Страница:
В этой операции, по замыслу Ставки, наряду с общевойсковыми и танковыми армиями двух фронтов должны были участвовать две воздушные армии-5-я и 2-я.
Январь в том году на Украине выдался не по-зимнему теплым. От растаявшего снега и начавшихся затем дождей грунтовые дороги и полевые аэродромы раскисли. Несмотря на ненастье, нам, однако, удалось довольно быстро перебазировать части 1-го штурмового и 7-го истребительного авиакорпусов на отбитый у противника Кировоградский аэроузел, разместить по 3-4 полка на каждом аэродроме с улучшенными взлетными полосами.
- Тесновато, но ничего - в тесноте не в обиде, - заметил в связи с этим генерал Горюнов. - Главное - удобнее и ближе к фронту.
Немецко-фашистская авиация, по данным нашей воздушной разведки, базировалась теперь на аэродромах Умани, Первомайска, Вознесенска и Николаева.
Боевые действия 5-й воздушной армии в ходе предстоявшей Корсунь-Шевченковской операции, как обычно, планировались на основе директивных указаний командования 2-го Украинского фронта. А в директиве командующего говорилось: главный удар нанести севернее Кировограда смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий, силами 14 стрелковых дивизий при поддержке авиации; 5-то гвардейскую танковую армию ввести в сражение в полосе 53-й армий с задачей завершить прорыв обороны противника и, стремительно развивая наступление, к исходу второго дня выйти в район Шполы, в дальнейшем овладеть Звенигородкой; соединившись с подвижными войсками 1-го Украинского фронта, замкнуть кольцо окружения и вместе с 53-й армией образовать внешний фронт.
Исходя из этого, планом авиационного наступления предусматривалось содействие прорыву вражеской обороны, обеспечение ввода в прорыв танковых армий, прикрытие боевых порядков наших войск, уничтожение авиации противника над полем боя, надежная воздушная разведка. Насчет последнего пункта плана командующий фронтом дал генералу Горюнову специальное указание, которое сводилось примерно к следующему: командующий фронтом должен в любой момент знать, когда и куда двинутся танки противника, неожиданностей не должно быть.
Подготовка к участию в Корсунь-Шевченковской операции в нашей воздушной армии велась, как всегда, быстро, организованно. В этот раз, однако, трудности намного усугублялись плохой погодой: почти постоянно лил дождь, ночью заморозки, днем оттепели. В связи с распутицей возникли серьезные трудности с подвозом боеприпасов, горючего, продовольствия.
В обеспечении армии всем необходимым для нового авиационного наступления большую помощь управлению и штабу оказал представитель Ставки по авиации генерал С. А. Худяков. Опытный авиационный военачальник, отличный знаток дела, в дни подготовки Корсунь-Шевчен-ковской операции он показал себя неутомимым организатором. Его энергии можно было позавидовать. Сосредоточив основное внимание на организации бесперебойного материально-технического обеспечения воздушной армии, Худяков вместе с тем успевал оказывать деловую помощь и нам, штабникам, в планировании наступления и боевого управления авиацией, в организации воздушной разведки.
Подготовка к крупнейшему авиационному наступлению активно велась и в войсках. Штурмовики усиленно учились действиям над полем боя "замкнутым крутом". Истребители авиакорпусов Подгорного и Утина отрабатывали бой парами с наращиванием сил в воздухе до полка, на опыте Сталинградской битвы воздушные бойцы учились вести борьбу с транспортной авиацией противника. Все эти вопросы ведущее место занимали и в партийно-политической работе. В беседах и докладах, на партийных и комсомольских собраниях красной нитью проводилась мысль о том, что предстоит трудная операция и готовность к ее осуществлению должна быть образцовой.
Войска фронта начали наступление рано утром 24 января без привычной и обязательной в подобных случаях авиационной подготовки. Распоряжение командующего фронтом генерала Конева об отмене авиационной подготовки поступило к нам часа за три до начала боевых действий и вызвало у командарма, у нас, оперативников, немалое удивление. Но приказ есть приказ, и мы выполнили его, внеся в график вылетов соответствующие изменения. Несколько позже все пошло по плану.
А я при первой же возможности связался по ВЧ с начальником оперативного управления штаба фронта генералом В. И. Костылевым и попросил его объяснить причину отмены авиационной подготовки. Оказалось все довольно просто. При изучении построения вражеской обороны и последних разведданных командующий фронтом понял, что противник на переднем крае оставил лишь части прикрытия, а основные силы отвел в глубь обороны. В связи с этим генерал Конев решил сберечь с большим трудом завезенные и предназначенные для артподготовки снаряды и поначалу ограничиться только коротким артналетом, после которого сразу же начать наступление передовыми батальонами. Атака эта была внезапной. Передовые части 4-й гвардейской и 53-й армий быстро опрокинули вражеское прикрытие на участке в 16 километров и продвинулись вглубь до 6 километров. Вслед за этим были введены в бой главные силы обеих армий.
Несколько позже на КП воздушной армии мне позвонил командир 1-го штурмового авиакорпуса генерал Рязанов и, как было заранее условлено, коротко сообщил: "Мы с Утиным пошли". Этот своеобразный код означал, что операция развивается успешно и 5-я гвардейская танковая армия, поддерживаемая штурмовой и истребительной авиацией, введена в прорыв. Вскоре такой же сигнал поступил от командира 4-го истребительного авиакорпуса генерала Подгорного, авиачасти которого вместе с 292-й штурмовой авиадивизией Ф. А. Агальцова поддерживали с воздуха наступление 4-й гвардейской армии.
Первые три дня нашей авиации приходилось действовать в условиях, по сути, нелетной погоды. Снег то и дело сменялся дождем. Дождь переходил в снег. Так же неожиданно возникали заморозки, приводившие к обледенению взлетных полос. В этих случаях бомбардировщики авиакорпуса генерала Полбина какое-то время не имели возможности подниматься в воздух, что мешало массированному использованию авиации.
Наиболее сильные бои на земле и в воздухе развернулись с 27 января, когда погода улучшилась. К этому времени немецко-фашистское командование, оценив серьезную угрозу своим войскам в районе Канев, Звенигородка, Шпола, Смела, стало спешно концентрировать силы для срыва наступления войск двух Украинских фронтов.
Попытка врага перегруппировать войска для контрудара своевременно была вскрыта нашими воздушными разведчиками. Так, 27 января разведчики-штурмовики капитаны Б. В. Лопатин и Д. А. Нестеренко обнаружили сосредоточение крупных сил пехоты и танков противника в районе Ново-Миргород, Лебедин, Толмач и Вязовка. Эти разведданные были незамедлительно доложены командованию фронта. Мы ознакомили с ними также начальников штабов 4-й гвардейской, 53-й армий и 5-й гвардейской танковой армии. Тогда же стало известно, что обе вражеские группировки перешли в контрнаступление. Было установлено, что с юга в направлении Писаревки действовали 3, 11 и 14-я немецкие танковые дивизии, а с севера на Оситняжку навстречу своей танковой группировке перешли в контрнаступление 72-я, 389-я пехотные дивизии, полк 57-й пехотной дивизии и части танковой дивизии СС "Викинг". Контрудары врага, как нетрудно было определить, направлялись под основание левого и правого флангов наступавших на Шполу войск 2-го Украинского фронта. Складывалась обстановка, явно неблагоприятная для наших наземных войск. Более того, создавалась угроза, что некоторые наши соединения могут быть отрезаны врагом от основных сил, окружены и разгромлены. Словом, требовалось принять самые решительные меры, чтобы остановить противника, сорвать его замысел.
Погода во второй половине дня установилась хорошая, летная. Основательно подморозило, проглянуло солнце. И генерал Конев не замедлил воспользоваться этим. Улетая на самолете У-2 к танкистам П. А. Ротмистрова, он оставил следующее распоряжение: "Все силы 5-й воздушной армии направить на уничтожение танковой группировки (врага) в районе Лебедин, Толмач, Искреннее. Работу начать с 8 часов 20 минут утра (с рассветом) без доразведки. Командиру корпуса Рязанову управление штурмовой авиацией вести с НП командующего 5-й гвардейской танковой армией".
Глубокой ночью на картах и схемах в рабочей комнате Горюнова в присутствии представителя Ставки по авиация генерала Худякова мы обменялись мнениями, трезво взвесив и оценив опасность каждой из вражеских группировок, наметили практические меры по оказанию помощи нашим армиям с воздуха. Успели также переговорить со всеми командирами авиакорпусов н дивизий, выяснить их наметки по тактике действий авиационных групп.
Проведенная работа позволила командующему воздушной армией уже к рассвету принять окончательное решение и поставить авиасоединениям боевые задачи. Четыре полка штурмовиков Ил-2 из корпуса генерала Рязанова и только что прибывший тогда к нам 611-й штурмовой авиаполк было решено направить на поддержку 5-й гвардейской танковой и 53-й армий. Решили на этом же направлении сосредоточить действия бомбардировщиков 1-го бомбардировочного авиакорпуса и ночных бомбардировщиков. Прикрытие наземных войск, сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, как и прежде, должны были осуществлять истребители 7-го авиакорпуса генерала Утина.
Для поддержки войск 4-й гвардейской армии в распоряжение комдива Агальцова дополнительно выделялись два полка штурмовиков. Боевые порядки гвардейской армии прикрывали и истребители 4-го авиакорпуса генерала Подгорного.
Практическое выполнение разработанного ночью плана началось, как и было приказано, без доразведки. Первыми для нанесения удара по врагу поднялись в воздух группы штурмовиков, возглавляемые капитанами Лопатиным и Нестеренко, которые накануне обнаружили скопления пехоты и танков противника. Под прикрытием группы истребителей они в течение 25 минут сбрасывали на вражеские танки и штурмовые орудия противотанковые авиабомбы, обстреливали гитлеровцев из пушек. Группы Лопатина и Нестеренко сменили над полем боя штурмовики во главе с ведущими Александровым и Одинцовым, их в свою очередь сменили группы Джинчарадзе и Бегельдинова. Так продолжалось в течение всего дня. Дважды за день бомбовые удары по врагу нанесли и пикировщики под командованием Добыша и Грибакина. Одновременно группы истребителей 7-го авиакорпуса вели жаркие воздушные бои с немецкими "мессерами" и "юнкерсами". Над районом Вязовки столь же частые и упорные воздушные бои с авиацией противника вели истребительные части 4-го авиакорпуса. Только в первый период боев, еще до создания внешнего фронта окружения вражеских войск, летчики-истребители 7-го и 4-го авиакорпусов сбили, по обобщенным данным, 75 самолетов противника, в том числе много бомбардировщиков.
Особенно отличилась в те горячие дни эскадрилья истребителей 69-го авиаполка 7-го авиакорпуса под командованием капитана П. И. Ефимова. Прикрывая наземные войска от налетов немецко-фашистской авиации, она за два дня уничтожила четыре вражеских бомбардировщика.
Боевые действия нашей авиации не прекращались и в темное время суток. Каждый раз с наступлением темноты вступали в дело группы самолетов 312-й ночной бомбардировочной авиадивизии. Планируя почти над самой землей, ночники, несмотря на плохую видимость, метко поражали намеченные днем цели.
По поступавшим к нам в штаб оперативным данным мы знали, что так же мужественно дрались с врагом и летчики 2-й воздушной армии и 10-го истребительного авиакорпуса ПВО, поддерживая наступление левофланговых армий 1-го Украинского фронта. Несмотря на различие конкретных боевых задач, цель у летчиков обоих фронтов была одна: как можно активнее помогать нашим войскам, действовавшим на земле, в быстрейшем завершении окружения группировки врага. При этом не менее важно было и защищать свои войска от налетов и бомбардировок фашистской авиации.
Тяжелые испытания выпали на долю наступавших войск 2-го Украинского фронта 27 января, когда противник нанес сильный контрудар по флангам ударной группировки нашего фронта тремя танковыми дивизиями с юга, частями танковой и пехотных дивизий с севера в общем направлении на Оситняжку. Фашистским войскам удалось на время закрыть образовавшуюся в их обороне брешь и отрезать от главных сил фронта прорвавшиеся вперед два танковых корпуса 5-й гвардейской танковой армии. Хотя оба корпуса, несмотря на усложнившуюся обстановку, продолжали выполнять поставленную задачу, создалось крайне тяжелое положение. Командующий фронтом потребовал от 5-й воздушной армии резко изменить разработанный ранее план авиационного наступления: не прекращая поддержки с воздуха продвигавшихся к Звенигородке танковых корпусов, основные силы штурмовой и бомбардировочной авиации перенацелить на помощь наземным войскам по ликвидации вражеского контрудара с флангов. Такое перенацеливание было осуществлено без промедления. На вражеские войска, главным образом на танковые части и соединения противника, действовавшие на флангах нашей ударной группировки, была обрушена серия бомбовых и штурмовых ударов. Сильные, периодически повторяемые бомбежки и штурмовки в значительной мере дезорганизовали немецко-фашистские танковые и пехотные дивизии, чем не замедлили воспользоваться наши наземные войска: под их напором гитлеровцы стали откатываться назад.
В отражении контрудара врага наземным войскам 2-го Украинского фронта по мере необходимости также помогали летчики 2-й воздушной армии. Было подсчитано, что только за пять дней - с 29 января по 3 февраля - авиаторы двух фронтов, оказывая помощь наземным войскам, совершили 2800 боевых самолето-вылетов и в 120 воздушных боях сбили 130 немецких самолетов.
28 января 1944 года войска 1-го и 2-го Украинских фронтов, в частности их танковые силы, почти одновременно вышли в район Звенигородки, и сомкнулось танковое кольцо. Это положило начало окружению многотысячной по своей численности корсунь-шевченковской группировки противника. Впереди предстояли упорные бои по ликвидации окруженной группировки, по отражению попыток немецко-фашистского командования деблокировать ее. Было известно, что вблизи фронта окружения противник располагал крупными силами танков и пехоты. Об этом, в частности, напомнил мне при разговоре по ВЧ начальник оперативного управления фронта генерал Костылев.
- Нет никакой гарантии в том, что немцы не попытаются деблокировать свои войска, - сказал Костылев. - Могут пойти и на большее: попытаться отрезать наши танковые части, прорвавшиеся в район Звенигородки...
Разговор закончился тем, что начальник оперативного управления рекомендовал мне немедленно приступить к разработке плана использования авиации для борьбы с "тиграми" и "пантерами" при отражении вражеских контратак. Мы, разумеется, и сами понимали, что такой план необходим, и уже делали различные прикидки.
Ждать начала контратак долго не пришлось. Утром 1 февраля противник силами четырех танковых дивизий и мотопехоты нанес сильнейший удар по левому флангу 53-й армии и частично по некоторым соединениям 5-й гвардейской танковой армии, стремясь прорваться к своим окруженным войскам со стороны Лисянки. Одновременно был предпринят и встречный удар со стороны окруженных войск: две пехотные дивизии при поддержке танкового полка атаковали соединения 4-й гвардейской армии.
Удар изнутри кольца yспexa не имел. Все атаки врага были отражены гвардейцами. С воздуха им хорошо помогали штурмовики генерала Агальцова и истребители генерала. Подгорного. Гитлеровская пехота понесла значительные потери и отошла на исходные позиции.
По-иному сложилась обстановка на внешнем фронте окружения В десятом часу утра, когда я позвонил начальнику штаба". 53-и армии генералу И. И. Воробьеву, чтобы уточнить, требуется ли соединениям армии помощь авиации, он попросил помощи, но вместе с тем сказала "Наши войска стоят насмерть, контратаки врага отбиваем". А некоторое время спустя стало известно: немецким танкам удалось потеснить части 53-й армии в районе Крымки на пять с лишним километров и даже захватить один важный в тактическом отношении населенный пункт. Под вечер узел связи нашей армии принял тревожную радиограмму генерала Воробьева, адресованную генералу Рязанову. В ней говорилось: "Бейте танки и бронетранспортеры в районе Крымки. Это войска противника. Артиллерию не трогать - она наша".
По тексту и тону радиограммы нетрудно было понять, что в районе боевых действий 53-й армии создалось исключительно тяжелое положение. Но судя по предыдущим сообщениям и по тому, что радиограмма была передана открытым текстом, она могла быть и провокационной, поэтому, прежде чем доложить ее содержание генералу Горюнову, я попытался связаться по телефону с самим генералом Воробьевым. Ничего не получилось-штаб 53-й армии на связь не вышел. Телефонистка узла связи штаба фронта не очень уверенно объяснила, что, по ее мнению, вызываемый мною штаб находится в пути, переезжает на новое место. Пообещала: как появится - соединит.
Быстро связался по телефону с командиром 1-го штурмового авиакорпуса генералом Рязановым, который был у Ротмистрова - на КП 5-й гвардейской танковой армии, - и попросил его высказать мнение по поводу радиограммы Воробьева. Василий Георгиевич сразу, не раздумывая, ответил: нет, это не провокация. Он тоже пытался связаться со штабом 53-й, но безрезультатно. Скорее всего, телефонная связь нарушена. Радио тоже молчит. Вероятно, войскам требуется срочная помощь. Если будет дано разрешение, он, генерал Рязанов, готов ночью перебазировать свой командный пункт в район прорыва вражеских танков, чтобы с утра наводить штурмовики на контратакующие войска противника и во взаимодействии с наземными войсками сорвать его эамысел прорвать кольцо окружения. Иного выхода из положения опытный авиационный генерал не видел.
Переговорив с Рязановым, я доложил текст радиограммы Воробьева генералу Горюнову. Напомнил - хотя командарму это было известно и без напоминания, - что штурмовики Рязанова и истребители Утина действуют в районе Звенигородки, перенацеливать их на другие участки внешнего фронта окружения немецкой группировки генерал Конев запретил и пока этот запрет не отменен.
Сергей Кондратьевич выслушал очень внимательно, как всегда, прежде чем принять решение, закурил, потом взял синий карандаш" обвел на карте район Крымки жирной чертой, рядом написал: "До 200 вражеских танков", а несколько выше, уже красным карандашом, дополнил запись такими словами: "127 штурмовиков Рязанова и 130 истребителей Утина, вооруженных 37-миллиметровыми пушками, способных поражать вражеские танки и самоходные орудия..." Затем командарм по ВЧ стал докладывать генералу Коневу свой замысел оказания помощи авиацией войскам 53-и армии.
Через несколько минут после разговора между Горюновым и Коневым на имя командира 1-го штурмового авиакорпуса была передана срочная радиограмма следующего содержания: "Не только организовать действия штурмовиков по вражеским танкам, но и помочь командованию 53-й армии в быстрейшем закрытии бреши, пробитой вражескими танками. Действуйте вместе с командующим артиллерией фронта генералом Н. С. Фоминым, которого туда направил генерал армии Конев".
Так генерал Рязанов, а вслед за ним и генерал Утин оказались на самом острие прорыва немецко-фашистских танков в районе Крымки. В течение ночи там был оборудован командный пункт авиаторов с необходимыми средствами управления.
Название Крымка мне почему-то особенно врезалось в намять, хотя ничего оригинального в нем нет. Кто не злнет на Украине, что крымка -это крымская ооль, обычиая, поваренная, которую в старину завозили в эти края из Крыма. Мне, украинцу, это тоже было хорошо известно. И все-таки название населенного пункта, через который гитлеровский генерал Брайт гнал 3-й немецкий танковый корпус, чтобы прорваться к своим окруженным дивизиям, запомнилось на долгие годы.. Запомнилось, вероятно, по-тому, что все произошло слишком неожиданно: организовывать и осуществлять противоборство авиации с вражескими танками пришлось буквально в считанные часы и в совершенно неясной обстановке (штаб 53-й армии в течение ночи на вызовы по-прежнему не отвечал). Да и бои в районе Крымки оказались настолько своеобразными, что их нельзя было не запомнить.
Советские бронированные штурмовики Ид-2, прозванные гитлеровцами "черной смертью" за их разящие удары, имея на борту мощное пушечное, реактивное и бомбовое вооружение, схлестнулись с рвавшимися к окруженным войскам "тиграми", "пантерами" и "фердинандами" на рассвете. Группа за группой по 8-12 штурмовиков под прикрытием истребителей Як-1, поднимаясь в воздух с Кировоградского аэроузла, устремлялись в район Крымки. 127 штурмовиков в 130 истребителей в тесном взаимодействии с противотанковой артиллерией фронта двое суток подряд "утихомиривали" танковые части генерала Брайта. Более 50 танков противника было сожжено на поле боя. И в этом немалая заслуга принадлежала группам штурмовиков, возглавляемым Одинцовым, Бегельдиновым, Александровым, Красотой, Джинчарадзе и Нестеренко. Многие сотни кумулятивных авиабомб сбросили они на танки врага. Действуя вместе с прикрывавшими их истребителями, вели огонь по фашистской пехоте и бронетранспортерам, старались как можно быстрее обеспечить войскам 53-й армии возможность вновь занять прежнюю линию обороны на внешнем фронте окружения вражеских войск южнее Крымки.
В самый разгар боев меня вызвал к телефону начальник штаба этой армии генерал Воробьев и сообщил, что совместными массированными ударами артиллерии и авиации контрнаступление танков и пехоты врага остановлено. Штаб армии вновь обосновался на месте, установил связь как со своими войсками, так и с соседями. Словом, обстановка стабилизировалась. Уточнив некоторые важные цели, по которым требовалось нанести дополнительные удары с воздуха, генерал продиктовал в заключение короткую телефонограмму Сергею Кондратьевичу Горюнову. В ней говорилось:
"Радостно бьется сердце, наблюдая отличную работу нашей авиации. Меткими массированными ударами штурмовиков вместе с артиллерией наступление противника остановлено".
Генералу Горюнову и всем нам было приятно получить такое сообщение от товарищей по оружию, которым воздушная армия вовремя оказала столь необходимую помощь,
Сразу же после образования внешнего и внутреннего фронтов окружения группировки врага задачи воздушных армий, участвовавшие в Корсунь-Шевченковской операции, были четко разграничены: 2-я воздушная армия вместе с 10-м истребительным корпусом ПВО получали задачу осуществлять воздушную блокаду группировки, а авиации нашей армии было поручено поддерживать с воздуха войска, действовавшие на внешнем фронте окружения. Задача была не из легких, так как попытки врага прорваться к своей окруженной группировке день ото дня нарастали. Перед внешним фронтом окружения у немцев к 11 февраля число танковых дивизий возросло до восьми, а пехотных - до шести. Ожесточенные бои на земле и в воздухе продолжались почти непрерывно. К нам в оперативный отдел ежедневно поступали от командования наземных войск срочные и сверхсрочные заявки на оказание помощи с воздуха в отражении вражеских контратак. Нередко непосредственные указания о том, как эффективно использовать авиацию в интересах той или иной армии и даже отдельного соединения, давал лично командующий фронтом или по его поручению начальник штаба фронта.
Чтобы своевременно планировать, тщательно отрабатывать планы и графики боевых вылетов, вовремя доводить боевые задачи до авиакорпусов и дивизий, а главное - правильно оценивать обстановку и безошибочно наносить удары по врагу именно там, где они больше всего требовались, командарму, генералам и офицерам управления приходилось работать дни и ночи напролет. Но на усталость никто не жаловался. Все мы жили интересами дела. Боевые успехи летного состава, отличное выполнение боевых заданий командования безмерно радовали всех нас без исключения. Усталость напрочь забывалась, хотелось работать еще лучше, еще плодотворнее.
Февраль сорок четвертого года запомнился мне не только напряженными боями. Помню, сколько радости и ликования вызвал полученный нами Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля о присвоении большой группе выдающихся летчиков армии звания Героя Советского Союза. Этого высокого звания одновременно удостоились 17 воздушных бойцов: И. Н. Кожедуб, М. П. Одинцов, Н. В. Буряк, С. А. Карнач, Г. П. Александров, Н. К. Шутт, Г. Т. Красота, И. К. Джинчарадзе, Д. А. Нестеренко, Я. К. Минин, А. С. Бутко, И. Т. Гулькин, П. А. Матиенко, А. В. Добродецкий, Н. И. Ольховский, Ф. Г. Семенов, В. М. Иванов. Сразу семнадцать! Такого еще не бывало.
В связи с этим во всех авиачастях и соединениях состоялись массовые митинги.
Или еще один памятный февральский день. Как обычно, под вечер я зашел к генералу Горюнову доложить последние данные о результатах боевой деятельности штурмовиков, помогавших наземным войскам в отражении танковых атак противника в районе Крымки. Это были очень хорошие данные: за день летчики-штурмовики уничтожили 33 вражеских танка, сожгли больше 100 автомашин с грузами, подавили огонь 5 артиллерийских батарей противника, огнем из пушек и пулеметов истребили до 300 вражеских солдат и офицеров.
Январь в том году на Украине выдался не по-зимнему теплым. От растаявшего снега и начавшихся затем дождей грунтовые дороги и полевые аэродромы раскисли. Несмотря на ненастье, нам, однако, удалось довольно быстро перебазировать части 1-го штурмового и 7-го истребительного авиакорпусов на отбитый у противника Кировоградский аэроузел, разместить по 3-4 полка на каждом аэродроме с улучшенными взлетными полосами.
- Тесновато, но ничего - в тесноте не в обиде, - заметил в связи с этим генерал Горюнов. - Главное - удобнее и ближе к фронту.
Немецко-фашистская авиация, по данным нашей воздушной разведки, базировалась теперь на аэродромах Умани, Первомайска, Вознесенска и Николаева.
Боевые действия 5-й воздушной армии в ходе предстоявшей Корсунь-Шевченковской операции, как обычно, планировались на основе директивных указаний командования 2-го Украинского фронта. А в директиве командующего говорилось: главный удар нанести севернее Кировограда смежными флангами 4-й гвардейской и 53-й армий, силами 14 стрелковых дивизий при поддержке авиации; 5-то гвардейскую танковую армию ввести в сражение в полосе 53-й армий с задачей завершить прорыв обороны противника и, стремительно развивая наступление, к исходу второго дня выйти в район Шполы, в дальнейшем овладеть Звенигородкой; соединившись с подвижными войсками 1-го Украинского фронта, замкнуть кольцо окружения и вместе с 53-й армией образовать внешний фронт.
Исходя из этого, планом авиационного наступления предусматривалось содействие прорыву вражеской обороны, обеспечение ввода в прорыв танковых армий, прикрытие боевых порядков наших войск, уничтожение авиации противника над полем боя, надежная воздушная разведка. Насчет последнего пункта плана командующий фронтом дал генералу Горюнову специальное указание, которое сводилось примерно к следующему: командующий фронтом должен в любой момент знать, когда и куда двинутся танки противника, неожиданностей не должно быть.
Подготовка к участию в Корсунь-Шевченковской операции в нашей воздушной армии велась, как всегда, быстро, организованно. В этот раз, однако, трудности намного усугублялись плохой погодой: почти постоянно лил дождь, ночью заморозки, днем оттепели. В связи с распутицей возникли серьезные трудности с подвозом боеприпасов, горючего, продовольствия.
В обеспечении армии всем необходимым для нового авиационного наступления большую помощь управлению и штабу оказал представитель Ставки по авиации генерал С. А. Худяков. Опытный авиационный военачальник, отличный знаток дела, в дни подготовки Корсунь-Шевчен-ковской операции он показал себя неутомимым организатором. Его энергии можно было позавидовать. Сосредоточив основное внимание на организации бесперебойного материально-технического обеспечения воздушной армии, Худяков вместе с тем успевал оказывать деловую помощь и нам, штабникам, в планировании наступления и боевого управления авиацией, в организации воздушной разведки.
Подготовка к крупнейшему авиационному наступлению активно велась и в войсках. Штурмовики усиленно учились действиям над полем боя "замкнутым крутом". Истребители авиакорпусов Подгорного и Утина отрабатывали бой парами с наращиванием сил в воздухе до полка, на опыте Сталинградской битвы воздушные бойцы учились вести борьбу с транспортной авиацией противника. Все эти вопросы ведущее место занимали и в партийно-политической работе. В беседах и докладах, на партийных и комсомольских собраниях красной нитью проводилась мысль о том, что предстоит трудная операция и готовность к ее осуществлению должна быть образцовой.
Войска фронта начали наступление рано утром 24 января без привычной и обязательной в подобных случаях авиационной подготовки. Распоряжение командующего фронтом генерала Конева об отмене авиационной подготовки поступило к нам часа за три до начала боевых действий и вызвало у командарма, у нас, оперативников, немалое удивление. Но приказ есть приказ, и мы выполнили его, внеся в график вылетов соответствующие изменения. Несколько позже все пошло по плану.
А я при первой же возможности связался по ВЧ с начальником оперативного управления штаба фронта генералом В. И. Костылевым и попросил его объяснить причину отмены авиационной подготовки. Оказалось все довольно просто. При изучении построения вражеской обороны и последних разведданных командующий фронтом понял, что противник на переднем крае оставил лишь части прикрытия, а основные силы отвел в глубь обороны. В связи с этим генерал Конев решил сберечь с большим трудом завезенные и предназначенные для артподготовки снаряды и поначалу ограничиться только коротким артналетом, после которого сразу же начать наступление передовыми батальонами. Атака эта была внезапной. Передовые части 4-й гвардейской и 53-й армий быстро опрокинули вражеское прикрытие на участке в 16 километров и продвинулись вглубь до 6 километров. Вслед за этим были введены в бой главные силы обеих армий.
Несколько позже на КП воздушной армии мне позвонил командир 1-го штурмового авиакорпуса генерал Рязанов и, как было заранее условлено, коротко сообщил: "Мы с Утиным пошли". Этот своеобразный код означал, что операция развивается успешно и 5-я гвардейская танковая армия, поддерживаемая штурмовой и истребительной авиацией, введена в прорыв. Вскоре такой же сигнал поступил от командира 4-го истребительного авиакорпуса генерала Подгорного, авиачасти которого вместе с 292-й штурмовой авиадивизией Ф. А. Агальцова поддерживали с воздуха наступление 4-й гвардейской армии.
Первые три дня нашей авиации приходилось действовать в условиях, по сути, нелетной погоды. Снег то и дело сменялся дождем. Дождь переходил в снег. Так же неожиданно возникали заморозки, приводившие к обледенению взлетных полос. В этих случаях бомбардировщики авиакорпуса генерала Полбина какое-то время не имели возможности подниматься в воздух, что мешало массированному использованию авиации.
Наиболее сильные бои на земле и в воздухе развернулись с 27 января, когда погода улучшилась. К этому времени немецко-фашистское командование, оценив серьезную угрозу своим войскам в районе Канев, Звенигородка, Шпола, Смела, стало спешно концентрировать силы для срыва наступления войск двух Украинских фронтов.
Попытка врага перегруппировать войска для контрудара своевременно была вскрыта нашими воздушными разведчиками. Так, 27 января разведчики-штурмовики капитаны Б. В. Лопатин и Д. А. Нестеренко обнаружили сосредоточение крупных сил пехоты и танков противника в районе Ново-Миргород, Лебедин, Толмач и Вязовка. Эти разведданные были незамедлительно доложены командованию фронта. Мы ознакомили с ними также начальников штабов 4-й гвардейской, 53-й армий и 5-й гвардейской танковой армии. Тогда же стало известно, что обе вражеские группировки перешли в контрнаступление. Было установлено, что с юга в направлении Писаревки действовали 3, 11 и 14-я немецкие танковые дивизии, а с севера на Оситняжку навстречу своей танковой группировке перешли в контрнаступление 72-я, 389-я пехотные дивизии, полк 57-й пехотной дивизии и части танковой дивизии СС "Викинг". Контрудары врага, как нетрудно было определить, направлялись под основание левого и правого флангов наступавших на Шполу войск 2-го Украинского фронта. Складывалась обстановка, явно неблагоприятная для наших наземных войск. Более того, создавалась угроза, что некоторые наши соединения могут быть отрезаны врагом от основных сил, окружены и разгромлены. Словом, требовалось принять самые решительные меры, чтобы остановить противника, сорвать его замысел.
Погода во второй половине дня установилась хорошая, летная. Основательно подморозило, проглянуло солнце. И генерал Конев не замедлил воспользоваться этим. Улетая на самолете У-2 к танкистам П. А. Ротмистрова, он оставил следующее распоряжение: "Все силы 5-й воздушной армии направить на уничтожение танковой группировки (врага) в районе Лебедин, Толмач, Искреннее. Работу начать с 8 часов 20 минут утра (с рассветом) без доразведки. Командиру корпуса Рязанову управление штурмовой авиацией вести с НП командующего 5-й гвардейской танковой армией".
Глубокой ночью на картах и схемах в рабочей комнате Горюнова в присутствии представителя Ставки по авиация генерала Худякова мы обменялись мнениями, трезво взвесив и оценив опасность каждой из вражеских группировок, наметили практические меры по оказанию помощи нашим армиям с воздуха. Успели также переговорить со всеми командирами авиакорпусов н дивизий, выяснить их наметки по тактике действий авиационных групп.
Проведенная работа позволила командующему воздушной армией уже к рассвету принять окончательное решение и поставить авиасоединениям боевые задачи. Четыре полка штурмовиков Ил-2 из корпуса генерала Рязанова и только что прибывший тогда к нам 611-й штурмовой авиаполк было решено направить на поддержку 5-й гвардейской танковой и 53-й армий. Решили на этом же направлении сосредоточить действия бомбардировщиков 1-го бомбардировочного авиакорпуса и ночных бомбардировщиков. Прикрытие наземных войск, сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, как и прежде, должны были осуществлять истребители 7-го авиакорпуса генерала Утина.
Для поддержки войск 4-й гвардейской армии в распоряжение комдива Агальцова дополнительно выделялись два полка штурмовиков. Боевые порядки гвардейской армии прикрывали и истребители 4-го авиакорпуса генерала Подгорного.
Практическое выполнение разработанного ночью плана началось, как и было приказано, без доразведки. Первыми для нанесения удара по врагу поднялись в воздух группы штурмовиков, возглавляемые капитанами Лопатиным и Нестеренко, которые накануне обнаружили скопления пехоты и танков противника. Под прикрытием группы истребителей они в течение 25 минут сбрасывали на вражеские танки и штурмовые орудия противотанковые авиабомбы, обстреливали гитлеровцев из пушек. Группы Лопатина и Нестеренко сменили над полем боя штурмовики во главе с ведущими Александровым и Одинцовым, их в свою очередь сменили группы Джинчарадзе и Бегельдинова. Так продолжалось в течение всего дня. Дважды за день бомбовые удары по врагу нанесли и пикировщики под командованием Добыша и Грибакина. Одновременно группы истребителей 7-го авиакорпуса вели жаркие воздушные бои с немецкими "мессерами" и "юнкерсами". Над районом Вязовки столь же частые и упорные воздушные бои с авиацией противника вели истребительные части 4-го авиакорпуса. Только в первый период боев, еще до создания внешнего фронта окружения вражеских войск, летчики-истребители 7-го и 4-го авиакорпусов сбили, по обобщенным данным, 75 самолетов противника, в том числе много бомбардировщиков.
Особенно отличилась в те горячие дни эскадрилья истребителей 69-го авиаполка 7-го авиакорпуса под командованием капитана П. И. Ефимова. Прикрывая наземные войска от налетов немецко-фашистской авиации, она за два дня уничтожила четыре вражеских бомбардировщика.
Боевые действия нашей авиации не прекращались и в темное время суток. Каждый раз с наступлением темноты вступали в дело группы самолетов 312-й ночной бомбардировочной авиадивизии. Планируя почти над самой землей, ночники, несмотря на плохую видимость, метко поражали намеченные днем цели.
По поступавшим к нам в штаб оперативным данным мы знали, что так же мужественно дрались с врагом и летчики 2-й воздушной армии и 10-го истребительного авиакорпуса ПВО, поддерживая наступление левофланговых армий 1-го Украинского фронта. Несмотря на различие конкретных боевых задач, цель у летчиков обоих фронтов была одна: как можно активнее помогать нашим войскам, действовавшим на земле, в быстрейшем завершении окружения группировки врага. При этом не менее важно было и защищать свои войска от налетов и бомбардировок фашистской авиации.
Тяжелые испытания выпали на долю наступавших войск 2-го Украинского фронта 27 января, когда противник нанес сильный контрудар по флангам ударной группировки нашего фронта тремя танковыми дивизиями с юга, частями танковой и пехотных дивизий с севера в общем направлении на Оситняжку. Фашистским войскам удалось на время закрыть образовавшуюся в их обороне брешь и отрезать от главных сил фронта прорвавшиеся вперед два танковых корпуса 5-й гвардейской танковой армии. Хотя оба корпуса, несмотря на усложнившуюся обстановку, продолжали выполнять поставленную задачу, создалось крайне тяжелое положение. Командующий фронтом потребовал от 5-й воздушной армии резко изменить разработанный ранее план авиационного наступления: не прекращая поддержки с воздуха продвигавшихся к Звенигородке танковых корпусов, основные силы штурмовой и бомбардировочной авиации перенацелить на помощь наземным войскам по ликвидации вражеского контрудара с флангов. Такое перенацеливание было осуществлено без промедления. На вражеские войска, главным образом на танковые части и соединения противника, действовавшие на флангах нашей ударной группировки, была обрушена серия бомбовых и штурмовых ударов. Сильные, периодически повторяемые бомбежки и штурмовки в значительной мере дезорганизовали немецко-фашистские танковые и пехотные дивизии, чем не замедлили воспользоваться наши наземные войска: под их напором гитлеровцы стали откатываться назад.
В отражении контрудара врага наземным войскам 2-го Украинского фронта по мере необходимости также помогали летчики 2-й воздушной армии. Было подсчитано, что только за пять дней - с 29 января по 3 февраля - авиаторы двух фронтов, оказывая помощь наземным войскам, совершили 2800 боевых самолето-вылетов и в 120 воздушных боях сбили 130 немецких самолетов.
28 января 1944 года войска 1-го и 2-го Украинских фронтов, в частности их танковые силы, почти одновременно вышли в район Звенигородки, и сомкнулось танковое кольцо. Это положило начало окружению многотысячной по своей численности корсунь-шевченковской группировки противника. Впереди предстояли упорные бои по ликвидации окруженной группировки, по отражению попыток немецко-фашистского командования деблокировать ее. Было известно, что вблизи фронта окружения противник располагал крупными силами танков и пехоты. Об этом, в частности, напомнил мне при разговоре по ВЧ начальник оперативного управления фронта генерал Костылев.
- Нет никакой гарантии в том, что немцы не попытаются деблокировать свои войска, - сказал Костылев. - Могут пойти и на большее: попытаться отрезать наши танковые части, прорвавшиеся в район Звенигородки...
Разговор закончился тем, что начальник оперативного управления рекомендовал мне немедленно приступить к разработке плана использования авиации для борьбы с "тиграми" и "пантерами" при отражении вражеских контратак. Мы, разумеется, и сами понимали, что такой план необходим, и уже делали различные прикидки.
Ждать начала контратак долго не пришлось. Утром 1 февраля противник силами четырех танковых дивизий и мотопехоты нанес сильнейший удар по левому флангу 53-й армии и частично по некоторым соединениям 5-й гвардейской танковой армии, стремясь прорваться к своим окруженным войскам со стороны Лисянки. Одновременно был предпринят и встречный удар со стороны окруженных войск: две пехотные дивизии при поддержке танкового полка атаковали соединения 4-й гвардейской армии.
Удар изнутри кольца yспexa не имел. Все атаки врага были отражены гвардейцами. С воздуха им хорошо помогали штурмовики генерала Агальцова и истребители генерала. Подгорного. Гитлеровская пехота понесла значительные потери и отошла на исходные позиции.
По-иному сложилась обстановка на внешнем фронте окружения В десятом часу утра, когда я позвонил начальнику штаба". 53-и армии генералу И. И. Воробьеву, чтобы уточнить, требуется ли соединениям армии помощь авиации, он попросил помощи, но вместе с тем сказала "Наши войска стоят насмерть, контратаки врага отбиваем". А некоторое время спустя стало известно: немецким танкам удалось потеснить части 53-й армии в районе Крымки на пять с лишним километров и даже захватить один важный в тактическом отношении населенный пункт. Под вечер узел связи нашей армии принял тревожную радиограмму генерала Воробьева, адресованную генералу Рязанову. В ней говорилось: "Бейте танки и бронетранспортеры в районе Крымки. Это войска противника. Артиллерию не трогать - она наша".
По тексту и тону радиограммы нетрудно было понять, что в районе боевых действий 53-й армии создалось исключительно тяжелое положение. Но судя по предыдущим сообщениям и по тому, что радиограмма была передана открытым текстом, она могла быть и провокационной, поэтому, прежде чем доложить ее содержание генералу Горюнову, я попытался связаться по телефону с самим генералом Воробьевым. Ничего не получилось-штаб 53-й армии на связь не вышел. Телефонистка узла связи штаба фронта не очень уверенно объяснила, что, по ее мнению, вызываемый мною штаб находится в пути, переезжает на новое место. Пообещала: как появится - соединит.
Быстро связался по телефону с командиром 1-го штурмового авиакорпуса генералом Рязановым, который был у Ротмистрова - на КП 5-й гвардейской танковой армии, - и попросил его высказать мнение по поводу радиограммы Воробьева. Василий Георгиевич сразу, не раздумывая, ответил: нет, это не провокация. Он тоже пытался связаться со штабом 53-й, но безрезультатно. Скорее всего, телефонная связь нарушена. Радио тоже молчит. Вероятно, войскам требуется срочная помощь. Если будет дано разрешение, он, генерал Рязанов, готов ночью перебазировать свой командный пункт в район прорыва вражеских танков, чтобы с утра наводить штурмовики на контратакующие войска противника и во взаимодействии с наземными войсками сорвать его эамысел прорвать кольцо окружения. Иного выхода из положения опытный авиационный генерал не видел.
Переговорив с Рязановым, я доложил текст радиограммы Воробьева генералу Горюнову. Напомнил - хотя командарму это было известно и без напоминания, - что штурмовики Рязанова и истребители Утина действуют в районе Звенигородки, перенацеливать их на другие участки внешнего фронта окружения немецкой группировки генерал Конев запретил и пока этот запрет не отменен.
Сергей Кондратьевич выслушал очень внимательно, как всегда, прежде чем принять решение, закурил, потом взял синий карандаш" обвел на карте район Крымки жирной чертой, рядом написал: "До 200 вражеских танков", а несколько выше, уже красным карандашом, дополнил запись такими словами: "127 штурмовиков Рязанова и 130 истребителей Утина, вооруженных 37-миллиметровыми пушками, способных поражать вражеские танки и самоходные орудия..." Затем командарм по ВЧ стал докладывать генералу Коневу свой замысел оказания помощи авиацией войскам 53-и армии.
Через несколько минут после разговора между Горюновым и Коневым на имя командира 1-го штурмового авиакорпуса была передана срочная радиограмма следующего содержания: "Не только организовать действия штурмовиков по вражеским танкам, но и помочь командованию 53-й армии в быстрейшем закрытии бреши, пробитой вражескими танками. Действуйте вместе с командующим артиллерией фронта генералом Н. С. Фоминым, которого туда направил генерал армии Конев".
Так генерал Рязанов, а вслед за ним и генерал Утин оказались на самом острие прорыва немецко-фашистских танков в районе Крымки. В течение ночи там был оборудован командный пункт авиаторов с необходимыми средствами управления.
Название Крымка мне почему-то особенно врезалось в намять, хотя ничего оригинального в нем нет. Кто не злнет на Украине, что крымка -это крымская ооль, обычиая, поваренная, которую в старину завозили в эти края из Крыма. Мне, украинцу, это тоже было хорошо известно. И все-таки название населенного пункта, через который гитлеровский генерал Брайт гнал 3-й немецкий танковый корпус, чтобы прорваться к своим окруженным дивизиям, запомнилось на долгие годы.. Запомнилось, вероятно, по-тому, что все произошло слишком неожиданно: организовывать и осуществлять противоборство авиации с вражескими танками пришлось буквально в считанные часы и в совершенно неясной обстановке (штаб 53-й армии в течение ночи на вызовы по-прежнему не отвечал). Да и бои в районе Крымки оказались настолько своеобразными, что их нельзя было не запомнить.
Советские бронированные штурмовики Ид-2, прозванные гитлеровцами "черной смертью" за их разящие удары, имея на борту мощное пушечное, реактивное и бомбовое вооружение, схлестнулись с рвавшимися к окруженным войскам "тиграми", "пантерами" и "фердинандами" на рассвете. Группа за группой по 8-12 штурмовиков под прикрытием истребителей Як-1, поднимаясь в воздух с Кировоградского аэроузла, устремлялись в район Крымки. 127 штурмовиков в 130 истребителей в тесном взаимодействии с противотанковой артиллерией фронта двое суток подряд "утихомиривали" танковые части генерала Брайта. Более 50 танков противника было сожжено на поле боя. И в этом немалая заслуга принадлежала группам штурмовиков, возглавляемым Одинцовым, Бегельдиновым, Александровым, Красотой, Джинчарадзе и Нестеренко. Многие сотни кумулятивных авиабомб сбросили они на танки врага. Действуя вместе с прикрывавшими их истребителями, вели огонь по фашистской пехоте и бронетранспортерам, старались как можно быстрее обеспечить войскам 53-й армии возможность вновь занять прежнюю линию обороны на внешнем фронте окружения вражеских войск южнее Крымки.
В самый разгар боев меня вызвал к телефону начальник штаба этой армии генерал Воробьев и сообщил, что совместными массированными ударами артиллерии и авиации контрнаступление танков и пехоты врага остановлено. Штаб армии вновь обосновался на месте, установил связь как со своими войсками, так и с соседями. Словом, обстановка стабилизировалась. Уточнив некоторые важные цели, по которым требовалось нанести дополнительные удары с воздуха, генерал продиктовал в заключение короткую телефонограмму Сергею Кондратьевичу Горюнову. В ней говорилось:
"Радостно бьется сердце, наблюдая отличную работу нашей авиации. Меткими массированными ударами штурмовиков вместе с артиллерией наступление противника остановлено".
Генералу Горюнову и всем нам было приятно получить такое сообщение от товарищей по оружию, которым воздушная армия вовремя оказала столь необходимую помощь,
Сразу же после образования внешнего и внутреннего фронтов окружения группировки врага задачи воздушных армий, участвовавшие в Корсунь-Шевченковской операции, были четко разграничены: 2-я воздушная армия вместе с 10-м истребительным корпусом ПВО получали задачу осуществлять воздушную блокаду группировки, а авиации нашей армии было поручено поддерживать с воздуха войска, действовавшие на внешнем фронте окружения. Задача была не из легких, так как попытки врага прорваться к своей окруженной группировке день ото дня нарастали. Перед внешним фронтом окружения у немцев к 11 февраля число танковых дивизий возросло до восьми, а пехотных - до шести. Ожесточенные бои на земле и в воздухе продолжались почти непрерывно. К нам в оперативный отдел ежедневно поступали от командования наземных войск срочные и сверхсрочные заявки на оказание помощи с воздуха в отражении вражеских контратак. Нередко непосредственные указания о том, как эффективно использовать авиацию в интересах той или иной армии и даже отдельного соединения, давал лично командующий фронтом или по его поручению начальник штаба фронта.
Чтобы своевременно планировать, тщательно отрабатывать планы и графики боевых вылетов, вовремя доводить боевые задачи до авиакорпусов и дивизий, а главное - правильно оценивать обстановку и безошибочно наносить удары по врагу именно там, где они больше всего требовались, командарму, генералам и офицерам управления приходилось работать дни и ночи напролет. Но на усталость никто не жаловался. Все мы жили интересами дела. Боевые успехи летного состава, отличное выполнение боевых заданий командования безмерно радовали всех нас без исключения. Усталость напрочь забывалась, хотелось работать еще лучше, еще плодотворнее.
Февраль сорок четвертого года запомнился мне не только напряженными боями. Помню, сколько радости и ликования вызвал полученный нами Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля о присвоении большой группе выдающихся летчиков армии звания Героя Советского Союза. Этого высокого звания одновременно удостоились 17 воздушных бойцов: И. Н. Кожедуб, М. П. Одинцов, Н. В. Буряк, С. А. Карнач, Г. П. Александров, Н. К. Шутт, Г. Т. Красота, И. К. Джинчарадзе, Д. А. Нестеренко, Я. К. Минин, А. С. Бутко, И. Т. Гулькин, П. А. Матиенко, А. В. Добродецкий, Н. И. Ольховский, Ф. Г. Семенов, В. М. Иванов. Сразу семнадцать! Такого еще не бывало.
В связи с этим во всех авиачастях и соединениях состоялись массовые митинги.
Или еще один памятный февральский день. Как обычно, под вечер я зашел к генералу Горюнову доложить последние данные о результатах боевой деятельности штурмовиков, помогавших наземным войскам в отражении танковых атак противника в районе Крымки. Это были очень хорошие данные: за день летчики-штурмовики уничтожили 33 вражеских танка, сожгли больше 100 автомашин с грузами, подавили огонь 5 артиллерийских батарей противника, огнем из пушек и пулеметов истребили до 300 вражеских солдат и офицеров.