Гребенюк Иван. На далеких рубежах

   -- Идите. Я потом... мне стыдно рядом с вами... -- всхлипывала девушка.
   Но Байрачный был непреклонен.
   -- Идемте вместе. Если я вас выпущу, Телюков никогда не простит мне этого, вы понимаете или нет? -- Он снова взял ее под руку. -- Пошли!
   Над городом сверкали вечерние огни. Сеялся, искрясь в электрическом свете, мелкий, реденький снежок. Сновали автомобили, торопились куда-то пешеходы, и среди этого городского водоворота Нина выглядела в своем наряде жалкой и беспомощной. Она чувствовала это и не раз пыталась выпростать свою руку, но Байрачный крепко держал ее. Увидя проезжавшее такси, он остановил его.
   -- Нет, нет! -- запротестовала Нина. -- Не нужно. Я ни за что не сяду...
   -- Что значит -- не сяду? -- напуская на себя строгость, сказал Байрачный. -- А ну-ка, не будем спорить! Вы должны делать все, что я скажу... Нет, нет, не бойтесь, -- заметив ее испуганный взгляд, улыбнулся Григорий. -- Я ведь не Антон. Вы для меня священны, как жена моего командира, друга, учителя. Если уж мне выпало такое счастье найти вас... сами понимаете -- могу ли я отпустить вас...
   Нина, видя, что противиться бесполезно, сбросила рюкзак и покорно села в машину.
   -- Давно бы так. А теперь рассказывайте, где вы пропадали?
   -- Везде понемногу, -- ответила Нина. -- Без документов я ведь и на работу не могла устроиться.
   Они приехали в гостиницу и поднялись в номер.
   -- Вам нужно помыться, привести себя в порядок, -- сказал Байрачный, когда Нина сбросила свою доху. -- Белье чистое есть? Да вы не стесняйтесь, говорите прямо. Я ведь не такой уж чужой вам человек.
   -- Есть, -- сказала Нина и заплакала.
   -- Успокойтесь, Ниночка, лучше скажите, есть ли у вас туфли? Пока что вместо туфлей у вас на ногах, как любил говорить Телюков, одному аллаху известно что...
   -- Туфель нет. Были -- продала. На билет. Хотела ехать домой. В родные края. Думала-думала и решила так: будь что будет. От судьбы все равно не уйдешь. Невмоготу жить под вечным страхом, прятаться, кочевать с места на место...
   -- Ну теперь вам уже нечего бояться. Нужно первым делом привести себя в приличный вид. Какой номер обуви носите?
   -- Тридцать седьмой. А что?
   -- Не будет мал? Разувайтесь... Я обведу карандашом ступню.
   -- Да нет, что вы!
   -- Нина...
   -- У меня денег не хватит.
   -- Деньги найдутся.
   Нина сбросила свои истоптанные резиновые боты.
   -- Пока не закрылся магазин, я пойду куплю вам что-нибудь приличное. Сидите и ждите меня. Уж не взыщите -- я запру вас на ключ.
   -- Ой, не нужно...
   -- Что -- не нужно? Покупать туфли или запирать на ключ? Я все-таки сделаю и то и другое.
   Байрачный ушел и через час вернулся с коробкой, в которой лежали красивые черные замшевые полуботинки, подбитые белым мехом.
   -- Примеряйте. Вот и чулки. Не удивляйтесь, что маленькие. Они безразмерные. Ну как, по ноге? Вот и хорошо! А теперь -- в ванну! Я уже заказал.
   -- Спасибо вам, Гриша...
   -- Ну, ну, -- прервал ее Байрачный. -- Не стоит благодарностей. Я очень счастлив, что встретил вас...
   Пока Нина мылась в ванне, Байрачный дал Телюкову телеграмму, в которой сообщал о вынужденной остановке в Харькове и о том, что встретил Нину. Просил немедленно прилететь. Потом позвонил в родильный дом, поговорил с Биби и вернулся в номер.
   Нина вошла после ванны свежая, помолодевшая. Байрачный невольно вспомнил, какой увидел ее в первый раз в столовой он и Телюков. Тогда она тоже поразила их своей свежестью, стройностью, горделивой осанкой. Но узкая юбка уже не облегала, как прежде, крутых бедер -- она висела на Нине как на вешалке. И руки огрубели... Бедняжка... Немало испытаний, видно, выпало на ее долю!
   -- Ниночка! Вы же просто очаровательны! -- воскликнул Байрачный. -Какая жалость, что я женат... Кстати, почему вы не спрашиваете меня о Биби? Ведь она здесь, в Харькове... В родильном доме. Вы можете поздравить меня с сыном. В дороге застало нас...
   -- С сыном? -- спросила Нина и впервые после встречи улыбнулась тепло и счастливо. -- Поздравляю. Я обязательно навещу Биби. Она была так добра ко мне, так сердечно отнеслась тогда...
   -- А я уже имя дал сыну -- Филипп. Имя это для меня очень дорого... Итак, у меня сын, сын! Понятно, Ниночка? А сейчас давайте поужинаем вместе. Биби просила поднять бокалы за здоровье новорожденного.
   Нина встала и подошла к зеркалу.
   В ресторане гремел джаз. Несколько пар танцевало. Все столики были заняты, и Байрачный с Ниной остановились в стороне, возле колонны, в ожидании, пока освободится место.
   И вдруг она пошатнулась:
   -- Мне плохо... ой, я упаду! Голова...
   -- Что с вами, Нина?
   -- Нет, нет, уйдем отсюда. Я не могу... Прошу вас!
   Байрачный взял Нину под руку, отвел в номер, помог ей лечь.
   -- Вызвать врача? -- спросил он озабоченно и приложил ладонь к ее влажному холодному лбу.
   -- Не нужно, -- ответила Нина тихо. -- Уже лучше... Ах, как было бы хорошо, если б я умерла тогда... Вы дали телеграмму Филиппу?
   -- Дал.
   -- Он прилетит?
   -- Конечно.
   Она отрицательно покачала головой и неожиданно резко поднялась.
   -- нет! -- голос ее звучал жестко и сухо. -- Он не любит и никогда не любил меня... А я, дурочка, вообразила... Просто он флиртовал с официанткой... Но я не игрушка...
   Она приподнялась на кровати, сбросила туфли.
   -- Возьмите. Я... я... вернусь на рудники. Там девушки работают. И я буду работать. Пойду учиться... Теперь мне уже не страшно. Вместе со всеми... наравне...
   Она стала натягивать боты.
   -- Не глупите, Нина! -- сказал Байрачный как можно строже. -Успокойтесь, возьмите себя в руки. Я все равно не выпущу вас, пока не прилетит Телюков.
   -- А вы уверены в том, что он прилетит?
   -- Абсолютно.
   -- Нет. -- сказала Нина, села на диван и задумалась тяжело. -- Он не прилетит. Да и зачем я ему?.. Он на постоянное жительство в Москву переехал?
   -- Вероятно, да.
   -- Учится в академии?
   -- Да, учится.
   -- Он тогда все обещал меня устроить в школу... Какой он был милый... потом я пошла бы в институт... -- она говорила мечтательно, беспорядочно размышляя вслух.
   -- Все будет так, как он сказал. Нина.
   Нина покачала головой, сняла с вешалки свою доху, оделась, натянула капюшон, поправила на плечах лямки рюкзака.
   -- Пустите меня. Я не хочу, я не имею права становиться на его пути...
   -- Я никуда вас не пущу... Какую чепуху вы говорите!
   -- Пустите...
   Они долго стояли, споря. Неизвестно, чем бы это все окончилось, но в дверь неожиданно постучали, и дежурный администратор вручил Байрачному телеграмму.
   Нина читала и перечитывала телеграмму, и слезы градом катились по ее щекам. Скупые строчки телеграммы мелькали перед глазами. "Прилетаю утром. Ждите гостинице. Целую. Телюков".
   -- Ну вот и хорошо, -- сказал Байрачный. -- Ложитесь спокойно спать, а я пойду к приятелю. Есть здесь у меня один друг. У него и переночую.
   Не было у Байрачного никаких знакомых в Харькове. Всю ночь напролет он просидел в вестибюле, ожидая приезда Телюкова и карауля Нину. Наконец входные двери распахнулись, и на пороге появился капитан Телюков в парадной форме, со счастливой, радостной улыбкой на чисто выбритом свежем лице.
   -- Филипп Кондратьевич! -- воскликнул Байрачный.
   -- Гриша, друг мой!
   Они крепко обнялись.
   -- Где она?
   -- В номере. А ключ у меня. Чтоб не сбежала. Уж больно переживает. Жаль ее до слез. Смотрите, вы уж тихонько. Нервы у нее в ужасном состоянии... Обидеть ничего не стоит. Что касается меня, то прошу поздравить с сыном Филиппом.
   Телюков широко улыбнулся:
   -- Поздравляю, Гриша, от всего сердца поздравляю!
   -- Ну так как, Филипп Кондратьевич, скоро в космос?
   -- В космос? -- рассеянно повторил Телюков.
   -- Ну да, в космос.
   -- Да кто его знает... Я там не один. Пока что -- учимся. Вряд ли я буду первым и даже вторым. А все же полечу! Полечу, Гриша! Но об этом после. Сейчас я думаю только об одном... Веди меня к Нине.
   Байрачный постучал. Дверь сразу отворилась. Нина уже не спала, да и спала ли она вообще этой ночью? Увидя Телюкова, она вздохнула легко и медленно пошла ему навстречу...