И тут мы увидели наших истребителей. Вот чем был вызван столь необычный
маневр фашистов! Они заметили нашу пару раньше и решили разделаться с ней.
Гитлеровский ас Ворм, сбивший на Западном фронте девять американских
"летающих крепостей" и три английских истребителя, решил применить свой
излюбленный прием: молниеносная атака в лоб, уход под противника...
Вот самолеты стремительно сблизились. Огненные шары прошли над головой
Луканцева. Атака фашисту не удалась - он промахнулся. Секунда, и черные тени
нырнули вниз.
Снова лобовая. Но впереди только один "фоккер". Второй пытается
"зажать" Луканпева - пристраивается в хвост его самолета.
Младший лейтенант Гольберг мгновенно скользит вниз, дает газ и, взяв на
себя ручку управления, выходит наперерез фашисту, уже ведущему огонь по
Луканцеву.
Гауптман Ворм увлечен атакой. Он не видит истребителя Гольберга.
Уверен, что бьет наверняка. Еще две-три секунды, и его счет пополнится
первым советским истребителем.
И тут раздался оглушительный треск. Перед глазами Ворма вспыхнула
огненная молния. Гауптман, почувствовав, что валится в пропасть, стал
лихорадочно искать вытяжное кольцо парашюта. Под собой он видел дымящиеся
черные обломки - его истребитель раскололся пополам.
Едва Бруно Ворм приземлился, как увидел устремленные на него стволы.
Опустив голову, медленно переставляя ноги, словно боясь перепачкать свои
щегольские сапоги с высокими голенищами, побрел он в сопровождении конвоиров
к стоящей у обочины машине.
Пленный фашистский ас был доставлен на наш аэродром. Начали допрос.
Роль переводчика выполнял начальник метеослужбы майор Рацимор.
Гауптман Бруно Ворм рассказал, как его вызвали в штаб противовоздушной
обороны Берлина и дали ответственное задание: во что бы то ни стало отыскать
"секретный" аэродром русских. Пленный подчеркнул, что это была его первая
встреча с советскими летчиками, ставшая для него роковой.
Затем помолчал и произнес:
- Я хотел бы узнать, кто меня сбил?
И тогда вызвали худощавого паренька в теплой куртке и шапке-ушанке.
Майор Рацимор, указывая на улыбающегося юношу, сказал Ворму:
- Вас сбил младший лейтенант Юрий Гольберг - самый молодой у нас
летчик.
- Нет-нет, этого не может быть! - сверкнув глазами, сердито возразил
гауптман. - Меня мог сбить только сам Покрышкин! - И его лицо стало
непроницаемо надменным.
И тогда Юрий принятыми у летчиков жестами рук показал, как заходил в
атаку, как наносил удар.
Бруно Ворм, вскинув брови, возмутился:
- Это не по правилам!
Майор Рацимор, не гася в глазах смешинок, перевел фразу. Раздался взрыв
хохота.
Ворм, играя желваками, потупил взор. Он чувствовал себя подавленным,
ничтожным. Горько было ему, сыну отъявленного эсэсовца, асу с железными
крестами, сознавать все происшедшее.
В это время у нас на аэродроме находилась группа работников кино.
Оператору удалось запечатлеть сцену допроса Ворма. Эти кадры и вошли потом в
фильм "В небе Покрышкин".
Недавно я вновь просматривал эту киноленту. И во всех подробностях
вспомнил эпизод, который длился на экране всего лишь несколько минут.
Фронт неудержимой лавиной катился на запад. По всему уже чувствовалось,
что война на исходе. Но враг еще упорно сопротивляется, надеется на чудо. И
снова идут ожесточенные схватки, снова гремят бои.
Перед началом Берлинской операции круглые сутки, днем и ночью идет
хорошо скрытое невиданное сосредоточение и перегруппировка войск. По
автострадам, по шоссейным и железным дорогам спешат полки и дивизии,
перебрасывается боевая техника, подвозятся боеприпасы, горючее, провиант.
Фашисты идут на все, чтобы выиграть время. Поставлены под ружье
"фольксштурмовцы", народу преподносятся легенды о "новом", "совершенно
секретном оружии", которое спасет Германию. Что это за оружие? Не
"фаустпатроны" ли имеются в виду? Или реактивные самолеты Ме-163 и Ме-262?
А, может быть, вот это, двухэтажное "чудо"?
...Одному из полков нашей авиадивизии была поставлена задача частью сил
из положения дежурства на аэродроме во взаимодействии с зенитной артиллерией
прикрыть особо важные участки автострады Бреслау - Берлин, а также другие
коммуникации этого района. Вылеты производились по данным обнаружения
радиолокационной станции "Редут". Летчики дежурили, находясь в кабине
самолета в готовности номер один,
Как-то после полудня операторы обнаружили на индикаторе отметку от
цели. Определили: она идет к охраняемому нами участку автострады. На ней
километрах в пятидесяти от аэродрома находился трехэтажный виадук: здесь
пересекались две автострады и железнодорожная линия.
С командного пункта дивизии приказали поднять дежурную четверку
истребителей 100-го полка на перехват цели. Повел их капитан Михаил
Георгиевич Петров.
Начальник разведки дивизии майор Новицкий, четко управляя четверкой
Петрова, быстро подвел ее к цели.
И тут в динамике раздался непредвиденный никакими положениями
удивленный возглас Петрова:
- Ого-го! Что за чертовщина? Каракатица какая-то!
- Что вы там увидели? - поинтересовался Новицкий.
- Такого мы еще не видели! - сообщил, Петров. И уточнил подробности: -
Летит бомбардировщик "юнкере", а у него "на спине" сидит истребитель
"мессершмитт". Все моторы работают. Прикрытие - восьмерка "мессеров".
В эфире образовалась непродолжительная пауза. Действительно, что бы это
могло значить?
И снова голос Новицкого:
- "Сотый" приказал быть поосторожнее. Бить только по истребителю, да
поточнее. Близко не подходить!
- Вас понял! - ответил Петров и передал второй своей паре приказ
связать боем "мессеров", а сам с ведомым пошел в атаку на "каракатицу".
Довернув свой самолет влево, Петров со снижением стал заходить в хвост
"двухэтажному" самолету. Фашистский летчик заметил это и перевел
"каракатицу" в пикирование. Петров полностью дал газ, и расстояние до цели
стало быстро сокращаться. Вот уже и дальняя дистанция открытия огня. Но не
успел Петров открыть его, как "мессершмитт", "сидевший" на "юнкерсе" стал
отделяться от него. Скорость у "мессера" в этот момент небольшая, и Петров
тут же воспользовался этим обстоятельством - "подловил" фашистский самолет в
перекрестие прицела и дал длинную очередь. "Мессер" тут же вспыхнул и стал
падать. А через некоторое время на земле, недалеко от автострады, сверкнула
яркая вспышка, затем раздался небывалой силы взрыв. Это в клочья разнесло
начиненный взрывчаткой "юнкерс"...
В этом бою был сбит еще один "мессершмитт". Его "снял" ведущий второй
пары Старший лейтенант Синюта.
Возвратившись на аэродром, капитан Петров доложил о результатах этого
боя и подробно рассказал о вражеской уловке.
Комдив направил майора Новицкого и еще двух офицеров к месту падения
"юнкерса". Часа через полтора они были там и увидели потрясающую картину:
далеко вокруг лес был повален мощной взрывной волной. С автострады, до
которой было метров 250, той же волной были сброшены две повозки. Никаких
деталей от самолета ни в воронке, ни вокруг нее не оказалось. Несколько тонн
взрывчатки, которой был загружен "юнкерс", сделали свое дело - разнесли в
прах бомбардировщик. А виадук остался цел и невредим. И сосредоточение наших
войск, готовившихся к Берлинской операции, по-прежнему шло ускоренными
темпами.
Возвращаясь в дивизию, майор Новицкий говорил своим спутникам:
- А наш комдив не ошибся, предупредив летчиков, чтобы проявляли
осторожность и близко не подходили к "каракатице", как окрестил эту цель
Петров.
Все дружно рассмеялись.
В тот же день всех летчиков дивизии предупредили о возможности встречи
с подобными целями, разъяснили, что они обладают огромной взрывной
мощностью, а потому поражать их надо с большой дистанции.
Многих интересовали подробности. Было разъяснено:
противник использует бомбардировщики Ю-88, загружает их большим
количеством взрывчатки, а затем на бомбардировщик крепят истребитель.
Управление обоими самолетами осуществляется летчиком с истребителя. При
подходе к цели пилот переводит свою "двухэтажную" машину в пикирование на
цель, затем истребитель отцепляется от бомбардировщика и уходит. А на земле
- взрыв. Если, конечно, удастся долететь до цели...
Фронт лавиной катился к Берлину. Мы ежедневно видели с высоты, как все
ближе и ближе к фашистскому логову подбиралась полыхающая огнем, окутанная
дымами передовал линия боев. А из глубины, из далеких и близких тылов
спешили к ней, как вешние ручьи, потоки войск, подтягивались резервы,
мчались танковые колонны, тянулись обозы. Автострада жила, .и сколько видел
глаз - до далекого горизонта - вся она была в движении. Было ясно: готовятся
неотразимые, решающие удары по врагу.
Перед войсками 1-го Украинского фронта на 1 апреля 1945 года противник
имел 750-800 самолетов, в том числе: 200 штурмовиков, 280-300 истребителей,
около 150 бомбардировщиков и до 80 самолетов-разведчиков. Кроме того, на
усиление своей авиации на этом участке противник мог перебросить из
северо-восточной части Германии по 1-2 группы разведчиков, бомбардировщиков
и штурмовиков.
По данным авиаразведки, показаниям пленных и агентурным сведениям были
установлены пункты базирования вражеских военно-воздушных сил, тип и
количество самолетов на аэродромах.
А всего к началу наступательной операции наших войск противник
сосредоточил перед 1-м Украинским фронтом до 1200 самолетов, из них 800-900
истребителей, преимущественно "Фокке-Вульф-190", и 200-300 бомбардировщиков.
Вследствие стремительного наступления Советской Армии противник нес
большие потери в живой силе и боевой технике, лишился многих аэродромов и
вынужден был перебросить свою авиацию в тыл, в частности в район Берлина.
Истребители группами несли патрульную службу, прикрывая Ратенов, Берлин,
Бауцен, наносили бомбардировочно-штурмовые удары по нашим наступающим
войскам. Из центральных районов Германии ближе к фронту были переброшены
новинки гитлеровской авиации - реактивные самолеты типа Ме-163 и Ме-262. Их
мы заметили в районе Праги, Градец-Кралевски. Применялись они главным
образом поодиночке против наземных войск и особенно против наших
самолетов-разведчиков, но с советскими истребителями, как правило, в бой не
вступали, а предпочитали, используя свою большую скорость, уходить от
преследования.
Линия фронта отодвинулась уже на значительное расстояние, и чтобы
достичь ее, приходилось тратить много времени, а патрулирование сокращать.
Ведешь бой - и поглядываешь на стрелку бензиномера: хватит ли горючего,
чтобы домой добраться.
Возникла настоятельная необходимость перебазироваться ближе к
передовой.
...На предварительно намеченную точку юго-западнее Котбуса была
отправлена специальная передовая команда. Вскоре ее начальник доложил: точка
подходящая. Покрышкин приказал: готовиться к перебазированию.
В тот же день было созвано партийное собрание. Разместились на бугорке,
поросшем молодой травой. Поставили для президиума стол. Рядом шумели
огромные сосны. От автострады плыл непрерывный гул интенсивного движения.
Настроение было приподнятое. Повестка дня - самая злободневная: штурм
Берлина. Коммунисты капитан Пыжиков, старший техник-лейтенант Яковенко,
лейтенанты Березкин, Душанин и другие наши товарищи горячо говорили о том,.
что можно сделать, чтобы наши удары по врагу были еще ощутимее, что
предстоят бои, в которых противник проявит максимум упорства, ожесточенного
сопротивления. Мы должны его сломить, добить в собственном логове.
Состоялось также и полковое комсомольское собрание, на котором летчики,
техники, механики заявили о своей решимости до конца сокрушить гитлеровскую
военную машину. Это была общая задача. А частная, первоочередная состояла в
том, чтобы организованно перебазироваться на новый аэродром, проявить
максимум дисциплинированности, подготовиться к активным боевым действиям с
нового места.
Вскоре летный состав уже изучал кроки, снятые с площадки, с которой нам
предстояло летать в бой. Мы внимательно читали карту, прокладывали маршрут
полета, знакомились с районом боевых действий.
Технический состав тщательно готовил материальную часть, сворачивал
мастерские. Станки, ящики с инструментом, запасными частями грузились на
машины, которые брали курс на Котбус.
С утра 21 апреля оставляли насиженное, обжитое место и мы: настал черед
перебазироваться и для летного эшелона.
Я был в составе первой четверки, покидавшей этот необычный аэродром.
Мне предстояло возвратиться сюда на По-2, чтобы перегнать к новому месту
учебный самолет УЛа-5, на котором я летал в качестве летчика связи, а
главное - "провозил" товарищей, проверял технику пилотирования у летного
состава.
Так и вышло: на По-2 я был доставлен к прежнему месту базирования, где,
помимо УЛа-5, оставалось еще четыре самолета, на которых техники заканчивали
выполнение регламентных работ. Мне приказано было привести всю группу на
новый аэродром.
Сели на площадку около автострады (благо, земля уже подсохла),
подрулили к самолетам, у которых хлопотали техники. Подошел старший
техник-лейтенант Петренко, доложил, что часа через два-три самолеты будут
готовы к вылету.
По-2 загрузили и отправили обратно. Я осмотрел УЛа-5. К вылету он
подготовлен: осталось только запустить мотор. Проинструктировал технический
состав, как добраться к новому. месту дислокации, стал ждать.
Не прошло и часа, как в небе послышался гул. Над нами кружили две
шестерки "яков" - одна заходила на посадку, другая прикрывала ее. Потом
появилась еще одна группа - и сразу же пошла на посадку.
"Не успели мы покинуть аэродром, как его уже занимает другой полк!" -
подумалось мне.
Вскоре, к своему удивлению, я увидел генерала. Оказалось, что это был
командующий нашей 2-й воздушной армией генерал Красовский. А новоприбывшим
полком командовал подполковник Борис Еремин - тот самый, которому колхозник
Ферапонт Головатый передал истребитель, купленный на свои личные сбережения.
Обратился к командующему за разрешением на вылет. Он дал добро - и я
скомандовал:
- По самолетам!
Летчики уже знали от меня, каков порядок перелета, что собой
представляет новая площадка, на какие характерные ориентиры следует обратить
внимание.
Вырулили на старт, поочередно взлетели и между первым и вторым
разворотами собрались в правый пеленг.
Часов в семнадцать я уже докладывал Речкалову о выполнении задачи.
На следующий день наш полк включился в активные боевые действия на
Берлинском направлении.
Выше я уже упоминал о новинке, появление которой противник сопровождал
необычайно шумной пропагандой.
Реактивный самолет Ме-262 с двумя двигателями впечатляюще подействовал
на некоторых наших летчиков.
Но те, кто уже повстречался с необычным "мессером" и узнал его слабые
стороны, только улыбались. Несколько наших летчиков уже скрестили с ним в
весеннем небе свои боевые пути. Гонялся за ."Мессершмиттом-262" и Константин
Сухов, но тот ушел, не приняв боя. Товарищ из соседнего полка рассказывал,
как все-таки сумел сразить реактивного пирата. Его вооружение состояло из
четырех 30-миллиметровых пушек. "Практиковался" он большей частью на
штурмовках.
Помню, только мы пришли на свой аэродром, сели - в воздухе ни одной
нашей машины нет, и вдруг появился Ме-262. Идет вдоль автострады и с углом
градусов в 25 снижается, ведет огонь по автомашинам. Но что-то с оружием
случилось - умолкли пушки. "Мессер" вышел левым разворотом с небольшим
набором высоты, идет направлением на нашу "точку", перезаряжает пушки -
увидели, как вдруг стреляная гильза со свистом пронеслась мимо Паши Еремина
и угодила в плоскость его самолета.
Взлетать поздно - все равно не догонишь. Пришлось нам фашисту только
кулаками погрозить: подожди, мол, доберемся и до тебя, расквитаемся!
Много уже лет прошло после войны. Не все виденное сохранилось в памяти.
Но отдельные эпизоды, события видятся как наяву. Вот, скажем, недавно попал
мне в руки архивный документ - "Отчет о боевой работе и учебно-боевой
подготовке 16 ГИАСП за апрель 1945 г.". Перелистал его, глянул на схему
одного из боев - и до мельчайших деталей вспомнил все...
День 18 апреля выдался солнечным. Вполне понятно, что хорошие погодные
условия благоприятствовали интенсивным полетам, и командир незамедлительно
позаботился' об этом уже с самого утра. Группами по четыре - восемь
самолетов уходили на боевое задание истребители.
Вражеская авиация пыталась наносить удары по нашим наступающим войскам,
и в воздухе то и дело появлялись фашистские самолеты. Правда,
бомбардировщиков стало у врага заметно меньше. Главным образом, это были
"Фокке-Вульфы-190", взлетавшие с бомбовой нагрузкой, чтобы наносить
штурмовые удары и, освободившись от груза, вести воздушный бой с нашими
самолетами.
В 10 часов сорок минут восьмерка наших истребителей, ведомая гвардии
старшим лейтенантом Суховым, повторно вылетела на прикрытие боевых порядков
наземных войск в район Зелессен - Шпремберг - Шпревитц. К району прикрытия
самолеты подходили на высоте 2600 метров. Боевой порядок - ударная четверка
во главе с Суховым (Кутищев, Кудинов и я) и четверка прикрытия (ведущий -
Бондаренко, его ведомый - Душанин, вторая пара - Березкин и Руденко). Строй
- "правый пеленг", близкий к строю "фронт", эшелонированный по высоте в виде
этажерки, превышение между четверками - 800- 1000 метров.
Вышли на Шпремберг. Сухов скомандовал:
- Внимание, разворот на сто восемьдесят! Группа повторила маневр
ведущего, но выполнить разворот до конца не успела, как последовало
предупреждение Сухова.
- Внимание, я - "полсотни". Под нами четверка "фоккеров".
Вот они идут - метрах в пятистах ниже нас. Курс - 120-130 градусов.
Сухов продолжал:
- "Двадцать пятый"! Я - "полсотни". Будьте внимательны и...
прикройте!..
- Понял: я - "двадцать пятый", - ответил ведущий второй четверки
Бондаренко. А Сухов уже поворачивает свой истребитель в сторону солнца,
занимает исходное положение для атаки. Мы - рядом. А "фоккеры", не замечая