Горъ Василий. Враг моего врага

   - Вы полный тезка великого Коррина или обычный самозванец? - начиная выходить из себя, чуть повысил голос король.
   - А кто такой Великий Коррин? - захихикала соскользнувшая с лошади девушка, одетая в мужское платье.
   - Тот, кто победил Тварей в Ущелье Последней Тропы…
   - Аа… Ну, это был я… - широко улыбнулся воин, приобнял девушку за плечи и добавил: - Только не один, а с кучей друзей.
   - Ну, тогда вы, наверное, сможете справиться с парой моих телохранителей? - поинтересовался Прост, жестом приказывая выйти вперед двух своих лучших рубак.
   В глазах самозванца вспыхнула ярость:
   - Что ж, я готов! Только вот жалеть их я НЕ БУДУ. И кровь, которая прольется здесь, будет на вашей совести, Ваше Величество!
   - Я это переживу.
   - А они - нет… - в руках воина мгновенно оказались мечи, и он, сделав пару скользящих шагов вперед, замер, расслабленно опустив клинки к земле…
   - Фаири! Нет! - заорал догнавший Проста Дион. - Позволь мне сказать! Дай им тренировочные мечи!
   - Не надо, Ваше Величество! - справившись с бушевавшей в нем злостью, буркнул Ольгерд. - Из уважения к Вам я постараюсь их не убивать… Но тогда я, с вашего позволения, сменю оружие…
   Беата, без слов понявшая брата, стащила со своей лошадки небольшой сверток, аккуратно развернула ткань, извлекла на свет два черных, как ночь, клинка и бросила их брату…
   …Повинуясь взгляду Проста, оба воина выхватили полуторники и, чуть увеличив дистанцию между собой, одновременно пошли в атаку. Одни из лучших дуэлянтов королевства, привычные к парному бою, воины умели бить в разные уровни, на очень высоких скоростях и были чертовски умны и выносливы. Однако атаки не получилось: воин, еще мгновение назад стоящий на месте, вдруг скользнул в сторону, уходя из-под удара левого от себя атакующего и легким касанием клинка перехватил пояс пытающегося среагировать на его смещение воина. Телохранитель, левой рукой рефлекторно пытаясь удержать сползающие с него штаны, вдруг почувствовал холод лезвия меча, упирающегося ему в горло. И услышал издевательский смешок:
   - Ну, может, хватит, Ваше Величество? А то ваши воины не одеты… и у них что-то с оружием!
   - Демоны меня раздери! - взвыл покрывшийся красными пятнами телохранитель, сместился назад, уходя от клинка у горла, и взмахнул правой рукой…
   Дикий хохот вокруг и заметно полегчавшая рука заставили его замереть на месте: меч, верой и правдой служивший ему не один год, стал короче ровно на длину лезвия. И не только у него - Роми, его вечный напарник, тупо смотрел на рукоять своего оружия, тоже оставшуюся без клинка…
   - Ну, что, доволен? - сдерживая улыбку, поинтересовался у Проста Дион, и тут же отшатнулся: король Дореда выхватил меч и, сделав несколько шагов вперед, остановился перед спокойно глядящим в глаза монарху Ольгердом.
   - Правом, данным мне Творцом, я посвящаю Вас в звание Защитника за неоценимую помощь, оказанную королевству Дореда, и дарую титул Барона Нарионского с прилагающимся поместьем и землями… И приношу свои извинения за сомнения в вашей личности, барон Ольгерд Коррин!
   - Ну, вот, а меня, как всегда, прокатили! - хмыкнула Беата, забрасывая обнаженные было мечи в ножны и мрачно свела брови: - Может, и мне кого раздеть?
   Сначала расхохотался Дион, а потом все окружающие, кроме, разве что, поддерживающего спадающие брюки телохранителя.
   Вытерев выступившие от хохота слезы, Дион, подойдя к ней поближе, поцеловал ей руку и, улыбаясь, пообещал:
   - Вернемся в Веллор, и я Вам дам то звание, которое Вы выберете, Беата!
   - И даже королевы? - ухмыльнулась девушка.
   - И даже королевы, если, конечно, Вы готовы выйти за меня замуж! - усмехнулся Дион.
   - Та-а-ак! Тут поподробнее пожалуйста! - взвыл воин, до этого скромно стоявший в отдалении. - Не успела выйти замуж за одного, как тут же подбиваешь клинья к другому? Зарэжю!
   - Эх, Ваше Величество! - притворно насупившись и выпятив губку, "застрадала" Беата. - Нет в жизни счастья! Вот только решила устроить себе жизнь по-королевски, как оказывается, что не могу! И под страхом смерти должна выйти замуж за этого вот ревнивца! Всю оставшуюся жизнь я буду страдать, что не смогла стать Королевой!!!
   …Глядя на веселящуюся молодежь, король Прост внезапно почувствовал себя не в своей тарелке - судя по реакции, ни подаренный титул, ни поместье не произвели на эту странную компанию никакого впечатления! Да, Ольгерд Коррин поблагодарил его, но, судя по взгляду, в жизни его волновали какие-то другие ценности… И это было немного непонятно…
   Задумчиво посмотрев на улыбающуюся свиту, он подозвал к себе посыльного и вполголоса распорядился:
   - Найди генерала Гвинера, и передай: армия поворачивает на Миер. Немедленно…

Глава 42. Ольгерд.

   - Елки-моталки! Как же нам не хватает самолета или, на худой конец, нормальной тачки! - буркнул Глаз, и дал шенкелей своему коню по кличке "Паджеро". - Вот ща бы прошли регистрацию, заняли бы места в салоне и фьють - уже в Волчьем Логове! А так трясись на этих проклятых животных, потом неделю - на дурацком паруснике, и снова залазь на коней!
   - А что такое "Самолет"? - спросила скачущая рядом Оливия.
   - Хрень такая. По воздуху летает, - "объяснил" Вовка. - Типа вот этой вороны, но намного быстрее… и выше…
   - И с него можно прыгать с парашютом! - мечтательно закатив глаза, мурлыкнула Беата… - Интересно, а мы еще когда-нибудь сможем побывать в Москве?
   - Надеюсь, что да! - ответил я, тоже почувствовав, что мира, оставленного там, за логовом Хранителя, мне здорово не хватает.
   - А нас с собой возьмете? - не унималась Оливия.
   - А зачем тебе? - ехидно ухмыльнувшись, прикинулся ветошью Вовка. - Вот ща выйдешь замуж за Эрика, нарожаешь кучу детей и будешь сидеть дома, мордастая и задастая, как… ну, Вилия, например! Я вообще не понимаю, что ты с нами поперлась! У вас дома вроде все наладилось… Орден в пролете, батя на троне, братана опять же не видела хрен знает сколько… Нет, блин, подавай тебе приключений…
   Оливия гордо вскинула носик и, еле дослушав тираду веселящегося Вовки, выдала:
   - Ты бы о себе подумал! Хвостик-то твой кто?
   - Кто?
   - Графиня де Плие! А у них там какие обычаи, забыл? Вот доберетесь до Логова, нарядит она тебя в кружева и рюшечки, родит тебе детишек и будешь ты у их кроватки колыбельные распевать… Представляю себе твое личико в капоре… Правда, надо бы брови повыщипать, губки подвести, румяна в щеки небритые втереть… и над пластикой немного поработать…
   - А что не так с пластикой, ухмыляясь, на всякий случай поинтересовался он.
   - Да ходишь как-то не так! Плавнее надо, бедрами покачивая, и шаг от бедра… - захохотала Беата. - А что, идейка мне нравится… Еще бы ты беременным ходил…
   - У… спелись, ведьмы… удавиться, что ли?
   - Как это удавиться? А обязанности?! - взвыла моя неугомонная сестра. - Не успел на мне жениться - уже сваливать собрался… Вот фиг тебе… Как говорит Сема, за базар ответишь…
   Слушая их непрекращающуюся перебранку, я привычно поглядывал по сторонам, автоматически выискивая признаки возможной засады и размышлял… В отличие от Глаза, мне больше всего не хватало связи с Мерионом и Эолом: будь у меня обыкновенный мобильник, я бы смог посоветоваться с ними обоими, и скорректировать дальнейшие действия.
   Там, позади, все шло по плану: объединенные войска Дореда и Миера выдвигались к границе, и на месте командующего силами Ордена я бы очень хорошо подумал, прежде чем решился бы напасть на воодушевленные возобновлением союзного договора войска коалиции. А вот впереди, в Аниоре, ждала неизвестность. Мало того, судя по информации, полученной от Проста, не мешало бы мне смотаться и в Корф: один из высших иерархов Империи, судя по всему, был весьма недоволен политикой нового Императора, и всей доктриной Ордена. И явно собирался ее поменять, сменив босса у руля… В общем, поучаствовать в этом стоило, тем более, что такой вариант развития будущего давал неплохой шанс на установление мира без привлечения на Элион Тварей… Но прежде чем двинуть к Корфу, надо было пообщаться с Мерионом и Эолом - их знаний и опыта мне здорово не хватало. И еще я здорово соскучился по Машке и маленькому Самирчику…
   - Ольгерд! Впереди засада! - голос Эрика оторвал меня от размышлений и заставил окинуть взглядом окрестности.
   Тракт, идущий по вековому лесу, в этом месте сужался до размеров двухполосной дороги, а густой подлесок мог скрыть не один десяток вооруженных людей. Мало того, густая листва придорожных деревьев наверняка скрывала стрелков из арбалетов, выцеливающих нас в просветах нависающих над дорогой ветвей… А вот засада была не впереди, а практически рядом с нами - поваленное поперек дороги дерево, привлекшее внимание Эрика, было тому подтверждением…
   - Темп! - заорал я и, скатившись с лошади, нырнул в придорожные кусты…
   Через миг над дорогой засвистели арбалетные болты, раздалось ржание раненных животных и мат Володьки: зацепившаяся в стремени нога не дала ему исчезнуть в кустах, а волочиться за взбесившейся от боли в месте попадания стрелы лошадью в его планы не входило. Мелькнуло сразу два ножа, перерубленное стремя выпустило ногу вцепившегося в кобуру пистолета Глаза и тут же на дорогу высыпали местные работники ножа и топора… Первые двое умерли, еще не успев толком выбраться их кустов - Оливия метала ножи, как из пулемета. Потом дважды хлопнул пистолетный выстрел, а через мгновение вокруг вскочившего на ноги парня закружилась карусель боя на мечах: озверевшая Беата под прикрытием Эрика и Нейлона пластали всех, до кого успевали дотянуться. Брол и Клоп метались каждый по своей стороне дороги, сбивая на землю "кукушек" - стрелков на деревьях. Оливия метала ножи в тех, кто, по ее мнению, опасно приближался к кому-нибудь из ребят… А я практически бездельничал - прислушивался к треску кустов неподалеку… Как оказалось, не зря: буквально через минуту на дорогу вырвалось еще десятка два таких же мордоворотов, как и первая партия атакующих, и уже в каком-то подобии строя поперло в атаку…
   Клоп, не смотря на почти своевременный перекат в сторону, и серию из четырех ножей Оливии, попавших в цели, умер практически сразу: восемь или девять мечей, одновременно пущенных в дело, не дали ему шанса на спасение. Брол, раскрутив свой посох, продержался намного дольше. Секунд десять. И это спасло ему жизнь - перестроившись в привычную тройку, я, Беата и Нейлон врубились в строй разбойников и дали ему возможность отойти… И, оказавшись на острие второй тройки из него, Оливии и Эрика, метнуться в ответную атаку… Глаз, оставшийся в тылу, вмешивался в бой в самые острые моменты - патронов оставалось крайне мало, и он стрелял крайне экономно…
   …А через десяток секунд редеющий на глазах строй разбойников сначала дрогнул, разделившись на две неравные половины, потом подался назад и сломался: сначала с диким криком попытался прыгнуть в кусты оставшийся без левой руки бородатый коротышка с топором; оседая с перерубленным мною позвоночником, он отвлек на себя внимание еще двух товарищей, явно не мечтавших о таком конце и тут же нарвавшихся на мечи Беаты. Потом в кусты попытались прыгнуть сразу два мужика, и тоже не успели: я дотянулся до ноги одного, а Беата вогнала меч в почку второго. А после их криков началось повальное бегство: растерявшие боевой дух громилы бросали оружие, орали от страха и пытались скрыться от свиста ножей и ударов мечей… Все, кроме одного: прикрываясь телом своего же товарища, возле ствола здоровенной лиственницы стоял кряжистый мужик с дубиной в правой руке и пытался отдавать никому не нужные команды…
   Тело перед ним стоять не хотело и не могло - пара ножей Оливии уже оборвали его жизнь, но в могучей руке предводителя оно превратилось в своеобразный щит.
   - Он мой! - прорычал Брол, снося последнее препятствие на пути к здоровяку и нанес страшный удар посохом по правому плечу мужика. Но промахнулся. А мелькнувшая в воздухе дубина - нет: окровавленное дерево вмяло грудную клетку воина, словно бумажную, и Брол ничком повалился на землю…
   - Подвиньтесь! - заорал Глаз, не видевший цель со своей позиции, но было поздно: озверев от потери сразу двух воспитанников, я в два прыжка оказался рядом с ухмыляющимся уродом и, отбив в сторону очень быстрый и сильный удар, сначала по очереди отрубил ему обе руки, а потом, дав понять, что убиваю, смахнул с плеч голову…
   …Брол умирал. Сломанные дубиной ребра пробили внутренние органы, и кашляющий кровью парень, потеряв сознание от боли, вытянулся на земле, так и не выпустив из руки верный посох. Глаз, присев на колени рядом с ним, тяжело вздохнул и, посмотрев на меня, отрицательно покачал головой:
   - Не жилец… Минут двадцать… от силы час… Охренеть…
   Скрипнув зубами, Оливия вдруг сорвалась с места и метнулась назад, за мою спину. Раздался хрип, за ним еще один, и я вдруг сообразил, что она добивает притворяющихся мертвыми раненых!
   - Ненавижу! - донесся до меня короткий полувскрик-полувсхлип и через минуту, наполненную сдавленными причитаниями, на дороге снова наступила тишина…
 
   …Ребят похоронили на небольшой полянке неподалеку от дороги. Затем, еле отловив трех оставшихся здоровыми лошадей, нагрузили их нашим скарбом и в отвратительном настроении тронулись в путь. И до самых ворот Сента, показавшихся на фоне уже темнеющего неба, не проронили ни слова…
   Предъявив офицеру городской стражи сопроводительную грамоту, подписанную самим Дионом, мы мгновенно оказались в центре внимания: под усиленной охраной нас проводили в лучшую гостиницу города и поселили в шикарнейшие для этого мира апартаменты. Капитан, имя которого я не удосужился запомнить, пообещал, что с утра лично поговорит с капитанами кораблей, стоящих в порту, и договорится с ними о плавании в Эразм, и, видя, в каком мы настроении, откланялся. Покидав вещи где попало, молодежь разбрелась по комнатам, а я, Беата и Глаз, заказав вина в таверне, здорово нажрались…

Глава 43. Оливия.

   Мне не спалось. Лежа около Эрика, я умирала от страха, заново переживая бой на дороге: каждый удар или выстрел, направленный в сторону меня или Эрика, мог стать последним, что мы видели в жизни! Нет, я не боялась смерти; да и убивать мне было не впервой, но я впервые почувствовала, что в любой момент могу потерять того, кто мне дорог, и впервые засомневалась в правильности принятого решения связать свою жизнь с Ольгердом и его людьми! Там, в оставшемся позади Веллоре, меня ждала относительно спокойная и размеренная жизнь в королевском дворце, в окружении верных слуг и рядом с Эриком. Папа, проговоривший со мной всю ночь перед нашим отъездом, был вне себя от горя: прощаться с недавно вновь обретенной дочерью ему было невыносимо больно, но я чувствовала, что должна быть рядом с теми, кто смог мне помочь в трудные для меня времена. Я, как на духу, рассказала незнакомому по большому счету человеку все, что со мной происходило за эти месяцы и он, надолго задумавшись, признался, что и сам бы поступил так же… А потом благословил меня и сказал, что не против моего брака с Эриком. И что если я вернусь к нему до свадьбы, будет счастлив сыграть ее у себя во дворце. Естественно, Эрику я этого не сказала - он и так был вне себя от счастья, узнав от меня о том, что папа послал в его городок пару верных людей, которые перевезут его отца в Веллор в пожалованное Эрику имение, и что отныне его семья никогда не будет нуждаться. Провожая нас у городских ворот, папа пообещал мне, что приложит силы, чтобы найти и моего второго отца - графа Норенго… Обняв его, я села на лошадку, счастливая от осознания того, что там, впереди, наполненная событиями Жизнь! А сейчас, спустя несколько дней, мне стало жутко страшно…
   - Не спится? - приоткрыв один глаз, тихо спросил Эрик и аккуратно приобняв меня за плечи, нежно поцеловал куда-то в шею. - Их было слишком много, милая… Мы и так отбились малой кровью…
   - Я знаю… я думаю не о них… хотя ребят страшно не хватает… - глотая слова, вдруг заторопилась выговориться я. - Мне вдруг стало жутко от мысли, что могли убить тебя… или меня… А ведь я еще тебя совсем не знаю… а мне так хочется быть рядом с тобой вечно… чувствовать твой запах, тепло твоих ладоней, видеть твои глаза…
   - Молчи! - видя, что он порывается что-то сказать, я потянулась к его губам своими и закрыла глаза от нахлынувшего ощущения безграничного, ни с чем не сравнимого счастья… а, почувствовав, как он замер, сдерживая свое желание, повернулась к нему грудью и, задрав ночную рубашку до самой шеи, не отрываясь от его губ, прижалась к его груди…
   Он еще немного потрепыхался, пытаясь удержать ускользающую способность трезво мыслить, а потом, поняв, что я ни за что не остановлюсь, аккуратно прикоснулся к моей груди шершавой ладонью, на миг замер, словно к чему-то прислушиваясь, а потом застонав от наслаждения, прильнул к ней губами… а через мгновение я перестала соображать…
 
   …На рассвете я тихо выползла из-под руки улыбающегося во сне Эрика и, сбегав в таверну за кипятком, заварила себе отвар из травы-нежданки, купленной еще в Веллоре: беременеть пока не входило в мои планы, а без отвара отвертеться от этого мне бы сегодня не удалось. Выпив оказавшийся довольно вкусным напиток, я прошлепала по лестнице наверх, тихонечко прокралась в нашу комнату, и наткнулась на испуганный взгляд не обнаружившего меня рядом парня. Улыбнувшись, я скользнула к нему под одеяло и прошептала:
   - Спасибо! Это была лучшая ночь в моей жизни!
   Эрик покраснел, зажмурился, собрался с духом и, пододвинув голову к моему уху, признался:
   - И в моей! А… можно еще?
   Чувствуя, что перестаю соображать, я молча кивнула и вдруг замерла: во входную дверь апартаментов кто-то постучал.
   - Подъем! Строиться! - через миг заорал Глаз. - Если хотите успеть на корабль!
 
   На улице моросил дождь. Мокрый, как курица, вчерашний офицер быстрым шагом вел нас переулками, где без провожатого можно было бы заблудиться. Однако возле порта мы оказались намного быстрее, чем если бы держались центральных улиц. Корабль, отплытие которого задержали из-за нас, можно было не искать - среди полутора десятков разномастных судов, стоящих у причала, лишь на одном бешено орал капитан, проклиная погоду, стражников, не дающих ему воспользоваться отливом и попутным ветром, и свое счастье, заставившее его оказаться в таком паршивом порту, как Сент. Однако, стоило нам подойти к кораблю поближе, как вопли моряка мигом оборвались: уставившись в лицо мрачного Ольгерда, капитан вдруг что-то забормотал, потом помянул демонов преисподней и вдруг упал на колени!
   - Господин! Простите! Я не знал, что моя "Морская Ласточка" нужна именно Вам! Прошу на борт! Ваши каюты будут готовы еще до отхода!!
   Ольгерд, криво улыбнувшись, пожал руку офицеру, весьма довольному тем, что у него получилось выполнить все указания королевской подорожной, и, рывком подняв капитана на ноги, буркнул:
   - Жив еще, пьянь? Ну, веди в каюты… И распорядись, чтобы коней разместили в трюме…
   …Отплыли, как только капитан получил соответствующее распоряжение от Ольгерда, судя по его лицу, здорово страдающего от головной боли. Если бы не Беата, заставившая его "расколоться", добрая половина нашей компании умерла от любопытства, пытаясь понять причины такого поведения хозяина корабля. Все оказалось довольно просто: два года назад, направляясь в Корф за Беатой, девятка воинов Обители захватила в портовом Эразме именно эту посудину, причем с капитаном, боцманом, и всего с четырьмя матросами, и все плавание осваивала ремесло матроса и заодно строила весьма недовольную таким поворотом команду. Задумавшись, каким оказался обратный путь за командой, я даже немного посочувствовала капитану и его людям - разобраться с таким количеством всяких веревок и парусов, да еще в непогоду, было наверняка делом не простым…
   Первые два дня прошли в томительном безделье: непрекращающийся дождь и довольно сильное волнение заставили нас разбрестись по каютам и заняться чем попало. Мы с Эриком упорно пытались наверстать упущенное в гостинице перед отплытием, но, то чувствительно стукаясь друг об друга головами, то падая с узких, совсем не приспособленных для двоих коек, нехотя отрывались друг от друга. И болтали, спали, если можно назвать сном постоянное перекатывание по кровати, навещали ребят в соседних каютах. А на утро третьего дня я проснулась от жуткой боли в голове и резкой боли в груди! Увернувшись от здоровенной волосатой лапы, пытающейся вдавить мою голову в переборку, я заорала и тут же получила по губам кулаком! Омерзительно пахнувший потом и брагой мужик, елозя по моему телу, больно тискал мою грудь и пытался раздвинуть мне ноги коленом…Рванувшись, я почувствовала, что мои руки зажаты в захвате еще одного, не видного в темноте, мужика, а потом обрела способность слышать: слева от меня, на кровати Эрика, глухо матерясь, возилась куча озверевших матросов. Потом за переборкой, в комнате Беаты и Глаза, кто-то дико заорал, потом раздался глухой треск и еще один вопль. Не прекращая попыток вырваться из захвата и стараясь не дать собою овладеть, я краем глаза косилась в сторону Эрика и молила Творца, чтобы он смог что-нибудь сделать: ночная рубашка на мне уже давно превратилась в клочья, и я начала понимать, что долго не продержусь. Кроме того, еще один урод, пришедший на помощь товарищу, схватил меня за левую ногу и рванул ее в сторону так, что чуть не порвал мне паховые связки. Торжествующе взревев, тело на мне подалось вперед и я, извернувшись, вцепилась в горло, оказавшееся над моим лицом, зубами. Чувствуя, как мой рот наполняется его кровью, и как его тело бьется на мне в судорогах, я подтянула правую ногу к себе и, выбрав момент, когда корабль очередной раз качнуло, оттолкнулась от кровати и врезала ею в лицо того, кто держал вторую ногу. Падая на пол и выворачиваясь из-под тела насильника, я разжала зубы и, почувствовав под спиной пол, подтянулась на схваченных руках и ударила обеими ногами за голову… Одна рука освободилась сразу. Вторая - через мгновение. Закатываясь под кровать, я шарила вокруг в поисках хоть чего-то напоминающего оружие и судорожно понимала, что его тут быть не может: перевязь с метательными ножами лежала у изголовья, а остальное оружие - у входа в каюту в сундуке! Пока озверевшие от моего сопротивления матросы в темноте отпихивали тело своего товарища от койки и, встав на колени, пытались нашарить меня в темноте, я, ломая ногти, оторвала от стены кусок деревянного плинтуса, и, сжав его в кулаке подобно ножу, вдруг замерла: из-под кровати ведь можно было выбраться не только вбок! Быстренько выбравшись вперед ногами на относительно свободное место перед дверью, и разглядев рядом с собой коленопреклоненный силуэт, я левой рукой схватила его за волосы, и, отогнув голову назад, всадила ему свою щепку в глаз. Падая на колени, чтобы увернуться от смутно различимого в темноте движения навстречу, я нашарила пояс у орущего от боли мужика и, выхватив из ножен нож, почувствовала, что счастлива! Тяжелый, неудобный клинок с односторонней заточкой и без упора для большого пальца, явно носимый больше для устрашения, чем для боя, в моей руке сразу зажил непривычной для себя жизнью. Не пытаясь подняться в полный рост, я метнулась к мужику, когда-то державшему мои руки и еще не успевшему понять, что под кроватью меня уже нет, и ударом снизу перевернутым режущей кромкой вверх клинком перерезала ему горло. И тут же чиркнула ножом под коленом у стоящего ко мне спиной матроса, усердно месящего моего Эрика кулаками… Еще несколько серий ударов, проведенных в начинающих понимать, что в каюте происходит что-то незапланированное матросов, и Эрик наконец смог вырваться из их рук! Но толку от него оказалось мало: после первого же взмаха оказавшегося в его руке ножа я вдруг поняла, что он ничего не видит! И еле успела отскочить в сторону, уворачиваясь от ножа, направленного мне в ухо… Пришлось снова перейти на передвижение на корточках: попадать под его клинок мне что-то совсем не улыбалось…
   Вспомнив про перевязь, я прыгнула к своей кровати, с трудом вытащила ее из щели между стеной и кроватью и, накинув ее на себя, дрожащими от напряжения пальцами застегнула ремешок под грудью. Потом с отвращением отбросила в сторону липкий от крови нож и выхватила два своих: с ними в руках мне было привычнее. Дорезав истекающих кровью раненых и кое-как дооравшись до Эрика, полосующего клинком воздух, я аккуратно приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. И замерла: из двери каюты Ольгерда, расположенной у самой лестницы на палубу, грязно матерясь, вывалилась толпа матросов, волоча за собой за ноги два связанных тела!
   - Ольгерд, Нейлон! - подумала я и, дождавшись, пока процессия выберется наверх, приоткрыла дверь в каюту Беаты и Глаза. И тут же упала на пол, в падении вбивая левый нож в пах возникшего в проеме матроса - в комнатке тускло горела лампа, и промахнуться было невозможно. Согнувшийся от острой боли мужик заорал, наклонился вперед, стараясь зажать рану руками, и тут же получил вторым клинком в горло. Выскальзывая из-под падающего на меня хрипящего тела, я вкатилась в комнату. И на миг оцепенела: трое дюжих мужиков, усевшись верхом на потерявшем сознание Глазе, деловито связывали за спиной его неестественно вывернутые руки, а еще четыре человека пытались справиться с бешено сопротивляющейся Беатой прямо на обломках рухнувшей койки. Судя по силе наносимых ей ударов, особенно церемониться с ней никто не собирался. Два тела со свернутыми шеями, валявшиеся на полу, были достаточно весомым аргументом для оправдания охватившей матросов злости…