----------------------------------------------------------------------------
Издание: Голубев Г.Г. В паре с "сотым". М.,
Проект "Военная литература":
Книга в сети: militera.lib.ru/memo/russian/golubev/index.html
Источник: Виртуальный летчик (zibn.virtualave.net)
Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)
----------------------------------------------------------------------------
Часть I. ПО ЗОВУ МЕЧТЫ
Ачинск... С этим городом у меня связаны самые незабываемые
воспоминания. Это там, еще мальчишкой, увидел я впервые в жизни самолет.
Большая зеленая птица с белым носом медленно плыла над окраиной города,
наполняя пыльные улицы и переулки диковинным, неведомым доселе гулом. Шумной
ватагой, задрав головы к небу, бежали мы, мальчишки, к военному городку,
куда летел самолет, и каждый из нас что-то кричал, приветливо махал руками.
Самолет сделал круг, другой и, словно угадав наши желания, стал снижаться.
На земле он показался нам очень большим. Двойные крылья, блестящие
прозрачные козырьки летных кабин, громадный зеленый пропеллер - все это
пленило наши мальчишеские души. Покорили над и летчики - молодые, веселые с
загорелыми лицами парни в кожаных пальто, в черных шлемах, с очками на лбу -
они казались нам какими-то особенными людьми. Летчики стояли около самолета,
о чем-то негромко переговаривались и охотно отвечали на наши вопросы,
которым не было конца. Нас интересовало все: и как летает самолет, и сколько
он может продержаться в воздухе, и долго ли будет находиться здесь, под
Ачинском.
Что касается времени стоянки, летчики успокоили нас, сказав, что
прилетели они сюда надолго. В отношении же вопроса, почему самолет летает,
сколько он может продержаться в воздухе, то летчики посоветовали нам
побольше читать книг об авиации и вступить в авиамодельный кружок, который,
возможно, есть в Ачинске. Затем они решили перегнать самолет на другое
место, и один из них сказал нам: "А ну, желающие прокатиться, - прошу во
вторую кабину!". Мы сразу же гурьбой бросились к самолету, образовав самую
настоящую свалку. Каждому из нас хотелось сесть в кабину.
- Двое!.. Только двое!.. - закричал летчик.
Его властный голос приостановил толкотню ребят. Воспользовавшись
замешательством друзей, я тут же забрался в кабину, где сидел уже Игорь
Дукшта - мальчишка из тех, которым пальца, как говорят, в рот не клади.
Радости нашей не было границ! Ребята, окружив самолет, с завистью смотрели
на нас, счастливчиков. Через некоторое время взревел мотор, за хвостом
самолета поднялся клуб пыли, пригнулась к земле трава, и машина, покачиваясь
с крыла на крыло, тяжело, словно нехотя, двинулась к своей новой стоянке. Мы
с Игорем готовы были кричать от радости. Нам казалось, что самолет вот-вот
оторвется от земли и взмоет в небо. Но он, конечно, никуда не полетел, а,
пробежав метров сто, остановился.
Так окончился мой первый в жизни "полет", мое первое знакомство с
авиацией.
Тогда я твердо решил: буду летчиком!
На следующий же день многие из нас пришли к инструктору Осоавиахима, и
тот был искренне удивлен таким массовым наплывом желающих попасть в
авиамодельный кружок.
...Первые наши модели, взлетевшие в ачинское небо, пробудили у нас
неуемную тягу к самосовершенствованию, к изучению законов аэродинамики. Мы
на время как бы забыли о себе и перенесли все думы, все стремления наши на
легкокрылые модели самолетов и планеров. Каждый из нас мечтал о модели
необыкновенной, чтобы поднялась она высоко-высоко в небо и пролетела над
всем Ачинском как можно дальше. И, видимо, настолько сильно было у всех нас
стремление стать первым, что в скором времени мы, соревнуясь друг с другом,
догнали своего инструктора. Модели наши стали летать так же далеко и высоко,
как и у него.
Труды наши и старания были замечены осоавиахимовским руководством.
Нескольких авиамоделистов, в том числе и меня, послали в Новосибирск на
краевые соревнования. Правда, там мы показали весьма посредственные
результаты. Вернее, мы показали все, чего достигли, но достижения эти были
незначительны по сравнению с успехами наших сверстников из Новосибирска и
других городов. И все же, как бы там ни было, соревнования и сборы
авиамоделистов дали нам многое: мы получили хорошую практику в строительстве
моделей, научились производить необходимые расчеты.
Кроме авиамоделизма, я стал увлекаться еще и стрелковым спортом. Через
некоторое время сдал нормы на значок "Юный ворошиловский стрелок", а затем -
и снайперские нормы.
Шли дни. Участвуя в работе кружков Осоавиахима, я проводил занятия с
допризывниками, которых обучал стрельбе из винтовки, ручного и станкового
пулеметов. Молодежь с большим энтузиазмом откликалась на призывы:
"Республике нужны тысячи снайперов!", "Сделаем границы СССР неприступными!".
И мы учились стрелять, часто выезжали в летние лагеря и на военные
сборы, маршировали с винтовками в радостный день Первомая.
Но меня по-прежнему манило небо, я мечтал о нем все больше и больше. И
вдруг - радостная весть: у нас будет кружок планеристов. Я, конечно, стал
одним из первых кандидатов.
И вот настал день, когда в городе появились первые самолеты, и в наш
аэроклуб пришли энергичные, любящие летное дело инструкторы: В.
Лопостейский, Н. Садков, М. Комплектов, В. Скалкин, А. Стародубцев, Я.
Пылаев, В. Песковский. Я по сей день помню их.
Когда вспоминаю о том, как я стал летчиком-инструктором, невольно
улыбаюсь: получилось так, что все мои товарищи после Ачинского аэроклуба
благополучно убыли в военную школу летчиков, а меня, хотя я не менее их
бредил боевыми истребителями, руководство решило оставить... инструктором
при аэроклубе.
Сначала я пробовал протестовать, но начальник летной части Черкашин
убедил меня, что годок-другой полетать инструктором - очень полезное дело.
За это время отточишь, мол, получше летное мастерство, познаешь до тонкостей
самолет. Скрепя сердце, я согласился с Черкашиным.
Вскоре дали мне курсантов - юношей чуть помоложе меня, а некоторые
среди них были и моего возраста. Стал я обучать их пилотированию на самолете
У-2, а позже на Р-5.
Летать приходилось много. В моей группе было десять курсантов, и с
каждым надо было вести нелегкую, кропотливую работу. По вечерам, в свободное
время я садился за учебники, потому что чувствовал, что мне не хватает
теоретических знаний: иной раз хочешь поглубже разобрать ошибку, допущенную
курсантом, а знания не позволяют, и приходится ограничиваться общими
замечаниями и неглубоким разбором. Я понимал, что от такого поверхностного
анализа ошибок пользы очень мало и старался как можно скорее повысить свой
уровень теоретических знаний.
Через год мои друзья по аэроклубу приехали из военной школы летчиков в
отпуск - загорелые, крепкие, в новенькой летной форме. Я, конечно, с
завистью смотрел на них и переживал, что я такой "неудачник".
Когда мои однокашники уехали, я еще сильнее загрустил по военной школе
летчиков. Чтобы хоть как-то развеять невеселые думы, я весь ушел в работу со
своими питомцами. Мне удалось хорошо подготовить их к выпуску, и начальник
аэроклуба Баранов объявил мне благодарность. От его крепкого рукопожатия, от
его слов: "Своей работой вы вносите достойный вклад в оборону страны", -
было тепло на душе. И все-таки...
- А когда вы меня в военную школу направите, товарищ начальник?
- Неисправимый ты вояка, Голубев, - засмеялся он. - Потерпи, дружок,
потерпи! Придет срок - направим.
Как-то солнечным весенним днем, когда я разбирал полет одного из
курсантов, неподалеку раздался чей-то голос:
- Голубева никто не видел?
- В чем дело? - откликнулся я.
Ко мне подошел дежурный по аэроклубу.
- Вас вызывает начальник летной части. В кабинете у Черкашина я увидел
своего командира звена Стародубцева и секретаря комсомольской организации
бывшего моего инструктора Лопостейского. Лица у всех были необычные, в
глазах какая-то торжественность. Сразу понял: сейчас произойдет что-то
важное.
- Ну как, Голубев, жизнь молодая? - спрашивает меня Черкашин.
- Нормально! Летаю помаленьку.
- Помаленьку? Что ж тебе, день и ночь летать, что ли?
- Так это же не от меня зависит. Разрешите - буду день и ночь летать.
- И разрешим! - торжественно произнес Черкашин. - Только... Словом, вот
что, Голубев, есть одно место в Херсонской летной школе. Согласен?
Я знал, что Херсонская школа готовит летчиков-инструкторов для
аэроклубов, и подготовка там, конечно, намного выше нашей, аэроклубовской.
Мне, естественно, хотелось бы в военную школу, но раздумывать было некогда.
- Согласен! - выпалил я.
- Вот бумага, садись, пиши заявление.
Я тут же написал заявление. А через три дня мне выдали все необходимые
документы, и скорый поезд повез меня из родной Сибири в далекий и незнакомый
Херсон.
Я ехал к своей заветной мечте, и на душе было необыкновенно светло и
радостно. Вспоминалось заплаканное лицо матери, серьезное, сосредоточенное
лицо отца. Мать уговаривала меня остаться, поискать профессию поспокойнее -
мало ли на земле надежных и хороших профессий! Кто-то из родственников даже
брал на себя заботы о моем трудоустройстве...
Мать есть мать... Родственники есть родственники... Я сочувствовал им.
Но они не могли войти в мое положение, не понимали, что значило для меня
небо, как велика была любовь к авиации. Один отец, кажется, был в душе со
мной согласен.
- Ну что ж... -вздохнул он. -Раз твердо решил, на всю жизнь - значит,
хорошо! Только мой совет: если начнешь колебаться, если почувствуешь, что
эта работа не по тебе, - бросай, приезжай домой. Тогда все вместе подумаем,
что делать. Небо - оно нерешительных, по-моему, но любит. Там смотри да
смотри. Там трудно.
Я часто потом вспоминал слова отца - как точно он угадал, хотя ни разу
не поднимался в небо: "Там смотри да смотри. Там трудно".
Прав был отец! Но за все мои годы я ни разу, ни на одну минуту не
пожалел, что выбрал такую профессию.
В Херсон поезд прибыл вечером. Подойдя к одному из носильщиков, я
спросил: где находится школа летчиков.
- Цэ дуже далэко. Зараз ихаты на трэба... - ответил он, но видя, что я
плохо понимаю по-украински, объяснил по-русски:
- Ты, хлопче, сдай вещички в камеру хранения, езжай в город до
гостиницы, переночуй спокойненько, а утром и двинешь в путь.
Так я и сделал.
На КПП летной школы проверили мои документы, и курсант-посыльный
проводил меня в штаб. В штабе начальник школы еще раз внимательно просмотрел
мои документы, а потом отложил их в сторону и грустно сказал:
- Должен огорчить вас, .товарищ Голубев: у нас набор уже закончен.
Полностью укомплектовались... Жаль, конечно, но что поделаешь... Приезжайте
на следующий год.
Вначале я растерялся, но тут же взял себя в руки и сказал (откуда
только во мне красноречие взялось!), что я и так целый год ждал, что работаю
инструктором в аэроклубе и без неба жить не могу.
- Я по комсомольскому призыву. Ведь стране надо сто пятьдесят тысяч
летчиков! Если не можете зачислить курсантом, то оставьте работать при
школе... Не могу я так просто домой возвратиться!..
Начальник школы взъерошил рукой волосы, улыбнулся:
- Ну, что с этими орлами поделаешь? Затем надавил пальцем кнопку в
столе.
- Запросите Ульяновскую летную школу, - сказал он вошедшему командиру в
авиационной форме, - есть ли у них одно вакантное место для инструктора
аэроклуба. Телеграмму дайте за моей подписью.
- Слушаюсь! - ответил военный и вышел. Начальник школы встал.
- Вот так, товарищ Голубев. Пока придет ответ, поживете у нас. А сейчас
идите к дежурному, передайте мое приказание разместить и накормить вас.
Я начал благодарить его, но он сделал суровый вид:
- Ладно, ладно... без нежностей. Главное - что из Ульяновска ответят.
Если возьмут, то их и благодарите.
Два дня, прожитые в летной школе, показались мне вечностью. Но вот,
наконец, меня вызвали в штаб.
- Повезло вам, товарищ Голубев! - сказал, улыбаясь, начальник школы. -
Согласились они принять вас. Вот документы и - мое письмо начальнику
Ульяновской школы. Счастливого пути!
Как на крыльях, летел я в казарму. Схватил чемодан - и к поезду. Только
бы скорее, только бы снова не опоздать!
Ульяновск... Город, где рос и мужал великий Ленин. Все здесь полно
необыкновенной значимости - и улицы, и дома, и набережная Волги. От волнения
у меня перехватывало дыхание.
Отыскал летную школу. По длинному коридору прошли мы с посыльным до
большой, обитой черной клеенкой двери.
- Ну вот, вам сюда, - сказал посыльный и пошел дальше.
Я остановился перед дверью, на которой было написано: "Полковник Урус".
Неожиданно дверь распахнулась, и прямо передо мной оказался высокий
полковник. На груди - боевые ордена. Серые глаза, спокойное лицо:
- Вы ко мне?
- К вам, товарищ полковник! - И тут же доложил, что прибыл на учебу из
Ачинского аэроклуба.
Полковник приветливо пожал мне руку, пригласил в кабинет, предложил
сесть. Как удивился я его простоте - ведь он боевой, заслуженный летчик, а
относится ко мне так внимательно, как к равному! Садиться я, конечно, не
стал - просто неудобно было при таком командире сидеть. Полковник посмотрел
мои документы, прочел рекомендательное письмо и положил на него руку:
- Добро! - Он тут же вызвал дежурного по штабу и коротко приказал: -
Проводите товарища в карантин и поставьте на довольствие. Память до
мельчайших подробностей сохранила события тех дней.
Помню строгую медицинскую комиссию, краткие отзывы врачей: "В норме",
"Здоров", "Годен без ограничений".
...Во дворе летной школы построились четкие квадраты курсантских
отрядов. В одном из них стоял и я. Перед строем - командиры в выходной
форме, при орденах. Подана команда. Наступила торжественная тишина.
Начальник штаба зачитывает приказ:
- Зачислить курсантами Ульяновской летной школы... Голубева Георгия
Гордеевича...
Я стоял, преисполненный благодарности людям, которые помогли мне
осуществить мою мечту. Настроение было такое, что, казалось, без крыльев,
сам взлечу в высокое небо.
Шел 1939 год...
Ульяновская школа пилотов Осоавиахима была старейшей кузницей
авиационных кадров, она готовила инструкторов-летчиков для аэроклубов. Из ее
стен вышло немало искусных педагогов-летчиков, мастеров пилотажа,
прославивших Родину замечательными рекордами! Многие ее воспитанники,
выполняя свой интернациональный долг, проявили чудеса храбрости и героизма в
горячих воздушных боях в небе Испании, в боях с японскими самураями.
Нам, новичкам, приятно было слышать такое из уст преподавателей и
старших товарищей. Мы понимали, что нам оказано большое доверие, что нас
призывают держать равнение на лучших. Но очень трудно было представить себя
такими, как прославленный питомец школы Герой Советского Союза Герасимов,
как награжденный двумя орденами Красного Знамени начальник школы Урус,
который участвовал еще в гражданской войне, громил басмаческие банды,
дрался, проявляя образцы мужества и героизма, в дальневосточном небе с
японцами. Нам тогда казалось просто невероятным стать вровень с ними.
После зачтения приказа о зачислении нас курсантами мы были распределены
по группам и отрядам и приступили к изучению теоретического курса. Назывался
этот период "теркой". Нам предстояло, перво-наперво, изучить все науки,
имеющие отношение к авиации: аэродинамику летательных аппаратов, теорию
полета самолета, материальную часть самолетов и двигателей, пройти
штурманскую и метеорологическую подготовку, овладеть методикой и навыками
обучения курсантов аэроклубов. И, безусловно, хорошо закалиться идейно. Это
предусматривала программа политической подготовки.
С первых же дней началась напряженная учеба в классах, лабораториях и в
поле. Занимались мы увлеченно, с высоким подъемом. Все горели одним общим
желанием:
как можно лучше, полнее познать законы авиации, с которой мы навсегда
связали свою жизнь.
Занятия проходили в хорошо оборудованных классах и лабораториях.
Преподаватели и инструкторы, а также обслуживающий персонал обладали большим
опытом обучения летного состава. Начальник школы полковник Урус учил нас
искусству воздушного боя - и не только с преподавательской кафедры, но и
непосредственно в небе, демонстрируя и тактическую зрелость, и физическую
выносливость, и непреклонную волю к победе.
Командиры отрядов Рюмин и Чазов, инструкторы Белужников и Богданов,
преподаватели по самолетам - Турбин, по моторам - Вотинцев - в буквальном
смысле захватывали нас и знанием своего предмета, и искусством преподавания.
За три месяца мы изучили материальную часть самолетов Ут-2, Ут-1, Р-5 и
моторов М-11, М-17. Позже приступили к изучению самолета И-15 "бис"; а также
мотора М-22. Занимались много и усидчиво, порой допоздна. Отстающих не было.
Школа жила и действовала по строгому армейскому укладу, по воинским
уставам. Время было точно рассчитано, сутки расписаны распорядком дня:
занятия, внутренний наряд, караульная служба, отдых - все как положено.
Никаких нарушений общепринятых норм, никаких отступлений.
То время хорошо помнится мне. И особенно запомнился день принятия
воинской присяги. Он был особенным, не похожим на остальные дни, и мы к нему
готовились с большой ответственностью.
В 10 часов в актовом зале школы выстроился наш отряд. Вытянувшись, как
говорят, в струнку, строй замер. Курсанты, чеканя шаг, один за другим
подходили к столу, за которым стояли командир с комиссаром, и в
торжественной обстановке произносили слова присяги. "Я, гражданин Союза
Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Красной Армии..."
В этот день все мы ходили взволнованные. Мы были горды от сознания, что
стали настоящими воинами Красной Армии, что ответственность за судьбу Родины
ложится теперь и на нас - молодых летчиков.
Вспоминается один курьезный случай, происшедший со мной в те дни на
посту.
Как-то, находясь в карауле на аэродроме, я охранял один из ангаров.
Завывал ветер. Было зябко. В свете ламп хлопья снега казались крупными
комками ваты, падающей нивесть откуда. Мысль все время возвращала меня
почему-то к недавнему разводу караулов. Навязчиво повторялось строгое
предупреждение: бдительность и еще раз бдительность.
"А условия как раз на руку разным там диверсантам!" - думал я с
тревогой, пристально всматриваясь и вслушиваясь в густую темень. Но видел я
лишь белые хлопья снега, слышал только завывание ветра.
По моим подсчетам прошло уже около часа, как я заступил на пост.
Значит, осталось еще столько. Постоял немного под "грибком" - и снова
зашагал вдоль стены. Ветер по-прежнему рвал полы шинели, бросал в лицо
холодные и мокрые комья снега. Узкая полоса света обрамляла по периметру
ангар. А дальше - черная стена, кромешная темнота. Дошел до угла. Теперь -
кругом, и в обратный путь.
"А что за углом? Ну-ка, выгляни, посмотри! - заговорило во мне желание.
- Вдруг что-то подозрительное?.."
Выглянул. И в тот же миг получил удар по голове. Как стоял - так и
присел. Шея стала мокрой, что-то потекло за спину. "Наверное, кровь!" -
подумал я и мгновенно нажал спусковой крючок. Прогремел выстрел -
предупреждение о нападении на часового. Теперь - бороться! Я приподнялся и
стал искать глазами диверсанта. Но его нет! Где же он? И тут взгляд мой упал
на большую глыбу мокрого снега, которая лежала рядом. "Так вон оно что..." Я
облегченно вздохнул. Мне стало ясно, что произошло: мокрый снег, отяжелев,
сполз с крыши ангара в тот самый момент, когда я выглянул из-за угла...
Печально и смешно! Однако - поздно: был выстрел и ко мне уже спешили на
помощь. Из темноты выпрыгнул на свет запыхавшийся начальник караула, за ним
появились вооруженные караульные.
- В чем дело? - взволнованно спросил начальник караула.
Я объяснил.
- Молодец! Действовал, в общем, решительно и верно, мало ли что могло
случиться! - похвалил он меня.
После этого случая я стал еще бдительнее нести караульную службу, еще
лучше относиться к своим служебным обязанностям.
Незаметно проходили напряженные дни учебы, занятия в классах
чередовались с занятиями на аэродроме...
Но вот всех нас взбудоражила радостная новость: школа должна получить
боевые самолеты-истребители, и будет она теперь готовить не только
летчиков-инструкторов для аэроклубов, но и летчиков-инструкторов для школ
ВВС.
В начале нового года нас собрали в актовом зале и полковник Урус
объявил:
- У нас создается отряд, который будет летать на истребителях И-15
"бис" по программе применительно к школам ВВС. Формировать его будем после
прохождения курсантами медицинской и мандатной комиссий. Кто будет признан
годным служить в военной авиации - того переводим в новый отряд.
В зале воцарилась напряженная тишина.
Вдруг встала девушка.
- Курсант Шахова. Как будет решаться вопрос с нами? - спросила она. -
Можем ли мы рассчитывать стать истребителями или нет?
- Нет, - ответил полковник. - У девушек все остается без изменений. Они
будут продолжать учиться по старой программе.
Чтобы читателю было все ясно, разъясню: две осоавиахимовские школы -
Ульяновская и Херсонская - принимали девушек, окончивших аэроклубы, которые
затем выпускались летчиками-инструкторами для своих же аэроклубов.
Итак, кто же эти счастливчики? Кто из нас пройдет строгую медицинскую
комиссию, не менее придирчивую мандатную комиссию и станет военным летчиком,
причем летчиком-истребителем? С каким нетерпением все мы ждали того дня,
когда зачитают список курсантов, отобранных для службы в военной авиации!
Говоря "все мы", я нисколько не ошибаюсь. Мы действительно все горели
желанием стать летчиками-истребителями.
И вот этот день наступил. Нам зачитали список. Значился в нем и я.
Радости моей не было предела.
Спустя неделю, нас, будущих летчиков-истребителей, перевели в другое
здание, расположенное на берегу Свияги, недалеко от аэродрома.
Программа нашего обучения была переработана применительно к курсу школ
Военно-Воздушных Сил. Появились у нас новые предметы - тактика ВВС, общая
тактика, и другие. Работы было много, но никто из нас не унывал. Мы учились
- и имели неплохие результаты. А в предвыходные и выходные дни находили
время даже сходить и в увольнение.
Ульяновск расположен на высоком правом берегу Волги. Он имеет свою
богатую историю. Здесь находятся замечательный Дом-музей В. И. Ленина,
картинная галерея, оперный театр. В Ульяновске, бывшем Симбирске, родился и
учился Владимир Ильич Ленин.
...Солнечным летним днем на площади Ленина собрались тысячи горожан. В
четком строю застыли воины гарнизона, держим равнение и мы, курсанты.
Сегодня состоится открытие памятника В. И. Ленину. Медленно сползает с
монумента покрывало, гремит оркестр, и волнами катятся овации над волжскими
просторами. Вот он стоит перед нами, наш вождь и учитель, устремленным
вперед взором указывая нам путь в светлое завтра!
Торжественным маршем, чеканя шаг, проходим мы перед памятником, давая
этим клятву вождю до конца быть верными его великому делу.
К концу апреля 1940 года мы закончили "терку" и успешно сдали все
экзамены. Как только снег сошел с полей, наш отряд выехал в лагерь, где мы
начали восстанавливать на самолете Ут-2 утраченные за зиму навыки.
Параллельно с полетами на самолете Ут-2, на И-5 отрабатывали руление. Машина
эта была к тому времени уже снята с вооружения, однако у нас ее приспособили
для отработки у летчика выдерживания направления с опущенным и поднятым
хвостом самолета. Такие упражнения предшествовали самостоятельным полетам на
И-15 "бис". Цель рулежки заключалась в том, чтобы научить курсанта строго
выдерживать направление при взлете и на пробеге после посадки.
Самолет И-15 "бис" был строгим, как при взлете, так и при посадке, и
требовал от летчика повышенного внимания. Достаточно было чуть-чуть
замешкаться, как машина тут же начинала отклоняться от оси взлета влево или
вправо, а это могло привести к аварийной ситуации.
Через месяц мы восстановили технику пилотирования на Ут-2 и приступили
к самостоятельным полетам на самолете И-15 "бис".
Самолеты Ут-2 и И-15 "бис" отличались друг от друга даже конструктивно.
Ут-2 - учебный двухместный моноплан, а И-15 "бис" - боевой одноместный
истребитель, полутораплан. Он несколько тяжелее Ут-2, и, естественно,
пилотировать его было значительно сложнее. Короче говоря, полет на "бисе"
требовал хорошей выучки. Инструктор В. Белужников, опытный летчик-методист,
сравнительно быстро сумел передать нам все тонкости полета на "бисе".
Первым из нашей группы самостоятельно стартовал на И-15 "бис" В.
Лещенко.
Вскоре пришло время и мне произвести первый самостоятельный полет на
И-15 "бис".
Инструктор представил меня командиру отряда Кудряшову. Разговор
командира со мной был деловым и походил на экзамен: Кудряшов задавал мне
вопросы, слушал ответы, иногда поправлял меня, энергично показывая руками то
одно, то другое положение машины в воздухе. Особенно детально Кудряшов
пояснил способы исправления возможных ошибок на взлете и посадке.
Наконец мне было дано разрешение на самостоятельный полет. Занимаю
место в кабине истребителя. На предварительном старте инструктор снова
напоминает, как дается газ, как выдерживать направление при взлете...
Запускаю мотор, выруливаю на исполнительный старт. Стартер взмахивает
Издание: Голубев Г.Г. В паре с "сотым". М.,
Проект "Военная литература":
Книга в сети: militera.lib.ru/memo/russian/golubev/index.html
Источник: Виртуальный летчик (zibn.virtualave.net)
Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail.ru)
----------------------------------------------------------------------------
Часть I. ПО ЗОВУ МЕЧТЫ
Ачинск... С этим городом у меня связаны самые незабываемые
воспоминания. Это там, еще мальчишкой, увидел я впервые в жизни самолет.
Большая зеленая птица с белым носом медленно плыла над окраиной города,
наполняя пыльные улицы и переулки диковинным, неведомым доселе гулом. Шумной
ватагой, задрав головы к небу, бежали мы, мальчишки, к военному городку,
куда летел самолет, и каждый из нас что-то кричал, приветливо махал руками.
Самолет сделал круг, другой и, словно угадав наши желания, стал снижаться.
На земле он показался нам очень большим. Двойные крылья, блестящие
прозрачные козырьки летных кабин, громадный зеленый пропеллер - все это
пленило наши мальчишеские души. Покорили над и летчики - молодые, веселые с
загорелыми лицами парни в кожаных пальто, в черных шлемах, с очками на лбу -
они казались нам какими-то особенными людьми. Летчики стояли около самолета,
о чем-то негромко переговаривались и охотно отвечали на наши вопросы,
которым не было конца. Нас интересовало все: и как летает самолет, и сколько
он может продержаться в воздухе, и долго ли будет находиться здесь, под
Ачинском.
Что касается времени стоянки, летчики успокоили нас, сказав, что
прилетели они сюда надолго. В отношении же вопроса, почему самолет летает,
сколько он может продержаться в воздухе, то летчики посоветовали нам
побольше читать книг об авиации и вступить в авиамодельный кружок, который,
возможно, есть в Ачинске. Затем они решили перегнать самолет на другое
место, и один из них сказал нам: "А ну, желающие прокатиться, - прошу во
вторую кабину!". Мы сразу же гурьбой бросились к самолету, образовав самую
настоящую свалку. Каждому из нас хотелось сесть в кабину.
- Двое!.. Только двое!.. - закричал летчик.
Его властный голос приостановил толкотню ребят. Воспользовавшись
замешательством друзей, я тут же забрался в кабину, где сидел уже Игорь
Дукшта - мальчишка из тех, которым пальца, как говорят, в рот не клади.
Радости нашей не было границ! Ребята, окружив самолет, с завистью смотрели
на нас, счастливчиков. Через некоторое время взревел мотор, за хвостом
самолета поднялся клуб пыли, пригнулась к земле трава, и машина, покачиваясь
с крыла на крыло, тяжело, словно нехотя, двинулась к своей новой стоянке. Мы
с Игорем готовы были кричать от радости. Нам казалось, что самолет вот-вот
оторвется от земли и взмоет в небо. Но он, конечно, никуда не полетел, а,
пробежав метров сто, остановился.
Так окончился мой первый в жизни "полет", мое первое знакомство с
авиацией.
Тогда я твердо решил: буду летчиком!
На следующий же день многие из нас пришли к инструктору Осоавиахима, и
тот был искренне удивлен таким массовым наплывом желающих попасть в
авиамодельный кружок.
...Первые наши модели, взлетевшие в ачинское небо, пробудили у нас
неуемную тягу к самосовершенствованию, к изучению законов аэродинамики. Мы
на время как бы забыли о себе и перенесли все думы, все стремления наши на
легкокрылые модели самолетов и планеров. Каждый из нас мечтал о модели
необыкновенной, чтобы поднялась она высоко-высоко в небо и пролетела над
всем Ачинском как можно дальше. И, видимо, настолько сильно было у всех нас
стремление стать первым, что в скором времени мы, соревнуясь друг с другом,
догнали своего инструктора. Модели наши стали летать так же далеко и высоко,
как и у него.
Труды наши и старания были замечены осоавиахимовским руководством.
Нескольких авиамоделистов, в том числе и меня, послали в Новосибирск на
краевые соревнования. Правда, там мы показали весьма посредственные
результаты. Вернее, мы показали все, чего достигли, но достижения эти были
незначительны по сравнению с успехами наших сверстников из Новосибирска и
других городов. И все же, как бы там ни было, соревнования и сборы
авиамоделистов дали нам многое: мы получили хорошую практику в строительстве
моделей, научились производить необходимые расчеты.
Кроме авиамоделизма, я стал увлекаться еще и стрелковым спортом. Через
некоторое время сдал нормы на значок "Юный ворошиловский стрелок", а затем -
и снайперские нормы.
Шли дни. Участвуя в работе кружков Осоавиахима, я проводил занятия с
допризывниками, которых обучал стрельбе из винтовки, ручного и станкового
пулеметов. Молодежь с большим энтузиазмом откликалась на призывы:
"Республике нужны тысячи снайперов!", "Сделаем границы СССР неприступными!".
И мы учились стрелять, часто выезжали в летние лагеря и на военные
сборы, маршировали с винтовками в радостный день Первомая.
Но меня по-прежнему манило небо, я мечтал о нем все больше и больше. И
вдруг - радостная весть: у нас будет кружок планеристов. Я, конечно, стал
одним из первых кандидатов.
И вот настал день, когда в городе появились первые самолеты, и в наш
аэроклуб пришли энергичные, любящие летное дело инструкторы: В.
Лопостейский, Н. Садков, М. Комплектов, В. Скалкин, А. Стародубцев, Я.
Пылаев, В. Песковский. Я по сей день помню их.
Когда вспоминаю о том, как я стал летчиком-инструктором, невольно
улыбаюсь: получилось так, что все мои товарищи после Ачинского аэроклуба
благополучно убыли в военную школу летчиков, а меня, хотя я не менее их
бредил боевыми истребителями, руководство решило оставить... инструктором
при аэроклубе.
Сначала я пробовал протестовать, но начальник летной части Черкашин
убедил меня, что годок-другой полетать инструктором - очень полезное дело.
За это время отточишь, мол, получше летное мастерство, познаешь до тонкостей
самолет. Скрепя сердце, я согласился с Черкашиным.
Вскоре дали мне курсантов - юношей чуть помоложе меня, а некоторые
среди них были и моего возраста. Стал я обучать их пилотированию на самолете
У-2, а позже на Р-5.
Летать приходилось много. В моей группе было десять курсантов, и с
каждым надо было вести нелегкую, кропотливую работу. По вечерам, в свободное
время я садился за учебники, потому что чувствовал, что мне не хватает
теоретических знаний: иной раз хочешь поглубже разобрать ошибку, допущенную
курсантом, а знания не позволяют, и приходится ограничиваться общими
замечаниями и неглубоким разбором. Я понимал, что от такого поверхностного
анализа ошибок пользы очень мало и старался как можно скорее повысить свой
уровень теоретических знаний.
Через год мои друзья по аэроклубу приехали из военной школы летчиков в
отпуск - загорелые, крепкие, в новенькой летной форме. Я, конечно, с
завистью смотрел на них и переживал, что я такой "неудачник".
Когда мои однокашники уехали, я еще сильнее загрустил по военной школе
летчиков. Чтобы хоть как-то развеять невеселые думы, я весь ушел в работу со
своими питомцами. Мне удалось хорошо подготовить их к выпуску, и начальник
аэроклуба Баранов объявил мне благодарность. От его крепкого рукопожатия, от
его слов: "Своей работой вы вносите достойный вклад в оборону страны", -
было тепло на душе. И все-таки...
- А когда вы меня в военную школу направите, товарищ начальник?
- Неисправимый ты вояка, Голубев, - засмеялся он. - Потерпи, дружок,
потерпи! Придет срок - направим.
Как-то солнечным весенним днем, когда я разбирал полет одного из
курсантов, неподалеку раздался чей-то голос:
- Голубева никто не видел?
- В чем дело? - откликнулся я.
Ко мне подошел дежурный по аэроклубу.
- Вас вызывает начальник летной части. В кабинете у Черкашина я увидел
своего командира звена Стародубцева и секретаря комсомольской организации
бывшего моего инструктора Лопостейского. Лица у всех были необычные, в
глазах какая-то торжественность. Сразу понял: сейчас произойдет что-то
важное.
- Ну как, Голубев, жизнь молодая? - спрашивает меня Черкашин.
- Нормально! Летаю помаленьку.
- Помаленьку? Что ж тебе, день и ночь летать, что ли?
- Так это же не от меня зависит. Разрешите - буду день и ночь летать.
- И разрешим! - торжественно произнес Черкашин. - Только... Словом, вот
что, Голубев, есть одно место в Херсонской летной школе. Согласен?
Я знал, что Херсонская школа готовит летчиков-инструкторов для
аэроклубов, и подготовка там, конечно, намного выше нашей, аэроклубовской.
Мне, естественно, хотелось бы в военную школу, но раздумывать было некогда.
- Согласен! - выпалил я.
- Вот бумага, садись, пиши заявление.
Я тут же написал заявление. А через три дня мне выдали все необходимые
документы, и скорый поезд повез меня из родной Сибири в далекий и незнакомый
Херсон.
Я ехал к своей заветной мечте, и на душе было необыкновенно светло и
радостно. Вспоминалось заплаканное лицо матери, серьезное, сосредоточенное
лицо отца. Мать уговаривала меня остаться, поискать профессию поспокойнее -
мало ли на земле надежных и хороших профессий! Кто-то из родственников даже
брал на себя заботы о моем трудоустройстве...
Мать есть мать... Родственники есть родственники... Я сочувствовал им.
Но они не могли войти в мое положение, не понимали, что значило для меня
небо, как велика была любовь к авиации. Один отец, кажется, был в душе со
мной согласен.
- Ну что ж... -вздохнул он. -Раз твердо решил, на всю жизнь - значит,
хорошо! Только мой совет: если начнешь колебаться, если почувствуешь, что
эта работа не по тебе, - бросай, приезжай домой. Тогда все вместе подумаем,
что делать. Небо - оно нерешительных, по-моему, но любит. Там смотри да
смотри. Там трудно.
Я часто потом вспоминал слова отца - как точно он угадал, хотя ни разу
не поднимался в небо: "Там смотри да смотри. Там трудно".
Прав был отец! Но за все мои годы я ни разу, ни на одну минуту не
пожалел, что выбрал такую профессию.
В Херсон поезд прибыл вечером. Подойдя к одному из носильщиков, я
спросил: где находится школа летчиков.
- Цэ дуже далэко. Зараз ихаты на трэба... - ответил он, но видя, что я
плохо понимаю по-украински, объяснил по-русски:
- Ты, хлопче, сдай вещички в камеру хранения, езжай в город до
гостиницы, переночуй спокойненько, а утром и двинешь в путь.
Так я и сделал.
На КПП летной школы проверили мои документы, и курсант-посыльный
проводил меня в штаб. В штабе начальник школы еще раз внимательно просмотрел
мои документы, а потом отложил их в сторону и грустно сказал:
- Должен огорчить вас, .товарищ Голубев: у нас набор уже закончен.
Полностью укомплектовались... Жаль, конечно, но что поделаешь... Приезжайте
на следующий год.
Вначале я растерялся, но тут же взял себя в руки и сказал (откуда
только во мне красноречие взялось!), что я и так целый год ждал, что работаю
инструктором в аэроклубе и без неба жить не могу.
- Я по комсомольскому призыву. Ведь стране надо сто пятьдесят тысяч
летчиков! Если не можете зачислить курсантом, то оставьте работать при
школе... Не могу я так просто домой возвратиться!..
Начальник школы взъерошил рукой волосы, улыбнулся:
- Ну, что с этими орлами поделаешь? Затем надавил пальцем кнопку в
столе.
- Запросите Ульяновскую летную школу, - сказал он вошедшему командиру в
авиационной форме, - есть ли у них одно вакантное место для инструктора
аэроклуба. Телеграмму дайте за моей подписью.
- Слушаюсь! - ответил военный и вышел. Начальник школы встал.
- Вот так, товарищ Голубев. Пока придет ответ, поживете у нас. А сейчас
идите к дежурному, передайте мое приказание разместить и накормить вас.
Я начал благодарить его, но он сделал суровый вид:
- Ладно, ладно... без нежностей. Главное - что из Ульяновска ответят.
Если возьмут, то их и благодарите.
Два дня, прожитые в летной школе, показались мне вечностью. Но вот,
наконец, меня вызвали в штаб.
- Повезло вам, товарищ Голубев! - сказал, улыбаясь, начальник школы. -
Согласились они принять вас. Вот документы и - мое письмо начальнику
Ульяновской школы. Счастливого пути!
Как на крыльях, летел я в казарму. Схватил чемодан - и к поезду. Только
бы скорее, только бы снова не опоздать!
Ульяновск... Город, где рос и мужал великий Ленин. Все здесь полно
необыкновенной значимости - и улицы, и дома, и набережная Волги. От волнения
у меня перехватывало дыхание.
Отыскал летную школу. По длинному коридору прошли мы с посыльным до
большой, обитой черной клеенкой двери.
- Ну вот, вам сюда, - сказал посыльный и пошел дальше.
Я остановился перед дверью, на которой было написано: "Полковник Урус".
Неожиданно дверь распахнулась, и прямо передо мной оказался высокий
полковник. На груди - боевые ордена. Серые глаза, спокойное лицо:
- Вы ко мне?
- К вам, товарищ полковник! - И тут же доложил, что прибыл на учебу из
Ачинского аэроклуба.
Полковник приветливо пожал мне руку, пригласил в кабинет, предложил
сесть. Как удивился я его простоте - ведь он боевой, заслуженный летчик, а
относится ко мне так внимательно, как к равному! Садиться я, конечно, не
стал - просто неудобно было при таком командире сидеть. Полковник посмотрел
мои документы, прочел рекомендательное письмо и положил на него руку:
- Добро! - Он тут же вызвал дежурного по штабу и коротко приказал: -
Проводите товарища в карантин и поставьте на довольствие. Память до
мельчайших подробностей сохранила события тех дней.
Помню строгую медицинскую комиссию, краткие отзывы врачей: "В норме",
"Здоров", "Годен без ограничений".
...Во дворе летной школы построились четкие квадраты курсантских
отрядов. В одном из них стоял и я. Перед строем - командиры в выходной
форме, при орденах. Подана команда. Наступила торжественная тишина.
Начальник штаба зачитывает приказ:
- Зачислить курсантами Ульяновской летной школы... Голубева Георгия
Гордеевича...
Я стоял, преисполненный благодарности людям, которые помогли мне
осуществить мою мечту. Настроение было такое, что, казалось, без крыльев,
сам взлечу в высокое небо.
Шел 1939 год...
Ульяновская школа пилотов Осоавиахима была старейшей кузницей
авиационных кадров, она готовила инструкторов-летчиков для аэроклубов. Из ее
стен вышло немало искусных педагогов-летчиков, мастеров пилотажа,
прославивших Родину замечательными рекордами! Многие ее воспитанники,
выполняя свой интернациональный долг, проявили чудеса храбрости и героизма в
горячих воздушных боях в небе Испании, в боях с японскими самураями.
Нам, новичкам, приятно было слышать такое из уст преподавателей и
старших товарищей. Мы понимали, что нам оказано большое доверие, что нас
призывают держать равнение на лучших. Но очень трудно было представить себя
такими, как прославленный питомец школы Герой Советского Союза Герасимов,
как награжденный двумя орденами Красного Знамени начальник школы Урус,
который участвовал еще в гражданской войне, громил басмаческие банды,
дрался, проявляя образцы мужества и героизма, в дальневосточном небе с
японцами. Нам тогда казалось просто невероятным стать вровень с ними.
После зачтения приказа о зачислении нас курсантами мы были распределены
по группам и отрядам и приступили к изучению теоретического курса. Назывался
этот период "теркой". Нам предстояло, перво-наперво, изучить все науки,
имеющие отношение к авиации: аэродинамику летательных аппаратов, теорию
полета самолета, материальную часть самолетов и двигателей, пройти
штурманскую и метеорологическую подготовку, овладеть методикой и навыками
обучения курсантов аэроклубов. И, безусловно, хорошо закалиться идейно. Это
предусматривала программа политической подготовки.
С первых же дней началась напряженная учеба в классах, лабораториях и в
поле. Занимались мы увлеченно, с высоким подъемом. Все горели одним общим
желанием:
как можно лучше, полнее познать законы авиации, с которой мы навсегда
связали свою жизнь.
Занятия проходили в хорошо оборудованных классах и лабораториях.
Преподаватели и инструкторы, а также обслуживающий персонал обладали большим
опытом обучения летного состава. Начальник школы полковник Урус учил нас
искусству воздушного боя - и не только с преподавательской кафедры, но и
непосредственно в небе, демонстрируя и тактическую зрелость, и физическую
выносливость, и непреклонную волю к победе.
Командиры отрядов Рюмин и Чазов, инструкторы Белужников и Богданов,
преподаватели по самолетам - Турбин, по моторам - Вотинцев - в буквальном
смысле захватывали нас и знанием своего предмета, и искусством преподавания.
За три месяца мы изучили материальную часть самолетов Ут-2, Ут-1, Р-5 и
моторов М-11, М-17. Позже приступили к изучению самолета И-15 "бис"; а также
мотора М-22. Занимались много и усидчиво, порой допоздна. Отстающих не было.
Школа жила и действовала по строгому армейскому укладу, по воинским
уставам. Время было точно рассчитано, сутки расписаны распорядком дня:
занятия, внутренний наряд, караульная служба, отдых - все как положено.
Никаких нарушений общепринятых норм, никаких отступлений.
То время хорошо помнится мне. И особенно запомнился день принятия
воинской присяги. Он был особенным, не похожим на остальные дни, и мы к нему
готовились с большой ответственностью.
В 10 часов в актовом зале школы выстроился наш отряд. Вытянувшись, как
говорят, в струнку, строй замер. Курсанты, чеканя шаг, один за другим
подходили к столу, за которым стояли командир с комиссаром, и в
торжественной обстановке произносили слова присяги. "Я, гражданин Союза
Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Красной Армии..."
В этот день все мы ходили взволнованные. Мы были горды от сознания, что
стали настоящими воинами Красной Армии, что ответственность за судьбу Родины
ложится теперь и на нас - молодых летчиков.
Вспоминается один курьезный случай, происшедший со мной в те дни на
посту.
Как-то, находясь в карауле на аэродроме, я охранял один из ангаров.
Завывал ветер. Было зябко. В свете ламп хлопья снега казались крупными
комками ваты, падающей нивесть откуда. Мысль все время возвращала меня
почему-то к недавнему разводу караулов. Навязчиво повторялось строгое
предупреждение: бдительность и еще раз бдительность.
"А условия как раз на руку разным там диверсантам!" - думал я с
тревогой, пристально всматриваясь и вслушиваясь в густую темень. Но видел я
лишь белые хлопья снега, слышал только завывание ветра.
По моим подсчетам прошло уже около часа, как я заступил на пост.
Значит, осталось еще столько. Постоял немного под "грибком" - и снова
зашагал вдоль стены. Ветер по-прежнему рвал полы шинели, бросал в лицо
холодные и мокрые комья снега. Узкая полоса света обрамляла по периметру
ангар. А дальше - черная стена, кромешная темнота. Дошел до угла. Теперь -
кругом, и в обратный путь.
"А что за углом? Ну-ка, выгляни, посмотри! - заговорило во мне желание.
- Вдруг что-то подозрительное?.."
Выглянул. И в тот же миг получил удар по голове. Как стоял - так и
присел. Шея стала мокрой, что-то потекло за спину. "Наверное, кровь!" -
подумал я и мгновенно нажал спусковой крючок. Прогремел выстрел -
предупреждение о нападении на часового. Теперь - бороться! Я приподнялся и
стал искать глазами диверсанта. Но его нет! Где же он? И тут взгляд мой упал
на большую глыбу мокрого снега, которая лежала рядом. "Так вон оно что..." Я
облегченно вздохнул. Мне стало ясно, что произошло: мокрый снег, отяжелев,
сполз с крыши ангара в тот самый момент, когда я выглянул из-за угла...
Печально и смешно! Однако - поздно: был выстрел и ко мне уже спешили на
помощь. Из темноты выпрыгнул на свет запыхавшийся начальник караула, за ним
появились вооруженные караульные.
- В чем дело? - взволнованно спросил начальник караула.
Я объяснил.
- Молодец! Действовал, в общем, решительно и верно, мало ли что могло
случиться! - похвалил он меня.
После этого случая я стал еще бдительнее нести караульную службу, еще
лучше относиться к своим служебным обязанностям.
Незаметно проходили напряженные дни учебы, занятия в классах
чередовались с занятиями на аэродроме...
Но вот всех нас взбудоражила радостная новость: школа должна получить
боевые самолеты-истребители, и будет она теперь готовить не только
летчиков-инструкторов для аэроклубов, но и летчиков-инструкторов для школ
ВВС.
В начале нового года нас собрали в актовом зале и полковник Урус
объявил:
- У нас создается отряд, который будет летать на истребителях И-15
"бис" по программе применительно к школам ВВС. Формировать его будем после
прохождения курсантами медицинской и мандатной комиссий. Кто будет признан
годным служить в военной авиации - того переводим в новый отряд.
В зале воцарилась напряженная тишина.
Вдруг встала девушка.
- Курсант Шахова. Как будет решаться вопрос с нами? - спросила она. -
Можем ли мы рассчитывать стать истребителями или нет?
- Нет, - ответил полковник. - У девушек все остается без изменений. Они
будут продолжать учиться по старой программе.
Чтобы читателю было все ясно, разъясню: две осоавиахимовские школы -
Ульяновская и Херсонская - принимали девушек, окончивших аэроклубы, которые
затем выпускались летчиками-инструкторами для своих же аэроклубов.
Итак, кто же эти счастливчики? Кто из нас пройдет строгую медицинскую
комиссию, не менее придирчивую мандатную комиссию и станет военным летчиком,
причем летчиком-истребителем? С каким нетерпением все мы ждали того дня,
когда зачитают список курсантов, отобранных для службы в военной авиации!
Говоря "все мы", я нисколько не ошибаюсь. Мы действительно все горели
желанием стать летчиками-истребителями.
И вот этот день наступил. Нам зачитали список. Значился в нем и я.
Радости моей не было предела.
Спустя неделю, нас, будущих летчиков-истребителей, перевели в другое
здание, расположенное на берегу Свияги, недалеко от аэродрома.
Программа нашего обучения была переработана применительно к курсу школ
Военно-Воздушных Сил. Появились у нас новые предметы - тактика ВВС, общая
тактика, и другие. Работы было много, но никто из нас не унывал. Мы учились
- и имели неплохие результаты. А в предвыходные и выходные дни находили
время даже сходить и в увольнение.
Ульяновск расположен на высоком правом берегу Волги. Он имеет свою
богатую историю. Здесь находятся замечательный Дом-музей В. И. Ленина,
картинная галерея, оперный театр. В Ульяновске, бывшем Симбирске, родился и
учился Владимир Ильич Ленин.
...Солнечным летним днем на площади Ленина собрались тысячи горожан. В
четком строю застыли воины гарнизона, держим равнение и мы, курсанты.
Сегодня состоится открытие памятника В. И. Ленину. Медленно сползает с
монумента покрывало, гремит оркестр, и волнами катятся овации над волжскими
просторами. Вот он стоит перед нами, наш вождь и учитель, устремленным
вперед взором указывая нам путь в светлое завтра!
Торжественным маршем, чеканя шаг, проходим мы перед памятником, давая
этим клятву вождю до конца быть верными его великому делу.
К концу апреля 1940 года мы закончили "терку" и успешно сдали все
экзамены. Как только снег сошел с полей, наш отряд выехал в лагерь, где мы
начали восстанавливать на самолете Ут-2 утраченные за зиму навыки.
Параллельно с полетами на самолете Ут-2, на И-5 отрабатывали руление. Машина
эта была к тому времени уже снята с вооружения, однако у нас ее приспособили
для отработки у летчика выдерживания направления с опущенным и поднятым
хвостом самолета. Такие упражнения предшествовали самостоятельным полетам на
И-15 "бис". Цель рулежки заключалась в том, чтобы научить курсанта строго
выдерживать направление при взлете и на пробеге после посадки.
Самолет И-15 "бис" был строгим, как при взлете, так и при посадке, и
требовал от летчика повышенного внимания. Достаточно было чуть-чуть
замешкаться, как машина тут же начинала отклоняться от оси взлета влево или
вправо, а это могло привести к аварийной ситуации.
Через месяц мы восстановили технику пилотирования на Ут-2 и приступили
к самостоятельным полетам на самолете И-15 "бис".
Самолеты Ут-2 и И-15 "бис" отличались друг от друга даже конструктивно.
Ут-2 - учебный двухместный моноплан, а И-15 "бис" - боевой одноместный
истребитель, полутораплан. Он несколько тяжелее Ут-2, и, естественно,
пилотировать его было значительно сложнее. Короче говоря, полет на "бисе"
требовал хорошей выучки. Инструктор В. Белужников, опытный летчик-методист,
сравнительно быстро сумел передать нам все тонкости полета на "бисе".
Первым из нашей группы самостоятельно стартовал на И-15 "бис" В.
Лещенко.
Вскоре пришло время и мне произвести первый самостоятельный полет на
И-15 "бис".
Инструктор представил меня командиру отряда Кудряшову. Разговор
командира со мной был деловым и походил на экзамен: Кудряшов задавал мне
вопросы, слушал ответы, иногда поправлял меня, энергично показывая руками то
одно, то другое положение машины в воздухе. Особенно детально Кудряшов
пояснил способы исправления возможных ошибок на взлете и посадке.
Наконец мне было дано разрешение на самостоятельный полет. Занимаю
место в кабине истребителя. На предварительном старте инструктор снова
напоминает, как дается газ, как выдерживать направление при взлете...
Запускаю мотор, выруливаю на исполнительный старт. Стартер взмахивает